Павел Николаевич Филонов. Год. 1926-1928. Несомненно, Павел Филонов такому сравнению бы не обрадовался– для пролетарского художника-аналитика, каким он себя считал, сравнение с певцами мещанских красивостей– оскорбительно. Павел Николаевич Филонов умер в Ленинграде, в самом начале блокады.
В "Зарядье" открывается выставка Павла Филонова
Павел Филонов — русский авангардист, основатель и теоретик аналитического метода в искусстве. Картины и биография Филонова Павла Николаевича в социальной сети коллекционеров и дилеров живописи Артхив. «Культура» рада представить читателям главу № 32 «Павел Филонов» из книги художника, философа Максима Кантора «Чертополох и терн», которая выйдет в августе в издательстве АСТ. 8-го января исполняется 140 лет со дня рождения русского и советского художника Павла Николаевича Филонова (1883-1941). Павел Николаевич Филонов скончался от истощения в первую же блокадную зиму — 3 декабря 1941 года.
140 лет со дня рождения художника Павла Филонова
| Павел Филонов загадочный мастер русского авангарда (Наталья Швец) / Проза.ру | Павел Филонов − русский авангардист, основатель и теоретик аналитического метода в искусстве. |
| «Павел Филонов и его ученики» | Одним из этого миллиона был художник Павел Филонов, умерший в своей каморке от голода и холода в декабре 1941 года. |
| Павел Филонов: реальность и мифу - Павел Николаевич Филонов - Google Книги | Павел Николаевич Филонов — российский советский живописец, график, художник театра и педагог, член Ленинградского Союза художников[1], одна из фигур, определившая лицо ленинградской живописи 1910-1930-х годов ленинградской школы живописи[2]. |
Павел Николаевич Филонов. Живопись в моей голове
Павел Николаевич Филонов умер в Ленинграде, в самом начале блокады. Сервис электронных книг ЛитРес предлагает скачать книгу Павел Николаевич Филонов. Рассказала в эфире "России-24" руководитель регионального штаба Комитета семей воинов Отечества Мария Филонова. Павел Николаевич Филонов (1883, Москва — 1941, Ленинград) — русский художник, теоретик искусства, поэт.
Сайт Владимира Кудрявцева
Он стал одной из последних работ художника-авангардиста Павла Николаевича Филонова. В выставочном зале Медиацентра парка «Зарядье» к 140-летию художника Павла Филонова (1883–1941) открылась выставка его работ. Павел Николаевич Филонов. Год. 1926-1928.
Сайт Владимира Кудрявцева
От всегдашнего сильного напряжения воли я наполовину сжевал свои зубы»6. И писатель Владимир Метальников также упомянул «страдальчески напряженное» настроение картин Филонова7. Специальный выпуск Эксперимента является лишь частью более глобального исследования творчества Филонова и совпадает с полной ретроспективной выставкой картин Филонова в Государственном Русском музее летом и осенью 2006 года. К этому событию был издан каталог и - впервые на русском языке - антология теоретических и критических текстов художника.
Выставка была показана также в Государственном музее изобразительных искусств им. Пушкина и в европейских и американских музеях. Интервью с Григорием Серым псевдоним Григория Гингера , с.
Эткинд , оп. Нью-Йорк, 1992. Тревогой и пламенем.
Филонов , ед.
Потерпев неудачу, Филонов стал учиться у известного в те годы живописца Льва Дмитриева-Кавказского, рисовал фигуры птиц, животных, а позднее и людей, познавая анатомию. Увлечённый рассказами учителя о путешествиях, Павел Николаевич сам подался в дальнюю поездку — в Иерусалим через Афон. Денег у него, разумеется, особых не было, поэтому в пути он подрабатывал, как мог: рисовал этикетки для разных товаров, был копиистом, писал на заказ портреты. В путешествии он увидел бежавших на пароходе жертв печально известного Кишинёвского погрома, и впечатления от этого вылились в созданную в 1912 году картину «Поклонение волхвов».
Вернувшись из поездки, Филонов ещё два раза пытался поступить в Академию художеств. Лишь в 1908 году он был зачислен вольным слушателем. Чтобы постичь искусство, Филонов отказался от заказов, жил впроголодь, на чердаке старого доходного дома, но страсть его была сильнее всех лишений. Впрочем, академическая живопись быстро ему надоела, и, начиная со второго курса, Павел Николаевич стал экспериментировать с цветами. Он вступил в организованный его однокурсником кружок художников-экспериментаторов «Союз молодёжи».
В 1910 году Филонов впервые принял участие в выставке авангардистов. Казалось бы, направление избрано, начат успешный путь в профессиональные художники. Но у педагогов было другое мнение — его обвинили ни много, ни мало в том, что он, дескать, «своими работами развращал товарищей» - и в 1910 году исключили. Собственно, Филонов сам был виноват — в ночь перед открытием академической выставки он скрытно раскрасил своё полотно «Натурщик», которое должно было экспонироваться. Павел Николаевич обжаловал решение о своём исключении и даже добился успеха, но вскоре, поняв, что в Академии учиться ему больше нечему, оставил учёбу добровольно.
То было время, когда авангард начинал теснить классические жанры живописи. Филонов уехал из города в небольшую деревню Ваганово и поселился в небольшой избе. Здесь он написал картину «Головы», которая на выставке авангардистов «Ослиный хвост» вызвала восторг у критиков, и которую тут же купил за немалую сумму коллекционер. Филонов искренне считал, что как вещи развиваются из частного, так и картина должна развиваться из точки. В 1912 году вышла его нашумевшая статья «Канон и закон», где он раскритиковал модный тогда кубизм и предложил новое направление, названное «аналитическим искусством».
Филонов утверждал, что живописцам недостаточно изображать объект с внешней стороны — нужно проникнуть в самую его суть, вычислить законы его эволюции. Он старался упорно и точно рисовать каждый атом, органически связывая их в единую форму. В том же 1912 года Филонов путешествовал по Италии и Франции. Наибольшее восхищение вызвало у него творчество Иеронима Босха. Вернувшись в Россию, он с новой энергией принимается творить.
Его картинам было суждено долгое насильственное забвение, затем выход из небытия и признание, но все равно Филонов остается непостижимой, одинокой и трагической фигурой в искусстве ХХ века. А еще самый загадочный представитель русского авангарда писал вот такие странные картинки, как, например, «Бегство в Египет». Египтянин хороший.
Кубизм обращается к миру зримому, воздвигая геометризацией творческие границы. Ф илонов же утверждал, что живописцу недостаточно отобразить внешнее восприятие объекта — нужно выявить законы его развития, эволюции. Его образы антистатичны, они находятся в состоянии непрерывной метаморфозы.
В "Зарядье" открывается выставка Павла Филонова
| К 130-летию Павла Филонова » Сайт Владимира Кудрявцева | Павел Николаевич обжаловал решение о своём исключении и даже добился успеха, но вскоре, поняв, что в Академии учиться ему больше нечему, оставил учёбу добровольно. |
| В Москве открылась выставка с работами советского художника-авангардиста Павла Филонова | 3 декабря 1941, Ленинград) - русский, советский художник (художник−исследователь, как он официально именовал себя сам), поэт, один из лидеров русского авангарда; основатель, теоретик. |
| Работы учеников авангардиста Павла Филонова представили в Русском музее // Новости НТВ | Павел Николаевич Филонов в воспоминаниях современников, документальный фильм, 1987, Россия. |
| Павел Николаевич Филонов. Живопись в моей голове | Павел Николаевич Филонов появился на свет в семье крестьянина Тульской губернии, села Раневка 8 января 1883 года. |
Картины Павла Николаевича Филонова
- Популярное в разделе
- Арабский халифат и его распад
- 7 жизней Павла Филонова - Русская семерка
- Владимир Кудрявцев
Живописец Филонов Павел Николаевич
В выставочном зале Медиацентра парка «Зарядье» к 140-летию художника Павла Филонова (1883–1941) открылась выставка его работ. Павел Филонов − русский авангардист, основатель и теоретик аналитического метода в искусстве. Павел Николаевич Филонов (1883, Москва — 1941, Ленинград) — русский художник, теоретик искусства, поэт.
Великий отрицатель формы, цвета и голода
Он стал одной из последних работ художника-авангардиста Павла Николаевича Филонова. 1941 Автопортрет. Павел Филонов: реальность и мифу Символы времени, ISSN 1990-6102.
Память дня, Павел Филонов
Понятия «Видящий глаз» и «Глаз знающий», предложенные Филоновым, определяют направленность нового искусства к области психологии творчества и научного познания. Художником изображение создается по принципу — от частного к общему. Начинать работу он может с любой точки холста, прорабатывая каждый микрон изображения. Филонов призывал своих учеников работать «только маленькой кистью с острым концом... Тогда из-под твоей кисти на холсте останется не дурацкий лживый мазок... Упорно и точно рисуй каждый атом!
Выяснилась и причина исчезновения: Алик Магадан и еще несколько влиятельных криминальных авторитетов решили заставить теневого антиквара поделиться хранившимися в России и за рубежом огромными ценностями. Но они якобы переборщили с пытками, и организм Басмаджана не выдержал. Так вот, в материалах по контрабандным филоновским и другим делам тех лет фигурируют не только имена Гуткиной, Поташинского и прочих персон с криминальной галерки, но и имена зарубежных тузов теневого антикварного мира, в том числе имя Гарика Басмаджана, который интересовался работами Павла Филонова, а в начале 1980 года приватно встречался с директором ГРМ. О чем они говорили — неизвестно, но интерес Басмаджана к Филонову и музею, где хранилось его наследство, не удивляет. После того, как филоновские работы вследствие деятельности гуткинской шайки попали на Запад, они вызвали пристальный интерес теневого антикварного рынка. Ее контрабандное происхождение сомнений не вызывало. Для людей масштаба Басмаджана не составляло труда выяснить судьбу наследия художника, которое годом ранее было передано на постоянное хранение в Русский музей, где лежало незадокументированным. Это открывало к нему дорогу влиятельным криминально-антикварным кругам. Нужно было только, чтобы работы Филонова как можно дольше находились в запасниках в таком вот неопределенном положении. А до 1985 года так оно и было! Уже наладили производство филоновских двойников и вывоз подлинников за границу, оставалось только поставить это дело на поток. Учитывая обстановку в Русском музее после ухода оттуда В. Пушкарёва, общий развал в стране в годы "горбастройки" и накануне, это было вполне возможно. В период с 1980 по 1985 год была изготовлена целая серия копий с работ мастеров русского авангарда, хранившихся в Русском музее. Среди них была и копия картины Бориса Григорьева "Парижское кафе" 1913 , которую в 2009 году за 250 тысяч долларов купил известный питерский коллекционер Андрей Васильев, отправивший ее через два года на выставку в Москву. Устроители выставки усомнились в подлинности картины, а две независимые экспертизы, проведенные в московском Экспертном центре имени И. Грабаря и в Русском музее, установили, что это фальшивка, а оригинал с 1984 года хранится в запасниках ГРМ. Разразился громкий скандал, в который оказалась вовлечена известный искусствовед, бывший куратор отдела живописи XX века Русского музея Елена Баснер, составлявшая каталог живописи того периода, где описывала эту картину. Тогда в Русском музее и вокруг него работала целая кухня по выпечке фальшаков, где выпекли и филоновские двойники. В ходе предварительного расследования выяснилось, что рисунки Филонова из ГРМ были куплены в 1983 году Центром Помпиду за 62 500 французских франков 11 тысяч долларов США в частной парижской галерее бывшего ленинградца Лаврова, куда их принес, как записано в книге поступлений галереи, комиссар выставки "Москва — Париж" Станислав Задора. Комиссаром выставки поляк Задора не был, им был известный французский ученый и деятель культуры Понтюс Фельтен. Но рисунки Филонова в галерею Лаврова принес Задора, участвовавший в организации выставки. И эти рисунки были куплены с ценовым дисконтом, так как возникло подозрение в их музейном происхождении; недорого их купил и Центр Помпиду. Через Задору компетентные органы вышли на его подельника в ГРМ, который во время выставки "Москва — Париж" подменил оригиналы рисунков Филонова на фальшаки. База для возбуждения уголовного дела была. Ленинградского партнера Задоры ждал арест, но тут выяснилось, что он погиб. А Задору сразил инсульт, у него отнялись ноги, он оказался недееспособен и, будучи пожилым человеком, в скором времени скончался. В итоге уголовное дело по филоновским двойникам развалилось, формально не начавшись. Имя сотрудника ГРМ, который заменил рисунки Филонова не слишком добротными копиями, прямо я назвать не могу, поскольку расследование не было доведено до суда, а есть презумпция невиновности. Скажу лишь, что это был один из руководителей музея, но не директор. Хотя вот что насчет посвященности в это дело "товарища Новожиловой" поведала мне Евгения Николаевна Петрова, которая в 1985 году, будучи секретарем парторганизации музея, создала партийную комиссию с целью сличить рисунки Филонова из незаинвентаризованного фонда ГРМ с рисунками, опубликованными в журнале Cahiers. По ее словам, во время процесса выявления двойников директор музея вела себя очень странно. При обнаружении первого филоновского двойника на ее лице не дрогнул ни один мускул. А когда всплыл второй двойник, Новожилова отошла от стола и стала отстраненно смотреть в окно. Из этого можно заключить, что появление филоновских двойников не явилось для нее сюрпризом. Примечателен такой факт. Увольнение и внезапная смерть замдиректора по науке ГРМ совпали по времени с появлением в 1983 году в журнале Cahiers восьми рисунков Филонова, "чудесным" образом перекочевавших с берегов Невы на берега Сены. Вряд ли это совпадение случайно. Похоже, что Новожилова уже тогда узнала об этом ЧП, потому и уволила своего зама, коему дотоле всячески потворствовала. А через два года, снова увидев на партийной комиссии эти рисунки во французском журнале, она уже ничему не удивилась. Впрочем, что знала и чего не знала эта женщина и какова была ее роль в этой криминальной истории, для нас останется тайной. Это могло бы установить следствие, но его не было. Зато очевидно, что во время директорства Ларисы Ивановны с хранившимся в Русском музее творческим наследием Филонова и не только могло случиться все что угодно. И если бы весной 1985 года Евгений Фёдорович Ковтун не прочел присланную ему Жаном Клодом Маркаде статью о новых поступлениях в Музей современного искусства Центра Помпиду, Русский музей мог лишиться многих графических и живописных работ не только Филонова. Слава богу, этого не произошло, и почти все наследие Павла Филонова хранится там, куда его передала на вечное хранение Евдокия Николаевна Глебова. При жизни Филонова не признавали ни официозные советские художники — апологеты социалистического реализма, ни собратья по авангардным течениям в изобразительном искусстве, которые до начала 1930-х годов существовали в СССР. Филонова считали троцкистом в искусстве. Поэтому намеченная в 1929 году персональная выставка художника в Русском музее так и не открылась, несмотря на поддержку Филонова питерскими пролетариями и Исааком Бродским — придворным портретистом сталинской эпохи, создавшим парадные портреты Сталина, Ворошилова и других советских вождей. В 1932—1933 годах Филонов участвует несколькими работами в выставках "Художники РСФСР за 15 лет", но его художническая карьера тогда фактически завершилась. До самой смерти в блокадном Ленинграде в декабре 1941 года он больше не выставлялся, хотя о выставке своих работ мечтал. Потом была четверть века молчания, которое пробила вышедшая в 1966 году в Праге монография чешского искусствоведа Яна Кржиша, через Евдокию Николаевну Глебову изучившего работы Филонова. Она открыла миру большого художника. А состоявшаяся через год выставка Филонова в новосибирском Академгородке стала фактом его признания советской научной и культурной элитой. Широкой публике масштаб творчества Филонова открыла состоявшаяся в 1988 году в Русском музее первая полнокровная персональная выставка художника, которую организовал Евгений Фёдорович Ковтун, составивший ее каталог[56]. А последовавшие затем выставки "Москва — Париж" 1981 год и персональная выставка в Музее современного искусства Центра Помпиду весной 1990-го принесли художнику мировое признание[57].
Так, принятые сравнения: Рубенс — Бальзак сравнивают по причине барочной избыточности или Мопассан — Ренуар указывают на фривольность героев — поверхностны. Бальзак называл Рубенса наглецом см. Мопассан презирал мещанские удовольствия, его рассказы о том, как мещанский флирт калечит человеческую природу; он бы не оценил импрессионизма. Однако сопоставления укоренились. Сравнение художника Филонова и писателя Платонова, их дарований и методов письма представляется оправданным. Их обоих отличает беспризорная суровость, они стоят особняком — и в писательском цеху, и в художественной авангардной богеме. Меньше всего они похожи на «творцов», в их поведении нет красивых жестов. Оба мастера пишут сухим языком, лишённым прикрас. В искусстве «суровым»часто называют показную брутальность; на деле такая эстетическая «суровость» — лишь салонное ухищрение, дань моде. Так, в советские времена существовали кокетливый «суровый стиль», жеманная соцреалистическая романтика геологов и нефтяников. Искусство Филонова и Платонова сурово без кавычек, в изначальном значении этого слова — образы лишены красивостей. Герои Филонова и Платонова непривлекательны: взволнованных глаз, эффектных поз, задумчивых выражений, многозначительных фраз — нет. Персонажи «сурового стиля» соцреализма сжимают кулаки, хмурят лоб и супят брови — позируют для «суровых» картин, хотят выглядеть как «настоящие мужчины». Люди, созданные Филоновым, стоят, свесив руки вдоль туловища, и выражения их лиц не героические;лица настолько измочалены жизнью, что ничего, помимо мучительного процесса бытия, не выражают. Лишённые красивостей образы усваиваются зрителем нелегко — нам, зрителям, надо что-либо присовокупить к филоновской простоте. Но добавить к простым лицам нечего. Последнее, что приходит на ум, когда читаешь Платонова или смотришь на полотна Филонова,— это слово «вдохновение» — пресловутая пушкинская лёгкость «минута — и стихи свободно потекут» этим художникам неведома. Современники военного коммунизма и продразвёрстки, эти художники «нового общества» работали как разнорабочие: тяжело и помимо вдохновения слова подгоняли друг к другу, как камни, выкладывали краску, словно грузили дрова. Видно по линии Филонова, как трудно движется рука художника, видно, как трудно подбирает слова Платонов. Каждый день и монотонно, но ради великой цели. Эта великая упорная монотонность стала своего рода художественным методом. Нужное другим дело мастера выполняют вопреки всему — даже вопреки внешней красоте искусства, вопреки правилам Буало и представлению о катарсисе. В произведениях Платонова или Филонова не бывает катарсиса, то есть нет некоей точки напряжения, в которой сходятся сюжетные линии и страсти. Повествование равномерно тяжело, холст равномерно расписан — центра нет. Их вещи не красивы хрестоматийной красотой. Если вы станете вспоминать лицо героя Филонова — вам не удастся вспомнить ничего помимо общих черт; индивидуальность стёрта трудом. Остаётся узнать: что же необходимое содержится в трудной работе Филонова и Платонова, ради чего проделан мучительный труд? В таком случае его творчество — это мучительная правда, выговоренная о страшном времени. Впрочем, прямых обвинений режиму писатель не высказал, он просто описал уничтожающий человека процесс жизни, но хорошо это или плохо — он не сказал; каждый может решить сам. Принято числить Филонова мастером, запрещённым советской властью, — и действительно, запланированная при жизни выставка в Русском музее была отменена, а после смерти работы художника не выставляли. Однако никакой критики строя в картинах Филонова найти невозможно. Другом и почитателем Филонова числился советский мэтр Бродский — тот самый, автор «Ленина в Смольном»; всё это странно — это не биография диссидента. Да, на картинах Филонова изображены грубые люди, тяжело работающие, с безнадёжно уставшими лицами, но разве тяжкий труд противоречит доктрине партии? Подобно грубым скульптурам средневековых соборов, герои Платонова и Филонова предъявляют зрителям своё бытие вне оценочных категорий. Разве герои соборных порталов — мученики и святые — тщатся нам что-то доказать? Это в новое время масляная живопись стала трибуной: герои Гойи взывают к зрителю, требуют соучастия в борьбе, герои Шагала делятся своими страстями. Но люди Платонова и Филонова просто сосуществуют рядом с нами, как живут рядом с нами деревья, как стоят скалы. Герои Филонова и Платонова не стараются казаться значительнее, чем они есть; так и камень не старается придать своим чертам выражения; камню достаточно того, что он знает сам о себе. Персонажи Платонова и Филонова схожи своими чертами с природой Севера — их лица вычищены холодом и ветром от избыточности. Ввалившиеся щёки, глубоко посаженные глаза, резко обозначенные челюсти, широкий выпуклый лоб, тонкие губы — никакой специальной аффектации, но лицо настолько очищено от всех примет быта, что волнует лабораторной скупостью черт. Словно человека умыли и побрили для операции — не оставили в облике ничего лишнего. Ничего нет лишнего и в одежде — у Филонова люди одеты в серые робы, какие носят рыбаки или заключённые; примет времени нет — с равным успехом это может быть персонаж Средневековья или Новейшей истории; впрочем, мастер и не имел в виду определённую профессию или определённый год. Не отвлекаясь в стороны, себя не жалея. От напряжения воли наполовину сжевал свои зубы... Именно к таким вот лицам обращались большевики, зовя людей на стройки и войны, — такие люди отдают свою жизнь без раздумий. Личная жизнь Филонова была под стать облику — её, по сути, просто не было. Он был женат на женщине много старше себя, она была вдовой народовольца, то есть старше Филонова как минимум на два поколения. Даже в богемной авангардной России, среди художников, совершавших экстравагантные поступки, это был из ряда вон выходящий поступок. Это не богемный жест, это не страсть к Айседоре Дункан или Лиле Брик —это труд в личной жизни, столь же упорный и не ради удовольствия осуществляемый, как и работа живописца. Рассказывают, что в блокадном Ленинграде художник возил свою старую и немощную жену на санках, отдавая ей свой скудный паёк. Художник умер от истощения, от голода во время блокады — и поэт Кручёных написал такую эпитафию: Был он первым творцом в Ленинграде Но худога Погиб во время блокады, Не имея в запасе ни жира, ни денег. Быть человеком, по Филонову, — это само по себе профессия, тяжёлый труд: люди приходят в этот мир, чтобы страдать и работать. Такой взгляд на жизнь обусловлен, разумеется, ясно сформулированным убеждением в своей миссии в истории. Филонов, как и Платонов, — пролетарский художник. Самосознание пролетария — вещь непривычная для искусства: прежде художники работали, может быть, не меньше, но они не приравнивали свой труд к труду пахаря. Для Филонова как и для Платонова всякий труд равновелик; они сами пролетарии, они пишут пролетариев — и пишут для пролетариев. Пролетарий в отличие от капиталиста или крепостного познаёт мир в свободном труде и сам может быть понят только через труд. Свободный труд тем отличается от принудительного, что этот труд не имеет срока и расписания — надо работать всегда. Труд становится для Платонова и Филонова той единственно приемлемой для человека средой, в которой человек только и может понять окружающий его мир.
Сколь мало бы ни было его художническое образование, он в полной мере овладел рисовальным ремеслом, для художников не частое дело — рисовальщиков среди живописцев немного. Попытки получить нормативное высшее художественное образование долго не удавались, а затем — уже стали лишними, — тогда, когда прямой путь Филонова к творчеству в ряду других новых художников уже был открыт. Их особая культурная и карьерная жизнь тоже богата, но не сравнима по скорости с беспрецедентным аферизмом столиц. Но одни парвеню повторяют карьеры Жюльена Сореля из стендалевского «Красного и чёрного» или Жоржа Дюруа из мопассановского «Милого друга», а другие становятся рабами своего дара, отдавая ему всю жизнь и все её столичные шансы. Филонов выбрал последнее. Наверное, он просто не имел такого выбора и просто никогда не колебался, ибо по главным чертам своего характера был идеократом, учителем и столпником, который вне искусства превратился бы в создателя секты. Павел Филонов быстро вошёл в столичную среду нового русского искусства, особенно в круг его тогда самых радикальных борцов — Хлебникова и Маяковского. И в этой новой среде стал в ряду не эпигонов, а изобретателей. Собственно, главное, фундаментальное, революционное изобретение в области изобразительного художественного языка было совершенно задолго до Филонова — французскими импрессионистами. Вся изобразительная история человечества до них вступала в сделки с цветом и формой вещей. Если считалось, что помидор красный и что крест на церкви — крестообразный и золотой, то они и рисовались художниками так, чтобы изображение их опознавалось быстро и просто, независимо от того, что художники и все окружающие — сквозь свет, пьянь и туман — видели на самом деле: красным, крестообразным и золотым.