Ситуация со СПИДом, туберкулезом, гепатитом и сифилисом в местах лишения свободы (СИЗО, тюрьмы, колонии) давно уже переступила критический порог.
Больного заразной формой туберкулеза принудительно пролечат в Удмуртии
- 240 больных ВИЧ и туберкулезом ЗЭКов провели по улицам поселка в Свердловской области - CT News
- Telegram: Contact @cniioizofficial
- Можно ли заразиться туберкулезом работая в тюрьме
- Навальный заявил, что у него температура после вспышки туберкулеза в колонии
- Онищенко рассказал, как у Саакашвили могли развиться туберкулёз и деменция
- Онищенко рассказал, как у Саакашвили могли развиться туберкулёз и деменция
Вы точно человек?
Новости здравоохранения Россия десятилетиями боролась за борьбу со смертельными формами туберкулеза среди заключенных. Вызывают меня врачи и говорят, читая в карте: левосторонний туберкулез в стадии распада лёгкого. Больные туберкулезом в тюрьме и на свободе. Заболеваемость туберкулезом в российских колониях может снизиться на 52 % за 10 лет — с 2015 по 2025 год.
11 бывших зэков принудительно проверят на наличие туберкулеза
Возводить тюрьму начали в 1781, на работы ушло четыре года. Больше чем за два века централ собрал немало историй о заключенных. Редакция «День во Владимире» вспомнила самые громкие из них.
Согласно ст.
В соответствии со ст. Пунктом 4. В данный перечень включены лица граждане, освобожденные из следственных изоляторов и исправительных учреждений, в течение первых 2 лет после освобождения.
Ее работодательница настаивала на ее увольнении из ресторана, и мне стоило немалых усилий убедить Свету, что это незаконно. Анна — администратор отеля, умница, спортсменка, красавица с двумя высшими образованиями и женихом. Человек, переживший за эти семь месяцев страх, отрицание, торги с Богом и медленно перешедший от вопроса «За что? Мы молча смотрели в потолок и, уверена, думали лишь об Оленьке. Мы видели ее деятельной и капризной, полной уверенности в своей значимости и планов.
Мы видели ее забытой и разбитой. Всего лишь шесть дней в нашей многомесячной жизни в диспансере. Нет, не изменивших мир. Но сделавших его благодаря этой смерти… Ярче? Фото: Misha Friedman Доктор — Ты, что ль, журналистка?
Передо мною в смотровой — голом белом кабинете с голой кушеткой, голым столом и двумя стульями — сидел пожилой мужчина в очках и белом халате. Нога на ногу, руки сложены на коленях. Лечился он у меня. Да и сейчас лечится. Форма хроническая.
Так вот он одну лишь книгу за свою жизнь-то и издал. Сборник статей. А ты книги издаешь? Лечение твое четырехмесячное не было удачным. Это моя точка зрения.
Все это время потрачено впустую. Лекарства подобраны неправильно. Из четырех препаратов лишь один помогал, самый слабый. Так что вылечили тебя за этот срок всего на 15 процентов вместо 100. Говорю честно, время упущено.
Другие три препарата будем переназначать. Почему так долго ждали результатов на посев — не знаю. Но болячка твоя сложная. Где такую подхватить могла, ума не приложу. Препараты будут сильные.
Ты порядок приема знаешь, режим знаешь, захочешь — выберешься, но полного выздоровления не обещаю, возможна хроническая форма. Каждое произнесенное им новое предложение вбивало меня в землю. Я прямо чувствовала, что по щиколотку вросла в пол, потом по колено, и вот уже по пояс. К правде я всегда готова, но до сих пор ее почти не было. Вечно бегающие глазки лечащих врачей, что все идет по плану.
И так и оставшийся без ответа вопрос «Почему так долго нет посевов? Я сама напросилась на перевод меня в другое отделение и на смену доктора. Потому что мое лечение в Волочке стало превращаться в рутину, врачи начали избегать бесед со мною, а я настойчиво хотела жить, причем без инвалидности. И вот она — правда. Время упущено.
Доктор смотрел мне прямо в глаза. Он и текст вбивал мне именно в них. Теперь он молчал. И я молчала. А потом задала трусливый вопрос, хорошо зная на него ответ, я этот ответ уже много раз слышала: — Это еще на сколько месяцев?
Тебе что важно: вылечиться или побыстрее отсюда выбраться? Фото: Максим Дондюк Важно было вылечиться. Смириться было трудно. Но я смирилась. Вернее, не так.
Я приняла его слова, но не смирилась. Очень хотелось жить. Без страха за свое собственное здоровье и здоровье близких мне людей. Начался новый этап лечения. Новые люди, новые законы.
Новые попытки «облагородить» все, что было вокруг. А Юрий Александрович наблюдал за мной. Отделение на 4-м этаже было его. Считалось чистым. Меня сюда перевели «по блату».
Я сама себе сделала этот блат, добившись посещения главврача облдиспансера. Он меня тогда спросил: — Не боишься из тихого и уютного Волочка во Власьево перебираться? Знаешь, кто там лежит на первых трех этажах? Одни хронические больные да пьяницы. Милиция каждый день бывает… Но есть доктор, очень хороший, и отделение у него особое.
И это действительно был Доктор. Наблюдал за мной он недели две. Как колотило от новых препаратов. Как каждое утро уходила в небольшой парк у отделения, где занималась уже привычной для меня гимнастикой Стрельникова, сначала одна, потом с соседками по палате. Как категорически не разрешала делать забор крови из вены, пока медсестра не меняла перчатки — в отделении лежали больные со СПИДом и гепатитом С, как требовала еженедельной смены белья и поругалась со старшей медсестрой, когда узнала, что накрывать на столы в отсутствие заведующего отделением она просит больных.
Наверняка на меня жаловались, наверняка многое в моем поведении не устраивало моего нового доктора. Но я выживала, как умела. А Юрий Александрович ежедневно утром и перед обедом обходил палаты. Пугая моих соседок циничными, но правдивыми замечаниями. Его боялись.
К нему хотели попасть на лечение. Как-то незаметно от общения между пациенткой и врачом мы перешли к обсуждению книг. Потом — искусства. Любитель и ценитель Кустодиева, он задавал мне вопросы, на которые я не знала ответы. И он давал мне время на самообразование.
Я с интересом наблюдала за этим почти 70-летним стариком, его манерой держаться открыто и принципиально честно и с пациентами, и с подчиненными, и с начальством. Сколько же времени ушло на поиски ответа? Все три месяца, что я провела в отделении Попова. Как ты? Первый раз он сказал «Вера!
И вот теперь, в его белом кабинете, с голыми стенами-кушетками-столом. И тут же продолжил: — Счастье в востребованности. Так просто? То есть в семье? Возьми бомжа.
Разве он не может быть счастлив? Да, у него нет дома и работы. Но есть щенок. И он несет ему вечером кусок хлеба. И пес благодарен ему за эту заботу.
Или одинокий человек, состоявшийся в профессии, объединивший вокруг себя деятельный коллектив, создавший что-то новое и полезное. Разве он не счастлив, потому что востребован? Я только слушала, не отвечала. Он вел монолог сам с собою. А я ждала.
Потому что должна была услышать что-то большее. Ты знаешь, что ты одна из тысячи, с кем случилось чудо. Уж я-то в этом разбираюсь. Еще пара месяцев дома, потом санаторий. И все!
Никакой инвалидности. Никаких операций. Все чисто настолько, что твоя болезнь никогда даже на снимке при флюорографии не отразится. Ты понимаешь, что я сейчас тебе говорю? И я понимала.
И про Чудо. И про счастье.
Но вместо того, чтобы явится, он на первом такси уехал на родину, в Беларусь.
Оттуда позвонил мне, сообщил о ситуации. Дальше подключились мы с нашими экспертами и координаторами, используя наши возможности, помогли ему быстро покинуть Белоруссию, и сейчас он держит путь ко мне. Он уже на территории Европы, чувствует себя спокойно, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить.
Смотрите также «СП»: — Называть его имя, наверное, еще преждевременно? Мы подстраховались, на тот случай если за ним приедут киллеры, или самолет упадет, поезд слетит с моста. Человек — на берегу моря, купается в бассейне, восстанавливает здоровье.
Читает о себе новости, как он стал, грубо говоря, «русско-белорусским Сноуденом». Думаю, что через несколько дней он сам объявит себя миру… Правозащитник, главный редактор журнала «Европейский омбудсман» Сейран Давтян не раз бывал по правозащитным делам в этих структурах: — Конечно, это отвратительно. Когда сотрудники ФСИН принимают членов наблюдательных комиссий, они с ними очень вежливы.
Но суровая правда жизни заключается в том, что в системе остаются самые жестокие. Сотрудники ФСИН должны только охранять заключенных. Но у следователей могут быть вопросы к их подопечным, и приходится на них « воздействовать ».
Есть и еще одна причина жестокого обращения с заключенными — беспорядки в тюрьмах. Система не считает людьми тех, кто туда попадает. А ведь наказанием является изоляция от общества.
Человек социальное существо, если он лишен нормального общения, ему уже наносится колоссальный урон. Все остальное — превышение полномочий. Часто работники ФСИН не понимают, что это не входит в их обязанности.
Однажды ко мне обратились родственники пациента, находящегося на лечении в той самой туберкулезной больницы в Саратове. Они жаловались на то, что он там два месяца, и никакой информации от него нет. Они беспокоились за его здоровье.
Пришлось идти к председателю общественной палаты. Он для того, чтобы справиться о заключенном пациенте здесь же, в Саратове, звонил в Москву. Два часа спустя родственники больного позвонили с благодарностью и рассказали, что человеку, наконец, дали телефон, чтобы он позвонил матери.
Как оказалось, его совсем не лечили. Никаких лекарств не давали. У него легкие были поражены, его еще и избивали.
Читайте также Коронавирусный апокалипсис: Грядет принудительная вакцинация? Обязаловка может стать такой же реальностью, как и пенсионная реформа Для того чтобы человек, находясь в тюрьме, готовился к нормальной свободной жизни, отношение должно меняться.
Тюрьма изнутри: как лечат тульских заключенных
Получалась высокая температура, кашель, одышка — симптомы, как при туберкулезе. И на рентгенопленке затемнение. Но это, знаете, когда было? Когда был 100-процентный выход на работу в колонии. Так чтоб уклониться от физической работы, стремились в больницу. А сейчас такой необходимости у них нет. Теперь работы на всех не хватает… Не хочешь работать, заставлять не будут. Есть на что жить — не работай. Да и люди, наверное, поняли, что одно дело в колонии здоровым находиться, другое — в отделении, где больные люди, где можно подцепить заразу на всю оставшуюся жизнь. Это не зависит от того, осужденный человек или нет, больной или здоровый… — Вы хотите сказать, изменилось — в сторону безнадежности? И это на болезнь действует соответственно.
Многие люди подлежат досрочному освобождению по болезни. Это самые бесперспективные... Освободить их просто — нужны только документы от родителей, от родственников, милиции, что пропишут... Но такой больной даже и не хочет никуда уже. Знает, что там ничего нет. А здесь накормят, крыша есть. И он остается в больнице. До конца своей жизни. У нас сейчас трое таких. Мы могли бы их выпустить, им некуда идти.
Их никто нигде не ждет. Жалко таких людей… Это судьба такая. Отчего это происходит? Сбиваются с пути правильного, да еще и награждаются такой болезнью. Как человек я сострадаю им. Пытаюсь помочь. Я не могу понять, за что так. Раньше же говорили, что человек человеку — друг, брат. А сейчас — нет. Как говорили древние греки, человек человеку — волк.
Сильный выживает, слабый — ломается… — Мария Петровна, скажите, а как вы здесь вообще живете? Поэтому получается, что большую часть времени поводим мы на рабочих местах. И на развлечения времени нет. Многие бы уехали отсюда, но… Раньше как было? Но в 1998 году это прекратили. И сегодня у нас уже насчитывается 2800 пенсионеров, которые осели здесь. Люди работали здесь 30 лет, и остаются здесь же. Конечно неплохо, если бы они переезжали хотя бы в Саранск, дабы в конце своей жизни кто-то посетил театр, ресторан и так далее, как-то компенсировал ту молодость, которая прошла вот здесь. Мы живем надеждой на отпуск. У меня 60 суток отпуск.
Я обычно еду к теплому морю. Люблю Крым. Сейчас опять поеду по путевке на Черноморское побережье. А вторую половину отпуска провожу на даче. А развлечения тут какие?
Куда интереснее наличие у него деменции и причины её появления. Говоря о наличии туберкулёза у политика, Онищенко отмечает, что вряд ли он содержался в плохих условиях из-за значимости своей персоны. Вполне возможно, что определяющим здесь стало его моральное состояние. В Грузии он был президентом, на Украине — губернатором Одесской области и, можно сказать, претендентом на президентское кресло, — в амбициозности не откажешь. А тут — тюрьма.
Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Регион 8 ноября 2022, 18:05 Онищенко рассказал, как у Саакашвили могли развиться туберкулёз и деменция Туберкулёз для находящихся в тюрьме не является редким диагнозом из-за плохих условий пребывания, однако в случае с экс-президентом Грузии Михаилом Саакашвили такое вряд ли возможно. Куда интереснее наличие у него деменции и причины её появления. Говоря о наличии туберкулёза у политика, Онищенко отмечает, что вряд ли он содержался в плохих условиях из-за значимости своей персоны. Вполне возможно, что определяющим здесь стало его моральное состояние. В Грузии он был президентом, на Украине — губернатором Одесской области и, можно сказать, претендентом на президентское кресло, — в амбициозности не откажешь.
Теперь в ее жизни множество ограничений: нужно сделать все, чтобы болезнь не вернулась. Однако работодатель заявил Юлии, что «в наше время туберкулез не является ни тяжелым, ни неизлечимым заболеванием». Корреспондент РИА «Воронеж» наблюдала, как сотрудница добивалась компенсации морального вреда в суде, во вторник, 12 февраля. Борьба за жизнь Юлия Ким отучилась на фельдшера и устроилась в Центр гигиены и эпидемиологии в Борисоглебске. Когда обнаружили заболевание, женщина отработала помощником эпидемиолога уже около 10 лет. Среди обязанностей Юлии Ким было общение с больными туберкулезом. Сотрудница приходила в дом к пациенту, уточняла картину заболевания и должна была определить, кто контактировал с больным, чтобы не допустить распространения туберкулеза. Уговаривала близких пациента сдать анализы, а больному объясняла, как важно лечение. Личные вещи забирала для обработки в дезинфекционной камере. По словам женщины, никаких средств защиты им не выдавали. Иногда сотрудники покупали медицинские маски сами, временами забывали. Помощник эпидемиолога почувствовала недомогание в начале декабря 2016 года. Появился сильный кашель, стало больно дышать, в легких, по ее словам, как будто булькали пузырьки «как в аквариуме». Юлия пошла в Борисоглебский противотуберкулезный диспансер. Ей дали направление в областной противотуберкулезный диспансер имени Похвисневой, положили на обследование. Сотруднице поставили диагноз «туберкулезный плеврит, туберкулез бронха». Болезнь уже поразила бронхи, но не успела спуститься в легкие. В стационаре закрытого типа Юлия Ким провела 106 дней. После выписки в мае 2017 года лечение продолжилось амбулаторно до сентября. Юлия решила не бросать работу, которую любит и знает кроме того, в небольшом городе найти что-то по специальности будет сложно. Однако после выписки из больницы, вернувшись в Центр гигиены и эпидемиологии, начала писать жалобы о нарушениях условий труда и добивалась компенсации морального вреда. Прямых угроз уволить не было, мне говорили: «Что ты жалуешься? Если что-то не устраивает — уходи». Руководство проводило планерки и обсуждало на них мое состояние. Туда зачем-то приглашали посторонних людей: сотрудников Роспотребнадзора, бухгалтерию. Однажды позвали девочку-юриста, а до этого она даже не знала о моем туберкулезе! Мое заболевание придавалось огласке, и это было очень неприятно.
В тюрьмах Алтайского края сидят более 2 тысяч больных туберкулезом.
Стала продавцом в сельском магазине работать, а он — шабашить. Когда в 19 забеременела, врачи поставили диагноз: туберкулез. Аборт делать отказалась. Таблетки принимать категорически не стала, свято веря, что все будет хорошо. И муж ее, хоть и на четыре года старше, переубедить не смог. И выглядит так грозно. А внутри… — она всегда искала подходящие слова, когда речь заходила о муже, и не находила, словно и нет на свете таких хороших слов, которыми можно его охарактеризовать. Он мне и сейчас Алешку поднимать не разрешает. Приезжает ночью со смены и сам его кормит-одевает. А Алешке каково без матери?
Я его год сама растила и грудью кормила. День и ночь рядом. Каждую минуту. Через молоко не передается. А насчет воздушно-капельного… Я знаешь какие меры предосторожности приняла? Каждую неделю весь дом с хлоркой. Ни одной посторонней души в гости не шастает. Сама целыми днями в маске. Посуда отдельная.
Мне врачи все по полочкам расписали. Ни на шаг не отступила. Справив годик сыну, со спокойной совестью она передала его мужу и бабушке. Теперь справятся. А сама легла в диспансер, на таблетки, готовиться к операции. Понимала ли она, чем рисковала? Думаю, понимала. Своей жизнью. Одно легкое за время беременности и кормления сильно запустила без препаратов.
Прогнозов врачи не делали, настаивая на операции. Но стойкости этой 21-летней девчонке было не занимать. И перед переводом в Москву, куда Катерина спокойно и с уверенностью, что все будет хорошо, отправилась ложиться «под нож», она вновь продемонстрировала всем нам свой железный характер. Больные туберкулезом всегда сталкиваются с большой проблемой. Пока не выявлен штамм, они получают определенные препараты по основному списку. Из расчета массы тела. Препараты токсичны. К ним сложно привыкнуть. Как говорится, куча «побочки», с которой нужно свыкнуться, дожидаясь конкретного результата анализов.
Пьешь, что дают. Горсть таблеток, возможно и это слово в данном случае ключевое! Но еще они «убивают» печень, почки, сердце, желудок. Тошнота, странные запахи, головокружения. Через все это проходят все пациенты диспансера. Вот и Анна — мать-одиночка, Катина соседка, как и все мы, начала этот путь. Через месяц она похудела на 10 кг, перестав есть, ходить и спать. Мы усиленно таскали ей домашние котлеты, а она не менее усиленно умирала на наших глазах. Катерина встала в позу, заявив лечащему врачу, что препараты нужно менять.
Ну, не идет ей лечение, сами же видите! Отмените рифампицин! И все всегда знаете! Спасибо главврачу, до которого Катя тут же добралась. Отменили только эти таблетки. И уже через неделю началась положительная динамика. Когда после операции в Москве, а было это через месяц после демарша, Катерина звонила мне узнать, как дела в диспансере, я передала трубку Анне. Но спасибо тебе. Анализы вчера пришли.
Рифампицин мне не помощник, только вред наносил. На самом ли деле проблема в препарате или на Анну, впрочем, как и на всех нас, повлияет Катина настойчивость? Но еще через месяц, как только врачи убедились в хорошей физической активности, а свежие снимки подтвердили почти полное излечение, Анну выписали для продолжения лечения на дому. Марина Имени ее я не знала. Но почему-то мне хочется называть ее Мариной. Она не была пациенткой. Она была женой пациента. Жены пациентов, их мамы, сестры — это вообще отдельная тема. Женщина всегда остается матерью.
Даже в опасности. Даже для мужа или отца. Она защищает до последнего. Так природа устроила. Вот и Марина была в диспансере денно и нощно. Нет, здесь ей нельзя будет находиться. Только вот в чем вопрос: а кто должен ухаживать за лежачим больным? Можно заплатить деньги санитарке или медсестре. Но это тубдиспансер.
Ставок не много. Работа опасная. Фото: Максим Дондюк А человек уже почти не дышит. Кашляет кровью. Ходит под себя. Кому, кроме близких, он нужен? Пациенты поговаривали, что официально они не расписаны. Только она сидела рядом. И держала за руку.
И кормила с ложечки. И спала в промежутках между его бодрствованиями в коридоре на диване. На ночь она уходила. Так поздно, как разрешит дежурная сестра. Опять же по слухам, сама она была не из Волочка, поэтому снимала где-то неподалеку комнату. Весь день в палате или возле нее — палата-то мужская, пациентам тоже приватности хочется. Тихое «Здравствуйте! Спокойные уговоры докторов с просьбой не гнать ее. И так неделю.
Эта будет та самая неделя, на которой я решила «бежать» из Волочка. Снова в Тверь. Потому что четыре месяца не дали ожидаемого результата. Потому что лечение нужно было кардинально менять, а местные доктора на это так и не решились. И потому что я наблюдала эту печальную историю любви к угасающему человеку, что неимоверно внутренне вымотало. Уехала из диспансера я в тот самый день, когда Маринин муж умер. Плохой знак, но моя машина отъехала в момент, когда тело в простыне заносили в «газель». Я отвернулась. Не от страха.
За происходящим как-то отстраненно-потерянно наблюдала Марина. Я просто не смогла смотреть на ее худенькую фигурку с опущенными плечами. Оленька Ей было за 60, и ее было много. Во всем. В теле. В громкости. В словоохотливости. В приказах. Поступила она в нашу палату, где я провела три месяца после перевода из Волочка, на самых последних неделях моего лечения.
Что у Оленьки саркоидоз и она совершенно случайно попала к нам, мы узнали, как только она вошла в палату. Что кровать здесь ей не нравится и хотелось бы перелечь к окну — тоже. Что привезли ее сын с невесткой, которые уже завтра ее наверняка заберут из этого ужасного места, она говорила через каждый час.
Posted 25 марта 2021,, 07:02 Published 25 марта 2021,, 07:02 Modified 18 сентября 2022,, 11:35 Updated 18 сентября 2022,, 11:35 В Белгородской области зарегистрировали девять случаев туберкулёза в СИЗО и тюрьмах 25 марта 2021, 07:02 О распространении туберкулёза в пенитенциарных учреждениях области рассказала врач-методист отделения организации лечебно-профилактической работы медико-санитарной части МВД Виктория Каленик. Показатель заболеваемости составил 176 на 100 тысяч населения. Сюжет Эксклюзив По данным Каленик, за 12 месяцев 2020 года в учреждениях УФСИН Белгородской области зарегистрировали девять впервые выявленных случаев туберкулёза у подозреваемых, обвиняемых и осуждённых. Что касается распространения болезни среди личного состава пенитенциарных учреждений, за прошедшие два года медики не зафиксировали ни одного случая.
Заболевание ряда лиц осложнено ВИЧ инфекцией. В 2008 году более 500 человек освободилось из лечебно-исправительных учреждений края с активным туберкулезом, из них 186 человек с формами туберкулеза, представляющими опасность для окружающих. Уведомления на всех освободившихся больных туберкулезом направлялись в "Крайтубдиспансер" для постановки их на учет и продолжения лечения в территориальных органах здравоохранения.
Российское законодательство предусматривает возможность принятия к лицам, умышленно уклоняющимся от дальнейшего долечивания, мер к принудительной госпитализации.
Официальная история учреждения начинается с момента строительства тюремного храма в 1874 году. Каменная двухэтажная церковь из красного кирпича была открыта и для горожан, и для осужденных - последние могли приходить туда прямо из тюремных коридоров и присутствовать на церковной службе на втором этаже храма, который был огорожен стальной решеткой. История покровской пересыльной тюрьмы после революции скрыта в архивах НКВД, документы затерялись. Но известно, что в начале шестидесятых здесь уже содержались заключенные, больные туберкулезом. Поэтому учреждение стало специализированной тюрьмой для туберкулезных больных. Контингент здесь был всегда серьезный: опасные преступники, рецидивисты со всей страны.
В начале восьмидесятых годов прошлого века в учреждении были построены основные тюремные лечебные корпуса с камерами — медицинскими палатами. В последние годы в региональном управлении ФСИН рассказывали, что спецучреждение оборудовано современной медтехникой, там проводится лечение туберкулезных больных согласно всем требованиям минздрава, в Т-1 был проведен капремонт помещений, оборудованы современные лаборатории. Последние записи:.
Тюрьма изнутри: как лечат тульских заключенных
В ходе проверки выяснилось, что 11 местных жителей, недавно освободившиеся из тюрьмы, игнорируют требования об обязательном медосмотре: дважды в год они должны проверяться на туберкулез. В СИЗО они в течение трёх суток должны пройти освидетельствование на наличие социально опасных заболеваний, в первую очередь туберкулёза. Заключенных убивал не только голод, но и туберкулез, причем эпидемия затронула и сотрудников тюрьмы. Если режим допускает подобный беспредел в тюрьмах, то с чего бы ему соблюдать законность на выборах? сообщили Псковской Ленте Новостей в пресс-службе ведомства. Лечение туберкулёза будет некачественным, человек с таким плохо залеченным туберкулёзом попадёт в колонию, где будет это всё распространять.
11 бывших зэков принудительно проверят на наличие туберкулеза
Ожидается рост доли больных туберкулёзом с известным ВИЧ-статусом до 100% и снижение летальности больных туберкулёзом до 0,1%. Заельцовский районный суд Новосибирска рассмотрел иск Новосибирского НИИ туберкулеза к своему бывшему директору Владимиру Краснову. В Саратовской области больного туберкулезом уголовника отправили на принудительное лечение. Ожидается рост доли больных туберкулёзом с известным ВИЧ-статусом до 100% и снижение летальности больных туберкулёзом до 0,1%. В СИЗО они в течение трёх суток должны пройти освидетельствование на наличие социально опасных заболеваний, в первую очередь туберкулёза.