это небольшой по размеру рассказ, который читается за считанные минуты и ошеломляет по мере развития продвижения к финалу.
Любовь в рассказах Бунина, цикл «Темные аллеи»
Это 8 рассказов о том, как герои теряют любовь в разных реперных точках своей жизни. Мотив любви и смерти в рассказах Ивана Бунина Любовь — неизменная тема для всех авторов. Бунин, рассказ «Тёмные аллеи» из одноимённого цикла – Самые лучшие и интересные новости по теме: 9 класс школы, Иван Бунин, Россия на развлекательном портале Единственным из рассматриваемых произведений Бунина, опубликованным до революции, является рассказ «Легкое дыхание» (1916).
Иван Бунин: «Время моей любви, несчастной, обманутой…»
О счастье мы всегда лишь вспоминаем. А счастье всюду. Может быть, оно Вот этот сад осенний за сараем И чистый воздух, льющийся в окно. В бездомном небе легким краем Встает, сияет облако. Давно Слежу за ним... Окно открыто.
Пискнула и села На подоконник птичка и от книг Усталый взгляд я отвожу на миг День вечереет, небо опустело, Гул молотилки слышен на гумне... Я вижу, слышу, счастье. Все во мне. Бунин «Вечер» Слайд 5 Описание слайда: «Грамматика любви» 1915 «Мой племянник Коля Пушешников, большой любитель книг, редких особенно, приятель многих московских букинистов, добыл где-то и подарил мне маленькую старинную книжечку под заглавием «Грамматика любви».
Сам же я, следуя традиции анализировать один шедевр одного автора, сосредоточусь на менее известном, но, пожалуй, даже более сильном рассказе «Руся». Сходные пролог и эпилог разговор с женой в поезде гармонично обрамляют действие; этот прием называется закольцовкой. Еще одна закольцовка обрамляет самое глубокое и сокровенное воспоминание о Русе, которое герой переживает, лежа на постели в темном купе: начиная с родинок и заканчивая изгнанием. Внутри эта история не прерывается выходами в современность, как кусочки истории до и после нее. Вот это обрамление, весьма символичное: «Сине-лиловый глазок над дверью тихо глядел в темноту.
Она скоро заснула, он не спал, лежал, курил и мысленно смотрел в то лето... Обратите внимание на то, как это самое неделимое и сокровенное, обрамляемое двумя слоями закольцовки, меняет героя. Начнем с внутренней закольцовки, то есть со взгляда дверного глазка: сначала он «тихо глядел в темноту», а потом «неуклонно, загадочно, могильно смотрел на него из черной темноты». Динамика, что называется, налицо: сначала глазок спокоен, и взгляд его направлен в темноту, а потом взгляд поменял направление и уставился на героя «неуклонно, загадочно и могильно», да еще из «черной темноты» то есть эта самая темнота, в которую был устремлен главный герой с благостным спокойствием, поскольку она не казалась ему страшной он «мысленно смотрел в то лето» , вынесла ему неутешительный приговор. Теперь пройдемся по внешней закольцовке. В начале рассказа муж и жена ладят и доверяют друг другу, они едины, разговор их мирен: «Он облокотился на окно, она на его плечо. После ночных воспоминаний ситуация меняется: «За Курском, в вагоне-ресторане, когда после завтрака он пил кофе с коньяком, жена сказала ему: — Что это ты столько пьешь? Это уже, кажется, пятая рюмка. Все еще грустишь, вспоминаешь свою дачную девицу с костлявыми ступнями?
Amata nobis quantum amabitur nulla! Что это значит?
Тематика и мотивы Основной темой рассказов Бунина о любви является, как несложно догадаться, любовь. Однако, писатель не ограничивается только романтическими отношениями между мужчиной и женщиной. В его произведениях прослеживаются различные мотивы, такие как: любовь к родине; любовь к искусству; любовь к жизни в целом. Таким образом, Бунин показывает, что любовь может проявляться в разных формах и направлениях, и что она является неотъемлемой частью жизни человека. Характеристика героев Герои рассказов Бунина о любви часто являются сложными и многогранными личностями. Они имеют свои сильные и слабые стороны, свои мечты и страхи. Однако, все они объединены одним — они любят и жаждут любви.
Примером такого героя может служить Алексей из рассказа "Темные аллеи". Он является человеком, который потерял веру в любовь и живет в одиночестве. Однако, встреча с молодой девушкой Марьей заставляет его пересмотреть свои взгляды и открыться для новых чувств. Стиль и язык Стиль рассказов Бунина о любви отличается простотой и ясностью. Он не использует сложных конструкций и высокопарных слов, предпочитая простые и понятные выражения. Такой стиль позволяет читателю легко воспринимать произведения и погружаться в мир героев.
Ветер стих к предрассветному часу — светлые и темные пятна, все пестрившие под деревьями, спали.
В дали рощи, из-за кладбищенской церкви, вдруг что-то мелькнуло и с бешеной быстротой, темным клубком понеслось на меня — я, вне себя, шарахнулся в сторону, вся голова у меня сразу оледенела и стянулась, сердце рванулось и замерло… Что это было? Пронеслось и скрылось. Но сердце в груди так и осталось стоять. И так, с остановившимся сердцем, неся его в себе, как тяжкую чашу, я двинулся дальше. Я знал, куда надо идти, я шел все прямо по проспекту — и в самом конце его, уже в нескольких шагах от задней стены, остановился: передо мной, на ровном месте, среди сухих трав, одиноко лежал удлиненный и довольно узкий камень, возглавием к стене. Из-за стены же дивным самоцветом глядела невысокая зеленая звезда, лучистая, как та, прежняя, но немая, неподвижная. В поезде, к опущенному окну вагона первого класса, подошли господин и дама.
Через рельсы переходил кондуктор с красным фонарем в висящей руке, и дама спросила: — Послушайте. Почему мы стоим? Кондуктор ответил, что опаздывает встречный курьерский. На станции было темно и печально. Давно наступили сумерки, но на западе, за станцией, за чернеющими лесистыми полями, все еще мертвенно светила долгая летняя московская заря. В окно сыро пахло болотом. В тишине слышен был откуда-то равномерный и как будто тоже сырой скрип дергача.
Он облокотился на окно, она на его плечо. Скучная местность. Мелкий лес, сороки, комары и стрекозы. Вида нигде никакого. В усадьбе любоваться горизонтом можно было только с мезонина. Дом, конечно, в русском дачном стиле и очень запущенный, — хозяева были люди обедневшие, — за домом некоторое подобие сада, за садом не то озеро, не то болото, заросшее кугой и кувшинками, и неизбежная плоскодонка возле топкого берега. Только девица была совсем не скучающая.
Катал я ее все больше по ночам, и выходило даже поэтично. На западе небо всю ночь зеленоватое, прозрачное, и там, на горизонте, вот как сейчас, все что-то тлеет и тлеет… Весло нашлось только одно и то вроде лопаты, и я греб им, как дикарь, — то направо, то налево. На противоположном берегу было темно от мелкого леса, но за ним всю ночь стоял этот странный полусвет. И везде невообразимая тишина — только комары ноют и стрекозы летают. Никогда не думал, что они летают по ночам, — оказалось, что зачем-то летают. Прямо страшно. Зашумел наконец встречный поезд, налетел с грохотом и ветром, слившись в одну золотую полосу освещенных окон, и пронесся мимо.
Вагон тотчас тронулся. Проводник вошел в купе, осветил его и стал готовить постели. Настоящий роман? Ты почему-то никогда не рассказывал мне о ней. Какая она была? Носила желтый ситцевый сарафан и крестьянские чуньки на босу ногу, плетенные из какой-то разноцветной шерсти. Не во что одеться, ну и сарафан.
Кроме того, она была художница, училась в Строгановском училище живописи. Да она и сама была живописна, даже иконописна. Длинная черная коса на спине, смуглое лицо с маленькими темными родинками, узкий правильный нос, черные глаза, черные брови… Волосы, сухие и жесткие, слегка курчавились. Все это, при желтом сарафане и белых кисейных рукавах сорочки, выделялось очень красиво. Лодыжки и начало ступни в чуньках — все сухое, с выступающими под тонкой смуглой кожей костями. У меня на курсах такая подруга была. Истеричка, должно быть.
Тем более что лицом была похожа на мать, а мать родом какая-то княжна с восточной кровью, страдала чем-то вроде черной меланхолии. Выходила только к столу. Выйдет, сядет и молчит, покашливает, не поднимая глаз, и все перекладывает то нож, то вилку. Если же вдруг заговорит, то так неожиданно и громко, что вздрогнешь. Прост и мил был только их мальчик, которого я репетировал. Проводник вышел из купе, сказал, что постели готовы, и пожелал покойной ночи. Он помолчал и сухо ответил: — Вероятно, и ей так казалось.
Но пойдем спать. Я ужасно устал за день. Только даром заинтересовал. Ну, расскажи хоть в двух словах, чем и как ваш роман кончился. Уехал, и делу конец. Сине-лиловый глазок над дверью тихо глядел в темноту. Она скоро заснула, он не спал, лежал, курил и мысленно смотрел в то лето… На теле у нее тоже было много маленьких темных родинок — эта особенность была прелестна.
Оттого, что она ходила в мягкой обуви, без каблуков, все тело ее волновалось под желтым сарафаном. Сарафан был широкий, легкий, и в нем так свободно было ее долгому девичьему телу. Однажды она промочила в дождь ноги, вбежала из сада в гостиную, и он кинулся разувать и целовать ее мокрые узкие ступни — подобного счастья не было во всей его жизни. Свежий, пахучий дождь шумел все быстрее и гуще за открытыми на балкон дверями, в потемневшем доме все спали после обеда — и как страшно испугал его и ее какой-то черный с металлически-зеленым отливом петух в большой огненной короне, вдруг тоже вбежавший из сада со стуком коготков по полу в ту самую горячую минуту, когда они забыли всякую осторожность. Увидав, как они вскочили с дивана, он торопливо и согнувшись, точно из деликатности, побежал назад под дождь с опущенным блестящим хвостом… Первое время она все приглядывалась к нему; когда он заговаривал с ней, темно краснела и отвечала насмешливым бормотанием; за столом часто задевала его, громко обращаясь к отцу: — Не угощайте его, папа, напрасно. Он вареников не любит. Впрочем, он и окрошки не любит, и лапши не любит, и простоквашу презирает, и творог ненавидит.
По утрам он был занят с мальчиком, она по хозяйству — весь дом был на ней. Обедали в час, и после обеда она уходила к себе в мезонин или, если не было дождя, в сад, где стоял под березой ее мольберт, и, отмахиваясь от комаров, писала с натуры. Потом стала выходить на балкон, где он после обеда сидел с книгой в косом камышовом кресле, стояла, заложив руки за спину, и посматривала на него с неопределенной усмешкой: — Можно узнать, какие премудрости вы изволите штудировать? Я и не знала, что у нас в доме оказался революционер! Убедилась в своей бездарности. Давайте развлекаться. Душегубка наша, правда, довольно гнилая и с дырявым дном, но мы с Петей все дыры забили кугой… День был жаркий, парило, прибрежные травы, испещренные желтыми цветочками куриной слепоты, были душно нагреты влажным теплом, и над ними низко вились несметные бледно-зеленые мотыльки.
Он усвоил себе ее постоянный насмешливый тон и, подходя к лодке, сказал: — Наконец-то вы снизошли до меня! Он мельком увидал блестящую смуглость ее голых ног, схватил с носа весло, стукнул им извивавшегося по дну лодки ужа и, поддев его, далеко отбросил в воду. Она была бледна какой-то индусской бледностью, родинки на ее лице стали темней, чернота волос и глаз как будто еще чернее. Она облегченно передохнула: — Ох, какая гадость! Недаром слово «ужас» происходит от ужа. Они у нас тут повсюду, и в саду, и под домом… И Петя, представьте, берет их в руки! Впервые заговорила она с ним просто, и впервые взглянули они друг другу в глаза прямо.
Как вы его здорово стукнули! Она совсем пришла в себя, улыбнулась и, перебежав с носа на корму, весело села. В своем испуге она поразила его красотой, сейчас он с нежностью подумал: да она совсем еще девчонка! Но, сделав равнодушный вид, озабоченно перешагнул в лодку и, упирая веслом в студенистое дно, повернул ее вперед носом и потянул по спутанной гуще подводных трав на зеленые щетки куги и цветущие кувшинки, все впереди покрывавшие сплошным слоем своей толстой, круглой листвы, вывел ее на воду и сел на лавочку посередине, гребя направо и налево. Она положила картуз к себе на колени. Она прижала картуз к груди: — Нет, я его буду беречь! У него опять нежно дрогнуло сердце, но он опять отвернулся и стал усиленно запускать весло в блестевшую среди куги и кувшинок воду.
К лицу и рукам липли комары, кругом все слепило теплым серебром: парной воздух, зыбкий солнечный свет, курчавая белизна облаков, мягко сиявших в небе и в прогалинах воды среди островов из куги и кувшинок; везде было так мелко, что видно было дно с подводными травами, но оно как-то не мешало той бездонной глубине, в которую уходило отраженное небо с облаками. Вдруг она опять взвизгнула — и лодка повалилась набок: она сунула с кормы руку в воду и, поймав стебель кувшинки, так рванула его к себе, что завалилась вместе с лодкой — он едва успел вскочить и поймать ее под мышки. Она захохотала и, упав на корму спиной, брызнула с мокрой руки прямо ему в глаза. Тогда он опять схватил ее и, не понимая, что делает, поцеловал в хохочущие губы. Она быстро обняла его за шею и неловко поцеловала в щеку… С тех пор они стали плавать по ночам. На другой день она вызвала его после обеда в сад и спросила: — Ты меня любишь? Он горячо ответил, помня вчерашние поцелуи в лодке: — С первого дня нашей встречи!
Но, слава Богу, все это уже прошлое. Нынче вечером, как все улягутся, ступай опять туда и жди меня. Только выйди из дому как можно осторожнее — мама за каждым шагом моим следит, ревнива до безумия. Ночью она пришла на берег с пледом на руке. От радости он встретил ее растерянно, только спросил: — А плед зачем? Нам же будет холодно. Ну, скорей садись и греби к тому берегу… Всю дорогу они молчали.
Когда подплыли к лесу на той стороне, она сказала: — Ну вот. Теперь иди ко мне. Где плед? Ах, он подо мной. Прикрой меня, я озябла, и садись. Вот так… Нет, погоди, вчера мы целовались как-то бестолково, теперь я сначала сама поцелую тебя, только тихо, тихо. А ты обними меня… везде… Под сарафаном у нее была только сорочка.
Она нежно, едва касаясь, целовала его в края губ. Он, с помутившейся головой, кинул ее на корму. Она исступленно обняла его… Полежав в изнеможении, она приподнялась и с улыбкой счастливой усталости и еще не утихшей боли сказала: — Теперь мы муж с женой. Мама говорит, что она не переживет моего замужества, но я сейчас не хочу об этом думать… Знаешь, я хочу искупаться, страшно люблю по ночам… Через голову она разделась, забелела в сумраке всем своим долгим телом и стала обвязывать голову косой, подняв руки, показывая темные мышки и поднявшиеся груди, не стыдясь своей наготы и темного мыска под животом. Обвязав, быстро поцеловала его, вскочила на ноги, плашмя упала в воду, закинув голову назад, и шумно заколотила ногами. Потом он, спеша, помог ей одеться и закутаться в плед. В сумраке сказочно были видны ее черные глаза и черные волосы, обвязанные косой.
Он больше не смел касаться ее, только целовал ее руки и молчал от нестерпимого счастья. Все казалось, что кто-то есть в темноте прибрежного леса, молча тлеющего кое-где светляками, — стоит и слушает. Иногда там что-то осторожно шуршало. Она поднимала голову: — Постой, что это? Или еж в лесу… — А если козерог? Но ты только подумай: выходит из лесу какой-то козерог, стоит и смотрит… Мне так хорошо, мне хочется болтать страшные глупости! И он опять прижимал к губам ее руки, иногда как что-то священное целовал холодную грудь.
Каким совсем новым существом стала она для него! И стоял и не гас за чернотой низкого леса зеленоватый полусвет, слабо отражавшийся в плоско белеющей воде вдали, резко, сельдереем, пахли росистые прибрежные растения, таинственно, просительно ныли невидимые комары — и летали, летали с тихим треском над лодкой и дальше, над этой по-ночному светящейся водой, страшные, бессонные стрекозы. И все где-то что-то шуршало, ползло, пробиралось… Через неделю он был безобразно, с позором, ошеломленный ужасом совершенно внезапной разлуки, выгнан из дому. Как-то после обеда они сидели в гостиной и, касаясь головами, смотрели картинки в старых номерах «Нивы». Ужасно глупый! Вдруг послышались мягко бегущие шаги — и на пороге встала в черном шелковом истрепанном халате и истертых сафьяновых туфлях ее полоумная мать. Черные глаза ее трагически сверкали.
Она вбежала, как на сцену, и крикнула: — Я все поняла! Я чувствовала, я следила! Негодяй, ей не быть твоею! И, вскинув руку в длинном рукаве, оглушительно выстрелила из старинного пистолета, которым Петя пугал воробьев, заряжая его только порохом.
Сборник рассказов «Темные аллеи».
Цикл рассказов о любви в разных её проявлениях: мгновенной любви, как болезни, в "Солнечном ударе" или любви-страдании в "Лёгком дыхании" и так далее. У Бунина практически нет любовных хэппи-эндов. В замечательном с огромной силой выражается неповторимость и красота любви, о которой человек часто не подозревает.
И.А. Бунин "Тёмные аллеи"
МДШ Сначала обидел Бунина Набоков, и подвел итог этим обидам в рассказе «Обида», опубликованном в июле 1931 года в парижских «Последних новостях» с посвящением Бунину. Мотив любви и смерти в рассказах Ивана Бунина Любовь — неизменная тема для всех авторов. Интересно отметить тот факт, что в рассказах Бунина любовь и брак практически несовместимы: эмоции стремительны и ярки, они возникают и исчезают так же быстро, как всё в природе. Позже, в 1953 году, когда Иван Бунин добавил к своему сборнику два рассказа, писатель стал считать «Тёмные аллеи» своим лучшим произведением.
Романтические рассказы Бунина: перечень, анализ, обзор. Выделенные черты любовных историй писателя
Всегда во всем старо ты или ново, Томленье духа ты иль благодать? Невозвратимая себе утрата, Или обогащение без конца? Горячий день, какому нет заката, Иль ночь, опустошившая сердца? А может быть, ты лишь напоминанье О том, что всех нас неизбежно ждет? С природою, с беспамятством слиянье И вечный мировой круговорот?
Любовь, любовь, — гласит преданье, Союз души с душой родной Их единенье, сочетанье И роковое их слиянье. И поединок роковой. И чем одно из них нежнее В борьбе неравной двух сердец, Тем неизбежней и вернее, Любя, страдая, страстно млея, Оно изноет наконец. Рождественский Слайд 4 Описание слайда: О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
Правее, в сосновом лесу над ними, красота зноя, сухости, сквозящего в вершинах неба. Справа, вдоль нашей каменной лестницы зацветают небольшими розовыми цветами два олеандра с их мелкими острыми листьями. И одиночество, одиночество, как всегда! И томительное ожидание разрешения судьбы Англии. По утрам боюсь раскрыть газету», — записал 28 июля 1940 года. В Грасс они вернулись девятого. Возвращаться в Париж и не думали, тем более что квартиру в Яшкином переулке, то есть на улице Жака Оффенбаха, также именуемой ими Оффенбаховской, они кому-то сдали еще при переезде на юг в конце мая. В Приморских Альпах все еще стояла знаменитая «Hitlerwetter» — гитлеровская погода, сначала благоволившая Германии во время нападения на Польшу, а затем и во время французской кампании, тогда же, вероятно, шла уборка урожая, о которой упоминает Бобковский, но для туриндустрии сезон был в основном неудачным: эта непонятная война, которую здесь практически никто вживую не видел, пришла не вовремя и только расстроила дела. Из-за нее же городок Грасс, в отличие от Парижа, теперь оказался в так называемой неоккупированной зоне, точно так же, как Виши, где после прекращения огня и объявления о демобилизации наконец были размещены государственные органы бывшей Франции.
И когда, проехав тысячу километров, Бунин с Верой и «барышнями» распаковывали запыленные чемоданы, а затем отдыхали в тени пальмы, маршал Петен был занят последними приготовлениями к тому, чтобы объять всю полноту власти над урезанным Французским государством, образованным с разрешения Германии на территориях, не включенных в зону оккупации. Так называемый режим Виши будет создан в два молниеносных шага — 10 и 11 июля — внесением изменений в конституцию и роспуском парламента. Будут введены продуктовые карточки и запрет на свободную продажу хлеба. Через месяц Бунин, несколько оторванный от французской жизни, отметит в дневнике свои наблюдения: «Начинает юдофобствовать и Франция». Перед отъездом в Пиренеи в начале июня 1940 года он записал: «Страшно подумать — 17 лет прошло с тех пор, как мы поселились в Грассе, в этом удивительном поместье Villa Montfleuri, где тогда как раз вскоре расцвели лилии! Думал ли я, что в каком-то Грассе протечет чуть не четверть всей моей жизни! И как я тогда был еще молод! И вот исчезла и эта часть моей жизни — точно ее и не бывало». Так что уже тогда у него было такое чувство, что прошлое распадается на куски, летящие затем в пасть времени, а он перепрыгивает с одного на другой, будто с одной льдины на другую во время ледохода, но темп становится все яростней, и твердая поверхность уходит из-под ног все быстрее и быстрее, и он уже не поспевает за этим движением, пока, наконец, у него не остается сил скакать с одного куска на другой и вновь еще на один, потому что он уже стар, печален и устал, и он все сильнее чувствует, что на какой-то из этих льдин ему придется остаться, исчезнув вместе с ней. После возвращения из неудачного побега в Пиренеи это чувство, должно быть, в нем возросло, и, вероятно, именно тогда он осознал, скорее осознал, чем решил, что больше бежать уже не будет, что бы ни произошло.
Он осознал, что еще одной эмиграции в его жизни не будет. Наблюдая за тем, как друзья и знакомые один за другим уезжают в Америку, он даже разрешил кому-то оформить для него и Веры очень сложные в получении американские визы, но об отъезде в другую страну, где ему пришлось бы начинать все сначала, он уже серьезно не думал. Июль 1940 года застал его все в том же месте, что он был и в июне, но сам он уже не был прежним — то, что ранее надломилось в нем, теперь окончательно треснуло. Вилла «Жаннет», в отличие от более скромных и расположенных ниже вилл «Монфлери» и «Бельведер», которые Бунины снимали в предыдущие годы и с радостью снимали бы и дальше, если бы кто-то их не надоумил, была окруженным высокими стенами огромным в стиле средиземноморского Юга поместьем. Она принадлежала англичанке, некой миссис Юльбер, которая поспешно уехала в Англию во время войны и именно из-за этой поспешности взяла плату только в двенадцать тысяч франков в год. Когда французская кампания закончилась, миссис Юльбер — Бунин назвал ее в связи с этим «старой дурой» — подумала, что могла бы заработать больше на «Жаннете», но «наши» сумели объяснить ей, что это была идея, далекая от реальности, не учитывающая положение русских эмигрантов во Франции.
Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
Он единственный, посмевший без конца говорить, что жизнь человеческая вся под властью женщины». Наверное, не случайно появляется рассказ «Легкое дыхание», где Бунин создает необыкновенно очаровательный, воздушный и легкомысленный образ Оли Мещерской. Отрывок из рассказа «Легкое дыхание» « На кладбище, над свежей глиняной насыпью стоит новый крест из дуба, крепкий, тяжелый, гладкий. В самый же крест из вделан довольно большой, выпуклый фарфоровый медальон, а в медальоне — фотографический портрет гимназистки с радостными, поразительно живыми глазами.
Это Оля Мещерская. Девочкой она ничем не выделялась в толпе коричневых гимназических платьиц. Затем она стала расцветать, развиваться не по дням, а по часам. Без всяких ее забот и усилий и как-то незаметно пришло к ней все то, что так отличало ее в последние два года из всей гимназии,- изящество, нарядность, ловкость, ясный блеск глаз… Последнюю свою зиму Оля Мещерская совсем сошла с ума от веселья, как говорили в гимназии.
Анализ рассказов Бунина о любви
- Анализ «Тёмные аллеи» Бунин
- Оглавление
- Рассказы И.А. Бунина о любви презентация, доклад
- Тема любви в рассказе Бунина «Темные аллеи» - примеры сочинений ~ Проза (Школьная литература)
- Иван Бунин — Стихи о любви
- Краткая характеристика персонажей рассказа
THE THEME OF LOVE IN THE WORKS OF IVAN BUNIN
- Анализ «Тёмные аллеи» Бунин
- Тема любви в творчестве Бунина - сочинение
- Недоумение счастья». (Тема любви в рассказах И. А. Бунина.)
- Курортный роман и смерть сына
- О чем бунинские «Темные аллеи»? - Вопросы литературы
Философия любви в рассказах И.А.Бунина (11 класс)
Бунин переживал предательство отчаянно, к этому времени относят его цикл рассказов о любви «Темные аллеи». Наверное, не случайно появляется рассказ «Легкое дыхание», где Бунин создает необыкновенно очаровательный, воздушный и легкомысленный образ Оли Мещерской. Интересно отметить тот факт, что в рассказах Бунина любовь и брак практически несовместимы: эмоции стремительны и ярки, они возникают и исчезают так же быстро, как всё в природе. Так в рассказе Бунина оказывается, что два противоположных мира — утонченный мир барской усадьбы и «суровый» мир крестьянской избы — не может соединить даже любовь. «Грамматика любви» — рассказ И. А. Бунина, посвященный любовной тематике. Рассказывает о любви дворянина к крепостной, показывает важность романтических чувств для жизни человека.
Любви в цикле рассказов И.А. Бунина «Темные аллеи»)
Значимость рассказов о любви в том, что автор утверждает: любовь – чувство высокое и прекрасное, и человек, способный любить, высоконравственен. Интересно отметить тот факт, что в рассказах Бунина любовь и брак практически несовместимы: эмоции стремительны и ярки, они возникают и исчезают так же быстро, как всё в природе. Интересно отметить тот факт, что в рассказах Бунина любовь и брак практически несовместимы: эмоции стремительны и ярки, они возникают и исчезают так же быстро, как всё в природе. Главная тема творчества и жизни Бунина — любовь. Ведущая подкаста Аглая Набатникова разбирает со своими гостями романтическую прозу Ивана Бунина.
Романтические рассказы Бунина: перечень, анализ, обзор. Выделенные черты любовных историй писателя
В героине рассказа изображена, по словам В. Муромцевой-Буниной, журналистка и писательница Макс Ли; она писала «вместе с мужем романы, если не ошибаюсь, фамилия их Ковальские. Кажется, так удалось, что побегал в волнении по площадке перед домом, когда кончил». Натали 4 апреля 1941 опубл. И сперва я думал, что это будет ряд довольно забавных историй. А вышло совсем, совсем другое…».
В дневнике Бунин писал о «Натали»: «Никто не хочет верить, что в ней все от слова до слова выдумано, как и во всех почти моих рассказах, и прежних и теперешних. И кажется, что уж больше не смогу так выдумывать и писать» запись в дневнике 20 сентября 1942 г. Часть III В одной знакомой улице 25 мая 1944 опубл. В этой газете целая полоса была полностью посвящена 75-летию Ивана Бунина. В рассказе Бунин цитирует неточно отрывки из стихотворения Я.
Полонского «Затворница». Речной трактир 27 октября 1943 опубл. Добужинского 1875—1957 , в количестве одной тысячи нумерованных экземпляров. Бунин писал М. Оценка критики была иной.
Алданов писал Бунину 26 декабря 1945 года о рассказах «Таня», «Натали», «Генрих» и др. Кума 25 сентября 1943 опубл. Начало 23 октября 1943 опубл. Барышня Клара 17 апреля 1944 опубл. Прегель: «…ведь и тут такая прелесть русской женской души; оба эти рассказа меня самого до сих пор трогают…».
О них Бунин также писал М. Алданову 3 сентября 1945 г. Второй кофейник 30 апреля 1944 опубл. В «Происхождении моих рассказов» Бунин писал: «Сплошь выдумано. В рассказе упоминаются реальные лица: русские художники — Г.
Ярцев 1858—1918 , К.
А на самом деле вы моя первая любовь. Может быть, это и должно называться как-то иначе. В разных рассказах книги идет поиск и этого слова, и этого языка: сочиняется грамматика солнечных ударов. Чехов когда-то советовал: героев в рассказе не должно быть много — он и она вполне достаточны для сюжета. Большинство рассказов «Темных аллей» строятся по этой схеме, даже с использованием местоимений вместо имен и фамилий.
Но связи между персонажами асимметричны. Не раз отмечено, что бунинские повествователь и главный герой они то совпадают, то расходятся чаще всего не объективированы, психологически не проработаны. Он «герой» — это взгляд и слово, чувствующая и преломляющая призма. Она, «героиня» — предмет чувства, живописания и исследования. Он — художник, Пигмалион, она — модель, Галатея. Мнение о великом множестве, «веренице» женских типов в «Темных аллеях», о книге как «энциклопедии любви» кажется все же преувеличенным.
Типов не так много, они сводятся к нескольким повторяющимся вариантам. Найденное Буниным еще в 1916 году определение точнее: не энциклопедия, а грамматика любви, не накопление и стремление к полноте, а, напротив, поиск в разнообразии частных, уникальных историй некой формулы, парадигмы, архетипа, определяющего и объясняющего все. Больше всего автора интересует тайна Женщины, загадка Вечной Женственности если воспользоваться фразеологией столь нелюбимых Буниным символистов. Как и символисты, поздний Бунин пишет о непостижимом. Но для него оно существует не в лиловых мирах, а в лиловом блеске чернозема, не в Незнакомке с синими бездонными очами на дальнем берегу, а в случайно встреченной на волжском пароходе жене секретаря земской уездной управы. Да и не только тело.
Надо, надо попытаться. Пытался — выходит гадость, пошлость. Надо найти какие-то другие слова» Дневник, 3 февраля 1941 г. Тело — да и не только тело. Утробная сущность — легкое дыхание. В сущности, это еще античная, потом средневековая, потом романтическая коллизия любви земной и любви небесной.
В русской литературной традиции XIX века, столь ценимой Буниным, несмотря на весь ее реализм-натурализм, она тоже сохранилась. Тексты, посвященные женскому телу и «телесному низу», были «стихами не для дам», составляя второй — вольный, подпольный, непубликуемый — этаж литературного процесса. Страстная читательница Татьяна Ларина не подозревает об Иване Баркове. Тургеневские девушки, безусловно, знакомые с «Евгением Онегиным» и «Демоном», не слыхали о «Гавриилиаде», юнкерских поэмах, не говоря уж известно о каком «Луке». Афродиты земная и небесная у Пушкина, Лермонтова, того же Тургенева были разведены не только по разным произведениям, но и по разным литературам. Непубликуемая эротика имела обычно скандально-провоцирующий характер.
Бунинская задача описания женского тела как несказанно-прекрасного, соединения художественных установок «Онегина» и «Гавриилиады» естественно, воспринималась как новаторская, небывалая. Столь же необычна — при всей внешней традиционности — жанровая структура книги. Формально все входящие в «Темные аллеи» тексты относятся к малому эпическому жанру. Чаще всего их определяют как рассказы. Но более пристальное рассмотрение показывает, что внутри сборника Бунин, подобно Чехову в его позднем творчестве или Бабелю в «Конармии», выстраивает, создает свою жанровую систему. Тридцать восемь текстов сборника я оставляю за пределами рассмотрения «Весной, в Иудее» и «Ночлег» составляют несколько групп со своими способами организации художественного мира и смысловыми установками.
Объем такого текста — от неполной страницы до полутора страниц. Естественно, ни фабула, ни хронотоп, ни психологические характеристики в нем не развернуты. Задача состоит в первоначальной фиксации, в обозначении некого парадокса. Объективное повествование строится в манере житейской истории анекдота , рассказываемой в дружеском кругу: а вот еще был случай… Написанные в один день 28 сентября 1940 «Красавица» и «Дурочка» экцентричны по отношению к целому книги тематически. Это истории не любви, а ненависти: красавицы-мачехи к пасынку и согрешившего с дурочкой семинариста к собственному сыну. Герои-дети весьма редкие в этой книге персонажи демонстрируют кротость, смирение, терпение столь же экзотические для «Темных аллей» мотивы.
Действие здесь происходит во Франции и, вероятно, на Цейлоне. Но их общая смысловая доминанта органична для всей книги: речь идет о стихийной, первобытной, поразительной, не осознающей себя красоте. Глаза, долгие, золотисто-карие, полуприкрытые смугло-коричневыми веками, глядели как-то внутрь себя — с тусклой первобытной истомой… И неправдоподобно огромны и великолепны были черные ресницы — подобие тех райских бабочек, что так волшебно мерцают на райских индийских цветах… Красота, ум, глупость — все эти слова никак не шли к ней, как не шло все человеческое: поистине была она как бы с какой-то другой планеты». Эта красота поражает мгновенно «мой сосед, измученный ее красотой, мощный как бык, провансалец» , но, оказывается, может быть запросто продана всего за сто рупий простейший случай конфликта небесного и земного, духа и тела. Комментарием к «Камаргу» может служить письмо Бунина Ф. Степуну, отметившему в рецензии «некоторый избыток рассматривания женских прельстительностей» в «Темных аллеях».
Барышня и юноша-гимназист мчатся, целуясь, во тьме августовской ночи, лошади пугаются волков, она «успела вырвать вожжи из рук ошалевшего малого… коня на скаку остановит! В «Смарагде» опять ночь, луна, двое у открытого окна, его поцелуй, ее обида «Она прижимается затылком к косяку окна, и он видит, что она, прикусив губу, удерживает слезы» и финальная реплика «испорченного Толи»: «Глупа до святости! Больше нигде воспоминание о прошлом не будет столь радостным, как в «Волках». Больше никогда конфликт не будет так мимолетен и прост, как в «Смарагде». Самый парадоксальный текст из этого ряда — «Гость» в рукописи — «Паша». Пришедший в отсутствие хозяев «страшный черный господин» Адам Адамыч прямо в прихожей берет, фактически насилует прислугу, «невысокую, плотную, как рыба, девку, всю пахнущую чадом кухни», увидев в ней «фламандскую Еву».
Я на весь дом закричу! Ради Господа… Я невинная! Ну, поехали! И через минуту исчез». Днем Саша упоенно рыдает, а ночью: «Забыв погасить лампочку, она крепко спала за своей перегородкой — как легла не раздеваясь, так и заснула, в сладкой надежде, что Адам Адамыч завтра опять придет, что она увидит его страшные глаза и что, Бог даст, господ опять не будет дома». Простой, по видимости, этюд ускользает от однозначной интерпретации.
Страшный Адам Адамыч — обаятелен. В оскорбленной Саше вдруг пробуждается женщина, которая, кажется, влюбляется в своего насильника это еще один подступ к загадке женской «утробности». Социальные и этические аспекты, на которых обычно строится подобный сюжет, у Бунина приглушены. Авторская позиция оказывается где-то посередине — между морализмом и ригоризмом позднего Толстого «Воскресение», «Крейцерова соната», «Дьявол» и эстетством, смакованием запретного у модернистов. Следующая жанровая форма в «Темных аллеях» может быть обозначена как сцена по аналогии с распространенной в конце XIX века повествовательной «сценкой». Их в сборнике четырнадцать, в том числе заглавные «Темные аллеи», «Степа», «Визитные карточки», «Барышня Клара», «Качели».
Объем сцены — от двух до семи страниц самый частый — четыре-пять.
А рассказ чудесный». Стёпа 5 октября 1938 опубл. Затем — сумерки, постоялый двор купца Алисова молодого и бездетного и какой-то человек, остановившийся возле этого постоялого двора и на крыльце счищающий кнутовищем грязь с высоких сапог. Все остальное как-то само собой сложилось — неожиданно». Бунин говорит, что ему хотелось как-то кончить «это неожиданное страшное и блаженное событие в полудетской жизни… милой, жалкой девочки, столь чудесно и тоже совсем неожиданно выдуманной, но чувствовал, что непременно надо кончить как-то хорошо, пронзительно, — и вдруг, не думая, посчастливилось кончить именно так». Муза 17 октября 1938 опубл.
Бунин писал: «Верстах в трех от нашей усадьбы, в сельце Озерки, в Елецком уезде, при большой дороге в Елец, было имение, принадлежавшее когда-то моей матери, потом помещику Логофету, а в моей юности его нищему сыну, пьянице, рыжему, тощему. Я изредка бывал у него, был однажды лунным зимним вечером, в доме, освещенном только луною, почему-то, — это всегда бывает неизвестно почему, — вспоминал иногда какой-то момент этого вечера и все хотел что-то присочинить к нему, вставить его в какой-то рассказ, который все не выдумывался. Жизнь художника на даче, подмосковные дни и ночи там — некоторое подобие гораздо более поэтическое действительности того недолгого времени, когда я гостил на даче писателя Телешова». Поздний час 19 октября 1938 опубл. Сюжет рассказа основан на воспоминании Бунина о встречах с В. Пащенко в городе Ельце. Отдельные подробности сюжета совпадают с фактами биографии Бунина.
Этот рассказ Бунин считал одним из лучших в книге «Темные аллеи» из числа тех, что были написаны до мая 1940 года; он писал: «Перечитал свои рассказы для новой книги. Часть II Руся 27 сентября 1940 опубл. Красавица 28 сентября 1940 опубл. Первоначальное заглавие — «Мамин сундук». Дурочка 28 сентября 1940 опубл. Первоначальное заглавие — «По улице мостовой». Антигона 2 октября 1940 опубл.
Смарагд 3 октября 1940 опубл. Гость 3 октября 1940 опубл. В рукописи рассказ озаглавлен «Паша» — по имени героини, которая в окончательной редакции текста именуется Сашей. В рукописи есть слова, исключенные потом автором из текста, — Адам Адамыч говорит: «А, да ты телом хоть куда! Даже розовая, нечто, знаешь, от фламандской школы» — и т. В окончательной редакции рассказа он называет ее «фламандской Евой». Прототипом Адама Адамыча является Б.
В статье разберем, какое место «Темные аллеи» занимали в литературе XX века. Время чтения: 2 минуты. Советскую власть он, будучи представителем дворянского рода, считал катастрофой. В 1938 году первым шагом к созданию цикла становится рассказ «Темные аллеи». Остальные новеллы Бунин пишет во Франции уже в разгар войны. В тяжелый, голодный период общественных потрясений он не погружается в социально-политическую тематику, но заводит разговор о разных проявлениях любви и страсти.
Психологи бы сказали, что это процесс вымещения. Такой эскапизм помог писателю на страницах собственного творчества дотянуться до мира, по которому он тосковал. Откуда название?