Майя Плисецкая еврейка история жизни Майя Плисецкая родилась в большой еврейской семье.
СМИ в соцсетях
Изумление тому — было... Со мною Роберт Кеннеди был романтичен, возвышен, благороден и совершенно чист. Никаких притязаний, никакой фривольности... Импровизированное фламенко Плисецкой в дуэте с Хоакином Кортесом произвело эффект разорвавшейся бомбы. А потом озорная Плисецкая пожелала увидеть "Дон Кихот" таким, каким он мог бы быть сейчас. И желание было исполнено. Она, всю жизнь любившая мистику и юмор, казалась азартной болельщицей на футбольном матче. Какие там пьедесталы? Это ведь Майя! Еще с училища остановить Плисецкую было невозможно.
На спор она могла пройти на пальцах от хореографического училища на Пушечной улице до Большого театра, сзади которого находился дом, где она жила. А в финале фантастического, торжественного и очень смешного "Дон Кихота" Плисецкая вышла на кремлевскую сцену и исполнила свой коронный номер "Ave Maya", специально для нее поставленный Морисом Бежаром на музыку Баха и Гуно, — под бесконечные рукоплескания публики, завороженной магическими жестами балерины, играющей двумя веерами. Но это выступление не стало последним. Только вдумайтесь — балерина, которой отпущен такой короткий сценический срок, шагнула в следующий век и озарила его своим сиянием. Ведь это невероятно! Высокий шаг то есть способность высоко поднять вытянутую ногу — одно из профессиональных достоинств балерины — в случае с Плисецкой преодолел время. Подарят пятьдесят, сто роз — не лягу спать, пока не подрежу каждый цветочек и не поставлю его в вазу. Но через три дня все вянут. Стоит только ОДНА.
Из СТА. Каким видится ее творческий и человеческий путь, где одно неотделимо от другого, ибо Плисецкой была дана редчайшая способность сплавлять искусство и жизнь в едином огне? Гениальный русский поэт Марина Цветаева, несомненно, близкая Плисецкой по духу, строю, накалу, подразделяла поэтов на две категории — "с историей" и "без истории". Мысль — стрела.
Умели и работать, и отдыхать Умели и работать, и отдыхать В течение их семейной жизни главным, пожалуй, был не балет, а музыка Щедрина.
Премьеры, концерты, сочинения - разговоры об этом велись постоянно. А Майя Плисецкая просто танцевала: мощно, гениально, божественно. Муж понимал, какой дорогой бриллиант живёт рядом с ним и оберегал его как мог. По молодости было всё: вспыльчивость, обиды, резкость. Постепенно эмоции стали заглушать мудрость и доверие.
Майя Плисецкая превратилась в послушную, кроткую жену. Она почти никогда не перечила мужу. А он, в свою очередь, вытаскивал её из разных передряг Плисецкая отличалась рассеянностью и простодушием. Её можно было легко обмануть. Щедрин после очередных майиных проколов всё улаживал, решал, разруливал.
За это она была ему очень благодарна.
Однако, поклониться ее праху поклонники не могут до сих пор - могилы прославленной балерины нет ни на одном из кладбищ мира. Ни в России, ни в Германии, где она жила последние годы, прах Плисецкой так и не будет захоронен: его бережно хранит у себя дома вдовец-композитор Родион Щедрин. Такая воля балерины семью не огорчает: чтобы помнить великую Плисецкую, им нет необходимости приходить на могилу.
Там она учила молодых Хозе, своих партнеров, балетным движениям. Преподавала им науку жизни: объясняла, какое состояние души руководит героем в данный момент, что происходит в танце на самом деле.
Дополнят программу произведения Сергея Прокофьева, записанные в 2016 году в ходе марафона сочинений композитора: Пятая симфония и Третий фортепианный концерт с блистательным пианистом, обладателем премии «Грэмми» Даниилом Трифоновым. Онлайн-показ будет доступен для просмотра в течение суток с момента публикации на платформе mariinsky. Запись «Мессы поминовения» была приурочена к ее мировой премьере, которая состоялась в Концертном зале Мариинского театра в феврале 2019 года. Сочинение по надписи на надгробии Н.
Неудачный брак и любовь до гроба: как Майя Плисецкая покорила молодого композитора
Любимые движения и танцы. Ей нравилось всё: от классики, которую танцевала на сцене, до современных, как называла сама, нелепых движений. Именно такую Майю и раскрывает формат моноспектакля. Когда разговор со зрителем идет глазами. В спектакле две действующие линии: первая — личная жизнь балерины, вторая -творчество и борьба. За себя.
Это сложные изгибы и движения, лишенные, кажется, всякой логики.
То резко вскинутые руки, то вдруг поникшее безвольное тело. История рождения «Болеро» замечательно описана самой Майей Михайловной в автобиографической книге «Я, Майя Плисецкая»: «…Музыкальная легенда повествует, что у Равеля, писавшего «Болеро» по заказу танцовщицы Иды Рубинштейн, не хватало времени. И потому композитор — в спешке — бесконечно повторял свою испанистую мелодию, лишь меняя на ней оркестровый наряд. Так говорят. Сама в это не верю. Но танцовщикам Равель задал задачу!..
Бежаровские эпизоды назывались, «по случаю»: «Краб», «Солнце», «Рыба», «Б. Имя «Солнце» дали распростертые, как лучи, руки с раскрытыми пальцами, словно возносящие молитву небесному светилу… Имя «Краб» тоже шло от рук, превращавшихся — внезапно — в клешни и впивавшихся крестообразно в собственные ребра… «Б. Она была тогда самой знаменитой женщиной планеты, и манеры ее походки и жестикуляции переплавились Бежаром в хореографический образ. Перед каждым появлением мелодии у Равеля два такта ритмического отыгрыша. На эти два такта Бежар укрощал фейерверк своей фантазии и стократно повторял простую формулу пружинистых приседаний на плие. В этот момент самое время припомнить танцовщице, какой эпизод следует дальше — «Кошка» там или «Венгерка»?..
Приседаешь, приседаешь — и панически стараешься вспомнить, что теперь, что следующее?.. Училось «Болеро» трудно. Все движения новы для моего тела. Бежар всерьез изучал восточные танцы — индийские, таиландские, персидские, — и что-то из их лексики вошло в его хореографический словарь. Плюс дьявольская выдумка. Отсутствие квадратности.
У Равеля на три, у Бежара — на четыре. Даже натренированные на Бежаре танцоры сбивались. А мне — после «Лебединых» и «Спящих» — каково?.. Вконец теряю сон. В глубокой ночи, при свете ночника протанцовываю весь текст, освоенный за сегодня. Теперь повторим все по порядку.
Спектакль стал новым словом в истории российского балета. Создававшийся в спешке и на премьере встреченный публикой довольно сдержанно, с годами он всё же обрёл популярность. Также зрителям были представлены фрагменты из балетов «Лебединое озеро», «Дон-Кихот», «Венецианский карнавал» в исполнении заслуженной артистки РФ, солистки Мариинского театра Александры Иосифиди, заслуженного артиста РФ, премьера Мариинского театра Игоря Колба и ведущих солистов балета Мариинского и Михайловского театров Санкт-Петербурга. Как это было — смотрите в нашем невероятно красивом фоторепортаже.
Ни одной минуты покоя, ни одной неподвижной секунды. Жесты, как оборванные лепестки или кружащие листья. Один, другой, третий… Я же помню, как она танцевала все это в балете «Гибель розы» с Александром Годуновым.
Как билась и затихала ее Rose Malade, превратившись в невесомый розовый лоскут. И как ее руки метались, ощупывая пустоту в предсмертном усилии последних объятий. И звук, этот звук мертвой тишины, когда было слышно только, как липкие от пота тела бьются друг о друга в безмолвной схватке, после которой наступит конец света. Собственно, он и наступал, когда закрывался золотой занавес с советскими гербами и обалдевший зал еще долго не мог прийти в себя, не веря, что все это не привиделось ему во сне. Ни одна самая великая фотография, ни одна кинопленка в мире не смогут этого передать. И даже сейчас, в полутьме парижской фотостудии, где не было ни сцены, ни оркестра, а вместо публики — лишь группа случайных зрителей, Плисецкая продолжала этот свой танец-судьбу, танец-ворожбу, танец-гипноз. Она станцевала для нас и «Розу», и своего неумирающего «Лебедя», и бежаровскую «Аве Майя», и что-то еще, чему нет названия.
Это нереально. Она великая, просто великая! Снимали часа три с коротким перерывом на ланч. Под конец лицо Беттины стало пепельного цвета, а на ее майке с затертой надписью Rolling Stones выступили темные круги. Она впивалась в глазок фотокамеры так, будто перед ней проплывал синий линкольн со смертельно раненным Кеннеди или падали башни Trade Center. В ее стонах и криках была какая-то ненужная экзальтация, которая Плисецкую раздражала. Она не любила нервных женщин с громкими, командирскими голосами.
Не любила противоречивых указаний. Не любила, когда в сотый раз спрашивают, удобно ли ей, хорошо ли ей. А когда все закончилось, она, смыв грим и переодевшись в свой черный плащик Zara, достала из сумочки несколько старых фото: Одетта, Одиллия, Кармен. Аккуратным почерком отличницы она поставила на каждом снимке свой автограф специально для таких случаев припасенным серебряным фломастером и раздала фотографии всем участникам съемки. Больше всего переживала Беки. Пока Плисецкая подписывала фото, она ходила кругами по комнате и жестами показывала на себя. Да, можно, все можно… Майя даже приписала по-английски: With Love.
От избытка чувств Беки целует подаренное фото, а потом опускается на колено и, как предписывает балетный ритуал, едва касаясь, подносит руку Плисецкой к своим губам, сопровождая поцелуй долгим, страстным взглядом. Мы вышли на предвечернюю Руа-де-Сесиль с нагруженными сумками. Накрапывал парижский дождик. Заказанное такси поджидало нас на соседней улице, где можно было припарковаться. Пришлось довольно долго скользить по скользкой брусчатке. Майя ее побаивалась. Один раз в Риме каблук застрял между булыжниками — все закончилось для нее тяжелым переломом и двумя операциями.
Поэтому мы идем очень осторожно. Наверное, со стороны наш променад похож на какой-то медленный, церемонный танец, что-то вроде гавота. Уже в машине по дороге в отель она вдруг спросила: — Вы знаете, когда я поняла, что это был он? Так женщины не могут, только мужчины. И даже чаще в Петербурге, где в Мариинском театре с завидной регулярностью шли новые произведения Р. Щедрина: и оперы, и балеты. А в родном Большом ничего.
Одна только «Кармен-сюита», да и та лишь в бенефисы Светланы Захаровой, которые случались очень редко. Обида на Большой не давала ей покоя. Могу этого даже не заметить. Но когда речь идет о Щедрине, меня начинает душить ярость. По странной ассоциации вспоминала в такие моменты Лилю Брик, как та тиранила Щедрина, заставляя его быть то личным водителем, то писать музыку для фильма о Маяковском, хотя это совсем не входило в его планы, и т. На этом и поссорились, как потом выяснилось, навсегда. Щедрин эту тему никогда не поддерживал, а только напряженно молчал.
И вообще разрыв с Лилей, не первый и не последний в череде других разрывов и расставаний, был, похоже, для них обоих особенно мучителен. Только Майя со свойственным ей чувством «несравненной правоты» пыталась все объяснить и оправдать, а Щедрину, человеку закрытому и сдержанному, любой разговор на эту тему был неприятен. Так и с Большим. Мы никогда не говорили с ней о том, как она пережила день, когда узнала, что вместе с группой солистов ее вывели на пенсию. Как потом выяснилось, к этому приказу приложила свою руку Раиса Максимовна Горбачева. Без ее участия в судьбах отечественного балета эта акция никогда бы не состоялась так поспешно и так беспардонно. Майя приняла удар стойко.
К счастью, ее тогда же позвали возглавить «Театро лирико националь» в Испании. Боль и обиду глушила работой. Лучшее средство от всех депрессий. Потом были все ее грандиозные юбилеи, концерты, получасовые овации, президентские награды и речи. Но когда я предложил записать телевизионную программу в обновленном Большом театре после ремонта, наотрез отказалась. Я к нему не имею никакого отношения. Лучше где-нибудь в другом месте.
ЕБЖ — любимая присказка многих лет. Если будем живы! Единственное и непременное условие, которое поставила перед дирекцией: если хотите устраивать чествования, должен быть какой-нибудь балет Щедрина. Без этого даже в Москву не приеду. Сговорились на «Даме с собачкой» — маленький, компактный, изящный балет, посвященный ей когда-то Щедриным и недолго продержавшийся в репертуаре Большого. А дальше показания путаются: то ли француз не смог или не захотел, то ли Большой театр не был слишком настойчив. В любом случае репетиции «Дамы» так и не начались.
При этом подготовка к юбилею вовсю уже шла. Майю это бесило. Когда мы говорили с ней в последний раз, моя телефонная трубка была раскалена до предела. В таком гневе я никогда ее не видел. Она готова была испепелить всех начальников, и жен начальников, и весь Большой театр. Я утешал ее, что директор Владимир Урин, которого знаю давно, опытный дипломат и профессионал, найдет оптимальное решение, как выйти из этой ситуации. И, кажется, решение было найдено, когда Майя и Щедрин встретились в Петербурге, куда Урин специально вылетел, чтобы уладить конфликт.
От этого визита остались чудесные фотографии Сергея Берменьева. Он ее и раньше снимал. Но с Щедриным, кажется, впервые. Сейчас гляжу на них и думаю: ну почему я тогда не сорвался и не поехал в Питер? Она звала. Напишите некролог». Первая реакция: ошибка.
Лика что-то перепутала. Ну как же, две недели назад… В тупом оцепенении я все ждал, что сейчас начнут поступать опровержения. Но их не было. Наоборот, новостную ленту переполняли соболезнования, траурные сообщения, ее портреты разных лет. Этот поток накрыл меня с головой. Пытаясь как-то из него вынырнуть, стал искать подходящий рейс из Риги. Ровно с тем же чувством, которое меня не покидало много лет назад, что нельзя не увидеть Майю на сцене, я думал, что теперь должен успеть с ней проститься.
Перед глазами вставала четкая картина, как это будет: Большой театр вряд ли отменит предпраздничные спектакли. Значит, вся церемония пройдет в фойе, как когда-то панихида по Улановой. С лаковым гробом, орденами на подушечках и очередью из ветхих старушек во главе с министром культуры В. В какой-то момент я понял, что не могу больше смотреть в экран, захлопнул крышку лэптопа и вышел на улицу, к морю. На берегу было пустынно. Серая гладь холодного Балтийского моря сливалась с хмурым, пасмурным небом. И на этом бледном, пепельном, чуть подсвеченном закатным солнцем фоне плыли друг за другом лебеди.
Никогда их тут не было. Никогда они сюда не прилетали. Потом даже местные орнитологи удивлялись и выдвигали свои гипотезы. Но я-то знаю, кто их прислал! Фото: Bettina Rheims …Билет менять не пришлось. Через день-два поступило сообщение о том, что государственные похороны отменяются. Церемония пройдет в Германии в присутствии только самых близких.
Директор Большого В. Урин озвучил последнюю волю покойной. Когда я дочитал до последних слов, то сразу увидел поле на опушке подмосковного леса в Звенигороде, где до сих пор стоит огромный валун, на котором выбиты три буквы Л Ю Б.
Майя Плисецкая: «Не смиряйтесь, до самого края не смиряйтесь»
Когда Майя Плисецкая начала регулярно бывать за рубежом, она стала заказывать наряды у Готье и Сен-Лоран, но после знакомства с Карденом она одевалась только у него. Памятник Майе Плисецкой установят в Москве недалеко от Большого театра. Напомним, Майя Плисецкая почти 50 лет выходила на сцену Большого театра. Майя Михайловна Плисецкая скончалась 2 мая 2015 года в Мюнхене на 90-м году жизни от обширного инфаркта миокарда[13].
Мещанский суд Москвы защитил Майю Плесецкую
Майя Михайловна Плисецкая скончалась 2 мая 2015 года в Мюнхене от сердечного приступа. Майя Плисецкая: почему «неправильная балерина» всю жизнь не могла заснуть ночами. История с дочерью Майи Плисецкой началась в 1999 году. В Центральной библиотеке для участниц женского клуба «Впечатление» 4 декабря состоялся вечер «Майя Плисецкая.
Посвящение Майе Плисецкой: звёзды Мариинки блистали на самарской сцене
2 мая 2015 года скончалась великая русская балерина Майя Плисецкая. В Центральной библиотеке для участниц женского клуба «Впечатление» 4 декабря состоялся вечер «Майя Плисецкая. Все новости по тегу: «Майя Плисецкая». Прощание с Майей Плисецкой, которая ушла из жизни 2 мая на 90-м году жизни, состоится в Германии в кругу только родных и близких.
Майя Михайловна Плисецкая
А еще именно Плисецкая первой из советской балетной касты стала своей среди отечественных и не только интеллектуалов. Да, Татьяне Вечесловой и Галине Улановой поэты слагали стихи, но только Плисецкая влетела кометой в столичный круг шестидесятников и оказалась там своей. Благодаря витальности, уму да умению не лезть в карман за словом она стала олицетворением всего яркого и живого, что было в балете одной шестой части суши. Она стала Майей. Она прекрасно знала, что публика ее любит.
Обожала раскланиваться: по театральной легенде дирижер Юрий Файер поперек оваций стучал по пюпитру, обуздывая Плисецкую-Китри: "Майка, уйди! Майка, задерживаешь спектакль! Расстрелянный в 38-м отец, сосланная в печально знаменитый Акмолинский лагерь мать, чудовищная история вызволения ее и младшего брата тетей Суламифь Мессерер. Это Плисецкая в шестидесятые подписала знаменитое "Письмо 25-ти деятелей культуры и науки" против реабилитации Сталина, единственная во всем музыкальном театре отечества.
В любви к свободе Плисецкая и героиня Бизе Кармен очень похожи. Я уверен, сейчас особенно актуальны последние слова монолога: «До конца боритесь, в трубы трубите, в телефоны звоните! Но не сдавайтесь! Характер — это и есть судьба! Своими впечатлениями после премьеры поделилась народная артистка России, оперная певица Эмилия Цаллагова: «Я просто в восторге.
Плисецкая — гениальная балерина и актриса, судьба которой восхищает.
Плодотворно сотрудничала с Морисом Бежаром , поставившим для неё балеты « Айседора » 1976, театр де ла Монне [21] , «Леда» 1978, партнёр — Хорхе Донн , там же и « Болеро » начиная с 1978 года , « Курозука » 1995, новая версия балета 1988 года, партнёр — Патрик Дюпон , Дворец Шайо [22] и номер «Ave Maya» 1995 [23]. Пробовала себя в жанре фламенко , участвуя в постановках хореографа Хосе Гранеро «Астурия» 1991 и «Мария Стюарт». Выступала в качестве балетмейстера, поставив в Большом театре такие балеты Родиона Щедрина как « Анна Каренина » 1972, совместно с Натальей Рыженко и Виктором Смирновым-Головановым , « Чайка » 1980 и « Дама с собачкой » 1985 , исполнив в них главные женские партии. По утверждению балерины, так как «мы десятилетиями сидели на диете», ставить самой себе балеты ей пришлось от безысходности, «на почве необходимости». Она мечтала работать с Леонидом Якобсоном и другими современными балетмейстерами, однако такой возможности у неё не было.
Хореографом себя не считала: «Я импровизатор. Я могла, может быть, придумывать режиссёрские ходы, но не лексику». Майя Плисецкая на площади Киевского вокзала после гастролей, 2000 год. В 1980-х годах много времени проводила за границей, где работала художественным руководителем Римского театра оперы и балета 1983—1984 , а затем — Испанского национального балета в Мадриде 1988—1990 , где возобновила балет « Тщетная предосторожность », выступала в спектаклях « Кармен-сюита » и «Мария Стюарт». После увольнения из театра в 1990 году не оставила сцену, продолжая участвовать в концертах, давала мастер-классы.
А потом появилась Наталья Бессмертнова — балерина с иконописным лицом послушницы, железной волей и стальным носком.
Она завладеет вакантным местом жены и музы. И вот уже на премьеру новой редакции «Лебединого озера» — главного русского балета, который Плисецкая танцевала больше двадцати лет подряд, — поставили не ее, а Бессмертнову. И хотя начальство спектакль не примет, обвинив Григоровича в упадничестве и велев переделать финал, это был первый сигнал, что расстановка сил в Большом театре изменилась. За Майей оставались ее балеты, ее мировое имя, ее престижная гримерка рядом со сценой. Ее нельзя было выгнать из Большого — позолоченная медаль с профилем Ленина и звание народной СССР еще какое-то время будут служить ей защитой. Но она знала, как легко соорудить из всего этого почетную ветеранскую резервацию, где лишь изредка — не чаще одного-двух раз в месяц — ей бы позволяли выходить на сцену, где ветшали ее спектакли, куда никогда не звали западных продюсеров и директоров фестивалей, куда под страхом увольнения не пускали молодых перспективных артистов.
С 1973 года ее ни разу не пригласят принять участие в гастролях Большого театра на Западе. Расчет был один: рано или поздно она сама задохнется в душном, спертом воздухе резервации, сама уберется из театра под смешки недругов и шепот штатных балетоведов: «Плисецкая кончилась». Она сопротивлялась. Билась, бунтовала. Пыталась спастись то в хореографии Ролана Пети, то в свободном танце Мориса Бежара. Кидалась на защиту балетов, которые ей посвящал Родион Щедрин, как будто речь шла о детях, которых у них никогда не было.
Эпопею с «Анной Карениной» я мог наблюдать в бинокль с четвертого яруса, история «Чайки» разворачивалась у меня на глазах. Лапина, всесильного председателя Гостелерадио, было принято решение сделать телевизионную версию нового балета и показать его в прайм-тайм, хотя, кажется, таких слов тогда не знали. Можно лишь догадываться, чего стоило М. В ход пошло все: и имя Чехова, и авторитет Щедрина в качестве председателя Союза композиторов России, и ее собственная юбилейная дата. В результате к Большому театру подогнали автобус, напичканный аппаратурой, в зале расставили камеры, а в центре партера на три съемочных дня воцарилась серьезная дама Елена Мачерет. Мне ее представили как опытного режиссера.
Хотя, кажется, достаточно было одного взгляда на ее крашенную хной шевелюру и скучное выражение лица, чтобы сразу догадаться: «Чайка» с этой дамой никуда не полетит. Но это было понятно мне, притаившемуся в партере, а вот что видела Плисецкая на сцене, недовольно жмурившая глаза от направленных на нее софитов, не знаю. Может, как всегда, понадеялась, что ее энергия и страсть пересилят любую серость и мрак? Что музыка «Чайки» заставит воспарить даже самых безнадежных? Что ее руки, ее божественные руки, удержат хрупкий спектакль от бездны забвения, куда кануло уже столько ее великих балетов? А может, как всегда, ей было просто некогда вглядываться в чьи-то физиономии, просчитывать чьи-то козни, ждать удара в спину.
Уже много позднее я понял, что, несмотря на все разочарования и обиды, Майя была доверчивым и даже в чем-то очень наивным человеком. Пусть каждый занимается своим делом, рассудила она. Она не будет диктовать, давить, лезть, указывать, как надо. Ей бы сейчас Нину Заречную станцевать и не сбиться. Осознание надвигающейся катастрофы пришло, когда она села у монитора, чтобы посмотреть отснятый материал. Я видел только ее спину.
Вначале как у первоклассницы, в предвкушении первого сентября. Потом спина стала испуганно-недоуменной, словно ее окатили ледяной водой. Потом гневной, готовой к немедленному резкому отпору. И наконец, сломленной, сдавшейся, несчастной. Какое-то время все испуганно молчали, хотя на экране кто-то еще продолжал мельтешить и прыгать. Майя подняла голову, обвела всех присутствующих невидящим взглядом больных, воспаленных глаз и медленно произнесла: «Нет, Боря, красоты тут уже не будет».
Надо было видеть, как она, молча, поднялась по служебному мостику, соединявшему зал со сценой, как отчаянно запахнулась в черный карденовский халат, как пересекла сцену с видом трагической героини, провожаемая нашими испуганными взглядами. При чем тут Чехов? Федра, Медея, Антигона — вот ее репертуар, вот подлинный масштаб. Только сейчас я начинаю понимать, как она мучилась от несоответствия, несообразности собственного дара и той реальности, которая предлагалась ей в качестве ежедневных обстоятельств, представлений о том, как надо и должно быть, и той картинки, которую увидела на мутном экране монитора. Потом, действительно, все как-то смонтировали, затемнили, где надо, подложили музыку. Получилось прилично.
Сама Майя в красивом платье выступила перед началом, объяснив, почему она выбрала «Чайку» для балета. Откуда взялась эта странная, размытая пластика, которую она придумала? Оказалось, что все из детства, из военной юности. Это память о тех беззвучных диалогах, которые велись через стекло вагонов на бесконечных перронах и полустанках. Когда слова не значили ничего, но в запасе оставались два-три заветных жеста, улыбки, взгляды, способные выразить и радость, и горе, и надежду. Ими тогда и обходились.
И Майя их тут же показала. Эту забытую азбуку разлук, встреч, прощаний, которую помнила только она одна. Она устало отмахнулась. Не сейчас! Мне же материал в редакцию надо сдавать. С этим аргументом спорить было бессмысленно.
Репортаж про съемки «Чайки» ушел в печать без интервью с Плисецкой. Аудиенции у королевы Мне так и не удалось взять у нее интервью. Даже когда спустя двадцать лет мы познакомились и подружились. Такая мысль мне не приходила в голову: прийти к Плисецкой с диктофоном, сесть напротив и начать задавать вопросы про жизнь и творчество. Сама мизансцена казалась нам обоим какой-то фальшивой и глупой. Мы просто разговаривали без оглядки на будущую книгу или непременную публикацию.
Ни одного ее слова без ее согласия я бы все равно не стал печатать. И она это знала. Поэтому общаться было легко. Мы сидели у них в гостиной на Тверской улице среди ваз и банок с увядающими букетами и хохотали, как школьники на перемене. Иногда к нам заглядывал недовольный Щедрин, герр учитель, и мы оба испуганно замолкали. Если он был особенно не в духе, мог даже изречь что-то вроде: «На сегодня аудиенция у Майи закончена».
В том смысле, что мне пора валить. И тогда, давясь от смеха, мы шли прощаться в полутемную прихожую к лифту, где еще долго продолжали говорить задушенными голосами заговорщиков. Вообще музыка Щедрина и все, что с ней связано, было главным содержанием жизни этой пары. Все остальное просто не заслуживало внимания или шло каким-то беглым постскриптумом к его концертам, сочинениям, выступлениям, премьерам. Где-то на сорок пятом году их совместной жизни он наконец ощутил себя полновластным хозяином и господином и наслаждался этим статусом, как кронпринц, получивший свою долгожданную корону. На моей памяти Майя никогда ему не возражала.
При всей своей природной строптивости и, как считалось, невыносимом характере она была на редкость послушной, кроткой женой. По крайней мере, в то последнее десятилетие, которое я застал. Фото: личный архив Сергея Николаевича Другое дело, что по своему легкомыслию и простодушию она все время попадала в какие-то несуразные истории, которые Щедрину приходилось улаживать. Она была классической trouble woman. То она, не глядя, подмахивала свою подпись на контракте, из-за которого потом несколько лет приходилось судиться. То ее кидали очередные доброхоты-спонсоры, и Щедрин судорожно собирал деньги, чтобы расплатиться с кредиторами.
А то, на радость бульварным СМИ, вдруг объявлялась некая лжедочь из Израиля. С ней тоже надо будет судиться, тряся разными экспертизами и справками, что Плисецкая никак не может быть ее матерью. Все это Щедрину приходилось брать на себя, доказывать, спорить, нервничать, срывать голос, нанимать адвокатов. Не говоря уже о практических и финансовых заботах, связанных с их непростой жизнью на три дома был еще дом в Тракае в Литве и фактически на три страны. Мюнхен стал их главным прибежищем. С его педантизмом, страстью к порядку и четкому расписанию этот город подходил Щедрину идеально.
А Майе? Однажды я спросил ее, почему из всех городов они выбрали именно Мюнхен. Конечно, ей самой больше бы подошел Париж. Она его обожала. Несколько раз ее звонки заставали меня во французской столице, и когда я говорил, где нахожусь, она, которая никогда никому не завидовала, вдруг начинала звонко вибрировать: «Как же это красиво! Вы в Париже!
Тогда я работал в журнале ELLE и в честь ее юбилея решил, что надо обязательно осуществить модную фотосессию. Плисецкая как воплощение классического гламура. Особого энтузиазма у начальства эта идея не вызвала. Разумеется, смущал солидный возраст модели, который противоречил всем законам маркетинга и российским представлениям о том, что возможно в глянце. Никакие аргументы про великое имя и национальную гордость не действовали. То есть «нет» впрямую никто не говорил, но и «да» — тоже.
По счастью, нашелся еще один энтузиаст «вечных ценностей» и давний поклонник Майи Михайловны, тогдашний вице-президент Альфа-банка Александр Гафин, который взялся финансировать эту затею. Дальше встал вопрос: а кто фотограф? Хотелось, чтобы это имя можно было поставить в один ряд с легендарными Ричардом Аведоном или Сесилом Битоном, которые снимали Плисецкую в эпоху ее славы. Сошлись на Беттине Реймс, прославленном фотографе семидесятых-восьмидесятых годов, чьей специализацией долгое время были женщины с прошлым. Впрочем, в ее портфолио имеются и серьезные государственные мужи, и транссексуалы Булонского леса, и проститутки Пляс Пигаль, и тайные притоны Шанхая, и священные места Палестины. Сама Плисецкая никаких условий не выставляла, о райдере, которым так любят хвастать звезды нашего шоу-бизнеса, слыхом не слыхивала.
Попросила только взять что-нибудь в бутике своего старого друга Пьера Кардена.
Раскрыты подробности встречи Майи Плисецкой с индийской публикой
Господь Бог так скуп на балетмейстерский талант от рождения! Блистательный танцор, умница, образован, начитан, хороший слух, а балетмейстер… убогий, никудышный. Вот и начинает лжетворец перелицовывать, заимствовать, перетряхивать удачные постановки прошлого. Бессвязно заполнять музыкальное пространство примитивными классными комбинациями да добавить по моде — натужно вымученный некий танец-модерн, заимствованный с видеопленок или подсмотренный на сцене у современных столпов модерна. В итоге — Тришкин кафтан, с миру по нитке — голому рубашка… Хотите, на себя сошлюсь? Мне довелось ставить, к примеру, в Риме «Раймонду», в Мадриде «Тщетную предосторожность», и я, начиная с самых благих новаторских устремлений, приходила к финишу к смирению — зачем от добра добра искать? Поставила испанский во втором акте «Раймонды» на пальцах, накрутила, навыдумывала трюков. А потом вернулась к Горскому, сохранив лишь свою идею характерного танца на пуантах. И положа руку на сердце скажу — не смогла я дотянуться до Горского. Хорошо еще, что понимаю это.
А другие?.. О людях Что вынесла я за прожитую жизнь, какую философию? Самую простую. Простую — как кружка воды, как глоток воздуха. Люди не делятся на классы, расы, государственные системы. Люди делятся на плохих и хороших. На очень хороших и очень плохих. Только так. Кровожадные революционеры, исступленно клявшиеся, что на смену плохим людям наконец-то придут одни хорошие, — брехали, врали.
Плохих во все века было больше, много больше. Хорошие всегда исключение, подарок Неба. Столько умного, очевидного было произнесено в веках — с Христа, Будды, Конфуция, Аввакума… Разве услышали, вняли? Вот и льется кровь, губятся жизни, коверкаются судьбы, надежды. Так будет и впредь, нет в том, увы, сомнений. Человеческая биология такова. Зависть, алчность, вероломство, ложь, предательство, жестокость, неблагодарность… Разве устоит против — отзывчивость, сердоболие, участливость, доброта, самопожертвование?.. Неравный бой. Но в каждом поколении, в каждом уголке земли, в забытых Богом пространствах рождаются и несут свой крест Хорошие Люди.
На них еще и покоится наша земля. По-русски сказано очень точно: не стоит село без праведника. О диссидентах У нас теперь, кстати говоря, как-то внезапно обнаружилось, что полстраны в диссидентах были. А те, кто на заштатный вопрос интервьюера: «Ваша настольная книга? Но это только пока. Это пока лишь модно сие, пока на этой стороне сила. Впрочем, это так… Наблюдение. О власти За прожитое я много раз видела, какое испытание ставит жизнь, вручая власть человеку. Лишь считанные единицы это испытание преодолевают.
Напишу Власть с большой буквы. Как преображает, уродует, корежит власть людей.
Эту привередливость балерины многие считали верхом эгоизма — мол, что себе позволяет? Но не все понимали, почему Майя Михайловна так остро реагирует на промахи, маленькую ложь или театральные заговоры.
Да и она сама не сразу додумалась, откуда взялось это тотальное недоверие миру. А потом, заглянув в прошлое, догадалась: ее судьбу решила одна ночь — когда ее отца арестовали, а затем расстреляли. Майя Плисецкая «Мне было 11 лет. Я помню, что ночью пришли.
Ему казалось, что все-таки правда должна быть. У меня в характере всегда есть чувство протеста, может быть, тогда оно и появилось», — говорила Плисецкая годы спустя. Мать будущей звезды балета сослали в Казахстан, в лагерь жен изменников родины, и юная танцовщица чуть не попала в детский приют.
Собака Як балерина писала, что никогда не забудет ее имени раскопала ее из снежного сугроба и поволокла за шиворот к людям. А в 1934 году случилось значимое событие — семья приехала на каникулы в Москву, и Майя поступила в балетную школу. Тогда это было сделать не так сложно, балет не пользовался такой популярностью. От поступавших требовались отличные физические данные, крепкое здоровье, музыкальность и чувство ритма. Всё это у нее было, так что мир балета принял Плисецкую в распростертые объятия. Но Майя так очевидно скучала по балету и по школе, что весной ее отправили обратно, на этот раз через Мурманск. Родители с братом тоже вскоре вернулись в Москву, и вроде как это была радостная новость, но обернулась она трагедией.
Впрочем, Майе было не до этого — у нее были занятия, подружки и свой мир, она даже не вполне поняла, что произошло. Пикель тоже не сделал ничего дурного, но имел несчастье работать секретарем у Троцкого, а всех, кто имел отношение к Троцкому, Сталин постарался уничтожить. Уже когда семья Плисецких отправилась на Север, Пикель был в опале, его уволили с поста директора в Камерном театре Таирова, ну и друг Михаил позвал его с собой, назначив своим замом. В 1936 году Пикель был обвинен в участии в троцкистско-зиновьевском террористическом центре и растрелян. Вскоре пришли и за отцом Плисецкой. Нет, всё случилось не сразу, после возвращения со Шпицбергена его повысили, и некоторое время дела шли неплохо. Но затем выгнали из партии и вскоре уволили. Но прожить это самой, поверьте, очень страшно. Незнакомые люди. Весь дом вверх дном.
Ревущая, цепляющаяся, беременная — с пузом, растрепанная мать» — вспоминает Майя. Когда это случилось, мать Майи была на седьмом месяце беременности. Она отправила старшую дочь в лагерь и родила ее младшего брата. Жить было не на что, она осталась одна с тремя детьми и потихоньку стала распродавать вещи.
Новизна — была. Непривычность — была... Чудесное совпадение нашего появления на Земле — было. Изумление тому — было... Со мною Роберт Кеннеди был романтичен, возвышен, благороден и совершенно чист. Никаких притязаний, никакой фривольности... Импровизированное фламенко Плисецкой в дуэте с Хоакином Кортесом произвело эффект разорвавшейся бомбы. А потом озорная Плисецкая пожелала увидеть "Дон Кихот" таким, каким он мог бы быть сейчас. И желание было исполнено. Она, всю жизнь любившая мистику и юмор, казалась азартной болельщицей на футбольном матче. Какие там пьедесталы? Это ведь Майя! Еще с училища остановить Плисецкую было невозможно. На спор она могла пройти на пальцах от хореографического училища на Пушечной улице до Большого театра, сзади которого находился дом, где она жила. А в финале фантастического, торжественного и очень смешного "Дон Кихота" Плисецкая вышла на кремлевскую сцену и исполнила свой коронный номер "Ave Maya", специально для нее поставленный Морисом Бежаром на музыку Баха и Гуно, — под бесконечные рукоплескания публики, завороженной магическими жестами балерины, играющей двумя веерами. Но это выступление не стало последним. Только вдумайтесь — балерина, которой отпущен такой короткий сценический срок, шагнула в следующий век и озарила его своим сиянием. Ведь это невероятно! Высокий шаг то есть способность высоко поднять вытянутую ногу — одно из профессиональных достоинств балерины — в случае с Плисецкой преодолел время. Подарят пятьдесят, сто роз — не лягу спать, пока не подрежу каждый цветочек и не поставлю его в вазу. Но через три дня все вянут. Стоит только ОДНА. Из СТА.
Майя Плисецкая — последние новости
А еще именно Плисецкая первой из советской балетной касты стала своей среди отечественных (и не только) интеллектуалов. Балерина Майя Плисецкая и композитор Родион Щедрин, 2006 год. Майи Плисецкой не стало минувшей ночью, она скончалась в Германии от сердечного приступа. Из Мюнхена пришло известие о кончине Майи Плисецкой. Майя Плисецкая скончалась 2 мая 2015 года от обширного инфаркта.
Могилы нет даже спустя 6 лет: урну с прахом Майи Плисецкой хранит ее вдовец
Главная Новости Впечатления Какой подарок Майя Плисецкая хранила всю жизнь. СМИ: скончавшуюся в 2015 году Майю Плисецкую до сих пор не похоронили. Группа Майя Михайловна Плисецкая в Одноклассниках. Группа посвящена великой балерине, актрисе и хореографу Майи Михайловне Плисецкой.