Новости что такое сага в литературе

Сага (др.-исл. saga) — понятие, обобщающее повествовательные литературные произведения, записанные в Исландии в XIII—XIV веках на древнеисландском языке, и. Сага – исландские повествовательные произведения XIII – XIV веков, записанные на древнескандинавском языке. это форма повествования в литературе, кино и других искусствах, которая охватывает большой период времени и представляет эпическую историю или серию событий. Сага как Жанр литературы. Сага литературное произведение. В этой статье мы разберемся, что такое сага, узнаем, откуда она пришла в нашу и мировую культуру и какое влияние на нее оказывает.

Содержание статьи

• «Сага о Форсайтах»
• История происхождения
• Особенности саги
• Сага — это жанр литературы
• Разновидности саг

Сага в литературе: сущность и особенности

Мамин-Сибиряк, Бойцы. Некоторые авторы включают слово «сага» в название своих произведений. Название saga, вероятно, происходит от исландского глагола segja — говорить, и обозначает как устное повествование, так и оформленное в письменном виде. Первоначально у исландцев термин «сага» применялся по отношению к любому прозаическому повествованию, однако в настоящее время он объединяет совокупность литературных памятников, записанных в указанное время. Источник: Wipedia.

Она задает вопросы о смысле жизни, борьбе добра и зла, справедливости, человеческой природе и других важных темах.

Она может повествовать о том, как герои растут и меняются на протяжении своей жизни и как они сталкиваются с непростыми моральными и этическими выборами. Все эти элементы делают сагу уникальным жанром, который увлекает читателя своими захватывающими сюжетами, интересными персонажами и глубоким содержанием. Ключевые элементы саги 1. Герой: В центре саги обычно находится главный герой или несколько героев. Они обладают особыми качествами, сильными сторонами, но и имеют свои слабости или недостатки.

Приключения: Сага содержит множество приключений, которые герои проходят на своем пути. Это могут быть опасные сражения, путешествия, испытания, поиски, встречи с различными существами или действиями, ведущие к развитию сюжета. Перипетии: Сага часто содержит поворотные точки в сюжете, которые меняют ход событий и поражают героев. Это может быть открытие тайны, нежданная встреча, изменение обстоятельств или другие неожиданности, которые влияют на развитие исследуемой истории. Мотивация: У героев саги должны быть ясные мотивы и цели, которые мотивируют их действия и решения.

Часто это страсть, любовь, жажда приключений, желание найти истины, защитить или спасти что-то или кого-то, достичь славы или мести. Культурный или исторический контекст: Саги часто происходят в определенном культурном или историческом контексте.

Исторический и культурный контекст: Саги часто вписываются в определенный исторический или культурный контекст, что помогает читателям лучше понять мир, в котором происходят события. Это также может содействовать развитию основных тем и символов. Эпическая история в саге Сага — это одна из разновидностей эпической литературы, в которой рассказывается об особых событиях и героях. Часто сага представляет собой длинный эпический роман или цикл рассказов, охватывающий большой период времени. Сага часто строится в виде серии связанных историй, которые вместе создают обширный и комплексный мир.

Как правило, сага рассказывает о судьбе героев и их сражениях, включая битвы, политические интриги и любовные истории. В саге часто присутствуют персонажи, которые являются представителями разных поколений. Их судьба и действия могут быть связаны и зависеть друг от друга. Таким образом, сага часто охватывает несколько поколений, позволяя читателю следить за эволюцией персонажей и развитием их семейных линий. В саге часто представлены разные виды жанров, такие как фэнтези, историческая хроника, романтика и другие. Важным элементом саги является детальное описание мира, включая его природные и социальные аспекты. Сага часто имеет множество перемены плана и точек зрения, что позволяет автору показать различные аспекты истории и раскрыть многочисленные персонажи.

Это создает богатый и многогранный портрет мира саги. Эпическая история, рассказываемая в саге, часто связана с историческими событиями, мифологией или народной культурой. Она может быть основана на реальных событиях или вымышленных мифах и легендах. В любом случае, сага часто служит способом передачи и сохранения культурных ценностей и традиций. Сага часто является важным элементом литературного наследия и культурного наследия нации или региона.

Они описывают жизнь и судьбы различных поколений семьи. Эти саги захватывают нас своей глубиной и сложностью отношений между членами семьи, а также показывают, как могут изменяться семейные ценности и традиции со временем.

Есть также исторические саги, которые основаны на реальных исторических событиях и персонажах. Они позволяют нам узнать больше о прошлом и оценить его значение и влияние на наши жизни сегодня. Такие саги часто объединяют историческую достоверность с художественной вымыслом, чтобы создать увлекательное и познавательное произведение. И, конечно же, не стоит забывать о фантастических сагах, которые вводят нас в совершенно новые миры и позволяют нам представить себя в роли героев, сражающихся с монстрами и исследующих неизведанные земли. Эти саги погружают нас в удивительные приключения и заставляют нас задаваться вопросами о нашем собственном мире и реальности. Сага в средневековой скандинавской литературе А ты знал, что в средневековой скандинавской литературе были такие удивительные произведения, которые назывались сагами? Эти саги рассказывали о героических подвигах викингов и были популярны в средневековой Скандинавии.

В сагах рассказывалось о восхождении и падении героев, о их битвах, приключениях и любовных историях. Многие из саг являются историческими документами, которые позволяют нам узнать больше о жизни и культуре скандинавских народов в те времена. Одна из самых известных саг — «Героическая сага о Нибелунгах». Она рассказывает о конфликте между бургундами и готами, о мести и предательстве. В этой саге есть много интересных персонажей, например, сильный и могучий Сигурд Драконоборец и его верная жена Гудрун. Еще одна известная сага — «Сага о Рагнаре Лодброке». Она рассказывает историю о Рагнаре Лодброке, легендарном викинге, который совершил множество подвигов и победил множество врагов.

Сага о Рагнаре Лодброке полна захватывающих приключений и неожиданных поворотов сюжета. Саги в средневековой скандинавской литературе были важной частью культуры того времени. Они помогали передавать знания и ценности из поколения в поколение, рассказывали о героизме и доблести, о верности и предательстве.

Как написать сагу

САГА (др.-сканд. saga, от segja – сказывать), повествовательная прозаическая форма в ср.-век. Пояснения к написанию саг. Исландцы выпустили большой объем литературы в зависимости от численности населения. Транслитерация: saga Задом наперед читается как: агас Сага состоит из 4 букв. Сага – это особый жанр в литературе, который отличается своими уникальными особенностями и жанровыми чертами. Таким образом, композиция саги навязывалась ей действительностью в гораздо большей мере, чем это возможно в литературе Нового времени. Сага – это особый жанр в литературе, который отличается своими уникальными особенностями и жанровыми чертами.

Сага - Saga

Одной из самых известных саг является Эдда с историей о смерти Бальдра — бога красоты и света. Эта сага стала основой для создания множества других произведений, как в литературе, так и в кино и других искусствах. Вам также может понравиться.

Обратная — первоначально излагается в финальная сцена, потом излагаются события, приведшие к этому финалу. Так начинается произведение Лермонтова «Герой нашего времени», где появляется Печорин, а потом читатель узнаёт из его бумаг историю жизни этого литературного героя. Параллельная — это когда в произведении есть несколько главных героев и о каждом описан свой образ, но при этом их сюжетные линии пересекаются как у Гоголя в «Мёртвых душах». Полифоническая — в такой композиции читатель познаёт внутренний мир каждого героя, при чём все они остаются важной частью произведения и никак не могут быть исключены, потому как при этом рушится вся целостность произведения.

Примером такой композиции может служить «Преступление и наказание» Достоевского. Кольцевая композиция — характерным условием этой композиции является то, что после различных приключений героя он возвращается в исходную точку повествования, ярким примером такой композиции является сказка Пушкина о золотой рыбке, где старуха опять оказывается у разбитого корыта. Зеркальная — повторение одних и тех же образов, но в различных ситуациях, как правило в начале и конце повествования, где герой первоначально не придаёт значение происходящим событиям, но в последствии сожалеет об упущенной возможности, как у Пушкина в «Евгении Онегине», где Онегин с пренебрежением относится к чувствам Татьяны, но позже, по прошествии нескольких лет, сожалеет, как и бывает в жизни о своём отказе. Умолчание - такая композиция характерна больше всего для детективного жанра, когда в последовательном изложении становится ясна причина завязки произведения. Концентрическая - при которой причины всех каждого из последующих событий находятся и взаимосвязаны с прошлым, как в произведении Толстого «Фальшивый купон». Ретроспективная — действия в этом жанре начинаются как бы с концы событий и постепенно приводят к финалу, который является началом действия, так в произведении Толстого «Смерть Ивана Ильича» рассказывается о похоронах героя произведения, а после о событиях, приведших к этому печальному концу.

Рамочная — композиция, как бы включающая рассказ в рассказе, персонаж рассказывает о событиях, происходивших в его жизни, и дополняется рассуждениями самого автора об услышанном, как у Горького «Старуха Изергиль». Свободная — композиция, когда автор по своему усмотрению смешивает две или несколько композиций с целью привлечь внимание читателя, разнообразными поворотами сюжета, мастером таких композиций заслуженно считается писатель Фолкнер. Элементами композиций являются: пролог, делающий произведения более интригующим, завязка, когда зарождается сама суть произведения, показываются конфликты, противоречия, мысли героев произведения, развитие сюжета, представляющий собой череду событий разного направления, кульминация в которой события достигают своего пика, развязка, завершающая кульминацию и эпилог, включающий сюда авторскую оценку событий, выводы, нравственное поучение, повествование о ом, как далее продолжилась жизнь персонажей. Речевыми элементами композиции, позволяющие оживить произведение, сделать его более ярким, запоминающимся, являются монологи и диалоги, раскрывающие образы персонажей, их переживания, эмоциональное состояние, включают лирические отступления, хотя и не относящиеся к непосредственной структуре произведения, но помогающие более широко показать внутренний мир действующих лиц. Так включаются сюда мысли, рассуждения самого автора, его отношения к действующим лицам, описываемым событиям, при этом не скрывая собственной положительной или отрицательной оценки. Образные элементы, входящие в состав композиции, это персонажи, действия которых раскрывают замысел автора, сюда включаются так же описание обстановки, где происходит действие, помещений, домов, улиц, городов, стран, дорог, мостов и прочее.

Для усиления звучания произведения используется такой элемент как вставка, различные сцены из прошлого, отклик которых влияет на события настоящего, сны героев произведения, стихи, байки и прочее. Байка — от слова «баять», то есть говорить, рассказывать, иногда основанный на реальных событиях, но приукрашенный поучительный, юмористический рассказ. Достоверность байки основана на личном опыте рассказчика или с кем-либо, даже не всегда знакомого с рассказчиком. Виды баек: охотничьи байки, рыбацкие байки, армейские байки, студенческие байки, исторические байки, морские байки, жизненные байки, описывающие различные ситуации, происходящие с людьми. Охотничьи байки рассказы о приключениях охотников, случающиеся с ними на охоте, рассказывающие так же о том, как охотник выходит из трудных ситуациях, необычных трофеях, поведениях животных и тому подобные. Рыбацкие байки, в основном, рассказывают об удачах рыбаков, поимке рыбы необычных размеров, поведениях самих рыбаков, способах ловли.

Армейские байки рассказывают о тех необычных случаях, что происходили с теми, кто служил, обыгрывается тупость командиров и начальников, говорится о смекалке солдат, приключениях в самоволке и прочее. Студенты, как правило, живут не очень богато, и потому их байки помогают скрасить трудную, полную забот жизнь студента, так же повествуют о разных уловках при сдаче экзаменов, взаимоотношениях учеников с преподавателями и так далее. Исторические байки рассказывают о различных событиях, происходивших в прошлом, исторических личностях, нравах прошлого, при этом достаточно порой искажая истинные факты. Жизнь моряка происходит в однообразной атмосфере на корабле, где день за днём повторяются одни и те же события и что бы разнообразить свою жизнь, моряки придумывают различные байки при этом, залихватски преувеличивая морскую романтику. Жизненные байки, порой наполнены житейской мудрости, передают жизненный опыт старших поколений, в юмористической форме преподают моральные основы бытия, помогают находить выходы из трудных жизненных ситуаций, типа: «А вот такой же случай был с…». Байки пользуются популярностью, потому что они полны оптимизма, поднимают настроение, неназойливо предлагают пути решения различных проблем.

Анекдот — образовано от греческого «не изданное», короткая смешная история, обычно передаваемая из уст в уста, хотя и имеются сборники анекдотов в печатном виде. Анекдоты весьма популярный жанр, который в настоящее время озвучивается на радио, телевидение, выставляется в интернете. В отличии от байки анекдот лишён доли реальности, это полностью выдуманная история. Человек любит посмеяться, при чём особенно над короткими весёлыми рассказами. Анекдоты строятся на основе различных ассоциация, семейных, дружеских, политических, социальных и прочих отношениях, практически все сферы человеческой деятельности способны выразиться в анекдотах. Анекдоты относятся к фольклорному жанру, и потому многие авторы из простого народа и остаются неизвестными.

При рассказывании анекдотов применяется имитация тех или иных деятелей, жизненных ситуаций, исторических событий, национальные особенности. Анекдоты появились в глубокой древности уже в шумерских глиняных табличках мы находим короткие анекдоты, порой довольно неприличного содержания. Так же анекдоты любили и в Древнем Египте, вот один из них: человек был женат на одноглазой женщине двадцать лет. Однажды он ей сказал: «Я с тобой развожусь потому, что ты одноглазая». Жена ответила: «И ты заметил это только сейчас? В Древней Греции был популярен анекдот: «Один человек решил научит осла не есть и перестал кормить.

Когда тот сдох, он очень сожалел, потому что осёл только научился обходиться без еды». В Древнем Риме один император заметил простолюдина очень похожего на него и спросил, не был ли отец императора знаком с его матерью. На что простолюдин ответил, что нет, но его отец бывал часто во дворце. Были так же популярны анекдоты и в Средние века. Один довольно тучный человек спешил в город до закрытия городских ворот, и встретив крестьянина спросил, сможет ли он пройти через городские ворота. Тот посмотрел на путника и сказал, что если там проходит телега с сеном, то и толстяк пройдёт.

В России анекдотами назывались короткие истории на житейские темы. Они освещали разные стороны жизни различных классов, от императора до простых людей. Во время Крымской войны процветало в войсках воровство и потому армия плохо снабжалась. Возмущённый Николай Первый в разговоре с наследником, будущим царём, Александром Вторым в сердцах сказал: «Сашка! Мне кажется, что в России не воруем только мы с тобой». Решил как - то государь поехать в деревню.

Нечто легендарное и поэтическое высок. Таинственные саги прошлого. В древнескандинавской поэзии - народное сказание, былина, памятник мифологического или легендарно-исторического характера истор. Сага о Фритиофе.

Исландские саги. Поэтическое сказание, легенда поэт. Студеный ключ играет по оврагу и, погружая мысль в какой-то смутный сон, лепечет мне таинственную сагу про мирный край, откуда мчится он. Кюсю, административный центр префектуры Сага.

Машиностроительная, хлопчатобумажная, фарфоро-керамическая промышленность.

В шведской историографии термин сагокунг, «король саг», имеет двусмысленность, поскольку он описывает полулегендарных королей Швеции , которые известны только из ненадежных источников. Ярким примером является Heimskringla , вероятно, составленный Снорри Стурлусоном. Эти саги часто цитируют стихи, неизменно случайные и восхваляют поэзию в форме скальдических стихов. Они известны тем, что часто демонстрируют реалистичный стиль. Большинство - возможно, две трети средневекового корпуса - похоже, были составлены в тринадцатом веке, а остальные - в четырнадцатом и пятнадцатом веках.

Эти саги обычно охватывают несколько поколений и часто показывают обычных людей например, Bandamanna saga и персонажей крупнее жизни например, Egils saga. Ключевые произведения этого жанра рассматриваются в современной науке как саги наивысшего качества. Действие саги происходит в основном в Исландии, но саги повествуют о приключениях их персонажей за границей, например, в других странах Северной Европы , на Британских островах, в северной Франции и Северной Америке. Некоторые известные примеры включают сагу о Ньяле , сагу о Лаксдула и сагу о Греттисе. Подобно сагам о королях, когда в сагах исландцев цитируются стихи, как это часто бывает, это почти всегда скальдический стих. Стихи, цитируемые в современных сагах, являются скальдическими стихами.

Обычно их цель - предложить живое повествование и развлечение. Они часто изображают языческое прошлое Скандинавии как гордую и героическую историю.

Что значит семейная сага

Внутренний мир и эмоции персонажей изображены в сагах лаконично и сдержанно, из-за чего современному читателю, воспитанному на литературе с подчёркнуто экспрессивной передачей человеческих переживаний, подчас трудно осознать всю глубину трагедии. Кроме указанных в этой статье памятников, особое внимание привлекают саги, содержание которых так или иначе связано с Россией. Часто семейная сага в литературе основывается на реальных исторических событиях и фигурах, что добавляет ей достоверности и интереса. Таким образом, композиция саги навязывалась ей действительностью в гораздо большей мере, чем это возможно в литературе Нового времени. «Сага о Форсайтах» являет собой образец классической саги.

Что такое сага? Известные литературные и кинематографические саги

Хотя записи начинаются не раньше XII в. Так напр. Рассказчики С. Проза повидимому не считалась искусством, и потому имена рассказчиков и авторов С. Рассказывались С. Древнейшие из них являются то семейными хрониками, охватывающими судьбу нескольких поколений, то своеобразными бытовыми «романами», то небольшими повестями об отдельных событиях кровавой распре, интересном судебном процессе.

Нередко С. Традиционная С.

Нередко С. Традиционная С. Вскоре исландские рассказчики переходят от узких островных интересов к сюжетам более широкого исторического значения исторические С. Исландское мореплавание нашло отражение напр. Перелагаются в прозу и сюжеты старых песен: такова напр. По мере сближения Скандинавии с европейским континентом, особенно усиливавшегося начиная с XII в. Добросовестность исландских компиляторов делает эти С.

В эпоху Стурлунгов пытаются также подделаться под тон старинных исландских С.

Она может повествовать о том, как герои растут и меняются на протяжении своей жизни и как они сталкиваются с непростыми моральными и этическими выборами. Все эти элементы делают сагу уникальным жанром, который увлекает читателя своими захватывающими сюжетами, интересными персонажами и глубоким содержанием. Ключевые элементы саги 1. Герой: В центре саги обычно находится главный герой или несколько героев. Они обладают особыми качествами, сильными сторонами, но и имеют свои слабости или недостатки. Приключения: Сага содержит множество приключений, которые герои проходят на своем пути. Это могут быть опасные сражения, путешествия, испытания, поиски, встречи с различными существами или действиями, ведущие к развитию сюжета. Перипетии: Сага часто содержит поворотные точки в сюжете, которые меняют ход событий и поражают героев. Это может быть открытие тайны, нежданная встреча, изменение обстоятельств или другие неожиданности, которые влияют на развитие исследуемой истории.

Мотивация: У героев саги должны быть ясные мотивы и цели, которые мотивируют их действия и решения. Часто это страсть, любовь, жажда приключений, желание найти истины, защитить или спасти что-то или кого-то, достичь славы или мести. Культурный или исторический контекст: Саги часто происходят в определенном культурном или историческом контексте. Они могут быть связаны с народной мифологией, легендами, историческими событиями или традициями.

Это позволяет авторам более глубоко раскрыть персонажи и развить сюжеты. Каждая книга в саге предлагает новые приключения и открывает новые стороны мира фэнтези.

В современных сагах фэнтези мы встречаем разнообразных героев — от традиционных рыцарей и магов до необычных существ и обычных людей, попадающих в невероятные ситуации. Они сражаются за будущее своего мира и за свои идеалы. Истории в сагах фэнтези часто переплетаются, герои могут встречать друг друга и объединяться в борьбе против общего врага. Это создает ощущение огромной эпической саги, в которой каждый персонаж играет свою роль и оказывает влияние на ход событий. Современные саги в жанре фэнтези предлагают увлекательные и захватывающие истории, позволяющие нам окунуться в мир фантазии, забыть о реальности и отправиться в незабываемое путешествие. Они дают нам возможность мечтать, верить в чудеса и испытывать настоящую радость от чтения.

Характеристики саги Одной из ключевых характеристик саги является присутствие героических действий и поступков. Герои саги обладают особыми качествами, такими как мужество, честь, смелость. Они способны сразиться с врагом, пройти через множество испытаний и достичь своей цели, не смотря ни на что. Такие герои вдохновляют нас своей отвагой и решительностью. Сага также отличается насыщенной и детальной описательностью. Писатели саги уделяют внимание каждой мелочи и детали, чтобы мы могли максимально погрузиться в атмосферу происходящего и представить себе все события.

Читая сагу, мы переносимся в другое время и место, становимся свидетелями исторического события. В саге часто присутствуют элементы волшебства и фантастики. Мы можем встретить магических существ, волшебные артефакты и совершенно невероятные события. Это делает сагу еще более захватывающей и увлекательной. Саги часто основаны на реальных исторических событиях, что добавляет им дополнительного интереса и значимости.

Значение слова «сага»

Кроме значения слова «сага» в словарях, рекомендуем также ознакомиться с примерами предложений и цитат из классической литературы, в которых употребляется слово «сага». Сага представляет собой одну из форм эпической литературы, которая имеет корни в древности. Сага – это особый жанр в литературе, который отличается своими уникальными особенностями и жанровыми чертами. Понять, что такое сага, невозможно без знакомства с древнеисландскими памятниками литературы. это жанр эпической литературы, в котором рассказывается история героических подвигов и жизненный путь главных персонажей на протяжении нескольких.

Что значит семейная сага

Масштабные события могут быть представлены в форме эпизодов или арок, которые входят в общую структуру саги. Они могут служить как высшей точкой сюжета, кульминацией действия, так и подтекстом, который влияет на развитие других сюжетных линий. Чтобы масштабные события в саге были эффективными, они должны быть добротно проработаны и иметь необходимую мотивацию и значение для героев и сюжета в целом. Они должны вызывать интерес у аудитории и оставлять долговременное впечатление. Известные саги и их влияние 1. Толкином, которая описывает борьбу добра и зла в фантастическом мире Средиземья. Эта сага оказала огромное влияние на жанр фэнтези и стала одним из символов мировой литературы. Эта сага стала одним из самых известных и успешных франшиз в истории кино и оказала сильное влияние на современную поп-культуру.

Эта сага стала международным феноменом и влияние ее можно увидеть в мировой литературе и культуре. Мартином, о борьбе разных семей за власть в фантастическом мире Вестероса. Эта сага стала феноменом телевизионного искусства и оказала большое влияние на жанр фэнтези в кино и литературе. Эти саги являются примерами того, как длинные истории могут сильно влиять на читателей и зрителей, захватывая их воображение и заставляя узнавать больше о героях и мирах, описанных в сагах. Звездные войны Первый фильм, вышедший в 1977 году, стал настоящим прорывом в кинематографе и представил зрителям уникальный фантастический мир, населенный разнообразными видами и расами. Битва между Добром и Злом, в которой герои Света сражаются со злобными ситхами и Империей, стала культовой и ставит перед зрителем вечные вопросы о силе добра и верности принципам. Сага «Звездные войны» также известна своими разветвленными и запутанными сюжетами.

Она не только рассказывает о главных героях, таких как Люк Скайуокер, Принцесса Лея и Дарт Вейдер, но и исследует различные периоды времени и события в этом вселенной. Это создает ощущение глубины и масштабности истории и позволяет зрителям узнать больше о событиях, которые привели к конфликту между Джедаями и Ситхами.

Сага в изначальном понимании этого термина — это устное повествование о неких важных и значимых событиях. Некоторые исследователи не считают сагу жанром, рассматривая такое повествование как одну из форм рассказа о прошедших событиях. Так называемые родовые саги примечательны вниманием, которое уделяется бытовой жизни. Здесь находится место для описания коллизий, происходивших в повседневности. Такой подход не является характерным для прочих исторических источников: обычно средневековые историки не упоминают в своих сочинениях о том, каким способом готовится завтрак, как люди ссорятся на свадебном пиршестве. Все эти живописные детали из исторических повествований выпадают.

А вот для традиционной исландской родовой саги подобные сюжеты — не редкость, а самый главный предмет интереса. Составителей в первую очередь интересовали бытовые подробности жизни лучших и самых ярких представителей того времени. Не меньший интерес представляют для рассказчиков самые разные правовые коллизии, тонкости и хитросплетения правовых ситуаций. В сагах также в изобилии присутствуют преступления и кровопролития. Однако рассказы об этом вводятся не для того, чтобы сделать изложение увлекательным: хроникер просто дает подробное описание происходившим на самом деле событиям. Если какой-то кровавый эпизод не имел места в действительности, он не приписывается герою. Любой рассказчик, по всей видимости, считал себя носителем правды и не пытался приукрасить действительность. Почти все персонажи тех саг, что дошли до современности, являются конкретными историческими лицами.

Выше упоминалась периодизация ранней истории Скандинавии, которая дана в «Прологе» к «Кругу Земному»: «век кремаций» сменяется «веком курганов». Но нигде Снорри не развивает другой периодизации, которая, казалось бы, должна быть куда более существенной с точки зрения христианина: время язычества и время торжества истинной веры. Именно такова была историческая схема всей средневековой церковной историографии, в особенности в Раннее Средневековье наряду с учениями о четырех монархиях и о возрастах человечества. Разумеется, в сагах о конунгах демонстрируется переход от язычества к христианству и выделяется центральный эпизод в этом развитии — правление и мученическая смерть Олава Святого, при котором христианизация одержала основные победы. И все же провиденциалистская концепция христианской историографии не получает в «Круге Земном» самостоятельного значения. Ее можно заметить в речах отдельных персонажей, в ссылках на божью волю и в рассказах о чудесах святого Олава, которые должны свидетельствовать о всемогуществе Господа и о вмешательстве его в человеческие дела. Но все христианские эпизоды «Круга Земного» не включаются в ткань повествования сколько-нибудь органически и вряд ли определяют концепцию истории.

Как мы далее увидим, в этой концепции языческий миф переплетается со своеобразно перетолкованными христианскими представлениями. В сагах широко используется мотив вещего сна и прорицания. Эти сны и пророчества образуют важный составной элемент саги и выполняют существенную функцию в системе ее изобразительных средств. Мотив провидения в будущее непосредственно связан с идеей правящей миром и человеческими жизнями судьбы, которой никто не может избежать и которая обнаруживает себя таким чудесным образом еще до того, как она реально наступит. Идея судьбы в свою очередь ведет к постановке коренных этических проблем: человек, знающий собственную судьбу, неизбежно вырабатывает свое отношение к ней, он должен смело встретить уготованную ему участь, и это знание окрашивает все происходящее в трагические тона. Сны — это проявления судьбы. Они некоторым образом ниспосылаются человеку таинственными силами.

Поэтому вещий сон герой саги видит обычно в критический момент своей жизни, когда судьба «близка», и в специфических условиях, благоприятствующих тому, чтобы пришел такой сон. Формы заглядывания в будущее в королевской саге приобретают дополнительный смысл. В отличие от саг родовых, где прорицания касаются индивидуальных судеб или, самое большее, будущего той или иной семьи, в королевских сагах они связаны с толкованием истории целого государства. В них предрекаются судьбы династии и королевства, а в отдельных случаях дается оценка дальнейшего хода истории. Таким образом, в форме предсказаний выявляется историческая концепция, лежащая в основе королевской саги. Подобный способ осмысления хода истории связан с присущей жанру саги невозможностью прямого высказывания точки зрения автора. Вещий сон содержит некий символ и намек, он открывает путь для обобщения, указывает на сущность происходящих и долженствующих произойти событий, что позволяет понять, как мыслили историю автор саги и его современники.

Оставляя в стороне вещие сны, связанные с личной судьбой того или иного правителя в этих снах общая концепция истории могла и не раскрываться , обратимся к снам, содержащим указания на судьбы страны. Таковы сны, о которых рассказывал претендент на норвежский престол Сверрир, возглавивший в последней четверти XII в. Сверриру посвящена особая сага, которая была написана, как уже упоминалось, ранее «Круга Земного» 51. В отличие от саг «Круга Земного», рисующих историю Норвегии post factum Снорри Стурлусон жил намного позднее описываемых им событий , «Сага о Сверрире» повествует о совсем недавних делах, поэтому и тон в ней и цели, которые преследовались при ее сочинении, отчасти иные. Сверрир, безвестный выходец с Фарерских островов, выдавал себя за незаконного сына покойного норвежского конунга Сигурда Рот, и понятно, что он нуждался в обосновании своих притязаний на престол. Это обоснование и должны были дать его вещие сны, о которых он сам и рассказал. Главный аргумент в пользу «легитимности» его власти не генеалогия.

Сверрир видит во сне покойного короля Олава Святого, «небесного патрона Норвегии», и тот якобы вручает ему свой меч и боевой стяг, защищает Сверрира своим щитом и дает ему имя Магнус Магнусом звали сына Олава, но вместе с тем magnus значило по-латыни «великий». Таким образом, притязания Сверрира, в отличие от притязаний других претендентов, опираются не на происхождение из рода конунгов в этом отношении противник Сверрира король Магнус Эрлингссон обладал преимуществами , — они обоснованы тесной связью Сверрира с наиболее авторитетным в глазах общества святым королем-христианизатором Олавом, связью не родовой, а мистической, сакральной. Иной характер носят «династические» сны в «Круге Земном». Снорри Стурлусон показывает, что в такого рода снах использовался мотив древа, символизировавшего род конунгов. Жене конунга Хальвдана Черного Рагнхильде приснилось однажды, что она в саду отдирает от своего платья колючку и эта колючка вырастает в ее руке в большую ветвь, один конец которой касается земли и быстро пускает корень, а другой вздымается высоко в небо. Вскоре древо достигает таких размеров, что Рагнхильда едва может рассмотреть его вершину, к тому же оно необыкновенно толстое. Нижняя часть древа кроваво-красная, но чем выше ствол, тем он светлее и зеленее, а ветви белы как снег; на нем множество ветвей.

Это развесистое древо закрывает собой всю Норвегию, простираясь даже за ее пределы. Подобный же по смыслу сон приснился и отцу Харальда Прекрасноволосого, Хальвдану Черному: ему приснилось, что у него отросли длинные и кудрявые волосы, причем один локон был самым прекрасным и длинным. Мудрец истолковал конунгу сон: от него пойдет длинный ряд потомков, они со славой будут править страной, но один из его потомков будет наиболее великим и благородным. В снах Рагнхильды и Хальвдана Черного можно найти некоторые элементы исторической концепции Снорри. Она заключается прежде всего в том, что потомки Хальвдана Черного объединили впоследствии всю страну. Но главное, из этой династии происходит святой конунг Олав, и поэтому если взглянуть на этот род королей ретроспективно, то сакраментальное его предназначение состояло в рождении «вечного короля Норвегии», небесного покровителя ее конунгов, Олава Святого. История Норвегии и ее королевского рода в «Круге Земном» отчетливо расчленяется на три этапа: ее объединение предшественниками Олава Святого, христианизация, проведенная этим конунгом, история страны при его преемниках.

Центральный этап — правление Олава Святого — явно образует кульминацию. Сны Рагнхильды и Хальвдана Черного в какой-то мере предвещают дальнейший ход истории и именно ее главный момент. Тема «вечного короля Норвегии» поднимается и в снах, упоминаемых в «Саге об Олаве Святом». Совершив ряд подвигов на Западе, молодой викинг Олав Харальдссон в ожидании попутного ветра для отплытия из Испании на Ближний Восток видит чудесный сон: ему является внушающий страх красивый человек, который запрещает дальнейшие пиратские экспедиции: «Возвратись в свою отчину, ибо ты навечно станешь конунгом над Норвегией». Олав понял, что сон предвещает ему сделаться государем Норвегии, а его потомкам — быть ее правителями надолго после него 40, гл. Олав прибывает в Норвегию, и начинается его эпопея: освобождение страны изпод власти чужеземцев, христианизация ее населения, наведение в ней порядка и законности, что вызвало противодействие части знати и бондов и привело к изгнанию конунга, к последовавшему затем его возвращению и, наконец, к гибели его в битве при Стикластадире 1030 г. Вскоре после смерти Олав был провозглашен церковью святым и «вечным патроном Норвегии».

Подобный же смысл имели и некоторые другие сны и видения Олава Харальдссона. Перед началом битвы при Стикластадире ему привиделась высокая лестница, по которой он поднялся так высоко, что открылись небеса. Тот отвечал, что ему этот сон нравится меньше, чем конунгу типичный для саги оборот: вместо того чтобы сказать «ему этот сон совсем не понравился», сказано, что он «мало понравился» , так как может означать, что Олава в предстоящей битве ждет смерть 40, гл. Однако истинный смысл видения конунга иной: лестница, ведущая на небеса, по которой он до конца поднялся библейская «лестница Иакова» , — признак грядущего вознесения Олава в качестве святого и вечного короля Норвегии. Не останавливаясь на других снах Олава Святого, упомянем еще сон его сына Магнуса Доброго. Ему во сне является отец и задает вопрос: что он предпочитает, пойти с ним или стать самым могучим из конунгов, и жить долго, и совершить такие дела, которые едва ли он сумеет искупить? Магнус оставляет решение на волю отца, и ему подумалось, что святой конунг ответил: «В таком случае иди со мной».

Вскоре Магнус скончался. Можно предположить, что «неподобные дела», от свершения которых предостерегает Магнуса святой Олав, — это раздоры, вспыхнувшие в Норвегии при последующих поколениях конунгов, и в такой косвенной форме в саге выражено отношение к ним Снорри. Но здесь выдвигается еще один существенный мотив: подвергается сомнению ценность земной власти конунга, и ей противопоставляется загробная жизнь, — ценность первой относительна, и сама эта власть может послужить источником несчастий и погибели души, ценность второй абсолютна. Величие Олава Святого раскрывается полностью не в его земных делах и подвигах, а в его связи с божественной силой; земное и скоропреходящее противопоставляется небесному и вечному. Вследствие этого дальнейшая борьба между претендентами и конунгами, повествование о которой наполняет несколько последних саг «Круга Земного», предстает как мелкая, лишенная высоких этических достоинств и оправдания свара, резко контрастирующая с величественным образом святого Олава, время от времени творящего чудеса и тем напоминающего погрязшим в земных дрязгах людям о вечном и высшем. То, что история норвежских конунгов после Олава Харальдссона изображается как бы на фоне все более раскрывающейся святости этого короля, придает повествованию определенный смысл, которого оно не имело в сагах, предшествующих «Саге об Олаве Святом». Там у истории существовал, собственно, лишь один земной план и подвиги конунгов обладали самоценностью, ибо языческая судьба не образовывала какого-либо другого уровня реальности, но была имманентна деяниям людей.

Двуплановость и соответственно двусмысленность истории, дихотомия земли и неба в «Круге Земном» обнаруживается только с введением в нее темы святого Олава. В упомянутом сне конунга Магнуса христианская философия выступает уже достаточно заметно: судьба, двигавшая поступками людей, казалась язычникам неумолимой и неизбежной; между тем Олав, являющийся Магнусу, предлагает ему выбор: либо последовать велению судьбы, которая возвысит его, но и отяготит злодеяниями, либо уклониться от нее и предпочесть небесную славу. Следовательно, судьба сомнительна в этическом плане и не неизбежна в общем устройстве мироздания, в системе человеческих дел. Свобода выбора, предлагаемая святым Олавом Магнусу, имеет уже мало общего с язычеством: это свобода, предполагаемая у каждого христианина и заключающаяся в том, что он волен погубить или спасти свою душу. Как мы могли убедиться, в снах, о которых повествуется в «Круге Земном» и которые должны были пролить свет на ход и смысл истории, переплетаются языческие мотивы с мотивами христианскими. Последние становятся ощутимыми преимущественно в заключительных сагах, хотя и в них далеко не торжествуют. Идея судьбы, играющая немалую роль в историческом мышлении автора саг о конунгах, имеет особую структуру.

Перейдем к ближайшему ее рассмотрению. Чем определяются их поступки? Саги дают ответ и на эти вопросы. Деяния и самая жизнь людей управляются судьбой. Судьба — всеобщая детерминированность социальной жизни, настолько недифференцированная, что она распространяется и на природу, от которой жизнь людей не отделена достаточно четко, которой она, во всяком случае, еще не противопоставлена. Но судьба, в представлении скандинава, не безличная сила, стоящая над миром, не слепой рок; до какой-то степени она — внутреннее предназначение человека. Термины, употребляемые в сагах в этой связи, — hamingja, gaefa, heill — выражают разные оттенки понятия: «судьба», «счастье», «удача», «участь», «доля».

Они обозначают качества отдельного человека или его семьи, рода у каждого индивида или рода своя судьба, своя удача. Hamingja в этом отношении — термин наиболее показательный: это и личная удача, везение и дух — охранитель отдельного человека, покидающий его в момент смерти и переходящий к потомку или близкому сородичу умершего. Удача выявляется в поступках человека, поэтому активное, решительное действие — императив его поведения. Нерешительность и излишняя рефлективность расцениваются как признаки отсутствия счастья и осуждаются. Кроме того, и это очень важно, «счастье», «удача» у скандинавов не нечто столь неотъемлемое и постоянно сопутствующее индивиду, чтобы он мог позволить себе не подкреплять их систематически своими поступками, не испытывать их в действии. От степени, характера счастья, везения человека зависит благоприятный исход его поступков, но лишь при постоянном напряжении всех моральных и физических сил он может добиться обнаружения своей удачи. В этом смысле представления скандинавов о судьбе далеки от фатализма; здесь нет и следа пассивной покорности и смирения перед высшей силой.

Напротив, знание своей судьбы из предсказаний, гаданий, вещих снов побуждает человека с наибольшей энергией и честью выполнить положенное, не страшиться даже неблагоприятной участи, не пытаться от нее уклониться, но гордо и мужественно ее принять. С наибольшей силой эти героические установки выражены в песнях «Старшей Эдды». Но они явственно видны и в сагах. Один из героев «Саги о Гисли Сурссоне», возвращаясь домой, узнает о грозящей ему опасности, но не сворачивает с пути: «Отсюда реки текут к югу в Дюрафьорд, и я тоже туда поеду». Поэтому нужно смело идти ей навстречу. В сагах не слепой детерминизм, а именно отношение к судьбе героев саги, их решимость встретить достойно то, что им предназначено. Разумеется, перед нами не суверенные личности, напоминающие людей Возрождения, — они коренным образом от них отличаются.

Человек в средневековой Скандинавии, по-видимому, вообще слабо осознавал свою индивидуальность. Его личность не создана им самим, она принадлежит роду, семье, воплощая определенные коллективные качества. Поэтому, как явствует из саг об исландцах и из «Круга Земного», от благородного и рожденного в браке человека ожидают такого поведения и образа мыслей, какого нелепо было бы ожидать от низкорожденного или внебрачного сына. Личные склонности отступали на задний план перед требованиями родовой морали, и привязанность к кровным родственникам обязательнее и сильнее, чем любовь к жене или мужу. В человеке действует некая сила, судьба, но она индивидуализирована столь же мало, как и его собственное «я», — это судьба рода, коллектива. Но вопрос о личности однозначно не решается. Достаточно вчитаться в «Сагу о Сверрире», чтобы увидеть яркую и своеобычную личность этого конунга-узурпатора.

Сверриру, выходцу из низов, к тому же аутсайдеру-фарерцу, было легче, чем многим другим, осознать свою нестандартность и обособленность. Над телом повергнутого врага, ярла Эрлинга, Сверрир отчетливо выражает как необычность переживаемого исторического момента, так и собственную исключительность: «Произошла удивительная смена времен, когда один человек заступил место трех — конунга, ярла и архиепископа, — и человек этот — я» 51, гл. Подобное утверждение своей личной самобытности и неповторимости, значимости уникально. Сверрир и на практике выступал в роли новатора: смело заменял знатных противников своими приверженцами из простолюдинов — биркебейнерами «березовоногими» — они обертывали берестой ноги, так как износили обувь , ввел важные изменения в боевом строе войска, предоставив больше самостоятельности отдельным отрядам, и во флоте боевые корабли, которые по традиции связывали один с другим, теперь могли действовать более маневренно и эффективно ; Сверрир пошел на прямой разрыв с католическими прелатами и с самим папой, не побоявшись ни интердикта, ни отлучения. Однако вместе с тем и Сверрир, типичный средневековый человек, сливает свое «я» с историческими прототипами — с королем Олавом Святым, мистическим сыном и подопечным которого он себя изображает см. Таким образом, и эта незаурядная личность не может не искать собственного обоснования вовне — в религиозной и исторической традиции — и, уподобляя себя высшим авторитетам, стремится растворить себя в них. Впредставлениях скандинавов о судьбе и удаче отражается их отношение к человеческой личности и, следовательно, их самосознание: сознавая необходимость активного действия, человек вместе с тем видит в его результатах проявление силы, с ним связанной, но все же не идентичной его личности.

Эта сила поэтому нередко представляется персонализованной в облике девы — хранительницы удачи такие девы — fylgja, hamingja — фигурируют в скандинавской мифологии и в сагах об исландцах. Для древних скандинавов вообще характерна форма самосознания, при которой источником поступков, мыслей, речей оказывается не сама человеческая личность, а качества, существующие отчасти как бы помимо нее. Так, человек не думает, но «ему думается», не он говорит, а «ему говорится», не он завоевывает свое счастье или достигает победы, но «ему посчастливилось», «ему выпала удача», «ему досталась победа» и т. Разумеется, было бы опрометчиво буквально толковать соответствующие обороты языка как непосредственное выражение человеческой мысли и психологии — с такими же оборотами мы встречаемся и в современных языках. Тем не менее частота и постоянство, с какими в древнескандинавских текстах встречаются безличные обороты, заставляют предположить, что они вэпоху саг еще не превратились окончательно в простые формы выражения, лишенные специфического оттенка. В этом убеждает анализ понятия «судьба»: судьба именно происходит, «случается» с человеком, а не свободно им творится. В«Саге о Гуннлауге Змеином Языке» рассказано о том, как дочь знатного человека Торстейна, который перед ее рождением велел матери «вынести» ее, то есть обречь на смерть потому что он видел вещий сон, предрекавший большие несчастья из-за девочки, когда она подрастет , была спасена.

Тот сказал жене, что не винит ее в нарушении его приказа: «Видно, чему быть, того не миновать» буквально: «По большей части катится туда, куда хочет». Далее в саге повествуется о ссоре между двумя молодыми людьми из-за этой девушки, — ссора грозила перерасти в смертельный поединок между ними который и был возвещен сном, предшествовавшим ее рождению. Родичи обоих молодых людей считали столкновение большим несчастьем, но «что суждено, то должно случиться» буквально: «Так должно было произойти, как складывалось». Люди не могут уклониться от судьбы, события, в которые они вовлечены «катятся», «складываются», свершаются с неумолимой неизбежностью. Однако не всякое событие в жизни человека предопределено, и для его свободной воли остается достаточный простор; судьба обнаруживается в критические, решающие моменты жизни, и тогда требуется предельное напряжение всех его сил. Саги как раз и рисуют людей преимущественно в подобные поворотные моменты. Вкоролевских сагах удача, счастье — качества, присущие прежде всего конунгу, вождю.

Вообще, чем знатнее и благороднее человек, тем большей удачей он наделен, тем легче ему достаются победы и богатства, ему везет на верных друзей и дружинников. Каждый конунг обладает своей личной «удачей», «долей», но вместе с тем он наследник «удачи» всех своих предков.

Он больше доверяет методам повествования, чем его прямому содержанию. Методы выказывают себя косвенно, а в косвенности, неумышленности и лежит достоверность. Для саги все, о чем рассказано, — все есть быль, все есть правда, происходило точь-в-точь, как об этом рассказывается. Исследование начинается с того, что подвергается разбору само это древнее понятие правды. Очень важно, что оно синкретично, правда и вымысел в нем не различаются, вымысел тайно присутствует в сагах, можно бы сказать, что он прячется в них, как Волсунги в саге о них, сидя на корточках, прячутся за бочками в темных сенях, так что видны только их блестящие шлемы.

Вымысел тоже считается в сагах правдой, ничем не отделенной от правды в самом деле. Стеблин-Каменский — едва ли не первый среди филологов, задумавшийся о происхождении и о путях вымысла в художественной литературе. Если взять во внимание сказанное в этой его книге и в специальных его статьях, то дело рисуется таким образом: в дальнейшем вымысел отделяется от были, от фактической правды и приобретает для себя свободу, в литературе узаконивается воображение, играющее вымыслом, как оно того хочет, предающееся возможностям, заложенным в вымысел как таковой. Если следовать тому же ходу идей, то надо бы сказать, что свободная игра вымысла — это лишь одна сторона художественной эволюции. Другая в том, что стали в самом вымысле искать новых обоснований для правды. Вместо правды факта, единичного бывшего события вырабатывалась правда типизации и внутренней логики, вымысел проникался мыслью, и все это давало основание новому художественному реализму. В такт теориям, защищаемым в работах М.

Стеблина-Каменского, выскажем такое положение: развитие художественной литературы и художественного реализма происходило из века в век при все возраставшей их интеллектуализации. Древняя сага не умела обходиться без точных подробностей места, без точного указания имен. В последующей литературе документальность сохранялась еще веками, хотя в строе тогдашнего художественного реализма она имела только формальное значение, и потому в конце концов эта общеобязательная форма отпала. Случилось это не раньше XIX века. На саму документальность укрепилась точка зрения вымысла — она одна из стихий его. Город Эн — никто не искал на карте города Эн, было известно, что он создание автора. Скрытость вымысла в древней саге М.

Стеблин-Каменский связывает с вопросом об авторстве. В саге автор не осознается, если нет вымысла, то нет и свободного распоряжения миром саги, нет «сочинительства» и нет сочинителя, автора. Не нужно думать, что М. Стеблин-Каменский ограничивает себя проблемами теоретико-литературными. В книге своей он и историк вообще, и социолог, и психолог. Быть может, оригинальнее всего он в этой последней роли — психолога исторической жизни. Интересы этого рода появились в нашей науке совсем недавно, и тем не менее М.

Стеблин-Каменский проявил себя в среде их как подлинный и искушенный мастер. Они у пего сливаются в конце концов с интересами специально литературными и чрезвычайно их обогащают. В качестве своеобразного психолога-историка он вырабатывает особо плодотворные подступы к темам, в тесном их смысле, исландским, древнесеверным. Содержательны его экскурсы в области древнесеверной этики, юрисдикции, правовых представлений, обычаев и нравов.

Исландская сага и современная сага

Как семейные саги отражают социальные изменения Семейные саги, в качестве типичного жанра литературы и кино, часто используются для отражения социальных изменений в обществе. Семейная сага — это особый жанр литературы и кинематографа, который описывает длинный период времени и многочисленные поколения одной семьи. «Саги об исландцах» или «Родовые саги» — саги, в которых рассказывается о жизни исландцев, их истории, взаимоотношениях их родов в так называемый «век саг» — в период с X по XI века (930—1030 гг.). К этому разряду относятся самые знаменитые саги, такие как «Сага. Нельзя сказать, что прозаические произведения в стиле саг были популярны в литературе более позднего времени.

Что такое сага в литературе простыми словами

Сага — в широком, не литературоведческом словоупотреблении иногда применяется как синоним сказания. повествовательный жанр скандинавской литературы, получивший развитие в период с кон. Понять, что такое сага, невозможно без знакомства с древнеисландскими памятниками литературы. Широко известна «сумеречная сага», представляющая весьма вольную интерпретацию всех человеческих представлений о вампирах. Сага – жанр скандинавской и исландской эпической литературы; героическая эпопея, соединяющая стихотворные и прозаические описания деяний.

Значение слова Сага

В ней мало цитат из памятников, почти отсутствуют пересказы текстов, хотя когда они все же даны, то сделаны очень удачно, как, например, пересказ саги о людях из Лососьей долины. Тем не менее книга создает настоящую картину духовной жизни древнего Севера. Книга скептическая, аналитическая, прибегающая к парадоксам, к обостренным формулам, ведет к большой сводной картине древней жизни. Картина создается не средствами живописания и вчувствования, а средствами остроумия и мысли — средствами «рассуждения». Думаю, так получилось потому, что автор уже с самого начала работы со всею живостью «вообразил», чем был древний Север, а все его анализы и скептические концепции создавались, чтобы дооткрыть этот синтетический образ, очистить его от чуждых ему привнесений. Заключительная глава называется «Стоит ли возвращаться с того света?

Стоит или не стоит, однако же один древний исландец все-таки вернулся и предстал автору этой книги, — случилось это в городе Рейкьявике, в отеле. Вся книга — путешествие из нашего века в исландскую древность. Привидение ив эпилога проделало обратный путь — из древности к нам. Вторым путешествием проверяется первое. Автор имеет удовольствие выслушать от призрака сплошные подтверждения всему описанному им.

Призрак и вызван был для дачи показаний, как свидетель. Надеюсь, что читатели не станут осуждать автора книги за его шутку. Она изящна, изобретательна и в конце концов выполняет серьезную роль, ибо для автора всего дороже, сходна ли Исландия, им построенная, с настоящей древней Исландией. Исландец, вернувшийся из своего века, поддерживает автора даже в том, что относится к собственной его, автора, современности, и притом к самой злободневной. Он излагает свой взгляд на детективный роман, явственно совпадающий с авторским.

Что защита истины и действительности поручена фантому, это всего лишь самая крупная из шуток, заключенных в этом эпизоде. Небольшая книга М. Стеблина-Каменского несомненно оставит след в науке, и даже не в одной, а в нескольких. Она принадлежит и наукам, и тому, что хорошо бы по-старинному назвать изящной словесностью. Она займет ум всякого, кто размышляет над происхождением поэзии, над законами духовной жизни.

Она посвящена древнейшим временам, и в ней нет ничего архаического. Для теории нет архаического материала, к какому бы материалу ни прикоснулась теоретическая мысль, она омолаживает всякий. Может быть и то, что перед лицом мысли предмет ее не имеет возраста, старинное теряет свою старинность. Изучение древних эпох истории и истории культуры образует как бы атомный отдел гуманитарной науки. Здесь в открытом виде даны первоначала и вместе с ними первозаконы.

Эти эпохи менее всего терпят голое описательство, — сам материал науки не столько дан ей, сколько ею же воссоздается, от исследователя требуется мысль, пытливость, догадливость, воображение и соображение. Не случайно мы так часто встречаем эти качества у ученых, посвятивших себя изучению ранних культур, и они налицо у одного из них, у автора «Мира саги». Книга эта по существенному своему характеру не может не стать популярной. Здесь играет роль далеко не одна только исключительная ясность изложения, свойственная ей.

Тем самым они, по существу, предлагают игнорировать происхождение письменной саги вообще. Особое внимание они уделяют датировке отдельных саг, т. Это последнее различие они совершенно не замечают: слишком уж оно очевидно. Между тем в области датировки отдельных саг современным исследователям обычно не удается достигнуть достаточно убедительных результатов. Дело в том, что критерии, используемые в датировке «родовых саг», — заимствование из других письменных саг, упоминание лиц или событий, позднейших по сравнению с тем, о чем рассказывается в саге, и прочие «отражения времени написания» в саге, большая или меньшая «зрелость стиля» и т. А заимствования из других письменных саг самый популярный критерий для датировки саг предполагает, кроме того, что автор саги был не только писателем-профессионалом, но и еще литературоведом-профессионалом или саговедом? Но еще гораздо менее убедительных результатов достигают исследователи, пытающиеся определить, кто был автором той или иной «родовой саги». Это и понятно: ведь такие попытки целиком основаны на молчаливом допущении, что у каждой из этих саг был совершенно такой же автор, как и у литературных произведений нашего времени, т. Недопущение это находится в вопиющем противоречии со всем, что известно об авторах в отношении «родовых саг», и, в частности, с тем, что неизбежно обнаруживается в исследованиях, основанных на этом допущении. Группу, отличную от «родовых саг», образуют саги о событиях более недавнего прошлого по отношению ко времени написания , чем то, которое описывается в «родовых сагах». Большая часть таких саг собрана в компиляции, которая называется «Сага о Стурлунгах» Стурлунги — знатный исландский род, к которому принадлежал, в частности, Снорри Стурлусон. В «Саге о Стурлунгах» рассказывается о событиях с 1117 по 1266 г. Название это, однако, — недоразумение. В сагах этих описывается отнюдь не эпоха, современная их написанию, как в реалистических романах Нового времени, а просто более недавнее прошлое, чем то, которому посвящены «родовые саги». Эти саги могут быть и рассказом очевидца. Тем не менее они о прошлом, а не о настоящем. Правда, автор реалистического романа о современности тоже может иметь в виду то, что «случилось в недавнем прошлом». Но ведь роман — художественная, а не синкретическая правда, и время в нем фиктивное, параллельное реальному историческому времени. Автор романа, говоря «случилось в недавнем прошлом», вовсе не имеет в виду, что описываемое действительно случилось в прошлом, а только, что оно могло бы случиться в настоящем. Между тем в эпоху, когда писались саги, такого повествования о настоящем вообще не могло быть, и это одно из наиболее заметных различий между нашими современными и древнеисландскими представлениями о литературе. Вымысел правдоподобный, но сознательный и рассчитанный на то, что он будет осознан, приобрел права гражданства в Европе только в романе из современной жизни, т. Еще позднее правдоподобный, но сознательный вымысел появился в повествовании о прошлом, возник исторический роман. Развитие истории как науки и реалистических романов из современной жизни сделали возможным его появление. Таким образом, необходимой предпосылкой для исторического романа были не только исторические «не романы», т. В историческом романе обращение к прошлому обусловлено тем, что вымысел уже давно стал в литературе сознательным и в частности уже давно применяется в реалистическом изображении современности. В сагах, наоборот, обращение к прошлому обусловлено тем, что художественный вымысел еще не был сознательным и поэтому не мог применяться к изображению современности. От «родовых саг» «Сага о Стурлунгах» отличается большей фактографичностью — одних имен в ней свыше трех тысяч на девятистах страницах. Поэтому многие считают, что она — «историческая литература», тогда как «родовые саги» — «художественная литература». Делая отсюда все выводы, некоторые ученые считают даже, что, с одной стороны, все диалоги в «Саге о Стурлунгах» — а их там очень много — это исторические факты, а с другой стороны, что персонажи «родовых саг» — это художественное изображение известных нам из «Саги о Стурлунгах» людей XII—XIII вв. Содержание и «родовых саг», и «Саги о Стурлунгах» — распри между исландцами в прошлом. И в тех, и в других сражения и убийства образуют драматические вершины, которым предшествуют вещие сны, предвестия и т. И в тех, и в других цитируются строфы, о которых утверждается, что они сочинены персонажами саги. И те, и другие содержат ссылки на устную традицию вроде «рассказывают», «правдивые люди говорят» и т. И в тех, и в других приводятся генеалогии и другие сведения, которые явно не выполняют никакой художественной функции. Одинаковы в них трафаретные выражения и стереотипные описания ранений и убийств. Есть в «Саге о Стурлунгах» и скрытый вымысел, и притом такого же характера, что и в «родовых сагах»: скрытый вымысел, конечно, — все диалоги, а также предвестия, предчувствия и вещие сны, предшествующие драматическим событиям, строфы, сказанные потусторонними персонажами, привидевшимися кому-то во сне таких строф немало в «Саге о Стурлунгах» и т. Правда, в «родовых сагах» больше эпической стилизации и драматизации событий, т. Но различие в количестве вымысла в «родовых сагах», т. Поскольку вымысел был скрытым, он не мог быть заметен исландцу XIII в. Для него и «родовые саги», и «Сага о Стурлунгах» были просто сагами, т. Естественно, однако, что количество вымысла в саге прямо пропорционально времени между событиями, описываемыми в ней, и временем ее написания, поскольку в устной традиции — а наличие той или иной устной традиции в основе письменных саг не подлежит сомнению — количество скрытого вымысла должно было увеличиваться по мере того как события становились более удаленными во времени и, следовательно, менее известными, иначе говоря, по мере того как возможность принять вымысел за правду увеличивалась, а возможность заметить вымысел уменьшалась. К сагам о недавнем прошлом относятся и так называемые «саги о епископах» или «епископские саги». В Исландии было два епископства — в Скальхольте, на юге Исландии, и в Холаре, на севере страны. После того как в 1199 г. Так возникла первая епископская сага «Сага о Торлаке Святом». Затем была написана сага о холарском епископе Ионе Эгмундарсоне, который был объявлен святым в 1201 г. Позднее были написаны саги о других исландских епископах, в том числе о Гудмунде Арасоне, епископе, который сыграл большую роль в распрях эпохи Стурлунгов сага о нем входит в состав «Саги о Стурлунгах». В «епископских сагах» рассказывается об исландской церкви, выступающей в лице ее главы — епископа. Но церковь в Исландии была ближайшим аналогом государства. Поэтому в «епископских сагах» охват действительности становится, по сравнению с «родовыми сагами», менее полным, более выборочным. Вместе с тем, поскольку в «епископских сагах» говорится о недавнем прошлом они охватывают период от около 1000 до 1340 г. Но основная особенность «епископских саг» — это тенденция выдавать за правду то, что было в интересах церкви. В «Саге о Гудмунде Арасоне» есть такое наивно откровенное обоснование этого нового вида правды: «Все люди знают, что все то хорошее, что говорится о боге и его святых — это правда, и поэтому хорошо верить хорошему и плохо верить плохому, хотя бы оно и было правдой, и всего хуже верить тому, что плохо солгано». Другими словами, правда — это то, что выгодно для церкви. Наиболее явное проявление нового вида правды — это так называемые «чудеса» по-исландски jarteikn, буквально «знак, знамение». Перечни их обычно включаются в издания «епископских саг», и они обильно представлены и в самих этих сагах. Рассказы о том, как исполнялись желания всякого, кто обращался за помощью к святому, — слепой прозревал, глухой обретал слух, калека исцелялся от увечья, рана исчезала мгновенно, тяжелобольной выздоравливал, и при этом от него распространялся чудесный аромат, и даже мертвый оживал, — выдавались за правду потому, конечно, что верить в них казалось чем-то хорошим, а не верить — чем-то плохим. Иначе говоря, назначение этих рассказов заключалось в прославлении церкви и ее святых. Этот новый вид правды — так сказать, «церковная правда», или, поскольку в Исландии церковь была зарождающимся государством, «государственная правда», — был, конечно, большим регрессом по сравнению с синкретической правдой «родовых саг». В этих сагах гораздо более неправдоподобного, чем в «родовых», в них много сказочной фантастики, и это, очевидно, объясняется тем, что события, описываемые в саге, тем меньше подчинялись требованиям правдоподобия, чем больше они были удалены от настоящего. Характерно, что в «сагах о древних временах» встречаются заверения авторов в том, что рассказ, несмотря на кажущееся неправдоподобие, правдив, так как в далекие времена люди были крупнее и сильнее и вообще жизнь подчинялась другим законам. В романе — будь то роман из современной жизни, исторический роман из жизни любой эпохи или даже фантастический роман из жизни будущего — события могут трактоваться в принципе в одной и той же манере, т. Между тем для древнеисландских саг характерно, что определенная трактовка того, о чем повествуется, полностью обусловлена тем, когда произошло то, о чем повествуется. С точки зрения современного литературоведения «саги о древних временах», «родовые саги» и «Сага о Стурлунгах» — это три различных жанра. Для каждой из этих трех разновидностей характерна специфическая манера, грубо говоря, — авантюрно-сказочная, драматико-реалистическая и протокольно-натуралистическая. Но с точки зрения исландца XIII в. Различным осознавалось только время, когда произошли события в этих сагах, — далекое, менее далекое и недалекое прошлое. Время, таким образом, было хотя и единым, но неоднородным на своем протяжении. Далекое прошлое, или периферийное время, было временем, когда неправдоподобное было возможным. Но именно в силу этого нет четкой границы между «сагами о древних временах» и так называемыми «лживыми сагами», обширной группой, которая объединяется только тем, что входящие в ее состав произведения не претендуют на то, что они — правда. Название «лживые саги» распространяют нередко и на «саги о древних временах» или, во всяком случае, на большинство из них. Те из этих саг, в которых находят какое-то отражение походы викингов, называются также «викингскими», а те из них, которые всего ближе к иноземным рыцарским романам, — «рыцарскими». Все эти саги вместе называются также «мифогероическими». Можно их назвать также «романическими», и, пожалуй, это последнее название всего лучше передает их сущность. Наиболее знаменитые из «саг о древних временах» и, по-видимому, отражающие наиболее раннюю стадию их развития основаны на древних героических сказаниях или древних героических песнях. Но героические сказания, как и героические песни, — это хранившаяся в устной традиции синкретическая правда о далеком прошлом. Поэтому и саги, основанные на них, вероятно, тоже в какой-то мере принимались за правду. Самая знаменитая из саг этого рода — «Сага о Вёльсунгах». Она возникла, по-видимому, в середине XIII в. В большей своей части она — прозаический пересказ героических песней, совершенно аналогичных тем, которые представлены в рукописи «Старшей Эдды», т. Сага эта позволяет восстановить предположительно, правда содержание и тех героических песней, которые были в рукописи «Старшей Эдды» на месте лакуны см. Поэтому «Сагу о Тидреке» относят обычно к «переводной литературе», а не к «сагам о древних временах». Изобилующая сказочными мотивами «Сага о Хрольве Жердинке», несомненно, в какой-то мере основана на древних датских героических сказаниях. На героических песнях и сказаниях разного происхождения основана в значительной своей части «Сага о Хейдреке» она называется также «Сагой о Хервёр и конунге Хейдреке». Эта возникшая в середине XIII в. Исследователи, как правило, относят эту песнь к самому древнему слою эддической поэзии, и поэтому она обычно включается в издания «Старшей Эдды». Другие стихотворные вставки в этой саге — «Загадки Хейдрека», «Предсмертная песнь Хьяльмара» и «Песнь Хервёр» — считаются подражаниями эддическим песням. Такие эддические стихи есть и в некоторых других «сагах о древних временах», и это свидетельствует о том, что «саги о древних временах» считались в чем-то аналогичными древней героической поэзии. Однако в большинстве «саг о древних временах» никакая основа из синкретической правды не прощупывается. Сказочная фантастика в них господствует. Герой сражается с великанами и прочими сверхъестественными существами, добывает клад из могильного кургана, прибегает к помощи волшебного меча или других заколдованных предметов, всегда одерживает победу, несмотря на превосходство его врагов, и в конце концов, несмотря на козни злой мачехи или других злых существ, в жены ему достается «королевская дочь. Однако что касается тех «саг о древних временах», которые называются «викингскими», то сказочная фантастика, не связанная ни с какой определенной эпохой или страной, как правило, все же не исчерпывает их содержания. Нередко в них находит отражение, хотя и преломленное сквозь призму волшебной сказки, скандинавская действительность эпохи, непосредственно предшествовавшей заселению Исландии, — походы и быт викингов, скандинавское язычество, родовые и племенные распри. Действие в этих сагах обычно локализовано в реальном мире — Норвегии, Швеции, Дании, Англии или на каком-то неопределенном «востоке». Обычно в них упоминается значительно больше имен и названий, чем это необходимо в волшебной сказке, и многие из героев — реальные исторические лица. Вообще в «викингских сагах» есть кое-что общее с «родовыми сагами». В них немало генеалогий фантастических, правда, и распри играют в них немалую роль. Саги эти, как правило, и по рыхлости своей композиции ближе к «родовым сагам», чем к волшебной сказке с ее композиционной стройностью: они обычно состоят из механически нанизанных трафаретных эпизодов, таких как битва с великаном, встреча с мужелюбивой великаншей, сражение с викингами, поединок с берсерком и т. Характерно также, что когда в «родовой саге» действие переносится в эпоху, предшествующую заселению Исландии, то она тем самым превращается в «сагу о древних временах»: появляются сказочные мотивы, правдоподобие исчезает, масштабы делаются фантастическими, и даже стиль меняется — предложения становятся более округленными, но менее содержательными. Таким образом, «родовая сага» и «сага о древних временах» — это как бы результат наложения одной и той же сетки на две различные действительности — прошлое в Исландии и далекое прошлое вне Исландии. К «сагам о древних временах», в которых не прощупывается никакой исторической основы, относятся «Сага о Хрольве Пешеходе» ее герой носит имя знаменитого викингского вождя, завоевавшего Нормандию, т. Самые знаменитые из «саг о древних временах», не имеющих исторической основы, это «Сага об Одде Стреле» и «Сага о Фритьофе». Сюжет первой очень похож на сказание о вещем Олеге. Вёльва предсказала Одду, что он погибнет от своего коня, и, хотя Одд сразу же убивает его и глубоко зарывает в землю, когда через триста лет Одд возвращается на родину, он умирает от укуса змеи, выползшей из черепа его коня. Этот странствующий сюжет представлен и в других литературах в частности, в английской. Сюжет этой саги — сентиментальная история любви доблестного Фритьофа к добродетельной Ингибьёрг, с которой Фритьоф после преодоления всех препятствий в конце концов благополучно соединяется. Уже в самом сюжете «Саги о Фритьофе» очевидно влияние рыцарских романов с характерной для многих из них сентиментальной трактовкой романических отношений. Влияние куртуазной идеологии заметно и во многих других «сагах о древних временах», даже в тех, которые основаны на древних героических песнях. Герои в таких сагах нередко являют пример рыцарского служения даме и куртуазного обхождения. Но влияние куртуазной идеологии всего сильнее в тех «лживых сагах», в которых персонажи носят не скандинавские, а различные иноземные имена, и в которых скандинавская действительность не находит никакого отражения. Эти саги называются также «рыцарскими». В сущности, эти саги и есть своего рода рыцарские романы. Многие из них еще не изданы, и даже самые подробные истории исландской литературы не перечисляют их всех. Общее в них, по-видимому, только то, что в противоположность «родовым сагам» они осознавались как вымысел, а не как правда. Это не значит, однако, что в них был оригинальный вымысел. Напротив, все они, как правило, целиком состоят из заимствованных мотивов и заимствованных сюжетных схем, источники которых — самые разнообразные, и как иноземные, так и исландские более старые саги , но всего чаще — иноземные рыцарские романы. В этих сагах изобилуют сказочные существа — великаны, карлики, драконы и т. Но вся эта сказочная фантастика обильно представлена и в рыцарских романах, так что в «лживых сагах» она, очевидно, появилась не непосредственно из волшебных сказок. Нередко эти саги следуют сюжетной схеме античного романа: разлученные подвергаются во время их странствий всевозможным испытаниям и в конце концов встречаются, рассказывают о своей жизни, узнают друг друга, и все кончается их счастливым воссоединением. Но эта сюжетная схема представлена и в рыцарских романах. Так что в «рыцарские саги» она едва ли непосредственно пришла из античного романа. Самое большое влияние на «рыцарские саги» оказали французские рыцарские романы, многие из которых были тогда известны в исландском переводе. Исландские тексты таких переводов в ряде случаев например, в случае «Саги о Тристраме и Исёнд» — списки с переводов, сделанных в Норвегии, где иноземные рыцарские романы стали переводить раньше, чем в Исландии см. Впрочем, нет четкой границы между переводами рыцарских романов и «рыцарскими сагами», так как, с одной стороны, переводчики очень свободно обходились с оригиналами всего чаще расширяя описания битв и подвигов и сокращая монологи, в которых анализируются психологические переживания , а с другой стороны, авторы «рыцарских саг» многое заимствовали из французских рыцарских романов. Так что оригинальные «рыцарские саги» были, в сущности, не более оригинальны, чем переводы. Между тем все классические «родовые саги» были написаны в течение XIII в. Таким образом, получается, что «саги о древних временах», или «лживые саги», как бы пришли на смену «родовым сагам» с их реализмом правды, и это обычно толкуется как результат потери чувства реальности и исторического чутья или во всяком случае как упадок, обусловленный то ли политическими, экономическими или климатическими причинами, то ли этими причинами в сочетании с влияниями иноземной литературы, которая стала доступна исландцам в результате христианизации, введения латинской письменности и появления переводов на исландский язык а уже в XIII в. Дело, однако, обстоит, по-видимому, более сложно. Есть свидетельства о том, что «саги о древних временах» существовали в устной традиции еще в XII в. Как явствует из «Саги о Стурлунгах» точнее, из «Саги о Торгильсе и Хавлиди», первой части «Саги о Стурлунгах» , на свадебном торжестве в Рейкьяхоларе, которое происходило в 1119 г. В «Саге о Стурлунгах» добавляется: «Эту сагу рассказывали королю Сверриру, и он говорил, что такие лживые саги всего забавнее. Однако есть люди, которые могут возвести свой род к Хромунду сыну Грипа». Это и есть то единственное место в древнеисландской литературе, в котором говорится о «лживых сагах». Нет основания сомневаться в том, что суждение норвежского короля Сверрира 1177—1202 приведено точно. Таким образом, отношение к «сагам о древних временах» было в ту эпоху двойственным: с одной стороны, их «лживость» т. Впрочем, едва ли «лживость» этих саг была для всех очевидна. Ведь вера в сверхъестественное в то время общераспространенна. По-видимому, устные саги, которые Саксон Грамматик слышал от исландцев см. Позднее появление «саг о древних временах» в письменности свидетельствует поэтому скорее всего не о том, что они — более поздняя ступень развития по сравнению с другими сагами, но только об их меньшей важности в глазах современников в силу «лживости», т. Естественно, что в эпоху, когда господствовала синкретическая правда, сказочная фантастика считалась пустой выдумкой, вздорной небылицей, чем-то не заслуживающим серьезного внимания, как это выражено в известных словах «Саги об Олаве Трюггвасоне» монаха Одда: «Лучше слушать себе на забаву это [т. Сказочная фантастика была характерна для «саг о древних временах» искони. Но не в результате потери чувства реальности или исторического чутья, а в силу того, что, как было сказано выше, время представлялось неоднородным и далекое прошлое — сказочным временем. Но сказочное время — это примитивная форма фиктивного, литературного времени, так же как волшебная сказка — это зачаточная форма художественной правды, т. Поэтому вытеснение «родовых саг» с их синкретической правдой «лживыми сагами» с их зачаточной художественной правдой — а такое вытеснение действительно имело место к концу XIII в. В этом смысле «лживые саги» ближе к роману нового времени, чем «родовые саги». Ведь с точки зрения исландца той эпохи, когда в литературе еще господствовала синкретическая правда, любой роман нового времени, в той мере, в какой он не претендует на то, что он правда в собственном смысле слова, показался бы «лживой сагой».

Между тем только исчерпывающий ответ на этот вопрос позволил бы понять, в чем заключается неповторимость этих произведений. По-видимому, в последнее время в литературе о «сагах об исландцах» господствует представление, — правда, обычно только косвенно выраженное, — что они считались художественным вымыслом, созданным из того или иного материала, совершенно так же, как авторы нашего времени создают свои произведения — романы, повести и т. Дело в том, что с нашей современной точки зрения «саги об исландцах» — действительно в большой или меньшей степени художественный вымысел и в той мере, в какой он правдоподобен, — художественная правда. Но были ли они художественным вымыслом или художественной правдой с точки зрения людей древнеисландского общества? Очевидно, нет. Ведь таких понятий не существовало. Когда говорят, что замыслом автора той или иной «саги об исландцах» была художественная, а не историческая правда, то по существу утверждают, что его замыслом было написать исторический роман, т. Иногда, впрочем, и прямо утверждают, что «саги об исландцах» — это исторические романы по замыслу их авторов. Совершенно несомненно, конечно, что у «саг об исландцах» были определенные литературные прообразы. Но могли ли этими прообразами быть произведения, которые появились шестьсот лет спустя? Ведь исторический роман возник как жанр только в начале XIX в. Можно, конечно, предположить — и это тоже иногда делается, — что прообразом той или иной саги была другая сага, а та уже была, в сущности, историческим романом. Но что было прообразом этой другой саги? Для исландцев XIII в. В сущности, логичнее, чем считать прообразом «саг об исландцах» исторический роман, предположить, что их прообразом был рыцарской роман о Тристане и Изольде — произведение, возникшее в XII в. Правда, считается установленным, что первые «саги об исландцах» были написаны до 1226 г. Но хронологическая неувязка здесь не так уж велика. Во всяком случае она не в шестьсот лет, как в случае, когда «саги об исландцах» принимаются за исторические романы. Хуже то, что это предположение основано только на непонимании литературоведческих терминов. Дело в том, что в большинстве европейских языков «романом» называют и средневековый рыцарский роман, и современный реалистический роман. Эти два жанра характерны соответственно для эпох, разделенных полутысячелетием интенсивного литературного развития, и далеки друг от друга как небо от земли. По-английски эти два жанра и называются двумя разными словами romance и novel. Если бы эти два жанра и на других языках назывались двумя разными словами, то, конечно, никому и в голову не пришло бы сопоставить «саги об исландцах» с рыцарским романом о Тристане и Изольде, потому что саги имеют общее только с реалистическим романом и «романы» они только в этом смысле! Между тем предположение, что прообразом «саг об исландцах» был роман о Тристане и Изольде, очевидно, основано только на том, что и эти саги, и роман о Тристане и Изольде — «романы»! Первое — невероятно. В знаменитом описании праздника в Рейкьяхоларе «лживыми сагами» — и это единственное место в древнеисландской литературе, где говорится о «лживых сагах», — названы типичные «саги о древних временах» — произведения, изобилующие трафаретно фантастическими приключениями и явно неправдоподобные, но отнюдь не «саги об исландцах», произведения, в основном правдоподобные даже с нашей современной точки зрения, а, учитывая суеверия и верования людей XIII в. Известно, что «саги об исландцах» использовались как надежные источники теми, кто, как они сами заявляли, хотели быть «правдивыми» и кому современные исследователи верят как «историкам». Это относится прежде всего к Стурле Тордарсону, который писал такие общепризнанно «исторические» произведения, как «Сага об исландцах» из «Стурлунги», «Сага о Хаконе Хаконарсоне» и «Книга о заселении страны». Эта техника позволяет современным ученым отделять историю от вымысла, но, по-видимому, в то же время заставляет их забывать, что исландцы XIII в. Нельзя ли предположить, однако, что, хотя слушатели или читатели «саг об исландцах» и принимали их просто за правду — как и все в Исландии вплоть до самого недавнего времени, — те, кто писали эти саги, все же знали, что они неправда, и сознательно старались обмануть своих читателей, придавая вымыслу возможно большее правдоподобие? Такое предположение опровергается, однако, тем, что именно те, кто писали саги, и прежде всего тот же Стурла Тордарсон, явно принимали «саги об исландцах» за правду — они ссылались на эти саги как на правдивые источники, а ведь они не могли не знать, за что принимали свои произведения те, кто их писали. Литературное произведение — это не вещь в себе, а нечто, подразумевающее определенное восприятие. Произведение, представляющее собой сознательный художественный вымысел, как правило, и рассчитано на то, чтобы быть принятым за художественный вымысел. Но «саги об исландцах», очевидно, не принадлежат к таким произведениям. Если такое произведение принимают за правду в собственном смысле слова, как это бывает иногда с людьми, совсем не искушенными в литературе, то оно не «сработало» в своей собственной функции, осталось непонятым. Если литературное произведение, представляющее собой сознательный вымысел, и рассчитано на то, чтобы его приняли за правду в собственном смысле слова, то это — мистификация, сравнительно редкий вид художественного вымысла. Вымысел в сагах — это, так сказать, «скрытый вымысел», т. Синкретическая правда, поскольку она была единственно возможной, должна была быть значительно шире, чем любая из двух правд современного человека. Ведь она включала в себя и то, что с современной точки зрения только правдоподобно, только художественная правда, а не правда в собственном смысле слова. Для современного человека все, рассказываемое о прошлом, — это непременно либо историческая правда, либо художественная. Ему поэтому очень трудно представить себе правду, которая ни то, ни другое, ни нечто среднее. Однако некоторое представление об отношении тех, кто создавали сагу, к рассказываемому, о мере их свободы по отношению к тому, что представлялось им правдой, дают рассказы об одном и том же событии в двух разных сагах, пересказы в прозе стихов, цитируемых в саге, разные редакции той же саги. Еще показательнее параллельные саги о том же норвежском короле, т. Очевидно, что Снорри считал свой рассказ не свободным вымыслом, а правдой, несмотря на то что он, как установлено, придумывал диалоги, речи, бытовые детали, фон событий, психологические мотивировки, вводил персонажей или литературные мотивы, которые казались ему правдоподобными и, следовательно, допустимыми в пределах правды. Ясно, что такого же рода скрытый вымысел был уже и в его источниках, письменных или устных. Ясно также, что хотя последовательные пересказы того же самого сохранились только в «сагах о королях» в силу их особого значения, «саги об исландцах» должны содержать аналогичный скрытый вымысел, в той мере, в какой они тоже синкретическая правда. Ведь никакой разговор не может быть воспроизведен точно, как правда в собственном смысле слова, если он не записан на магнитофон. Никакой очевидец не может запомнить все детали события, и люди часто видят или слышат то, что хотят увидеть или услышать, а не то, что они видят или слышат на самом деле. Особенно много вымысла содержат бытовые рассказы о виденном во сне. Сновидения обычно настолько иррациональны и настолько плохо удерживаются в памяти, что сколько-нибудь правдиво рассказать их содержание и нельзя. К тому же здесь невозможен никакой контроль. Неудивительно поэтому, что и в литературе сновидения, как правило, очень условны и совсем не похожи на то, что люди в действительности видят во сне. В частности, и в «сагах об исландцах» сны — это, пожалуй, наиболее условное в них. Эти сны всегда вещие, сопровождаются всегда теми же внешними проявлениями «метался во сне» и т. Тем не менее сны в сагах несомненно принимались за правду. Современному человеку они кажутся явным литературным вымыслом. Но это только потому, что в паше время в рассказах о виденном во сне господствуют другие условности и нормы допустимого в пределах правды не те, что господствовали в древнеисландском обществе. Ничего подобного такому делению не существовало, конечно, в представлениях средневекового исландца. Ни «саги об исландцах», ни другие разновидности саг, и именно «саги о древних временах», «саги о королях», «саги о епископах» все эти названия возникли только в повое время , не осознавались как особые литературные жанры. Это сказывается, в частности, в том, что в рукописях они могли быть расположены вперемежку, а также в том, что в «сагах об исландцах» нередко встречаются вкрапления, ничем не отличающиеся от «саг о древних временах» или «саг о королях», а в «сагах о королях» — вкрапления, которые ничем не отличаются от «саг об исландцах» или «саг о древних временах». Различия же между отдельными разновидностями саг вытекают только из того, насколько далеко это прошлое и где происходило то, о чем рассказывается. Но есть также различие между сагами, в которых рассказывается о событиях в Исландии, т. Другими словами, саги различаются тем, что в них рассказывается о далеком, менее далеком и недавнем прошлом, а также тем, что в них рассказывается о событиях в Исландии и вне ее. Невозможно обнаружить такие разновидности саг, которые отличались бы только различной трактовкой того же содержания. Взамен традиционного деления саг Сигурдом Нордалем, главой исландской школы филологов, было предложено их деление в зависимости от расстояния между событиями и их записью на три группировки: «саги о далеком прошлом» приблизительно до 850 г. Деление это верно отражает то, что ориентация во времени — основное для различия между сагами. Но название «саги о современности» — недоразумение, конечно. В сагах этих описывается отнюдь не настоящее, или эпоха, современная написанию, как в реалистических романах нашего времени, а просто более недавнее прошлое, чем то, которое описывается в «сагах о прошлом». Эти саги могут быть и рассказом очевидца. Тем не менее они о прошлом, а не о настоящем. Правда, автор реалистического романа о современности тоже может писать о том, что «случилось в недавнем прошлом». Но ведь роман — художественная, а не синкретическая правда. Поэтому, говоря «случилось в прошлом», автор романа вовсе не имеет в виду, что описываемое действительно случилось в прошлом, а только, что оно могло бы случиться в настоящем. Между тем саги — синкретическая правда, и, конечно, писавший сагу о недавнем прошлом считал, что описываемые им события действительно случились в прошлом, а не только могли бы случиться в его время. Не случайно все саги — это повествования о прошлом. Повествований о настоящем в описанном выше смысле еще и не могло быть, и это одно из наиболее заметных различий между нашими современными и древнеисландскими представлениями о литературе. В повествованиях о настоящем вымысел очевиден, каким бы правдоподобным он ни был. Поэтому в повествованиях о настоящем вымысел не может не осознаваться, и повествование о настоящем может быть только художественной, но не синкретической правдой. Вот почему вымысел правдоподобный, но сознательный и рассчитанный на то, что он будет осознан, появился в литературе вместе с повествованиями о настоящем. Процесс завершился в реалистическом романе о современности, т. Еще позднее правдоподобный, но сознательный и осознаваемый вымысел появился в повествованиях о прошлом, другими словами, возник исторический роман. Развитие истории как науки и реалистических романов из современной жизни сделало возможным возникновение исторических романов. Таким образом, необходимой предпосылкой для исторического романа были не только исторические «не романы», т. Поэтому обычно считается, что она «историческая литература», тогда как «саги об исландцах» — «художественная литература». Делая отсюда все выводы, некоторые ученые считают даже, что, с одной стороны, все диалоги в «Саге о Стурлунгах» — а их там очень много — это исторические факты, т.

Добросовестность исландских компиляторов делает эти С. В эпоху Стурлунгов пытаются также подделаться под тон старинных исландских С. В некоторых С. Проза С. Список литературы Эймундова сага. Текст, перев. Чудинова, серия II, вып. XXV Смирнов А.

Похожие новости: