Статья посвящена одному из лучших произведений русского классика Федора Михайловича Достоевского Бесы. В январе 1873 года вышло из печати первое и единственное при жизни вского отдельное издание романа «Бесы». Его роман "Бесы" – одно из наиболее трагических и сложных в идейно-философском отношении произведений писателя. Его дневник "Окаянные дни" стал проверкой на практике того, что автор "Бесов" предвидел, а он, Бунин, увидел и пережил. И вышли жители смотреть случившееся и, пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме, и ужаснулись.
О чем книга Бесы — Достоевского
Его роман "Бесы" – одно из наиболее трагических и сложных в идейно-философском отношении произведений писателя. Булгаков предлагает нам задуматься, мог ли Ставрогин (или Петруша, или другие бесы этого романа) написать о самом себе так, как написал о нем Достоевский? Наверное, почти ни у кого не возникает сомнений по поводу того, что господин Чубайс – из разряда тех «бесов», о которых писал Достоевский. О Бесах в двух словах: бесы-революционеры вселились в Россию, но, как и в евангельской притче, произойдет чудесное исцеление, главное верить в Христа и его дело. «Бесы» — роман Фёдора Михайловича Достоевского, написанный в 1871—1872 годах. Еженедельник "Аргументы и Факты" № 41.
Достоевский Федор Михайлович: Бесы
| 7 секретов «Бесов» | If you have Telegram, you can view and join вский "Бесы" right away. |
| "Бесы" и буржуазная революция | Читать онлайн книгу «Бесы» автора Федора Достоевского полностью, на сайте или через приложение Литрес: Читай и Слушай. |
| В воскресенье из телевизора полезут «Бесы» - ReadRate | В январе 1873 года вышло из печати первое и единственное при жизни вского отдельное издание романа «Бесы». |
| "Бесы" Ф.М. Достоевский - Listen online. Music | «Бесы» — роман Фёдора Михайловича Достоевского, написанный в 1871—1872 годах. |
Роман Достоевского «Бесы». Неизвестные факты
Рассказать же сюжет затрудняюсь, ибо, по правде, ничего в нем не понимаю. Это какая-то аллегория, в лирико-драматической форме и напоминающая вторую часть «Фауста». Сцена открывается хором женщин, потом хором мужчин, потом каких-то сил, и в конце всего хором душ, еще не живших, но которым очень бы хотелось пожить. Все эти хоры поют о чем-то очень неопределенном, большею частию о чьем-то проклятии, но с оттенком высшего юмора. Но сцена вдруг переменяется, и наступает какой-то «Праздник жизни», на котором поют даже насекомые, является черепаха с какими-то латинскими сакраментальными словами, и даже, если припомню, пропел о чем-то один минерал, то есть предмет уже вовсе неодушевленный. Вообще же все поют беспрерывно, а если разговаривают, то как-то неопределенно бранятся, но опять-таки с оттенком высшего значения. Наконец, сцена опять переменяется, и является дикое место, а между утесами бродит один цивилизованный молодой человек, который срывает и сосет какие-то травы, и на вопрос феи: зачем он сосет эти травы? Затем вдруг въезжает неописанной красоты юноша на черном коне, и за ним следует ужасное множество всех народов. Юноша изображает собою смерть, а все народы ее жаждут. И, наконец, уже в самой последней сцене вдруг появляется Вавилонская башня, и какие-то атлеты ее наконец достраивают с песней новой надежды, и когда уже достраивают до самого верху, то обладатель, положим хоть Олимпа, убегает в комическом виде, и догадавшееся человечество, завладев его местом, тотчас же начинает новую жизнь с новым проникновением вещей.
Ну, вот эту-то поэму и нашли тогда опасною. Я в прошлом году предлагал Степану Трофимовичу ее напечатать, за совершенною ее, в наше время, невинностью, но он отклонил предложение с видимым неудовольствием. Мнение о совершенной невинности ему не понравилось, и я даже приписываю тому некоторую холодность его со мной, продолжавшуюся целых два месяца. Вдруг, и почти тогда же, как я предлагал напечатать здесь, — печатают нашу поэму там, то есть за границей, в одном из революционных сборников, и совершенно без ведома Степана Трофимовича. Он был сначала испуган, бросился к губернатору и написал благороднейшее оправдательное письмо в Петербург, читал мне его два раза, но не отправил, не зная, кому адресовать.
Он задерживал издателей, чувствовал себя неловко, но еще больше он не хотел изменить себе. Из-за задержки романа Достоевскому грозили финансовые проблемы и ему было бы даже выгоднее оставить все как есть - пусть даже это бы был "посредственный" роман. Но добросовестное отношение Достоевского к своей работе было выше любых финансовых проблем. История создания романа "Бесы" Итак, история создания романа "Бесы" Достоевского в цитатах из писем писателя:... Сел за богатую идею; не про исполнение говорю, а про идею. Одна из тех идей, которые имеют несомненный эффект в публике. Вроде "Преступления и наказания", но еще ближе, еще насущнее к действительности и прямо касается самого важного современного вопроса. Кончу к осени, не спешу и не тороплюсь. Постараюсь, чтоб осенью же и было напечатано, а нет, так всё равно. Денег надеюсь добыть по крайней мере столько же, сколько за "Преступление и наказание"... Только уж слишком горячая тема. Никогда я не работал с таким наслаждением и с такою легкостию. Майкову, февраль 1870 г. Теперь же, в настоящее время, я работаю одну вещь в "Русский вестник", кончу скоро. На вещь, которую я теперь пишу в "Русский вестник", я сильно надеюсь, но не с художественной, а с тенденциозной стороны; хочется высказать несколько мыслей, хотя бы погибла при этом моя художественность. Но меня увлекает накопившееся в уме и в сердце; пусть выйдет хоть памфлет, но я выскажусь. Надеюсь на успех. Впрочем, кто же может садиться писать, не надеясь на успех? То, что пишу, - вещь тенденциозная, хочется высказаться погорячее. Вот завопят-то про меня нигилисты и западники, что ретроград! Да черт с ними, а я до последнего слова выскажусь. И знаете, в какой я смуте? То мне кажется, что чрезвычайно удачно выйдет и я деньги на 2-м издании хвачу, то кажется, что совсем не удастся. Но лучше пусть совсем провалюсь, чем успех середка на половине. Не надеясь на успех, нельзя с жаром работать. А я с жаром работаю. Стало быть, надеюсь...
Но во вторую половину он, должно быть, и зады позабыл. Всё чаще и чаще он говаривал нам: «Кажется, готов к труду, материалы собраны, и вот не работается! Ничего не делается! Без сомнения, это-то и должно было придать ему еще больше величия в наших глазах, как страдальцу науки; но самому ему хотелось чего-то другого. Эта усиленная хандра особенно овладела им в самом конце пятидесятых годов. Варвара Петровна поняла наконец, что дело серьезное. Да и не могла она перенести мысли о том, что друг ее забыт и не нужен. Чтобы развлечь его, а вместе для подновления славы, она свозила его тогда в Москву, где у ней было несколько изящных литературных и ученых знакомств; но оказалось, что и Москва неудовлетворительна. Тогда было время особенное; наступило что-то новое, очень уж непохожее на прежнюю тишину, и что-то очень уж странное, но везде ощущаемое, даже в Скворешниках. Доходили разные слухи. Факты были вообще известны более или менее, но очевидно было, что кроме фактов явились и какие-то сопровождавшие их идеи, и, главное, в чрезмерном количестве. А это-то и смущало: никак невозможно было примениться и в точности узнать, что именно означали эти идеи? Варвара Петровна, вследствие женского устройства натуры своей, непременно хотела подразумевать в них секрет. Она принялась было сама читать газеты и журналы, заграничные запрещенные издания и даже начавшиеся тогда прокламации всё это ей доставлялось ; но у ней только голова закружилась. Принялась она писать письма: отвечали ей мало, и чем далее, тем непонятнее. Степан Трофимович торжественно приглашен был объяснить ей «все эти идеи» раз навсегда; но объяснениями его она осталась положительно недовольна. Взгляд Степана Трофимовича на всеобщее движение был в высшей степени высокомерный; у него всё сводилось на то, что он сам забыт и никому не нужен. Наконец и о нем вспомянули, сначала в заграничных изданиях, как о ссыльном страдальце, и потом тотчас же в Петербурге, как о бывшей звезде в известном созвездии; даже сравнивали его почему-то с Радищевым. Затем кто-то напечатал, что он уже умер, и обещал его некролог. Степан Трофимович мигом воскрес и сильно приосанился. Всё высокомерие его взгляда на современников разом соскочило, и в нем загорелась мечта: примкнуть к движению и показать свои силы. Варвара Петровна тотчас же вновь и во всё уверовала и ужасно засуетилась. Решено было ехать в Петербург без малейшего отлагательства, разузнать всё на деле, вникнуть лично и, если возможно, войти в новую деятельность всецело и нераздельно. Между прочим, она объявила, что готова основать свой журнал и посвятить ему отныне всю свою жизнь. Увидав, что дошло даже до этого, Степан Трофимович стал еще высокомернее, в дороге же начал относиться к Варваре Петровне почти покровительственно, что она тотчас же сложила в сердце своем. Впрочем, у ней была и другая весьма важная причина к поездке, именно возобновление высших связей. Надо было по возможности напомнить о себе в свете, по крайней мере попытаться. Гласным же предлогом к путешествию было свидание с единственным сыном, оканчивавшим тогда курс наук в петербургском лицее. VI Они съездили и прожили в Петербурге почти весь зимний сезон. Всё, однако, к великому посту лопнуло, как радужный мыльный пузырь. Мечты разлетелись, а сумбур не только не выяснился, но стал еще отвратительнее. Во-первых, высшие связи почти не удались, разве в самом микроскопическом виде и с унизительными натяжками. Оскорбленная Варвара Петровна бросилась было всецело в «новые идеи» и открыла у себя вечера. Она позвала литераторов, и к ней их тотчас же привели во множестве. Потом уже приходили и сами, без приглашения; один приводил другого. Никогда еще она не видывала таких литераторов. Они были тщеславны до невозможности, но совершенно открыто, как бы тем исполняя обязанность. Иные хотя и далеко не все являлись даже пьяные, но как бы сознавая в этом особенную, вчера только открытую красоту. Все они чем-то гордились до странности. На всех лицах было написано, что они сейчас только открыли какой-то чрезвычайно важный секрет. Они бранились, вменяя себе это в честь. Довольно трудно было узнать, что именно они написали; но тут были критики, романисты, драматурги, сатирики, обличители. Степан Трофимович проник даже в самый высший их круг, туда, откуда управляли движением. До управляющих было до невероятности высоко, но его они встретили радушно, хотя, конечно, никто из них ничего о нем не знал и не слыхивал кроме того, что он «представляет идею». Он до того маневрировал около них, что и их зазвал раза два в салон Варвары Петровны, несмотря на всё их олимпийство. Эти были очень серьезны и очень вежливы; держали себя хорошо; остальные видимо их боялись; но очевидно было, что им некогда. Явились и две-три прежние литературные знаменитости, случившиеся тогда в Петербурге и с которыми Варвара Петровна давно уже поддерживала самые изящные отношения. Но, к удивлению ее, эти действительные и уже несомненные знаменитости были тише воды, ниже травы, а иные из них просто льнули ко всему этому новому сброду и позорно у него заискивали. Сначала Степану Трофимовичу повезло; за него ухватились и стали его выставлять на публичных литературных собраниях. Когда он вышел в первый раз на эстраду, в одном из публичных литературных чтений, в числе читавших, раздались неистовые рукоплескания, не умолкавшие минут пять. Он со слезами вспоминал об этом девять лет спустя, — впрочем, скорее по художественности своей натуры, чем из благодарности. Его заставили подписаться под двумя или тремя коллективными протестами против чего — он и сам не знал ; он подписался. Варвару Петровну тоже заставили подписаться под каким-то «безобразным поступком», и та подписалась. Впрочем, большинство этих новых людей хоть и посещали Варвару Петровну, но считали себя почему-то обязанными смотреть на нее с презрением и с нескрываемою насмешкой. Степан Трофимович намекал мне потом, в горькие минуты, что она с тех-то пор ему и позавидовала. Она, конечно, понимала, что ей нельзя водиться с этими людьми, но все-таки принимала их с жадностию, со всем женским истерическим нетерпением и, главное, всё чего-то ждала. На вечерах она говорила мало, хотя и могла бы говорить; но она больше вслушивалась. Говорили об уничтожении цензуры и буквы ъ, о заменении русских букв латинскими, о вчерашней ссылке такого-то, о каком-то скандале в Пассаже, о полезности раздробления России по народностям с вольною федеративною связью, об уничтожении армии и флота, о восстановлении Польши по Днепр, о крестьянской реформе и прокламациях, об уничтожении наследства, семейства, детей и священников, о правах женщины, о доме Краевского, которого никто и никогда не мог простить господину Краевскому, и пр. Ясно было, что в этом сброде новых людей много мошенников, но несомненно было, что много и честных, весьма даже привлекательных лиц, несмотря на некоторые все-таки удивительные оттенки. Честные были гораздо непонятнее бесчестных и грубых; но неизвестно было, кто у кого в руках. Когда Варвара Петровна объявила свою мысль об издании журнала, то к ней хлынуло еще больше народу, но тотчас же посыпались в глаза обвинения, что она капиталистка и эксплуатирует труд. Бесцеремонность обвинений равнялась только их неожиданности. Престарелый генерал Иван Иванович Дроздов, прежний друг и сослуживец покойного генерала Ставрогина, человек достойнейший но в своем роде и которого все мы здесь знаем, до крайности строптивый и раздражительный, ужасно много евший и ужасно боявшийся атеизма, заспорил на одном из вечеров Варвары Петровны с одним знаменитым юношей. Тот ему первым словом: «Вы, стало быть, генерал, если так говорите», то есть в том смысле, что уже хуже генерала он и брани не мог найти. Иван Иванович вспылил чрезвычайно: «Да, сударь, я генерал, и генерал-лейтенант, и служил государю моему, а ты, сударь, мальчишка и безбожник! На другой день случай был обличен в печати, и начала собираться коллективная подписка против «безобразного поступка» Варвары Петровны, не захотевшей тотчас же прогнать генерала. В иллюстрированном журнале явилась карикатура, в которой язвительно скопировали Варвару Петровну, генерала и Степана Трофимовича на одной картинке, в виде трех ретроградных друзей; к картинке приложены были и стихи, написанные народным поэтом единственно для этого случая. Замечу от себя, что действительно у многих особ в генеральских чинах есть привычка смешно говорить: «Я служил государю моему…», то есть точно у них не тот же государь, как и у нас, простых государевых подданных, а особенный, ихний. Оставаться долее в Петербурге было, разумеется, невозможно, тем более что и Степана Трофимовича постигло окончательное fiasco. На последнем чтении своем он задумал подействовать гражданским красноречием, воображая тронуть сердца и рассчитывая на почтение к своему «изгнанию». Он бесспорно согласился в бесполезности и комичности слова «отечество»; согласился и с мыслию о вреде религии, но громко и твердо заявил, что сапоги ниже Пушкина, и даже гораздо. Его безжалостно освистали, так что он тут же, публично, не сойдя с эстрады, расплакался. Варвара Петровна привезла его домой едва живого. Она ходила за ним всю ночь, давала ему лавровишневых капель и до рассвета повторяла ему: «Вы еще полезны; вы еще явитесь; вас оценят… в другом месте». На другой же день, рано утром, явились к Варваре Петровне пять литераторов, из них трое совсем незнакомых, которых она никогда и не видывала. Со строгим видом они объявили ей, что рассмотрели дело о ее журнале и принесли по этому делу решение. Варвара Петровна решительно никогда и никому не поручала рассматривать и решать что-нибудь о ее журнале. Решение состояло в том, чтоб она, основав журнал, тотчас же передала его им вместе с капиталами, на правах свободной ассоциации; сама же чтоб уезжала в Скворешники, не забыв захватить с собою Степана Трофимовича, «который устарел». Из деликатности они соглашались признавать за нею права собственности и высылать ей ежегодно одну шестую чистого барыша. Всего трогательнее было то, что из этих пяти человек наверное четверо не имели при этом никакой стяжательной цели, а хлопотали только во имя «общего дела». Только в Москве опомнился — как будто и в самом деле что-нибудь другое в ней мог найти? О друзья мои! В наше время было не так, и мы не к тому стремились. Нет, нет, совсем не к тому. Я не узнаю ничего… Наше время настанет опять и опять направит на твердый путь всё шатающееся, теперешнее. Иначе что же будет?.. Степан Трофимович поехал с восторгом. Здесь, в Берлине, всё напомнило мне мое старое, прошлое, первые восторги и первые муки. Где она? Где теперь они обе? Где вы, два ангела, которых я никогда не стоил? Где сын мой, возлюбленный сын мой? Где, наконец, я, я сам, прежний я, стальной по силе и непоколебимый, как утес, когда теперь какой-нибудь Andrejeff, un православный шут с бородой, peut briser mon existence en deux [5] » и т. Что касается до сына Степана Трофимовича, то он видел его всего два раза в своей жизни, в первый раз, когда тот родился, и во второй — недавно в Петербурге, где молодой человек готовился поступить в университет. Всю же свою жизнь мальчик, как уже и сказано было, воспитывался у теток в О — ской губернии на иждивении Варвары Петровны , за семьсот верст от Скворешников. Что же касается до Andrejeff, то есть Андреева, то это был просто-запросто наш здешний купец, лавочник, большой чудак, археолог-самоучка, страстный собиратель русских древностей, иногда пикировавшийся со Степаном Трофимовичем познаниями, а главное, в направлении. Этот почтенный купец, с седою бородой и в больших серебряных очках, не доплатил Степану Трофимовичу четырехсот рублей за купленные в его именьице рядом со Скворешниками несколько десятин лесу на сруб. Хотя Варвара Петровна и роскошно наделила своего друга средствами, отправляя его в Берлин, но на эти четыреста рублей Степан Трофимович, пред поездкой, особо рассчитывал, вероятно на секретные свои расходы, и чуть не заплакал, когда Andrejeff попросил повременить один месяц, имея, впрочем, и право на такую отсрочку, ибо первые взносы денег произвел все вперед чуть не за полгода, по особенной тогдашней нужде Степана Трофимовича. Варвара Петровна с жадностию прочла это первое письмо и, подчеркнув карандашом восклицание: «Где вы обе? Он, конечно, вспоминал о своих обеих покойницах женах. Возобновил знакомство с превосходным семейством Дундасовых. Какая прелесть Надежда Николаевна даже до сих пор! Вам кланяется. Молодой ее муж и все три племянника в Берлине. По вечерам с молодежью беседуем до рассвета, и у нас чуть не афинские вечера, но единственно по тонкости и изяществу; всё благородное: много музыки, испанские мотивы, мечты всечеловеческого обновления, идея вечной красоты, Сикстинская Мадонна, свет с прорезами тьмы, но и в солнце пятна! О друг мой, благородный, верный друг! Я сердцем с вами и ваш, с одной всегда, en tout pays [6] и хотя бы даже dans le pays de Makar et de ses veaux, [7] о котором, помните, так часто мы, трепеща, говорили в Петербурге пред отъездом. Вспоминаю с улыбкой. Переехав границу, ощутил себя безопасным, ощущение странное, новое, впервые после столь долгих лет…» и т. Спьяну, что ль, написал? Эта Дундасова как смеет мне посылать поклоны? Впрочем, пусть его погуляет…» Фраза «dans le pays de Makar et de ses veaux» означала: «куда Макар телят не гонял». Степан Трофимович нарочно глупейшим образом переводил иногда русские пословицы и коренные поговорки на французский язык, без сомнения умея и понять и перевести лучше; но это он делывал из особого рода шику и находил его остроумным. Но погулял он немного, четырех месяцев не выдержал и примчался в Скворешники. Последние письма его состояли из одних лишь излияний самой чувствительной любви к своему отсутствующему другу и буквально были смочены слезами разлуки. Есть натуры, чрезвычайно приживающиеся к дому, точно комнатные собачки. Свидание друзей было восторженное. Через два дня всё пошло по-старому и даже скучнее старого. Истерические взрывы и рыдания на моем плече, продолжавшиеся регулярно, нисколько не мешали нашему благоденствию. Удивляюсь, как Степан Трофимович не растолстел за это время.
Жители города растеряны, дезориентированы. Власти беспомощны. Очевидно, что в городе кто-то поощряет кощунства, кто-то подстрекает на бунт рабочих местной фабрики, у людей происходят психические расстройства - полусумасшедший подпоручик рубит шашкой иконы храма… Затем, когда усилиями революционной ячейки в обществе воцарится «большая смута», Петр планирует прибегнуть к соблазнению толпы при помощи харизматичного Николая Ставрогина. Сюжет и эпиграф романа Вовремя написал свой роман Достоевский «Бесы». Краткое содержание романа таково: вначале изображена беспечная городская община, казалось бы, живущая своей жизнью. Но с другой стороны, все ее представители ощущают, что жизнь-то не складывается. Она неразмеренна, неблагополучна. Людьми овладела гордыня, и создается ощущение, что кем-то запущен механизм внедрения в людей бесноватости… Не зря эпиграфом произведения служат известные строки А. Николай Ставрогин: образ, формирующий сюжет Как Апокалипсис начинается с появления Антихриста, так и бесноватость губернского города — с появления сына Варвары Ставрогиной, харизматичного красавца байроновского типа Николая Ставрогина. Варвара Петровна представляет типаж властной стареющей светской львицы. К ней испытывает романтические платонические чувства «отходящий от дел» интеллектуал Николай Верховенский, отец вышеупомянутого Петра. Заметим, что при написании романа сатирический акцент использует Достоевский Федор Михайлович. Г-жа Ставрогина, ввиду неуемного темперамента своего сына, вынашивала планы — женить его на дочери приятельницы, на Лизе Тушиной. В то же время она пытается нейтрализовать его интрижку со своей воспитанницей Дарьей Шатовой, планируя выдать ту замуж за другого своего подопечного - Степана Трофимовича. Впрочем, сосредоточимся на образе Николая Ставрогина, поскольку он в романе играет важнейшую сюжетообразующую функцию. Вначале типаж бывшего богатого офицера—повесы изображает Достоевский «Бесы». Анализ этого образа выявляет его особенности: он абсолютно лишен совести, сострадания, хронически лжив, расчетлив, непостоянен. Рассказать о нем есть что, послужной список достаточно внушительный. В прошлом - блестящий гвардейский офицер, дуэлянт. Кроме того, Николай периодически впадал в разнузданный разврат и совершал предосудительные обществом поступки: физическое унижение почтенного горожанина Гаганова, и заодно губернатора, провокационный прилюдный поцелуй замужней дамы и т. Последовательно и обстоятельно показывает, как идет Николай не человеческими путями, а путем антихриста-соблазнителя, Ф. Бесы гордыни, самовлюбленности, презрения к другим людям ведут его к личной катастрофе. Ему уже дано первое предупреждение: совершенное им явное преступление - растление четырнадцатилетней Матреши - делает его изгоем в городе. Чтобы хоть как-то оправдать подлеца-сына мать, мотивируя его поступки белой горячкой, отправила его на четыре года за кордон чтобы он не мозолил глаза осерчавшим на него людям. Между тем Николай не раскаялся, не понял предупреждения, он гордится своим прозвищем «принц Гарри», кичась своей эксцентричностью, непредсказуемостью, эффектностью. Как антологию накопления греха им и революционерами-террористами пишет роман «Бесы» Достоевский. Краткое перечисление их темных дел, инициирующих бесноватость жителей всего губернского города, представлено нами ниже. Ставрогин в губернском городе Николай и на этот раз «не разочаровывает» окружающих своей эксцентричностью. Его не оставляет мания творить зло, что он и осуществляет, ощущая свое превосходство над толпой. Читатель вскоре узнает, что Ставрогин на корню разрушил планы матушки, тайно венчавшись с влюбленной в него Марьей Тимофеевной Лебядкиной. Подлец знал, что женщина его тайно любит и проникся идеей — растоптать ее чувство. И не так просто женился, а «на спор, за бутылку вина». Далее, по ходу книги, Ставрогин щадит на дуэли обиженного дворянина Гаганова, стреляя в воздух, чем вызывает восхищение горожан. Напрашивается аналогия: Антихрист пытается представить себя людям Христом. Однако настоящий затаенный облик соблазнителя Николая Ставрогина, эволюционирующего в душегубца, вскоре проявится… По его воле и, очевидно, с ведома вездесущего Петра Верховенского происходит воистину бесовское убийство любящей его женщины Марьи Лебядкиной, а заодно — и ее брата капитана Лебядкина. Заметим: образ Лебядкиной - поверженной нелюдями, прекрасной духовно тридцатилетней женщины, страдающей от хромоты, любящей, жертвенной, нежной, страдающей - вызывает у читателей сочувствие и понимание. Образ Марьи Лебядкиной Настоящий инженер душ человеческих, вводит и свои любимые типажи героев в роман «Бесы» Достоевский.
Фёдор Достоевский «Бесы»
Это и составляет главный смысл романа «Бесы». Бесы: смысл концовки В романе Бесы смысл произведения становится окончательно ясен к концу повествования. Ставрогин отправляет записку сестре Шатова, приглашая отправиться с ним в Швейцарию. В письме юноша жалуется на здоровье и мучавшие его галлюцинации. Девушка показывает записку Варваре Петровне. И тут от слуги женщины узнают о том, что Николай находится в Скворешниках и странно себя ведет. Женщины находят повесившегося Николая и его предсмертную записку, где он просит никого не винить в его смерти. Прототипом Ставрогина стал Н. Спешней — участник кружка Петрашевского, членом которого некоторого время являлся Достоевский, за что едва не был казнен. В одном из эпизодов Степан Трофимович приводит пример из Евангельской притчи об изгнании бесов Христосом, имя которым «легион».
Ставрогин, потеряв духовные ориентиры и не найдя правду, мучается собственной внутренней пустотой. Главный герой олицетворяет народ, не сумевший побороть «легион». Но, несмотря на это, основной смысл концовки романа «Бесы» — в уверенности автора в том, что однажды герои повествования окажутся за бортом общественной и политической жизни страны. Даже при кратком рассмотрении содержания романа Достоевского «Бесы» становится ясен пророческий смысл произведения. Именно поэтому роман остается актуальным и сейчас, показывая сколь опасно поддаваться манипуляциям людей, стремящихся к насилию.
Однако к началу действия романа вдова «особенно и сознательно устранила себя от всякого высшего назначения» и сосредоточилась на ведении хозяйства, достигнув в этом больших успехов. При этом она находится в очень натянутых отношениях с женой нового губернатора Юлией Михайловной, воспринимая её как соперницу за главенствующее положение в обществе, что, впрочем, взаимно. Варвара Петровна очень опытна и умна, много времени провела в высшем свете, а потому прекрасно разбирается в людях.
Незлая, но очень властная, деспотичная по натуре женщина. Способна на сильную, даже жертвенную привязанность, но требует полного подчинения от тех, на кого она распространяется. Ярким примером являются её отношения со Степаном Трофимовичем: во многом относясь к нему по-матерински «она сама сочинила ему даже костюм, в котором он и проходил всю свою жизнь» , она связывала с ним свои мечты и замыслы он — видный гражданский деятель, а она — его покровительница , фактически содержала его в течение двадцати двух лет более того, на её деньги жил его сын Пётр Степанович и собиралась оставить ему наследство, которого хватило бы Степану Трофимовичу до конца жизни, однако при этом чуть ли не насильно собралась женить его на Дарье Павловне при малейшем подозрении о том, что у той роман с Николаем. В то же время даже после полного разочарования в Степане Трофимовиче её привязанность к нему не угасла. Столь же главенствующее положение занимает она и в отношениях со своей воспитанницей Дарьей Павловной и старой подругой Прасковьей Ивановной Дроздовой которую считает безнадёжной дурой и не скрывает этого. А иногда Ставрогина сажает людей в «золотую клетку» своей любви вообще против их воли: в конце романа она наполовину предлагает, наполовину приказывает книгоноше Софье Матвеевне, попутчице Степана Трофимовича во время его «последнего странствования», навеки поселиться в её имении на том основании, что нет у неё «теперь никого на свете». Степан Трофимович Верховенский — учитель Николая Ставрогина и Лизаветы Николаевны, отец Петра Степановича единственного сына от первого брака, всего женат был дважды. Как замечает Хроникёр, в молодости, при Николае Первом , он какое-то время впрочем, всего «самую маленькую минуточку» для многих стоял в одном ряду с Белинским , Герценом , Грановским : защитив «блестящую диссертацию», задевшую тогдашних славянофилов, он начал читать в университете курс лекций «кажется, об аравитянах».
Однако после обнаружения полицией его поэмы на мифологический сюжет, которую могли счесть опасной, и неосторожного письма он поспешил бросить свою короткую преподавательскую деятельность и уехать в имение Варвары Петровны для обучения её сына она давно приглашала , хотя мог бы отделаться просто объяснениями. При этом он уверял всех, что отправлен в ссылку и состоит под наблюдением, и сам же настолько искренне в это верил, что обижался на любые попытки его разубедить. В Скворешниках Степан Трофимович воспитывал и учил маленького Николая, сумев «вызвать в нём первое, ещё неопределённое ощущение той вековечной, священной тоски», которую не променять на «дешёвое удовлетворение», но, по мнению Рассказчика, ученику сильно повезло, что в 15 лет его оторвали от не в меру чувствительного и слезливого учителя и отправили учиться в лицей. После этого бывший преподаватель остался на положении друга и приживальца в имении Ставрогиной, позднее переселился в собственный дом, однако продолжал часто видеться с Варварой Петровной и материально зависеть от неё. Изначально Степан Трофимович намеревался тратить освободившееся время на изучение словесности и истории и написание научных трудов, но в результате старел за картами, шампанским и бесцельной либеральной болтовнёй. Постепенно вокруг него сложился кружок, в который входили Хроникёр, Шатов, Липутин, Виргинский и др. В конце 1850-х, после того как о нём вспомнили в паре изданий «как о бывшей звезде в известном созвездии», вместе с Варварой Петровной совершил поездку в Петербург и попытался восстановить былое влияние. Сначала его принимали с успехом, но сама бывшая «знаменитость» понимала, что никто из тех, кто находился в тот момент в гуще общественной жизни, о нём ничего не знает и не помнит.
Однако отношение к Степану Трофимовичу изменилось после того, как на публичных вечерах он стал превозносить искусство, а также в результате скандала: публика заклеймила Варвару Петровну и Степана Трофимовича за то, что на вечере у Ставрогиной после стычки между радикально настроенным юношей и генералом последнего не выгнали. Оставаться в Петербурге было бессмысленно, и Степан Трофимович, съездив на некоторое время за границу, вернулся в Скворешники, не вытерпев разлуки с Варварой Петровной. После приезда Николая Варвара Петровна, подозревая, что между её сыном и Дарьей Павловной есть связь, чуть ли не силой попыталась женить на ней своего друга, но отказалась от этой идеи, оскорблённая тем, что Степан Трофимович посчитал, что его женят на «чужих грехах». При этом Варвара Петровна очень ревниво отнеслась к тому, что Степан Трофимович согласился жениться на Дарье Павловне и даже начал прихорашиваться по наблюдениям Хроникёра, за последнее время «он видимо и быстро опустился» , ей было бы гораздо по душе, если бы он отказался от женитьбы, разъяснив свой отказ тем, что Варвара Петровна — единственная в его жизни женщина, пусть между ними и не предполагалось романа. На прощальном вечере Кармазинова Верховенский прочитал пламенную речь о том, что красота — самое важное в истории человечества, но был освистан как мякенький либерал 1840-х годов. Вскоре после этого, не вынеся больше своего положения нахлебника, он исполнил своё обещание и тайно ушёл из города. Однако по дороге он заболел и умер в случайном доме на руках у примчавшейся к нему Варвары Петровны и попутчицы Софьи Матвеевны, к которой он крайне привязался в конце жизни без этого он не мог. Добрый, безобидный, но слабый, непрактичный, совершенно несамостоятельный человек.
В молодости отличался редкостной красотой, которая и в старости его до конца не оставила. Находит полное взаимопонимание и искреннюю любовь со стороны детей, потому что сам, несмотря на свои почтенные лета, ребёнок. В то же время, обладает очень острым в своём роде умом. Он прекрасно смог понять своё незавидное положение во время поездки в Петербург, даже в минуты оваций в его честь. Более того, он прекрасно разбирается в политических течениях и чувствует сильную вину и боль за то, что молодые радикалы извратили мечты и идеи его поколения, ведь сам он безответственно отстранился от возможности влиять на развитие этих идей в обществе. В первом после ссоры разговоре со своей покровительницей он сразу понимает, что она просто нахваталась новых слов от его сына. Сам по убеждениям либерал и идеалист, причём довольно возвышенных взглядов. Убеждён, что красота — самое важное в жизни человечества, главное условие его существования.
Антон Лаврентьевич Г-в — герой-рассказчик, от лица которого ведётся повествование. Молодой человек, вхожий в высшее общество города, либеральных убеждений. Ближайший друг «конфидент» Степана Трофимовича.
Именно поэтому оторвавшуюся от народных корней и начал Россию кружат «бесы». Примечательно, что роман был напечатан в журнале «Русский вестник» М. Каткова — лидера консервативной журналистики второй половины XIX в. Многие консерваторы оценили роман довольно высоко, с противоположной же стороны произведение подверглось жесткой критике.
Роман «Бесы» вызвал резонанс и раскол в обществе. Достоевского называли реакционером и даже обвиняли в клевете на молодежь. Особый интерес публики к роману был вызван тем, что к моменту его выхода лица, ставшие прообразами героев Достоевского, ожидали суда. В середине 1880-х годов роман начинают переводить на иностранные языки, и он становится хорошо известным во Франции, Дании, Нидерландах, Германии. Роман приобрел мировое значение почти сразу, это утверждали и русские, и зарубежные критики. Французские критики объявили роман противником всех революций, в том числе и Великой французской. В Германии говорили о романе как клевете на политические и народнические движения в странах Европы.
Так же о романе отзывались и в Англии. С 20-х годов ХХ века, после перевода главы «У Тихона» изначально попавшей под цензуру , роман уже не рассматривался за рубежом как политический памфлет на народническое движение, зарубежная критика стала трактовать его философские, нравственные и религиозные мотивы.
Показанный писателем духовный общественный недуг вызван отсутствием высоких ценностей. Ничто не может привести к положительному результату, пока нет единых нравственных ориентиров. Главная причина печального состояния русского общества в том, что «великого ничего нет». При этом писатель понимает, что не может быть абсолютной вера, если у религиозной философии есть неразрешенные вопросы.
Достоевский задается вопросами о том, справедлив ли Бог, заставляющий страдать невинных людей? И если это — справедливость, то можно ли судить тех, кто на дороге к всеобщему счастью проливает кровь? Автор считает, что от всеобщего счастья следует отказаться, если ради него нужна хоть одна человеческая жертва. В произведениях писателя постоянно сталкиваются мистика и реальность. Порой грань между повествованием автора и иллюзиями персонажа исчезает. Автор приковывает внимание читателя к психологическим моментам и по только по крупицам дает бытовой материал.
В своем романе Достоевский описывает болезнь нигилистов-революционеров.
История создания романа "Бесы" Достоевского
Читать отрывок О товаре Долгое время после написания «Бесы» оставались романом, прочтение которого зависело от политических взглядов читателя и нередко от того, по какую сторону советской границы читатель находился. Задумав произведение на злобу дня, классик создал его «на злобу веков». Все началось с убийства студента Ивана Иванова, члена революционного общества «Народная расправа», своими же кружковцами за его нежелание участвовать в очередной акции.
На большие экраны «Бесы» переносились не меньше десятка раз.
К примеру, в 2014 году российскому режиссеру Владимиру Хотитенко «померещилось», что его экранизация произведения великого классика станет успешной. Так появился одноименный четырехсерийный драматический детектив. Демонического Николая Ставрогина в нем сыграл Максим Матвеев.
Аннотация "Бесы" 1871-1872 гг. Изначально задуманный как острополитическая вещь, основанная на впечатлениях писателя от "нечаевского процесса": группу революционеров судили за убийство студента, решившего выйти из их кружка, — роман далеко перерос просто произведение на "злобу дня".
Постепенно вокруг него сложился кружок, в который входили Хроникёр, Шатов, Липутин, Виргинский и др. В конце 1850-х, после того как о нём вспомнили в паре изданий «как о бывшей звезде в известном созвездии», вместе с Варварой Петровной совершил поездку в Петербург и попытался восстановить былое влияние. Сначала его принимали с успехом, но сама бывшая «знаменитость» понимала, что никто из тех, кто находился в тот момент в гуще общественной жизни, о нём ничего не знает и не помнит.
Однако отношение к Степану Трофимовичу изменилось после того, как на публичных вечерах он стал превозносить искусство, а также в результате скандала: публика заклеймила Варвару Петровну и Степана Трофимовича за то, что на вечере у Ставрогиной после стычки между радикально настроенным юношей и генералом последнего не выгнали. Оставаться в Петербурге было бессмысленно, и Степан Трофимович, съездив на некоторое время за границу, вернулся в Скворешники, не вытерпев разлуки с Варварой Петровной. После приезда Николая Варвара Петровна, подозревая, что между её сыном и Дарьей Павловной есть связь, чуть ли не силой попыталась женить на ней своего друга, но отказалась от этой идеи, оскорблённая тем, что Степан Трофимович посчитал, что его женят на «чужих грехах». При этом Варвара Петровна очень ревниво отнеслась к тому, что Степан Трофимович согласился жениться на Дарье Павловне и даже начал прихорашиваться по наблюдениям Хроникёра, за последнее время «он видимо и быстро опустился» , ей было бы гораздо по душе, если бы он отказался от женитьбы, разъяснив свой отказ тем, что Варвара Петровна — единственная в его жизни женщина, пусть между ними и не предполагалось романа. На прощальном вечере Кармазинова Верховенский прочитал пламенную речь о том, что красота — самое важное в истории человечества, но был освистан как мякенький либерал 1840-х годов.
Вскоре после этого, не вынеся больше своего положения нахлебника, он исполнил своё обещание и тайно ушёл из города. Однако по дороге он заболел и умер в случайном доме на руках у примчавшейся к нему Варвары Петровны и попутчицы Софьи Матвеевны, к которой он крайне привязался в конце жизни без этого он не мог. Добрый, безобидный, но слабый, непрактичный, совершенно несамостоятельный человек. В молодости отличался редкостной красотой, которая и в старости его до конца не оставила. Находит полное взаимопонимание и искреннюю любовь со стороны детей, потому что сам, несмотря на свои почтенные лета, ребёнок.
В то же время, обладает очень острым в своём роде умом. Он прекрасно смог понять своё незавидное положение во время поездки в Петербург, даже в минуты оваций в его честь. Более того, он прекрасно разбирается в политических течениях и чувствует сильную вину и боль за то, что молодые радикалы извратили мечты и идеи его поколения, ведь сам он безответственно отстранился от возможности влиять на развитие этих идей в обществе. В первом после ссоры разговоре со своей покровительницей он сразу понимает, что она просто нахваталась новых слов от его сына. Сам по убеждениям либерал и идеалист, причём довольно возвышенных взглядов.
Убеждён, что красота — самое важное в жизни человечества, главное условие его существования. Антон Лаврентьевич Г-в — герой-рассказчик, от лица которого ведётся повествование. Молодой человек, вхожий в высшее общество города, либеральных убеждений. Ближайший друг «конфидент» Степана Трофимовича. Пётр Степанович Верховенский — сын Степана Трофимовича, молодой человек лет двадцати семи.
Образовал в городе «революционную пятёрку», организатор и главный исполнитель убийства Шатова. Мастер интриг, хитёр, умён и коварен, при этом часто изображает из себя шута [8]. Прообразами этой мрачной фигуры были революционеры Сергей Нечаев и Михаил Петрашевский. Красивая девушка, во многом несчастная, слабая, но далеко не глупая. Многие приписывали ей роман со Ставрогиным; в конце произведения мы узнаём, что это правда.
Преследуя свои цели, Пётр Верховенский сводит их вместе. Ночь, проведённая со Ставрогиным, открывает Лизе глаза, она понимает, что совершила большую ошибку, что он её не любит и никогда не любил. В состоянии помутнённого сознания она покидает его поместье и вместе с Маврикием Николаевичем, прождавшим её под дождём, отправляется на пожарище к дому убитых Лебядкиных, где умирает на руках у спутника, избитая разъярённой толпой, считающей её сопричастной к преступлению. Как и многие другие герои романа, Лиза погибает духовно обновлённой. Иван Павлович Шатов — сын камердинера Варвары Петровны.
В молодости был исключён из университета и много путешествовал по Европе. Бывший член революционного движения, разуверившийся в его идеях. Как утверждают современники, Достоевский вложил в его уста свои собственные идеи. Прообразом его послужил И. Иванов, убитый «Народной расправой».
Погибает от рук кучки Верховенского.
Соединяя в одном спектакле различные театральные жанры, режиссёр выстраивает сложносочиненное действие, в котором темы романа Достоевского обрастают дополнительными режиссёрскими сюжетами. Текст Достоевского становится для Богомолова основой для создания собственной режиссёрской драматургии. Константин Богомолов: «Бесы» — это и детектив, и мелодрама.
«Бесы» Достоевского. Неизвестное
| Бесы (роман) - читайте бесплатно в онлайн энциклопедии «Знание.Вики» | В ролях: Максим Матвеев, Антон Шагин, Сергей Маковецкий и др. |
| 7 секретов «Бесов» • Arzamas | это аллегория потенциально катастрофических последствий политического и морального нигилизма, которые стали преобладать в России в 1860-е годы. |
| Достоевский изгоняет бесов - Год Литературы | «Бесы» писались на злободневную тему — катализатором к написанию послужило убийство в парке Петровской (ныне Тимирязевской) академии студента Иванова членами подпольной организации «Народная расправа» по главе с Сергеем Нечаевым. |
| Бесы. Достоевский Ф.М. Читает Юрий Яковлев | Роман «Бесы» был написан Достоевским под впечатлением дела об убийстве революционером Нечаевым своего единомышленника студента Ивана Иванова. |
Роман-предупреждение. «Бесы» Ф. Достоевского
- The creative history of Dostoevsky’s novel «The Possessed»: the «omitted» chapter «At Tikhon’s»
- «Бесы» Ф. М. Достоевского: терроризм не пройдет!
- Бесы | Русская Литература вики | Fandom
- Что скажете о пересказе?
Виртуальная выставка одной книги "Ф. М. Достоевский «Бесы»"
Многие читатели усматривают провидческий дар в том, как написал Достоевский «Бесы». Культовый роман «Бесы» Федора Достоевского презирали его бывшие товарищи по кружку Петрашевского — он описал их как «скотское сладострастное общество». Видя, как «бесы» гонят свиней в пропасть гражданской войны, он в 1919 году писал. О Бесах в двух словах: бесы-революционеры вселились в Россию, но, как и в евангельской притче, произойдет чудесное исцеление, главное верить в Христа и его дело. Это событие потрясло писателя и стало отправной точкой для написания романа «Бесы».
Издание «Бесов», запрещённое в СССР, выставят на торги
Бесы Бесы Тион 21 ноября 1869 года под Москвой произошло убийство слушателя Петровской земледельческой академии Ивана Иванова. Смысл названия в том, что главным бесом автор считает духовный упадок всего российского народа. Российский книжный Союз (РКС) просит депутата ГД Александра Хинштейна проверить ряд произведений классической русской и зарубежной литературы на предмет РИА Новости, 17.10.2022. По каким причинам роман «Бесы» не издавался в советское время?
«Бесы» Ф. М. Достоевского: терроризм не пройдет!
| Роман Достоевского «Бесы». Неизвестные факты | Бердяев пишет, что «"Бесы" – роман, написанный не о настоящем, а о грядущем». |
| Театр «Мастерская» переосмыслил «Бесов» Достоевского | это аллегория потенциально катастрофических последствий политического и морального нигилизма, которые стали преобладать в России в 1860-е годы. |