5 С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. Дом ждет вдохновения — композитор садится за рояль.
Ответы и объяснения
- Лучший ответ:
- помогите!!! даю 98 баллов. текст с вставленными буквами и все разборы( под цифрами)... - УчиРУНЕТ
- Паустовский «Скрипучие половицы» читать полностью
- Остались вопросы?
- Сиди за рояль, композитор! Дом невтерпеж ждет, когда зазвучит диктант -
- Русский язык 6 класс ВПР 2024 все тексты для 1 задания с ответами
Дом ждёт, когда к..мпозитор сяд..т за рояль. Слышно, как
Но Феня стряхнула капли, все кончилось, и он понял, что никакой музыкой не сможет передать прелесть этих мимолетных капель. А Фет распевал в своих стихах: «Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук хватает на лету и закрепляет вдруг и темный бред души и трав неясный запах…» Нет, очевидно, это ему не дано. Он никогда не ждал вдохновения. Он работал, работал, как поденщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе. Пожалуй, больше всего ему помогали леса, лесной дом, где он гостил этим летом, просеки, заросли, заброшенные дороги — в их колеях, налитых дождем, отражался в сумерках серп месяца, — этот удивительный воздух и всегда немного печальные русские закаты. Он не променяет эти туманные зори ни на какие великолепные позлащенные закаты Италии. Он без остатка отдал свое сердце России — ее лесам и деревушкам, околицам, тропинкам и песням. Но с каждым днем его все больше мучает невозможность выразить всю поэзию своей страны. Он должен добиться этого.
Он долго простоял на обрыве Рудого Яра. С зарослей липы и бересклета капала роса. Столько сырого блеска было вокруг, что он невольно прищурил глаза. Но больше всего в этот день Чайковского поразил свет.
Он вглядывался в него, видел всё новые пласты света, падавшие на знакомые леса. Как только он раньше не замечал этого? С неба свет лился прямыми потоками, и под этим светом особенно выпуклыми и кудрявыми казались вершины леса, видного сверху, с обрыва. На опушку падали косые лучи, и ближайшие стволы сосен были того мягкого золотистого оттенка, какой бывает у тонкой сосновой дощечки, освещенной сзади свечой.
И с необыкновенной в то утро зоркостью он заметил, что сосновые стволы тоже отбрасывают свет на подлесок и на траву — очень слабый, но такого же золотистого, розоватого тона. И наконец, он увидел сегодня, как заросли ив и ольхи над озером были освещены снизу голубоватым отблеском воды. Знакомый край был весь обласкан светом, просвечен им до последней травинки. Разнообразие и сила освещения вызвали у Чайковского то состояние, когда кажется, что вот-вот случится что-то необыкновенное, похожее на чудо.
Он испытывал это состояние и раньше. Его нельзя было терять. Надо было тотчас возвращаться домой, садиться за рояль и наспех записывать проигранное на листках нотной бумаги. Чайковский быстро пошел к дому.
На поляне стояла высокая раскидистая сосна. Ее он прозвал «маяком». Она тихо шумела, хотя ветра и не было. Он, не останавливаясь, провел рукой по ее нагретой коре.
Дома он приказал слуге никого к себе не пускать, прошел в маленький зал, запер дребезжащую дверь и сел к роялю. Он играл. Вступление к теме казалось расплывчатым и сложным. Он добивался ясности мелодии — такой, чтобы она была понятна и мила и Фене, и даже старому Василию, ворчливому леснику из соседней помещичьей усадьбы.
Он играл, не зная, что Феня принесла ему махотку земляники, сидит на крыльце, крепко сжимает загорелыми пальцами концы белого головного платка и, приоткрыв рот, слушает. А потом приплелся Василий, сел рядом с Феней, отказался от городской папироски, предложенной слугой, и скрутил цигарку из самосада. Это, Василий Ефимыч, святое дело. Надо же иметь понимание вещей.
Мое дело, ежели разобраться, поважнее, чем этот рояль. Глаза у нее были серые, удивленные, и в них виднелись коричневые искорки. А ты протестуешь! Смыслу от тебя не добьешься.
И неизвестно, за каким ты делом пришел. Я к Петру Ильичу за советом пришел. Он снял шапку, поскреб серые космы, потом нахлобучил шапку и сказал: — Слыхали небось? Помещик мой не вытянул, ослаб.
Весь лес продал. Ну да ну, повесь язык на сосну! А что в них класть, неведомо. Леденцы для девиц?
Или платочек засунуть и пойти форсить под окошками? Ты, выходит, блудный сын. Вот ты кто! Феня фыркнула.
Слуга молчал, но смотрел на Василия презрительно. Лес помещик профукал. А толку что? С долгами расплатиться не хватит.
Принесла его сюда, за тыщи верст, нелегкая из Харькова!.. Слыхал про такого? Таких видал обормотов, что спаси господи! А этот — с виду приличный господин.
В золотых очках, и бородка седенькая, гребешочком расчесанная. Чистая бородка. Отставной штабс-капитан. А не похоже.
Вроде как церковный староста. В чесучовом пиджаке ходит. А в глаза, брат, не гляди — там пусто. Как в могиле.
Приехал с ним приказчик, все хвалится: «Мой, — говорит, — волкодав леса свел по всей Харьковской и Курской губерниям. Сплошной рубкой. Он, — говорит, — к лесу злой — на семена ничего не оставит. На лесах большие капиталы нажил».
Думали, конечно, что врет приказчик. Они при денежных людях угождают; им соврать или человека разуть-раздеть — пустое дело. А вышло на поверку, что не брешет приказчик. Купил Трощенко лес, рубаху еще не сменил, а пригнал уже лесорубов и пильщиков.
С завтрашнего дня лес начнут валить. Всё, говорят, велел пустить под топор, до последней осины. Твоя какая беда? Что велят, то и делай.
Только поспевай шапку скидать. Щелкнешь — а в нем заместо ядра белый червь. Был бы я твоим барином, обязательно бы тебя выгнал. Как язык поворачивается такое спрашивать — мне-то что!
Да я со своих двадцати годов к этому лесу приставлен. Я его растил, нянчил. Как баба ребят не растит. Да я еще должен дерева к смерти метить.
Нет, брат, совесть у меня не бумажная. Меня не купишь. Теперь одна путь — жаловаться. А не поможет — в суд!
Дойти до Сената. Не допустим, мол, разбоя! Уходи, откуда пришел! Ты меня не пугай.
Я, брат, не из робких. Слуга взял у Фени махотку с земляникой и ушел в дом. Феня еще долго сидела пригорюнившись, смотрела перед собой удивленными глазами. Потом тихонько встала и, оглядываясь, пошла прочь по дороге.
А Василий палил цигарки, скреб грудь, ждал. Солнце уже перевалило к вечеру, от сосен пошли длинные тени, а музыка не затихала. Неужто наше, деревенское? Нет, не то.
А схоже! Или то пастухи заиграли в лугах, скликая к вечеру стадо? Или то соловьи ударили сразу, будто сговорились, по окрестным кустам? Эх, старость!
А душа, видно, не сдается. Душа помнит молодость. С молодостью человеку расставаться куда как жаль. Не с руки расставаться!
Несколько минут было тихо. Потом скрипнула дверь. Чайковский вышел на крыльцо, достал из кожаного портсигара папиросу. Он был бледен, руки у него дрожали.
Василий поднялся, шагнул к Чайковскому, стал на колени, стащил с головы выгоревший картуз, всхлипнул. Что с тобой, Василий? Криком бы кричал, да никто не отзовется.
Прислушиваясь к ночным звукам, он часто думал, что вот проходит жизнь, а все написанное — только небогатая дань своему народу, друзьям, любимому поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Но еще ни разу ему не удалось передать тот легкий восторг, что возникает от зрелища радуги, от ауканья крестьянских девушек в чаще, от самых простых явлений окружающей жизни. Нет, очевидно, это ему не дано. Он никогда не ждал вдохновения. Он работал, работал, как поденщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе К.
То тут, то там — то на чердаке, то в маленьком зале, то в застекленной прихожей — кто-то трогал струну. Чайковский сквозь сон улавливал мелодию, но, проснувшись утром, забывал ее. Он напрягал память и вздыхал: как жаль, что ночное треньканье деревянного дома нельзя сейчас проиграть! Проиграть незамысловатую песню пересохшего дерева, оконных стекол с обвалившейся замазкой, ветра, постучавшего веткой по крыше. Прислушиваясь к ночным звукам, он часто думал, что вот проходит жизнь, а ничего еще толком не сделано. Все написанное — только небогатая дань своему народу, друзьям, любимому поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Но еще ни разу ему не удалось передать тот легкий восторг, что возникает от зрелища радуги, от ауканья крестьянских девушек в чаще, от самых простых явлений окружающей жизни. Чем проще было то, что он видел, тем труднее оно ложилось на музыку. Как передать хотя бы вчерашний случай, когда он укрылся от проливного дождя в избе у объездчика Тихона!
Дом ждёт, когда к.
И дом, будучи немым свидетелем всех жизненных коллизий, ожидает, когда композитор примет вызов и сядет за рояль, чтобы написать большую музыкальную симфонию. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор, напившись кофе, сядет за рояль. Текст 1: Дом ждет, когда композитор сядет за рояль. Слышно, как пропоет пиццикато вспомнив дневную музыку, выхватит какую-нибудь ноту. В петербургском Планетарии пройдет музыкальное полнокупольное шоу «Рояль в темноте. 2. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль.
Текст 12 Скрипучие половицы.
Дом стоял на пригорке. Леса уходили вниз, в веселую даль, где лежало среди зарослей озеро. Там у композитора было любимое место, оно называлось Рудым Яром. Сама дорога к Яру всегда вызывала волнение. Бывало, зимой в сырой гостинице в Риме он просыпался среди ночи и начинал шаг за шагом вспоминать эту дорогу: сначала по просеке, где около пней цветет розовый иван-чай, потом березовым грибным мелколесьем, потом через поломанный мост над заросшей речкой в корабельный бор. Он вспоминал этот путь, и у него тяжело билось сердце. Это место казалось ему наилучшим выражением русской природы. Паустовскому Предыдущая Содержание Следующая "Основы грамотности" - материалы для студентов, учителей, учеников и их родителей. Все материалы доступны по лицензии Creative Commons Attribution-Sharealike 3. Мы только конвертируем в удобный формат материалы, которые находятся в открытом доступе и присланные нашими посетителями.
Если вы являетесь обладателем авторского права на любой размещенный у нас материал и намерены удалить его или получить ссылки на место коммерческого размещения материалов, обратитесь для согласования к администратору сайта. Разрешается копировать материалы с обязательной гипертекстовой ссылкой на сайт, будьте благодарными мы затратили много усилий чтобы привести информацию в удобный вид.
Слышно, как Дом ждёт, когда к.. Слышно, как проп.. Так музыканты настра.. В избу вб..
Из Киева я уехал в Одессу, начал работать там в газете «Моряк» — пожалуй, самой оригинальной из всех тогдашних советских газет. Она печаталась на обороте разноцветных листов от чайных бандеролей и помещала множество морского материала — от стихов французского поэта и матроса Тристана Корбьера до первых рассказов Катаева. Была блокада. Море было пустынно, но, как всегда, прекрасно. В редакции работало около семидесяти сотрудников, но никто из них не получал ни копейки гонорара.
Платили то дюжиной перламутровых пуговиц, то синькой, то пачкой черного кубанского табака. Время было голодное и веселое. В Одессе я впервые попал в среду молодых писателей. Мы смотрели на него как на реликвию. В Одессе я жил в полуразрушенной дворницкой на Ланжероне, у самого моря, и много писал, но еще не печатался.
Вернее, не позволял себе печататься, считая, что еще не добился умения овладевать любым материалом и жанром. Эту способность я считал в то время главным признаком писательской зрелости. Вскоре мной снова овладела «муза дальних странствий». Я уехал из Одессы, жил в Сухуми — тогда еще очень провинциальном городке, в Батуми с его тяжелыми теплыми ливнями, в Тбилиси, был в Эривани, Баку и Джульфе, пока наконец не вернулся в Москву. Первой моей книгой был сборник рассказов «Встречные корабли».
Летом 1932 года я задумал написать книгу об уничтожении пустынь, объехал все берега Каспийского моря и, возвратившись, написал повесть «Кара-Бугаз». После выхода в свет «Кара-Бугаза» я оставил службу, и с тех пор писательство стало моей единственной всепоглощающей, порой мучительной, но всегда прекрасной и любимой работой. Примерно в это время я «открыл» для себя под самой Москвой неведомую и заповедную землю — Мещеру. Открыл я ее случайно, рассматривая клочок карты, — в него мне завернули в соседнем гастрономе пачку чая. На этой карте было все, что привлекало меня еще с детства, — глухие леса, озера, извилистые лесные реки, заброшенные дороги и даже постоялые дворы.
Я в тот же год поехал в Мещеру, и с тех пор этот край стал второй моей родиной. Там до конца я понял, что значит любовь к своей земле, к каждой заросшей гусиной травой колее дороги, к каждой старой ветле, к каждой чистой лужице, где отражается прозрачный серп месяца, к каждому пересвисту птицы в лесной тишине. Ничто так не обогатило меня, как этот скромный и тихий край. Там впервые я понял, что образность и волшебность по словам Тургенева русского языка неуловимым образом связаны с природой, с бормотанием родников, криком журавлиных стай, с угасающими закатами, отдаленной песней девушек в лугах и тянущим издалека дымком от костра. Мещера постепенно стала любимым приютом нескольких писателей.
В Мещере я сдружился с Гайдаром — этим удивительным человеком, существовавшим в повседневной действительности так же необыкновенно и задушевно, как и в своих книгах. Мещере я обязан многими своими рассказами, «Летними днями» и маленькой повестью «Мещерская сторона». Почти каждая моя книга — это поездка. Или, вернее, каждая поездка — это книга. Свою любовь к Ленинграду я выразил в какой-то мере в «Северной повести» и во многих других вещах.
Ездил я по-прежнему много, даже больше, чем раньше. Во время Великой Отечественной войны я был военным корреспондентом на Южном фронте и тоже изъездил множество мест. У каждого писателя своя манера жить и писать. Что касается меня, то для плодотворной работы мне нужны две вещи: поездки по стране и сосредоточенность. Написал я за свою жизнь как будто много, но меня не покидает ощущение, что все написанное только начало, а вся настоящая работа еще впереди.
Это довольно нереальная мысль, если принять во внимание мой возраст. Жизнь всегда кажется мне смертельно интересной во всех своих аспектах. Этим, очевидно, и объясняется, что я с одинаковой охотой обращаюсь к самым разнообразным темам и жанрам: рассказу, повести, роману, сказке, биографической повести, краеведческому очерку, пьесе, статьям и сценариям. Несколько особняком стоит моя работа над автобиографическим циклом «Повесть о жизни».
Так музыканты настра.. В избу вб.. Это Феня доч.. Из-за тёмно сероватых туч..
Мещерская сторона (сборник)
Смотри весь сезон шоу на канале «Лига городов» в RUTUBE: «Лига городов» – новый юмористический проект телеканала ТНТ и компании АМиК, в. Когда композитор сядет за рояль, дом наполнится музыкой и зазвучит великолепно. Дом ждет вдохновения — композитор садится за рояль.
Перепишите текст 1, раскрывая скобки, вставляя, где это необходимо, пропущенные буквы и знаки
Так музыканты настра.. В избу вб.. Это Феня доч.. Из-за тёмно сероватых туч..
Губернатор выжал лимон и выудил его ложечкой из стакана. Чайковский молчал. Что он мог сказать этому человеку? Что гибель лесов несет его стране разорение? Губернатор, может быть, и поймет, но, руководствуясь законами и разъяснениями к ним, тотчас мягко отведет это возражение.
Что же сказать еще? О поруганной красоте земли? О своем убитом вдохновении? О могучем влиянии лесов на душу человека? Что сказать? Или просто признаться, что жаль до боли этих лесов, их свежести, шума, сияния воздуха на полянах? Но я бессилен помочь вам в этом затруднении. Рад бы душой, но не могу, Петр Ильич.
Разделяю ваше негодование. Но стремления артистической натуры не всегда совпадают с коммерческим интересом. Чайковский встал, откланялся и молча пошел к выходу. Губернатор торопливо шел позади. Над крокетной площадкой висели на ветках фонари. Две девушки и юнкер стояли в саду с крокетными молотками в руках и молча смотрели вслед Чайковскому. Обратно ехали медленно. Временами кучер засыпал.
Голова его моталась, как у пьяного, пока коляску не встряхивало на ухабе. Тогда кучер просыпался, покрикивал на лошадей: «Но, лодыри! Лошади на минуту ускоряли шаг, а потом снова едва плелись, фыркали, тянулись к темной траве по обочинам дороги. Чайковский курил, откинувшись на спинку кожаного сиденья, подняв воротник пальто. Что делать? Один выход: перекупить у Трощенки втридорога лес. Но где взять денег? Послать разве завтра же телеграмму своему издателю Юргенсону?
Пусть достанет деньги где хочет. Под заклад его сочинений… Это решение несколько успокоило Чайковского. Чайковскому хотелось ехать долго, всю ночь, — в дремоте, легкой, неясной, представлять себя едущим среди этой темной равнины к друзьям, где его ждут признание, счастье… Когда Чайковский очнулся, коляска стояла на берегу реки. Темнели заросли. Кучер слез с козел и, поправив кнутовищем упряжь на лошадях, сказал: — Паром на том берегу. Спят, должно, перевозчики. Покричать, что ли? Никто не ответил.
Кучер подождал, снова крикнул. На том берегу задвигался огонек. Кто-то шел с цигаркой. Паром, скрипя, отчалил. Когда паром подошел, Чайковский вышел из коляски. Кучер осторожно свел лошадей на дощатый помост. Потом долго шуршал канат, кучер тихо переговаривался с перевозчиком. Из близкого леса тянуло теплом.
Какое облегчение! Он спасет этот уголок земли. К нему он привязался душой. Эти леса были неотделимы от его размышлений, от музыки, рождавшейся в тайниках сознания, от лучших минут его жизни. А их было не так уж много, этих минут. Если бы композитора спросили, как он написал прославленные свои вещи, он мог бы ответить только одно: «По совести говоря, не знаю». И говорил он о ней как о чем-то обыденном только потому, что сам не мог понять, как это происходит. Недавно в Петербурге восторженный студент спросил его, в чем тайна его музыкального гения.
Студент так и сказал: «гения». Чайковский вспыхнул, покраснел — он никак не мог принять по отношению к себе это высокое слово — и резко ответил: «В чем тайна? В работе. И никакой тайны вообще нет. Я сажусь за рояль, как сапожник садится тачать сапоги». Студент ушел огорченный. Тогда Чайковскому сгоряча показалось, что он был прав. А сейчас, перед лицом этой ночи, слушая, как журчит вода о бревна парома, он подумал, что создавать не так уж просто.
У него замерло сердце. Какие неожиданности таит в себе жизнь! И как хорошо, что мы не знаем, когда она их откроет: здесь ли, на пароме, в блеске ли театрального зала, под молоденькой сосной, где качается от неощутимого ветра ландыш, или в сиянии женских глаз, ласковых и пытливых. Как хорошо знать, что в содружестве с этими лесами, в полной безмятежности он окончит начатую вчера работу и посвятит ее… кому? Тому молодому застенчивому собрату, бывшему земскому доктору, чьи рассказы он читает и перечитывает по вечерам, — Антону Чехову. Пусть сердятся музыканты. Он устал от их самонадеянности, солидности и неискренних похвал. После переправы, садясь в коляску, Чайковский сказал кучеру: — В усадьбу к Липецкому.
Там этот купец остановился… как его… Трощенко? Да рановато приедем, Петр Ильич. Только-только начнет развиднять. Мне нужно перехватить его пораньше. В усадьбе Чайковский Трощенки не застал. Уже рассвело. Весь усадебный двор зарос репейником. Среди репейника бегал по ржавой проволоке осипший пес.
Морда у него была в репьях, и пес, немного полаяв, начинал тереть морду лапой, отдирать колючки. На крыльцо вышел кривоногий человек в рыжих кудряшках. От него издали разило луком. Рыжий равнодушно посмотрел на коляску, на Чайковского и сказал, что Трощенко только что уехал на порубку. Чайковский не ответил, дотронулся до спины кучера. Лошади с места взяли рысью. Рыжий посмотрел вслед коляске, длинно сплюнул: — Дворяне! Разговаривать брезгуют.
Много мы таких пустили по миру, с пустым карманом! По дороге обогнали лесорубов. Они шли с топорами, с гнущимися на плечах синеватыми пилами. Лесорубы попросили закурить и сказали, что Трощенко недалеко, на пятом квартале. Около пятого квартала Чайковский остановил коляску, вышел и направился в ту сторону, где слышались голоса. Чайковский подошел, назвал себя. Трощенко спросил: — Чем могу служить? Чайковский коротко изложил свое предложение — перепродать ему на корню весь этот лес.
А насчет ваших слов надо подумать. Своего рода неожиданность. Все дело, как сами понимаете, в цене. За свою цену я вам отдать не могу. Смысла нету. К тому же расходы. Одних лесорубов привезти да прокормить чего стоит! Ну и начальство нам, лесопромышленникам, недешево обходится.
Начальство вроде магнита — золото сильно притягивает. Торговаться я не собираюсь. Если цена будет сходная… — Где вам торговаться! Вы человек возвышенных сфер жизни. Я вам верную цену скажу… — Трощенко помолчал. Мой товар — моя и цена.
Здание имеет глубокое культурное значение и считается национальным достоянием. Оно привлекает множество туристов и любителей искусства со всего мира, желающих побывать в этом уникальном месте. Его стены испещрены историческими фотографиями и воспоминаниями о знаменитых музыкантах, которые здесь творили. Освещение и декорации внутри здания тщательно подобраны, чтобы передать атмосферу творчества и вдохновения. Сегодня это здание продолжает служить источником вдохновения для многих музыкантов, а также местом, где проводятся концерты и культурные мероприятия. Оно является не только памятником архитектуры, но и символом музыкального наследия истории. Актуальная информация о доме Дом, в котором ожидается композитор у рояля, представляет собой уникальное архитектурное сооружение. Строение было построено в XIX веке и имеет живописный вид, покрытый белоснежной краской. Внутри дома создана атмосфера, идеально подходящая для творчества композитора. В доме находятся просторные комнаты с высокими потолками и большими окнами, через которые проникает мягкий свет. Мебель выполнена в стиле классицизма, аккуратно расставленная по всем комнатам. В одной из комнат находится рояль, на котором ожидается композитор. На территории дома есть красивый сад с разнообразными растениями и цветами. Здесь можно прогуляться, насладиться природной красотой и найти вдохновение для композиций.
Иногда, когда мы приходим домой уставшие и грустные, дом обнимает нас и приносит нам умиротворение. Дом — это место, где все наши внутренние миры сливаются воедино. Он становится свидетелем наших мыслей, наших мечтаний и наших тайн. Дом помогает нам найти гармонию и покой в суете нашей жизни. И так, день за днем, дом ожидает нас. Он принимает нас с открытыми объятиями и наполняет нас своей любовью. И нам остается только открыться этому чудесному миру и познать его в полной мере. Место встречи: стол и рояль Стол — это не просто мебельный предмет, где можно разместить посуду и продукты. Это место, где происходят беседы душой, принимаются важные решения и совершаются семейные события. Здесь можно провести часы за разговорами с любимыми людьми, попить чай с родственниками или приготовить что-то вкусное для семейного ужина. Стол — это место встречи, где происходят дела и события, которые оставят яркие воспоминания и создадут атмосферу тепла и уюта. Рояль — это музыкальный инструмент, которым играют одаренные исполнители. Он не только издает прекрасные звуки, но также задает настроение всему помещению. Рядом с роялем рождается магия музыки, которая переносит нас в сказочные миры и вибрирует наши души. Игра на рояле — это удивительная способность создавать гармонию из звуков, переносить чувства и настроение. Когда композитор садится за рояль, это становится особым событием, где даже сам воздух наполняется нотами и магией музыки. Место встречи стола и рояля — это симбиоз семейных ценностей, где объединяются жизненные радости и творческие вдохновения. Там происходят неожиданные встречи с идеями, рождаются новые мелодии, а душевные разговоры становятся гораздо глубже и интереснее. В этом уголке достаточно пространства для самореализации и счастливых мгновений. Здесь дух музыки соединяется с ароматом свежеприготовленной пищи, что создает необыкновенную атмосферу, настраивающую на добрые чувства и возвышенные мысли. Золотое правило композитора Однако, важно помнить, что у композитора есть свое «золотое правило», которому он должен следовать при создании музыкальных произведений. Это правило заключается в том, что каждая нота и каждый аккорд должны быть органично вписаны в общую музыкальную композицию. Золотое правило композитора не ограничивается только выбором нот и аккордов. Оно также затрагивает структуру произведения, динамику, тематику и эмоциональный оттенок музыки. Композитор должен уметь балансировать между различными элементами произведения, чтобы создать гармоничный и запоминающийся результат. Безусловно, каждый композитор имеет свой индивидуальный стиль и подход к созданию музыки. Однако это золотое правило, которое истинные композиторы следуют, помогает им поддерживать стройность и эстетическую ценность своих произведений. Композиторы, чьи работы остаются в истории музыки, знают значение золотого правила и придерживаются его в своем творчестве.
Паустовский «Скрипучие половицы»
С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор, напившись кофе, сядет за рояль. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор, напившись кофе, сядет за рояль. Дом ждёт, когда кОмпозитор сядЕт за рояль. Опубликовано 5 лет назад по предмету Русский язык от Гость. Дом ждёт, когда ор сяд.т за рояль. (10)С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль.
Читать книгу: «Мещерская сторона (сборник)»
А может быть, и от того, что он стоял на поляне в сосновом лесу и от сосен все лето тянуло жаром. Иногда дул ветер, но он не проникал даже в открытые окна мезонина. Он только шумел в вершинах сосен и проносил над ними вереницы кучевых облаков. Чайковскому нравился этот деревянный дом.
В комнатах слабо пахло скипидаром и белыми гвоздиками. Они в изобилии цвели на поляне перед крыльцом. Растрепанные, высохшие, они даже не были похожи на цветы, а напоминали клочья пуха, прилипшего к стебелькам.
Единственное, что раздражало композитора, — это скрипучие половицы. Чтобы пройти от двери к роялю, надо было переступить через пять шатких половиц. Со стороны это выглядело, должно быть, забавно, когда пожилой композитор пробирался к роялю, приглядываясь к половицам прищуренными глазами.
Если удавалось пройти так, чтобы ни одна из них не скрипнула, Чайковский садился за рояль и усмехался. Неприятное осталось позади, а сейчас начнется удивительное и веселое: рассохшийся дом запоет от первых же звуков рояля. На любую клавишу отзовутся тончайшим резонансом сухие стропила, двери и старушка люстра, потерявшая половину своих хрусталей, похожих на дубовые листья.
Самая простая музыкальная тема разыгрывалась этим домом как симфония. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор, напившись кофе, сядет за рояль. Дом скучал без звуков.
Иногда ночью, просыпаясь, Чайковский слышал, как, потрескивая, пропоет то одна, то другая половица, как бы вспомнив его дневную музыку и выхватив из нее любимую ноту. Еще это напоминало оркестр перед увертюрой, когда оркестранты настраивают инструменты. То тут, то там — то на чердаке, то в маленьком зале, то в застекленной прихожей — кто-то трогал струну.
Чайковский сквозь сон улавливал мелодию, но, проснувшись утром, забывал ее. Он напрягал память и вздыхал: как жаль, что ночное треньканье деревянного дома нельзя сейчас проиграть! Проиграть незамысловатую песню пересохшего дерева, оконных стекол с обвалившейся замазкой, ветра, постучавшего веткой по крыше.
Прислушиваясь к ночным звукам, он часто думал, что вот проходит жизнь, а ничего еще толком не сделано. Все написанное — только небогатая дань своему народу, друзьям, любимому поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Но еще ни разу ему не удалось передать тот легкий восторг, что возникает от зрелища радуги, от ауканья крестьянских девушек в чаще, от самых простых явлений окружающей жизни.
Чем проще было то, что он видел, тем труднее оно ложилось на музыку. Как передать хотя бы вчерашний случай, когда он укрылся от проливного дождя в избе у объездчика Тихона! В избу вбежала Феня — дочь Тихона, девочка лет пятнадцати.
С ее волос стекали капли дождя. Две капли повисли на кончиках маленьких ушей. Когда из-за тучи ударило солнце, капли в ушах у Фени заблестели, как алмазные серьги.
Чайковский любовался девочкой. Но Феня стряхнула капли, все кончилось, и он понял, что никакой музыкой не сможет передать прелесть этих мимолетных капель. Он никогда не ждал вдохновения.
Он работал, работал, как поденщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе. Пожалуй, больше всего ему помогали леса, лесной дом, где он гостил этим летом, просеки, заросли, заброшенные дороги — в их колеях, налитых дождем, отражался в сумерках серп месяца, — этот удивительный воздух и всегда немного печальные русские закаты. Он не променяет эти туманные зори ни на какие великолепные позлащенные закаты Италии.
Он без остатка отдал свое сердце России — ее лесам и деревушкам, околицам, тропинкам и песням. Но с каждым днем его все больше мучает невозможность выразить всю поэзию своей страны. Он должен добиться этого.
Нужно только не щадить себя. К счастью, в жизни выдаются удивительные дни — вот такие, как сегодняшний. Он проснулся очень рано и несколько минут не двигался, прислушиваясь к перезвону лесных жаворонков.
Даже не глядя в окно, он знал, что в лесу лежат росистые тени. На соседней сосне куковала кукушка. Он встал, подошел к окну, закурил.
Дом стоял на пригорке. Леса уходили вниз, в веселую даль, где лежало среди зарослей озеро. Там у композитора было любимое место — оно называлось Рудым Яром.
Самая дорога к Яру всегда вызывала волнение. Бывало, зимой, в сырой гостинице в Риме, он просыпался среди ночи и начинал шаг за шагом вспоминать эту дорогу: сначала по просеке, где около пней цветет розовый иван-чай, потом березовым грибным мелколесьем, потом через поломанный мост над заросшей речкой и по изволоку — вверх, в корабельный бор.
Растрепанные, высохшие, они даже не были похожи на цветы, а напоминали клочья пуха, прилипшего к стебелькам. Единственное, что раздражало композитора, — это скрипучие половицы. Чтобы пройти от двери к роялю, надо было переступить через пять шатких половиц. Со стороны это выглядело, должно быть, забавно, когда пожилой композитор пробирался к роялю, приглядываясь к половицам прищуренными глазами. Если удавалось пройти так, чтобы ни одна из них не скрипнула, Чайковский садился за рояль и усмехался.
Неприятное осталось позади, а сейчас начнется удивительное и веселое: рассохшийся дом запоет от первых же звуков рояля. На любую клавишу отзовутся тончайшим резонансом сухие стропила, двери и люстра-старушка, потерявшая половину своих хрусталей, похожих на дубовые листья. Самая простая музыкальная тема разыгрывалась этим домом как симфония. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. Дом скучал без звуков. Иногда ночью, просыпаясь, Чайковский слышал, как, потрескивая, пропоет то одна, то другая половица, как бы вспомнив его дневную музыку и выхватив из нее любимую ноту. Прислушиваясь к ночным звукам, он часто думал, что вот проходит жизнь, а все написанное — только небогатая дань своему народу, друзьям, любимому поэту Александру Сергеевичу Пушкину.
Ночью Чайковский прислушивается к негромким, но скрипучим звукам, и спрашивает себя:" Как передать неземной восторг от зрелища радуги? В избу вбежала и остановилась светловолосая девочка. Это Феня, дочь Тихона. С её волос стекали дождинки, а две капельки повисли на кончиках ушей.
Ведь рояль — это не только инструмент, но и символ творчества, страсти и изысканности. Творческий диктант Творческий диктант может иметь разные форматы. Например, композитору могут давать определенные параметры, такие как тональность, размер, настроение и т. Или же композитор может иметь полную свободу творчества и создавать музыку без каких-либо ограничений. Творческий диктант позволяет композиторам проявить свою индивидуальность и оригинальность. Они могут использовать различные музыкальные инструменты, экспериментировать с звуками и создавать собственный уникальный музыкальный язык.
Это помогает им развиваться и расширять свои горизонты в музыкальном творчестве. Творческий диктант также способствует выявлению талантливых композиторов и помогает им получить признание и возможности для дальнейшего развития.
Дом ждет когда композитор сядет за рояль
Дом ждёт, когда ор сяд.т за рояль. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор, напившись кофе, сядет за рояль. (17) С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль,и скучает без звуков.
Перепишите текст 1, раскрывая скобки, вставляя, где это необходимо, пропущенные буквы и знаки
Текст 1: Дом ждет, когда композитор сядет за рояль. Слышно, как пропоет пиццикато вспомнив дневную музыку, выхватит какую-нибудь ноту. Дом ждёт, когда ор сяд.т за рояль. (10)С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. 2. С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. Дом терпеливо ожидает момента, когда композитор сядет за рояль и начнет создавать музыку. Когда композитор сядет за рояль, дом наполнится музыкой и зазвучит великолепно.
помогите!!! даю 98 баллов. текст с вставленными буквами и все разборы( под цифрами)
Ответ: stich2095 03. Слышно, как пропоёт, вспомнит дневную музыку выхватить какую-нибудь ноту. Так музыканты настраивают инструменты: скрипку, контрабас, арфу. Ночью Чайковский прослушивает громким, но скрипучим звукам и спрашивает себя, как передать неземной восторг от зрелища радуги Полусонный композитор вспомнил, как укрылся от проливного дождя у Тихона. В избу вбежала и остановилась светло-волосая девочка.
Просмотров : 262 Ответов : 1 Картинок: 1 Лучший ответ: Дом ждёт, когда композитор сядет за рояль. Слышно, как пропоёт половица, вспомнит дневную музыку, выхватит какую-нибудь ноту. Так музыканты настраивают инструменты: скрипку, контрабас, арфу. Ночью Чайковский прислушивается к негромким, но скрипучим звукам, и спрашивает себя:" Как передать неземной восторг от зрелища радуги?
Из-за тёмно-серых туч ударило солнце ,озАрило заблестевшие, как серьги, капельки. Феня стряхнула их ,и волшебство исчезло.
Чайковский грустно подумал, что никакой музыкой не передать прелесть этих водяных…… Обновить.
Так музыканты настраИвают инструменты : скрипку, контрабас, арфу. В избу -. Это Феня -дочь Тихона. С её вОлос стЕкали дОждинки, а две капельки повисли на кончиках ушей.