В 40 лет женщина уже умеет все свои недостатки превратить в достоинства.
Ваша помощь. Женский монолог
На этой странице представлена подборка книг «Женские монологи», в нее входит 7 книг. Если вам понравилось бесплатно смотреть видео монолог женщины онлайн которое загрузил MissNatalika 03 декабря 2013 длительностью 00 ч 06 мин 31 сек в хорошем качестве. Настоящая женщина.
Публицистика
Монолог медсестры — Ангелина, Астраханская область город Ахтубинск. Женский монолог Анастасия Зурабова полная версия. Женский монолог Анастасия Зурабова полная версия. Руководящий пост требует от женщины лидерских качеств, умения вести за собой и брать на себя ответственность, а также мудрости и сил.
"Понимаете, народ боится. Слово сказать боится" - поразительный монолог женщины из Житомира
Это опасно, рискованно, но я это сделаю! Мне 40 лет! Вот, девчонки, поднимите руку, есть, кому уже 40? Не стесняйтесь, все же свои! Так, все запомнили, кому сколько уже? Шучу, надо гордиться — нам уже 40 лет! Вы знаете, мне кажется, у нас общество помешалось на молодости. Девчонки начинают омолаживаться ещё со школы. В 18 лет она чуть-чуть увеличила губы. В 20 — ещё увеличила. В 25, чтобы грудь была хоть немного больше, чем губы, увеличила грудь!
Потом губы, потом грудь… потом губы, потом опять грудь… В итоге к сорока у нее губы лежат на груди, а грудь на коленях! Мне кажется, вся эта истерика по поводу молодости нагнетается глянцевыми журналами. Вы читали: «в 30 лет у женщины появляются первые морщины». В 30 лет у женщины появляются первые мозги! А к сорока женщина и мозги, будучи уже 10 лет, как знакомы, наконец-то начинают работать в паре. В 40 лет женщина уже умеет все свои недостатки превратить в достоинства.
Одна я красавица! В последнее время встречаются такие принцы, что кажется логичным выйти замуж за белого коня. Жена - мужу: "Почему носки по всей квартире раскиданы?
Есть такая стадия опьянения, когда каждый думает, что он очень классно танцует. Уйду в монастырь!
Даритель безвозмездно передает в собственность «Гласной» денежные средства в размере, определяемом Дарителем, на поддержку деятельности «Гласной». В случае отказа от дарения после его передачи «Гласная» возвращает дарение в течение 10 дней после принятия решения об отказе. В случае невозможности передать дарение Дарителю оно остается в распоряжении «Гласной». Даритель вправе отказаться от своего дарения в течение 10 дней со дня совершения транзакции. О своем желании Даритель извещает «Гласную» по электронной почте по адресу [email protected].
Если Даритель подписался на ежемесячное списание средств с банковской карты, привязанной к счету Дарителя, впоследствии он вправе отменить ежемесячные платежи. Для отмены платежей Дарителю необходимо перейти на страницу «Отмена подписки на платежи» на сайте. Совершая действия, предусмотренные данным предложением, Даритель подтверждает, что ознакомлен с условиями и текстом настоящего предложения, целями деятельности «Гласной», осознает значение своих действий, имеет полное право на их совершение и полностью принимает условия настоящего предложения. В соответствии с Федеральным законом N 152-ФЗ «О персональных данных» Даритель настоящим дает свое согласие на обработку своих персональных данных любыми не запрещенными законом способами для целей исполнения настоящего предложения и подтверждает, что ознакомлен с политикой конфиденциальности. Общие положения 1. Настоящая политика обработки персональных данных далее — Политика проекта «Гласная» разработана в соответствии с Федеральными законами от 27 июля 2006 г. Назначением Политики является обеспечение защиты прав и свобод субъекта персональных данных при обработке его персональных данных далее — ПДн Оператором.
Термины, используемые в тексте настоящей Политики, подлежат применению и толкованию в значении, установленном Федеральным законом от 27 июля 2006 г.
Так он все мои хотелки исполнял на раз два. Ну не привык он сюси-пуси разводить, зато заботился, чтобы мне было комфортно и хорошо. Так он всеми своими поступками кричал о ней.
Не замечала, не ценила. Считала, что так и должно быть. Черт меня дернул связаться с Вадимом! И как ему удалось меня обаять так быстро?
Влюбилась как девчонка. Подумаешь, цветочки подарил, в кафе пригласил, комплиментами осыпал. А я и растаяла, развесила уши. И зачем я согласилась к нему в гости зайти?
Там все и случилось. Вино, признания в любви, ласки. Не заметила, как в постели очутились… Да, он, конечно в этом деле хорош, но это, пожалуй, единственное его достоинство, как оказалось. А тогда… Я поняла, что хочу быть только с ним.
Особо не думала, когда сказала Диме, что ухожу от него. Внутри такая страсть кипела, что мозги напрочь отключились. Думала: «Вот оно, счастье! Мой Вадим!
Монолог актрисы Елены Борзовой
| Анна Якунина. Монолог Женщины (Р.Рождественский) 20.11.2017, Видео, Смотреть онлайн | Монолог Женщины. Автор: Батракова Наталья Николаевна Читает: Ненаркомова Татьяна Дата издания: 2023 Размер: 379 MB. |
| «Ожидание. Монолог Женщины» - полная версия. Чистый звук. | Гагарина назвала враньем новости об ее отказе исполнять гимн России на матче. |
| Пятничное. Монолог женщины - ВОмске | LeClick, Женский монолог: Аннэтэс Розенберг Рудман, N Style, Эфир с Анастасией Зурабовой: 'Удачный рецепт или красивое фото: что важнее'. |
| Наталья Толстая - Женский монолог | Только по телевизору начались новости, как она (совершенно синхронно) начала нескончаемый монолог, сообщая вам все мельчайшие подробности последнего разговора с ее тетей Марией. |
Женские монологи | Что чувствует женщина, которую преследуют | Незавершённое дело
Монолог сильной женщины, привыкшей отвечать за свои еще 11 фото. С первой секунды, слушая ее голос, проникаешься несчастной долей этой женщины, которая так устала ждать любви, своего мужчину, устала, но все еще отчаянно ждет →. Гистограмма просмотров видео «Жизнь Рухнула За Месяц: Монолог Женщины, Которая Потеряла Почти Всё» в сравнении с последними загруженными видео. No woman, No cryСмотреть онлайн - «Ожидание. Монолог Женщины» - полная версия. Роберт РОЖДЕСТВЕНСКИЙ (1932-1994) ОЖИДАНИЕмонолог женщины М. ведь как!
Монолог женщины
Они рвутся в мужской футбол, но сейчас женского футбола столько… Просто вопрос, зачем назначать женщину на игру мужских команд? Наступает на защитника, как будто сам делает в него движение, — считает Синяев. Если это фол со стороны Никитина, то только на желтую. Место попадания — в голеностоп, для красной обычно нужно выше. Но и игрок «Енисея» шел безрассудно, поэтому решение Опейкиной понятно». Ни Тихонов, ни Семшов мало говорят о деталях, они сознательно делают акцент на половой принадлежности судьи. При этом Семшова вообще никто не тянет за язык, в матче играли команды, которые не имеют к нему никакого отношения. В этой истории меня смущают три вещи.
Казалось, в 2024-м не нужно напоминать, что оценивать работу по гендерному или другим признакам, а не по профессиональным качествам — стыд. И Тихонов, и Семшов были крутыми футболистами, но что с тренерскими успехами? У Семшова ноль достижений за семь лет. У Тихонова три медали за 14: бронза и серебро Первой лиги и второе место в чемпионате Казахстана. Значит ли это, что из мужиков плохие тренеры и что им нужно тренироваться на детях? Молчание босса российских судей Павла Каманцева. Он никак не защитил сотрудника, который дебютировал в Первой лиге.
Да, возможно, это не лучший матч Опейкиной, но — еще раз — ее ругают не за ошибки, а за то, что она женщина. Молчание комитета по этике.
Многое покажется молодому читателю страшной сказкой, но люди пожилые еще помнят то, недоброе время, и подтвердят, что все, о чем здесь рассказано - суровая правда тех дней. Городок наш находился на границе с Латвией, в нем мирно жили люди многих национальностей: литовцы и латыши, немцы, поляки. Жили дружно, соседям не завидовали, каждый был занят своим делом. Мой отец, родившийся в Швеции, переселился в этот городок в конце прошлого века по причинам экономического характера. Всю свою жизнь папа с большой любовью вспоминал о родине, и до последнего дня сохранил шведское подданство. Пока Литва, как Великое княжество Литовское, входила в Российскую Империю, шведское подданство не осложняла папиного, а стало быть, и нашего с мамой и сестрами существования.
Задолго до моего рождения, папа открыл небольшой магазинчик. Как подданный шведской короны, мог ввозить разные шведские товары, которые с удовольствием покупали жители городка и окрестных хуторов. Не скажу, что жили богато, но на жизнь хватало. Папа придерживался прогрессивных взглядов на торговлю и, нагрузив фургон разными товарами, сам ездил по окрестным небольшим усадьбам умело предлагая хозяевам совершить покупку. В те времена, если человек не ленился, он мог себе позволить купить хорошую вещь. Костюм, велосипед, швейную машинку. Наша семья была не особенно большой по тем меркам: папа, мама, две старших сестры Алма и Августа, я, младшие: братик Ёхан и сестричка Анита. Как и положено благовоспитанной девочке, я с раннего детства помогала родителям управляться в доме и в огороде, ухаживала за цветами и приглядывала за младшими.
В восемь лет я пошла в русскую народную школу, единственную не только в нашем городке, но и в округе. Как бы не ругали теперь царскую власть, но учили нас очень хорошо. Особенно много времени уделяли изучению истории, географии, языкам. Дома мы свободно разговаривали на литовском, немецком или шведском языке. Так неторопливо длилось мое детство. Длилось до тех пор, пока не началась война. Сейчас, при слове война, все вспоминают вторую Мировую войну, но я говорю о первой Мировой - войне 1914 года. Все мы были ужасно напуганы.
Нашего папу, как шведского подданного, в русскую армию не взяли и мы, опасаясь больших сражений, уехали в небольшой хутор, где папе удалось арендовать немного земли. Здесь всем нам пришлось привыкать к нелегкому крестьянскому труду. Трудно приходилось, но все же то, что смогли вырастить, позволило нам не умереть с голода. Вот, пожалуй, и все мои воспоминания о той войне. В 1918 году, как-то незаметно для нас, война прекратилась. До хуторов новости добирались скупо. Говорили о какой-то революции, которая произошла в Петербурге, или, как его переименовали по-новому - Петрограде. Говорили и о каких-то большевиках, но кто это такие мы не знали.
Только-только стали налаживаться дела, как объявилась новая власть - появились у нас в Литве большевики. Однажды большевики приехали на трех повозках к нам на хутор. Вначале они хотели забрать у нас только продукты, объяснив что реквизирую наши запасы, якобы для голодных рабочих. Но когда папа резко ответил им, назвав это грабежом, они вместе с продуктами забрали и папу. Больше мы его не видели. Позже нам рассказали, что чекисты, узнав о его шведском подданстве расстреляли его в марте 1919 года в Ковно, как иностранного шпиона. Но истинная причина, мы все до сих пор уверены в этом, была в том, что он навал их грабителями. Так папина любовь к Родине, которая нисколько не мешала нам жить в Литве до прихода большевиков, невольно стала официальной причиной его смерти.
Отобрав продукты и папу, большевики больше не беспокоили нас. Оставаться зимой на хуторе, без мужчины и без продуктов мы не могли и поэтому мама повезла нас обратно. Вернулись в мой родной город, к счастью наш дом уцелел. Больших сражений в нашей местности не было, гарнизон в городке не стоял, по-видимому, это и уберегло дом от разрушения и грабежа. Для семьи наступили трудные времена, часто не было денег для покупки еды, не на что было купить хоть мало-мальски теплую одежду. Нужно было искать работу. Люди сочувствовали нам, зная, что случилось с нашим отцом и меня взяли работать на фабрику вязальщицей. Времена были тяжелые, это был сложный период становления государственности независимой Литвы.
Когда в 1920 году большевиков изгнали, на семейном совете было решено вернуться на папину родину в Швецию в Маркаруд. Но случилось так, что уехали только брат и сестры. Я, по некоторой личной причине, не могла ехать, а мама, не захотела оставить меня одну. В это время я встречалась с очень симпатичным молодым человеком. Наши встречи обещали, со временем, перерасти в нечто большее, чем простая дружба. Надеюсь, вы меня понимаете? Ухаживал он за мной по-литовски обстоятельно и неторопливо. Мы дали нашим чувствам вырасти, окрепнуть и только в 1923 году обвенчались.
С тех пор я ношу эту фамилию. Муж служил государственным чиновником - в секретариате бургомистра нашего городка. После венчания я переехала на квартиру мужа, а мама осталась в милом отчем доме одна. Мы, конечно, ходили друг к другу в гости, но я уже всецело принадлежала мужу. Мы поклялись, и любить и разделять. Мы прожили вместе восемнадцать лет и не разу за все эти годы ни он, ни я, не пожалели о своем выборе. Я продолжала работать на фабрике, муж служил в муниципалитете, бабушка ждала внуков. Что еще нужно людям для счастья?
После рождения дочери я оставила работу на фабрике, но продолжала вязать красивые и модные изделия на дому. Мне тоже хотелось пополнять наш семейный бюджет, да и времени вязание отнимало немного. Домашние заботы, воспитание и уход за малышкой, посильный труд, все это делалось с радостью. Мы еще не знали, к каким испытаниям нас готовит жизнь. Но, очевидно, Всевышнему был известен наш дальнейший путь и Он, по великому милосердию, призвал к Себе нашу малютку дочь. Как молилась я тогда, как просила: « Господи, Не забирай!!! Яви милость!!! И только потом я поняла Его милосердие.
Через три года после нашей свадьбы мужа перевели по службе на такую же работу в другой литовский город Шаулинай. Это было не так далеко от моей родины, и мы часто ездили в гости к маме и родным мужа. В 1936 году окончился срок его командировки, и мы вернулись домой. Муж снова приступил к исполнению своих обязанностей в секретариате бургомистра. Так в работе, домашних заботах в кругу родных и друзей плавно текли дни нашей счастливой совместной жизни. Наступил зловещий 1940 год. Литва была снова оккупирована большевиками. Мужа, как буржуазного чиновника, лишили службы, хоть и не уволили совсем, но перевели на мало оплачиваемую работу.
Нам с большими трудностями, нам удалось отправить маму к сестрам и брату в Швецию. Как мы радовались потом, что хоть маме удалось уехать. Нас с мужем новая литовская власть не выпустила. Муж был литовским гражданином, а я стала ею после заключения брака. Потянулись безрадостные будни. С тревогой, каждый день мы прислушивались к нововведениям Советской власти. Мне опять пришлось идти на работу. Тех рублей, которые платили мужу, не хватало даже на питание.
Никогда не забуду день 17 июня 1941 года. Ранним утром, когда муж уже ушел на работу, в двери квартиры позвонили двое в гражданском платье. Они бесцеремонно вошли в дом и по-русски объявили, что я арестована. От волнения я плохо понимала русский язык, а они вовсе не говорили по-литовски. Вначале, единственное что я поняла, из их разговора, это раздражение от того, что не застали дома мужа. Им теперь придется ехать за ним на работу. Затем они еще раз объявили мне, что я арестована по подозрению в шпионаже, так как по их сведениям я веду переписку со Швецией. Мои доводы, что я пишу и получаю письма от родных, их не интересовали.
Они дали пять минут на сборы, настоятельно порекомендовали взять с собой еду, белье и теплую одежду. Наскоро побросав в чемодан кое-какую одежду и немного еды, под нетерпеливые окрики агентов НКВД, я вышла из дома. Запереть квартиру мне не дали. Один из них наклеил узенькую полоску бумаги украшенную печатями на дверной косяк. На улице уже ждала машина на которой «нас» довезли до городской тюрьмы. Я раньше никогда не бывала в тюрьме, и всегда считала, что там сидят преступники, но в это утро мое наивное представление было развеяно самым печальным образом. В тюрьме уже находилось много моих знакомых литовцев, мужчин, женщин, были и дети. В течение дня на машинах подвозили все новых и новых.
Наконец, под вечер, привели моего мужа. Его арестовали на работе. Никто не знал причины наших арестов. С недоумением расспрашивали друг друга, высказывали различные предположения, гадали о своей судьбе. Теснота в тюремных камерах была страшная, а народ все прибывал и прибывал. Ни о каком отдыхе лежа можно было не думать, на деревянных нарах разместили женщин и детей, а остальные устраивались сидя на полу. Наконец, через несколько часов, нас вывели на двор, оцепленный вооруженными солдатами. Пересчитали, сверили по списку, погрузили в большие грузовики.
В каждый грузовик сели несколько конвоиров и предупредили, что убьют каждого, кто осмелится хотя бы крикнуть. Нам с мужем удалось попасть на одну машину и все время, что заняла дорога, мы не выпускали сцепленных рук. Мы не могли говорить, но наши взгляды были красноречивее нашего молчания. И я, глядя в глаза дорого мне человека, на трясущейся и отвратительно фыркающей машине, прошептала - "Клянусь». Мы не знали, куда нас везут, где, как и чем окончится для нас эта дорога. Было ясно только одно - счастливая прежняя жизнь закончилась. С любовью и болью смотрели мы в глаза друг друга, видимо предчувствуя, что это последние мгновения нашей совместной жизни. На железнодорожной станции Ионишкис мужчин отделили и куда-то увели, а женщин и детей стали распределять по товарным вагонам, вытянувшимся на запасном пути в длинный состав.
Поначалу загоняли в вагон по норме выдуманной каким-то «умником» еще царского генерального штаба - восемь лошадей или сорок человек. Поскольку лошадей среди нас не было, то загоняли по сорок человек, причем двое детей до четырнадцати лет считались за одного взрослого. Как мы роптали тогда, какими обидными словами обзывали неведомого нам царского генерала. Боже, какими наивными мы были.
И у меня в итоге получилось. Я научилась водить автомобиль, нажимая на педали левой ногой.
Кстати, на моей машине вы не увидите знака инвалида, хотя я имею на него все права. И на местах, предназначенных для инвалидов, никогда не паркуюсь. В прошлом году у меня снова случился рецидив. Опять метастазы в легких. Пришлось снова ехать в Ростов-на-Дону, проходить очередной курс химиотерапии. В этот раз я принимала эту процедуру морально и технически подготовленной.
Чувствовала себя куда увереннее, чем в первый раз. Ночью, когда мне становилось плохо, я не звала медсестер — сама себе делала уколы. Я не терминатор. Я — человек С некоторых пор я отказываюсь давать интервью. В большинстве из них меня представляли инвалидом, несчастной женщиной. Акцент делали на моем протезе.
Называли Терминатором, Железной леди, Пираткой. Я не хотела, чтобы меня воспринимали как Терминатора. Я — человек, личность. У меня две ноги, да, одна из них бионическая. И что с того? Одно интервью я даже не пустила в печать.
Девочка пришла ко мне с уже готовым материалом, я прочитала его и говорю: «Это не я. Вы показали меня слабой, несчастной, обиженной судьбой женщиной. Я другая». После «мерседесовского» показа мод мне позвонили из Анапы и предложили стать ведущей намечавшегося в этом городе Праздника инвалидов. Ведущих было четверо — двое с ограниченными физическими возможностями и двое обычных людей. Я впервые в жизни взяла микрофон.
Но, как говорили мне после окончания торжества, со своей ролью справилась неплохо. Посыл этого праздника — стереть границы между людьми с ограниченными возможностями здоровья и обычными. Такой праздник у нас в стране был проведен впервые. Я вела программу «История человека». Это была программа о сильных духом людях, которые вопреки обстоятельствам продолжали жить, наслаждаться жизнью, преодолевая при этом трудности. Знаки судьбы Однажды утром, когда я собиралась на съемки своей программы, на мою машину с 10-го этажа упал суицидник.
Он разбился насмерть. Это был молодой мужчина, семейный, выходец с Украины. А с жизнью он расстался, как я позже узнала, из-за долгов. Наверное, многие восприняли бы это как некий роковой знак судьбы. Я тогда подумала: вот ведь какой контраст. Кого-то обстоятельства напрочь ломают, а других трудности только закаляют, делают сильнее.
В Профайл автоматически подгружаются все материалы с портала WBCMedia с вашим участием Подать заявку и получить доступ к Профайлу можно в Личном кабинете. После модерации у вас будет возможность поправить и дополнить информацию о себе в любой момент Стоимость оформления Профайла - 30 000 рублей.
Публицистика
Фото предоставлено Life. Главный редактор Life. Сделано в СССР". Особенно внимание было обращено к тому, что Денесюк с командой занимаются помощью женщинам не только в России, но и за рубежом, сотрудничают с МИД РФ, международными посольствами и интернациональными организациями. На данный момент в арсенале команды несколько успешных кейсов и те, что остаются в работе не первый год.
Ожидайте, скачивания книги скоро начнется. Это может занять несколько минут. Версия для слабовидящих.
А сейчас, в сeмьдесят, я взяла в приюте собаку — молодую дворняжку, трижды прeданную хозяевами на час, и впервые узнала, как это, когда тебя любят по фaкту сущeствования. Даже родители любили меня на условиях моей послушности, а не такой, какой я была на самом деле. Жулька утыкается в меня мокрым носом, смотрит в глаза, и я для неё краше и умнее всех на свете.
Именно они обвиняемые теперь в первую очередь. За ложь. Потому что именно ложь длилась эти двадцать шесть лет, а сейчас эти два года девяносто девять процентов идет лжи. Затем, чтобы всех нас идиотами вот так топтать всю жизнь?
Это те... Кого, кого они привели к власти? Простите меня, не хочется выражаться. Но это же уроды. Это же уроды. Просто уроды. У нас Рада — уроды.
У нас правительство — уроды. Я говорю, может быть, недопустимые вещи. Вы меня вырежете. Но это уродская власть и это уродское правительство. Там нет людей нормальных, с мозгами. Ну, вот эту Надию когда, простите, еще привели, это простите, уже превратилось вообще в цирк.
Анна Дубровская. Монолог женщины из спектакля Гришковца "Планета"
Полное или частичное копирование материалов запрещено. При согласованном использовании материалов сайта необходима ссылка на ресурс. Код для вставки видео в блоги и другие ресурсы, размещенный на нашем сайте, можно использовать без согласования.
Но несмотря ни на что, искренне считает себя счастливой и успешной, ведь судьба свела ее с великими людьми, подарила массу необыкновенных встреч, хотя и устроила немало испытаний.
Очень важно найти себя, утверждает звезда театра и кино, но еще важнее — себя не потерять. Работали инженерами, папа прошел войну, рано ушел из жизни. Я достаточно рано стала формироваться как личность, очень много читала, понимала несовершенство жизни.
Помню, как вздохнули люди во время хрущевской оттепели. И интуитивно понимала, когда эта самая оттепель закончилась. Мне никто этого не говорил, я сама понимала.
Всегда кишками чувствовала неправду и формализм. Я окончила школу-студию МХАТ, навсегда благодарна ей за ту человеческую основу, которую нам там заложили. Мастер нам сразу сказал, что у нас нет личной жизни и болезней.
Актер может не выйти на сцену по одной причине, название которой — смерть. Других причин не существует. Еще на всю жизнь запомнила слова педагога: «Блевать, мочиться и давить клопов на сцене нельзя».
Сегодня мы это видим сплошь и рядом. Сцена — выше пола, выше земли. Это не значит, что мы не говорим здесь о насущных, духовных и душевных проблемах.
Говорим ярко, энергично, отдаём свою душу. Но никогда нельзя говорить со сцены пошло! И когда утверждают, что «Черный квадрат» Малевича — это живопись, я отвечаю: нет!
Малевич сам сказал, что это не живопись, а конец живописи. Голые мужики на сцене — это не искусство. Это квадрат Малевича.
Не надо мне баню на сцене. Сцена — это кафедра. У меня был период, я служила в Московском Новом драматическом театре.
Меня там съедали поедом, я его называла: Новый травматический театр. Однажды мне один актер говорит: ты уже должна умереть, а ты всё ходишь, улыбаешься. Я ответила: это вы живете этим, а я негативом жить не хочу и не буду.
Меня снимали с роли — я брала мяч, ракетку и уходила в Лосиноостровский парк. Там стояла избушка, и я по ней шарашила мячом что было сил. Разогреюсь, краснощекая.
Возвращаюсь в театр — розовая, счастливая. А они понять не могли, как это так: меня сняли с роли, а я хожу румяная и улыбаюсь. Никогда виду не подавала, хотя страдала очень сильно.
Даже в больницу попала. Боря Невзоров мне как-то сказал: «Лен, ты что как палка? Не гнешься.
Гнуться не будешь — сломают…» Он учил, что надо слушать, но делать по-своему. Люди часто говорят, что в своей жизни ничего не меняли бы. А я бы поменяла многое.
Жизнь дорого берет, но крепко учит. Несгибаемой палкой жить трудно и малопродуктивно.
Первые годы работы в онлайне я совсем не замечала усталости и могла обходиться вообще без выходных: вставала в 5 утра, до пробуждения детей, занималась работой, ведением аккаунта, выкраивала время в промежутках между бодрствованием детей. Однако потом я все-таки почувствовала, что такое выгорание, поняла, что мне нужна какая-то помощь, и нашла няню, которая разгружала меня на пару часов в день. Сейчас я часто делегирую дела по дому, готовку — этим у нас занимается помощница. Дети ходят в секции, занимаются персонально с учителями — у них довольно плотное расписание, так что я успеваю и работать, и проводить время с ними. И я даже не рассматривала ситуацию, что сестра, которая сильно болела, может умереть, очень надеялась, что она выздоровеет. Ее смерть меня сильно пошатнула, буквально застала врасплох, это был удар по моему моральному состоянию, концентрации. Хотя уже сейчас я понимаю, что можно было бы заранее подготовиться, объяснить себе, что такой исход тоже возможен.
Но я была совершенно к этому не готова. Когда сестры не стало, я была беременна четвертым ребенком, а мой блог заблокировали из-за высокой активности — всё навалилось одновременно. Но я понимала, что выхода нет, что нужно брать себя в руки и сыновьям сестры нужна помощь. Ответственность увеличилась во много раз: выходило, в скором времени у меня будет шестеро детей. С сестрой мы не обсуждали, что будет с детьми, если она не справится с заболеванием. Однако, когда всё случилось, я сразу поняла, что детей нужно забрать к нам. Муж разделял мои мысли по этому поводу — решение далось нам легко. А вот разобраться, куда идти и как всё это оформлять, было уже сложнее. Решать вопросы по опеке было непросто еще и из-за того, что мы с детьми жили в разных городах: они были в Ставрополе, а мы в Саратове.
Вите на тот момент было 16, а Кириллу — 12 лет. Оказалось, что я ошибалась. Во-первых, дети воспитывались в другой семье, там у них были свои правила. Во-вторых, мы с сестрой хоть и были близки, жили все-таки в разных регионах. Из-за расстояния мы с племянниками виделись не очень часто.
Редактор-составитель книги памяти жертв политических репресстий на территории Карелии. Пока вышла только одна часть "Поминальные списки Карелии 1937-1938 гг. Дмитриев- автор четырех книг, сотен статей, консультировал ряд научно-популярных и исторических фильмов. Есть научные публикации. Часть статей переведена на иностранные языки.
Последняя работа посвящена начальному периоду строительства Беломорско-Балтийского канала. Кроме архивной работы , ведёт большую поисковую работу по установлению мест расстрелов и захоронений жертв политических репрессий … В ближайших выпусках мы поместим интервью c Юрием Дмитриевым, талантливым учёным —иследователем и писателем -документалистом. Публикуется впервые. Посвящается Правительству Швеции - своей гуманной политикой спасшему десятки тысяч людей из стран с фашистскими, коммунистическими и иными тоталитарными режимами. Автор В Стокгольме, в Шведском королевском архиве в числе других документов в мои руки попал протокол опроса советской гражданки Т. Опрашивали ее в связи с заявлением о предоставлении возможности остаться в Швеции для воссоединения с семьей. Содержание протокола настолько поразило меня соей «обыденностью» изложения происходившего, что я решился подготовить его к публикации. У этого документа как бы два лица: С одной стороны - это служебные бумаги, и передавать их содержание я не имею права. С другой - это монолог чудом спасшейся женщины, проведшей в условиях советской несвободы почти тридцать лет жизни.. Чудо ее спасения - результат многолетней кропотливой работы Шведской миссии в Москве, смелость десятков людей в СССР и немного везения...
Многое покажется молодому читателю страшной сказкой, но люди пожилые еще помнят то, недоброе время, и подтвердят, что все, о чем здесь рассказано - суровая правда тех дней. Городок наш находился на границе с Латвией, в нем мирно жили люди многих национальностей: литовцы и латыши, немцы, поляки. Жили дружно, соседям не завидовали, каждый был занят своим делом. Мой отец, родившийся в Швеции, переселился в этот городок в конце прошлого века по причинам экономического характера. Всю свою жизнь папа с большой любовью вспоминал о родине, и до последнего дня сохранил шведское подданство. Пока Литва, как Великое княжество Литовское, входила в Российскую Империю, шведское подданство не осложняла папиного, а стало быть, и нашего с мамой и сестрами существования. Задолго до моего рождения, папа открыл небольшой магазинчик. Как подданный шведской короны, мог ввозить разные шведские товары, которые с удовольствием покупали жители городка и окрестных хуторов. Не скажу, что жили богато, но на жизнь хватало. Папа придерживался прогрессивных взглядов на торговлю и, нагрузив фургон разными товарами, сам ездил по окрестным небольшим усадьбам умело предлагая хозяевам совершить покупку.
В те времена, если человек не ленился, он мог себе позволить купить хорошую вещь. Костюм, велосипед, швейную машинку. Наша семья была не особенно большой по тем меркам: папа, мама, две старших сестры Алма и Августа, я, младшие: братик Ёхан и сестричка Анита. Как и положено благовоспитанной девочке, я с раннего детства помогала родителям управляться в доме и в огороде, ухаживала за цветами и приглядывала за младшими. В восемь лет я пошла в русскую народную школу, единственную не только в нашем городке, но и в округе. Как бы не ругали теперь царскую власть, но учили нас очень хорошо. Особенно много времени уделяли изучению истории, географии, языкам. Дома мы свободно разговаривали на литовском, немецком или шведском языке. Так неторопливо длилось мое детство. Длилось до тех пор, пока не началась война.
Сейчас, при слове война, все вспоминают вторую Мировую войну, но я говорю о первой Мировой - войне 1914 года. Все мы были ужасно напуганы. Нашего папу, как шведского подданного, в русскую армию не взяли и мы, опасаясь больших сражений, уехали в небольшой хутор, где папе удалось арендовать немного земли. Здесь всем нам пришлось привыкать к нелегкому крестьянскому труду. Трудно приходилось, но все же то, что смогли вырастить, позволило нам не умереть с голода. Вот, пожалуй, и все мои воспоминания о той войне. В 1918 году, как-то незаметно для нас, война прекратилась. До хуторов новости добирались скупо. Говорили о какой-то революции, которая произошла в Петербурге, или, как его переименовали по-новому - Петрограде. Говорили и о каких-то большевиках, но кто это такие мы не знали.
Только-только стали налаживаться дела, как объявилась новая власть - появились у нас в Литве большевики. Однажды большевики приехали на трех повозках к нам на хутор. Вначале они хотели забрать у нас только продукты, объяснив что реквизирую наши запасы, якобы для голодных рабочих. Но когда папа резко ответил им, назвав это грабежом, они вместе с продуктами забрали и папу. Больше мы его не видели. Позже нам рассказали, что чекисты, узнав о его шведском подданстве расстреляли его в марте 1919 года в Ковно, как иностранного шпиона. Но истинная причина, мы все до сих пор уверены в этом, была в том, что он навал их грабителями. Так папина любовь к Родине, которая нисколько не мешала нам жить в Литве до прихода большевиков, невольно стала официальной причиной его смерти. Отобрав продукты и папу, большевики больше не беспокоили нас. Оставаться зимой на хуторе, без мужчины и без продуктов мы не могли и поэтому мама повезла нас обратно.
Вернулись в мой родной город, к счастью наш дом уцелел. Больших сражений в нашей местности не было, гарнизон в городке не стоял, по-видимому, это и уберегло дом от разрушения и грабежа. Для семьи наступили трудные времена, часто не было денег для покупки еды, не на что было купить хоть мало-мальски теплую одежду. Нужно было искать работу. Люди сочувствовали нам, зная, что случилось с нашим отцом и меня взяли работать на фабрику вязальщицей. Времена были тяжелые, это был сложный период становления государственности независимой Литвы. Когда в 1920 году большевиков изгнали, на семейном совете было решено вернуться на папину родину в Швецию в Маркаруд. Но случилось так, что уехали только брат и сестры. Я, по некоторой личной причине, не могла ехать, а мама, не захотела оставить меня одну. В это время я встречалась с очень симпатичным молодым человеком.
Наши встречи обещали, со временем, перерасти в нечто большее, чем простая дружба. Надеюсь, вы меня понимаете? Ухаживал он за мной по-литовски обстоятельно и неторопливо. Мы дали нашим чувствам вырасти, окрепнуть и только в 1923 году обвенчались. С тех пор я ношу эту фамилию. Муж служил государственным чиновником - в секретариате бургомистра нашего городка. После венчания я переехала на квартиру мужа, а мама осталась в милом отчем доме одна. Мы, конечно, ходили друг к другу в гости, но я уже всецело принадлежала мужу. Мы поклялись, и любить и разделять. Мы прожили вместе восемнадцать лет и не разу за все эти годы ни он, ни я, не пожалели о своем выборе.
Я продолжала работать на фабрике, муж служил в муниципалитете, бабушка ждала внуков. Что еще нужно людям для счастья? После рождения дочери я оставила работу на фабрике, но продолжала вязать красивые и модные изделия на дому. Мне тоже хотелось пополнять наш семейный бюджет, да и времени вязание отнимало немного. Домашние заботы, воспитание и уход за малышкой, посильный труд, все это делалось с радостью. Мы еще не знали, к каким испытаниям нас готовит жизнь. Но, очевидно, Всевышнему был известен наш дальнейший путь и Он, по великому милосердию, призвал к Себе нашу малютку дочь. Как молилась я тогда, как просила: « Господи, Не забирай!!! Яви милость!!! И только потом я поняла Его милосердие.
Через три года после нашей свадьбы мужа перевели по службе на такую же работу в другой литовский город Шаулинай. Это было не так далеко от моей родины, и мы часто ездили в гости к маме и родным мужа. В 1936 году окончился срок его командировки, и мы вернулись домой. Муж снова приступил к исполнению своих обязанностей в секретариате бургомистра. Так в работе, домашних заботах в кругу родных и друзей плавно текли дни нашей счастливой совместной жизни. Наступил зловещий 1940 год. Литва была снова оккупирована большевиками. Мужа, как буржуазного чиновника, лишили службы, хоть и не уволили совсем, но перевели на мало оплачиваемую работу. Нам с большими трудностями, нам удалось отправить маму к сестрам и брату в Швецию. Как мы радовались потом, что хоть маме удалось уехать.
Нас с мужем новая литовская власть не выпустила. Муж был литовским гражданином, а я стала ею после заключения брака. Потянулись безрадостные будни. С тревогой, каждый день мы прислушивались к нововведениям Советской власти. Мне опять пришлось идти на работу. Тех рублей, которые платили мужу, не хватало даже на питание. Никогда не забуду день 17 июня 1941 года. Ранним утром, когда муж уже ушел на работу, в двери квартиры позвонили двое в гражданском платье. Они бесцеремонно вошли в дом и по-русски объявили, что я арестована. От волнения я плохо понимала русский язык, а они вовсе не говорили по-литовски.
Вначале, единственное что я поняла, из их разговора, это раздражение от того, что не застали дома мужа. Им теперь придется ехать за ним на работу. Затем они еще раз объявили мне, что я арестована по подозрению в шпионаже, так как по их сведениям я веду переписку со Швецией. Мои доводы, что я пишу и получаю письма от родных, их не интересовали. Они дали пять минут на сборы, настоятельно порекомендовали взять с собой еду, белье и теплую одежду. Наскоро побросав в чемодан кое-какую одежду и немного еды, под нетерпеливые окрики агентов НКВД, я вышла из дома. Запереть квартиру мне не дали. Один из них наклеил узенькую полоску бумаги украшенную печатями на дверной косяк. На улице уже ждала машина на которой «нас» довезли до городской тюрьмы. Я раньше никогда не бывала в тюрьме, и всегда считала, что там сидят преступники, но в это утро мое наивное представление было развеяно самым печальным образом.
В тюрьме уже находилось много моих знакомых литовцев, мужчин, женщин, были и дети. В течение дня на машинах подвозили все новых и новых. Наконец, под вечер, привели моего мужа. Его арестовали на работе. Никто не знал причины наших арестов. С недоумением расспрашивали друг друга, высказывали различные предположения, гадали о своей судьбе. Теснота в тюремных камерах была страшная, а народ все прибывал и прибывал.
Выпуск новостей в 12:00 от 26.04.2024
Час назад был монолог из женского стендапа про йодную сетку на порванной связке, дерматолога, который играл в шарики и у которого была двухлитровая бутылка колы. публикует монолог москвички Марии Шинкаренко, бывшей узницы двух концлагерей. Юмористические монологи для женщин часто направлены против недостатков представительниц прекрасного пола.
Построим каркасный дом вашей мечты
- Построим каркасный дом вашей мечты
- Информационный Канал
- Амулеты и фляжка со святой водой
- Монолог бабы Шуры, мечтающей дожить до Дня Победы - Российская газета
- Поэтический концерт: "Монолог женщины"
«Залазили в подпол, огурцы брали, помидоры»
- Основательница «Женского стендапа»
- Лагерный быт
- Дамская ирония: своим мечом да по своим… соседкам!
- Женский Форум (2021-2024)
- Выбор редакции
- Женский монолог. Раиса Демина - Велком
Ваша помощь. Женский монолог
Даже родители любили меня на условиях моей послушности, а не такой, какой я была на самом деле. Жулька утыкается в меня мокрым носом, смотрит в глаза, и я для неё краше и умнее всех на свете. Она ждёт меня так, как никогда не ждал мужчина, ради которого я была готова на всё.
Как Роберт Рождественский смог написать от лица женщины такие стихи и сделать это настолько точно? Загадка таланта! Рядом с бронзой царей, разжиревших на лжи и крови.
У нас есть еще специальные «женские» законы подлости, которые призваны сделать жизнь женщины еще тяжелее и непредсказуемее! Вы спросите: «Если ты не была на эпиляции, то как тебе могла прийти в голову такая мысль? Сейчас вы все поймете. Вот красишь ты ресницы. Прокрашиваешь хорошенечко — одна к одной и чтоб без комочков. И как только ты докрасила последнюю ресничку в уголке глаза — как срочно приспичивает чихнуть! И ты ничего не можешь с собой поделать — чихаешь на всю квартиру! Вся свеженакрашенная тушь отпечатывается вокруг глаз, так, что становишься похожа на панду. Ты идешь в ванну, все смываешь и начинаешь процесс по новой! А потом еще твой бойфренд смеет упрекать тебя в том, что ты вечно опаздываешь на свидание! А это не твоя вина — это женский закон подлости! Или вот, например, все с таким сталкивались.
Когда немец стал закрывать дверь, я подложила палец, чтобы его прищемило видишь, какой кривой. Думала, что меня высадят. Какое там! Проойкала, проплакала всю дорогу. Я же сроду поездом не ездила. До войны я и машин-то никаких — ни комбайнов, ни тракторов не видела. Меня угнали 10 декабря 1942 года, в 1943-м в январе — Курская дуга. Наши пришли, а я уже была в концлагере. Как только удалось чуть подлечить ее, мы совершили побег. Было это под городом Бреслау. Нас поймали, пытали, все непонятно что хотели, ну и как саботажников отправили в концлагерь Освенцим. Конечно, мы не знали, что это такое. Оказались мы там зимой 1943 года. Сам лагерь обнесен колючей проволокой под током, подходить к проволоке ближе, чем на три метра, нельзя. Высадили нас человек 60 со всех тюрем. А я смотрю: "Ой, какой город красивый, весь в огнях". Ночью кругом же огни горят. Нас сразу окружили немцы с собаками — лают, чуть за ноги не хватают! Подошли к лагерю — видим, за проволокой люди ходят полосатой одежде, только глаза видны. Нас ввели не через центральные ворота, а сбоку, потому что был вечер и лагерная администрация уже отдыхала. Я этот ключ, которым отпирали ворота, сроду не забуду. Я тогда подумала: "Наверное, никогда отсюда уже не выйдем". Ночь провели в бараке, утром приходит немка-айвазерка не знаю, как это перевести , с ней еще несколько человек заключенных. Сначала накололи нам номера. Видишь, у меня какой аккуратный номер, как будто бы штампиком — 75490. Надя вперед меня шла, у нее 75489. Номера колоть заставляли узников. Мне, наверное, грамотная узница колола, она сначала натянула кожу, а у Нади номер вышел крупно. Накололи, тушь с кровью смешалась, у нас одежку отобрали, обстригли, погнали в душ. Кто успел, вымылся, кто нет — значит, нет. Пол цементный, холодно. Мы как овечки друг к другу прижались, друг друга не узнаем. У Нади коса была по пояс, а теперь волос нет. Принесли, одежку нам дали: полосатое платье, полосатая куртка, косынка, колодки — подошва деревянная, а верх брезентовый. Были колодки и деревянные, а нам вот такие достались. Номер этот на тесемочке, написанный на белом, и тут треугольник красный и вот на рукаве такой номер был нашит на куртке. Это значит: политическая заключенная. Лагерный быт В концлагере были все нации: и евреи, и цыгане, и русские. Эшелонами привозили наших военнопленных, им даже номера не накалывали, а прямо гнали в крематорий. Вокруг лагеря было четыре крематория. С июня 1944 года уже эшелонами привозили семьи. Им уже номера не накалывали, а прямо в крематорий гнали. В крематории работали тоже узники, только мужчины. Подъем был в три часа утра. В бараке находилось по тысяче человек. Барак кирпичный, и крыша шифером, пол из плиты — прессованная стружка и трехъярусные нары. По 12 человек, нас на третью полку, на вторую и внизу, по 12 человек. Матрасы, набитые стружкой, и два одеяла байковых. Ложились по очереди: сегодня я с краю, завтра в серединке. Утром встаешь — кто-нибудь среди нас мертвый. И все равно начинается работа. Выносили параши, а потом выходили перед бараком на проверку. Стояли по пятеркам. Старшие барака поляки были, русских не было. Я с Надей говорила по-русски, с чехами — по-чешски, языки похожие. Когда услышала польский язык, думаю, что они шокают-цокают? А потом уже мне объяснили, что это поляки. Стоим по пятерке, как солдаты, и старшая барака считает. Мы, как новенькие, впереди. Зима, холодно, я руки в рукава спрятала. А полячка, которая считала, ударила меня по рукам, я и не поняла, за что. Прошла — я опять руки спрятала. Она посчитала: столько-то живых, столько-то мертвых. Опять меня по рукам ударила, еще сильнее. Тогда уже мне объяснили, чтобы я руки опустила. Пришла немка-айвазерка. Стали проверять, кто утонул в туалете, пока проверяют, мужской и женский лагерь стоят. Стояли по три часа. После этого давали нам пол-литра теплого "кофе", сваренного непонятно из чего. Потом гнали на работу по центральной улице, лагерштрассе. Шли через площадку, на которой оркестр из узников играл марш. Барабан, контрабас и скрипка их марши играли, а эти командовали: "Левой, левой". Я один раз ошиблась, меня вытащили и стали бить костылем. Уж не знаю сколько — я потеряла сознание, до вечера лежала. Вечером опомнилась, на карачках доползла до своего барака. Потом уже не ошибалась. Международный красный крест всем помогал, посылки передавал, а русским — нет. Освенцим на польской территории находился, полякам даже посылку передавали. Вечером, когда приходишь с работы, с пяти часов до восьми стоишь на разводе и потом дают "гербату" по-польски — чай , и буханку хлеба на 12 человек, твой кусочек тебе на вечер и на утро. Хочешь — ешь сразу, хочешь — дели, хочешь — оставляй на утро. Ну, мы, русские, ели сразу: кто знает, доживешь до утра или нет. Утром пили пустой кофе, днем ели баланду, а вечером — чай с хлебом. Перед музыкантами был детский барак. Женщин же забирали и беременных, и с детьми, детей отбирали для доктора Менгеле. Он всякие опыты на них делал. У детей постарше кровь брали для солдат. Менгеле, сволочь, сбежал, в 1974 году умер трагически. Ему легкая смерть была. Я слышала по телевизору передавали, что он утонул, а сын его говорит: "Слава богу, у меня камень сошел с души".