Милюков часто повторял – что это глупость или измена. Его речь была глупостью, хотя бы потому, что ставила крест на политических планах и амбициях самого лидера кадетов. Выражение «глупость или измена?» после выступления Милюкова стало очень популярным в Думе и вскоре почти каждый выступающий упоминал это выражение, говоря о положении дел в правительстве России. Павел Милюков глупость или измена. Выступление Милюкова в Думе. Развернутый ответ на вопрос: Какие конкретные обвинения содержались в речи П. Н. Милюкова «Глупость или измена?»?
«глупость или измена?» ((с) Милюков П.Н. 1916)
Под влиянием советов со стороны рождались, быть может, несуразные проекты в наивном представлении А. Бадмаев писал, что он мог бы «руководить» этим делом, «если бы имел время».... Как можно было в таких условиях обвинять правительство, насколько речь идет о представителях верховной власти, в провокации «голодного бунта» в целях прекращения войны? В массовом сознании это обвинение отливалось в форму легендарных слухов, что «немцы дали министрам миллиард за обещание уморить возможно большее число простых людей». Департамент полиции отплачивал оппозиции той же монетой и в свою очередь накануне революции обвинял деятелей прогрессивного блока в провокации «голодного бунта» в целях заставить правительство уступить. По утверждению Жильяра, А. В глазах той среды, на которую опирался проблематический «черный блок», вопросы об организации продовольственного дела являлись также краеугольным камнем правительственной экономики. Ими заняты были все совещания «монархических организаций»; «сытый и обеспеченный рабочий не пойдет на баррикады» — это лейтмотив всех «пожеланий» 15г. В «настойчивых просьбах», обращенных к правительству со стороны саратовского совещания, значится: «о принятии спешных мер для борьбы с дороговизной, вызывающей народные волнения, столь желательные нашим врагам». Саратовское совещание шло дальше в своих «пожеланиях» — вплоть до секвестра казной и милитаризации частных заводов, могущих изготовлять необходимый для снабжения войск боевой материал «в виду слабой деятельности и выяснившейся...
Совета Щегловитовым 14 января 17г. Киева в разграничении функций исполнительных от руководящих и в создании планомерной сети продовольственных советов, которая урегулировала бы транзит, произвела бы учет наличных запасов продуктов, правильно распределила бы их и координировала бы деятельность городских и земских управ. Трудно в немногих словах охарактеризовать государственную экономику в те годы, когда на лицо был, по выражению Ленина, «величайшей силы исторический двигатель, который порождал невиданный кризис, голод, неисчислимые бедствия» — война. Марксистские историки советской формации будут доказывать, что выход из кризиса лежал не в «компромиссной политике», не в «заплатах», а в «уничтожении до основания» существовавшей экономической системы и введении «госкапитализма». Дело было не столько в организационных ошибках старого правительства, сколько в «неизбежном истощении хозяйства» — в крахе во время войны всей «капиталистической системы». Историки эти вместе с тем признают, что мероприятия правительства для изживания кризиса, правда, крайне непоследовательно, шли все по пути государственного регулирования хозяйственной жизни страны, встречая противодействие со стороны «буржуазии», которая отстаивала невмешательство государства в экономические отношения: важнейшие мероприятия правительства, направленные на усиление государственного контроля, срывались оппозицией Совещания по обороне, представлявшей интересы командовавших классов. Без существенных оговорок такое положение, конечно, признать нельзя достаточно указать хотя бы на «памятную записку», представленную Штюрмером при всеподданнейшей докладе 14 марта 16г. Но в общем тенденция старого режима идти во время войны по пути регулирования хозяйственной жизни отмечена верно — мы увидим см. Оппозиция возникала не только из классового своекорыстия, давшего «подозрительную трещину» в фундаменте прогрессивного блока, не только из разной оценки целесообразности той или иной экономической политики «друзья» Шульгина считали «твердые цены источником расстройства» и довольно настойчиво боролись с этими «социалистическими замашками», всемерно стремясь «удержать правительство от рискованных шагов государственного социализма» , но и из отвратного чувства значительных кругов прогрессивной общественности к осуществлению во время войны того немецкого Zuchthaus, который «Русские Ведомости» назвали «возрождением крепостного права в Германии» — своего рода тюрьмы с принудительной работой.
Отсюда понятно, что на совет, данный французским социалистом Тома на завтраке у Сазонова в конце апреля 16г. По словам Наумова, эти отношения Штюрмер называл даже «настоящей симфонией», с чем, впрочем, министр земледелия, как музыкант, не согласился, отказываясь участвовать в такой «симфонии». На решительных мерах настаивало главным образом военное командование, мотивируя их чрезвычайными обстоятельствами. В записке «об учреждении верховного министра обороны», представленной Царю Алексеевым 15 июля, в 4 п. Эта мера считалась «надежным средством против забастовок» при условии устранения основной причины недовольства рабочих — «обеспечить их дешевым пропитанием». По проекту Алексеева у «верховного министра государственной обороны» должна была сосредоточиться «полнота чрезвычайной власти» «во всех внутренних областях Империи, составляющих в целом глубокий тыл, работающий на действующую армию» — «объединять, руководить и направлять единою волею деятельность всех министерств, государственных и общественных учреждений, находящихся вне пределов театра военных действий». Алексеев ничего не говорил о «военной диктатуре», но так поняли его проект, встретивший оппозицию с разных сторон. Не сочувствовала военной диктатуре А. Наумов рассказывал, что Царь ему показал алексеевскую записку, и что он высказался против «нового наслоения», считая «единство необходимым, во что бы то ни стало», министр земледелия посоветовал «верховное управление фронта слить с Советом министров».
От имени «общественности» ополчился на «нелепое положение» председатель Думы: по его словам он запугал Царя опасностью создать себе «конкурента» — «так умалять себя на вашем месте я не позволил бы». Колебания Николая II выразились в компромиссном решении о передаче функций верховного управления по государственной обороне высшему существующему учреждению — Совету министров. Это скорее платоническое решение было подсказано Царю самими министрами на заседании в Ставке 28 июля: «У нас есть председатель Совета министров, пускай он возьмет в свои руки все управление, пускай объединяет», — предложил министр путей сообщения Трепов; по существу это ничего не разрешало... Так возникла «неограниченная, полномочная» диктатура Штюрмера, которую Чр. Мы видим, что монарх не был удовлетворен получилось, по выражению Родзянко, «совсем безвыходное положение» , и в письме 20 сентября он как бы возвращается к мысли о желательности реализовать июньский проект Алексеева 375. Вспомним, что А. Совет был дан. Это было время, когда восходила звезда Протопопова, и А. В своих письменных показаниях Протопопов подробно изложил, как всегда несколько нелепо и противоречиво, намеченный им план реорганизации продовольственного дела — главным образом хлебных заготовок, и последовавшей затем «комедии борьбы» по выражению советских историков в Совете министров за осуществление его проекта.
Он предполагал основные операции возложить на земство, создав под контролем последнего особые торговые товарищества и привлекши к этому делу банки и крупные торговые фирмы. Таким путем предполагалось выявить и выпустить на рынок имевшиеся запасы 376. Существовавшие на местах организации мин. Средства давало бы мин. Далее Протопопов намеревался ввести обязательную хлебную повинность, установив временно до сбора, назначенного по раскладке, твердые цены. В организации продовольственного дела Протопопов преследовал и политические цели, желая не только вернуть мин. Широкое участие земских деятелей в закупочных операциях, по мнению министра, отвлекло бы их внимание от политики. Надзирающие губернаторы поручали закупку земствам только в том случае, если они не входили в союз, в случае, если бы земство отказывалось выйти из союза, операции производились бы губернским присутствием. По словам Протопопова, Совет министров за исключением гр.
Игнатьева и не голосовавшего Бобринского, первоначально признал принципиально желательной передачу продовольственного дела в мин. Думы, изменил свое решение и при окончательном голосовании за передачу высказалось лишь 6 человек против 8. Штюрмер, голосовавший за положительное решение, высказал уверенность, что Царь согласится с меньшинством, и что вопрос будет проведен до открытия Думы в порядке ст. Очевидно, под влиянием такого голосования Протопопов внес изменение в свой проект и остановился на организации «для надзора за продовольственным делом» Совещания трех министров путей сообщ. В протопоповском проекте ее больше всего привлекала заманчивая мысль «борьбы» с оппозиционными земским и городским союзами: «Я была не согласна, — писала она позже, — с этой бумагой то есть с проектом «совещания трех министров» и знала, что наш Друг тоже будет против, а потому послала Пр отопопова к нему, чтобы они вместе обсудили это дело». Совещание в обычном квартете Бадмаев, Распутин, Протопопов и Курлов состоялось — о нем упомянул Протопопов, приписывая себе инициативу просить Распутина «ускорить передачу» продовольствия в ведение министерства вн. Царь был в Киеве. Телеграмму получил и недоумевал. И только, получив разъяснительное письмо А.
Смысл разъяснения А. Это был единственный раз, когда за все время своего неофициального «регентства» А. Наш Друг сказал, что это было абсолютно необходимо. Протопопов в отчаянии, что вручил тебе тогда ту бумагу, он был уверен в своей правоте, пока Гр. А потому я вчера говорила со Штюрмером, они оба верят в удивительную Богом ниспосланную мудрость нашего Друга... Мне пришлось решиться на этот шаг, так как Гр. Может быть, не так уж важно раскрыть во всей полноте подноготную этой истории — насколько здесь проявилась сознательная игра честолюбца и насколько неуравновешенный политик шел на поводу у других. Царя уговаривать долго не приходилось. Он ответил жене на другой день:...
Я всегда думал, что продовольственный вопрос лучше решить сразу, только я должен был дождаться этой бумаги. Теперь это сделано: помоги нам Бог. Я чувствую, что это правильно». Но в самом Царском забили отбой. Этот отбой, в противоречии с самим собой Протопопов в Чр. Принять продовольственное дело по закону, проведенному по 87 ст. Телеграмму я передал Царице с просьбой отослать ее Царю. Царица мне сказала: «Было трудно заставить Государя решиться, не следует его сбивать, раз он принял решение». Она была недовольна.
Все же мою просьбу исполнила. Штюрмер обещал передать продовольственное дело министерству вн. В пояснение телеграммы сама А. Все осталось по старому. Плохо, конечно, должна была управляться страна, раз авторитету существовавшего народного представительства приходилось конкурировать с руководством закулисных бадмаевских советчиков. Но неумение разрешить сложные экономические проблемы, шатание власти лежат совсем в другой плоскости, нежели те «предательские мысли», на которые со своей стороны счел возможным намекнуть ранее в Гос. Думе Шингарев в речи о продовольственной политике правительства, речи, которая легла в основу милюковского слова 1 ноября. Милюков с некоторым самомнением заявил: «Моя речь — есть заслуга перед родиной, которой вы не сделаете». Если бы лидер думской оппозиции последовательно стоял в те дни на революционной позиции, его до известной степени мужественное и смелое слово 380 , несомненно, явилось бы «заслугой перед родиной» — во всяком случае в глазах тех, кто благом родины считал скорейшую ликвидацию уже атавистического для страны «средневекового представления о государстве» слова Керенского в заседании Думы 15 февраля 17г.
В историческом обозрении речь 1 ноября могла бы, однако, быть признанной «заслугой» лишь в том случае, если бы опиралась на проверенные факты. При политической концепции, которую отстаивал руководитель думского прогрессивного блока, обвинительное слово, облеченное в форму: глупость или измена, было лишено политической логики и звучало грубейшим диссонансом с тем вступительным словом, которым председатель Думы открыл новую сессию законодательного учреждения — он говорил о сером воине, идущем «бесстрашно в смертный бой за Веру, Царя и Отечество». Под этим исконным лозунгом монархической официальной народности русское воинство призывалось бороться за ту власть, которую с думской трибуны заподазривали в прямом предательстве, «не революционеры», а люди, объявлявшие себя монархистами. В грозное время войны они наносили непоправимый удар той самой монархии, от которой ждали добровольной уступки общественному мнению во имя национального объединения, являвшегося в их глазах залогом победы... Гнусное слово «измена», брошенное без учета отзвука в России и за границей, могло способствовать лишь тому, что ров между верховной властью и общественной оппозицией, действительно, стал непроходим. Милюков сам признал в показаниях Чр. Почему осторожный политик-реалист мог решиться на такой чреватый для компромиссной политики шаг? Оказал ли в данном случае свое влияние общественный психоз — вера в легенду, или то была тактическая ошибка? Родзянко правительство старого порядка: «И малейший отпор встречал уступки.
Когда они видели зубы, они отступали». На окончательную позицию прогрессивного блока, несомненно оказало влияние давление со стороны — именно то заявление председателей земских управ, на которое ссылался Милюков в речи. Московское постановление 25 октября было доведено до сведения Думы особым письмом кн. Львова на имя Родзянко. Это письмо побуждало Думу к «решительной борьбе... Туда, за эти кулисы и должен был быть направлен очередной удар" 382. Удар был рассчитан плохо. Впереди логически могла быть только революция, а не та странная, более самоутешительная теория, которую развил Шульгин в своем литературном произведении «Дни»: Гос. Дума должна была говорить «до конца для того, чтобы страна «молчала» — «потому что, если мы замолчим, заговорит улица»...
Почему Штюрмер не ответил на клевету, возведенную на него в Гос. По пословице: на воре и шапка горит. Так поняли тогда молчание председателя Совета министров. Когда пришла очередь Шульгину идти «на Голгофу», — по его выражению в воспоминаниях, — это было 3 ноября, он всю силу красноречия обратил на то, чтобы бить по «жалкому фигуранту» и бороться со «зловещей тенью, которая налегла на Россию» 383. Молчание при таких условиях «самый опасный из всех исходов». Голос слева: «в 4-х стенах»! Здесь в прошлом заседании... Ужас больший тогда, когда, обращаясь к людям, которые раньше знали Штюрмера... Я никогда не слыхал этого слова: не может быть.
Наоборот, я видел пожимание плечами — весьма возможно... Ужас в том, что даже члены Гос. Совета, даже товарищи его по собственной фракции, на вопрос, кто же такой Штюрмер, нам говорят: «человек без убеждений, с сомнительным прошлым, человек, готовый на все, человек, который способен обходительными манерами обходить людей, человек, который, кроме того, в государственных делах ничего не смыслит... Ужас состоит в том, что рядом с креслом, которое занимает председатель Совета министров, сидят люди, которые думают о нем также, и непонятным становится то, как они могут оставаться вместе с ним 384. Непонятно, как они не скажут ему... И ужас в том, что председатель Совета министров сюда не придет, объяснений не даст, обвинений не опровергнет, а устраивает судебную кляузу с членом Гос. Думы Милюковым... Немецкие газеты писали про назначение Б. Штюрмера, что это «белый лист бумаги»...
Но это теперь не белый лист цензурный пропуск. На нем написано несколько слов, но знаменательных слов. На нем написано: «продовольственная разруха», на нем написано: «Англия» раньше Шульгин останавливался на «булацелиаде» , на нем написано: «Польша» «безнаказанность Сухомлинова», а внизу в виде примечания написано: «Манасевич-Мануйлов». Но это не все. Ведь это только начало. Вот где самый ужас — мы боимся, что это... И вот, чтобы этого не случилось, Гос. Дума должна стоять на своем месте и бороться за безопасность России». Сам Штюрмер дал в Чр.
Думы я уехал в Гос. Совет после речи Родзянко и не слышал речи Милюкова... Если бы я был там, я бы сказал, что никаких взяток не брал, никаких взяток ни с кем не делил... Я, к сожалению, этого не мог сделать. Озлобление, по-видимому, было настолько сильное, что я не мог и думать выходить на кафедру, не подвергая правительство в лице своего председателя, каким-нибудь нежелательным выходкам... В молчании Штюрмера могли сыграть свою роль и личные качества премьера — его ненаходчивость и неумение говорить. По характеристике Покровского, как мы могли убедиться, довольно пристрастной, это был человек, который «в сущности связной мысли в разговоре высказать не мог». Стало быть, голова не удерживала этих вещей». Штюрмер знал, что ожидается скандал и не без умысла сейчас же после речи председателя Думы поехал на заседание Гос.
Совета, думая, вероятно, что тем самым избежит скандала или смягчит его резкие формы 386. По словам членов штюрмеровского кабинета гр. Игнатьева и ген. Шуваева в Совете министров перед заседанием обсуждался вопрос, как воздействовать на членов Думы в смысле смягчения намечавшихся выступлений и просить резолюции большинства. Штюрмеру было предложено переговорить с Родзянко. Последний вначале отказался — «я такому Совету министров помогать не могу», но потом согласился при условии, чтобы «никто из членов Совета, кроме Покровского, не имел с членами Гос. Думы разговора полемического характера в смысле застращивания, указывая на возможность роспуска». Но, как впоследствии узнал он от «своих друзей», Протопопов нарушил соглашение, и «тот самый член Думы, который, по-видимому, передал резолюцию, оказался передаточной инстанцией для застращивания тем, что Думу распустят, лишат жалования и будет призыв на военную службу». Подтверждал эту версию в другом варианте и Шуваев, указывавший, что главным образом хлопотал Покровский — ему было поручено «войти в соглашение», чтобы речь Милюкова была «или изменена или совсем не произнесена»...
Как видно, и члены Совета министров жили тогда больше слухами. Картина совершенно ясна из всеподданнейшего доклада Штюрмера 31 октября.
И, наконец, крушение иллюзий о Церкви. Потому что есть ожидание, что мы придем в некое прекрасное место, где все друг друга любят, где уже рай, а практически все разбивается о церковные реалии. И с этим переживанием тоже приходится справляться. Другой группой причин являются события, существенно изменившие нашу жизнь. Это реальный личностный кризис, который повлек за собой кризис духовный. На первое место я поставила смерть близких, потому что это всегда момент переосмысления собственной жизни тоже.
И очень часто, особенно когда смерть близких внезапна, при трагических обстоятельствах, когда умирают дети, люди чувствуют, что всё. Верили они, надеялись, молились, но вся надежда обратилась в прах. Соответственно, всё, что было прежде, обесценилось. Равно как собственная тяжелая болезнь, особенно болезнь, опасная для жизни или неизлечимая, или внезапная инвалидность заставляет человека чувствовать свою хрупкость, уязвимость, и что жизнь устроена совсем не так, как он думает. То есть надо что-то менять. Когда человек теряет дело жизни, когда с ним происходит разные неприятности, связанные с его профессиональным призванием, на этом была основана его самоидентификация, связанная с предыдущим, и вдруг она рухнула. И надо с этим что-то делать. Единственное, что с этим можно делать, это понять: а как теперь жить по-другому, и понять смысл произошедших трагических событий.
Изменение материального уровня, сразу хочу сказать, как в меньшую, так и в большую сторону. Внезапное обнищание и внезапное богатство в равной степени разрушительны для духовной жизни. В равной степени ставят нас перед угрозой духовного кризиса. И отношения с другими людьми. По причине недостатка места я указала только предательство, но на самом деле это и какие-то серьезные обиды, то есть когда наше доверие обмануто самым жесточайшим образом. И это ставит под сомнение наше доверие во всех остальных аспектах нашего бытия, особенно когда действительно все наши упования сосредоточили на чем-то одном, и вдруг это не сработало. Ну и наконец, иногда бывает так, точнее, это бывает довольно часто, что кризис к нам подкрадывается постепенно. Как та самая лягушка в кипятке, которую положили в холодную воду, медленно нагревали, и, наконец, она сварилась, не заметив того момента, когда надо было выпрыгивать.
Очень часто, если мы говорим о нашей православной среде, причина духовного кризиса, во всяком случае, субъективно так воспринимается, это разного рода негативные явления церковной жизни. Практика не соответствует учению, ожидали одного, получили другое. Это уже не разочарование в церкви, как в неком институте земном, или даже в богочеловеческом организме, это конкретная обида, что вот у нас есть это плохо и то плохо. И поэтому надо отсюда уходить. Причины бывают не только внешние, но и внутренние. То есть ложное понимание духовной жизни. То есть человек выстроил себе некое такое, может быть, авторское православие, может быть, их там целая группа товарищей таких, а может, у них такой духовный учитель. И в какой-то момент становится ясно, что это все было ошибкой, многое было ошибкой.
Тут в наибольшей опасности находятся люди с некритичным мышлением и с таким буквализмом веры. Пример: если человек буквально верит в Шестоднев, то, столкнувшись с убедительными для него доказательствами эволюционной теории, он теряет веру полностью. Не в Шестоднев, а он теряет веру совсем. То есть чем жестче наша система убеждений, чем она ригиднее, тем разрушительнее любые удары по этой системе убеждений. Критическое мышление очень защищает от таких прискорбных в духовном смысле обстоятельств. И, наконец, традиционно, мы об этом скажем чуть позже, но часто говорится: «Если у человека духовный кризис, значит, у него есть нераскаянные грехи», что, с одной стороны, часто именно тем человеком, который в кризисе отвергается, это воспринимается как «сам виноват», но с другой стороны, из святоотеческих творений, да и из собственного опыта зачастую, если мы честно его анализируем, мы знаем, что нередко так оно и бывает. И именно кризис позволяет нам это заметить. Опять же, чем он полезен.
Ну и наконец, системный конфликт, то есть конфликт отношений, конфликт понятий. Любое противостояние со значимыми для нас людьми, или любое противоречие между семьей и верой, между работой и семьей, затяжные противоречия загоняют нас в тупик. Этапы духовного кризиса И как же разворачивать процесс переживания духовного кризиса? Как я уже сказала, внутренние противоречия нарастают, но мы изо всех сил стараемся этого не замечать. Но мы этого не замечаем умом. А сердцем мы это чувствуем. То есть эмоциональная нестабильность. Нам становится все хуже, но интуитивно понимая, что вот сейчас зашатались сами основы нашего существования, мы этим изменениям сопротивляемся.
Очень часто момент кризиса оттягивается насколько это возможно, и чем больше мы его оттягиваем, тем жестче потом переживание второго этапа именно разрушение мировоззрения, представлений о себе. Второй этап очень болезненный, потому что максимальное страдание как раз приходится на него. Мы осознали, что нам ничего не удалось удержать, мы осознали, что все, мир никогда не будет прежним, и мы сами никогда не будем прежними. Может быть, в этот момент мы чувствуем, что мы потеряли веру. Или, может быть, мы чувствуем, что веру мы не потеряли, но мы ничего и не знаем ни о себе, ни о Боге, ни об этой жизни. Мы голы и на шатающейся земле, и нам надо как-то из этого выбираться. Поэтому естественно здесь страдания, растерянность, здесь много страха, здесь утрата смысла, и пока еще мы не настолько приняли это состояние, чтобы начать этот смысл искать, это у нас еще впереди. Но никакое страдание не продолжается вечно, и в какой-то момент наступает пауза, когда мы уже привыкли к тому, что мы оказались в ситуации полной неопределенности в духовном смысле, но понимаем, что раз старые модели не работают, а новые еще не сложились, не созданы, нам надо вообще-то приложить некое волевое усилие для того, чтобы из этого кризиса выходить.
То есть мы включаем критическое мышление в данной ситуации по максимуму. Если в данный момент мы способны на молитвенное усилие, соответственно, тоже призываем помощь Божию. Основная задача — поставить правильные вопросы. Это переоценка ценностей. Пусть у нас не будет ответов, главное, чтобы вопросы были правильные. И это нам позволит перейти к переосмыслению и созиданию. То есть когда из обломков нашего прежнего мировоззрения, а может быть, из той пыли, в которую оно превратилось, вдруг выкристаллизовывается новое понимание. Мы видим свет в конце тоннеля, выход из тупика, понимаем, как нам надо менять свой образ действий.
Понятно, что эти изменения не мгновенно происходят, но, по крайней мере уже наметилось направление. Сразу хочу сказать, что автоматически этот процесс не происходит. При патологическом переживании духовного кризиса можно зависнуть на каждой из этих стадий, включая первую. То есть если вдруг кто-то из вас сейчас сидит и думает: «Ну, слава Богу, в моей жизни не было никогда никаких духовных кризисов», знаете, у меня для вас плохая новость. Значит, вы неизвестно сколько лет пребываете в состоянии нарастания внутренних противоречий и сопротивления изменениям. Потому что даже если мы вспомним аскетику, что при духовной жизни сначала благодать нам дается, потом мы ее теряем, а потом, пройдя трудный путь, и обретя смирение, мы ее возвращаем. У кого-то на это уходит вся жизнь, но по большому счету тоже описывается ситуация духовного кризиса. Ну и по опыту многих из нас, мы можем этот цикл в своей жизни повторять неоднократно.
То есть в какой-то момент мы чувствуем, что эту благодать мы уже вернули, а потом опять мы ее теряем, расслабившись. И потом, когда у человека есть некий опыт, ему хотя бы не страшно. Он знает, что это разрушение мировоззрения не является необратимым, что это наступил период такого переформатирования собственной личности, избавление от всего лишнего. Как помочь человеку в кризисе И как же человеку помочь в переживании духовного кризиса? Слава Богу, на самом деле в этом мире мы не одни. Даже если мы остро чувствуем экзистенциальное одиночество, высока вероятность, что рядом с нами есть наши близкие, есть собратья и сестры, конечно же. Есть пастыри. И редко так бывает, чтобы совсем у всех совпало состояние кризиса в один и тот же момент.
Кто-то чувствует себя более устойчиво, именно в этот момент. Я не говорю, что он прав. Мы до конца никогда не знаем, кто прав, кто не прав. Мы все знаем какую-то правду, никто из нас не знает истину. Но эмоциональная устойчивость помогает человека в кризисном состоянии просто поддержать, потому что все, что мы можем дать человеку, это немножко ресурсов для того, чтобы справиться с экзистенциальными угрозами. Чтобы он не чувствовал себя одиноким, чтобы он не чувствовал себя потерянным. Чтобы он чувствовал элементарно, что тот есть рядом, кто неразб. То есть эмоциональная поддержка, принятие на первом месте.
Потому что слова в этот момент будут пониматься трудно, или вы будете говорить одни и те же слова, вкладывая в них разные смыслы. Поддержите его рефлексию, помогите ему выбраться из состояния полного краха к попыткам нащупывать выход из тупика. Тут очень важно выслушивать, беседовать, делиться каким-то своим опытом, но делать это не назидательно, а максимально недирективно. Любое давление в этот момент вгоняет человека в еще более жесткий кризис. Можно обсуждать неразб. Но эти идеи не должны звучать так: «Ну, у меня такое было, я тоже так же сомневался». То есть не обесценивать его страдания, не обесценивать его мысли, не обесценивать его интуицию. Потому что вы не можете знать, насколько для него это важно, насколько для него это больно.
Соответственно, когда мы сами оказываемся в духовном кризисе, нам хочется куда-нибудь забиться и это переждать. Но стараемся все-таки не забывать, что мы на этом свете не одни, и не отказываться от помощи, поддержки тех, кто рядом, а это не так просто — найти в себе силы за ней обратиться. И я уже слегка забежала вперед. А как нам помешать человеку выйти из кризиса? Ну, во-первых, начать его осуждать. Обвинять в бездуховности, говорить ему: «Сам виноват», «Это тебе все по грехам», «Да это потому что ты такой-то и такой-то». Очень вредно называть единственно верное мнение. Не важно, он оказался в этом кризисе именно от этого мнения, или от какого-то другого, потому что в этом состоянии человек как никогда остро понимает, что все мнения субъективны.
Он это просто кожей чувствует. Вот это ощущение нестабильности как раз заставляет очень-очень критически прислушиваться к любым безапелляционно высказываемым мнениям. Отказ от общения, отчуждение. Сказать: «Ну ладно, ты там со своими сомнениями разберешься, тогда приходи. Мне тяжело с тобой разговаривать». Все, вы его толкнули в одиночество. Пути выхода из кризиса Понятно, что выходов из духовного кризиса, этого переосмысления и переоценки ценностей, и итогового нового мировоззрения, пожалуй, может быть три варианта. Во-первых, как хороший вариант , если кризис связан с нашей верой, мы можем переосмыслить традицию, мы можем переосмыслить свои убеждения, мы можем избавиться от всего наносного, от всего лишнего, от всего суеверного, от предрассудков, от сомнительных, пусть даже распространенных мнений.
И по большому счету, укрепить свою веру. Прийти к более глубокой, более искренней вере. Второй путь — это расцерковление. Человек отказывается от религиозной практики, не отказываясь от веры. Например, он начинает неразб. Ну и наконец, вариант самый жесткий. Это полное разочарование, потеря веры. Как в мягком варианте: «Я — агностик, и думать об этом не хочу», так и в варианте такого воинствующего невротического атеизма.
Как человек посвящал себя религии, так и с той же страстью посвящает себя борьбе с религией годами. Почему же так происходит? А происходит так потому, что обычная, сложившаяся уже церковная традиция построена на действиях, препятствующих выходу из кризиса. Человек, который открыто высказывает свои сомнения, или высказывает какие-то альтернативные идеи, начинает интересоваться чем-то не совсем соответствующим церковному пониманию, первое, с чем он встречается, это осуждение. Дальше его пытаются либо перевоспитать, либо сразу анафематствуют. И фактически, люди, которые действуют в такой парадигме, подталкивают тех, кто оказался в кризисе к самому жесткому варианту выхода из кризиса. Особенно в тех случаях, когда критическое мышление до этого не было сформировано, и это так сказать, первые шаги критически переосмыслить. То есть первые шаги в духовной трезвости, если говорить в духовных категориях.
А во-вторых, они подталкивают и самих себя к тому, чтобы еще жестче сопротивляться изменениям. То есть фактически они препятствуют собственному пониманию, собственному осознанию. То есть у того, кто попал в кризис, шанс есть. Да, пусть через мучения, но прийти к какому-то более глубокому пониманию, и в итоге, к более глубокой вере. Потому что ни одно наше духовное состояние, пока мы живы, не является окончательным. Как изменить духовную практику в Церкви, чтобы помогать людям выйти из кризиса? И поскольку времени у нас совсем не осталось, вопрос. Но это, скорее, к размышлению.
Как вы думаете, мы с вами как члены Церкви могли бы эту ситуацию изменить для того, чтобы духовный кризис в нашей с вами Православной Церкви был неразб. Для каждого из нас, поскольку каждый из нас периодически в нем оказывается. Он может быть очень сильным, он может быть сглаженным, но, тем не менее, это происходит. Чтобы духовный кризис был для нас не риском в искушение нашей веры, а поводом для того, чтобы близкие нас в этом состоянии поддержали, укрепили, и чтобы это действительно послужило в конечном итоге укреплению нашей веры. Но, вы знаете, поскольку времени нет, я этот вопрос задам нашим уважаемым владыкам, поскольку именно от «князей Церкви» мы ждем указаний, как нами изменить нашу церковную практику для того, чтобы люди, оказавшиеся в духовном кризисе, получали не осуждение и выталкивание и подталкивание их к уходу, к разрушению веры, а поддержку, которая бы им помогла переосмыслить все и свою веру углубить? Епископ: Наталья Станиславовна, основной пафос ее выступления был направлен на то, чтобы помощь была прежде всего от церкви. Чтобы церковь изменилась. Я так понял из ее выступления.
Вопрос был, как мы, каждый из нас как член Церкви… неразб. Епископ: Первый вариант, который мне приходит в голову, — это самому начать, с самого человека, который таким кризисам подвержен. Потому что сразу образовать так всех священнослужителей, всех мирян, которые в церкви у нас есть, чтобы они понимали, что у каждого человека обязательно бывают кризисы, что они имеют вот такой вид, они имеют вот такое проявление, что вот таким образом можно человеку помочь… Такой, скажем, ликбез сделать, да еще неразб. Так вот, первое, на мой взгляд, что можно сделать неразб. Начни с себя неразб. Ты виноват, в том, что с тобой происходит, ты сам в этом виноват неразб. Есть объективные какие-то законы состояния человеческой души. Есть объективные этапы его церковного пути.
Чтобы здесь не споткнуться, неразб. Потом, вы знаете, мне кажется, что основная техника безопасности неразб. Я в своей жизни в Церкви встречался с очень разными людьми , очень. И с разными ситуациями неразб. Но ни разу, никогда в жизни никакая ситуация, никакая не заставила меня усомниться, что то, что я в Церкви нахожусь — это правильно, что я правильный путь избрал. Может, я такой упертый, упрямый… Я упрямый. Я прекрасно понимаю, что Церковь мне может дать спасение, в Церкви для этого есть все. Мне ничего не мешает спастись.
В Церкви есть таинства, в Церкви есть богослужения, в Церкви есть творения святых отцов. Если тебе нужно личное общение, я могу тебе неразб. Все, что встречается против этого, на меня никогда не производило никакого впечатления.
В конце концов 9 ноября 1916 г. Штюрмер был отправлен в отставку, а на его место был назначен А. Трепов, работавший до нового назначения министром путей сообщений. Фраза Милюкова обязана своим рождением самому же правительству Б. Штюрмера, точнее, его военному министру Д. В то время обвинения в германофильстве, измене, тайных переговорах с немцами выдвигались против многих царских чиновников.
Потому что идиотизм верхов есть верный признак предательства, а предательство — неизбежный спутник идиотизма. Для того, чтобы понять, почему это так — причём «неизбежно так» - обратимся к чёрному образу «изменника». В русской культуре он, надо сказать, изрядно романтизирован ну и демонизирован, что одно и то же. Начиная с гоголевского Андрия и кончая прохановскими героями, изменники всегда представлялись людьми хоть и порочными, но «тем и интересными». Как правило, на измену они идут сознательно, чувствуя масштаб деяния и проникаясь. Идут на это из-за женщин, золота, очень часто — из извращённых идейных соображений например, ненависти к России , по соображениям семейным и национальным «мамочку в Физтех не взяли, незабудунпрощу» , в крайнем случае из-за изощрённого шантажа «на девке поймали», «карточный долг». Пав, они пускаются во все тяжкие, устраивают какие-нибудь страшные оргии, или, наоборот, предаются не менее извращённой аскезе, обретая в своём предательстве некое новое служение. И те пе. Меж тем, самая простая и элементарная причина перехода человека под внешнее управление не будем использовать эмоционально нагруженное слово «измена» — обыкновенное служебное несоответствие. Проще говоря, неспособность выполнять свои обязанности. Ещё остановочка. Когда мы говорим, что «у власти находятся дураки», мы не понимаем значение слова «дурак». В большинстве случаев слово «дурак» означает «некомпетентный и неспособный человек». Некомпетентность и неспособность определяются с точностью до сферы деятельности. У учителя математики в дураках ходят одни ребята, у учительницы музыки — другие, а у девочек в классе — третьи. Так вот, власть — это тоже определённая сфера деятельности. Начальник, производящий впечатление полного идиота, может прекрасно выпиливать лобзиком или быть тонким ценителем андалузских каких-нибудь вин. Но как начальник он — дурак. С другой стороны, власть — не просто одна из сфер деятельности, а очень желанная и привлекательная сфера. Совсем не плохо, а очень даже слатенько. По крайней мере, со стороны глядючи. Ну а теперь представьте. Сидит где-то такой вот мелкий дурак, который точно знает, что еле держится даже на своём маленьком месте, так как «не справляется»: людей боится, решения принимает кривые-косые и поэтому панически боится принимать какие бы то ни было решения , вечно цукаем сверху и презираем снизу. И вот к такому-то дураку подключается внешний ум. Например, около него образуется человек или «люди» , которые начинают давать ему умные и дельные советы. Именно что умные и дельные, в его же интересах. Дурака замечают, одобряют, повышают. То есть он попадает в сферы, в которых уже совсем ничегошеньки не смыслит. Собственно, вот и всё. Дурака не надо покупать, его не нужно шантажировать, подсовывать ему роковых красоток и соблазнять баблом или масонскими градусами, внушать ему всякие идеи — или, наоборот, учить цинизму. Достаточно выполнять за него его работу. Он даже не может «предать обратно», поскольку сам не способен ни на какие осмысленные действия.
«Штурмовой сигнал революции»
Вспомнив фразу военного министра Дмитрия Шуваева «Я, быть может, дурак, но я не изменник», Милюков задает публике риторический вопрос: все перечисленное им — глупость или измена? Обвинения в государственной измене Милюков ничем не доказывал: имена, пароли, явки названы не были. Наконец, громким отголоском речи Милюкова «Глупость или измена?» явилось убийство Распутина, олицетворявшего собой «влияние темных безответственных сил» и бесконечную «министерскую чехарду». Дмитрий Солонников 14 ноября 1916 года депутат Павел Милюков произнес в Таврическом дворце Санкт-Петербурга на заседании Государственной Думы свою знаменитую антиправительственную речь «Глупость или измена?
«Глупость или измена?»
Образование[ править править код ] Окончил 1-ю Московскую гимназию с серебряной медалью [1]. Летом 1877 года во время Русско-турецкой войны 1877—1878 годов находился в Закавказье в качестве казначея войскового хозяйства, а затем уполномоченного московского санитарного отряда. Окончил историко-филологический факультет Императорского Московского университета 1882; исключался за участие в студенческой сходке в 1881 году, восстановлен в следующем году. В университете был учеником В. Ключевского и П. В студенческие годы после смерти отца, чтобы обеспечить семью, давал частные уроки.
Был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию [2]. Докторскую диссертацию не защищал существует версия, что это было результатом отказа присудить ему сразу докторскую степень за магистерскую диссертацию — за это выступали многие члены учёного совета, но против выступил В. Ключевский, после чего отношения между ним и Милюковым были испорчены. С начала 1890-х годов — член Общества истории и древностей российских , Московского археологического общества , Общества естествознания, географии и археологии. Вёл просветительскую деятельность в Московском комитете грамотности , в Комиссии по самообразованию [2].
В своей магистерской диссертации «Государственное хозяйство в России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого» раскрыл связь петровских реформ в области государственного устройства с податной и финансовой системами, а также деятельностью административных органов. Выступая против крайних оценок Петра I как главного реформатора, Милюков утверждал, что его реформы являются выражением логики внутреннего развития России, а также высказал мысль о том, что реформы Петра I были процессом спонтанным, подготовленным ходом времени, а не запланированным изначально. Утверждал, что сфера влияния Петра была весьма ограниченной; реформы разрабатывались коллективно, а конечные цели преобразований осознавались царём лишь частично, да и то опосредованно ближайшим окружением. Эта работа впоследствии была удостоена премии им. Милюков среди сотрудников и редакторов журнала « Русское богатство » Главный исторический труд Милюкова — «Очерки по истории русской культуры».
В первом выпуске изложены «общие понятия» об истории, её задачах и методах научного познания, определены теоретические подходы автора к анализу исторического материала, содержатся очерки о населении, экономическом, государственном и социальном строе. Во втором и третьем выпусках рассматривается культура России — роль церкви, веры, школы, различных идеологических течений. В «Очерках» показал большую роль государства в формировании русского общества, утверждая, что Россия, несмотря на свои особенности, шла европейским путём развития, а также привёл свои доводы относительно приспособляемости русского «национального типа» к заимствованным общественным институтам. Полагая, что «существует ряд основных закономерных эволюций разных сторон социальной жизни», Милюков не считал возможным объяснять исторический процесс развитием производства или «духовным началом».
Милюков умело создавал впечатление, будто ему известно много больше того, что он говорит», - отмечал историк последнего царствования С. Ольденбург, по словам которого, «речь Милюкова слушали с огромным интересом и волнением; слушателям казалось, что перед ними приоткрывается завеса над тайнами закулисной правительственной политики». Заканчивая свою речь, Милюков несколько раз бросил с кафедры слова «что это, глупость или измена? Последствия те же».
На резонную реплику из зала, брошенную лидером русских монархистов Н. Марковым : «А ваша речь - глупость или измена? Нет господа, воля ваша, уж слишком много глупости.... Как будто трудно объяснить все это только одною глупостью». Правые ответили на речь Милюкова обструкцией, выражавшейся шумом, стуком пюпитров и выкриками с мест, среди которых в адрес оратора не раз было брошено слово «клеветник». Однако преодолеть общее настроение они не смогли - думское большинство было на стороне Милюкова. Речь Милюкова, вспоминал член Государственного совета П. Менделеев, произвела впечатление на всю страну.
Я сам вернулся в этот день из Думы совершенно удрученный. В ушах звучала постоянно повторяемая в речи Милюкова трагическая присказка: "Что это - глупость или измена? Значит, он располагал действительно бесспорными данными, дававшими ему право с трибуны Государственной думы бросать обвинения, или хотя бы подозрения, в измене, да еще, против кого? Против Русской Царицы! От такого обвинения кружилась голова.
Он участвовал в ряде крупных археологических и исторических экспедиций - выезжал в Болгарию, читал лекции в Чикаго, Бостоне, европейских городах.
Но Россия была «беременна революцией», и классический русский интеллигент не мог оставаться в стороне от дискуссий, а главное - от работы в либеральных кружках. Царская власть же вела себя топорно и глупо, размахивая карающей шашкой, сама себе активно наживая врагов. Павел Милюков явно не собирался быть революционером и даже крупным политиком. Однако Судьба стучалась в дверь... За открытый либерализм, в частности прочитанную в Нижнем Новгороде скандальную лекцию, он лишился должности в Московском университете. В марте 1895 года за «намеки на общие чаяния свободы и осуждение самодержавия» Милюков был снабжен волчьим билетом в связи с «крайней политической неблагонадежностью».
Последовали административная высылка в Рязань и запрещение преподавать в других учебных заведениях. Там он начал работу над своими знаменитыми «Очерками по истории русской культуры». Но жандармы вцепились в свободолюбивого ученого-либерала не на шутку и в начале 1901 года даже поместили его на несколько месяцев в тюрьму. Что в итоге? Полицейское мышление, а главное, действия власти активно лепили из оппозиционно мыслящего историка-ученого крупного общественного деятеля. Уже к 1907 году Павел Милюков стал признанным лидером партии кадетов.
Правда, он никогда не был политическим экстремистом, скорее, считался центристом. Вплоть до рокового марта 1917 года он считал, что Россия должна быть конституционной монархией. Впрочем, для оголтелых монархистов уже это было чуть ли не преступлением против царя и отечества.
Они якобы намеревались погубить Россию, заключив сепаратный мир с Германией. Штюрмер для оппозиционеров был костью в горле. Совмещая должности председателя правительства и министра иностранных дел, он сделал очень много для того, чтобы добиться согласия союзников в войне. Что благотворно влияло на положение страны на фронтах. Также Штюрмер самым активным образом боролся против революционного движения и думской оппозиции.
Милюков в качестве одного из аргумента «предательства» Штюрмера процитировал даже бульварную газету: «Как бы не обрусел старик Штюрмер, все же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец. Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие, которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы, Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов предыдущий министр иностранных дел. В конце концов, дошло дело до цитирования «секретных донесений Ставки», где якобы говорилось о деньгах, получаемых Штюрмером из Германии. Несмотря на то, что справа именно в адрес Милюкова выкрикивались обвинения в глупости и предательстве, а депутаты требовали привести доказательство подлинности этих записок, сделать это он категорически отказался.
Слева же неслись одобрительные возгласы: «Браво», «Правильно», «Долой предателей в правительстве». Свою популистскую речь Милюков закончил с особым пафосом: «Господа, во имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем народом, который нас сюда послал, мы будем бороться, пока не добьемся той настоящей ответственности правительства, которая определяется тремя признаками нашей общей декларации: одинаковое понимание членами кабинета ближайших задач текущего момента, их сознательная готовность выполнить программу большинства Государственной Думы и их обязанность опираться не только при выполнении этой программы, но и во всей их деятельности на большинство Государственной Думы. Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной Думы и должен уйти. Шумные аплодисменты ». Как утверждали в 1917 году современники Милюкова, именно эта речь и стала катализатором антимонархических настроений.
«Глупость или измена?»
Кроме того, было выявлено, что император Николай II не слушал советов опытных политиков и не принимал необходимых мер для улучшения положения в стране. Таким образом, обвинения, содержавшиеся в речи П. Милюкова, были подтверждены впоследствии, история показала, что правительство и император действительно не справились с управлением страной в условиях Первой мировой войны. Избранное Вопросы школьников Прерыдущий вопрос Сравните количество теплоты Q1и Q2, переданное окружающей среде остывающими телами 1 и 2, изготовленными из одного и того же материала.
При этом оценки советского режима также претерпевали изменения — от полного неприятия до более взвешенных и объективных выводов, сделанных во второй половине 1930-х и особенно в последних статьях, написанных в начале Второй мировой войны. Так, Милюков утверждал в своем труде, посвященном революции, что возникший большевистский режим довел Россию до «крайней степени разрушения всех ее национальных целей — государственных, экономических и культурных, которые копились веками». Тем не менее в написанной им «Истории второй русской революции» отсутствует обвинительный тон, который господствовал в работах авторов-социалистов и мемуарах Александра Керенского.
Он в отличие от них не пытался защищать социалистические идеалы от «большевистских извращений» и рассматривал революцию 1917 года как единый и закономерный процесс и в этом, как ни странно, совпадал с Троцким. Если многие авторы «Возрождения» и сам Струве осуждали революцию как неоправданную трагедию, вызванную революционными заблуждениями русской интеллигенции, то Милюков, хотя тоже писал про «идейную беспомощность, утопичность стремлений и максимализм русской интеллигенции», еще большую ответственность возлагал на правящий царский режим. Милюков призывал эмиграцию «смотреть на события в России не как на случайный бунт озверелых рабов, а как на великий исторический поворот, разорвавший с прошлым раз и навсегда». Идеалы демократии против авторитарной идеологии Главные выводы, которые делал Милюков в полемике с консервативным «Возрождением», состояли не только в отрицании программы консервативных адептов белой идеи, но и в пересмотре собственных взглядов по ряду принципиальных вопросов. Они состояли в неприятии идеи реставрации дореволюционной монархии в любой форме. Тогда как после Февральской революции, занимая пост министра иностранных дел во Временном правительстве, он отстаивал непопулярную в обществе идею сохранения монархии на конституционной основе и династии Романовых в лице брата Николая II Михаила, в пользу которого отрекся последний император.
Для Милюкова принципиальной позицией стала приверженность демократическим идеалам Февральской революции и отрицание авторитарной идеологии как слева в лице победившего большевизма, так и правых консервативных проектов «национальной диктатуры» философа Ивана Ильина идеолога РОВС и монархиста Василия Шульгина, которые, в частности, пропагандировались в газете «Возрождение» и журнале «Русская мысль». Хотя Петр Струве и утверждал, что «консерватизм, для того чтобы быть жизненным, должен быть либерален», Милюков ставил под сомнение приверженность демократическим принципам своего оппонента. По мнению Милюкова, Струве «продолжал цепляться за пережитки белой идеологии», а «Возрождение» фактически пыталось соединить правоконсервативную «христианско-фашистскую идеологию» со старым западноевропейским «манчестерским либерализмом», отрицающим социальные права работников. Милюков признал и необходимость федеративного устройства России. Тогда как партия кадетов и ее лидер после Февральской революции вступили в конфликт с социалистами по вопросу предоставления автономии национальным территориям бывшей Российской империи. Особенно остро разногласия проявились в связи с требованиями автономии со стороны представителей Украины, которые привели к кризису в составе Временного правительства.
Милюков в своих статьях эмигрантского периода выражал согласие с решением революцией аграрного вопроса путем ликвидации помещичьего землевладения, считая это позитивным итогом революционных преобразований, возможно, главным реальным достижением. В рамках своей новой политической концепции Милюков считал необходимым союз с демократическими социалистами меньшевиками и эсерами на основе признания республиканского и федеративного порядка в России, уничтожения помещичьего землевладения, развития местного самоуправления. Против «новой тактики» выступили многие коллеги Милюкова по партии — в результате в июне 1921 года он вышел из нее, став одним из лидеров Парижской демократической группы Партии народной свободы с 1924 года — Республиканско-демократическое объединение. Этот пересмотр взглядов не означает, что Милюков признал ошибочным свою политику в прошлом. Он предпочитал винить в крахе февральского режима Александра Керенского и социалистов — меньшевиков и эсеров, это было далеко не всегда справедливо, с учетом полевения самого Милюкова. Но закономерный провал попыток остановить революцию на полпути заставил Милюкова в эмиграции отказаться от консервативно-либеральной программы в пользу либерально-демократической, опирающейся на республиканские идеалы и способной предложить альтернативу как красной, так и белой политической реакции, того, что он называл левым и правым максимализмом.
Интересно, что оценки Милюкова роли советской бюрократии, возникшей и укрепившейся в годы сталинизма, расходились с оценками опального большевика Льва Троцкого. Так, если Троцкий весь свой талант полемиста сосредоточил на критике пороков сталинской бюрократии, поправшей, по его мнению, принципы диктатуры пролетариата и узурпировавшей власть над трудящимися, то Милюков делал иные выводы.
Подтверждение этих обвинений было получено впоследствии, когда были обнаружены документы, свидетельствующие о том, что правительство и император действительно не справлялись с управлением страной в условиях войны. Например, было выявлено, что правительство не только не обеспечило армию необходимым количеством оружия и боеприпасов, но и не смогло организовать эффективную систему транспортировки и распределения продовольствия. Кроме того, было выявлено, что император Николай II не слушал советов опытных политиков и не принимал необходимых мер для улучшения положения в стране.
Таким образом, обвинения, содержавшиеся в речи П.
Господа, я не хотел бы идти навстречу излишней, быть может, болезненной подозрительности, с которой реагирует на все происходящее взволнованное чувство русского патриота. Но как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами? Я пережил это назначение за границей. Вот что говорили газеты. Я прочту выдержки без комментариев. Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, — господа, заметьте, — что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие, которое можно употреблять по желанию.
Благодаря политике ослабления Думы, Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Мы говорим правительству, как сказала декларация блока: мы будем бороться с вами, будем бороться всеми законными средствами до тех пор, пока вы не уйдете. Когда вы целый год ждете выступления Румынии, настаиваете на этом выступлении, а в решительную минуту у вас не оказывается ни войск, ни возможности быстро подвозить их по единственной узкоколейной дороге, и, таким образом, вы еще раз упускаете благоприятный момент нанести решительный удар на Балканах, — как вы назовете это: глупостью или изменой? Когда, вопреки нашим неоднократным настаиваниям, начиная с февраля 1916 г. Выбирайте любое. Последствия те же.
Одна из самых знаменитых речей Милюкова «Что это, глупость или измена?» и ее последствия
1 (14) ноября 1916 года депутат Павел Николаевич Милюков произнес в Государственной Думе свою знаменитую антиправительственную речь: «Глупость или измена?». 1 (14) ноября 1916 года депутат и лидер кадетской партии Павел Милюков произнес в Государственной думе свою знаменитую антиправительственную речь: «Глупость или измена?». Использование файла. Ровно 95 лет назад – 14 ноября 1916 года – на заседании четвёртой Государственной думы лидер кадетов Павел Милюков произнёс знаменитую обличительную речь.
Умственная величина в российской политике
Потому можно смело сказать: речь Милюкова – и глупость, и измена, хотя в контексте истории это уже не так важно: последствия были одинаково драматичны. До своей эмигрантской кончины в 1943 году у Милюкова было достаточно времени, чтобы подумать, что же произошло в России: глупость или измена? 14 ноября 1916 года депутат Павел Милюков произнес в Государственной Думе свою знаменитую антиправительственную речь: «Глупость или измена?», где он обвинил в. Наконец, громким отголоском речи Милюкова «Глупость или измена?» явилось убийство Распутина, олицетворявшего собой «влияние темных безответственных сил» и бесконечную «министерскую чехарду». Что это — глупость или измена? Из речи (1 ноября 1916 г.) председателя Государственной думы Павла Николаевича Милюкова (1859—1943), который говорил о том, что правительство находится во власти «темных сил», не способно управлять страною.