В кинотеатре «Иллюзион» состоялась премьера фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку?». Секреты и неожиданные повороты судьбы разгадываются в этой захватывающей драме "Кто-нибудь видел мою девчонку?".
«Кто-нибудь видел мою девчонку?» Карины Добротворской
«Кто-нибудь видел мою девчонку?» режиссера Ангелины Никоновой — одна из первых в этом году и самых ожидаемых кинопремьер. Картине Ангелины Никоновой «Кто-нибудь видел мою девчонку?» после показа в основном конкурсе «Кинотавра» российские кинокритики устроили подлинную обструкцию, какой наше сообщество давно не видывало. Кадр из фильма «Кто нибудь видел мою девчонку?».
Смотреть онлайн Кто-нибудь видел мою девчонку? (фильм 2020) в хорошем качестве HD
- Кто есть кто в фильме «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
- Смотреть онлайн Кто-нибудь видел мою девчонку? (фильм 2020) в хорошем качестве HD
- кто нибудь видел мою девчонку? полностью
- Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже
- В чем смысл фильма «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
- В Москве прошла премьера драмы «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
«Кто-нибудь видел мою девчонку?»: Юлия Снигирь и Евгений Цыганов вышли в свет
Первый — когда она жила с любимым мужчиной на съемной квартире, практически ничего не имея за душой, кроме искренних чувств и амбиций. Более поздний — в браке «по расчету», не имея нужды в деньгах, но с вечной тоской по безвозвратно ушедшему прошлому. Подобное противопоставление использовано не случайно. Прием использован создателями кинокартины для того, чтобы показать зрителю, что не всегда человеческое счастье заключается в материальных вещах. Порой для того, чтобы быть счастливым достаточно искренних, теплых отношений с любимым человеком. Важно вовремя понять это и оценить. В фильме очень четко показана особенность человеческой натуры — тосковать о том, чего уже нельзя вернуть.
Даже если человек не был счастлив в тот момент, рано или поздно он начинает с грустью вспоминать о прошедших днях, порой совершенно забывая о нынешней жизни. Картина «Кто-нибудь видел мою девчонку» показывает, какой непредсказуемой может быть человеческая судьба, насколько неожиданно могут повернуться события. Фильм дает понять, что любое действие, совершенное в прошлом, имеет свои последствия в настоящем.
О чем кино На дворе начало 1990-х годов. Студентка театроведческого факультета университета Кира Анна Чиповская встречает кинокритика с большим потенциалом и многообещающим будущим, всеобщего любимца — 28-летнего Сергея Добротворского Александр Горчилин.
А потом на события почти 20-летней давности смотрит уже редактор и медиаменеджер — повзрослевшая героиня — из 2010 года Виктория Исакова. Сергей и Кира выглядели как самая счастливая пара Питера, влюбленные друг в друга и в кино. Романтичные интеллектуалы и оба с головой в омуте страсти. Однако счастливая романтическая история заканчивается жестко. Кира оставляет Сергея, и вот она уже в другом городе, с другим человеком.
Режиссер картины Ангелина Новикова высказалась о фильме «Кто-нибудь видел мою девчонку? Но вот как отреагировали те самые «все»? Если вы поклонник атмосферы 90-х, вам идти не стоит, фильм не про нее. Это фильм про вечные ценности: влюбленность, любовь, смерть, страдание», — пишет зритель под ником kolobossi, отмечая также замечательную игру актеров.
Тогда было модно рассуждать про молодежную культуру. Он был первым рокером, чью кассету я слушала по десять раз на дню, еще не зная, как он золотоволос и хорош собой. Эта захлебывающаяся студенческая работа понравилась руководительнице критического семинара Татьяне Марченко. Она показала ее Якову Борисовичу Иоскевичу, который вместе с тобой делал сборник статей о молодежной культуре. Меня вызвали на Исаакиевскую — на встречу с вами обоими. Я готовилась к этой встрече, безжалостно завивала длинные волосы горячими щипцами, румянила щеки ватой, густо красила ресницы тушь надо было развести слюной и слоями накладывала тональный крем. Зачем я это делала — понятия не имею, моя кожа была идеально гладкой и косметики не требовала. Но мне с детства казалось, что можно быть лучше, красивей, хотелось преодолеть разрыв между тем, какой я была на самом деле и какой могла бы быть, если б… Если б что? Ну хотя бы волосы были кудрявей, глаза больше, а щеки румяней. При этом я надела джинсы с шестью молниями — молодежная культура все-таки. Не жук чихнул. Я была уверена, что ты будешь меня хвалить, ведь не каждую студентку третьего курса собираются печатать во взрослом научном сборнике. Ты вошел на кафедру, смерил меня ледяным взглядом я спросила себя, помнишь ли ты нашу встречу на Фонтанке и высокомерно сказал: — Я не поклонник такого стиля письма, как ваш. Я молчала. Да и что можно было ответить? Я-то считала, что написала нечто и вправду классное. И вообще, не я сюда напросилась, вы меня позвали. Очень сопливо. Много штампов. И к тому же это надо будет в два раза сократить, — произнося всё это, ты почти на меня не смотрел. Я продолжала молчать. В этот момент на кафедру вошел Яков Борисович. Прекрасная работа, прекрасная. Очень украсит наш сборник — написано так страстно и с такой личной интонацией. Помню, что я испытала благодарность ему и обиду на тебя, который в этот момент равнодушно смотрел в окно. Текст я действительно сократила вдвое. Тебе этот финал казался глупым, а мне — принципиальным, потому что мне хотелось сохранить эту личную интонацию. Обида долго не проходила, я не могла забыть, как ты со мной обошелся. Но цену этому занудству я уже начала понимать. Я начинаю письмо и теряюсь — как мне к тебе обращаться? Я никогда не называла тебя Сережей или Сережкой. И уж точно никогда не говорила — Сергей. Впрочем, едва ли; скорее всего, я избегала имени, потому что уже понимала, что между нами существует пространство, где отчество не предполагается. Я никогда не обращалась к тебе по фамилии, хотя другие твои девушки — до меня — это делали. А может быть, просто от ревности. До меня только недавно дошло, что никого из своих любимых мужчин я не могла называть по имени, словно боясь коснуться чего-то очень сокровенного. И меня никто из них не называл в глаза Кариной, всегда придумывались какие-то нежные или забавные прозвища. Но когда все-таки называли, то это задевало меня как что-то почти стыдное. А может, мне просто были необходимы имена, которые были бы только нашими, — никем не истрепанные. Когда мы начали жить вместе, то довольно скоро стали называть друг друга Иванами. Почему Иванами? Ужасно жаль, я совсем не помню. Не помню, как и когда это имя пробралось в наш словарь. Всегда в мужском роде. И помню, как мы однажды стали смеяться, когда я впервые назвала тебя Иваном в постели. Ты ведь не любил говорить в постели? И еще помню, как твоя мама, Елена Яковлевна, ревела в телефонную трубку: — Ты ведь сына Иваном назвала, да? В честь Сережки? Это было в тот день, когда я узнала о твоей смерти. Сейчас мне кажется, что я влюбилась с первого взгляда. И что каждая следующая встреча была особенной. На самом деле в то время я была влюблена в другого, чью систему ценностей безоговорочно принимала. Я тебя остро чувствовала, это безусловно. Но прошло еще несколько лет, прежде чем я осознала, что это любовь. Случилось это, когда ты читал у нас лекции по истории кино, подменяя Якова Борисовича Иоскевича. Я училась на последнем курсе, значит, мне было года двадцать два. А тебе, соответственно, — тридцать, вполне серьезный возраст. Лекции Иоскевича нам нравились, но казались уж слишком заумными. Когда вместо него пришел ты и сказал, что Яков Борисович заболел и что ты проведешь несколько занятий, мы обрадовались. Ты нас ошеломил — как ошеломлял всех своих студентов. Нервной красотой, завораживающей пластикой рук, необычным сочетанием развинченности и собранности, энергией, эрудицией. Нам казалось, что ты перебрал по крошечным кубикам всю историю кино и выстроил ее заново по собственным законам. Первая твоя лекция длилась часа три, но никто не устал и не отвлекся. Иначе не получается. Мы влюбились. В аудитории сидели одни девушки. Ты с нами не заигрывал, не шутил, не демонстрировал свое блистательное чувство юмора. Мне снова мерещилась надменность, которая меня в тебе пугала. Но как только ты вошел в аудиторию, мне показалось, что между нами есть какая-то особая тайная связь. А как же, ведь была история с моим текстом про молодежную культуру. И я ходила на премьеру твоего спектакля и видела тебя с раскрашенным лицом в роли живого трупа. И у нас столько общих знакомых. И все-таки ты оглянулся тогда на Фонтанке и увидел, что я тоже оглянулась. Ты вспоминал, как я, будучи старостой курса, положила перед тобой на стол журнал и показала пальцем с обкусанным ногтем, где надо расписаться. Я это тоже помню. Ноготь был страшный — я не приучена была делать маникюр и очень стеснялась своих неухоженных рук. Я тебе нравилась? Накручивала волосы на палец и строила глазки. Я старался на тебя не смотреть, потому что не мог сосредоточиться. А я смотрела на тебя не отрываясь. Сегодня вспоминала, как Трофим, Миша Трофименков, рассказывал, что это он меня тебе подарил. Так и было — задолго до того, как начался наш с тобой роман. Однажды Трофим сказал, что ты мной всегда восхищаешься, поэтому можно выкинуть милую глупую шутку — перевязать меня ленточкой и привести к тебе на день рождения. Как подарок. Я открыла рот. Да он меня всегда презирал! Но сказано — сделано. Трофим привез меня в квартиру на Наличной. У тебя горели глаза, от тебя било током не знаю, был ли ты пьян или что-то другое. Ты устроил из трофимовского подарка целый спектакль, весь вечер хватал меня за руку и подводил к кучкам знакомых и незнакомых людей: — Это Карина, мне ее подарили. Она теперь моя. Правда, красивая? Помню, что там была твоя жена Катя, которая громко смеялась и подыгрывала тебе. Не думаю, что ей на самом деле было смешно. Потом еще год или два, где бы мы с тобой ни встречались, ты в шутку говорил: — Это моя девчонка! Мне ее подарили. Мы были совсем пьяные. В начале нашего романа мы всё время были пьяные, иначе нам не удалось бы разрушить столько барьеров сразу и так отчаянно кинуться друг к другу. Не помню, где и как мы в тот день начали пить. Не помню, что именно мы пили — наверняка какую-то гадость, а что еще все мы тогда пили? Не уверена, что существовала хотя бы еще одна страна, в которой этот приторный липкий напиток пили литрами и закусывали соленым огурцом. В тот день мы оказались одни в квартире твоего приятеля. Что пили, обычно не запоминаю. А вот как я была одета — не забываю никогда. На мне была длинная косого кроя черная юбка из жесткого жатого хлопка, широченный черный пояс стягивал несуществующую талию, белая хлопковая блузка в мелкий черный горошек — всю эту красоту я привезла из Польши, куда ездила по студенческому обмену. Заграничная роскошь, пусть и социалистического происхождения. Эти югославские туфли были мне малы на два размера — я купила их у маминой подруги, вернувшейся из загранпоездки. Туфель моего сорокового размера тогда и вовсе не существовало, но невозможно же было из-за такой ерунды, как размер, отказаться от подобной красоты! Я вечно чувствовала себя сестрой Золушки, прихрамывающей в чужом башмачке.
Когда Сергей в очередной раз читал лекции в Нью-Йорке, Кира на одной из вечеринок познакомилась с Максимом, главным редактором известной газеты, роль которого исполнил Юрий Чурсин И началась тайная жизнь Киры и Максима, которая продлилась год. Вскоре, Кира все рассказала о своем тайном романе. Она ожидала, что Сергей ее ударит и унизит, но он молчал. Сергей собрал вещи и ушел. Через три недели после разрыва их отношений, Кира забеременела от Максима. Разрыв с Кирой разбил сердце Сергею, что привело его к глубоким переживаниям, а пагубному пристрастию к алкоголю и наркотикам привело к уходу из жизни. Официально его матери сообщили, что он умер от сердечного приступа. Он принял такое решение на свой страх и риск, потому что знал, что Кира ему этого не простит. Так и получилось. Кира и Максим расстались. Долгие годы она вела диалоги с человеком, которого давно уже нет. Кира писала письма Сергею в надежде, что он ее простит, но отправлять их было некому.
Любовь, кино и Чиповская: стоит ли смотреть «Кто-нибудь видел мою девчонку?»
Их отношения заканчиваются печально: Кира уезжает в другой город и находит новую любовь, а Сергей вскоре после развода умирает. Картина была представлена в номинации "Главный приз", но получила противоречивые отзывы критиков. В широкий прокат фильм выйдет 4 февраля.
Талисман скоро вернулся в Питер, к тебе на могилу. Приехала я одна, с грудью, переполненной молоком, — в Москве остался мой месячный сын Иван. Положила нашего маленького вола за серый могильный камень, присыпала землей, чтобы никто его не увидел. Мне казалось, что я тебя слышу, что ты уговариваешь меня перестать наконец плакать. И что я отвечаю тебе: — Только не надо мне вертеть вола! В нашей паре ты был большим Иваном, а я — маленьким, несмотря на то, что я была выше тебя. Но тебе нравилось, когда я называла тебя большим Иваном.
И ты, конечно, был для меня таким огромным! И — светлым, легким, ласковым. Куда ушли надменность и поза, которые раньше так пугали меня? Начало нашей совместной жизни совпало с наступлением голодных осени и зимы 1990—1991 годов. Мы как-то со стороны наблюдали, как из магазинов стремительно исчезают продукты. Мы прикончили немало этих трапез. Потом исчезли и они. Нам выдавали карточки, но за продуктами надо было стоять в длиннющих очередях, чего никто из нас делать не мог. Карточки, чтобы не пропадали, забирали родители, покупали на них макароны, муку, маргарин, сахар — и почти всё отдавали нам.
Ты по тем временам неплохо зарабатывал, метался по каким-то видеосалонам, которые открывались повсюду. Своих видеомагнитофонов почти ни у кого не было, у нас в том числе. Народ, изголодавшийся по западным картинам, валом валил на всё. За салонами пристально следили власти, опасаясь порнографии и всякого тлетворного влияния.
Вешалка для верхней одежды, шкаф с книгами, тумба для обуви, настенный свет.
Посиделки на кухне за чаем, сигаретами или рюмкой чего по-крепче. Здесь беседовали о кино, мечтали о собственных фильмах и ругались, когда эти мечты были почти разрушены. Классический советский интерьер. Друзья помогли и нашли стол, холодильник советских времен, гарнитур того же дизайна и плитка на стене. Всё подобрано под нежно оранжевый оттенок.
Чайник с заварником, тюль, закрывающий окно. Именно такие незначительные детали и создают тон такой хорошо знакомой нам картины. Это наша следующая комната. Обои те же, только в каком-то месте они содраны и нарисована белой краской картина влюбленных, где-то повешены плакаты известных и не очень фильмов и сериалов. По центру стоит телевизор, уставленный кассетами.
Недалеко от входа поставили кресло, торшер и тумбу с телефоном.
Smoky eyes PersonaStars 37-летняя Юлия Снигирь и 41-летний Евгений Цыганов впервые за долгое время вышли в свет вместе. Звездная пара побывала на премьере фильма. Звезда фильма «Обитаемый остров» облачилась в сизую блузку и черную мини-юбку, добавив яркий акцент на талии в виде алого пояса. Молодая мама дополнила аутфит плотными колготками и ботильонами с острым мысом. Артистка накинула на плечи удлиненный жакет с бордовыми вставками. Юлия распустила волосы и нанесла вечерний макияж с акцентом на глазах.
Она предпочла дымчатые smoky eyes в сочетании с прозрачным блеском для губ. Накануне артистка решилась на процедуру фотоомоложения. Звезда показала лицо крупным планом.
В прокат выходит драма "Кто-нибудь видел мою девчонку?"
Вместе они пережили яркую и незабываемую историю любви, а в 90-х их считали самой красивой парой богемного Петербурга. Кира и Сергей были интеллектуалы, влюбленные в кинематограф. Но счастливая романтическая история обернулась жесткой драмой. Она сбежала в другой город, в другую жизнь, в другую любовь. А он остался в Петербурге и умер вскоре после развода.
И только спустя семнадцать лет красивая и успешная Кира осознает, что нет у нее больше шансов на счастье, так как ее сердце навеки отдано Сергею. В широкий прокат лента выходит 4 февраля 2021 года. Купить билеты онлайн можно здесь.
А по итогу? Жила-была девочка, считала себя умной и некрасивой. Мужик ради неё расшибался в лепёшку, то Париж, то Штаты, то шмотки… Но потом с ним стало скучно, да и денег маловато, да и связи с его окружением налажены… и она завела себе очередного женатого мужика.
Больше фотографий смотри в нашей галерее! Вместе они пережили яркую и незабываемую историю любви, а в 90-х их считали самой красивой парой богемного Петербурга. Кира и Сергей были интеллектуалы, влюбленные в кинематограф. Но счастливая романтическая история обернулась жесткой драмой.
Она сбежала в другой город, в другую жизнь, в другую любовь. А он остался в Петербурге и умер вскоре после развода. И только спустя семнадцать лет красивая и успешная Кира осознает, что нет у нее больше шансов на счастье, так как ее сердце навеки отдано Сергею. В широкий прокат лента выходит 4 февраля 2021 года.
Топ-менеджер крупного парижского глянца Кира Виктория Исакова занимается сексом со своим молодым подчиненным Юра Борисов на полу редакции, среди распечаток вариантов обложки и рекламных разворотов люксовых брендов. Они ужинают устрицами с видом на море, потом снова занимаются сексом в шикарной гостинице.
Однако этот романтический этюд об успешной жизни бизнес-леди скоро закончится. Такого даже в кино не бывает, а если и бывает, значит, где-то дальше героев ждет западня. Так и здесь — успешная бизнес-леди глубоко несчастна, вот уже 17 лет она пишет письма, где изливает душу, признается в любви и пытается вымолить прощение у своего бывшего мужа, который давно умер в Питере 1990-х. В этих письмах ее играет Аня Чиповская, она молода, прекрасна и безумно влюблена в рок-н-ролльного кинокритика Сергея Добротворского. Александр Горчилин играет героя питерского андеграунда практически не выходя из образа Свина, которым был у Серебренникова в «Лете». Такой же вечно молодой и пьяный, только вместо тельняшки — кожаная куртка.
Она трахается с ним в кабинете, среди книжных полок и постеров французских фильмов, на прокуренных кухнях и пьяных столах, сидя, стоя, в каких угодно позах. Есть даже намек на сцену со сливочным маслом из «Последнего танго в Париже».
Что еще почитать
- Кто-нибудь видел мою девчонку? фильм
- «Кто-нибудь видел мою девчонку?». Что лучше: книга или фильм?
- Рецензия на фильм Кто-нибудь видел мою девчонку? от Станислава Зельвенского - Афиша Daily
- Кто-нибудь видел мою девчонку?
- В прокат выходит драма "Кто-нибудь видел мою девчонку?" – Москва 24, 04.02.2021
- "Кто-нибудь видел мою девчонку?"
Похожие книги
- Отзывы на книгу «Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже»
- Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже: краткое содержание, описание и аннотация
- трейлер >>
- «Кто-нибудь видел мою девчонку?». Что лучше: книга или фильм?
- Прямой эфир
Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже
Кто-нибудь видел мою девчонку? Страна: Россия Жанр: драма. "Хандра" Алексея Камынина, "Вмешательство" Ксении Зуевой, "Маша" Анастасии Пальчиковой и "Кто-нибудь видел мою девчонку?". В кинотеатре «Иллюзион» состоялась премьера фильма КТО-НИБУДЬ ВИДЕЛ МОЮ ДЕВЧОНКУ. «Кто-нибудь видел мою девчонку?» снят по книге, основанной на перипетиях личной жизни её автора. О Смотрите видео онлайн «Кто-нибудь видел мою девчонку? фильм» на канале «Вероника Миронова» в хорошем качестве и бесплатно, опубликованное 29 апреля 2022 года в 14:20, длительностью 00:00:52, на видеохостинге RUTUBE.
Кто-нибудь видел мою девчонку? фильм
Читать онлайн «Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию). Сегодня, 4 февраля, в прокат выходит фильм Ангелины Никоновой «Кто-нибудь видел мою девчонку?» с Анной Чиповской, Александром Горчилиным и Викторией Исаковой. Фильм «Кто-нибудь видел мою девчонку?» заслужил высокие отзывы на фестивале «Кинотавр». «Кто-нибудь видел мою девчонку?» — российский фильм 2021 года режиссёра Ангелины Никоновой. Сценарий написан по мотивам романа Карины Добротворской «Кто-нибудь видел.
Кто-нибудь видел мою девчонку? (2020) смотреть онлайн
Я так свыклась с этой макабрической связью, с этой Хиросимой, моей любовью, с жизнью, в которой про- шлое важнее настоящего, что почти не задумывалась о том, что жизнь может быть совсем другой. И что я снова могу быть живой. И — страшно подумать — счастливой. А потом я влюбилась. Началось это как легкое увлечение. Ничего серьезного, просто чистая радость. Но странным образом это невесомое чувство, ни на что в моей душе не претендующее, вдруг открыло в ней какие-то шлюзы, откуда хлынуло то, что копилось года- ми.
Хлынули слезы, неожиданно горячие. Хлынуло счастье, перемешанное с несчастьем. И во мне тихо, как мышь, заскреблась мысль: а вдруг он, мертвый, меня отпустит? Вдруг позволит жить настоящим? Годами я говорила с ним.
Точнее я посмотрела фото ее, Сергея, нового мужа, почитала, что о ней пишут.
И вот что мне удивительно- успешная женщина, хороший муж, а она письма пишет своей первой любви, и ладно пишет и пишет, так выставляет на всеобщее обозрение, в том числе диванных критиков типа меня как мне кажется, неуважение какое-то к нынешнему мужу и сегодняшней жизни с ним. Книгу хочу прочитать, на подумать 05. Фильм от книги отличается очень сильно.
После этих слов они расстались. Очевидцы говорят, что перед уходом из жизни Сергей Добротворский произнес фразу: «Моя девчонка больше не придет». После его ухода из жизни, Кира прожила с ним в письмах еще 17 лет, и вернувшись в Россию оставила их на его могиле.
Больше никогда и не с кем Кира не будет счастлива, как с Сергеем. Он всегда сидел в первом ряду, между ним и экраном не было границ, его талант просто стирал их. Благородность и базовое уважение к создателям кино, делало уникальными статьи Сергея Лобротворского. Я считаю, что этому моменту в фильме посвящено очень мало времени, да и образы молодых героев, которые создали Александр Горчилин, Аня Чиповская и Маша Шелаева, оказались явно ненаполненными. И в этом не вина актеров, а скорей всего режиссера, которой или не смог вывести молодых актеров на нужный уровень актерского мастерства, ведь речь идет о легендарных людях. Той магии кино, о которой в своих статьях писал Сергей Добротворский, конечно же, не получилось.
Но, если абстрагироваться от реальных прототипов, то в целом фильм можно считать неплохой мелодрамой. А как считаете Вы? Пишите в комментариях.
Я так свыклась с этой макабрической связью, с этой Хиросимой, моей любовью, с жизнью, в которой прошлое важнее настоящего, что почти не задумывалась о том, что жизнь может быть совсем другой. И что я снова могу быть живой. И — страшно подумать — счастливой.
А потом я влюбилась. Началось это как легкое увлечение. Ничего серьезного, просто чистая радость. Но странным образом это невесомое чувство, ни на что в моей душе не претендующее, вдруг открыло в ней какие-то шлюзы, откуда хлынуло то, что копилось годами. Хлынули слезы, неожиданно горячие. Хлынуло счастье, перемешанное с несчастьем.
И во мне тихо, как мышь, заскреблась мысль: а вдруг он, мертвый, меня отпустит? Вдруг позволит жить настоящим? Годами я говорила с ним. Теперь я стала писать ему письма. Заново, шаг за шагом, проживая нашу с ним жизнь, так крепко меня держащую. Мы жили на улице Правды.
Нашей с ним правды. В этих письмах нет никаких претензий на объективный портрет Добротворского. Это не биография, не мемуары, не документальное свидетельство. Это попытка литературы, где многое искажено памятью или создано воображением. Наверняка многие знали и любили Сережу совсем другим. Но это мой Сережа Добротворский — и моя правда.
Цитаты без ссылок взяты из статей и лекций Сергея Добротворского. Автор рисунков и стихов — Сергей Добротворский. Почему у меня не осталось твоих писем? Сохранились только несколько листков с твоими смешными стишками, написанными-нарисованными рукотворным печатным шрифтом. Несколько записок, тоже написанных большими полупечатными буквами. Сейчас я понимаю, что почти не помню твоего почерка.
Ни мейлов, ни смс — ничего тогда не было. Никаких мобильных телефонов. Даже пейджер был атрибутом важности и богатства. А статьи мы передавали отпечатанными на машинке — первый 286-й компьютер появился у нас только спустя два года после того, как мы начали жить вместе. Тогда в нашу жизнь вошли и квадратные дискеты, казавшиеся чем-то инопланетным. Почему мы не писали друг другу писем?
Просто потому, что всегда были вместе? Однажды ты уехал в Англию — это случилось, наверное, через месяц или два после того, как мы поженились. Тебя не было совсем недолго — максимум две недели. Не помню, как мы тогда общались. Звонил ли ты домой? Мы жили тогда в большой квартире на 2-й Советской, которую снимали у драматурга Олега Юрьева.
А еще ты был без меня в Америке — долго, почти два месяца. Потом я приехала к тебе, но вот как мы держали связь всё это время? Или в этом не было такой уж безумной потребности? Разлука была неизбежной данностью, и люди, даже нетерпеливо влюбленные, умели ждать. Самое длинное твое письмо занимало максимум полстраницы. Жизнь с тобой не была виртуальной.
Мы сидели на кухне, пили черный чай из огромных кружек или кисловатый растворимый кофе с молоком и говорили до четырех утра, не в силах друг от друга оторваться. Я не помню, чтобы эти разговоры перемежались поцелуями. Я вообще мало помню наши поцелуи. Электричество текло между нами, не отключаясь ни на секунду, но это был не только чувственный, но и интеллектуальный заряд. Впрочем, какая разница? Мне нравилось смотреть на твое слегка надменное подвижное лицо, мне нравился твой отрывистый аффектированный смех, твоя рок-н-ролльная пластика, твои очень светлые глаза.
Когда ты выходил из нашего домашнего пространства, то становилась очевидной несоразмерность твоей красоты внешнему миру, которому надо было постоянно что-то доказывать, и прежде всего — собственную состоятельность. Мир был большой — ты был маленький. Ты, наверное, страдал от этой несоразмерности. Ты тоже умел завораживать. Любил окружать себя теми, кто тобой восторгался. Любил, когда тебя называли учителем.
Обожал влюбленных в тебя студенток. Многие называли по отчеству. Я никогда тебе этого не говорила, но ты казался мне очень красивым. Особенно дома, где ты был соразмерен пространству. А в постели между нами и вовсе не было разницы в росте. Я, студентка театрального института, стою со своими сокурсницами на переходе у набережной Фонтанки, около сквера на улице Белинского.
Напротив меня, на другой стороне дороги — невысокий блондин в голубом джинсовом костюме. У меня волосы до плеч. Кажется, у тебя они тоже довольно длинные. Зеленый свет — мы начинаем движение навстречу друг другу. Мальчишеская худая фигурка. Пружинистая походка.
Едва ли ты один — вокруг тебя на Моховой всегда кто-то вился. Я вижу только тебя. По-женски тонко вырезанное лицо и голубые как джинсы глаза. Твой острый взгляд меня резко полоснул. Я останавливаюсь на проезжей части, оглядываюсь: — Это кто? Это же Сергей Добротворский!
А, Сергей Добротворский. Тот самый. Ну да, я много слышала про тебя. Гениальный критик, самый одаренный аспирант, золотой мальчик, любимец Нины Александровны Рабинянц, моей и твоей преподавательницы, которую ты обожал за ахматовскую красоту и за умение самые путаные мысли приводить к простой формуле. Тебя с восторженным придыханием называют гением. Ты дико умный.
Ты написал диплом об опальном Вайде и польском кино. Там, в этой студии на Моховой, в двух шагах от Театрального института так написано в билете , занимаются несколько моих друзей — однокурсник Леня Попов, подруга Ануш Варданян, университетский вундеркинд Миша Трофименков. Там ошивается мой будущий лютый враг и твой близкий друг, поэт Леша Феоктистов Вилли. Мне, презирающей подобного рода камлания, они напоминают сектантов. Андеграундные фильмы и театральные подвалы меня не привлекают. Я хочу стать театральным историком, азартно роюсь в пыльных архивах, близоруко щурюсь, иногда ношу очки в тонкой оправе еще не перешла на линзы и глубоко запутана в отношениях с безработным философом, мрачным и бородатым.
Он годится мне в отцы, мучает меня ревностью и проклинает всё, что так или иначе уводит меня из мира чистого разума читай — от него. А театральный институт уводит — каждый день. Театральный институт был тогда, как сказали бы сейчас, местом силы. Это были его последние золотые дни. Здесь еще преподавал Товстоногов, хотя жить ему оставалось недолго, несколько месяцев. Мы ходили на репетиции к Кацману.
Кацман любил меня, часто останавливал на институтских лестницах, задавал вопросы, интересовался, чем я занимаюсь. Я болезненно стеснялась, что-то лепетала про темы своих курсовых. Лучшие педагоги были еще живы — студентки-театроведки млели от лекций Барбоя или Чирвы, в аудиториях витали эротические флюиды. Так что и ленинградский театр, и ЛГИТМиК он сменил столько названий, что я запуталась были еще полны жизни и притягивали одаренных и страстных людей. Тогда, на Фонтанке, когда я остановилась и обернулась, то увидела, что ты тоже обернулся. Мне показалось, что ты посмотрел на меня почти презрительно.
При твоем маленьком росте — сверху вниз. Ты потом говорил мне, что не помнишь этой встречи — и что вообще увидел меня совсем не там и не тогда. Я о ней столько слышала и читала, что казалось, я там уже побывала. Но, оказавшись внутри, почувствовала, что сейчас потеряю сознание. Там было столько тебя, что я эту выставку проскочила почти по касательной, не в силах впустить в себя. Потом сидела где-то на подоконнике у внутреннего музейного дворика и старалась удержать слезы увы, безуспешно.
И дело не в том, что ты всегда восхищался Боуи и сам был похож на Боуи. И не в том, что твои коллажи, рисунки, даже твой полупечатный почерк так напоминали его. И даже не в том, что для тебя, как и для него, так много значила экспрессионистская эстетика, так важны были Брехт и Берлин, который ты называл городом-призраком, исполненным пафоса, пошлости и трагизма. Дело в том, что жизнь Боуи была бесконечной попыткой превращения себя в персонаж, а жизни — в театр.