Участие в юмористических проектах ТНТ навело комика на мысль о создании собственного шоу, которое быстро «выстрелило» — с первого же сезона «Женский стендап» полюбился зрителям. новое видео: Женский монолог. поразительный монолог женщины из Житомира. Монолог женщины в день 8 марта!!! И вот пришел он, день моих мучений, Стоит с утра сплошная чехарда! На этой странице представлена подборка книг «Женские монологи», в нее входит 7 книг.
Портал правительства Москвы
Или вот, например, все с таким сталкивались. Когда берешь с собой в мегамолл дисконтные карточки каких-нибудь магазинов, то либо ничего не купишь, либо купишь в другом магазине, карточку от которого почему-то прихватить с собой из дома не догадалась! Было такое? Да постоянно! Или вот — из классики! Купила новое платье, нарядилась в него — пришла в офис, чтобы похвастаться перед заклятой подругой — Людкой из бухгалтерии! А она — бац — именно в этот день заболела! И она не услышит всех комплементов, которые сегодня скажут твоему новому платью! А когда она снова выйдет на работу — платье уже будет не новым и комплименты ему уже никто говорить не будет! Чем не женский закон подлости? Ещё я знаю закон подлости для молодых мам.
Сидишь дома с кашляющим ребенком, зачуханная такая, в бигуди.
И зачем я согласилась к нему в гости зайти? Там все и случилось. Вино, признания в любви, ласки. Не заметила, как в постели очутились… Да, он, конечно в этом деле хорош, но это, пожалуй, единственное его достоинство, как оказалось. А тогда… Я поняла, что хочу быть только с ним. Особо не думала, когда сказала Диме, что ухожу от него.
Внутри такая страсть кипела, что мозги напрочь отключились. Думала: «Вот оно, счастье! Мой Вадим! Ему надоело ухаживать, страсть изображать. Да и зачем? Теперь я живу в его облезлой двушке, которая сто лет ремонта не видела. Денег у Вадима нет, пришлось кредит взять, чтобы купить бытовую технику, нормальную посуду и прочую мелочь.
Да еще ремонт нужно сделать. Половину зарплаты приходится отдавать. Я и без микроволновки прекрасно жил. Ну да, жил. Машина в гараже стоит. Ему некогда ее в порядок привести.
Пусть храпит! Так спокойно, если кто-то рядом спит… Хорошо бы, пил не очень...
И любил, хоть немножечко! А впрочем, лишь бы был... Без него сейчас мне точно нет житья! О, да, без мужчины хоть какого-нибудь, плешивенького, плюгавенького нам, русским бабам, нет житья. Мы сами с радостью загоним себя в гроб еще молодыми, потому что только мужчина — наш свет и наше счастье. А может быть, ваш мужчина пьет, играет целыми днями в компьютерные игры, работу потерял или на грани, гуляет, открыто заявляет, что никогда не женится, что не хочет детей и серьезных отношений? Может быть, ваш спутник не хочет ничего менять, потому что его все и так устраивает. Психует по любому поводу, орет и грубит, потому что вы подали недостаточно горячий суп или недостаточно мясные котлеты, а помощи от него не дождешься, потому что он очень занят — чем угодно только не вашими проблемами?
А может быть, ваш ясный сокол настолько крут, что совмещает в себе все перечисленное, да еще и вас постоянно убеждает в том, что вы — женщина, которая с ним живет, делит с ним постель, зарабатывает деньги, отказывает себе в удовольствии хотя бы выспаться в тишине, — достойна именно такой жизни. Именно об этом вы мечтали и только этого и заслуживаете. Потому что без него, такого молодца, вы — ничто, пустое место, вы никому не нужны, только этому жалкому неудачнику, который с утра проснулся, еще ничего не сделал, а уже — король весь в белом достойный поклонения и любви. А вам-то, дамочка, еще доказать нужно, что вы достойны любви. Сходи-ка, попляши.
При согласованном использовании материалов сайта необходима ссылка на ресурс. Код для вставки видео в блоги и другие ресурсы, размещенный на нашем сайте, можно использовать без согласования. Онлайн-трансляция эфирного потока в сети интернет без согласования строго запрещена.
Пятничное. Монолог женщины
Ирина выступала с сольной программой «Взрослая», а Зоя — с концертом «Без мужа» Несмотря на трудности и творческие поиски, все отобранные для «Женского стендапа» комики выдержали непростые условия и вышли на сцену, правда, Вера Котельникова покинула проект после первого же выступления. Просто не выдержала нашего графика», — поясняла Ирина. При этом Ирина Мягкова и Зоя Яровицына делали сольные концерты, а как основатели «Женского стендапа» — приглашались в программы «Импровизация» и «Вечерний Ургант». Мягкова также участвовала в классическом Stand Up, но покинула проект из-за повышения: ее назначили креативным продюсером «Открытого микрофона». Через опытного комика «проходили» десятки начинающих, и некоторых артисток она в итоге позвала в «Женский стендап» — Маргариту Родину, Сашу Муратову.
Критика и кризисы Ирина редко соглашается на корпоративы, но однажды выступала перед эскортницами и осталась довольна: девушки оказались с прекрасным чувством юмора Когда «Женский стендап» только запустился и о нем еще никто толком не знал, у девушек были проблемы с техническими выступлениями: в зале на 60 человек собиралось 10, и Ирина лично выходила на улицу и звала прохожих заглянуть и оценить номера комиков. К счастью, со временем все кардинально изменилось, и теперь проект славится аншлагами. Читайте также Звезда «Женского стендапа» Варвара Щербакова против отмены Марата Башарова, который бил жен Впрочем, у шоу были и критики: сексисты твердили, что женщины менее смешные, чем мужчины, феминистки ругали артисток за акценты на отношениях с противоположным полом. Родители специфично относились к творчеству Ирины — маму порой шокировало то, что Мягкова говорила со сцены, хотя все знакомые семьи с удовольствием покупали билеты на выступления блондинки.
Ирина в юморе с 2007 года, поэтому в прошлом году честно признавалась, что «исписалась» и нуждается в продолжительном отдыхе. Я тогда очень много написала, кажется, рассказала всю свою жизнь, поэтому сейчас мне очень сложно. Нужно отдохнуть, иначе юмор не будет качественным, а я такое не люблю», — поясняла Мягкова. Несмешная реальность Артистка признавалась, что была в браке, а вот на свидании — нет: общение никогда не начиналось со стандартного приглашения на ужин Ирина была замужем и первое время выступала на сцене в дуэте с супругом.
Пара изображала ссору влюбленных, когда продюсеры вдруг сказали, что лучше, если Мягкова прочтет текст как монолог. Одно время поклонники считали, что именно профессиональные амбиции разлучили блондинку с избранником, но это оказалось совсем не так. Молодая была очень, но расстроилась, конечно.
Скачать презентацию: Медиа-кит При перепечатке или цитировании материалов сайта ladys. На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации ".
Слово сказать боится. И я боюсь. Но я понимаю, что от того, что мы все будем бояться, у нас ничего не изменится.
Ведь превратили народ в стадо трусящихся, сидящих по углам барашков. Да потому и превратили, что такую жестокость показали. Потому и превратили. Знаете, что на майдане кроме той сотни более трех тысяч людей погибли. Те, которые хоть мяу открывали слово против. Вот так как я здесь: сказала против, -- если бы это было на майдане, уже меня бы, -- показывает, -- и в палатку. И скотчем, и живого закопать в лесополосе. А потом еще и поставили этот, как он, крематорий рядом, и он дымился сутками.
Вы этого не знаете? Но народ Украины этого не знает. И думает, что эта сотня, эти бедные, несчастные, которые погибли. Погибло больше трех тысяч. Вот это правда. Дело в том, что народу пора понять: никакое ЕС нас не ждало и не ждет.
Наши встречи стали такими частыми как позволяло время. Мы вспоминали наших родных и близких оставшихся в Литве или сидевших в сталинских лагерях, иногда тихонько пели литовские народные песни. Желание скорее увидеть свою родину владело нами. Мы шепотом пересказывали друг другу об известных нам удачных побегах из ссылки или лагеря. Очень кстати, но совершенно для меня неожиданно получила небольшую продуктовую посылку и денежный перевод из шведской миссии в Москве. Мое желание уехать домой окончательно оформилось, когда я получила от родственников мужа письмо, в котором они сообщили, что их официально известили ил лагеря о смерти моего мужа, наступившей в 1945 году. Так спустя два года я узнала о смерти единственного в СССР для меня родного человека. Больше находиться в Сибири не имело смысла. Мой дорогой муж уже никогда не приедет из лагеря для того, чтобы увезти меня из ссылки. В начале ноября 1947 года мы вдвоем с моей более опытной подругой по несчастью решились нелегально пробираться домой. Начало удалось нам довольно легко. Знакомые русские купили нам за тысячу рублей два билета на самолет от Якутска до Новосибирска. Документов у нас никаких не было, но ни каких трудностей на посадке у нас не возникло, было достаточно показать только билет, что бы нас пропустили в самолет. В Новосибирск прилетели ближе к вечеру. В аэропорту нас никто не останавливал и мы на автобусе поехали в город. Что делать дальше не знаем. Знакомых никого нет, в гостиницу без паспорта не поселиться, на вокзале без документов можно попасть в облаву. Что нам делать? Решили пробираться домой на поезде. Пошли на станцию и, не заходя на вокзал, обратились к железнодорожному служащему с просьбой: «Не знает ли он у кого можно переночевать? Наш поезд уходит только завтра, а в гостинице свободных мест нет. Мы согласны заплатить за ночлег, как в гостинице». Служащий оказался очень отзывчивым человеком и предложил переночевать в него дома. Там мы познакомились с его женой и даже успели подружиться. За ужином мы разговорились и незаметно для себя поведали новым знакомым о наших злоключениях. Посоветовавшись с ними решили, что нам надо лететь на самолете, так как в поезде легче попасться в руки милицейских патрулей. Наши новые знакомые купили для нас авиабилеты до Москвы, проводили до самолета и мы без всяких хлопот улетели. Билеты стоили по двести рублей, но какие-то деньги у меня были. Во-первых, родственники мужа прислали немного, во-вторых, деньги из Швеции и, в-третьих, я, твердо решив вернуться на родину, продала в Якутске почти все свои вещи. В Якутске все было очень дорого, так что если было что продать, то можно получить за это хорошие деньги. В Москву долетели тоже без проблем, хотя болтанка в воздухе была большая и когда самолет особенно резко проваливался в воздушную «яму» трусили мы отчаянно. В Москве сразу поехали в Шведское посольство. Его адрес мне прислали вместе с денежным переводом и посылкой. Дорогой мы придумывали множество вариантов, как пробраться на территорию посольства, но, видимо, Бог решил вознаградить нас за нашу смелость. У входа в посольство стояли два русских охранника. Мы с подругой, громко разговаривая по-немецки решительно подошли прямо к дверям. Обе мы отчаянно боялись, что нас остановят и потребуют предъявить документы, наши якутские наряды вполне позволяли догадаться, откуда мы прибыли. Но очевидно охранники приняли нас за служащих посольства, и позволили войти внутрь. В посольстве нас направили на беседу к одному их служащих. Я приготовилась к утомительным объяснениям, долгому и обстоятельному рассказу о своей семье. Но, к нашему удивлению, длинных речей от меня никто не ждал. Сотрудник миссии, улыбнувшись, сказал, что моя история ему знакома: «Мы о Вас почти все знаем, не волнуйтесь. Мы же пересылали вам продукты и деньги» - сказал он. Оказалось, что вопрос о моем воссоединении с семьей живущей в Швеции, мог решаться только на правительственном уровне СССР и Швеции. Я, хоть и не писала никаких заявлений, не имела паспорта, считалась гражданкой Советского Союза уже с тех пор как СССР оккупировал Литву в 1940 году. Было решено, что мы будем пробираться в родные места, в Литву, и там ждать решения своей судьбы. Три дня проведенные в Москве, хотя так, наверное, говорить неправильно, ведь мы не покидали Шведской миссии, промелькнули незаметно. Что бы свести до минимума контакты с и милицией и всевозможными контролерами мы вновь решили добираться в Литву по воздуху. На сей раз билеты на самолет мы заказали из посольства по телефону и нам их доставил посыльный. Перелет в Ковно прошел благополучно. Нам сказочно везло, за все время наших дорожных путешествий никто у нас не спрашивал документов. И это в Советском Союзе, где человек без паспорта автоматически задерживался милицией и, если других «грехов» за ним не числилось, а паспорт не находился, получал три года тюрьмы. А нам, за самовольное оставление места ссылки, грозило до пяти лет тюрьмы. В Ковно у моей подруги жили родственники, которые предоставили нам ночлег. Как непривычно было слышать вокруг родную литовскую речь. Видеть знакомые силуэты зданий, видеть лица свободных людей, дышать воздухом родины. Но в Ковно, столичном городе, оставаться было опасно, и я на поезде поехала в свой родной Жагаре. В милом городе моего детства все напоминало о счастливых днях. Все также смотрелись в неторопливые воды реки Шветы склоненные ивы, все также костел возносил к небу многострадальный крест. Но были и другие изменения. Повсеместно были закрыты маленькие кафе и магазинчики, придававшие нашему городку неповторимое обаяние. Частная инициатива не только не поощрялась оккупационной властью ни и безжалостно каралась. С трудом привыкали литовцы жить в новых советских условиях. В нашем маленьком городке многие знали, что я вернулась из Советского Союза, где была в заключении, но относились ко мне доброжелательно и сочувственно. Я довольно быстро получила работу, хоть не имела никаких документов. Через несколько дней после приезда я зашла в бывшее здание магистратуры, где размещался теперь новый административный орган - исполнительный комитет и сообщила о своем прибытии и о том, что я живу у племянницы мужа. Это я сделала для того, чтобы власти знали, где меня найти, если придет известие из Шведского посольства. Как я уже говорила, люди в Жагаре знали меня с детства, и чиновник исполкома хорошо помнил и меня и моего мужа. Он не спрашивал у меня документы, видимо даже не предполагал, что я самовольно оставила место ссылки. Я жила в доме у родственников мужа, работала на фабрике и, как в довоенные времена, вязала еще дома. Заработанных денег едва хватало и на еду и на одежду. Все стоило очень дорого. Так мне удалось прожить в родном городе почти полтора года. Несколько раз за это время меня вызывали в районный центр для получения советского паспорта. Но я под разными предлогами оттягивала свой визит в милицию, не сомневаясь, что, скорее всего, меня могут арестовать и выслать обратно в Якутск, который я оставила самовольно. Дважды даже пришлось заплатить штраф за неявку в милицию. Наконец оттягивать дальше поездку стало невозможно. Еще в начале 1947 года был издан милицейский приказ, по которому, всех литовцев, нелегально вернувшихся на родину, власти стали возвращать в места ссылки или спецпоселения. В Жагаре по этому приказу уже были арестованы несколько сравнительно молодых людей, но женщин пока не трогали. Я втайне надеялась, что может быть, власти сжалятся надо мной и не отправят обратно, посмотрев на мой возраст и слабое здоровье подорванное в заполярной ссылке. Для получения паспорта надо было ехать за двадцать километров в районный центр город Ионишкис. Я поехала 29 апреля, рассчитывая, что в предпраздничной суете каждый год в Советском Союзе 1 мая отмечается как всемирный день солидарности трудящихся милиционеры не будут слишком строги и мне удастся выскочить из паспортного «капкана». Увы, моим надеждам не суждено было сбыться. Как только я пришла в паспортный отдел и назвала свою фамилию, меня тут же арестовали и после короткого допроса «Когда и откуда приехала? Там я просидела долгих шесть месяцев пока мой следователь писал разные запросы и оформлял бумаги для суда. Нас, самовольно вернувшихся, было в тюрьме много. И по мере того как ужесточались советские законы становилось все больше и больше. В конце ноября меня и еще несколько заключенных перевезли в тюрьму города Вильнюса Ковно где я просидела в ожидании суда еще три месяца. Суд, если его можно так назвать, продолжался пять минут. Судья зачитал по бумагам мои анкетные данные, спросил, самовольно ли я приехала в Литву и получив утвердительный ответ, вынес вердикт: «За побег с места ссылки и самовольное возвращение в Литву - назначить наказание: три года трудовых лагерей с последующим возвращением к месту ссылки и закреплении на спецпоселении навечно». Трудно описать, что я почувствовала в тот момент, когда судья, как бы любуясь собой, нарочито возвысив голос, почти пропел это - НА-ВЕЧ-НО. Навечно в Сибирь, в ее самую морозную и гибельную часть Якутию. Я провела на промерзших островах уже восемь каторжных лет, оставила все здоровье. И если снова попаду в заполярную тундру, то проживу я там не много. После суда меня еще несколько недель продержали в тюрьме, так как не знали в какой лагерь меня послать. Здоровых заключенных посылали в трудовые лагеря на Дон и Волгу. Мое состояние было таким, что даже тюремные врачи, при их известной склонности видеть в каждом больном симулянта, не отважились признать меня здоровой. Наконец было решено не посылать меня в Россию, а оставить вместе с другими больными и слабыми заключенными для работ в лагере расположенном в Литве. Лагерь Шилуте был лагерем для инвалидов. Нас там было около трехсот человек, в основном женщин и стариков. Мы жили в бараках по 40- 50 человек. Лагерь был огорожен колючей проволокой и охранялся специальными вооруженными солдатами. Труд заключенных использовали на сельскохозяйственных работах. Мы выращивали картофель и другие овощи, много сил отнимала заготовка дров для кухни, бани, отопления бараков. Зимой когда выпадало много снега, нас выгоняли на расчистку дорог и аэродрома. В этом лагере я пробыла два года. Мне засчитали в срок наказания и то время которое я провела в тюрьме пока длилось следствие. За ворота меня вывезли в закрытом автомобиле-фургоне для перевозки заключенных, именуемом в народе «черным вороном». Привезли на железнодорожную станцию и передали конвою специального вагона для перевозки заключенных. В этом вагон-зеке, или «столыпине», как окрестили его заключенные по имени российского премьера Столыпина, придумавшего такой способ перевозки каторжников я во второй раз отправилась в Сибирь. Это было долгое путешествие через Москву, Свердловск, Новосибирск, Иркутск. По дороге сменились несколько вагон-зеков, «погостила» в нескольких пересыльных тюрьмах, научилась различать характер конвоя. Только в августе месяце меня, наконец, привезли в Якутск, Теперь он не показался мне большим и цивилизованным городом. Деревянные тротуары, скособоченные деревянные домишки, кучи бытового мусора. Господи, неужели мне предстоит здесь прожить остаток своих дней? В комендатуре снова дали подписать бумагу о том, что я не могу покидать Якутск без специального разрешения. Особо предупредили, что за новый побег теперь меня будет ждать наказание в двадцать лет каторжных работ. Там же в комендатуре определили мне место работы - обувную фабрику. Изнурительный физический труд пагубно отражался на моем здоровье. Проработав два года на этой фабрике, я отлежала в общей сложности полгода в больнице с высоким кровяным давлением. Наконец, собрав целый «букет» медицинских справок я смогла перейти на более легкую работу - домашней работницы, в одной русской семье. Работа была не сложной для литовской женщины: делать все, что надо по дому и приглядывать за парой чудесных ребятишек.
Эстрадный монолог от женского лица для экзамена
Монолог Женщины. Автор: Батракова Наталья Николаевна Читает: Ненаркомова Татьяна Дата издания: 2023 Размер: 379 MB. Если вам понравилось бесплатно смотреть видео монолог женщины онлайн которое загрузил MissNatalika 03 декабря 2013 длительностью 00 ч 06 мин 31 сек в хорошем качестве. Смотрите онлайн Анна Якунина "Монолог женщины". Онлайн-трансляция 25 мин 19 с. Видео от 24 сентября 2023 в хорошем качестве, без регистрации в бесплатном видеокаталоге ВКонтакте! Как жизнь обманула одну немолодую женщину.
Женские монологи-жалобы и способы противостояния им
дожить до Дня Победы. Надия Черкасова, председатель комитета по развитию женского предпринимательства Опоры РоссииКогда ты развит на все 360 градусов, тогда это и есть успех. Героиней выпуска "Женский монолог" стала известный психолог и писатель Наталья Толстая.
World Business Channel
- Автора проекта "Изнанка. Женщины" наградили за международный вклад по защите прав женщин
- Открытый показ литературно-драматической композиции «Монолог женщины» состоялся в Южнопортовом
- Ваша помощь. Женский монолог
- Монолог Женщины - Смотреть видео
Монолог бабы Шуры, мечтающей дожить до Дня Победы
Монолог сильной женщины, привыкшей отвечать за свои еще 11 фото. Смотрите видео на тему «Женский Монолог На 8 Марта» в TikTok. Монолог женщины из спектакля Гришковца "Планета". Sep.
Анна Якунина. Монолог Женщины (Р.Рождественский) 20.11.2017
Рассчитывали, что союзные войска придут вечером, и они нам дадут эту баланду. А союзные войска опередили их планы. В три часа дня между бараками проехал союзный танк, и на танке комендант Йозеф сидит. Евреи бросались на него, готовы танк были разорвать, кричали: "Ты мою мать, мою семью сжег! У некоторых, наверное, от радости разрыв сердца был. Господи боже! Тут и радость, и слезы, и крик! Это передать и представить невозможно. Люди голодные, особенно мужчины, кухня у них на лагере была, женщины тоже разорвали проволоку, кто мог.
Я Рене с Эммой говорю: "Я тоже пойду, может, что-нибудь возьму на кухне". А после тифа у меня перед глазами как сетка. А там… Мужчины первые пришли и всю эту отраву съели, одни только трупы валяются. Я так плакала. Господь бог не допустил, чтобы я не отравилась. Одну большую брюквину, землей засыпанную, я нашла, схватила, к груди прижала. Мы ее вымыли и съели. И американцы, союзные войска, хотели как лучше, приготовили нам суп картофельный, дали такую баночку тушенки с ключиком, и полукилограммовую буханку хлеба на двоих дали.
А народ-то тощий, кишки как папиросная бумага. Реня в нашей пятерке была старшая, мы ее слушали как мать. Съели мы по ложке, она говорит: "Положите". А мы на нее смотрим, нас как алкоголиков затрясло: "Положите?! Вот она — пища, есть хотим! Ну, мы не могли ослушаться, положили ложки. Через минуту она: "Еще по ложке". И так она и себя спасла, и нас, у нас ни заворота кишок, ничего не было.
На второй день все вокруг лежат наповал. Солдаты бегают, дают какие-то таблетки. На третий день здоровых решили вывезти из лагеря в военный городок, видно, какой-то немецкий, в лесу, кругом лес, двухэтажные дома. Нас спрашивали: "Что вы хотите? Зеленого луку. Так они там, наверное, все поля у немцев оборвали. Что только мы ни попросим, все давали. Вот я сейчас вспоминаю, я килограмм песка сахарного ложкой съела, без воды, глотала, как суп!
Нас подкормили, подкрепили, одежду гражданскую дали. А мы еще по привычке пятеркой так и ходили, машинально, назад оглядываясь, чтобы собака не укусила. В День Победы на площадку эти союзные солдаты зенитки, пулеметы — все стаскивают, начали стрелять, а мы — головы под кровать, куда бежать, не знаем. Мы думали, они отстреливаются, а потом наш полковник пришел и говорит: "Кончилась война! Путь домой Наше правительство требовало от союзников, чтобы нас всех вернули на нашу Родину. Нам там предлагали, если кто не хочет поехать в Советский Союз, может куда угодно — кто в Англию, кто в Америку. Да какое там? Все домой хотят!
В конце мая дали нам по три плитки шоколада в дорогу, посадили в машины и повезли. Вывезли из этого лагеря, везли по Эльбе. На этой стороне союзные войска, а той стороне — наши! Мы своих солдатиков увидели! Они в гимнастерках, — соль аж выступила, пропотели так. Кричат: "Ура! А нас везут и везут, все мосты взорваны. Перевезли в Кёльн, передавали нас в этом городе.
Утром нас собрали, подали вагоны пассажирские и привезли в город Фюрстенберг. Сюда была прислана наша воинская часть, которая занималась приемом репатриированных граждан. Там тоже какой-то пересылочный пункт — бараки, грязь. Майор Мезин собрал нас среди этих бараков, сказал, что с сегодняшнего дня можно писать письма на родину, но отправить нас домой не могут, потому что мы приехали первыми, и надо подготовить место для тех, кто приедет следом. Надо — значит надо. Я была старшая по бараку, в свой барак взяла три области — Курскую, Воронежскую и Орловскую. Реня с Эммой взяли Минскую, Могилевскую и еще какую-то. Там у меня еще и приступ аппендицита случился.
Сделали операцию под местным наркозом. Кожу разрезали — не больно, а кишки-то — я ж слышу. Как начал булькать на живот, я говорю: "Доктор, ну вы хоть все кишки не вытаскивайте! Зашили, положили в бараке. Реня мне куриный бульон доставала в офицерской столовой. Потом, как начала вставать, зажму шов — и иду. Доктора встретила, он мне: "А что ты, деточка, так ходишь? А он засмеялся, головой покачал и говорит: "Будешь так ходить, тебя замуж никто не возьмет".
Ну тут уж я, конечно, стала выпрямляться — испугалась! Домой я приехала только в декабре. Снегу по колено, зимы морозные, они нашли какого-то дедулю на санях, и они поехали. А нас повезли дальше. Меня высадили в Харькове. Куда эшелон ехал, какой у него маршрут — не говорили. В Харькове станция разбита, барак какой-то, все на улице. А жуликов было!..
У меня-то и красть нечего было — вещевая сумка, в вещевой сумке одеяло, таким немцы лошадей накрывали. Из Харькова я доехала до Валуек, а потом до Чернянки. Какой-то солдат ездил на Донбасс за солью, соль тогда стоила 120 рублей стакан. Он выпрыгнул, свои вещи бросил, потом мои, помог мне донести. Сходил за матерью. Мы жили в третьем доме от базара, и от станции недалеко. Пришла домой. Брат и сестра у матери.
Дом — ни кола, ни двора. Три курицы на лестнице в сенках. Мать пошла резать курицу. Брат кричит: «Мама, не мою! Не знаю уж, какую она там зарубила. Свое 18-летие я отмечала дома, на своей Родине. Мать во мне души не чает. За отца с фронта пришла похоронка, мама сама была контужена, и руки у нее были поломанные, у нее была инвалидность третьей группы.
Пришлось снова ехать в Ростов-на-Дону, проходить очередной курс химиотерапии. В этот раз я принимала эту процедуру морально и технически подготовленной. Чувствовала себя куда увереннее, чем в первый раз. Ночью, когда мне становилось плохо, я не звала медсестер — сама себе делала уколы. Я не терминатор. Я — человек С некоторых пор я отказываюсь давать интервью. В большинстве из них меня представляли инвалидом, несчастной женщиной. Акцент делали на моем протезе.
Называли Терминатором, Железной леди, Пираткой. Я не хотела, чтобы меня воспринимали как Терминатора. Я — человек, личность. У меня две ноги, да, одна из них бионическая. И что с того? Одно интервью я даже не пустила в печать. Девочка пришла ко мне с уже готовым материалом, я прочитала его и говорю: «Это не я. Вы показали меня слабой, несчастной, обиженной судьбой женщиной.
Я другая». После «мерседесовского» показа мод мне позвонили из Анапы и предложили стать ведущей намечавшегося в этом городе Праздника инвалидов. Ведущих было четверо — двое с ограниченными физическими возможностями и двое обычных людей. Я впервые в жизни взяла микрофон. Но, как говорили мне после окончания торжества, со своей ролью справилась неплохо. Посыл этого праздника — стереть границы между людьми с ограниченными возможностями здоровья и обычными. Такой праздник у нас в стране был проведен впервые. Я вела программу «История человека».
Это была программа о сильных духом людях, которые вопреки обстоятельствам продолжали жить, наслаждаться жизнью, преодолевая при этом трудности. Знаки судьбы Однажды утром, когда я собиралась на съемки своей программы, на мою машину с 10-го этажа упал суицидник. Он разбился насмерть. Это был молодой мужчина, семейный, выходец с Украины. А с жизнью он расстался, как я позже узнала, из-за долгов. Наверное, многие восприняли бы это как некий роковой знак судьбы. Я тогда подумала: вот ведь какой контраст. Кого-то обстоятельства напрочь ломают, а других трудности только закаляют, делают сильнее.
Я вызвала такси и поехала на съемку. Какая же это мелочь в сравнении с жизнью! У меня в Инстаграм около 40 тысяч подписчиков. Большинство из них сочувствовали мне и поддерживали меня во время моей борьбы с саркомой. Есть и те, кто оскорбляет меня, обливает грязью, обзывает. Я на такие выпады в свой адрес просто не реагирую.
Поскольку один из постов в последние три дня удаляется из учета ежедневно а после "эволюции" удалялся всего лишь в среднем каждый десятый , надо будет попробовать и впредь сразу же делать перепосты с вопросом к читателям: как думаете, почему именно этот пост был удален? Видео взято с американского ресурса Ютуб Это видео появилось в сети еще 30 июня 2016 года. Однако только сейчас мне удалось сделать его расшифровку и найти ему достойное место в вечерний прам-тайм А видео, можно сказать, просто поразительное -- вот так открыто выкладывать на камеру такие вещи, и не где-нибудь, а в почти что западноукраинском Житомире... Что называется, без комментариев Так что смотрите, слушайте, читайте Житомир — 30 июня 2016 года — площадь, на которой собрались люди, в основном, пожилого возраста Жительница Житомира, по виду, пенсионерка: «Я не понимаю вообще вот этих ребят, которые под этим черно-красным флагом, я их не понимаю. Их воспитали где-то в Литве, в Эстонии, еще где-то в этих лагерях. И они сгруппировались. Они взяли эти держаки лопат, что называется, этим усмирили народ. Житомир как усмиряли? Значит, тридцать автобусов их приехало вокруг Житомира стало, все оптом сюда вышли, нагрузили тут камеры» Репортер: «Откуда у вас такая информация? Харьков вообще тогда, когда съезд был» Репортер: «Мы говорим про Житомир» Женщина: «Больше двух тысяч их приехало [в Харьков, по инерции]. А мы говорим про Житомир. И в Житомире именно вот это было. Они своей ненавистью, вот этим беспределом, просто беспределом заставили людей бояться. Просто бояться. Понимаете, народ боится. Слово сказать боится. И я боюсь. Но я понимаю, что от того, что мы все будем бояться, у нас ничего не изменится.
Фашистский знак на лбу. И идет по ленте. Именно они обвиняемые теперь в первую очередь. За ложь. Потому что именно ложь длилась эти двадцать шесть лет, а сейчас эти два года девяносто девять процентов идет лжи. Затем, чтобы всех нас идиотами вот так топтать всю жизнь? Это те... Кого, кого они привели к власти? Простите меня, не хочется выражаться. Но это же уроды. Это же уроды. Просто уроды. У нас Рада — уроды. У нас правительство — уроды. Я говорю, может быть, недопустимые вещи. Вы меня вырежете. Но это уродская власть и это уродское правительство.
"Утром встаешь – кто-нибудь среди нас мертвый": монолог узницы Освенцима
Видимо, тренер, только он ее готовил не к Олимпиаде, а к Сергею. И не сам типа, а чисто на тренажерах». Однако вопросы внешности и того, что женщинам необходимо казаться идеальными, остаются открытыми: резидентки «Женского стендапа» нередко говорят о заниженных требованиях к представителям мужского пола и завышенным в отношении женщин, но, в основном, в контексте неизменной данности. Яровицына, по ее собственным словам, вышла замуж, потому что сорвала джекпот — в ее муже воплотились сразу два положительных качества: «веселый и моется». Мягкова же, в оправдание своей нынешней смелости и откровенности, приводит раннее замужество и неопытность до развода.
Парадоксальные высказывания, в которых юмористки пытаются то подкрепить, то опровергнуть стереотипы, иногда соседствуют не только в разных монологах, но даже внутри одной фразы. С одной стороны, она признает то, что неравноправие существует, с другой — открещивается от принадлежности к тем, кто декларирует борьбу с ним. Нелогичность Заявленная главными авторами шоу позиция — шутить лишь про то, что волнует женщин, казалась вполне логичной. Да и идея продемонстрировать, что женские шутки — не про кошечек и бантики, тоже вполне жизнеспособна.
Но в какой-то момент эта последовательность рассыпалась. Логика проектов Comedy Club Production оказалась универсальна: если в привычном Comedy Club есть только одна девушка, то в проекте, в названии которого указано, что он «женский», появился мужчина. При этом ввели его не в качестве конферанса как Дмитрия Хрусталева и приглашенных в эпизоды актеров в Comedy Woman , а как полноценного артиста «Женского стендапа». Так в проекте появился комик и открытый гей Павел Залуцкий.
Павел Залуцкий Фото: pashazalutski В интервью Ирине Шихман Мягкова и Яровицына назвали его «фишкой» и заявили, что он был привлечен «для разнообразия». На упреки в том, что таким образом они лишь подкрепили стереотипы, они ответили туманно, сообщив, что у них нет никакой глобальной цели. Однако почти сразу назвали понятной причину, по которой в шоу пригласили Залуцкого: «Знаешь, есть такая легкая ассоциация с обычной жизнью — всегда в компании девочек есть гей. Подружки и гей!
Остается только предполагать, смогли ли зрители увидеть в этом логику. Монологи единственного резидента посвящены стереотипам о геях: о внешнем виде, о бессмысленной ненависти, о беспочвенных опасениях людей. Резидентки тоже нередко ориентируются на клише о представителях ЛГБТ-сообщества: так, Зоя Яровицына постоянно иронизирует над тем, что ее принимают за лесбиянку лишь из-за короткой стрижки, сообщая, что она выглядит как «единогласно избранный лидер» лесбиянок. То же касается сатиры над непониманием природы бисексуальности — по ее словам, назвавшись бисексуалкой, девушка может моментально найти себе партнера для секса, так как большинство попросту не понимают значения этого слова.
Неравноправие Однако если женщины в монологах резиденток постоянно балансируют между сложностью собственной жизни и попытками хоть как-то существовать в ней по собственным правилам, то у мужчин никакого выбора нет вовсе: в монологах все они самоуверенные, самовлюбленные, неверные и недалекие. Мужчинам в мире «Женского стендапа» живется легко и просто: их во всем поддерживают друзья и родители, общество всегда занимает их сторону и прощает абсолютно все — от глупых и хулиганских поступков, до постоянных измен.
Ожидайте, скачивания книги скоро начнется. Это может занять несколько минут. Версия для слабовидящих.
У нас в стране очень много таких женщин,потому что матери своих сыновей не воспитывают ответственными за семью,сами прожили кое как и считают,что снохе тоже нечего быть счастливой. Надо брать себя в руки и не перед кем не прогибаться,не нравится,не хочешь,пошел ВОН!!!!
С другой - это монолог чудом спасшейся женщины, проведшей в условиях советской несвободы почти тридцать лет жизни.. Чудо ее спасения - результат многолетней кропотливой работы Шведской миссии в Москве, смелость десятков людей в СССР и немного везения... Многое покажется молодому читателю страшной сказкой, но люди пожилые еще помнят то, недоброе время, и подтвердят, что все, о чем здесь рассказано - суровая правда тех дней. Городок наш находился на границе с Латвией, в нем мирно жили люди многих национальностей: литовцы и латыши, немцы, поляки. Жили дружно, соседям не завидовали, каждый был занят своим делом. Мой отец, родившийся в Швеции, переселился в этот городок в конце прошлого века по причинам экономического характера. Всю свою жизнь папа с большой любовью вспоминал о родине, и до последнего дня сохранил шведское подданство. Пока Литва, как Великое княжество Литовское, входила в Российскую Империю, шведское подданство не осложняла папиного, а стало быть, и нашего с мамой и сестрами существования. Задолго до моего рождения, папа открыл небольшой магазинчик. Как подданный шведской короны, мог ввозить разные шведские товары, которые с удовольствием покупали жители городка и окрестных хуторов. Не скажу, что жили богато, но на жизнь хватало. Папа придерживался прогрессивных взглядов на торговлю и, нагрузив фургон разными товарами, сам ездил по окрестным небольшим усадьбам умело предлагая хозяевам совершить покупку. В те времена, если человек не ленился, он мог себе позволить купить хорошую вещь. Костюм, велосипед, швейную машинку. Наша семья была не особенно большой по тем меркам: папа, мама, две старших сестры Алма и Августа, я, младшие: братик Ёхан и сестричка Анита. Как и положено благовоспитанной девочке, я с раннего детства помогала родителям управляться в доме и в огороде, ухаживала за цветами и приглядывала за младшими. В восемь лет я пошла в русскую народную школу, единственную не только в нашем городке, но и в округе. Как бы не ругали теперь царскую власть, но учили нас очень хорошо. Особенно много времени уделяли изучению истории, географии, языкам. Дома мы свободно разговаривали на литовском, немецком или шведском языке. Так неторопливо длилось мое детство. Длилось до тех пор, пока не началась война. Сейчас, при слове война, все вспоминают вторую Мировую войну, но я говорю о первой Мировой - войне 1914 года. Все мы были ужасно напуганы. Нашего папу, как шведского подданного, в русскую армию не взяли и мы, опасаясь больших сражений, уехали в небольшой хутор, где папе удалось арендовать немного земли. Здесь всем нам пришлось привыкать к нелегкому крестьянскому труду. Трудно приходилось, но все же то, что смогли вырастить, позволило нам не умереть с голода. Вот, пожалуй, и все мои воспоминания о той войне. В 1918 году, как-то незаметно для нас, война прекратилась. До хуторов новости добирались скупо. Говорили о какой-то революции, которая произошла в Петербурге, или, как его переименовали по-новому - Петрограде. Говорили и о каких-то большевиках, но кто это такие мы не знали. Только-только стали налаживаться дела, как объявилась новая власть - появились у нас в Литве большевики. Однажды большевики приехали на трех повозках к нам на хутор. Вначале они хотели забрать у нас только продукты, объяснив что реквизирую наши запасы, якобы для голодных рабочих. Но когда папа резко ответил им, назвав это грабежом, они вместе с продуктами забрали и папу. Больше мы его не видели. Позже нам рассказали, что чекисты, узнав о его шведском подданстве расстреляли его в марте 1919 года в Ковно, как иностранного шпиона. Но истинная причина, мы все до сих пор уверены в этом, была в том, что он навал их грабителями. Так папина любовь к Родине, которая нисколько не мешала нам жить в Литве до прихода большевиков, невольно стала официальной причиной его смерти. Отобрав продукты и папу, большевики больше не беспокоили нас. Оставаться зимой на хуторе, без мужчины и без продуктов мы не могли и поэтому мама повезла нас обратно. Вернулись в мой родной город, к счастью наш дом уцелел. Больших сражений в нашей местности не было, гарнизон в городке не стоял, по-видимому, это и уберегло дом от разрушения и грабежа. Для семьи наступили трудные времена, часто не было денег для покупки еды, не на что было купить хоть мало-мальски теплую одежду. Нужно было искать работу. Люди сочувствовали нам, зная, что случилось с нашим отцом и меня взяли работать на фабрику вязальщицей. Времена были тяжелые, это был сложный период становления государственности независимой Литвы. Когда в 1920 году большевиков изгнали, на семейном совете было решено вернуться на папину родину в Швецию в Маркаруд. Но случилось так, что уехали только брат и сестры. Я, по некоторой личной причине, не могла ехать, а мама, не захотела оставить меня одну. В это время я встречалась с очень симпатичным молодым человеком. Наши встречи обещали, со временем, перерасти в нечто большее, чем простая дружба. Надеюсь, вы меня понимаете? Ухаживал он за мной по-литовски обстоятельно и неторопливо. Мы дали нашим чувствам вырасти, окрепнуть и только в 1923 году обвенчались. С тех пор я ношу эту фамилию. Муж служил государственным чиновником - в секретариате бургомистра нашего городка. После венчания я переехала на квартиру мужа, а мама осталась в милом отчем доме одна. Мы, конечно, ходили друг к другу в гости, но я уже всецело принадлежала мужу. Мы поклялись, и любить и разделять. Мы прожили вместе восемнадцать лет и не разу за все эти годы ни он, ни я, не пожалели о своем выборе. Я продолжала работать на фабрике, муж служил в муниципалитете, бабушка ждала внуков. Что еще нужно людям для счастья? После рождения дочери я оставила работу на фабрике, но продолжала вязать красивые и модные изделия на дому. Мне тоже хотелось пополнять наш семейный бюджет, да и времени вязание отнимало немного. Домашние заботы, воспитание и уход за малышкой, посильный труд, все это делалось с радостью. Мы еще не знали, к каким испытаниям нас готовит жизнь. Но, очевидно, Всевышнему был известен наш дальнейший путь и Он, по великому милосердию, призвал к Себе нашу малютку дочь. Как молилась я тогда, как просила: « Господи, Не забирай!!! Яви милость!!! И только потом я поняла Его милосердие. Через три года после нашей свадьбы мужа перевели по службе на такую же работу в другой литовский город Шаулинай. Это было не так далеко от моей родины, и мы часто ездили в гости к маме и родным мужа. В 1936 году окончился срок его командировки, и мы вернулись домой. Муж снова приступил к исполнению своих обязанностей в секретариате бургомистра. Так в работе, домашних заботах в кругу родных и друзей плавно текли дни нашей счастливой совместной жизни. Наступил зловещий 1940 год. Литва была снова оккупирована большевиками. Мужа, как буржуазного чиновника, лишили службы, хоть и не уволили совсем, но перевели на мало оплачиваемую работу. Нам с большими трудностями, нам удалось отправить маму к сестрам и брату в Швецию. Как мы радовались потом, что хоть маме удалось уехать. Нас с мужем новая литовская власть не выпустила. Муж был литовским гражданином, а я стала ею после заключения брака. Потянулись безрадостные будни. С тревогой, каждый день мы прислушивались к нововведениям Советской власти. Мне опять пришлось идти на работу. Тех рублей, которые платили мужу, не хватало даже на питание. Никогда не забуду день 17 июня 1941 года. Ранним утром, когда муж уже ушел на работу, в двери квартиры позвонили двое в гражданском платье. Они бесцеремонно вошли в дом и по-русски объявили, что я арестована. От волнения я плохо понимала русский язык, а они вовсе не говорили по-литовски. Вначале, единственное что я поняла, из их разговора, это раздражение от того, что не застали дома мужа. Им теперь придется ехать за ним на работу. Затем они еще раз объявили мне, что я арестована по подозрению в шпионаже, так как по их сведениям я веду переписку со Швецией. Мои доводы, что я пишу и получаю письма от родных, их не интересовали. Они дали пять минут на сборы, настоятельно порекомендовали взять с собой еду, белье и теплую одежду. Наскоро побросав в чемодан кое-какую одежду и немного еды, под нетерпеливые окрики агентов НКВД, я вышла из дома. Запереть квартиру мне не дали. Один из них наклеил узенькую полоску бумаги украшенную печатями на дверной косяк. На улице уже ждала машина на которой «нас» довезли до городской тюрьмы. Я раньше никогда не бывала в тюрьме, и всегда считала, что там сидят преступники, но в это утро мое наивное представление было развеяно самым печальным образом. В тюрьме уже находилось много моих знакомых литовцев, мужчин, женщин, были и дети. В течение дня на машинах подвозили все новых и новых. Наконец, под вечер, привели моего мужа. Его арестовали на работе. Никто не знал причины наших арестов. С недоумением расспрашивали друг друга, высказывали различные предположения, гадали о своей судьбе. Теснота в тюремных камерах была страшная, а народ все прибывал и прибывал. Ни о каком отдыхе лежа можно было не думать, на деревянных нарах разместили женщин и детей, а остальные устраивались сидя на полу. Наконец, через несколько часов, нас вывели на двор, оцепленный вооруженными солдатами. Пересчитали, сверили по списку, погрузили в большие грузовики. В каждый грузовик сели несколько конвоиров и предупредили, что убьют каждого, кто осмелится хотя бы крикнуть. Нам с мужем удалось попасть на одну машину и все время, что заняла дорога, мы не выпускали сцепленных рук. Мы не могли говорить, но наши взгляды были красноречивее нашего молчания. И я, глядя в глаза дорого мне человека, на трясущейся и отвратительно фыркающей машине, прошептала - "Клянусь». Мы не знали, куда нас везут, где, как и чем окончится для нас эта дорога. Было ясно только одно - счастливая прежняя жизнь закончилась. С любовью и болью смотрели мы в глаза друг друга, видимо предчувствуя, что это последние мгновения нашей совместной жизни. На железнодорожной станции Ионишкис мужчин отделили и куда-то увели, а женщин и детей стали распределять по товарным вагонам, вытянувшимся на запасном пути в длинный состав. Поначалу загоняли в вагон по норме выдуманной каким-то «умником» еще царского генерального штаба - восемь лошадей или сорок человек. Поскольку лошадей среди нас не было, то загоняли по сорок человек, причем двое детей до четырнадцати лет считались за одного взрослого.