Не знаю, по каким законам бились в старину кулачники, но ужаснулась, увидев их нынешних потомков, казанских 'мотальщиков'. Главная» Новости» Мотальщики казани.
Правила комментирования
- Каскадёры и «Хитобои»: в Казани пройдёт мотофестиваль «Два Кремля»
- Нет комментариев
- Каскадёры и «Хитобои»: в Казани пройдёт мотофестиваль «Два Кремля»
- «В нем были не только минусы, но и плюсы»
- ГИБДД выяснила, что виновник массового ДТП в Казани пролетел на красный - Новости
- До первой крови
«В нем были не только минусы, но и плюсы»
- Заключительный период советской эпохи .
- Курсы валюты:
- Каскадёры и «Хитобои»: в Казани пройдёт мотофестиваль «Два Кремля» | АиФ Казань
- Содержание
- Реальные прототипы героев сериала «Слово пацана»
- Заключительный период советской эпохи .
Разъяренная кондукторша избила и высадила из автобуса пенсионерку в Казани - видео
Главная» Новости» Казань опг последние новости. Казань. Сферы деятельности. Согласно письмам в редакцию «Вечерней Казани», драки между «мотальщиками» происходили исключительно по их желанию. В Русско-Немецкой Швейцарии в Казани пройдет субботник по уничтожению зарослей борщевика.
Оставляйте реакции
- 27 апреля 2024
- Реальные прототипы героев сериала «Слово пацана»
- Критическая масса
- Отзывы о компании
В Казани бетономешалка насмерть сбила велосипедиста
В Казани отреставрируют дом, где заседали большевики в 1917 году 4. Мотальщики казани. Казань феномен 80 90. Казанский феномен 56 квартал. В Казани задержали участника организованной преступной группировки «Борисково». угрожающего вида бритоголовые крепыши. В Казани завершается чемпионат по профессиональному мастерству в авиастроении.
Мотальщики казани - 87 фото
Правда, мы на сей счет обладали очень малой информацией. На учительских совещаниях, где я обязательно присутствовала, о драках не говорилось, на «узкие», где они обсуждались, нас не приглашали. Видимо, сначала дракам не придавали особого значения, а когда ситуация стала обостряться, решили, по давней привычке, сор из избы не выносить, справиться собственными силами, без журналистов и общественности. Тогда это еще было возможно, как в случае с моими статьями.
Но на другой запрет — не упоминать в газете слово «дискотека» — мы уже не обратили внимания. Даже из горкомовского кабинета нельзя было запретить новую форму молодежного досуга. Позиция страуса нам дорого стоила.
Время для анализа и уж тем более активного вмешательства в ход событий было упущено. Группировки стали настолько сильны, традиции их вражды столь живучи, что не было никаких надежд на успех с первой кавалерийской атаки. Общественность постоянно успокаивали: группировок в городе не более десятка, они малочисленны и опасности не представляют; большинство подростков — нормальные ребята...
Так болезнь загонялась внутрь, желаемое выдавалось за действительное. И хотя на дворе уже была перестройка, болезнь эта оставалась. Мои публикации того времени говорили о деформациях личности ребенка, подростка, об отчуждении его от семьи, от школы.
Как это ни горько сознавать, мы сами толкали ребят в группировки. В то время считали, что таких причин просто не существует. Но размышляя над судьбой своих героев, я все чаще натыкалась на одно явление, о котором однажды рискнула написать в «Литературную газету».
Первый поток — это письма самих подростков, второй — письма взрослых. Видимо, они почувствовали в газете доброго друга, готового выслушать и помочь. Часть писем готовила к печати и я.
Это был своеобразный портрет юных казанцев, нарисованный ими самими. Эта мысль звучала почти в каждом письме. Взрослые писали чаще и больше.
Они пытались давать оценки событиям с высоты своего житейского опыта, своих представлений о добре и зле. Ведь на дворе было совсем другое время. К сожалению, контакта между поколениями не получилось.
Дружное осуждение взрослыми подростковых компаний не нашло всеобщей поддержки в среде подростков, и не только «гопников». Многие находили в «конторах» немало привлекательных моментов. Мало того, одна девочка с завистью писала, что не может себе позволить жить так свободно, как ее сверстники в «конторах» — им не надо врать и изворачиваться, они всегда и везде могут быть самими собой.
К сожалению, это не удалось. Вместо открытой встречи пришлось ограничиться прямой телефонной связью. Как говорили нам подростки, главари группировок на мировую не пойдут — тогда все эти «конторы» теряют смысл.
Серьезным тормозом была и боязнь «гопников», что на месте сбора их встретит милиция. Идею о «прямой связи» мы нашли в почте. Ребята сами определили своих будущих собеседников: психолога, прокурора, комсомольского работника, молодого депутата горсовета, журналистов.
Жаль, что звонили больше взрослые. Не знаю, как развивались бы наши отношения с подростками, если бы не убийство Олега Степанова, ученика 6-го класса. Это убийство потрясло горожан своей жестокостью, ведь жертвой группировки стал глухонемой мальчик.
Если и приходили письма, то больше не «гопников», а их сверстников, поведение которых не внушало нам тревог. Письма взрослых всегда шли достаточно ровным и большим потоком. Некто Ильдар, изображая себя суперменом с ножом в руках, просил защитить от группировщиков своего младшего братишку.
Все эти мистификации легко разоблачались — достаточно было внимательно изучить почерки, сопоставить факты. Так, мнимый «гопник» писал о том, что и их «конторе» любят рок-музыку, а мы хорошо знали, что «гопники» и «металлисты» — недруги. Пытаюсь понять, с чем связаны такие мистификации — и прихожу к выводу, что таким странным образом читатели отреагировали на наш пристрастный интерес к группировкам.
Им, видимо, казалось, что в таком виде к их предложениям прислушаются быстрее. Ильдар, например, предлагал «разогнать все эти ПТУ», «16-летний» взрослый советовал милиции засылать в группировки своих агентов. Им было и без того трудно — вражда группировок все более подчиняла своим законам всех ребят.
Мы своими публикациями усугубляли чувство беззащитности подростков перед «гопниками». После этого в газете стали появляться материалы о нормальных детях, про которых мы в то время несколько забыли. Важно было показать, что в молодежной среде есть совсем другие отношения, совсем другая жизнь.
Но в нем все правда. У меня сейчас другие друзья и интересы. Я могу заняться тем, чем хочу.
На переменах часто слышал рассказы о том, что там за пацанов всегда заступятся и в обиду не дадут. Стал ходить и я. В футбол играли.
Все новенькие сначала были в одной куче. Их называли «шелухой», высматривали тех, кто посильнее. Я был не из слабых.
Дерутся обычно перед школой, рано утром это называется «побежать с добрым утром» или вечером «спокойной ночи» , «средние» ездят в другие микрорайоны на переговоры. Объявляют войну или мир. Ходят на дискотеки только они имеют это право , затевают на них ссоры с «чужими», начинают «войну» между микрорайонами.
Сборы объявлялись простые и «строгие»... На простых умирали от скуки. Для начала постоишь часок без дела.
Потом в подъезде посидишь, в карты поиграешь. Главное, чего и у нас, «суперов», «молодые» требовали: быть всегда на виду, на подхвате. Вскоре мне, да и многим другим ребятам все это надоело.
Уроки не успеваешь делать. Книжки почитать некогда, телевизор посмотреть. Жизнь сузилась до двора и пустых разговоров.
Мы, «супера», не имели права никуда самовольно отлучаться. Свой же нас и увидал. А народ прибывал.
Втягивали в группировку и новых ребят. Его проверяют. Мы — враги.
Вставай на колени! Если сразу с ними драться идет, значит, свой». Критерий один был — кулак.
Особенно раздражали бессмысленные жестокие драки, в которых по приказу «старших» втягивалась вся группировка, весь микрорайон. Боишься выйти из своего района, боишься каждого встречного, если идешь один. Я твердо решил выйти.
Давно надоело. У «автора» спросили. Только таким здесь нравилось.
Тем, у кого смысл жизни — драки, деньги, карты. Каждый день приходили домой, просили какие-то деньги. Сразу — двести рублей.
Издевались при девчонках: били, плевали, унижали. В школе учителя или не видели, или делали вид, что не видят. Я дрался до ожесточения.
Мать не успевала отмывать кровь в подъезде. Заставляли играть в карты. Каждый день приходили, требуя долг.
Часть денег упросил выплатить бабушку. Она дала 150 рублей, но от этого пацану легче не стало. Я понял, кто эти «молодые» и «старшие».
Сколько раз мы слышали от них: «Не смейте защищать девчонок. Они — не люди». В группировке из пацана делают волка.
Там никто не говорит о будущем, об учебе, о семье. Только о драках. Однажды я жестоко избил парня, который накануне в числе пятерых напал на меня.
Я видел, кто нами руководит тупые, ограниченные люди. У меня была девчонка. Делился с ней всем.
У девчонок то же самое, что у ребят. Те же установки. Деньги отнимают друг у друга, вещи, дерутся, унижают друг друга.
Их презирали, им не верили и тоже били. Я понял, восемьдесят процентов попадают сюда по глупости. Двенадцать-тринадцать лет, что понимаешь в жизни?
Особенно, если у тебя нет настоящего друга. Но надо искать его. Не связываться с группировкой!
Все это ложь! Начисто вычеркивают лучшие годы. Мы робко углублялись в чащу в одном месте, чуть-чуть продвигались вперед, но впереди была кромешная темнота — и мы отступали.
Делали попытку в другом месте, выходили на широкую дорогу и думали, что уже у цели, но конца пути все не было и не было — и мы снова отступали. И так было много раз. Между тем лес лучше всего изучать с высоты птичьего полета.
За понимание этой истины мы заплатили годами пробуксовки, сотнями ребячьих судеб, сломанных группировками, слезами матерей и отцов. Газета — не научное издание, где знания предстают в полном и системном виде. Это скорее калейдоскоп мнений, отражающий живое дыхание жизни.
Но если каждый отдельный «камушек» научной ценности не представляет, то все вместе они дают достаточно убедительную картину. Наша беда в том, что осмысление происходящего началось с большим опозданием. Увы, не был услышан призыв писателя Наби Даули, который еще в апреле 1986 года советовал горожанам задуматься о том, что происходит с нашими детьми: «Пришла в наш общий дом беда.
Должно же это беспокоить наши сердца! Может быть, сегодня оглянемся и подумаем? Ведь завтра может быть поздно!..
Пришлось потом догонять события. Причем все делали по годами накатанной колее: планы, решения, заседания, собрания, штабы... Призывы «Вечерки» посмотреть в корень явления тоже никто не услышал.
Имевшиеся уже в ту пору научные работы о «трудных» подростках оставались без применения. Видимо, каждому должностному лицу нужен был личный опыт, который припер бы к стенке, чтобы понять всю сложность положения. К сожалению, и ученые а в Казани собраны значительные силы большой активностью не отличались.
На проблемы города они откликнулись лишь в последние годы. Но силы разных научных учреждений были разобщены, многие исследования дублировали друг друга. Практики о научных разработках не знали.
Наука постоянно отставала от жизни. Ученые еще только выясняли причины молодежных проблем, а учителя, родители, работники правоохранительных органов, городские власти нуждались в советах, как жить дальше. В исследовании социологов университета 1989 года указывается еще одна причина: в 70-е годы и первой половине 80-х внимание ученых было сосредоточено на проблемах совершенствования деятельности различных организаций, работающих с молодежью, но не исследовалась ситуация, когда определенные группы молодых людей оказывались в сфере влияния тех или иных субкультур.
Впоследствии все увлеклись изучением хулиганствующих группировок — и упустили переориентацию несовершеннолетних на корыстную преступность. Нельзя не признать, что одной из главных причин «группировочной чумы» стал довольно низкий уровень духовной культуры в нашем городе. Речь идет не просто о малом числе учреждений культуры — даже то, что есть, молодежь не использует.
Это отражение общей ситуации в стране, когда бездуховность становится нормой жизни для тысяч, десятков тысяч наших сограждан. Казань считается не самым последним культурным центром страны. Но если проанализировать ситуацию, как это сделали социологи университета, то окажется, что здесь велся интенсивный «отстрел» людей с активной жизненной позицией, которые выбивались из общих стандартов.
Закрывались дискуссионные клубы, запрещалась самодеятельная песня... Помню, с каким скандалом запретили школу общения в Молодежном центре — объяснили аморальным поведением ее руководителя. Общественная жизнь свелась в глазах детей и подростков к ограниченному набору стандартных форм, спущенных сверху: Ленинский зачет, пионерские Марши...
Пятиклассницы одной из казанских школ рассказывали мне, что перед классным вечером должны обязательно завизировать его сценарий не только у классной руководительницы, но и у завуча. Сегодня мы имеем немало серьезных исследований молодежных проблем, которые представляют большую ценность не только для Казани. В нашем городе проводили свои исследования и научные работники из Москвы.
К сожалению, невозможно здесь рассказать обо всех газетных публикациях и научных исследованиях, посвященных «казанскому феномену». Даже собственные материалы в большинстве останутся за кадром. Приходится ограничиться общим обзором.
Все — и ученые, и практики, специалисты и родители — искали ответ на один вопрос: что случилось с нашими детьми? И чем дольше продолжался этот поиск, тем запутаннее рисовалась картина. Где-то я прочитала, что преступность определяется 450 факторами.
У молодежных проблем причин, видимо, больше. Интересно проследить процесс осмысления во времени. На первых порах причины всех бед искали в воспитании: семейном, школьном, правовом, трудовом...
Обвиняли учителей, родителей, милицию... Кто-то, может, и в самом деле думал, что корень зла здесь. Но многие понимали, что копать надо глубже.
О социальной обусловленности молодежных проблем центральная пресса заговорила в 1985 году. Но для местных журналистов эта тема еще была закрыта. В своей статье «Этот неслучайный случай» я могла апеллировать лишь к телепередаче «Двенадцатый этаж».
Ясно, что при таком подходе мы вынуждены были копать лишь в своем, казанском, «огороде». И потому сформировалось мнение, что корни подростковых группировок — здесь, в Казани. Не избежали этого заблуждения и московские журналисты, и даже исследователи, которые не могли не знать, что подобные конфликты наблюдаются не только в нашем городе.
Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и специфичные казанские условия. Это прежде всего неразвитость социальной инфраструктуры. Положение до сих пор остается критическим: не хватает не только кинотеатров и бассейнов — не хватает школ и детских садов.
На семьдесят третьем году Советской власти мы были вынуждены признать, что у нас есть трущобы. Стали бедствием для города и «спальные» районы, главные очаги преступности несовершеннолетних. Образование, культура — все, что связано с духовными потребностями, приоритетным для города не было.
Миллионный город оказался мало приспособленным для нормальной жизни. Впрочем, все эти беды в нашей стране носят всеобщий характер. Так что не буду разделять казанские и неказанские проблемы.
Тем более что действуют они в комплексе. Воловича, который выделяет несколько групп проблем. Прежде всего он рассматривает молодежные проблемы как результат всего общественного развития страны: «Подросток стал по существу субъектом отражения на интегральном уровне всей сложности социального отчуждения и самоотчуждения».
Это и разрушение интеллектуального генофонда страны в период массовых репрессий, и размывание трудового слоя крестьянства в период раскулачивания, и интенсивный рост численности рабочего класса вследствие индустриализации и урбанизации. Все эти процессы, начатые в первые годы Советской власти, в той или иной мере продолжаются и сейчас. Кандидат педагогических наук А.
Вайсбург в статье о причинах деформации личности подростка писал: «Нужно прямо признать, что в течение долгого времени социально-политические условия нашей жизни не способствовали воспитанию нравственных качеств. Сталинский деспотизм, растлевающая эпоха застоя с ее ложью, обманом, показухой не прошли даром. Они разрушили душу, обесценили гуманные идеи социализма.
Духовность стала немодной, ненужной молодежи». Многие исследователи отмечают, что «социальные одежды», предлагаемые подрастающим поколениям, оказались скроенными не по тем образцам. Речь идет о безусловном примате классовых ценностей над общечеловеческими, о политизации образования и воспитания, об агрессивном неприятии религии и многих других ценностей прошлого, о прагматизме, доведенном до абсурда.
Мы удивляемся тому, что в женщине перестали ценить мать, что молодежь не уважает старших, что родной язык стал ненужным. Но ведь общество по сути к этому стремилось, когда провозглашало, что человек славен прежде всего трудом какой же прок от старика и кормящей матери? Финский этнолог и демограф Сеппо Лаллукка в интервью Т.
Барееву, опубликованному в «Вечерке», обратил внимание на этнический аспект: «Процесс утраты национальных корней частью татар и других национальных групп привел к тому, что эти люди не владеют своей национальной культурой, но и не усвоили русской... Маргиналы во многих случаях оказываются моральными мутантами со слабыми представлениями об этике и нравственности». Правомерно считать маргиналами и тех, кто лишился каких-то важных «корней», переехав из деревни в город,— а в Казани это значительная часть населения.
Люди оказались как бы в подвешенном состоянии — порвали с сельской культурой, с сельскими традициями, с сельскими нравственными нормами, но ничего не обрели в городе. Работая в ветеринарном институте, где в основном учится молодежь из села, я не раз убеждалась, что из городской жизни студенты берут не самое лучшее. Современная молодежь инстинктивно начала сопротивляться традициям прошлых лет — и взрослые забили тревогу: рушится связь поколений!
Это действительно болезненный процесс, не всеми понимаемый однозначно. С одной стороны — гневное возмущение молодежью, которая забыла идеалы отцов, с другой — мучительный комплекс вины за совершенные ошибки. Нельзя не учитывать и объективных причин.
Ленинградский ученый Н. Кофырин, принимавший участие в конференции социологов Казанского университета, отмечал в своем докладе, что все ускоряющийся процесс социального и технического развития делает опору лишь на опыт прежних поколений явно недостаточным. Старшие порой сами не знают, как решать те или иные проблемы.
Молодежь должна сама искать выход. Готова ли она к этому? Вот в чем вопрос.
Воспитанные в условиях административно-командной системы единомыслия, молодые несут на себе печать мира взрослых. Читательница М. Раскина высказалась на этот счет так: «Как-то один известный Французский писатель сказал, что каждое общество заслуживает своих преступников.
Мы своих подростков заслужили. Группировки — это же наше зеркало, пусть кривое, извращенное, но разве трудно нам узнать в них себя? Давайте взглянем на себя: к какой группировке принадлежим мы, взрослые?
Ведь у нас тоже кругом — «свои» люди: в торговле, в аптеке, в больнице... Попробуй-ка выйди из этого круга нужных людей — и будешь раздет, разорен, да и побитым быть шанс тоже есть. Неужели наши дети этого не видят?
За недоработками отдельных учителей и родителей, педагогических коллективов стали видны общие закономерности. Прежде всего это семейные деформации, определяемые опять же социально-экономическими условиями нашей жизни. У этого явления много ликов.
Тут и массовые разводы, очень часто связанные с пьянством, приведшие к скрытой или явной безотцовщине, феминизации воспитания, и эмансипация женщины, обернувшаяся ее двойным закабалением, и структурные изменения семейного уклада, когда в одном доме редко живут представители разных поколений, когда на смену многодетной семье пришла однодетная. Условия существования современной семьи привели к тому, что были сведены на нет многие естественные формы социализации подрастающего поколения. Такие качества личности, как трудолюбие, доброта, сострадание ближнему, ранее прививавшиеся самим укладом жизни, сегодня нельзя воспитать без социального тренинга.
Общество практически никак не среагировало на эти изменения. Например, дошкольные учреждения и школы оказались не в состоянии восполнить потери, возникающие в семье, когда родители целый день на работе. Группы продленного дня, создаваемые во благо, но со всеми атрибутами казарменной педагогики, очень быстро дискредитировали себя.
Я не буду останавливаться на других деформациях общественного воспитания — об этом достаточно много сказано в предыдущих главах книги. Как известно, воспитывают не только родители и учителя. Долгие годы мы слишком упрощенно понимали процесс воспитания.
Об этом напомнил в «Вечерке» заведующий кафедрой Казанского института культуры Р. Хакимов: «Я живу в новом красивом доме. Спасибо строителям.
Вот только трубу с горячей водой они подсоединили не к главной магистрали, а к другому дому — и на всех горячей воды не хватает. Уважаемый строитель! Ты думаешь, что ты не воспитатель, ты — строитель, а воспитатель — я.
И если твой сын хулиганит, значит, надо спрашивать с меня. Ты ошибаешься... Получается, что и ты воспитатель, вернее, антивоспитатель, уважаемый строитель».
Некоторые исследователи полагают, что мы имеем дело со слабой педагогизацией общества. Мне кажется, что педагогизация не может быть слабой или сильной — воздействие окружающей жизни на ребенка есть всегда. Другое дело — каково оно, это воздействие, какие качества личности развивает, а какие, наоборот, нет.
Волович определил вторую группу причин молодежных отклонений как социокультурный дефицит личности подростка. Мы изначально закладывали эти отклонения, о чем говорят целевые установки общества в области воспитания. Ведь еще вчера мы не подвергали сомнению такие вот утверждения: «Никогда в обществе, до социализма, не было, чтобы вся система социальных институтов — семья, школа, массовые детские и юношеские организации — целенаправленно воздействовала на создание всех членов общества на основе общих принципов, норм и идеалов, отражающих единые интересы» подчеркнуто мной в цитате из книги академика Г.
Смирнова «Советский человек: формирование социалистического типа личности», М. Исходя из этого постулата, секретарь Казанского горкома партии Ф. Зиятдинова писала в своей диссертации о необходимости сквозного контроля над личностью, распространяя его от заводской проходной до места жительства.
Все это оправдывалось благими намерениями: «расширением социальной базы коллективизма как характерной черты социалистических отношений и как социалистического нравственного принципа».
Мы просто работали, жили практически в условиях военного времени, часто оставаясь спать прямо в кабинетах. Да и предъявить, как правило, мы им ничего не могли. Но сам не бил, а кто бил, я не видел». Максимум, за что можно было их привлечь, это за хулиганство, да и то его еще надо было доказать. А эти «романтики» хранили дома кто кастет, кто заточку, кто «самострел». К сожалению, методика наша хоть и приносила реальные результаты, но процесс остановить уже не могла.
Более того, те, кто побывал в наших руках, тоже мотали себе на ус информацию, изучая принципы и слабые места работы милиции.
Если разложить эти цифры по полочкам, то найдется место и прямому вымогательству. Кое-где для уличной среды сложился своего рода вымогательский прейскурант. За то, чтобы выпустили после задержания за драку, — бутылка. За получение передачи или свидания в изоляторе временного содержания — бутылка. А если задержанные подозревались не в мелком хулиганстве, а в чем-то более серьезном, например, нанесении тяжких телесных повреждений, тут уж, бывало, бутылкой не отделаешься... Кому-то давали срок меньше положенного. Но дальше-то шли расходы, связанные с пребыванием в колонии. Внеочередная передача — минимум бутылка.
Внеочередное свидание — минимум четвертак. Не во всех отделениях милиции и не на всех «зонах» существовал такой прейскурант. Но ему и не надо было существовать везде. Вполне достаточно было просто где-то существовать. Дорожала жизнь — росли и поборы. Особенно много расходов было связано с уличными «боями» группировок. Если пацан попадал в больницу, надо было помочь передачами, редкими дорогостоящими лекарствами. Если погибал — поставить приличный памятник, финансировать похороны, отметить «девять дней», «сороковины», годовщину смерти. Не все собранные деньги передавались родителям павшего в уличном «бою», но они были рады и этим: в конфликтных группировках, как правило, состоят пацаны из простых и малообеспеченных семей.
В уличном лексиконе появились словечки «система», «бригада», «команда», опять-таки почерпнутые из словаря взрослых. Где-то во главе. Где-то — такой же «деловой» сотрудник милиции или колонии. Некоторые «команды» пользовались распределителями и «кормушками» вполне открыто. Улица усваивала много параллелей... И еще не известно, чье воздействие было более тлетворным. Книжку эту издали на всякий случай мизерным тиражом в четыре тысячи экземпляров... Улица менялась вместе с действительностью. Благородство и милосердие стали объектом циничных насмешек.
Преступное по своей явной или скрытой сути поведение перестало считаться преступным. Люди все меньше чувствовали низость своих поступков. Происходило обобществление ответственности и стыда, людям приходилось изворачиваться, «вертеться», тащить, лгать, скрывать... Взрослый мир деградировал, но по инерции призывал мир детей и подростков к нравственной чистоте. Общество с разрушавшейся моралью не могло не выращивать в себе зародышей насилия и агрессии. Одним из симптомов, указывавших на эту болезнь, была возраставшая конфликтность уличных группировок, которая становилась формой общения. Все изощреннее становились издевательства. Не только над чужими пацанами, но и над своими. Слишком много накапливалось злобы, чтобы ее можно было излить только на чужих.
Так, может, мы хотя бы сегодня наберемся мужества и признаем, что улица не создает собственных форм жизнедеятельности и моделей поведения, а только перенимает их у взрослых и осуществляет в соответствии с главными особенностями подросткового возраста — максимализмом и безжалостностью? Не так давно беседовал с подростками и узнал потрясающую вещь. Они, оказывается, разоблачили одного из своих, который был у милиции осведомителем. Вскоре читаю в газете: компания зверски избила товарища. За то, что «работал на милицию, стучал». Беседую с работниками милиции, возмущаюсь: да разве можно вербовать пацана, играть его жизнью! А мне спокойно: не лезьте в нашу специфику, мы обязаны знать, что происходит в наиболее криминогенных группах, и потому использование «источников» вполне оправдано... Когда-то мы сокрушались, как много в школах формальных активистов, не имеющих авторитета у одноклассников. Потом бросились в другую крайность: стали предлагать в актив тех, кто уже утвердил свое влияние.
Не вникая, что это влияние держится на наглости, кулаке, обладании престижными вещами, сплоченности кучки «суперменов». И все же она «провела» Сергея в старосты, руководствуясь тем, что он, такой красивый, властный, сильный, будет держать класс в руках, заставит ребят выполнять все ее распоряжения. Последствия ставки на «сильную личность» были трагическими. Одна из жертв старосты, Виктор П. Той классной руководительнице было хорошо известно о замашках протеже. Другим учителям чаще всего просто некогда рассматривать «второе» лицо своих выдвиженцев. Учительство прибегало к такому использованию актива постольку, поскольку само было жертвой чьего-то использования. На учителя наваливалось столько ненужной работы, никак не способствующей лучшему воспитанию, что он рад был свалить хотя бы часть этого груза на какой угодно актив, изображать какую угодно бурную деятельность, только бы его не терзали коллеги и проверяющие. И в прежние времена уличные взаимоотношения строились на примитивном принципе: либо боишься ты.
Явление использования вынуждало строить отношения так, чтобы «свои» боялись не только «чужих», но и «своих». Особенно циничные формы приняла практика использования «актива» в деле перевоспитания. Не желая и не умея переделать правонарушителя путем духовного влияния, работники воспитательно-трудовых колоний, загруженные, подобно учителям, множеством ненужных обязанностей, не придумали ничего лучшего, как «перевоспитывать» своих подопечных, используя оголтелый, на все готовый ради своей корысти «актив». Вот письмо, полученное мной от 42-летнего мужчины. Я не был в «отрицаловке». Я был членом библиотечной комиссии, "а это почти что «актив». Но я не мог выдержать каждодневных «разборов». Каждый вечер наше отделение выстраивалось, и «бугор» надевал перчатки. За нарушения режима средней тяжести виновный получал по морде или по почкам.
Били за плохо пришитую пуговицу, за плохо начищенные сапоги, за дырку в одежде, за курение в неположенном месте. За более серьезные нарушения виновника ждало нечто дикое, ужасное, скотское. Это похлеще пыток в гестапо. Знаю паренька, которого пропускали через строй «актива», а в руках у каждого «активиста» была табуретка... Назрел бунт. Но все сорвалось. И членам заговора была устроена бойня.
Возьми правоохранительные органы этот опыт на вооружение, может, и не было бы «лихих 90-х». Увы, всё пошло по стандартному российскому сценарию: награждение непричастных и наказание невиновных.
Правда, награждение на этот раз пропустили, зато наказания раздали щедро. Начальник Приволжского РОВД, на чьей территории произошёл «инцидент», был снят с должности, остальные получили серьёзные взыскания. Урок усвоили — до следующего процесса по бандитизму в республике прошло почти десятилетие. А между тем время безвозвратно уходило. И хотя самое крупное злокачественное образование вырезали, метастазы прорастали уже практически повсюду. Бесславный конец главарей «Тяп-ляпа» быстро забылся, зато легенды об их «подвигах» пересказывались с восхищением и завистью. На вооружение по всему городу брались методы тяпляповцев: железная дисциплина, регулярные занятия спортом, сборы денег и культивирование агрессии. Тема для специалистов-психологов, но я считаю, что в группировки шли и идут два типа подростков. Первый — те, кому физически необходимо выплёскивать свою агрессию, драться, самоутверждаться, но таких, как правило, не очень много.
И второй, самый многочисленный, — те, кто чувствует себя неуверенно вне своей группы. Кстати, один из тяпляповцев на допросе в своё время так и сказал: «Жить в группе намного легче». Этот многочисленный тип самый опасный: такие люди, чтобы не потерять доверие своей стаи, способны на всё. Ещё одна причина, как мне кажется, лежит в проблеме целого поколения. Почему становление организованной преступности проходило по всей стране именно в 80-е годы, ни раньше ни позже? Те, кто родился в 60-е и 70-е годы — это поколение «с ключом на шее». Сами — в школу, сами — из школы, сами приготовить, сами себя проконтролировать. Символ поколения — мальчик Дядя Фёдор из известного мультика про Простоквашино. Родители этих детей всегда заняты, всегда на работе, им некогда было заниматься воспитанием и видеть, что происходит с ребёнком.
Мне могут возразить — и предыдущие поколения росли точно так же, предоставленными самим себе. Да, но у них была цель — победить голод, победить в великой войне, победить послевоенную разруху. Нужно было просто выживать, здесь не до глупостей. А к концу 70-х глобальные задачи по выживанию кончились. Слабые попытки найти новые цели в виде всесоюзных строек провалились: молодёжь 80-х уже прекрасно понимала, что такое комфорт и роскошь, так же как и то, что большинству они недоступны. Отсюда — агрессия и ненависть к зажиточным «барыгам». Были, конечно, и другие. Ребята, не ставящие себя в зависимость от мнения толпы и не нуждающиеся в унижении слабых, чтобы почувствовать свою силу. Сейчас про таких сказали бы — с чётко выраженной мотивацией.
Именно они дежурили на дискотеках, чтобы не допустить массовых драк. Они же, кстати, в своё время оказали огромную помощь в деле «Тяп-ляпа», когда потребовалось одномоментное задержание членов группировки. Доходило до курьёзов — члены союзных группировок «Брод», «Кремль» и «Динамка» так и называли свой альянс — «Б. Надо сказать, что после дела «Тяп-ляпа» группировщики тоже усвоили определённый урок: есть предел, переступать который нельзя. Разборки при дележе территории теперь устраивали так, чтобы мирные граждане не страдали. Грабежи, разбойные нападения и изнасилования совершались с таким запугиванием потерпевших, что в милицию обращалась едва ли десятая часть. Поэтому наиболее заметными и резонансными оставались молодёжные драки, часто — со смертельным исходом. Именно в это время, в самый пик массовых молодёжных драк, я пришёл на работу в следственное отделение Советского РУВД, где прослужил с 1984 по 1987 год. Расследовал преступления, совершённые в микрорайоне «Танкодром», в основном как раз подростковые.
Через кабинет, который мы делили с коллегами, прошли многие будущие лидеры ОПГ Советского района Казани. Группировщики памятуя о «Тяп-ляпе» обычно не впутывали в свои разборки посторонних людей, выбирая для стычек малолюдные районы и позднее время. Но тут, вразрез всем «понятиям», две группировки устроили драку ранним утром, на глазах массы свидетелей, идущих на работу. Надо сказать, что в большинстве случаев стычки длились не больше нескольких минут, и почти сразу определялось, на чьей стороне перевес. Победители, подбадривая себя свистом и громкими криками: «Айда-айда-айда! Промедление было действительно смерти подобно — отставших «месили» всей толпой, стараясь забить до смерти. На этот раз проигравшая сторона попыталась скрыться, заскочив в троллейбус, подошедший к остановке, но не тут-то было: преследователи атаковали машину. Полетели осколки стекла, разбитых камнями и кусками арматур, в результате пострадали не только группировщики, но и ни в чём не повинные пассажиры… Резонанс был огромный. В моём кабинете развернули оперативный штаб по раскрытию этого дела такого количества крупных звёзд на погонах в одном месте и сразу мне до той поры видеть не доводилось.
Раскрыли, кстати, быстро, и вскоре дело, как находящееся на особом контроле, забрали в следственное управление МВД. Мы тогда даже не могли предположить, что локальные войны подростков — не проблема, а только её начало, что именно сейчас формируется костяк кровавых ОПГ 90-х годов. Мы просто работали, жили практически в условиях военного времени, часто оставаясь спать прямо в кабинетах. Основная трудность заключалась в том, что большая часть наших подследственных были несовершеннолетними, а это целый букет сложностей. Во-первых, все допросы должны проводиться в присутствии адвоката и родителей слёзы, истерики — «мой сын ни в чём не виноват» , во-вторых, подростки в этом возрасте любят погеройствовать и крайне редко идут на контакт со следователем. Да и предъявить, как правило, мы им ничего не могли.
«Казанский феномен». Вернутся ли молодежные банды?
Читаю о том, что казанские «мотальщики» будто бы оплачивают автобусы, на которых подъезжают к местам уличных «боев». Без «ржавого пояса»: промзоны Казани интегрируют в городское пространство . Читаю о том, что казанские «мотальщики» будто бы оплачивают автобусы, на которых подъезжают к местам уличных «боев». В конце 1970-х годов в печати впервые появились упоминания о казанских «моталках». Читайте новости в нашем Telegram и Дзен. Главная» Новости» Мотальщики казани.
«Казанский феномен». Вернутся ли молодежные банды?
| Мотальщики казани - фото сборник | Вечерняя Казань | Новости. Советский суд Казани принял решение об аресте бывшего участника ОПГ «Борисково», которого подозревают в убийстве мужчины в 1993 году. |
| Казанский феномен или как «мотались» пацаны | F0rest22 | Дзен | Новости Казани и РТ В Казани водитель въехал в здание аэропорта, круша все на пути. |
| Казанский феномен — Википедия | Репортажи, аналитика, мнение экспертов, происшествия, ситуация на дорогах, новости политики, экономики, культуры и спорта. |
О Челнах написан роман: мотальщики, КАМАЗ и милиция
Читаю о том, что казанские «мотальщики» будто бы оплачивают автобусы, на которых подъезжают к местам уличных «боев». «В Москве «назревает» Казань» – такой заголовок появился в «Московских новостях» в июне 1989 года. В Казани завершается чемпионат по профессиональному мастерству в авиастроении. Согласно письмам в редакцию «Вечерней Казани», драки между «мотальщиками» происходили исключительно по их желанию, и. Согласно письмам в редакцию «Вечерней Казани», драки между «мотальщиками» происходили исключительно по их желанию, и вмешательство взрослых в том. # Вахитовский районный суд Казани отправил под домашний арест 10 обвиняемых по нашумевшему делу ОПГ «Тукаевксие».
Казанский феномен возвращается под «Мираж»
Вечерняя Казань | Новости. Советский суд Казани принял решение об аресте бывшего участника ОПГ «Борисково», которого подозревают в убийстве мужчины в 1993 году. Согласно письмам в редакцию «Вечерней Казани», драки между «мотальщиками» происходили исключительно по их желанию, и. Главная» Новости» Мотальщики казани. Главная» Новости» Опг тукаевские последние новости. Без «ржавого пояса»: промзоны Казани интегрируют в городское пространство . онлайн на сайте
«Закат казанского феномена»: как сформировался костяк кровавых ОПГ 90-х годов
Автобетоносмеситель «КамАЗ» насмерть задавил велосипедиста. По предварительным данным, 43-летний водитель большой машины на перекрестке улиц Поперечно-Кукушкинской и Магистральной не убедился в безопасности маневра, при повороте направо совершил наезд на 54-летнего велосипедиста. От полученных травм велосипедист скончался на месте. Казани старший лейтенант полиции Инсаф Ибрагимов.
Везде и всегда можно было встретить группы по 10—15 «мотальщиков», куда-то целенаправленно двигавшихся чуть ли не строем. Когда подростки ехали на учебу в отдаленное учебное заведение, подконтрольное дружественной группировке, нередко по пути автобусы и троллейбусы закидывались металлическими шарами. В итоге дело кончилось тем, что для большинства выпускников школ возможности для продолжения образования были резко ограничены. А из других городов вообще перестали приезжать абитуриенты.
Да и в школу ходить нормальным мальчишкам было некомфортно. Был такой презрительный ярлык для тех, кто не «мотался» — «чушпан». Такие были «вне закона», с них требовали регулярную денежную дань. Они спокойно не могли выйти прогуляться. Обязательно остановят и спросят: «Мотаешься? По «кодексу» группировщиков, если тебя остановили «враги», ты должен честно сказать, за кого мотаешься и получить свое. А если соврал, что не мотаешься, побьют свои.
Кстати, между враждующими группировками шел обмен соответствующей информацией, в том числе и в ходе встреч их главарей в ресторанах. Такие факты были зафиксированы милицией. Ближе к 90-м появилась прослойка «пишущихся». Эти не состояли в группировках, но манерами подражали их участникам, даже рисовали на стенах названия группировок в сочетании с трехконечной короной. Большой резонанс вызвала серия убийств в массовых уличных драках середины 80-х. Били обрезками арматуры по голове. Поэтому новым элементом зимней «формы» стала суконная шапка-ушанка с овчинной оторочкой, наглухо завязанная под подбородок.
Скрывать это стало уже невозможно. В Казань перестали приезжать школьные экскурсии... В лесопарковых зонах появились тренировочные лагеря группировок. Особенно запомнился случай на озере Глубоком в январе 1987 года. К парному кавалерийскому наряду на Лебяжьем подбежала женщина и сообщила, что на противоположных сторонах Глубокого собрались агрессивные группы молодежи. Кавалеристы сообщили об этом по рации в дежурную часть и немедленно поскакали к озеру. Там уже около трехсот человек сбегали с крутых берегов на лед.
Отважные всадники выскочили между ними и устроили конную «карусель», не давая враждующим сторонам сойтись. Хулиганы били милиционеров и лошадей металлическими прутами, но никак не ожидали, что лошади будут их лягать и кусать, а у милиционеров действенным оружием стали нагайки. Услышав сирены патрульных машин, шпана разбежалась по лесу. Но несколько десятков задержали, а через травматологические пункты выявили еще некоторое число «активистов». И так получилось, что в республике оказалась самая продвинутая региональная пресса. Газеты расписывали все ужасы подростковой преступности. Они получили большой резонанс.
О нас стали писать московские издания, а потом и зарубежные. К нам приезжали журналисты чуть ли не из всех существовавших тогда изданий разве что кроме «Мурзилки». Большинство — в поисках «чернухи». Были такие, кто просил меня показать, где тут подростки убивают друг друга. Прямо хоть организуй специальный аттракцион для приезжих журналистов, невесело шутили мы. В общем, Казань полоскали на весь Советский Союз. Московская пресса чуть ли не всю вину за московскую преступность стала валить на нас.
Стали волной распространяться дикие слухи. Например, мне звонили из московских газет: «Подтвердите или опровергните! Звонили даже руководители соседних регионов нашим властям и требовали «оградите нас от ваших! Говорит, что на вокзал прибежала толпа местных подростков с палками. Якобы из Казани едут «татары» и нужно защищать своих девушек. Мне поручили изучить тему казанских «гастролеров». Я поехал в Москву, запросил статистику, побывал в отделе милиции Казанского вокзала столицы.
И вот что выяснилось. Процент зафиксированных правонарушений со стороны наших земляков поначалу коррелировался с аналогичным показателем по малолетним «гастролерам» из других регионов с поправкой на расстояние. Но в какой-то момент коэффициент стал расти — за счет чего? Московская милиция стала целенаправленно шерстить казанские поезда. Подряд задерживались и бесцеремонно обыскивались туристические группы школьников. И находили порой кастеты, ножи... А это уже статья УК.
Признаюсь между нами, и я был в подростковом возрасте этим грешен — исключительно для обороны... Но вот так в печати появилась «статистика» по казанским и набережночелнинским гастролерам, без разбивки по составу правонарушений. Это побудило главарей искать сферу приложения своих криминальных схем в других регионах, в частности, в Крыму, Москве, Ленинграде. Что милиция только тушит пожар на торфяном болоте и ставит примочки на нарывы организма, пораженного метастазами. А об этом тогда еще не писали… Появились публикации таких серьезных журналистов, как Юрий Щекочихин из «Литературной газеты», который первым заявил, что «казанский феномен» — это общероссийское явление, просто в Казани его изучили и смело об этом написали. Вышла одноименная книга казанского журналиста Любови Агеевой… Затем подтянулись и ученые.
Александр Авдеев в 1977-1989 годах занимал должность заместителя начальника УВД Казани и был одним из организаторов борьбы с подростковыми группировками Фото: rosgvard.
Об их существовании знали все, но мер против них не принималось. Тогда существование организованных преступных группировок официально отрицалось. Пацанская субкультура стала получать гипертрофированные формы, оформилась в некую идеологию не по уголовным «понятиям», а со своей дисциплиной, ритуалами, некими целями. Кто незримый стоял за этим, осталось неизвестным. Зато были и есть конспирологические версии на этот счет, вплоть до «руки ЦРУ». Глубинная же причина, как я считаю, в том, что выросло неприкаянное поколение — дети выбитого поколения. Войны, репрессии вымыли цвет народа, масса людей переместилась на новые территории.
В итоге произошла маргинализация молодежи, совпавшая с гребнем демографической волны. В 50-60-е годы большое число людей «понаехало» на стройки и заводы, в основном из деревни. Родители не стали городскими по сути, не понимали, что в городе детьми надо заниматься, и упустили их. Это в селе чада росли в труде, на глазах и слушались взрослых. Родители перестали быть авторитетом. Позже многие журналисты, исследователи искали национальную подоплеку «казанского феномена», ведь здесь живет много национальностей, русских — меньше половины. Но это явление было полностью интернациональным.
Ни одной группировки в Казани не было по национальному признаку. Другое дело, что национальный момент сыграл свою определенную роль. Дело в том, что нерусские вчерашние селяне не имели общего языка со своими детьми в прямом смысле слова. Дети стеснялись своих родителей за плохой русский язык, акцент всегда высмеивался. Из истории известно ярчайший пример — США , что «плавильный котел» народов дает бурный синергетический эффект для страны, но на первых порах — со знаком минус. Вот и в Поволжье вначале образовалась «гремучая смесь». Основным же катализатором стала критическая масса молодежи в огромных «спальных» комплексах городов.
Для формирования же криминальной среды достаточно двух-трех «лидеров отрицательной направленности» и с десяток «шестерок» вокруг них. Для остальных же важно было сообщество, некая защищенность. В вопросах автора, которые он задавал мне во время интервью, я почувствовал определенную заданность. Дескать, это были те же группировки, только создававшиеся и крышевавшиеся милицией, и в них состояли отщепенцы. Что ж, расскажу, как было на самом деле. В университете я увидел, что есть команда, близкая мне по духу, — Боевая комсомольская дружина БКД. Официально такие организации по всей стране назывались «Оперативный комсомольский отряд дружинников — ОКОД».
Законодательно ОКОДы не были никак формализованы и официально не защищены законом. Поэтому действовали под эгидой Добровольных народных дружин — ДНД. Это такие аморфные организации, в которые поголовно в «добровольно-принудительном» порядке записывали сотрудников предприятий и организаций. За каждый выход на дежурство давали отгул. БКД же держалась на полном энтузиазме. Создавался ореол, что «в наших рядах — только избранные, спортсмены». Но попасть в дружину было несложно.
Я вступил в нее, как и многие, в 17 лет. В отряде много было выпускников престижных казанских школ, детей известных людей из творческой интеллигенции, технократии, власти. Романтики, которые были не против подраться за правое дело. А драться приходилось часто. Чувства самосохранения у нас не было. Много было и иногородних студентов благодаря мифу, что всем бэкэдэшникам дают общежитие, а тогда с этим было очень сложно. Лично я так и не получил общагу за все годы учебы.
БКД действовала под эгидой комсомольской организации, подчинялась комитету комсомола университета. Командир, комиссар, начальник штаба избирались на общем собрании отряда. В этом плане была полная демократия, но в остальном — единоначалие и жесткая дисциплина. В первом ряду третий справа - А. Маликов» Фото из личного архива Анвара Маликова Скрытое патрулирование Всего у нас насчитывалось человек пятьдесят активных бойцов. Отряд делился на десятки, а те — на пятерки. Из-за проблемы с набором кадров и их большой текучести в десятках на самом деле было по 5-7 человек.
На следующий год я сам набрал команду из своих знакомых и стал командиром десятки. Так было принято. Выручали отряды имени Дзержинского ОиД из подшефных школ. Так уж сложилось, что действенные ОиДы были в элитарных школах нашего Вахитовского района — 18-й «английской», 131-й физико-математической и 116-й. Рослые и безупречно воспитанные старшеклассники участвовали в наших дежурствах на равных с нами. Мы же, в свою очередь, защищали эти школы от гопоты, не пускали ее на танцевальные вечера. Основной работой было патрулирование улиц.
Каждая десятка выходила на дежурство по два раза в неделю. Пятерки шли отдельными маршрутами. Патрулировали центр от улицы Баумана до парка Горького и район университетских общаг на Гвардейской и Красной Позиции. Чувствовали себя очень уверенно, даже вдвоем могли делать обходы. Прочесывали проходные дворы, заброшенные дома… Увидев любое правонарушение или шумных подростков, подходили и делали замечание. Милиция не совалась туда, где работали мы. Хулиганов задерживали и вели в свой штаб.
Слава о БКД была такая, что нас боялись и беспрекословно подчинялись. Но мы это не любили, предпочитали скрытое патрулирование. Какой смысл выставлять свое присутствие напоказ? Шпана должна знать, что мы можем появиться в любой момент. Бывало, один из наших, помельче ростом, шел вперед, туда, где кучковалась молодежь. Если до него докапывались, подтягивались остальные... Как-то году в 1975-м прямо перед университетом появились «бауманские», причем во главе с известным авторитетом.
Зацепили нашего оидовца. Тот прибежал к нам. Нас было девять, их — вдвое больше. Но сработал эффект неожиданности — так стремительно мы налетели. Была скоротечная драка, прямо перед Ленинской библиотекой. Авторитета мы скрутили и привели к себе. От «бауманских» после не было никакой ответной реакции.
Помимо патрулирования нас постоянно привлекали для охраны порядка на многочисленных городских и своих университетских мероприятиях. Благодаря этому мы много чего и кого интересных повидали. Например, Эрих Хонеккер, последний лидер ГДР, когда посещал университет, прошел мимо меня, чуть не задев локтем. Первое бегство Я не знаю ни одного случая, чтобы такие отряды создавались милицией — у нее не было для этого ни полномочий, ни реальных возможностей. Желание контролировать было, да. Больше на потребительском уровне: заполучить окодовцев на рейды, оцепления. Одним словом, чтобы компенсировать недостаток милицейских кадров.
Но отряды официально подчинялись только комсомолу, а на практике действовали автономно, с милицией же взаимодействовали в разной степени, насколько сложились отношения. А они далеко не всегда складывались ровно. Но она держалась в основном на нескольких вузах. Элитным считался отряд при горкоме комсомола. В нем состояли два десятка интеллигентных и бесстрашных бойцов, с которыми мы выезжали в рейды в самые отдаленные районы города и на дискотеки в заводских клубах. Заправлявшие там группировщики по отношению к нам вели себя тихо… «Когда подняла голову банда «Тяп-ляп» на фото , мы получили первый ощутимый отпор» Фото: МВД по Республике Татарстан Но этот авторитет пошел на спад пропорционально подъему группировок.
Иные «теоретики» современных группировок, прикрываясь седой стариной, считают себя наследниками той традиции. Но дрались на льду Кабана на кулаках и до первой крови, лежачего не били, слабых на драку не посылали. А что сегодня? О какой удали может идти речь, если «батыры» пускают в ход металлические шары и прутья, доски и колья, кирпичи и холодное оружие? Если топчут упавшего и насыщаются только кровью, как вампиры? Медики отмечают, что редкая драка обходится без проломленного черепа. Не раз приходилось слышать, что на специальных занятиях группировщики учатся бить без промаха по почкам. Вторая причина связана тоже с традициями, но иного плана. Как мне говорили многие, Казань не была городом, спокойным в криминальном отношении. Преступный мир здесь имеет сильные и глубокие корни. Тот факт, что перерождение дворовых компаний не обошлось без его влияния, не отрицает никто. Трудно анализировать события задним числом. Сейчас можно предположить всякое. Существует несколько точек зрения на этот счет. Многие связывают разделение города на враждебные территории с бандой «Тяп-ляп». Подробнее об этом вы прочитаете в следующей главе. Не исключено, что разделение на «своих» и «чужих», взаимные набеги и примирения помогали подросткам как-то оживить их довольно скучные будни. Ведь играли же в свое время в Тимура, его команду и компанию Мишки Квакина. К этому времени школьная жизнь потеряла для мальчишек всякий интерес. Она не давала возможности попробовать свою удаль, была лишена абсолютно всякой романтики, о риске я уж не говорю. Начавшись безобидно, игра «кто сильнее? Есть и иное мнение: систему группировок создал преступный мир, видя в ней своеобразную школу для подрастающей смены. Не исключено, что, толкая малолеток на кражи, изнасилования, угоны автотранспорта, на массовые драки, матерые преступники тем самым сковывали силы милиции. Какая из этих точек зрения ближе к истине, сейчас определить практически невозможно. Одно несомненно — в какой-то степени наверняка имели место все три причины. Впрочем, лучше предоставить слово профессионалам, работникам правоохранительных органов. МАТВЕЕВ, начальник следственного отдела Управления внутренних дел Казанского горисполкома: — Думаю, события развивались бы по другому сценарию, если бы не практика откровенного очковтирательства, которая наблюдалась в семидесятые и начале восьмидесятых годов. За состояние преступности отвечал прокурор, который мог в твоем присутствии бросить в корзину любой рапорт. Многие данные держали под семью замками. Ни в коем случае нельзя было допустить рост преступности несовершеннолетних, наоборот, в официальных отчетах данные занижались. О достигнутых «успехах» говорили с высоких трибун. Истинное же положение знали немногие. Но и они, называя реальные цифры, нередко переходили на шепот. Попробуй заяви открыто. Те, кто, выступал против такой «химии», из органов изгонялись. А многие сами ушли — не хотели кривить душой. Горожане о наиболее тяжких преступлениях, конечно, узнавали — слухи помогали. Но их утешали: в семье, мол, не без урода. А когда приоткрыли завесу — все ахнули. Оказывается, подростки не только из-за шалости носы друг другу разбивали, но и грабили, насиловали, совершали дерзкие разбойные нападения и даже убивали. Ясно, что преступность несовершеннолетних поднималась не на пустом месте. Давали о себе знать упущения в борьбе с общей преступностью. Помню такое время, когда нам некогда было заниматься квартирными ворами, семейными дебоширами — все силы были брошены на группировки. ГАТЦУК, заместитель начальника Управления внутренних дел Казанского горисполкома: — На момент существования банды «Тяп-ляп» в городе было еще несколько преступных сообществ. Я бы не назвал их бандами. Но это и не группировки в современном понимании этого слова. Целью их создания не было разделение сфер влияния — они создавались с целью обогащения. Как правило, такие группы существовали параллельно, конфликты имели только между собой. Уже в ту пору были, конечно, и дворовые компании, оспаривавшие право считаться самыми сильными в городе. Случались драки между ними, спорадические, стихийные. Если бы мы умели прогнозировать события, если бы думали о возможных последствиях, если бы приглядывались к мелочам, которые на самом деле не мелочи. Если бы... Но мы не думали, не приглядывались. Мало того, когда события заставили-таки обратить на себя внимание, им не придали особого значения. Хотя многие уже понимали, что в городе происходит что-то неладное. После разоблачения банды «Тяп-ляп» стало относительно спокойно. Резкий подъем пришелся на 1982 год. Драки между группировками шли с применением кольев и других «подручных средств». В 1984 году «Жилка» и «Грязь» устроили «ледовое побоище» на озере Глубоком, где собрались до 400 человек. Ясно, что за городом в один час они оказались не случайно. Понадобились немалые силы правопорядка, чтобы усмирить разбушевавшиеся группировки. А ведь у нас имелись факты, которые должны были бы насторожить... В 1982 году директор ПТУ-51 М. Танеева сообщила нам я тогда работал начальником в Приволжском райотделе милиции , что в училище многие ребята нацепили значок одного образца: маленький красный треугольник Речфлота РСФСР. Мы узнали, где он продается, и выяснилось, что в течение недели было раскуплено две с половиной тысячи штук. Кто выдвинул эту идею, кто организовал? Не могли же все враз принять одно решение? Может, и не было в том событии ничего криминального — просто ребячье подражательство. Но через несколько лет подростки не будут скрывать от взрослых свою символику, оденутся в одну униформу, придумают знаки различия группировок, чтобы по типу вязаной шапочки можно было узнать «своего» и «чужого». О том, что идет процесс организованного укрепления, можно было догадаться и по такому факту. В дни майской и ноябрьской демонстраций в одно место стягивались сразу несколько группировок. Они словно пробовали наши силы. И постепенно стали переходить в наступление. Когда несовершеннолетний Хабибуллин и трое его дружков совершили злостное хулиганство и групповое изнасилование, они были арестованы и отданы под суд. После процесса группировкой была предпринята попытка отбить их у конвоя. Мы уже не могли помешать главному — механизмы вражды сложились. В одночасье обнаружили, что конфликтует весь город. Группировки пошли в наступление. Когда в марте 1985 года после допроса в милиции скончался один из подростков Кировского района, на похороны собралась, пожалуй, вся молодежь города. Это была настоящая демонстрация. И как бы мы ни старались казаться хозяевами положения, силы, противостоящей группировкам, в городе не было. Если в середине семидесятых годов драки разных компаний были стихийными, то через 10 лет они становятся в большинстве своем организованными, заранее спланированными. Группировки то мирились, то враждовали, а однажды вообще заключили всеобщее перемирие. Когда Казань была полна слухами о предстоящем съезде панков. Наши «мотальщики» решили дать им отпор. Пришлось поставить под ружье всю милицию города. К счастью, все закончилось без происшествий. Но после этого подросткам, остриженным на манер панков, стало небезопасно появляться на улицах города. Не могу утверждать наверняка, но мне кажется, что казанским «мотальщикам» так понравилась популярность — о них писали в газетах и журналах, снимали фильмы и телепередачи, с ними встречались высокие должностные лица и ученые, что когда наступала относительная тишина, они подогревали ее с помощью нехитрых приемов. Например, пускали по городу слух о «месячнике любви», приводя в трепет тысячи казанских матерей и их дочек. Или наезжали в другие города. Особую популярность наши «гопники» приобрели в Москве. И хотя процент иногородних преступников из числа казанских подростков в столице был небольшой, их выделяли из общей массы. Конечно, даже отдельные факты таких «гастролей» вызывали наше беспокойство. Для своевременного предотвращения подобных преступлений мы тесно сотрудничали с транспортной милицией и московскими коллегами. Сегодня хозяева положения — уже не группировки. Нам удалось переломить ситуацию. Мы получили возможность заняться ее анализом, реальной профилактикой. Наша главная задача сегодня — это выявление потенциальных группировщиков в среде двенадцатилетних. Мало того, мы выявили ребят из группы риска во всех первых классах казанских школ. Но работа с ними — конечно же, не милицейское дело. Ребятам нужна помощь психологов, педагогов, медиков. Им нужны нормальные условия жизни и взросления, чтобы через несколько лет они не встретились с работниками милиции уже в новом качестве. По нашим предположениям здесь тоже действовала преступная группа. Район этот к тому времени представлял устойчивую городскую территорию заводской застройки со сформировавшимся населением, значительную часть которого составляли ранее судимые. Своеобразным организующим центром такого рода элементов, стягивающим преступников разного калибра со всего города, был птичий рынок, место легальных встреч и знакомств. Я неделю не вылазил из Соцгорода — меня освободили от всех других дел. Однако выводы, к которым я пришел, моему начальству не понравились. Мне даже намекнули, не больной ли я? Так что не надо казанцев обманывать: мы знали, что в нашем городе существовала не одна банда «Тяп-ляп». Причем, если в пору ее деятельности остальные преступные группы не высовывались, то после суда над ней голову подняли другие. Можно было предположить, что пример «Тяп-ляпа», державшего в страхе весь город, кому-то покажется заразительным, что найдутся другие группы, которые захотят занять лидирующее место в преступном мире. В 1984-1985 годах в противоборство были втянуты практически все казанские группировки, и преступные, и обычные, дворовые. Жесткий прессинг положение немного стабилизировал. После амнистии наметился новый подъем. В Ленинском районе, например, из мест заключения вернулись 33 человека, значительная часть уголовных дел о хулиганстве была прекращена. Осужденные вернулись в свои группировки, а их места оказались заняты другими «авторитетами». Доказывая свое право на прежнее место в сообществе, некоторые шли даже на преступление. Почему же правоохранительным органам не удалось предотвратить это явление? Нас прежде всего подвело неумение работать качественно, профессионально. Я имею в виду не только беспомощность инспектора ИДН, который не имеет нужных знаний и навыков, и малоквалифицированного следователя, но и в целом работу правоохранительных органов. Мы думали, что «силовыми» методами одолеем группировки, а получилось наоборот: мы сплотили их, подняли преступный «профессионализм» вожаков, выходящих на свободу из колоний более жестокими и более изворотливыми. Нам бы помнить, что ребята из подворотен — никакие они не подонки, а наши дети. Я не верю, что с каждым конкретным пареньком нельзя разобраться. Устать с ним, конечно, можно. Порой так хочется плюнуть с досады. Но кто ему тогда поможет? До каждого паренька разве мы доходили? Что мы сделали в масштабах всего города? Противопоставили подростков горожанам. Ужесточили контроль по всем направлениям. Многие формы работы, взятые на вооружение, не приносят пользы. Скажем, без конца дергаем ребят из группировок, обсуждаем, осуждаем, предупреждаем, заставляем регулярно являться пред наши очи, организуем многолюдные партийно-хозяйственные рейды, когда процесс воспитания напоминает конвейер. Кто-нибудь задумывался, имеет ли все это результат? Я не раз убеждался, что таким образом мы лишь усугубляем положение дел. Попав «на крючок» милиции, подросток подвергается в группировке такой обструкции, что ему не позавидуешь. Он еще больше настраивается против нас, в другой раз старается напакостить так, чтобы его не поймали. А почему все это происходит? Потому что спрашивают не за конечный результат, а за бумаги, за «мероприятия», за планы. Мне кажется, милиция должна работать по примеру американской. В каждом крупном микрорайоне — что-то наподобие шерифа со штатом, материальными ресурсами и полной самостоятельностью в действиях. Но и с полной ответственностью за порядок на своей территории. Тогда и спросить можно будет построже. Нуждается в переосмыслении деятельность всех общественных формирований, которые взаимодействуют с милицией. Скажем, районные комиссии и инспекции по делам несовершеннолетних во многом дублируют друг друга. Может, комиссии вообще не нужны? У нас любое дело могут так заформализовать, что выхолащивается сама суть. Скажем, в нашем районе мы подошли к мысли о необходимости специализации сотрудников для работы с главарями группировок. Потом группы «Лидер» были созданы везде, уже формально. И вместо будничной кропотливой работы начались отчеты, справки... Причина проста: нельзя набором каких-то разрозненных мер изменить то, что является плодом бездействия на протяжении многих лет. Весь город боится «гопников». Не слишком ли много у нас «испугавшихся»? Не просматривается ли в этом простое обывательское равнодушие? Почему за подростков стали нести ответственность только работники милиции? Мы делали не одну попытку привлечь к охране общественного порядка широкую общественность. Практика последних лет убедила, что существующая система добровольных народных дружин, основанная на производственном принципе, себя изжила. Дополнительные три дня к отпуску как-то дисциплинировали людей, отмена их повлекла массовые невыходы на дежурство. Три года мы пытались перестроить ДНД: создавали их не на предприятиях, а по месту жительства. Дружина из жильцов имеет много преимуществ. Начала потихоньку возрождаться забытая общественная мораль, у соседей появился повод познакомиться друг с другом. Мобильнее стали формы работы — дружинники не только патрулируют на улице, но и заходят в квартиры, где живут «трудные» подростки. Если на дружинника со стороны можно было не обратить внимания, то на помощь «своему» приходят другие жильцы, а с народом не повоюешь. Важно, что в такую дружину приходят в основном мужчины. Мы не отрицаем и роль молодежных формирований по поддержанию общественного порядка. Но попытки создать массовые отряды в противовес группировкам заранее были обречены на провал. Мы только противопоставили одну категорию молодежи другой. Вот что писал в «Вечерке» об окодовцах один из группировщиков, пожелавший остаться неизвестным: «Не всех берут «мотаться». Но среди них нет ни одного путевого человека, все они последние трусы. Когда они кучей подходят к группе ребят, то такие наглые, дерзкие, смелые. Но один оидовец или группа без милиции постараются с «гопниками» не встречаться». ПАТУЛЯН, начальник республиканской инспекции по делам несовершеннолетних: — Если соотнести пики активности дворовых группировок, то без труда углядишь, что они приходятся на годы «спячки» правоохранительных органов. Разогнали «Тяп-ляп» — и успокоились. Через несколько лет отправили за решетку сотни подростков — опять «заснули». А ведь события надо было упреждать. Или хотя бы идти с ними вровень. Мы все эти годы запаздывали. Пытались улучшить положение какими-то частными изменениями, а, на мой взгляд, вся система работы правоохранительных органов нуждается в кардинальной перестройке. Мы говорим: главное направление нашей работы — профилактическое. А мы не заблуждаемся? Не лучше ли профилактикой, а точнее — воспитанием заниматься другим социальным институтам: семье, детскому саду, школе, учреждениям культуры? А нам оставить другие функции — обеспечение правопорядка, работу с теми, кто представляет общественную опасность. Я считаю, что систему инспекций по делам несовершеннолетних необходимо упразднить вообще. Во-первых, ИДН сегодня не имеют полноценный кадровый состав, во-вторых, обязанностей у инспекторов столько, что изначально планируется нулевой результат. Разве может один человек держать в поле зрения до четырех-пяти тысяч подростков? А ведь у него есть и другие обязанности — дежурить по райотделу милиции, участвовать в раскрытии преступлений, даже по службе БХСС поручения дают. С другой стороны, все отделы занимаются несовершеннолетними. Будто не ясно, что любое дело профессионал сделает лучше дилетанта. Если уж оставить инспекции, то они должны иметь государственный статус. Потому и прославились. Мы, к сожалению, до сих пор не имеем полного знания о группировках, о процессах, происходящих в молодежной среде, а потому очень часто «бьем по хвостам». Переориентация дворовых компаний на социально полезные дела практически не удается. Ждали мы помощи от науки. Но на Всесоюзной конференции по вопросам молодежной преступности, проходившей в 1989 году в Минске, я убедился, что ученые не могут нам дать конкретных рекомендаций. Хотя подобное явление теперь наблюдается уже во многих городах страны. Правда, я в своем выступлении сказал, что Казани наука в какой-то степени помогла. В частности, исследования, проводимые социологической лабораторией университета во главе с А. Салагаевым, которые были проведены по ряду судебных процессов, в том числе и банды «Тяп-ляп». До сих пор сильна установка решать молодежные проблемы милицейскими методами. Конечно, нам зевать не надо. Но правоохранительные органы сегодня оказались в очень сложном положении. Авторитет милиции и в молодежной среде, и у населения очень упал. Причин тут много. Да и сами работники относятся к своей работе без должного уважения. Велика текучесть кадров. По итогам социологического исследования, 38,5 процента хотели бы сменить работу. В прокуратуре и суде этот показатель еще выше — соответственно 50 и 60 процентов. Люди говорят о постоянных перегрузках. А объем и сложность работы не только не уменьшаются, а наоборот, увеличиваются. Не думаю, что нам за короткие сроки удастся стабилизировать обстановку. Но и не стоит пугать горожан апокалипсисом. Нельзя сказать, что «гопники» терроризируют весь город, хотя такое мнение довольно устойчиво. Конфликты в основном не касаются горожан — группировки выясняют отношения между собой. Пока у нас нет основания говорить и о том, что преступный мир распространил свое влияние на все группировки, но опасность такая есть. Вот почему фиксируем каждый шаг, стараемся докопаться до корней. К трагическим событиям 1988 года с семью смертельными исходами, думаю, уже не вернемся. Все очевиднее становится ориентация «мотальщиков» на корыстные преступления. Прослеживается система вымогательства денег у сверстников. Не исключено, что есть виды на подростков у рэкетиров. Широкое распространение в группировках имеет карточная игра. Сегодня мы больше знаем, лучше умеем работать. Отсюда и результаты ощутимее. Интервью эти нуждаются в небольшом комментарии. Мои собеседники — специалисты в своем деле, в этом не раз приходилось убеждаться. Более эффективная работа с группировками во многом связана с тем, что на ключевых позициях оказались как раз такие люди. Все они в последние год-два поменяли место работы. Правда, причины у каждого разные. Матвеев ушел на пенсию, но поля боя не покинул. Тесная связь с журналистами привела его к мысли самому взяться за перо — он перешел на работу в редакцию «Вечерней Казани». Гатцук, ранее работавший начальником РОВД Кировского района, возглавил новую городскую службу — управление профилактики. Руководитель республиканской ИДН С. Тесис стал начальником отдела по борьбе с организованной преступностью. Бывшие начальники районных ИДН А. Патулян и Н. Быков продолжают работать с подростками, правда, на другом уровне. А вот заместитель начальника УВД города А. Авдеев совершенно неожиданно для нас стал начальником отдела, который к ребятам никакого отношения не имеет. Как я выяснила, сделал он это отнюдь не по своему желанию. Нетрудно вычислить причины. Заместителя начальника УВД, в компетенцию которого входила борьба с преступлениями несовершеннолетних, принесли в жертву, когда понадобилось продемонстрировать Москве, что в Казани не дремлют, наказывают за плохой результат. Между тем Александр Дмитриевич «крайним» тут не был. Хотя бы потому, что на своем месте делал все возможное, чтобы молодежные проблемы решались. На очередной сессии горсовета он, а не кто-то другой говорил о необходимости трудоустройства подростков на время каникул. Его статья в нашей газете «Откуда усобица и как ее преодолеть? Нельзя не отметить, что при всех издержках именно правоохранительные органы оказались способны как-то влиять на развитие событий. Если бы не их наступательность, положение могло бы оказаться много серьезнее. Десятки служебных кабинетов обошла она за последние десять лет своей жизни, но ни в одном не получила поддержки. И вот теперь, по ее мнению, забрезжил для нее лучик надежды. Она не хочет умереть матерью бандита, она умоляет снять с сына это позорное клеймо. Ей очень хочется верить, что его осудили напрасно, а потому сегодня, в пору пересмотра многих прежних представлений, рассчитывает на реабилитацию... Как ей объяснить, что мой рассказ мало что изменит в ее судьбе?