Сорокина, Ерофеева и Улицкую обвинили в поддержке ВСУ — они всё отрицают: новости СВО за 22 ноября.
Людмила Улицкая: Самое важное предназначение человека — превращать свою жизнь в текст
Последние новости. Интервью Улицкой до степени смешения похоже на откровения народной артистки России Лии Ахеджаковой, которая в последнее время стала ярой русофобкой. В интервью немецкому изданию писательница Людмила Улицкая рассказала о том, как оценивает протесты в России, чего, по ее мнению, боится Владимир Путин и является ли Алексей Навальный лучшей альтернативой ему. ич: – Людмила Евгеньевна, как это ни странно, но готовясь к интервью, я вдруг вспомнила документальный фильм, сделанный моим давним другом, режиссером-документалистом Еленой Якович, – «Соло для Людмилы Улицкой», 2013 год. Читайте последние новости дня по теме Людмила Улицкая: Букмекеры включили российскую писательницу в фавориты "нобелевки".
Издательство АСТ приостановило выплаты Улицкой после ее признания в финансировании ВСУ
Писатель Людмила Улицкая – о таланте, успехе, счастье и радости. Писательница Людмила Улицкая, уехавшая из России в Германию после начала вооруженного конфликта на Украине, стала гостьей программы RTVI "Хроники нового мира". новости Тюмени. последние новости на сегодня, февраль 2024 | STARHIT. Писательница Людмила Улицкая охотно дает интервью и высказывается по разным вопросам, но беседа с автором и ведущим передачи "Детский недетский вопрос" (полный вариант доступен на. Писательница Людмила Улицкая охотно дает интервью и высказывается по разным вопросам, но беседа с автором и ведущим передачи "Детский недетский вопрос" (полный вариант доступен на одноименном YouTube-канале), кажется, доставила ей особое удовольствие. Улицкая призналась, что все ее гонорары идут на Украину.
Людмила Улицкая в разговоре с пранкерами оскорбила российских добровольцев на СВО
Я хочу — воля. И свобода — это достоинство человека, который понимает, что его свобода кончается там, где начинается свобода другого. Я думаю, что этот феномен, следует заходить к нему именно со стороны филологической. И высветятся какие-то оттенки. Понимаете, ведь не на все вопросы я могу дать ответы и я не под это заточена вообще, чтобы давать ответы на вопросы.
Моя проблематика другая. Я вижу проблему, я ее обхожу со всех сторон, думаю, как, а так, а так, а так? И если я приглашаю и, собственно, я это и делаю всегда , я приглашаю в книгах своих подумать вместе со мной об этом. И, в общем, рецептов я не выдаю никогда.
А вы ставите задачу? И задача моя — из нее выйти, пройти этот путь к какой-то точке выхода. Я не всегда знаю точно, где она, но приблизительно знаю. И, скажем, для меня «Казус Кукоцкого» — это была тема границы, границы жизни и смерти, границы здоровья и нездоровья.
И я по ней прошла столько, сколько я смогла. И два треугольника любовных, банальных, как они разрешаются в поколении старшем, и как они разрешаются в поколении сегодняшнем. Конкретный случай — это никакого общего решения. Да, есть, конечно, задачи, которые там разрешаешь.
Но я повторяю, я ни одной не разрешила, я только обмяла материал, в этой теме пожила, пригласила туда. Очень даже. Я как раз буквально… — Можно об этом говорить? С удовольствием, потому что я еще не совсем вынырнула, еще полна.
Дело в том, что у меня был маленький-маленький сборничек рассказов, самых первых моих рассказов, который назывался «Детство 49». Там шесть рассказов о послевоенном детстве. Эта книжечка сейчас второй раз уже вышла, переиздание было. И был издательский проект «После Великой победы», а книжка, которая выйдет в обозримое время, будет называться «Детство 45-53».
Это письма людей, переживших послевоенное детство. Это письма моих ровесников, людей чуть меня старше, их детей, которые вспоминают о рассказах, и даже их внуков. Самому старшему корреспонденту — 93, самому младшему — 12. Это их письма, я их собрала.
Я — составитель этого сборника. Они написаны, поскольку был конкурс, и люди написали на конкурс. После выхода моей книжки был объявлен. В октябре был дедлайн.
Там больше тысячи писем пришло. И это фантастически интересная книжка. Она получилась… Просто я, во-первых, не ожидала, что это будет такая работа, при которой я сделала открытие. Например, все акценты переместились.
Мои акценты. Удивительно теплое и любовное отношение к этому времени, как было хорошо. Вспоминают все с любовью и с теплотой. И при этом они пишут такие чудовищные вещи… И как это совмещается между собой?
Кроме того, еще одна поразительная вещь — какой потрясающий народ, сколько благородства, сколько великодушия. Какая это роскошь просто невероятная и какая сволочная власть, и как человек, как только он делается сторожем… Этот же человек, как только он делается сторожем, и в руки его вот столько власти попадает, как он преображается. И это противоречие между качеством людей и качеством тех же самых людей, когда они оказываются обличены небольшой властью. Это мое открытие.
Пока я все это составляла, вот несколько вещей, меня совершенно поразивших. Вообще книжка потрясающе интересная. Я ее собрала. Я разделила на главы.
И писала я только ключики, как читать, некоторый путеводитель. Потрясающе получилось. Как-то вы сказали, что Шариков так и не полюбил Преображенского и не полюбит никогда, и не пустит его никогда. Надо ли это так понимать, что, на самом деле, скажем, мы с вами проиграли Шарикову?
Всегда профессор Преображенский проигрывает Шарикову. Но дело в том, что он отличается от Шарикова тем, что он будет до конца профессором Преображенским. Побежденным он не будет. Он будет проигрывать, но побежденным он не будет, потому что он до конца ведет свою линию.
И в этом смысле я думаю, что ничего не остается, как, понимая, что надежды на выигрыш нет, тем не менее, все-таки, культуру надо каким-то образом защищать — это самое ценное, что создало человечество. Он сказал, что сталинизм — это воплощение ожиданий народа. Никакого сталинизма бы не было. Сталин мог быть.
Но если бы народ не ждал этого как манны небесной, условно говоря, не было бы никакого сталинизма. Как вы думаете, это так? Все-таки, у нас в стране очень давняя традиция власти сильной. И это уважение к власти, преклонение перед властью, служение власти.
Государев муж — это очень почтенный эпитет. То есть не принадлежность себе, а быть служебным человеком. Такова традиция. И даже порой она очень бывает и хороша, когда человек ставит идею служения выше, чем идею развлечения, скажем, житейского.
Но идея сильной власти — она в современном мире абсолютно себя исчерпала, потому что сегодня это тонтон-макуты, это жестокие тоталитарные государства и правления. В сегодняшнем мире этого быть не может. Так мне представляется. Откуда берется это?
Это имперский миф, который не разрушен, который очень глубоко укоренен в сознании. И Советский Союз очень удачно заменял его. Он и был империей. И эта трехсотлетняя реальная сильная империя создала определенный человеческий психотип с ощущением собственного превосходства, силы, силы государственной и моей, как члена этого сообщества.
Мир категорически поменялся, имперские времена закончены. Планета маленькая. Сегодня империй быть не может. Есть другие формы борьбы — они очень интересны.
Мы впадем в область экономики, в которой я ничего не понимаю и боюсь ее, потому что другое устройство. Сегодня уже реально правление планетарное. Это уже реально. И миром правят деньги и ничто другое.
Это довольно отвратительно, но ничего нового пока не придумали. Поэтому империя нашего государства, которое по всем параметрам скатилось к глубоко провинциальным… У нас, может быть, прекрасный балет. Но, понимаете, сегодня никакой… Империя несла культуру. И у империи были свои некоторые достоинства, потому что она интегрировала человечество и несла культуру.
А сегодняшняя империя наша вряд ли какую культуру сможет нести. И от этого, конечно, надо избавляться. Надо быть равным государством среди равных партнеров. И это требует полного переформатирования мышления, потому что мы до сих пор живем, конечно, в большой степени по советским клише и они сегодня очень вредны.
И они укрепляются. Эта идея воскрешенного Сталина — она сегодня, конечно, прискорбна безумно, потому что мы отбрасываем себя в совершенно провинциальную какую-то область. Это очень обидно. Значит, живу здесь давно.
Много ездил по стране, еще когда был студентом. Да и вообще. И много где бывал, и разговаривал с тысячами людей, наверное. И могу сказать вам, что я никогда не встречал такого уровня агрессивности, нетолерантности, расизма, шовинизма, какой я встречаю сегодня.
И я не очень понимаю, почему это так. Уже пять лет как я пытаюсь чуть-чуть расцарапать эту ситуацию. Мы выпускаем книжки для подростков, серию «Другой, другие, о других» по культурной антропологии — как едят, как пьют, как одеваются, как рожают, как воспитывают детей. Последняя книжка, не сделанная еще, но она у меня в компьютере лежит, «Агрессия».
Не выпущена еще «Праздники». Отсутствие культуры всегда повышает уровень ксенофобии. Чем более культурный человек, тем менее он подвержен этому пороку. И агрессия, которую мы постоянно наблюдаем, на самом деле, имеет очень глубокие антикультурные корни.
Не знают. У меня замечательный есть один библиотекарь, который, получив книжку о еде… Потому что еда — это тоже то, что людей разъединяет, на самом деле. Они едят что-то гадкое — собак, змей, не знаю, мерзость всякую. Так вот, прочитавши эту книжку, библиотекарь города Хасавюрт пошел на рынок и пригласил в школу корейцев, армян, хохлов, которые там, казаки есть в большом количестве.
Людей разных кавказских национальностей а их там очень много. И они устроили в школе праздник, каждый приготовил свою пищу. И они ели… Это была совместная трапеза. И я была счастлива, когда мне об этом сообщили.
Потому что когда люди сидят и едят одну пищу за одним столом, когда они слушают одну и ту же музыку, пусть это будет «Битлз» или Петр Ильич Чайковский… Это не важно. Даже «Макдоналдс» в этом смысле прекрасное заведение, потому что это мировой язык.
Не знаю, удастся ли мне ее закончить… И тема ее на самом деле: «туда и обратно», как люди уезжают из России, как они возвращаются и иногда уезжают снова. Отчасти я была свидетелем этого процесса, потому что в 1960-е годы довольно большое количество русских, проживших 40 лет в эмиграции во Франции, вернулись в Россию. И среди моих знакомых было довольно много таких. Это были люди и аристократического происхождения, и более буржуазного мира. Многие из них осели, некоторые были тогда же посажены. Их дети в большой степени уехали обратно в Европу, но некоторые осели. У меня была и до сих пор есть дружеская семья Муравьевых — это потомки «Муравьева-вешателя» Михаила Муравьева-Виленского — государственного и военного деятеля XIX века, который прославился подавлением польского восстания в 1863-1864 годах.
RTVI — и вот сейчас в России живет только одна представительница этой большой фамилии, остальные снова вернулись на Запад: кто в Америку, кто во Францию. И это движение туда и обратно чрезвычайно интересно. Человек, как и любое животное, ищет место для выживания своего личного и выживания своего потомства. Поэтому это скорее предмет исследования, чем осуждения или недоброго отношения. Это жизненный процесс, он идет, а мы — наблюдатели. О рейдах полиции по московским барам, владельцы которых высказывали антивоенную позицию Наступает тьма, и, видимо, мы находимся в самом начале этого наступления. Сегодняшняя власть себя защищает. Ей для того, чтобы сохраниться, надо непременно подмять под себя народ и задушить любое свободное высказывание, и они делают это вполне успешно. У них очень большой опыт.
Этот опыт столетней давности. Россия никогда не была свободной страной, а советская Россия в особенности сумела так «преобразиться» в этом отношении. Такая наша историческая, видимо, судьба — быть страшилищем для всего мира. Всегда есть некоторое количество людей, которые к этому готовы, с большой внутренней агрессией. Эта агрессия может разным образом проявляться: мальчики вешают кошек на заборе, в моем детстве я это видела… Когда они вырастают, начинают избивать более слабых людей из окружения. А когда они совсем делаются взрослыми, идут в ОМОН или в сходную с ним организацию. Всегда есть какое-то количество людей, которое на это готово, с внутренней агрессией, с желанием проявлять себя именно таким образом. Что делать, так устроен человек… Эмпатия — это не то чувство, которое воспитывается с малолетства в России. Я прекрасно помню по своему детству школьные собрания с осуждениями.
Иногда я была предметом осуждения, потому что юбка была на два сантиметра короче, чем общепринятая, или какая-то другая причина. С другой стороны, это рождает внутреннее сопротивление. Мы всегда обставляли себя друзьями и находили тот малый социум, в котором существовали. Всегда было некоторое количество друзей, с которыми мы собирались за столом, и эти наши московские кухни, этот узкий круг людей, с которыми можно было поделиться, обсуждать, спорить — он всегда существовал. Поводом для этого стало подозрение в причастности их владельцев к финансированию Вооруженных сил Украины, утверждал источник ТАСС. На видео, опубликованном агентством «Москва», посетителей одного из баров заставляют петь песню «Березы» группы «Любэ». Об экранизации произведений и предложений от западных сервисов Я когда-то начинала с кино. Мое единственное, условно говоря, литературное образование — это курсы сценаристов для мультипликационных фильмов при Доме кино. Это было очень полезное обучение.
Улицкая уехала в Берлин. Она заявила, что в России не перестали продавать ее книги, но выставили на прилавки в запечатанном виде. Гонорары, по ее словам, «идут на Украину». В Германии писательнице присудили премию Ремарка. В 2019 году она выступала против решения правительства Украины объявить украинский государственным языком.
RTVI — и вот сейчас в России живет только одна представительница этой большой фамилии, остальные снова вернулись на Запад: кто в Америку, кто во Францию.
И это движение туда и обратно чрезвычайно интересно. Человек, как и любое животное, ищет место для выживания своего личного и выживания своего потомства. Поэтому это скорее предмет исследования, чем осуждения или недоброго отношения. Это жизненный процесс, он идет, а мы — наблюдатели. О рейдах полиции по московским барам, владельцы которых высказывали антивоенную позицию Наступает тьма, и, видимо, мы находимся в самом начале этого наступления. Сегодняшняя власть себя защищает.
Ей для того, чтобы сохраниться, надо непременно подмять под себя народ и задушить любое свободное высказывание, и они делают это вполне успешно. У них очень большой опыт. Этот опыт столетней давности. Россия никогда не была свободной страной, а советская Россия в особенности сумела так «преобразиться» в этом отношении. Такая наша историческая, видимо, судьба — быть страшилищем для всего мира. Всегда есть некоторое количество людей, которые к этому готовы, с большой внутренней агрессией.
Эта агрессия может разным образом проявляться: мальчики вешают кошек на заборе, в моем детстве я это видела… Когда они вырастают, начинают избивать более слабых людей из окружения. А когда они совсем делаются взрослыми, идут в ОМОН или в сходную с ним организацию. Всегда есть какое-то количество людей, которое на это готово, с внутренней агрессией, с желанием проявлять себя именно таким образом. Что делать, так устроен человек… Эмпатия — это не то чувство, которое воспитывается с малолетства в России. Я прекрасно помню по своему детству школьные собрания с осуждениями. Иногда я была предметом осуждения, потому что юбка была на два сантиметра короче, чем общепринятая, или какая-то другая причина.
С другой стороны, это рождает внутреннее сопротивление. Мы всегда обставляли себя друзьями и находили тот малый социум, в котором существовали. Всегда было некоторое количество друзей, с которыми мы собирались за столом, и эти наши московские кухни, этот узкий круг людей, с которыми можно было поделиться, обсуждать, спорить — он всегда существовал. Поводом для этого стало подозрение в причастности их владельцев к финансированию Вооруженных сил Украины, утверждал источник ТАСС. На видео, опубликованном агентством «Москва», посетителей одного из баров заставляют петь песню «Березы» группы «Любэ». Об экранизации произведений и предложений от западных сервисов Я когда-то начинала с кино.
Мое единственное, условно говоря, литературное образование — это курсы сценаристов для мультипликационных фильмов при Доме кино. Это было очень полезное обучение. Нам читали замечательные специалисты — Норштейн, Хржановский и многие другие очень значительные люди. И для меня это первое образование. Моя судьба с кино не сложилась, потому что из множества написанных мною сценариев, по-моему, был поставлен один, сильно искореженный. В какой-то момент я поняла, что не хочу работать в той сфере, где я завишу от большой команды людей.
И я перешла к своей писательской работе, где кроме меня и письменного стола нет никаких других участников. Потому что всякий раз, когда ты работаешь на такую индустрию, как кино или театр, любую другую, ты оказываешься в команде, а я предпочитаю персональную работу, а не командную. Кое-что на самом деле экранизировано из того, что я делала.
Семья и имущество Людмилы Улицкой
- О внутрисемейном процессе передачи памяти.
- Казус Улицкой
- Казус Улицкой — РТ на русском
- Колонка Юлии Зайцевой
«С другими уехавшими не общаюсь совершенно» — писательница Людмила Улицкая
Евгения Родионова: «Куда ни плюнь, всюду в Улицкую попадешь, которая, кстати, в последнее время вконец исписалась — неловко читать». Евгения Родионова: «Куда ни плюнь, всюду в Улицкую попадешь, которая, кстати, в последнее время вконец исписалась — неловко читать». Улицкую лишили звания почетного профессора 30 августа 2023 года.
Людмила Улицкая
Почти каждая строчка откровений Улицкой о России пропитана лютой ненавистью, которую писательница, очевидно, считает своей «особой любовью» к стране — пишет издание «Брянские новости». Отвечая на вопрос о посещении Крыма, Улицкая отметила, что была там в 2014 году и больше туда не поедет, так как в Судаке забетонировали речку, которую она помнит с детства. По ее мнению, варварское отношение к Крыму «было проявлено советскими, украинскими и российскими властями, и татарами тоже». Поделились писательница и своим видением ситуации на Донбассе. Отвечая журналистке, которая спросила, удивила ли ее «агрессия России на Украине», Улицкая заявила, что «агрессия» России предсказуема: «Нет, абсолютно не удивила, потому что так сегодня устроено российское государство». Улицкая ответила утвердительно, пояснив, что во главе России стоит человек, «воспитанный в рамках самой кошмарной организации, которая есть», и ничего иного ждать не приходится.
Когда город, переживший обстрел советских танков в 1956-м году, дает литературную премию автору из России, это означает некоторую победу культуры над политикой. А в этом и смысл любой культурной деятельности, которая безусловно стоит выше политических разборок. Сильно ли менялись Ваши литературные пристрастия на протяжении жизни: кто из писателей был любим и кто нравится сейчас? Я разлюбила Томаса Манна , которого в юности очень любила. Я обнаружила, что Марселя Пруста мне совершенно не хочется читать. Пожалуй, никаких новых пристрастий я не приобрела: всегда Толстой , всегда Набоков. Но в последние годы определенно больше поэзии, чем прозы... В одном из своих интервью Вы сказали, что иногда уезжаете писать за границу. В каких странах лучше всего работается? В 90-х годах несколько раз я уезжала в Германию, на стипендии для иностранцев. Однажды такую стипендию получила во Франции. Потом я решила, что на такие стипендии должны ездить молодые авторы, а я уже из их числа выросла. Последние годы уезжаю в одну деревню в Северной Италии. Там сижу одна, со своим компьютером, никто не отвлекает. Но, откровенно говоря, я давно уже ощущаю, что мой дом там, где стоит мой компьютер и не очень сильно звонит телефон. Майя Кучерская в своей колонке в «Ведомостях» посетовала на то, что нет знаковых романов именно о современности. Авторы обыгрывают историческую тему, либо пишут антиутопии и памфлеты, как Пелевин или Сорокин. Почему так получилось, по Вашему мнению? Ничего не вижу удивительного. Толстой закончил писать « Войну и мир » в 1869 году, спустя более полувека после окончания Отечественной войны. И роман этот по сей день не утратил актуальности. Мне кажется естественным, что для осмысления современности надо, чтобы она стала прошлым...
Очень люблю смотреть ваши зарисовки и про дачу, и про отдых, и про моду. Вы и ваш супруг прекрасная пара, большие труженики. У мужа золотые руки. Здоровья Вам и Вашей семье желаю. Я не так давно стала смотреть Ваши видео, они мне нравятся, как будто я сама побывала у Вас в гостях и заодно отдохнула на море. Новости Сводка дня Фронт 27-Апреля!
Большинству россиян искусство Красулина непонятно. В блогосфере над ним посмеиваются. Особенно достаётся серии из 20 написанных им полотен с изображением... Табуретки Красулина. Также у него есть скромная двушка в Пушкино до 8 млн рублей. Входил, например, в совет директоров АО "Международный центр" строительное предприятие бизнесмена Руслана Байсарова, имеющего сына от Кристины Орбакайте. У него есть гражданство США. Каких взглядов придерживается — неизвестно, но, когда развернулась специальная военная операция, эмигрировал в Израиль. У братьев остаётся приличная недвижимость в Москве: четырёхкомнатная квартира в сталинке на Ленинградском проспекте около 50 млн рублей и хоромы в объекте культурного наследия в отреставрированном доходном доме Блиновых в Старосадском переулке около 60 млн. Старший брат в своё время купил почти полгектара земли в подмосковной деревне Рахново это престижное Новорижское направление, территория заповедника "Завидово".
Людмила Улицкая
А интересно мне говорить о самом важном времени в моей жизни, когда я формировался: о семидесятых годах, которые помним мы оба, и помним людей той эпохи. И почему мы так сдали все завоевания той эпохи - это и есть главный ответ, который мы ищем.
ЛУ: Я давно привыкла писать там, где стоит мой компьютер. Сейчас он стоит в Берлине. Немецкий язык мне не вполне чужой, я его учила с детства. Правда, потом английский его вышиб, но теперь восстанавливается кое-как. А писать — дело не легкое. Никогда легко мне не было.
АМ: Последняя книга у Вас в новомодном жанре «автофикшн» или это все-таки мемуары? Как Вы думаете, автофикшн - это тенденция времени? ЛУ: Трудно провести границу между мемуарами и «автофикшн». Я бы сказала, мемуары. АМ: Ваша последняя книга вышла в свет уже после Вашего отъезда, но в России, а где будет издаваться Ваша следующая книга? ЛУ: Пока у меня нет никакой следующей книги. АМ: Что Вы думаете о новых русскоязычных издательствах, появляющихся за границей?
Поможет ли это сохранению русского языка.
Российская писательница прокомментировала позицию некоторых коллег. Например, заявила, что Захар Прилепин давно отрекся от звания человека. Улицкая сказала, что знала десятки литераторов, разделивших ее точку зрения, и ни одного — мнение этого автора. Улицкая уехала в Берлин. Она заявила, что в России не перестали продавать ее книги, но выставили на прилавки в запечатанном виде.
Я называла ее Кутя. Была она Ава, была она Жучка даже.
Она совершенно не Жучка. Жучка — это такое черное, лохматое и злобное. Еще были две куклы, но они растворились. Вероятно, я подарила их какой-то девочке. Старинные французские куклы, бабушкины. Они были старше меня как минимум лет на 50, то есть им сейчас, наверное, 120 лет. У них были фарфоровые личики, очень красивая одежда, туфельки, которые можно было снять и надеть. Скажите, если бы у вас была возможность подумать задом про свою жизнь, что бы вы в ней поменяли?
Я тот редкий человек, который 40 лет пишет дневники. Иногда я открываю старый дневник и понимаю, что ничего не могла бы в ней поменять. Вы до сих пор садитесь по вечерам и пишете дневник? Это самое главное занятие в моей жизни, самое интересное для меня. Так вот я иногда рассматриваю старые дневники и обнаруживаю, что я одни и те же ошибки делаю с поразительной регулярностью. Казалось бы, уже есть опыт, тебе дали урок. Наверное, это присущее мне качество — некоторая непредусмотрительность. Ничего не могу с этим поделать.
Вопрос из книги "Дети пишут Богу" Михаила Дымова. Три с минусом. Почему так мало? Почему такая заниженная самооценка? Ну, у меня вообще заниженная самооценка. Я свою первую книжку опубликовала в 50 лет, мне казалось, что слово "писатель" не про меня. Поэтому да, у меня заниженная самооценка, и это отчасти портило мне жизнь. А с другой стороны, я от себя ничего не ждала, и поэтому всему хорошему я ужасно радовалась.
Ладно, не три с минусом, а четыре с минусом. Хочу наладить отношения со смертью Вопрос восьмилетней японской девочки: "Скажи мне одним словом, о чем ты думаешь всю свою жизнь? Хорошо, вы отвечаете мальчику, которому сейчас 55. О смерти. Она меня жутко интригует, занимает, не пугает, а представляется чрезвычайно важным событием. Ей поставили онкологию, потом, по счастью, все обошлось. Но она задала маме вопрос: "Нужно ли бояться смерти? Но поскольку у меня есть подруга, которая занимается обезболиванием, я надеюсь, что она мне сделает какой-нибудь укольчик.
Смерти я не боюсь, но я боюсь боли. Я боюсь, что буду плохо себя вести, плакать, кричать и портить людям настроение. Вот это меня гораздо больше беспокоит, чем то, что я умру. А почему вы всю жизнь думаете о смерти? Как с этим жить? Мне хочется с ней наладить отношения. Больше того, последний мой сборник называется "О теле души". Он совершенно не печальный, никаких слез не проливаешь.
Но он — исследование этой границы. Каждый человек проходит две границы. Первая — рождение, ведь что было до того, мы никогда не узнаем. Вторая граница — это смерть.
Людмила Улицкая*
Потому что сейчас, когда всё обострилось, мы не можем принимать другие взгляды, просто принимать. Что нам мешает, что это? Это, может, где-то на уровне ген, может, на уровне какого-то культурного кода. Где тот блок, который мешает нам даже просто учиться понимать? Дело в том, что дискуссионный момент, который был столь важен, скажем, в образовании в 5-м веке до нашей эры, когда сама тема образования в сегодняшнем понимании этого слова возникала, там было очень большое место отведено дискуссии, то есть умению вести спор. Это целая наука. Вся логика была построена именно на этом, на умении приводить аргументы и контраргументы. Это то, что мы в большой степени утратили.
И это очень плохо, на самом деле, потому что, скажем, сегодня таких взвешенных и спокойных деятелей в области политики и, кстати, культуры не так много. Я, скажем, всегда с большой симпатией отношусь к высказываниям Ирины Прохоровой, которая человек весьма культурный и всегда идеально выдерживает эту линию морального нейтралитета. Она никогда не давит, она предлагает аргументы и выстраивает контраргументы. Нам не хватает деятелей такого уровня и такого ранга — одновременно и культурных, и спокойных. Ну, в общем, жаль, что Ирина Прохорова одна. Нет же благородной почвы, чтобы они откуда-то появились. УЛИЦКАЯ: Вы знаете, на самом деле Россия — страна весьма талантливых людей, у нас в России очень много талантливых людей, но процесс, который мы наблюдаем в последнее двадцатилетие, а, может быть, и побольше, с 1990-х годов, — это процесс оттока этих самых харизматичных людей из России.
Потому что очень трудно жить в условиях тяжёлого политического давления. Сегодня у меня была переписка с моим другом-биологом, который в 1970-е годы уехал. Он очень много успел сделать к своим 75 годам в биологии, и я как раз подумала, скольких же людей потеряла Россия, начиная с 1922 года по сегодняшний день, и продолжает терять. И эта сегодняшняя политика приведёт к полному истощению потенциала, потому что даже молодые люди, самые молодые, наиболее способные, сегодня уезжают учиться в Германию, в Австрию, в США, и большинство их там и остаётся. Гасан Гусейнов, один из самых ярких сегодняшних — уже не могу сказать «молодых» — людей… Н. Между тем, понимаете, основа его жизни — западная. И таких людей я знаю очень много.
Россия теряет свой потенциал, и дети этих людей в Россию возвращаться уже, к сожалению, не будут. Это не та первая русская эмиграция, дети которой рвались непременно в Россию. Они уже не будут сюда рваться. А вот чем она отличается от той, которая была в советское время, в 1960—1970-е? Вот принципиальные различия. УЛИЦКАЯ: Я думаю, что принципиальное различие заключается в том, что для эмигрирующих сегодня имеют значение исключительно условия работы гораздо в большей степени, чем условия жизни. Потому что эмигрируют — кроме обычных трудовых эмигрантов, — если мы говорим об интеллектуальной части эмиграции, то эмигрируют люди, потому что у них лучше условия для работы.
У них лучше материальное обеспечение, у них лучше условия коммуникации. И это, на самом деле, для людей, занимающихся наукой, чрезвычайно важный аргумент. Россия стала очень неудобной страной для развития науки. И поэтому она её потеряет. Она, собственно говоря, уже её теряет. Так, так, но не совсем так. По нынешним временам.
Такой человек, которому в России делать нечего и места нет. Таких я вижу довольно большое количество, и они на самом деле уезжают, и многие их них прекрасно реализуются на Западе. Но потом, понимаете, ну, это глобализация. У нас дети даже в России с третьего класса учат английский язык. И переход на другой язык не представляет сегодня такой проблемы, как сорок лет тому назад. УЛИЦКАЯ: Вы знаете, дело в том, что я в детстве учила немецкий язык, и довольно прилично его в детстве знала, но никогда им не пользовалась. Не без труда, должна вам сказать.
Мне 80 лет в текущем году исполнится, уже головка не такая ясная, не такие гибкие мозги. Но, в общем, как-то преодолеваю трудности. Я помню, вы в своё время вели на телеканале «Культура», если мне память не изменяет, программу «Актуальное кино с Людмилой Улицкой». Было такое, не путаю? Не помню, потому что актуальное кино… Вроде я не особенно кино занималась. Что-то актуальное было, может быть, не кино. Но неважно, не помню.
На «Культуре» было. Но можете порекомендовать те произведения художественной литературы, кино, может быть, даже музыкальные произведения, которые могли бы… Ваш персональный рецепт отвлечься сегодня. Я вчера потратила полчаса на то, чтобы его найти в интернете, и я его не нашла в том виде, в котором его мне удобно было смотреть. Думаю, что каждый год выходит два-три существенных произведения, которые, в зависимости от вкуса человека, дадут достаточную пищу для того, чтобы встраиваться в современный мир. Совершенно ясно, что главный сюжет 19-го века — любовный роман — сегодня совершенно утратил своё главенствующее положение. Сегодня история любовных отношений мальчика и девочки, и даже мальчика и мальчика, перестаёт так интересовать и так волновать читателя, как она волновала пятьдесят лет тому назад, и тем более сто. Тема любовных романов сегодня перестала быть такой существенной.
И сегодня даже в усреднённой жизни частная, домашняя и личная жизнь занимает меньший объём, чем она занимала, скажем, пятьдесят или сто лет тому назад. То, что было основой существования — семейная жизнь, — сегодня, по-моему, сильно сократилось. Так мне кажется. А может быть, это моё положение старого человека, у которого дети выросли, внуки не рядом со мной, мы с мужем живём исключительно старческой жизнью: читая, гуляя и понемножку работая, по чуть-чуть. Может быть, это связано с этим. Первая оболочка — та, которая даётся ему природой, Господом Богом; его уши, нос, глаза, то тело, в котором наша душа помещается. Вторая оболочка — та, которую мы создаём сами, надевая на себе одежду, выстраивая вокруг себя какие-то стены дома.
И третья оболочка — это социальный мир, в котором мы живём, который тоже на нас сильно влияет. И вот эти вот оболочки — мы их создаём, но и они нас тоже формируют. Это довольно интересная проблема, на самом деле, — до какой степени мы зависим от мира, а мир зависит от нас. Строго говоря, это то, с чем сталкивается каждый человек, даже тот, кто об этом не задумывается. И много-много вопросов, которые бы я объединил в один большой. А дальше вы рассказы будете выпускать? Та работа, которую вы проделываете сейчас над романом, не остановится?
Последние мои, условно говоря, романы — это сборники рассказов, в которых действуют одни и те же герои, но сквозного — в классическом смысле этого слова — действия нет. Вот прямо крупный роман. Он сегодня наиболее созвучен тому, что я делаю, и мне это наиболее интересно сегодня делать. Этим я и занимаюсь потихонечку. Очень потихонечку. И всё-таки — и это пройдёт? Более того, мне кажется, что чем более жёсткие условия существования, тем больше возможностей проявления человечности.
Две недели тому назад я была в Берлине на станции, куда прибывали автобусы из Украины, и приходили жители Берлина, уже здесь осевшие, русские и украинцы, и то, что я наблюдала, это меня очень тронуло. Потому что люди забирали к себе семьи — совсем не в роскошные апартаменты, а в достаточно скромное жильё, — поселяли у себя людей, эмигрантов; до того момента, пока государство как-то о них не позаботится. И там я видела человеческое взаимное внимание, тепло и интерес, это, на самом деле, внушает надежду, что не всё потеряно, что человеческое в нас ещё осталось. И именно в этих жёстких условиях большие возможности для проявления этих качеств. Истории», у нас в гостях Людмила Улицкая, и наш разговор подходит к концу. Людмила Евгеньевна, спасибо, что нашли время. Хочется, чтобы мы чаще пересекались, и именно в Москве.
И чтобы мирное небо нам в этом способствовало. Но, а сейчас мы продолжаем наше вещание на канале «Дилетант». Я напомню, что вы можете нас поддержать, поставив лайк, а также подписаться, перекинуть ссылку своим друзьям-знакомым. Сегодня вы наблюдали разговор с писателем Людмилой Улицкой. Много вопросов было, которые я не задал, очень хорошие.
Это значит, что они разбогатели. Это значит, что, несмотря на эту жесткую идеологию, которую они исповедуют, они живут лучше. И Россия стала лучше жить. Чтобы купить два десятка яиц, дедушка брал меня с собой в магазин, и мы с ним стояли в очереди с номерками, написанными на руках чернильным карандашом. Помню, как первый раз из Америки, вначале 90-х, я привезла две сумки продуктов.
Сегодня я не вожу из Америки продукты, только сыр, который благодаря идиотизму наших властей попал под санкции. Хотя эти санкции научили нас делать мягкие сыры, а вот твердые пока не получаются. Вот такая жизнь. Но все-таки сейчас в России ожило гражданское общество, такого 15 лет тому назад не было. Имею в виду волонтерские движения. Все мои подруги и друзья принимают участие в волонтерском движении, и я тоже. А это значит, что те проблемы, которые не хочет брать на себя государство, берет на себя общество. Это очень хороший сигнал. Поэтому я лично концентрирую свое внимание на этой стороне жизни, а не на том, какие бредовые законы пишет наша Госдума. Разве нет?
Их практически не было. Я два или три года работала на государство, еще не будучи писателем. И до сегодняшнего дня я не получала от государства никаких наград, ни копейки денег, никаких, так сказать, пряников и конфет. И если бы оно захотело что-то дать, я бы вряд ли это приняла. Боюсь быть в долгу. Когда тебе что-то дают, то от тебя чего-то и ожидают. В такой ситуации находятся мои друзья, которые работают в театрах, в кино, зависят от государственного финансирования. У них коллективы, у них постановки, у них государственные деньги. Мне никакого финансирования не нужно, но при этом я не могу осуждать людей, которые молчат или крепко молчат. Но я им не завидую.
В России все сценарии пишутся задним числом. Предсказать невозможно, все закрыто. Информацию даже при большой информационной свободе мы получаем не всю.
Улицкая уехала в Берлин. Она заявила, что в России не перестали продавать ее книги, но выставили на прилавки в запечатанном виде. Гонорары, по ее словам, «идут на Украину».
В Германии писательнице присудили премию Ремарка. В 2019 году она выступала против решения правительства Украины объявить украинский государственным языком.
Но она у нас своя, а у нас просто опыт немножко другой. Вот эта левая идеология может в Россию проникнуть? Улицкая: - Дело в том, что я-то считаю, что вот сама эта пара, эти термины — левая, правая, - они сегодня дико устарели. Сегодня какие должны быть измерения? По части сноса памятников мы сто очков можем дать любой Америке. И это, прежде всего, торжество малообразованных людей. Это неуважение к истории.
Это незнание истории. Поэтому я думаю, что это, скорее, свидетельство цивилизационного некоторого падения. Думаю, что сто лет тому назад государства были пообразованнее. И государственные машины были покультурнее. Потому что то, что сегодня мы видим во власти, те, кто ее реализуют, те, кто ее выстраивают, те, кто придумывают законы, это на самом деле люди очень низкого образовательного и интеллектуального уровня. И это, надо сказать, во всем мире так. Это не исключительно российская ситуация. Это какой-то общемировой тренд. Почему — не знаю.
Но такое впечатление, что и итальянское правительство несоизмеримо с предшествующими руководителями страны. И во многих странах я отмечаю какое-то падение культурного уровня руководителей. Мардан: - А в чем может быть причина? Может быть, общая демократизация, исчезновение аристократии духа как таковой? Улицкая: - Да, да. Я тоже об этом думаю. Это отрицательные стороны демократии. Потому что демократия, конечно, хороша, но у нее есть свои болезни. И главная болезнь демократии в том, что она легко превращается в то, что называлось в античном мире — охлократия, то есть власть толпы.
Не граждан, потому что все-таки изначально демократия — это была довольно узкая структура. Потому что граждан в стране было гораздо меньше, чем жителей. Далеко не все жители страны имели статус гражданина. Надо было этот статус еще получить. Об этом часто забывают. Потому что греческая демократия — это совсем не то, что стали понимать под демократией в начале ХХ века. Мардан: - У вас, в отличие от абсолютного большинства ваших коллег по писательскому цеху, блистательное настоящее образование. Вы закончили биологический факультет. Вы биолог-генетик.
Я хорошо знаю ваши биографию. Большинство наших слушателей знает, что вы работали по профессии, потом у вас был перерыв. И потом вы ушли в писательство. Тем не менее, и диплом, и знания у вас есть, они никуда не денутся. А молодежь сейчас не стремится к знаниям. Знания девальвированы. По-моему, от этой пресловутой удаленки мало кто страдает. Знания остаются ценностью? Или это тоже осталось в ХХ веке?
Улицкая: - Это безумно важный, сложный, интересный вопрос. Дело в том, что удаленка — это наше будущее. Потому что я думаю, что вот этот опыт, который сейчас проходит все человечество, обучение через компьютер, через посредничество техническое, он никуда не уйдет. Это делает образование гораздо более доступным и гораздо более дешевым. Потому что одно дело, когда человек поступает в институт, родители его готовят, он ходит на курсы подготовки, он платит иногда репетиторам. Это грандиозная история. И совершенно другое дело, когда человек просто нажимает клик на компьютере и в принципе может получить прекрасное образование. Я сегодня слушала лекцию искусствоведа Доронченкова. Просто блестяще.
Это абсолютно открытый океан знаний. И это мы не можем забывать. Это — великое достижение нашего времени. Теперь возвращаясь к теме учительства, которое безумно важно. Эта платоновская академия, эти размышления и беседы с учителем — это огромное счастье. К счастью, в моей жизни было несколько таких изумительных учителей, которых я помню, которым я благодарна по сей день. Генетику человека в университете, когда я там училась, это был первый год, когда лысенковская кафедра сменилась классической генетикой, и генетику человека преподавал Владимир Павлович Эфроимсон. Большой настоящий ученый. Это была генетика человека, совершенно основанная не на лысенковских принципах, а на подлинной генетике.
И это было потрясающе интересно. И вот эта фигура учителя бесконечно важна. И вот эта ситуация обучения через компьютер, с одной стороны, конечно, не хороша, а с другой стороны, ты можешь включить и послушать лекцию первоклассного учителя, до которого живьем не добежишь. Он может быть в другой стране, в другом пространстве. Более того, его может уже не быть не свете. Поэтому очень меняется система образования. Это хваленые первые немецкие университеты, где училась вся русская элита культурная. Это был Геттинген и несколько классических университетов. Сегодня это меняется.
И меняется по той причине, что сегодня широко образованных людей очень мало. Они не очень нужны. Сегодня нужны специалисты, которые для того, чтобы достичь успеха в своей профессии, должны десять лет грызть узкую маленькую отдельную науку. Мардан: - Людмила Евгеньевна, мы начали говорить о дистанционном образовании, что это будущее, но вы тут же вспомнили о своем учителе университетском. Представьте себе, что вы с ним общаетесь по скайпу, через экран. Это было бы то же самое или нет? Улицкая: - Знаете, думаю, что все-таки нет. Очень хорошо, когда такая возможность есть. Потому что по скайпу он может общаться с сотнями людей, а персонально — с единицами.
Поэтому такая ситуация имеет и свои плюсы, и свои минусы. Личное общение с древних времен это чрезвычайно важная вещь. Дело в том, что познание есть некоторая такая, я бы сказала, магическая сила. Потому что так, как жрец передает свои знания и силы через прикосновение, через передачу, точно так же и хороший педагог своим обликом, своим дарованием, вот этим личным общением тоже дает что-то, что совершенно ускользает, когда ты читаешь книжку этого же автора. Это очень большое значение имеет — личное общение. Мардан: - А вас не пугает, что мы можем вернуться опять к этому древнему жречеству, когда крайне ограниченный круг людей получит возможность получать образование вот так, в физическом контакте, в маленьких 2-3-10 университетах, а всем остальным будет предложена именно цифровая удаленка? Такое будущее может быть? Улицкая: - Здесь есть о чем подумать. Я думаю, что скорее будет некая такая иерархическая лестница.
На начальных стадиях будет такое более технизированное обучение, а те, которые удачно, успешно проходят эти стадии, наиболее из них одаренные и талантливые, в конце концов, выйдут на тот уровень, при котором их примет в своей лаборатории замечательный, удающийся ученый и возьмет их в число своих непосредственных учеников. Думаю, что это один из вариантов, одна из версий, причем, вполне уже реализующаяся. Мардан: - То есть классический диплом о высшем образовании, этот советский фетиш, он может окончательно утратить свое значение? Улицкая: - Я не думаю, что он окончательно утратит свое значение, но будут какие-то вещи, кроме этого. Вот диплом — это как входной билет, как трамвайный билет в эту самую ситуацию, когда человек занимается профессией. Профессией не служебной, не водопроводчик, который тоже нам нужен в мире, и электрик, и все те люди, которые работают в сфере обслуживания, и которых делается все больше и больше. Я сейчас говорю о тех людях, которые находятся на острие науки, техники, которые изобретают и меняют жизнь завтрашнего дня. Вот там все-таки, согласитесь, образование этих людей и образование человека, который обеспечивает нам повседневность, это все-таки разное образование. Мардан: - Вы упомянули сантехника.
Мне стало неинтересно жить, а пандемия этот интерес вернула
Известную писательницу Людмилу Улицкую не нужно пускать в Россию, а также издавать ее произведения в связи с ее последними высказываниями. последние новости на сегодня, февраль 2024 | STARHIT. Писательница Людмила Улицкая охотно дает интервью и высказывается по разным вопросам, но беседа с автором и ведущим передачи "Детский недетский вопрос" (полный вариант доступен на. Писатель Людмила Улицкая дала большое интервью в программе «Гордон» на украинском телеканале 112. Об отношении к русскому языку в новых реалиях, о творчестве за границей и будущем русского языка и литературы Андрей Мучник из Службы новостей ООН поговорил с Людмилой Улицкой – писательницей, лауреатом многочисленных российских и международных премий. последние новости на сегодня, февраль 2024 | STARHIT. Писательница Людмила Улицкая охотно дает интервью и высказывается по разным вопросам, но беседа с автором и ведущим передачи "Детский недетский вопрос" (полный вариант доступен на. ич: – Людмила Евгеньевна, как это ни странно, но готовясь к интервью, я вдруг вспомнила документальный фильм, сделанный моим давним другом, режиссером-документалистом Еленой Якович, – «Соло для Людмилы Улицкой», 2013 год.
Поколение 30-летних профессионалов
- Курсы валюты:
- Людмила Улицкая в разговоре с пранкерами оскорбила российских добровольцев на СВО | 360°
- «Воевать и убивать»: Писательница Улицкая призналась в ненависти к России | InfoRuss
- Регистрация
- Людмила Улицкая: Самое важное предназначение человека — превращать свою жизнь в текст
- Провокатор со стажем Улицкая снова «не ожидала» российской реакции | ИА Красная Весна
Регистрация
- Курсы валюты:
- Людмила Улицкая: «Перебить друг друга – ума много не надо»
- Людмила Улицкая: Каждый человек живёт в том мире, который он сам себе выстроил
- Забыла свою жизнь
- Людмила Улицкая: я думаю, это мое последнее интервью - видео
- Провокатор со стажем. Улицкая выступила в своём репертуаре: vlad1_74 — LiveJournal
Казус Улицкой
Но, когда я выезжаю на Третье кольцо, у меня ощущение, что я нигде. Я не понимаю, что это за город, где он, на каком континенте, в какой точке мира — такое среднее место. Почему ты смеешься? Конечно, я понимаю, что Москва не Питер, у нее нет такого острого характера и архитектурно выраженного лица. Но существует понятие — образ города. И образ Москвы, всегда очень скромный, на самом деле, сегодня изменился не каким-то естественным образом, а по придумке архитекторов и градостроителей. Мне это не нравится, но я с этим соглашаюсь: окей, так стало удобнее. Я продала машину, стала ездить на метро, потому что только так можно рассчитать свое время теперь в этом городе. Там иногда бывает давка, но благодаря моей роскошной жизни без офисных обязательств, я на работу не езжу. И в часы пик могу позволить себе в метро не спускаться.
Кроме того, я обожаю эскалатор! И метро люблю — вот эти разглядывания: лицо за лицом, такие разные морды, такие потрясающие. Это ежедневное приключение — встреча с огромным количеством людей. Знаешь, мой муж Андрей в молодые годы все время рисовал в метро. Иногда стеснялся и рисовал уже приходя домой какие-нибудь из метро взятые лица: молодые и старые, новые и не новые. Вот под землей, в метро ничего не меняется. А сверху — все эти моды на вечную молодость, которые лет тридцать назад было трудно себе представить. С семьей. Фото из личного архива.
Это не геронтократия. Это ненасытность: ухватившись за власть, у нас молоденький становится стареньким. Отсутствие во власти молодых, ее несменяемость плоха и неправильна, прежде всего, тем, что человек пожилой отвечает на вопросы своего времени, до него проблемы сегодняшнего дня не доходят: эти полководцы всегда готовятся к прошлой войне. Это всех касается. Вот мы приехали в Нагорный Карабах с довольно общей фразой «женщины против войны». Но этой фразы теперь недостаточно. Мы разве мало знаем мужчин, которые против войны? И что еще мы сделали антивоенного, кроме того, что приехали сюда и произнесли эту фразу? Давай сузим его до малого: что может сделать мать?
Это — посильный вклад в борьбу с войнами. Мне кажется, в самой ближайшей перспективе мы должны добиться того, чтобы по всему миру срочная служба была отменена. Чтобы армия стала делом профессионалов. И заметалась. Мне была глубоко отвратительна идея дать взятку, а это было распространенной практикой. Я знаю семьи, которые давали взятки в военкомате, в медкомиссии, тем людям, от которых это зависит — это отвратительно со всех сторон. Альтернативная служба была бы идеальным шансом, не унижаясь, армии избежать, делать что угодно, любое социально неприятное дело, но только не связанное с оружием и убийством. Увы, в те годы альтернативной службы не было. Но мне повезло, отец моих сыновей, он ученый, в то время работал в Америке, в университете.
И я сначала отправила старшего сына, который уже учился в институте и ему стукнуло восемнадцать. Сама идея поехать в Америку — а это самое начало 90-х — была очень увлекательной, это был вызов. Он поехал и поступил в колледж, закончил его за год и очень быстро, сдав все экзамены поступил в бизнес-школу Колумбийского университета. Это было, кстати, очень дорогое учение, а денег у меня на такое предприятие не было. И Алеша совершенно героически работал и учился, и вытянул все это самостоятельно. Когда младшему исполнилось 16, а он, надо сказать человек совсем не тривиальный, со своим особым миром, и уж для него армия была бы катастрофой — я его отправила опять-таки к отцу, он там пожил какое-то время у отца, поучился в школе, поступил в университет, но все быстро бросил. В общем, мальчики мои прожили в Америке в общей сложности десять лет. Оба вернулись. Старший — специалистом в сложных областях бизнеса, а младший — как сбежал в Америке джаз играть, так сейчас по-прежнему и играет, он в это влюблен.
Он блестящий переводчик-синхронист и музыкант. Оказалось, это близко лежащие профессии. Я категорически не хотела, чтобы они воевали. И это был не только страх за их жизнь, но и страх, что и они вынуждены будут убивать. Я не понаслышке знаю, как психика человеческая деформируется убийством и как человек потом никогда не возвращается к себе прежнему. Я очень сожалею, что в своей жизни ограничилась тем, что спасла от армии только своих сыновей. Теперь я понимаю, что надо ставить вопрос шире и жестче, выступая против призыва. Матери не должны пускать своих детей воевать, должны перестать выполнять это требование законодательства и требовать законодательство такое переменить: пусть воюют профессионалы, то есть те люди, которые выбрали себе это профессией. Пусть только те, кто сознательно сделал этот выбор, убивают и рискуют быть убитыми.
Вот это я сейчас здесь поняла, в Нагорном Карабах: если выполнения этих материнских требований добиться, то еще через один поворот истории эта профессия — профессия убивать — неизбежно умрет. А если она не умрет, то умрет наша Земля, третьего не дано. Человек уничтожит себя сам: он будет уничтожать соседей, а соседи будут уничтожать его, а потом эта тотальная война приобретет новые формы. Какие войны будут за следующим поворотом — нетрудно предположить, потому что уже сегодня легко можно создать вирус, который, допустим, будет убивать всех блондинов выше метр восемьдесят или всех кривоногих, или всех китайцев. У меня даже киносценарий про это есть: как в течение трех суток вирус, распыленный в аэропорту, спасает человечество, потому что другое событие его может погубить. А простая наша сегодняшняя история заключается в том, что если не остановить войны, которые нас окружают, то потом шансов спастись не будет. Люди обычно не думают о будущем всего рода человеческого каждый день. Человек будущего будет отличаться от человека сегодняшнего как мы отличаемся от крысы. Между прочим, это Циолковский сказал, не я.
Это возможно, это — интересно, это — захватывающе. А перебить друг друга — ума много не надо. Причем новое прекрасное будущее — это не эвфемизм какой-то, мы уже живем одной ногой в мире, совершенно отличающемся от прежнего. Вот простой пример: у меня украли компьютер. Я сначала слегка переживала и думала, какой теперь буду покупать. Но через 15 минут я запаниковала, сообразив, что вообще-то у меня украли часть моего мозга, моих воспоминаний, моей интеллектуальной деятельности — часть меня, короче. Потом я опять пришла в себя, вспомнив, что у меня есть внешний резервный диск от этого компьютера. И вот там-то в продублированном виде вся эта часть меня хранится. Это очень захватывающее ощущение.
И так во всем: ты теряешь мобильный телефон, и понимаешь, что ты не помнишь ни одного номера, кнопки есть, а нажимать — нечего. Вот это то, осязаемое, в чем видно, что мы перешли абсолютно принципиальную границу между XX веком и XXI, желая того или не желая. Скорость, с которой теперь все происходит, несоизмерима с той, что была прежде. Первый рисунок человека сделан сорок тысяч лет тому назад. Нашей, человеческой культуре всего сорок тысяч лет, секунда с точки зрения планетарного времени, а мы уже столького достигли. Причем смысл его совершенно непонятен: зачем жить, если придется умереть? Смотри, как все меняется, как меняется качество жизни, как меняются жизненные сроки: на нашей памяти детская смертность уменьшилась по миру невероятно, длительность жизни увеличилась, минимум, вдвое по сравнению со скелетами, которые разрывают археологи. Там стариков вообще нет. Про болезни мне не надо тебе говорить, — сколько неизлечимых болезней стали излечими, и как бурно идет этот процесс.
Количество приставок, которыми мы пользуемся с того момента, как были изобретены очки, увеличилось в десятки, в сотни раз: пятьсот лет назад была изобретена линза, а завтра у нас уже будут искусственные глаза. Потом — искусственная кожа, суставы, внутренние органы. Все это происходит дико быстро. Но, конечно, соотносимость длины человеческой жизни с длиной существования планеты несоизмерима, тем захватывающе жить, потому что дико интересно, как быстро при тебе переменится вот этот твой кусок. И эта работе — прекрасная мотивация для того, чтобы жить. Это очень интересно. Фото Романа Наумова — Обычно люди вашего возраста на перемены сердятся. Я могу сердиться на себя, что я не всегда догоняю, хоть и стараюсь поспевать: я работаю с компьютером с тех пор, как они появились. Но мой внук это делает лучше, что объяснимо.
Во-первых, это было ожидаемое, потому что я из раковой семьи, и я время от времени проверялась, зная, что это должно произойти рано или поздно. Мне было обидно, когда потом выяснилось, что врач, к которой я ходила на проверки, мой рак пропустила: я начала лечиться, когда у меня уже была третья стадия.
Дело в том, что тогда в университете, на биофаке, где я училась, было очень много ребят, присланных из союзных республик.
И надо сказать, что взаимоотношения между нами были прекрасными. Мы были интересны им, они были интересны нам. И в результате, к счастью, часть этих ребят женилась на местных жителях и на студентах-москвичах, некоторые сделали большую карьеру, один из таких молодых людей стал директором института сегодня.
В общем, здесь играет роль личный талант и личная харизма человека. И то, что современный мир даёт возможность людям из провинции выйти на какой-то простор планетарный, это замечательно. Это мы постоянно наблюдаем, и это чрезвычайно положительный фактор нашей жизни.
Часто того, что сейчас происходит, сравнивают с вводом советских войск в Чехословакию в 1968 году , а некоторые сравнивают свои настроения с тем, что они испытали, когда пошли первые гробы из Афганистана. Афганская кампания, которая началась в 1979 году. Вы какие-то параллели видите?
Потому что всё-таки между Россией и Украиной в течение веков были отношения достаточно добрососедские, не говоря уже о том, что Русь как таковая вышла из Киевской Руси. В общем, Россия в историческом таком пространстве, — она, конечно, дитя Украины. Хотя Украины как таковой тогда ещё не существовало, но вся Россия пришла оттуда, из Киева.
Поэтому я думаю, что как бы сегодня не рассматривалась эта ситуация, Украина сегодня находится в становлении своей национальности. Украинская нация ещё недоразвившаяся. Возможно, что сегодня она как раз находится на стартовой площадке, и через сто лет между русскими и украинцами будет гораздо большая разница, чем, скажем, она существовала 50 лет тому назад.
Это покажет история, и здесь, конечно, политика имеет очень большое значение, но одной только политике нельзя придавать значение, потому что политика — это вещь ежеминутная, а история и само развитие цивилизации — оно не ежеминутное, оно гораздо более во времени, так сказать, протяжённо, и в меньшей степени зависит от воли одного правителя, одного правительства и каких-то сегодня действующих политических партий. Цивилизационный процесс — он гораздо более обширный, гораздо более отвлечённый, чем любая политическая игра, которую мы сегодня наблюдаем. ВАСИЛЕНКО: Обращаясь к истории, когда мы рассматриваем сюжеты гибели империй, то там чаще всего историки указывают такие сюжеты, как равнодушное молчание большинства и раболепие элит.
А на ваш взгляд, что из этого страшнее? Дело в том, что я вообще считаю, что время империй просто закончилось. И в этом смысле Российская империя — она последняя империя.
Я не хочу сказать, что сегодняшние механизмы мне очень нравятся. Но мы сегодня живём в мире, где, в общем, властвуют деньги. И экономические законы, экономические игры, экономические действия гораздо важнее, чем все националистические, политические и прочие построения.
Потому что, как ни странно, сегодня всё решает экономика. Это даже немножко обидно, потому что, ну как, мы оказываемся во власти денег, а нам это, в общем-то, не нравится. И даже не столько по учебникам, сколько по художественным произведениям, по большим романам.
Насколько мы можем назвать Оруэлла пророком? Потому что-то, что мы сейчас наблюдаем на российском телевидении, тот же новояз, пятиминутки ненависти, какая-то символика, которая тоже влечёт нас к ужасным эмоциям… Можем ли мы говорить, что писатели-антиутописты сейчас обрели не просто статус писателя какого-то, который был легендарен, а именно стали пророками? Потому что-то, что мы видим, по-моему, превосходит все фантазии Оруэлла на этот счёт.
И боюсь, что эта тема будет продолжать развиваться не в приятном для нас с вами направлении. Потому что, не знаю, Толстой , Достоевский , это всё большие гуманистические произведения, которые должны пробуждать в нас только самое лучшее. А почему это не сработало как прививка?
Эти произведения в некотором смысле представляют совершенно разные точки зрения. Потому что каждый из этих писателей — что Достоевский, что Толстой — проходил свой путь развития, и иногда этот путь делал какие-то витки и возвраты, но тем не менее у каждого из этих писателей мы видим периоды и обострённого национализма, и это воспалённое чувство националистическое. И у того, и у другого они были, у Толстого в меньшей мере, у Достоевского в большей степени.
Я думаю, что надо творчество рассматривать в целом. Даже в произведениях Пушкина , который «наше всё», мы видим и имперские очень острые высказывания, и очень, я бы сказала, служебные по отношению к власти, и острые призывы к свободе и к духовной независимости. В одном человеке прекрасно уживается и то, и другое, и мы тоже до некоторой степени манипулируем этими авторами, используя в нужные моменты то, что нам кажется наиболее отвечающим сегодняшнему дню.
Каждый из названных вами авторов, а также и многие другие, проходили свой жизненный путь, проходили разные этапы восприятия действительности — от национализма острого и чувства превосходства собственного народа и собственной нации до полного уничижения и смирения перед потерями во время войны, перед поражениями. И всё это так естественно для человека, так понятно, поэтому мы с вами по-прежнему выбираем из великих авторов то, что нам наиболее подходит сегодня. А в них есть всё: и то, и другое, и третье.
Хотя, казалось бы, сколько лет уже прошло после его смерти. Один молодой человек вышел на одиночный пикет с плакатом, где была цитата Льва Толстого о патриотизме. Далее последовали, естественно, арест и задержание.
Читаю выдержку из протокола: «Лев Николаевич Толстой, согласно историческим фактам, является исторической фигурой, представляющей условное название «зеркало революции», общеизвестный факт того что в публицистических статьях автора жёстко критиковался правящий режим, в особенности за оправдания насилия при социальном взрыве. Таким образом, действия гражданина Никитина следует трактовать как призыв к свержению действующей власти, а также следованию идеологии Толстого Льва Николаевича». Вот такая произошла история.
И вот вопрос: эти цензоры, эти люди, которые всё пишут столетней давности, почему они не меняются? Но, понимаете, есть вещи, которые, видимо, в России не меняются уже много-много столетий. Власть — собственно говоря, не только российская, а любая — умеет манипулировать сознанием.
И, собственно говоря, это одна из задач политической власти — подчинить себе человека не только в смысле материальном, но и в смысле духовном, и в смысле нравственном. Поэтому всё это довольно хорошо ложится в эту картину, которую мы с вами наблюдаем. Нами манипулируют, нами манипулируют всегда, и не только нами.
У власти всегда есть намерение подчинить себе общественное мнение, и, строго говоря, это и есть основная болезнь власти, о которой, кстати говоря, мы можем прочитать у Платона в его книге «Государство». Уже там, в этой книге, Платон эти все точки нащупал и сформулировал. О том, что разбудите меня через сто лет, и я скажу, что в России будут пить и воровать.
Нет ли тут места для третьего глагола — и воевать? Поэтому после большого поражения наступает обычно период строительства, когда государство начинает заниматься внутренними проблемами. И в этом смысле поражение иногда оказывается важнее для развития государства, чем его победы.
Как после поражения в Русско-японской войне началась очень большая линия подъёма экономики в России, стали довольно сильно развиваться различные её отрасли. Поэтому, ну, будем наблюдать, потому что единственное, что нам остаётся, — в особенности нам, писателям, — это трезвое наблюдение и фиксация происходящего. Чем мы, собственно говоря, с вами и заняты.
Можете ли уже какими-то секретами поделиться: кто в центре внимания, какие, может быть, сюжеты исторические, персоналии? Или это пока тайна за семью печатями? УЛИЦКАЯ: Это тайна даже для меня, потому что я нахожусь в самом начале, и в большом замешательстве от изобилия материала и от некоторой нехватки моей собственной интеллектуальной мощи, чтобы выстроить достаточно ясную картину.
Достаточно сложно мне всё это даётся. Ну, буду читать ещё и пытаться это как-то осмыслить. Сейчас идут споры не только между людьми, которые придерживаются разных взглядов, но и внутри, казалось бы, очень близких по духу людей.
Например, видел в запрещённой уже в России экстремистской организации, в фейсбуке, одни пишут, например, что сейчас нет времени для какого-то развлечения, для какого-то отвлечения. Нужно следить за общественно-политической ситуацией и только говорить о ней. Другие пытаются отвлечься от происходящего, постят, не знаю, фотографии с котиками, какие-то открытки, и их начинают осуждать.
И, опять же, в нашем кругу, в нашем литературном, книжном мире тоже произошёл небольшой конфликт. И даже среди издателей, литераторов был большой спор, нужно ли было её проводить, потому что одни видели какое-то отвлечение, спасение, а другие считали, что, опять же, сейчас не время, никаких полумер, и всё должно быть направлено на то, чтобы, ну, не знаю, приблизить мир во всем мире. Я считаю, что жизнь должна идти своим чередом.
Должны выходить книжки, мы должны их читать, должны их обсуждать. Даже во время войны, кстати говоря, книжки и писались, и читались, и обсуждались. Поэтому я не думаю, что это правильная точка зрения — отменять ярмарку.
Нет, не надо её отменять, надо её проводить. Я, кстати говоря, поеду на книжную ярмарку в Германии через какое-то время. Более того, может быть, это даже более важно, чем в более спокойные времена, сегодня обсудить эти более острые темы, сверить, что называется, температуру: где она повышена, где она понижена.
Потому что у мира температура на самом деле далеко не средняя. В каких-то странах, как в России, она сегодня явно понижена, потому что говорят и обсуждают гораздо меньше, чем надо бы. И поэтому я думаю, что в этой ситуации молчание — совершенно не лучший способ осмыслить ситуацию.
Да, нужна дискуссия, но, понимаете, в России ещё дискуссией не совсем владеют, мы не очень хорошо научились… Н. Вот поэтому нам есть чему учиться. Вот что я думаю.
И прежде всего учиться разговаривать и учиться понимать друг друга. Потому что есть некоторое количество мыслителей, деятелей, ораторов, которые совершенно не желают слушать другую точку зрения.
Кто сейчас знает Надсона? Это такие вещи, которые меняются во времени. И бывает чрезвычайно интересно, когда писатель, которого два века не читали, вдруг оказывается чрезвычайно важным, его открывают заново. Такие случаи мы тоже знаем. Ну, живая жизнь, она нам много чего предлагает разнообразного, и это большое счастье на самом деле. Мардан: - А у вас внутри хотя бы маленький революционер есть, который хочет изменить действительность, настоящее и будущее?
Вы ведь довольно часто и много комментируете какие-то происходящие политические события, не стесняетесь своего взгляда. Улицкая: - Когда мне задают прямые вопросы, я на них честно отвечаю, безусловно, я никогда не вру. Есть многие вопросы, на которые я не могу ответить. Тогда я так же честно говорю: «Я не знаю». Я думаю, что те наиболее острые вопросы, которые связаны с политикой, с социальной жизнью, на самом деле честно и искренне — не самое для меня важное. Я все-таки человек локального пространства. И я предполагаю, что каждый человек живет в том мире, который он сам себе выстроил. Мы все живем в разных мирах.
Бабушка, которая выходит каждый день у меня под окном кормить кошек, ее мир очень мало похож на мой мир, но, тем не менее, он абсолютно достоин уважения. Потому что я вижу, как она уже еле-еле ходит и, тем не менее, каждый день со своей этой мисочкой для кошек выходит. Это пространство каждого человека. Каждый человек имеет право выстраивать себе тот мир, который ему нравится. Из моего мира кое-что вычеркнуто. Есть вещи, которыми я не занимаюсь, не интересуюсь. Один какой-то очень проницательный критик мне как-то сказал: «А у вас нет отрицательных героев, у вас все люди хорошие». Я должна вам сказать, что меня отрицательные герои, в общем-то, не интересуют, я злодеев, во-первых, мало встречала, а может быть, вообще не встречала… С.
Мардан: - Людмила Евгеньевна, сейчас будет несколько вопросов. Хочу, чтобы вы успели на все ответить. Улицкая: - Трудный. Для меня он был чрезвычайно трудным. Я думаю, что он был для многих людей трудным. И кроме того, он еще в некотором смысле оказался годом подготовки. Потому что то, что нас ждет, мы не знаем. Собственно, мы никогда не знаем нашего будущего, но именно в 2020 году мы все дружно поняли, что мы ничего не знаем о нашем будущем.
Что непонятного и неизвестного гораздо больше, чем хотелось бы. Мардан: - В вашей личной жизни какое главное событие в этом году произошло? Или, может быть, еще не произошло? Улицкая: - Вы знаете, в минувшем году мой внук поступил в очень хороший университет. И я очень рада за него. Это такое приятнейшее событие семейное. Мардан: - Надеюсь, он учится не на удаленке? Улицкая: - Он учится на удаленке.
Мардан: - Как литератор, скажите, какое главное слово в этом году, которое могло бы его описать? За исключением «коронавируса». Улицкая: - К сожалению, оно и есть главное слово. С этим бороться нельзя и бессмысленно с этим бороться. Но я думаю, что, поскольку, действительно, это главное слово, то я думаю, что мы все должны подтянуться под тот уровень задач, которые перед нами стоят. Побольше об этом узнать. Понять, что это за заболевание, что такое иммунитет. Еак себя правильно вести.
Как защитить себя и окружающих. Я думаю, что нам не надо уходить от этого неприятного слова, неприятного события. Относиться к нему сознательно, осознанно — я люблю очень это слово. Понимая все опасности, которые нам грозят, и пытаясь выйти достойно из такой общемировой ситуации. Думаю, что это главная задача всех. Мардан: - «Человек года» - это номинация, которую всякие журналы любят придумывать. Есть ли такой человек, который лично вас, писателя Улицкую, восхитил, напугал, взбесил? То, что заняло ваше сознание и не отпускало?
Улицкая: - Боюсь, что это вопрос, который потребовал бы от меня больше чем одной минуты размышления. Но есть одно качество моей жизни. Дело в том, что я живу с замечательным художником. Мой муж — человек, который меня не перестает радовать и удивлять. И поэтому мне не надо далеко ходить. Потому что я, может быть, больше завишу от него, чем от какого бы то ни было иного человека на свете. И нет человека, который бы мне больше давал, чем он. Поэтому мне далеко бегать не надо.
Мардан: - Это очень патриархально, просто великолепно прозвучало. Улицкая: - Что поделаешь. Андрей Красулин — он, действительно, тот человек, который не перестает меня удивлять, восхищать и очень много мне дает. Мардан: - Назовите книги, которые вы бы советовали прочесть? То, что вы прочитали в этом году. Улицкая: - У меня такое чтение своеобразное. Дело в том, что я читаю довольно много литературы научно-популярной. Несколько книг в этом году хороших я прочитала научпоповских.
Сейчас вылетела фамилия автора, женщины, которая эту книжку писала. Под рукой нет сейчас. Кроме того, я в этом году с большим удовольствием, то есть не с удовольствием, а с большим напряжением и с интересом перечитывала довольно долго «Фауста», который оказался гораздо объемнее, чем тот элементарный сюжет, который всем нам известен в сокращенном варианте. Надо сказать, что возвращаюсь потихонечку к классике. Современную литературу почти не читаю. Мардан: - А за литературными премиями следите из любопытства? Улицкая: - В этом году, я знаю, по-моему, Иличевский получил. Мардан: - Там был скандал.
Дали Иличевскому. Улицкая: - Я читала его книжку, она мне очень понравилась. Так что я в скандале этом не участвую. Мардан: - Напишем, что Людмила Улицкая рекомендует книжку Иличевского. Улицкая: - Я эту прочитала. И не одну его книжку. Он мне очень нравится. Мардан: - А кино смотрите?
Улицкая: - Позавчера посмотрела фильм «Человек из Подольска». Режиссер Серзин. Один из учеников Сокурова. Александр Николаевич Сокуров уже несколько лет преподает молодым режиссерам. Это уже второй фильм этих ребят, который я видела. Фильм замечательный. Мне показался он очень интересным. И по языку, и по мысли, и по уверенности руки.
Потому что этот фильм очень трудно назвать дебютным, настолько он профессионально сделан. Просто безошибочно. И потом, он про нашу жизнь.
Писательница также оправдала теракты, которые киевский режим устраивает в России. Думая, что разговаривает с главой офиса Зеленского Андреем Ермаком, она заявила, что не считает людьми патриотично настроенных российских журналистов, писателей и общественных деятелей. Она также согласилась с тем, что Украина имеет право изгнать всех русских из Крыма в случае захвата полуострова. Комментируя сообщения о «преследовании» артистов, которые поддерживают террористический киевский режим, в Министерстве иностранных дел России заявили, что всех, кто его поддерживает, нужно судить.