Встречая воспитанников детского дома, невольно ловишь себя на мысли о том, что до сих пор живы стереотипы об одинаково одетых детях, непременно коротких стрижках, потерянных взглядах. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам.
Детский дом: миссия невыполнима?
За последние десятилетия в России появилось такое уродливое и позорное явление, как "сиротпром" – по сути, использование детей-сирот в целях финансовой наживы детских домов и их руководства. «Бытует такое мнение, что дети попадают в детский дом после смерти родителей. Если говорить о круглых сиротах, которые находятся в нашем учреждении — это менее 10%. Новости по тегу: Детский Дом. Выпускники детского дома плохо знакомы с внешним миром, который так понятен остальным.
Детских домов больше нет…
У нее есть ещё и старшая дочь, к которой бывает такое же отношение. Сообщается, что на данный момент дети находятся с папой и бабушкой. дружественное развивающее пространство "Второй дом", где мы планируем разместить стажировочные площадки. Понятно, детские дома, которые сейчас официально именуют центрами семейного воспитания (звучит особенно цинично на примерах насилия там), куда более закрытые специальные учреждения, чем исправительные колонии или воинские части.
Мама не услышит, мама не придет: как устроены детские дома России
Россияне в сложных жизненных ситуациях временно сдали в детские дома десятки тысяч детей. Home Archive for category "Новости детского дома". Спросила дома, что это такое было? Она ответила, что мне показалось — этаж-то восьмой, что я могла оттуда увидеть. Екатерина Куракина попала в детский дом в возрасте пяти лет, а после воспитывалась в приёмной семье. Она рассказала о своём детстве. “ В попаданиях в приют или детдом есть одно отличие: если в приюте ещё ждут, что их могут скоро забрать домой и есть ощущение, что это временно, то, попав в детский дом, дети осознают, что это надолго. Пронзительным стихотворением А. Ракина «Сердце заволакивает лёд» открыла мероприятие воспитанница сыктывкарского детского дома №3 Елизавета Дмитриева.
Мария Рыльникова рассказала о том, почему детский дом - это плохо
21.04.2024 года воспитанники ОГКОУ Кинешемского детского дома приняли участие в адресной помощи семьям участников специальной военной операции. > Что такое коммуникация? При желании родителей поместить ребёнка в детский дом (в соответствии с трудной жизненной ситуацией) мнение детей до 14 лет не учитывается, хотя здесь, конечно, следует подходить к каждой ситуации индивидуально. Отличается такое учреждение от детского дома наличием собственного учебного заведения. В рамках последнего также зачастую существует разделение на младшую школу и старшие классы. Детские дома и интернаты для детей с тяжёлыми нарушениями интеллектуального развития – в системе социальной защиты.
проблемы и факты о детских домах
| Как я выпустилась из детского дома и нашла работу | На самом деле, детский дом не вызывает радостных ассоциаций ни у кого: ежегодно в России выявляется около 100-130 тысяч детей-сирот, и в среднем каждый десятый из них обречен расти в детском доме. |
| «Не бойся, пацан, я только мать твою зарежу, тебя не трону». Две жизни в детдоме и «за территорией» | Дети из детских домов — обычные люди, но травмы и переживания, которые они несут за собой, зачастую делают их жизнь очень тяжелой. |
| Что такое детский дом | Выпускники детского дома могут быть возвращены родителям, лицам их замещающим, или направлены для поступления в ВУЗы, ПТУ, техникумы или на работу» [1]. |
| Детский дом: взгляд изнутри | В одном из детских домов, где он жил, туалет открывали два раза в день: утром на полчаса, вечером на час, всё остальное время они терпели. |
Мария Рыльникова рассказала о том, почему детский дом - это плохо
А вот в детских домах и коррекционных интернатах, подведомственных министерству образования, детей, наоборот, готовят к приемным родителям, отметила эксперт. 10 января - 43208838441 - Медиаплатформа МирТесен. В одном из детских домов, где он жил, туалет открывали два раза в день: утром на полчаса, вечером на час, всё остальное время они терпели. Главное отличие детского дома от подобных ему учреждений состоит в том, что в нем дети только проживают и проводят свободное от учебы время, а получают образование они в ближайших школах. По статистике на 2016 год, более 148 тысяч детей из детских домов воспитывалось в приемных семьях. Пять тысяч из них вернулись обратно в детдом.
Новости по тегу: Детский Дом
Ну-ка, один диван на 120 человек в коридоре? Он протирался, рвался — нас заставляли его зашивать. И мебель чинить заставляли, в воспитательных целях. Экономили на всем — от электричества до одежды. Нам выдавали три комплекта одинаковой одежды на год. С обувью было совсем плохо: давали дешевую, она быстро портилась. Я помню, как в сентябре шла в школу в дождь. Туфли раскисли и отвалился каблук. Я побоялась сказать, меня бы обвинили в том, что неаккуратная, выставили перед строем, позорили бы... Я тихо переобулась в старые туфли и носила их. Константин: — А я любил ходить в гости к тем, кто жил в семьях.
Там можно было нормально поесть. В детском доме была одна и та же еда. И поесть жареной картошки уже считалось за счастье. Сейчас тут все по-другому: и еда, и остальное. Крикнуть на детей теперь воспитателю нельзя. И дети другие. Елена Александровна иногда звонит: Костя, приди поговори с таким-то. Прихожу, а ему 13 лет, уже не изменишь — можно только помогать, направлять, курировать. Было такое, что сбежал один, я нашел его у бабушки. Бабушка в слезы, я говорю, да не заберу я его, просто поговорить хочу, не бойтесь.
Вышел ко мне, поговорили, а он оказался умным пацаном, с математическими способностями, с компьютерами что-то там делает. Просто родился вот в такой семье, воспитала улица, характер уже не изменишь, но в хорошее русло направить, помочь образование получить — и все будет у него нормально. Вера: — Нет. Я мамой и папой никого не называла. Некоторые, может, и называют, но только пока малыши. Детдомовские дети очень быстро взрослеют. Я помнила свою семью. И не завидовала тем, кого забирали, потому что ждала своих. Константин: — Я тоже нет. Завидовать нечему.
И когда смотришь по телеку, как родители и дети делят квартиры, думаешь: и зачем такая семья?.. Между прочим, меня тоже брали в семью, в Волгодонск. Семья была богатая. Мама — директор кафе, папа — серьезный человек. Они увидели, как я пел в приюте, и сразу забрали. Это было в 2000-м году. Ехали на их «десятке», я всю дорогу плакал, не знал, куда меня везут; потом собаку их случайно выпустил, стаффорда, он меня чуть не загрыз. Наверное, что-то еще я делал не то. И меня вернули через три месяца. Хотя я к ним уже привык, женщина очень хорошо ко мне относилась, попросила называть ее мамой, а потом всё...
Тогда винил себя, думал, что они хотели идеального ребенка, а я таким быть не смог. Но сегодня я рад, что меня вернули. Уже тогда я понял, что попал к людям с деньгами, это могло бы испортить меня. Что стало по-другому, кроме цвета стен? Вера: — Она убрала дедовщину. И вообще жить в детском доме стало легче как-то, не так уныло. Константин: — Ну, я не скажу, что раньше было так уж ужасно. Да, у нас были «смотрящие» из старших ребят. Они, как умели, следили за порядком. А как его еще поддерживать?
Но соглашусь, когда пришла Елена Александровна, она осадила «смотрящих». Стало возможным прийти к директору и обсудить любую проблему. Вера: — Я, когда вышла, очень боялась людей. Училась в Ростове, на естественнонаучном факультете пединститута, и первое время могла полчаса простоять на остановке — боялась спросить, как доехать. Или в подземных переходах на Ворошиловском или Буденновском ходила по кругу, на пары даже опаздывала, стеснялась узнать у людей, как выйти. Боялась договориться с преподавателем о пересдаче, да и просто открыто поговорить с сокурсниками. Не было уверенности в себе, в том, что я имею право быть такой же, как все. Нас же в детском доме никто почти не хвалил. Своих детей я стараюсь хвалить за каждую мелочь. Константин: — Самое трудное после детского дома — это свобода.
В детдоме ты живешь в постоянных запретах. А потом выходишь, у тебя переходный возраст, на кармане есть какие-то деньги, и тебе уже можно все то, что вчера было нельзя. Если у тебя есть хотя бы один родитель, он может повлиять, остановить, а если ты сирота — делай, что хочешь. Алкоголь, наркотики, общение с ворами и бандитами… Нет улыбается в ответ на мой немой вопрос , я даже не курю. Вера: — Да, обычно нас после 9-го класса отправляют в ПТУ. С 200 рублями в кармане и сумкой вещей мы приезжаем из детского дома в общежитие. И начинается взрослая жизнь. Я очень боялась этого в детдоме и не хотела уходить — не знала, как там выживать. Мечтала закончить 11 классов, поступить в вуз, я же хорошо училась. Но раньше перспектив таких не было.
И тут к нам приходит Елена Александровна и начинает направлять тех, кто хорошо учится, в вузы. Когда две старших девочки поступили, я успокоилась. Константин: — Пацанов раньше отправляли в строительный колледж, другого пути не было. Но у Елены Александровны был индивидуальный подход. Сын у нее поступил в морской колледж имени Седова сегодня ростовский институт водного транспорта , она посмотрела на меня и туда же отправила. Я ей благодарен. Когда сам окончил Седовку, то сразу шесть детдомовцев мы отправили на курсы подготовки матросов: троим я оплатил обучение, еще для троих деньги искала Елена Александровна. Из тех шестерых трое по сей день ходят в море.
Тут же выясняется, что некоторых из тех, кто учит английский, на каникулах отправляли практиковаться в Великобританию. Дом построил и полностью содержит московский бизнесмен-меценат Омар Муртузалиев. И он сам, и его супруга Ума — уроженцы Дербетовки. То, что мы здесь видим, — профессиональная приёмная семья. А формально — две семьи, в каждой — по восемь детей. Патипат и Розият собственных детей уже вырастили. И с удовольствием работают приёмными родителями. Государство выделяет им все положенные вознаграждения и пособия. А разницу в расходах покрывают Муртузалиевы. Только не подумайте, что эта сказка создана для «своих»: здесь дети разных национальностей. Им просто повезло. Но есть нюанс. Патипат и Розият дети любят, висят на них, обнимают. Но мамами не называют: только «тётя Паша» и «тётя Роза». Даже те, кто никогда не видел свою биологическую мать. А значит, как бы хорошо здесь ни было, как бы добрые «джинны» ни старались создать уют, в профессиональной приёмной семье, как и в самом лучшем детдоме, настоящие родственные отношения не складываются. Доходные инвалиды Но те, кто берут приёмных детей, далеко не всегда руководствуются благими намерениями. Говорят, что любят детей, но интересуются в первую очередь вознаграждением, пособиями, — рассказывает Татьяна Лоенко, куратор приёмных семей Апанасенковского района Ставрополья. Но есть потенциал — могу дарить тепло детям». То есть опять же в ряде случаев это просто форма педагогической работы. Вопрос лишь в том, насколько ответственно и с душой к ней подходят. Известны истории, когда приёмных детей рассматривают просто как некий производственный актив — типа станка или коровы. В Ставропольском крае принявший в семью восемь здоровых детей получает ежемесячное вознаграждение 40 тыс. И ещё пособие на содержание детей — 69 тыс. При необходимости можно тратить и личные деньги воспитанников — зачисляемые на их счета алименты, социальные пенсии. Но и это далеко не всё. При правильно выстроенной стратегии можно получать неплохую финансовую подпитку от спонсоров. Даже если это будут просто одежда, игрушки — уже экономия государственных средств. Если Милери получит здание, возродит бренд «Дом Коргановых», то тоже сможет неплохо зарабатывать, — намекают мне его оппоненты. Дети сами по себе его мало интересуют». Взаимные обиды, обвинения родителей в том, что они что-то не сделали, кого-то больше любили, больше дали, — всё это есть и в обычных семьях. И родные матери часто совершают ошибки, далеко не всегда решаются на операции детям, когда есть риск сделать ещё хуже. Детский дом — там всё-таки психологически хуже. Там с тобой не живут, а работают. Ночные нянечки дежурят». Была ли Корганова таким человеком для меня? Да, была. Даже несмотря на то, что однажды била меня головой о стену», — говорит собеседник. Звонил маме, плакал. Она меня пожалела и вернула. Потом, когда я уже вырос, она меня прописала в этом доме — сказала, что, может, мне это понадобится. Да, у меня и сейчас в паспорте стоит постоянная регистрация: Октябрьская, 180», — добавил он. Отдать детям По мере массовой передачи детей из детдомов в приёмные семьи стал очевиден и круг проблем. Это и превращение доброго дела в бездушный бизнес, и невозможность заниматься детьми-инвалидами, да и здоровыми детьми тоже, если их много. Уже сейчас планируется сократить максимальное число приёмных детей с восьми до четырёх. Но приведёт ли это к каким-то принципиальным изменениям? И сами бывшие детдомовцы, и их воспитатели утверждают: если человек действительно полюбил ребёнка, хочет стать ему родителем, то его нужно усыновить. Процедура сложная, иногда формально действительно проще оформить приёмную семью. Но по факту — усыновить. Тогда получится настоящая семья. Кстати, Елена Побейпеч усыновила одного из своих воспитанников. И государству нужно популяризировать не профессиональные приёмные семьи, где дети как бы находятся на передержке до 18 лет, а именно усыновление. Но пока общество к этому не готово, путь будет хотя бы так — всё лучше, чем казённый детдом. А теперь вернёмся к дому Коргановых и Милери, желающему продолжить дело своей мамы. В 1990-х он служил в патрульно-постовой службе милиции, сейчас работает в охране. Но своё призвание видит в другом. Также по теме «Ищут, к чему придраться»: многодетной семье не разрешают взять опеку над сиротой, вопреки воле его скончавшейся матери В Симферополе многодетная мать Валентина Тарасенко добивается права оформить опеку над сиротой Виктором. Мать мальчика Елена Чемерис... Взрослым получил специальное образование — окончил социальный университет. Обожаю мастерить, строить.
Одно дело, когда подарок дарит какой-то знакомый человек, а тут подарки появляются от чужих людей. Чему мы учим своих детей? Ничего не бери от чужих на улице. Чему мы учим детей в детском доме? Вот, пожалуйста, возьмите, потому что у вас нет родителей, и мы принесём ещё. И потом мы говорим про то, что у них нет мотивации что-то делать и они вырастают иждивенцами. Вырастают иждивенцами, потому что их так воспитала система и их так воспитали мы. Если они дети-сироты, значит им нужно что-то подарить. И самое главное, что иногда ребёнку нужны дополнительные занятия с дефектологом или психологом, или нужно какое-то дополнительные оборудование, например, ортопедическое. Но он получает конфеты и телефон, потому что так проще всего. И когда мы объясняем, что, если вы правда хотите помочь, не дарите, пожалуйста, конфеты, а оплатите работу этого специалиста. Но это уже не то, это уже не так убедительно, не все на это идут. И самое главное - дети, они воспитываются так, что они должны отрабатывать эти подарки концертами и спектаклями. И очень часто у них эта причинно-следственная связь такая, что они думают, что они приготовили концерт, а к ним приедет дядя или тётя и подарит подарки. Они полностью поглощены этой общественной жизнью внутри заведения, но при всём при этом тревога их за их будущее у них остаётся такой же сильной. То есть это такой отвлекающий манёвр, и каждый раз надежда, честно говоря, что, возможно, за ними пришли. То есть подарок — это всегда компромисс. Они всегда держат в голове вопрос: «А не мой ли это родитель? Не возьмёт ли он меня в семью? И только когда ребёнок понимает, что да, вряд ли, он берёт то, что у взрослого для него есть. То есть получается, что далеко не всегда подарок действительно может быть полезным. Какая помощь действительно помогает? Все проекты, которые направлены на сохранение ребёнка. В нашем фонде есть целое направление профилактики социального сиротства , и во всех этих мероприятиях принимают участие волонтёры. Это работа с кризисными семьями, то есть, когда волонтёр выступает своеобразными посредником между семьёй и фондом. Он помогает с помощью ресурсов фонда семье, когда она не справляется. То есть подсказывает, когда лучше к юристу обратиться, как можно проконсультироваться и пособие получить, как получит квоту на лечение и т. Проекты, которые направлены на семейное устройство детей-сирот. Если вы фотографируете, вы можете записаться волонтёром-фотографом и ездить фотографировать детей. У нас есть огромный портал и база , альтернативная государственному банку детей-сирот, в которой мы занимаемся семейным устройством. Также есть проект, сопровождающий приёмные семьи , которые уже взяли ребёнка себе. Проекты, направленные на установление долговременных отношений. Это и проект, которым занимаюсь я, проект «Быть рядом». И за то время, что он существует, с 2013 года, мы научились быть рядом с разными детьми. И в больницах в условиях госпитализации, и в детском доме, выстраивая те самые индивидуальные отношения с ребёнком, приходя лично к нему, становясь его другом. Все проекты, связанные с образованием, с профориентацией, они имеют смысл только в случае, если у ребёнка есть наставник. Если его нет — такие проекты малоэффективны. Потому что они не понимают, для чего им это нужно, их некому за это похвалить. Вообще, почему дети так радуются, приходя в 1 класс? Они бы не радовались, если бы знали, что их ждёт. Просто мама очень радуется, и это тот самый человек, который объясняет, что это круто, что это очень важный момент. Так вот этим детям нужна точно такая же поддержка и слова. Получается, что, когда я говорила, что это дети из другого теста, пока у них не появляются вот такие отношения, они не взрослеют. Вот эта нехватка этих индивидуальных, личных отношений со значимым взрослым остаётся на всю жизнь, и пока этот человек не появляется, им трудно повзрослеть, трудно принимать какие-либо решения. Что можете сделать лично вы? Я расскажу про нашу программу и расскажу про другие варианты помощи, которые не требуют такой большой подготовки. Да, детям в первую очередь нужны взрослые, но участие в нашем проекте предполагает регулярность. Это не разовая акция, поэтому мы так долго готовим волонтёров к этому. Это 6 семинаров, это собеседования с психологом, это медицинские анализы, потому что вы начинаете ходить к детские учреждения, в больницы, и мы должны знать, что вы здоровы. То есть это такая длительная подготовка. Даже если ребёнок внешне здоров, тот тяжёлый опыт, который он приобрёл за свою жизнь, в любом случае в нём отложился, поэтому он требует такого внимательного отношения. Поэтому мы так тщательно готовим и стараемся дать как можно больше на курсах подготовки. Подчеркну: это то, что нужно в первую очередь, всё остальное у них есть. И другие разные проекты - это уход за ребятами в больницах, они там оказываются по разным причинам, например, когда их изымают из семей, 2-5 дней для того, чтобы сделать анализы и определиться с дальнейшей судьбой. Иногда это плановая госпитализация из детских домов. Иногда это вместо детского лагеря в психиатрической больнице, для тех детей, которых не решились из больницы отпустить. Наставничество — это проект индивидуального общения для ребят, которые живут в детских домах. Есть у нас и поддержка для ребят, которые выпустились, но в силу своих особенностей не могут жить отдельно и живут в психоневрологических интернатах. При этом многие из них достаточно самостоятельны. Они работают, ведут активную жизнь, но они точно так же нуждаются в поддержке. И если вы можете или хотите кого-то чему-то научить, то у нас есть проект дистанционного образования. Как я уже сказала, это длительный проект, где-то занимает месяц. В нашем проекте мы вроде как не меняем жизнь детей, но при этом мы их поддерживаем. Я называю наш проект «дать понять, как может быть по-другому» и дать то самое право выбора, которое никто в детском учреждении не даёт. Которое, на самом деле, крайне важно для всех. То есть, дать ребёнку вообще возможность понять, что может быть по-другому. И это вы можете сделать за один единственный раз, увидев ребёнка в больнице и больше не видя его. Вот этот вот «опыт общения ради общения» вы можете почувствовать сразу, если придёте, например, как волонтёр в психиатрическую больницу, где не находятся дети с психиатрическими диагнозами по большей части, а находятся ребята, оказавшиеся в трудной жизненной ситуации. Когда непростая ситуация в семье или какие-то поведенческие проблемы. Я хожу туда сама как волонтёр, потому что она находится рядом с моим домом, там находится очень-очень много ребят. Как они понимают, что волонтёр — это кто-то другой, что это какой-то другой человек? Вот я прихожу туда и спрашиваю: «как вас зовут? Они отвечают фамилию. Я начинаю уточнять: «имя, имя». И, как правило, только на 2-3 раз говорят своё имя и сами удивляются, потому что их об этом мало кто спрашивает. Ну не доходит очередь до имени в журналах учительских, в медицинских картах, в бирках одежды, они настолько привыкают к своей фамилии, что даже друг друга называют по фамилиям. И когда приходит человек и задаёт простой для нас с вами вопрос: «как тебя зовут? Что, возможно, этому человеку правда интересно. А когда вы спрашиваете: «ну, как тебе вообще здесь? Как твои дела? Потому что, опять же, этим никто не интересуется. И даже когда ты предлагаешь ребёнку в условиях этой стеснённой палаты выбор, к примеру, что он хочет сначала съесть: суп или котлету?
Все то, что будет сказано и показано дальше — это фрагменты обычной жизни в домах, зафиксированные камерой сотрудников благотворительного фонда «Владмама». Фотографии делаются нами не для того, чтобы потом кого-то пугать или давить на жалость. Нам важно фиксировать изменения в жизни детей. Поэтому в фотоархиве фонда «Владмама» нет ни одного постановочного кадра. К нашим визитам не готовятся так, как к приезду Уполномоченного по правам ребенка или сотрудников надзорных органов. На этих кадрах — будни детских домов, расположенных не во Владивостоке. О городских домах рассказывать надо отдельно и не в этом материале. Детские дома, как и наши с вами семьи, как и наши с вами квартиры и дома — разные. По размеру, по количеству жителей, по правилам совместного проживания, по домашним традициям, по вкусу еды, по уюту и умению поддерживать порядок в доме. Хотите увидеть, как живут дети на попечении государства? Детский дом Обывательские страхи Все самые махровые стереотипы обывателей о жизни обитателей детских домов связаны с вопросами быта. И это понятно, чаще всего, люди представляют себе все детали казенного детства лишь по старым советским фильмам, байкам тех, кто якобы там работал и нынешним страшилкам желтой прессы и современных сериалов. Примерно так себе и представляют казенный быт большинство наших сограждан.
Новости по тегу: Детский Дом
Фотографии делаются нами не для того, чтобы потом кого-то пугать или давить на жалость. Нам важно фиксировать изменения в жизни детей. Поэтому в фотоархиве фонда «Владмама» нет ни одного постановочного кадра. К нашим визитам не готовятся так, как к приезду Уполномоченного по правам ребенка или сотрудников надзорных органов. На этих кадрах — будни детских домов, расположенных не во Владивостоке. О городских домах рассказывать надо отдельно и не в этом материале. Детские дома, как и наши с вами семьи, как и наши с вами квартиры и дома — разные.
По размеру, по количеству жителей, по правилам совместного проживания, по домашним традициям, по вкусу еды, по уюту и умению поддерживать порядок в доме. Хотите увидеть, как живут дети на попечении государства? Детский дом Обывательские страхи Все самые махровые стереотипы обывателей о жизни обитателей детских домов связаны с вопросами быта. И это понятно, чаще всего, люди представляют себе все детали казенного детства лишь по старым советским фильмам, байкам тех, кто якобы там работал и нынешним страшилкам желтой прессы и современных сериалов. Примерно так себе и представляют казенный быт большинство наших сограждан. Об этом судачат.
Слова Андросова подтверждает и другой воспитанник, попросивший не называть его имя: «Всё самое хорошее было для её сыновей и внучек, дочек Милери. Лучшие игрушки, которые привозили спонсоры. Воспитывали нас кулаком. И она, и Милери. Нам постоянно говорили: мол, все вы здесь — ошибка природы». Ходили мы только в школу.
На кружки какие-то, секции и даже просто погулять за пределами двора не выпускали», — рассказывает собеседник. У Миши есть и более серьёзная претензия к Коргановой — она его не лечила. Говорили: «Берём». А она: «Нет, не берёте». Не хотела возиться, потому что очень хлопотно. Меня должны были передать в интернат для необучаемых инвалидов.
Была справка, что у меня вообще отсутствует интеллект». По словам Миши, занялись им только благодаря Елене Побейпеч в 2008 году. В 16 лет в Санкт-Петербурге сделали операцию — с тех пор он может стоять и хоть как-то самостоятельно передвигаться. И если бы сделали операцию хотя бы на восемь лет раньше, то, может, и ходил бы, как здоровый», — вспоминает Миша. Кроме него, по словам Елены Побейпеч, был ещё один инвалид — Коля. У него был горб.
И ему операцию по исправлению горба сделали только уже после передачи в детдом. А на всё остальное, например авиабилеты, мы также собирали по спонсорам, — вспоминает Побейпеч. Правда, получить полноценное среднее образование он так и не успел, ведь до 13 лет его, почти всё время сидящего на кровати вообще не учили. Когда же смог ходить, приобрёл две рабочие специальности — портного и краснодеревщика. Займись вовремя лечением ДЦП, да хотя бы просто не оформи как умственно отсталого, уже закончил бы университет». Все же думают, что мы едим детей на завтрак, — вздыхает Елена Побейпеч.
Мне-то он видится советским пионерским лагерем с палатами на дюжину железных коек. И мальчики там обязательно должны быть пострижены под машинку. Казённое учреждение, что с него взять. В каких-то регионах такие казармы ещё остались. Но Ставрополь можно считать образцово-показательным — детдом на 200 человек здесь всего один. А в большинстве остальных — около 30.
Ничего общего с казармой. У группы на пять-семь человек получается что-то вроде квартиры: спальня мальчиков, спальня девочек, гостиная-игровая, свой санузел. Домашняя мебель. Всё действительно очень уютно. То, что детям тут хорошо, видно сразу — весёлые, раскрепощённые, от взрослых не шарахаются. Но, конечно, это не семья.
Как бы воспитатели ни старались, они на работе. Да и мы же не живём с ними — уходим на ночь, на выходные, — констатирует Побейпеч. Ставропольскому краю удивительным образом везёт. Как когда-то тут появился первый в стране семейный детдом, так и сейчас в селе Дербетовка, в 160 км от Ставрополя, с 2012 года действует уникальный приют — как из сказок «Тысячи и одной ночи». Сам бы не увидел — не поверил бы, что такое вообще возможно. Небольшой дворец за красивой кованой оградой.
Башенки, балкон, мраморная лестница. Напоминает бутик-отель. На пороге нас встречают две хозяйки — Розият и Патипат. А за ними гурьбой вываливают дети. Мальчики и девочки, тёмные и светловолосые. Насколько им повезло, они, думаю, пока не понимают.
На площади 2000 кв. Дети живут в комнатах по двое. С отдельным санузлом в каждой. Буквально как в настоящем бутик-отеле. Но самое главное — построивший всё это «джинн» исполняет желания и даже капризы. Хочет ребёнок заняться борьбой, английским, музыкой — пожалуйста.
Прямо во дворец приходят тренеры и репетиторы. Или, например, 17-летняя Марина увлеклась дизайном ногтей, задумала сделать это своей будущей профессией... Тут же выясняется, что некоторых из тех, кто учит английский, на каникулах отправляли практиковаться в Великобританию. Дом построил и полностью содержит московский бизнесмен-меценат Омар Муртузалиев. И он сам, и его супруга Ума — уроженцы Дербетовки. То, что мы здесь видим, — профессиональная приёмная семья.
Скоро эти группки начали проявлять свой характер — и начались первые драки. У меня до сих пор остался шрам от лучшего друга — получил по глазу шваброй. Для воспитателей такое наше поведение было нормой. Днем мы были просто маленькими, шустренькими озорниками, а ночью начиналась настоящая дедовщина. Скажем, в школе случайно задел плечом старшеклассника — все, ты наказан: все знали, что вечером за тобой придут.
И пока не дашь старшим отпор, от тебя не отстанут. Я занимался футболом, и спорт как-то помогал мне за себя постоять. К пятому классу я заслужил определенное уважение старших, и трогать меня перестали. Но дети — вообще неуправляемая сила. Однажды ночью мы устроили бунт и снесли кабинет директора, о чем тут говорить.
Ходили драться и с местными из ближайших пятиэтажек. Скажет тебе твой ровесник через забор что-то обидное — вечером, легко перебравшись через полтора метра высоты, мы шли «стенка на стенку». В общем, с синяками ходили постоянно. А некоторые городские потом подходили и просились к нам, когда хотели сгоряча уйти от мамы с папой. Помню, поначалу некоторые дети пытались называть их мамами, но однажды воспитательница собрала нас всех и объявила: «У вас есть свои мамы, и вы это знаете.
Это уже сейчас, много лет спустя, созваниваешься и с ходу: «Привет, мам, как дела? С первого дня мы знали, что рано или поздно уйдем: учились стирать, убирать и ухаживать за собой. Конечно, как и все дети, мы были этим недовольны, но так нас научили независимости. Если что-то было нужно — никто не ходил хвостиком за старшими, а шел и делал сам. Это настолько вошло в привычку, что осталось до сих пор: я и сейчас сам готовлю и убираю — даже жена удивляется.
Но, что важно, помимо бытовых вещей нас учили отношению к людям. Если ты добр к одним, то вторые и третьи будут добры к тебе — эту философию мы усвоили с детства. Выпускной, кстати, организовывал я. Помимо школы у меня были и друзья «за забором», и одна компания играла свою музыку по клубам и барам. Выпускной — это всегда весело.
А когда стали прощаться, то, конечно, начались слезы и сопли. Но на самом деле все мы знали, что рано или поздно это произойдет. Все закончилось, мы получили на руки документы и какие-то деньги, сказали школе «до свидания» и отправились на вольные хлеба. Но первого сентября кто-то вернулся в интернат. Некоторые там около месяца в медпункте ночевали.
Наверное, в реальной жизни было тяжело: не справились, потянуло обратно в знакомое место. Просто у многих не было стержня. Помню растерянные лица этих ребят, которые безоговорочно шли, куда их потянут. Многих затянуло совсем не туда — и они до сих пор из этой трясины не вылезают. Детдом помогал с образованием, и по разным учебным заведениям нас отправляли целыми кучками.
Не помню, чтобы я чувствовал перед новым этапом жизни какой-то страх. Скорее, предвкушение. Я не слишком прикипел к интернату, и все-таки осталось там что-то родное, материнское. Мне повезло: в одном заведении со мной училось несколько выпускников нашего интерната. Если становилось грустно или скучно, я просто мог пойти в другую комнату общаги, где жили люди, которых я знал восемь лет, это не давало унывать.
Солнечная и тёплая погода в этот день, располагала к продуктивной работе. Всегда приятно увидеть результат собственного труда, где каждый внёс частицу своего тепла.