«Сейчас решается судьба России, определяется ее будущее место в мире», − обозначил он.

Грабеж под маской респектабельности: судьба замороженных активов России. Как заявил Нарышкин, сейчас страна переживает исторический момент – решается ее судьба.

Какие испытания ждут Россию и страны мира в 2023 году: пророчества и предсказания

Человекоподобный робот-домохозяин из Китая
Нарышкин заявил, что сейчас решается судьба России
16 марта - ИА SM-News. Он подчеркнул значимость текущего момента
Новости по теме

Нарышкин заявил, что сейчас решается судьба России

Судьба России	Он подчеркнул, что судьба России и ее историческая перспектива зависят от того, "сколько нас будет".
Глава СВР Нарышкин заявил, что сейчас решается судьба России и ее место в мире \| Ямал-Медиа	Судьба Византии для России – это «Русская Греция» с течением времени и возрожденной новой империей Турана.
Судьба России – в наших руках!	Украл брошь из «Алмазного фонда» СССР: судьба «щипача» Андрея Курдяева.

Судьба России,решится на Семипалатенском полигоне.

Главные новости России. Свежие и актуальные новости, происходящие в стране, эксклюзивные материалы и мнения экспертов. Российские войска взяли под контроль Херсон — РИА Новости. Главные новости в России, странах СНГ и мире: последние новости, статьи, фото, видео, инфографика.

ВОПРОС РЕБРОМ

Россия: последние новости
Судьба России - Бердяев Николай Александрович | Предание.ру - православный портал
Новости в России и мире сегодня
Судьба России. Вспоминая Николая Бердяева :: Репортаж :: Новости Библиотеки иностранной литературы
Последние новости

Судьба России – в наших руках!

математик-пророк вычислил, что ждет Россию в 2025 году. Чтобы поколения, которым предстоит жить в эпоху колоссальных технологических и общественных изменений, определять судьбу России в XXI веке, могли в полной мере. Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков рассказал, как дальше будет развиваться спецоперации и ответил на ряд других вопросов в программе Москва.

От судьбы России зависит и судьба Китая

Если история чему-то учит, то сейчас нам нужен союз трех восточнославянских государств — России, Украины и Беларуси — с тюркско-степными Казахстаном и Киргизией. Виктор Аксючиц: — Коллеги, опомнитесь! С кем вы хотите объединяться?! Русский народ родился при крещении князем Владимиром славянских племен. Русь Киево-Новгородская стала быстро развиваться и через два века превратилась в мощнейшее государство. До татаро-монгольского нашествия это была самая большая по территории страна в Европе. Строились храмы. Грамоту знали не только правящая элита, но и посадские люди.

Западная Европа в это время была в упадке. Известно, что дочь Ярослава Мудрого Анна, после того как стала женой французского короля, оказалась единственной грамотной при дворе. И эта Великая Русь была раздавлена нашествием Орды. Самое страшное — уничтожена русская письменность. Ученые подсчитали: сохранившиеся древние русские произведения — это сотые доли процента от того, что было. Синявский: — Я добавлю, что татаро-монголы разрушили традиционный уклад жизни не только на Руси, но и у кочевников-половцев. Степная демократия была заменена ханской деспотией — рабским подчинением, которое мы не можем вытравить из себя и сейчас.

Разуваев: — Почему мы считаем, что в Европе демократия, а в Азии — деспотия? Это не деспотия. Это авторитарное имперское мышление. Возьмем недавние события в России. Люди, которые поддержали Путина против оппозиции с Болотной, показали, что хотят жить при имперской власти. Кого-то привлекает цивилизованный вариант Сталина, кто-то чтит адмирала Колчака, третий — Столыпина. Но все они не считают Европу примером для подражания.

Они хотят жить в самостийной азиатской империи. Новом СССР. Синявский: — Это самый гнусный миф нашей истории. О том, что Россия якобы только при авторитарном режиме процветает, а демократия ей вредна. Как же надо презирать свой народ, считать его быдлом, чтобы так рассуждать. Это рассуждения немецко-фашистского оккупанта — «эти русские свиньи понимают только палку». С кем дружить?

Аксючиц: — Встретившиеся на своем пути народы дикая Орда либо уничтожала, либо ассимилировала. Единственный субъект, который сопротивлялся, выстоял и сохранился, это русские. Сегодня мы должны вступать в союз только с православными странами. Разуваев: — Действующий на территории империи Чингисидов закон — Ясса очень хорошо ложился на традиционные ислам и православие. И недооценивать его влияние на менталитет россиян и строение государства вряд ли стоит. Это идеология евразийцев. И она проста: не важно, кто ты по крови и по вере.

Важно, как ты служишь хану. Аксючиц: — Империя Чингисидов — что это такое? Аморфное образование, которое очень быстро развалилось. Разуваев: — Она просуществовала несколько столетий. Впрочем, можно считать, что ее следы заметны до сих пор. И еще — я бы не стал говорить о православиии, как об объединяющем факторе.

Нам сейчас очень важно эту динамику поддержать. Очень важно не останавливаться", — заявил Дмитрий Песков. Он добавил, что президента Украины Владимира Зеленского скоро перестанут считать легитимным руководителем страны.

По мнению Сергея Нарышкина, сейчас определяется судьба и роль России и то место, которое она займет в мире. Руководитель разведывательного ведомства, принимая участие в заседании экспертного совета, посвященного историческому образованию, подчеркнул, что государство никогда не уступит в вопросе обеспечения собственного суверенитета. По его словам, россиянам всегда нужно помнить о суверенитете как о гаранте движения страны вперёд к светлому будущему.

Политика Автор Артём Свирин «Мнение автора может не совпадать с мнением редакции». Особенно если это кликбейт. Вы можете написать жалобу.

Россия прирастет двумя регионами, а в Вашингтон войдут войска: каким будет 2024 год

У россиян появляется возможность определить путь развития России на ближайшие шесть лет. У россиян появляется возможность определить путь развития России на ближайшие шесть лет. Сейчас решается судьба России и её будущее место в мире, заявил глава Службы внешней разведки (СВР) Сергей Нарышкин. Как складываются судьбы уехавших из России. Сейчас решается судьба России и её будущее место в мире, заявил глава Службы внешней разведки (СВР) Сергей Нарышкин. При всей огромной важности того, что происходит на фронтах Украины и в отношениях России и коллективного Запада, главные изменения последних 12.

Открывается «Судьба России»

Военные эксперты констатируют, что Великобритания серьёзно отстаёт от России в сфере гиперзвука, поэтому, несмотря на амбициозные заявления, Соединённое Королевство вряд ли сможет наладить серийное производство таких вооружений в указанный срок.

Он также добавил, что сейчас в рядах ВСУ нарастает паника из-за действий российских военных. Нам сейчас очень важно эту динамику поддержать. Очень важно не останавливаться", — заявил Дмитрий Песков.

В ней нет дара создания средней культуры, и этим она действительно глубоко отличается от стран Запада, отличается не только по отсталости своей, а по духу своему. Здесь тайна русского духа. Дух этот устремлен к последнему и окончательному, к абсолютному во всем; к абсолютной свободе и к абсолютной любви. Но в природно-историческом процессе царит относительное и среднее. И потому русская жажда абсолютной свободы на практике слишком часто приводит к рабству в относительном и среднем и русская жажда абсолютной любви — к вражде и ненависти [2]. Для русских характерно какое-то бессилие, какая-то бездарность во всем относительном и среднем. А история культуры и общественности вся ведь в среднем и относительном; она не абсолютна и не конечна. Так как царство Божие есть царство абсолютного и конечного, то русские легко отдают все относительное и среднее во власть царства дьявола. Черта эта очень национально-русская. Добыть себе относительную общественную свободу русским трудно не потому только, что в русской природе есть пассивность и подавленность, но и потому, что русский дух жаждет абсолютной Божественной свободы. Поэтому же трудно русским создавать относительную культуру, которая всегда есть дело предпоследнее, а не последнее. Русские постоянно находятся в рабстве в среднем и в относительном и оправдывают это тем, что в окончательном и абсолютном они свободны. Тут скрыт один из глубочайших мотивов славянофильства. Славянофилы хотели оставить русскому народу свободу религиозной совести, свободу думы, свободу духа, а всю остальную жизнь отдать во власть силы, неограниченно управляющей русским народом. Достоевский в легенде о «Великом Инквизиторе» провозгласил неслыханную свободу духа, абсолютную религиозную свободу во Христе. И Достоевский же готов был не только покорно мириться, но и защищать общественное рабство. По-иному, но та же русская черта сказалась и у наших революционеров-максималистов, требующих абсолютного во всякой относительной общественности и не способных создать свободной общественности. Тут мы с новой стороны подходим к основным противоречиям России. Это все та же разобщенность мужественного и женственного начала в недрах русской стихии и русского духа. Русский дух, устремленный к абсолютному во всем, не овладевает мужественно сферой относительного и серединного, он отдается во власть внешних сил. Так в серединной культуре он всегда готов отдаться во власть германизма, германской философии и науки. То же и в государственности, по существу серединной и относительной. Русский дух хочет священного государства в абсолютном и готов мириться с звериным государством в относительном. Он хочет святости в жизни абсолютной, и только святость его пленяет, и он же готов мириться с грязью и низостью в жизни относительной. Поэтому святая Русь имела всегда обратной своей стороной Русь звериную. Россия как бы всегда хотела лишь ангельского и зверского и недостаточно раскрывала в себе человеческое. Ангельская святость и зверская низость — вот вечные колебания русского народа, неведомые более средним западным народам. Русский человек упоен святостью, и он же упоен грехом, низостью. Смиренная греховность, не дерзающая слишком подыматься, так характерна для русской религиозности. В этом чувствуется упоение от погружения в теплую национальную плоть, в низинную земляную стихию. Так и само пророческое мессианское в русском духе, его жажда абсолютного, жажда преображения, оборачивается какой-то порабощенностью. Я пытался характеризовать все противоречия России и свести их к единству. Это путь к самосознанию, к осознанию того, что нужно России для раскрытия ее великих духовных потенций, для осуществления ее мировых задач. Как человек должен относиться к земле своей, русский человек к русской земле? Вот наша проблема. Образ родной земли не есть только образ матери, это также образ невесты и жены, которую человек оплодотворяет своим логосом, своим мужественным светоносным и оформляющим началом, и образ дитяти. Прежде всего человек должен любить свою землю, любить во всех ее противоречиях, с ее грехами и недостатками. Без любви к своей земле человек бессилен что-нибудь сотворить, бессилен овладеть землей. Без стихии земли мужественный дух бессилен. Но любовь человека к земле не есть рабство человека у земли, не есть пассивное в нее погружение и растворение в ее стихии. Любовь человека к земле должна быть мужественной. Мужественная любовь есть выход из натуралистической зависимости, из родовой погруженности в стихийный первородный коллективизм. В России все еще слишком господствует не только натуральное хозяйство в ее материальной жизни, но и натуральное хозяйство в ее духовной жизни. Из этого периода натурального хозяйства в муках выходит русский народ, и процесс этот болезнен и мучителен. Русское отщепенство и скитальчество связано с этим отрыванием от родовой натуралистической зависимости, принятой за высшее состояние. Отрыв этот не есть отрыв от родной земли. И русские отщепенцы и скитальцы остаются русскими, характерно национальными. Наша любовь к русской земле, многострадальной и жертвенной, превышает все эпохи, все отношения и все идеологические построения. Душа России — не буржуазная душа, — душа, не склоняющаяся перед золотым тельцом, и уже за одно это можно любить ее бесконечно. Россия дорога и любима в самих своих чудовищных противоречиях, в загадочной своей антиномичности, в своей таинственной стихийности. Это все почувствовали, когда началась война. Но русская стихия требует оформляющего и светоносящего логоса. Недостаток мужественного характера и того закала личности, который на Западе вырабатывался рыцарством, — самый опасный недостаток русских, и русского народа и русской интеллигенции. Сама любовь русского человека к родной земле принимала форму, препятствующую развитию мужественного личного духа. Во имя этой любви, во имя припадания к лону матери отвергалось в России рыцарское начало. Русский дух был окутан плотным покровом национальной материи, он тонул в теплой и влажной плоти. Русская душевность, столь хорошо всем известная, связана с этой теплотой и влажностью; в ней много еще плоти и недостаточно духа. Но плоть и кровь не наследуют вечности, и вечной может быть лишь Россия духа. Россия духа может быть раскрыта лишь путем мужественной жертвы жизнью в животной теплоте коллективной родовой плоти. Тайна России может быть разгадана лишь освобождением ее от искажающего рабства у темных стихий. В очистительном огне мирового пожара многое сгорит, истлеют ветхие материальные одежды мира и человека. И тогда возрождение России к новой жизни может быть связано лишь с мужественными, активными и творящими путями духа, с раскрытием Христа внутри человека и народа, а не с натуралистической родовой стихией, вечно влекущей и порабощающей. Это — победа огня духа над влагой и теплом душевной плоти. В России в силу религиозного ее характера, всегда устремленного к абсолютному и конечному, человеческое начало не может раскрыться в форме гуманизма, т. И на Западе гуманизм исчерпал, изжил себя, пришел к кризису, из которого мучительно ищет западное человечество выхода. Повторять с запозданием западный гуманизм Россия не может. В России откровение человека может быть лишь религиозным откровением, лишь раскрытием внутреннего, а не внешнего человека, Христа внутри. Таков абсолютный дух России, в котором все должно идти от внутреннего, а не внешнего. Таково призвание славянства. В него можно только верить, его доказать нельзя. Русский народ нужно более всего призывать к религиозной мужественности не на войне только, но и в жизни мирной, где он должен быть господином своей земли. Мужественность русского народа не будет отвлеченной, оторванной от женственности, как у германцев. Есть тайна особенной судьбы в том, что Россия с ее аскетической душой должна быть великой и могущественной. Не слабой и маленькой, а сильной и большой победит она соблазн царства этого мира. Лишь жертвенность большого и сильного, лишь свободное его уничтожение в этом мире спасает и искупляет. Русское национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию: русский народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ, по идее своей не любящий «мира» и того, что в «мире», но ему дано могущественнейшее национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от силы, а не от бессилия. Но антиномия русского бытия должна быть перенесена внутрь русской души, которая станет мужественно-жертвенной, в себе самой изживающей таинственную свою судьбу. Раскрытие мужественного духа в России не может быть прививкой к ней серединной западной культуры. Русская культура может быть лишь конечной, лишь выходом за грани культуры. Мужественный дух потенциально заключен в России пророческой, в русском странничестве и русском искании правды. И внутренне он соединится с женственностью русской земли. О «вечно бабьем» в русской душе I Вышла книга В. Розанова «Война 1914 года и русское возрождение». Книга — блестящая и возмущающая. Розанов — сейчас первый русский стилист, писатель с настоящими проблесками гениальности. Есть у Розанова особенная, таинственная жизнь слов, магия словосочетаний, притягивающая чувственность слов. У него нет слов отвлеченных, мертвых, книжных. Все слова — живые, биологические, полнокровные. Чтение Розанова — чувственное наслаждение. Трудно передать своими словами мысли Розанова. Да у него и нет никаких мыслей. Все заключено в органической жизни слов и от них не может быть оторвано. Слова у него не символы мысли, а плоть и кровь. Розанов — необыкновенный художник слова, но в том, что он пишет, нет аполлонического претворения и оформления. В ослепительной жизни слов он дает сырье своей души, без всякого выбора, без всякой обработки. И делает он это с даром единственным и неповторимым. Он презирает всякие «идеи», всякий логос, всякую активность и сопротивляемость духа в отношении к душевному и жизненному процессу. Писательство для него есть биологическое отправление его организма. И он никогда не сопротивляется никаким своим биологическим процессам, он их непосредственно заносит на бумагу, переводит на бумагу жизненный поток. Это делает Розанова совершенно исключительным, небывалым явлением, к которому трудно подойти с обычными критериями. Гениальная физиология розановских писаний поражает своей безыдейностью, беспринципностью, равнодушием к добру и злу, неверностью, полным отсутствием нравственного характера и духовного упора. Все, что писал Розанов, — писатель богатого дара и большого жизненного значения, — есть огромный биологический поток, к которому невозможно приставать с какими-нибудь критериями и оценками. Розанов — это какая-то первородная биология, переживаемая, как мистика. Розанов не боится противоречий, потому что противоречий не боится биология, их боится лишь логика. Он готов отрицать на следующей странице то, что сказал на предыдущей, и остается в целостности жизненного, а не логического процесса. Розанов не может и не хочет противостоять наплыву и напору жизненных впечатлений, чувственных ощущений. Он совершенно лишен всякой мужественности духа, всякой активной силы сопротивления стихиям ветра, всякой внутренней свободы. Всякое жизненное дуновение и ощущение превращают его в резервуар, принимающий в себя поток, который потом с необычайной быстротой переливается на бумагу. Такой склад природы принуждает Розанова всегда преклоняться перед фактом, силой и историей. Для него сам жизненный поток в своей мощи и есть Бог. Он не мог противостоять потоку националистической реакции 80-х годов, не мог противостоять потоку декадентства в начале XX века, не мог противостоять революционному потоку 1905 г. Многих пленяет в Розанове то, что в писаниях его, в своеобразной жизни его слов чувствуется как бы сама мать-природа, мать-земля и ее жизненные процессы. Розанова любят потому, что так устали от отвлеченности, книжности, оторванности. В его книгах как бы чувствуют больше жизни. И готовы простить Розанову его чудовищный цинизм, его писательскую низость, его неправду и предательство. Православные христиане, самые нетерпимые и отлучающие, простили Розанову все, забыли, что он много лет хулил Христа, кощунствовал и внушал отвращение к христианской святыне. Розанов все-таки свой человек, близкий биологически, родственник, дядюшка, вечно упоенный православным бытом. Он, в сущности, всегда любил православие без Христа и всегда оставался верен такому языческому православию, которое ведь много милее и ближе, чем суровый и трагический дух Христов. В Розанове так много характерно-русского, истинно русского. Он — гениальный выразитель какой-то стороны русской природы, русской стихии. Он возможен только в России. Он зародился в воображении Достоевского и даже превзошел своим неправдоподобием все, что представлялось этому гениальному воображению. А ведь воображение Достоевского было чисто русское, и лишь до глубины русское в нем зарождалось. И если отрадно иметь писателя, столь до конца русского, и поучительно видеть в нем обнаружение русской стихии, то и страшно становится за Россию, жутко становится за судьбу России. В самых недрах русского характера обнаруживается вечно бабье, не вечно женственное, а вечно бабье. Розанов — гениальная русская баба, мистическая баба. И это «бабье» чувствуется и в самой России. II Книга Розанова о войне заканчивается описанием того потока ощущений, который хлынул в него, когда он однажды шел по улице Петрограда и встретил полк конницы. Малейшая неправильность движения — и я раздавлен… Чувство своей подавленности более и более входило в меня. Произошло странное явление: преувеличенная мужественность того, что было предо мною, как бы изменила структуру моей организации и отбросила, опрокинула эту организацию — в женскую. Суть армии, что она всех нас превращает в женщин, слабых, трепещущих, обнимающих воздух…» с. Это замечательное описание дает ощущение прикосновения если не к «тайне мира и истории», как претендует Розанов, то к какой-то тайне русской истории и русской души. Женственность Розанова, так художественно переданная, есть также женственность души русского народа. История образования русской государственности, величайшей в мире государственности, столь непостижимая в жизни безгосударственного русского народа, может быть понята из этой тайны. У русского народа есть государственный дар покорности, смирения личности перед коллективом. Русский народ не чувствует себя мужем, он все невестится, чувствует себя женщиной перед колоссом государственности, его покоряет «сила», он ощущает себя розановским «я на тротуаре» в момент прохождения конницы. Сам Розанов на протяжении всей книги остается этим трепещущим «я на тротуаре». Для Розанова не только суть армии, но и суть государственной власти в том, что она «всех нас превращает в женщин, слабых, трепещущих, обнимающих воздух…». И он хочет показать, что весь русский народ так относится к государственной власти. В книге Розанова есть изумительные, художественные страницы небывалой апологии самодовлеющей силы государственной власти, переходящей в настоящее идолопоклонство. Подобного поклонения государственной силе, как мистическому факту истории, еще не было в русской литературе. И тут вскрывается очень интересное соотношение Розанова со славянофилами. III Книга Розанова свидетельствует о возрождении славянофильства. Оказывается, что славянофильство возродила война, и в этом — основной смысл войны. Розанов решительно начинает за здравие славянофильства. И сам он повторяет славянофильские зады, давно уже отвергнутые не «западнической» мыслью, а мыслью, продолжавшей дело славянофилов. После В. Соловьева нет уже возврата к старому славянофильству. Но еще более, чем мыслью, опровергнуты славянофильские зады жизнью. Розанову кажется, что патриотический и национальный подъем, вызванный войною, и есть возрождение славянофильства. Я думаю, что нынешний исторический день совершенно опрокидывает и славянофильские, и западнические платформы и обязывает нас к творчеству нового самосознания и новой жизни. И мучительно видеть, что нас тянут назад, к отживающим формам сознания и жизни. Мировая война, конечно, приведет к преодолению старой постановки вопроса о России и Европе, о Востоке и Западе. Она прекратит внутреннюю распрю славянофилов и западников, упразднив и славянофильство, и западничество, как идеологии провинциальные, с ограниченным горизонтом. Неужели мировые события, исключительные в мировой истории, ничему нас не научат, не приведут к рождению нового сознания и оставят нас в прежних категориях, из которых мы хотели вырваться до войны? Русское возрождение не может быть возрождением славянофильства, оно будет концом и старого славянофильства и старого западничества, началом новой жизни и нового осознания. Розанова же война вдохновила лишь на повторение в тысячный раз старых слов, потерявших всякий вкус и аромат: вся русская история есть тихая, безбурная; все русское состояние — мирное, безбурное. Русские люди — тихие. В хороших случаях и благоприятной обстановке они неодолимо вырастают в ласковых, приветных, добрых людей. Русские люди — «славные» с. Но с не меньшим основанием можно было бы утверждать, что русская душа — мятежная, ищущая, душа странническая, взыскующая нового Града, никогда не удовлетворяющаяся ничем средним и относительным. Из этой прославленной и часто фальшиво звучащей «тихости, безбурности и славности» рождается инерция, которая мила вечно бабьему сердцу Розанова, но никогда не рождается новой, лучшей жизни. В розановской стихии есть вечная опасность, вечный соблазн русского народа, источник его бессилия стать народом мужественным, свободным, созревшим для самостоятельной жизни в мире. И ужасно, что не только Розанов, но и другие, призванные быть выразителями нашего национального сознания, тянут нас назад и вниз, отдаются соблазну пассивности, покорности, рабству у национальной стихии, женственной религиозности. Не только вечное, но и слишком временное, старое и устаревшее в славянофильстве хотели бы восстановить С. Булгаков, В. Иванов, В. Огромной силе, силе национальной стихии, земли не противостоит мужественный, светоносный и твердый дух, который призван овладеть стихиями. Отсюда рождается опасность шовинизма, бахвальство снаружи и рабье смиренье внутри. И мир внутри России, преодоление вражды и злобы делают невозможным именно Розанов и ему подобные. Эти люди странно понимают взаимное примирение и воссоединение враждующих партий и направлений, так понимают, как понимают католики соединение церквей, т. Этот старый способ не замирит исторической распри «правого» и «левого» лагеря. Покаяние должно быть взаимным, и амнистия должна быть взаимной, и согласие на самоограничение и жертву должно быть взаимным. Верилось, что война приведет к этому, но пока этого нет, и наши националистические идеологи мешают этому. Розановские настроения служат делу злобы, а не мира. Начав за здравие славянофилов, Розанов кончает за упокой. Он отдает решительное предпочтение России официальной и государственной перед Россией народной и общественной, и славянофильству официальному перед славянофильством общественным. Славянофилы считали русский народ — народом безгосударственным, и очень многое на этом строили. Розанов, напротив, считает русский народ народом государственным по преимуществу. В государственности Розанова, которая для него самого является неожиданностью, ибо в нем самом всего менее было государственности и гражданственности, — он всегда был певцом частного быта, семейного родового уклада, — чувствуется приспособление к духу времени, бабья неспособность противостоять потоку впечатлений нынешнего дня. Мнение славянофилов о безгосударственности русского народа требует больших корректоров, так как оно слишком не согласуется с русской историей, с фактом создания великого русского государства. Но способ, которым Розанов утверждает государственность и поклоняется его силе, совсем не государственный, совсем не гражданский, совсем не мужественный. Розановское отношение к государственной власти есть отношение безгосударственного, женственного народа, для которого эта власть есть всегда начало вне его и над ним находящееся, инородное ему. Розанов, как и наши радикалы, безнадежно смешивает государство с правительством и думает, что государство — это всегда «они», а не «мы». Что-то рабье есть в словах Розанова о государственности, какая-то вековая отчужденность от мужественной власти. Это какое-то мление, недостойное народа, призванного к существованию совершеннолетнему, мужественно-зрелому. В своем рабьем и бабьем млении перед силой государственности, импонирующей своей далекостью и чуждостью, Розанов доходит до того, что прославляет официальную правительственную власть за ее гонения против славянофилов. Новый поток впечатлений хлынул на Розанова. Славянофилы, которые в начале книги выражали Россию и русский народ, в конце книги оказываются кучкой литераторов, полных самомнения и оторванных от жизни. Истинным выразителем России и русского народа было официальное правительство, которому славянофилы осмеливались оказывать оппозицию. И вот откуда на них гонение, довольно понятное» с. Возрождение славянофильства оказывается совсем ненужным. Государственная власть и была истинным славянофильством, рядом с которым жалко и не нужно славянофильство литературное, идеологическое. Славянофильство воскреснет лишь под тем условием, что оно покается перед официальным правительством и пойдет за ним. Идолопоклонство перед фактом, как силой, достигло завершения. Славянофилы не были способны на такое идолопоклонство и потому были бессильны. Мундир распахнулся, — и мы увидели сердце, которое всегда болело. И болело по-своему, никому не подражая, болело из себя» с. Славянофильство оказывается нисколько не лучше западничества, оно — так же отвлеченно, литературно, идеологично, оторвано от подлинной жизни, которая есть Россия «официальная». Славянофилы, действительно, преклонялись больше перед русской «идеей», чем перед фактом и силой. Розанов завершает славянофильство преклонением перед силой и фактом. Презрение Розанова к идеям, мыслям, литературе не имеет пределов. Чиновник для него выше писателя. Чиновничья служба — дело серьезное, а литература — забава. Русский народ — государственный и серьезный народ. Розанов хочет с художественным совершенством выразить обывательскую точку зрения на мир, тот взгляд старых тетушек и дядюшек, по которому государственная служба есть дело серьезное, а литература, идеи и пр. Но до чего все это литература у самого Розанова. Он сам насквозь литератор, и литератор болтливый. Розанов был когда-то чиновником контрольного ведомства. Но вряд ли он захочет остаться в истории в таком качестве. Он захочет остаться в истории знаменитым литератором и ни от одной строчки, написанной им, не откажется. Как много литературы в самом чувстве народной жизни у Розанова, как далек он от народной жизни и как мало ее знает. Народ и государственность в ослепительно талантливой литературе Розанова так же отличается от народа и государственности в жизни, как прекраснодушная война его книги отличается от трагической войны, которая идет на берегах Вислы и на Карпатах. Органичность, народность, объективная космичность Розанова лишь кажущиеся. Он совершенно субъективен, импрессионистичен и ничего не знает и не хочет знать, кроме потока своих впечатлений и ощущений. Само преклонение Розанова перед фактом и силой есть лишь перелив на бумагу потока его женственно-бабьих переживаний, почти сексуальных по своему характеру. Он сам изобличил свою психологию в гениальной книге «Уединенное», которая должна была бы быть последней книгой его жизни и которая навсегда останется в русской литературе. Напрасно Розанов взывает к серьезности против игры и забавы. Сам он лишен серьезного нравственного характера, и все, что он пишет о серьезности официальной власти, остается для него безответственной игрой и забавой литературы. Он никогда не возьмет на себя ответственности за все сказанное им в книге о войне. IV Есть что-то неприятное и мучительное в слишком легком, благодушном, литературно-идеологическом отношении к войне.

Новости в России и мире сегодня

© РИА Новости / Григорий Сысоев Сергей Нарышкин МОСКВА, 16 мар — РИА Новости. В настоящее время решается судьба России, она никогда не отступит в вопросах обеспечения. Судьбы России и новый Царь. последние известия. Как заявил Нарышкин, сейчас страна переживает исторический момент – решается ее судьба.

"Год судьбы": астролог Татьяна Борщ рассказала, когда и чем закончится СВО

Именно старшее поколение может на таких встречах рассказать о гармоничном развитии семьи и ее ценности. В ходе встречи было уделено особое внимание важности участия каждогоиз нас в предстоящих выборах Президента РФ. Казалось бы, все ясно и исход голосования предрешен. Но у наших геополитических противников другие планы на эти выборы.

Бердяева совместно с ГБУК г. Москвы «Дом А. Лосева — научная библиотека и мемориальный музей» и Русским ПЕН-центром и проводится при поддержке Президентского фонда культурных инициатив. Почетный Председатель Оргкомитета Фестиваля — доктор филологических наук, профессор А.

Даже здесь эти качества оборачиваются зеркальным трагизмом. Цивилизация западноевропейская с большим упором в сторону права — dura lex sed lex. А у нас, конечно, справедливость превалирует над правом. И в этом смысле мы гораздо больше, чем, скажем, наши западные соседи, склонны что-то делать для ликвидации несправедливости. Наверное, Россия могла многое выторговать у Запада за отказ от поддержки сербов в 19992000-м. Но это же несправедливо. То есть наша поддержка сербов была абсолютно нерациональной». Когда мы сталкиваемся с тем, что человек что-то точно делает не для себя, это сильно приветствуют».

Имперскость русского народа не звучит доминантой среди национальных черт, но для большой части собеседников Россия не только остается империей, но и не империей быть просто не может. Это империя сложная, не всегда рациональная и дальновидная, щедрая и толерантная. Сегодня несколько растерявшая фокус и цельность своей цивилизационной миссии. Иначе будет полный крах. Империя — это ментальное восприятие своего превосходства над миром. Обязательства за окружающий мир, исходя из этого, научить кого-то жить, кого-то спасти. И глобализм в смысле создания чего-то монументального в архитектуре, в литературе, в оружии, во всем. Это должно быть лучшее. И огромные территории подконтрольные».

Можно предположить, что для части респондентов смысл империи сегодня в «сшивании» многонационального и многоконфессионального российского пространства. Наше единство и сила в многообразии. Вероятно, в этом же наша слабость. Среди собеседников либеральных взглядов иногда звучат опасения, что Россия может пережить еще один распад — общей культуры и истории может оказаться недостаточно для народов, населяющих страну. Традиционалисты, напротив, видят сильные духовные и исторические скрепы. Но, сто процентов, в Штатах есть политики, которые думают, что это неплохое стечение обстоятельств и надо приложить усилия и помочь тому, чтобы разбежались. Я думаю, такие шансы есть». Кто может хранить, тому я дам хранить. Он вручил ключи славянскому народу, который может объединить.

Славяне давали государственность многим нациям, но никто не выдерживает суверенитета — все продаются под кого-то, потому что они маленькие. А славяне великие, потому что они знают свою миссию, поэтому нет другого центра государственности, кроме Кремля». Не Восток, не Запад Один из самых интересных выводов для нас стало отстраивание собеседников от необходимости привязывать Россию к какой-либо иной цивилизации. То есть на самом деле мы и есть сердце Евразии — и Европы, и Азии». Часто этот вопрос вызывает возмущение: почему мы вообще должны определяться? Работаем всей семьей, и нам комфортно. А потом я еду по делам в Калугу: запчасти купить, в магазин зайти за продуктами, — и тоже чувствую себя как рыба в воде. У нас хорошая страна, нормальный президент. Может быть, какие-то проблемы есть, но мы их решаем все.

И не надо ни на кого быть похожим, на Европу, на Китай, на Японию. Мы живем своей жизнью, и слава богу». Мы должны искать идентичность внутри. У нас все для этого есть». Это нетривиальный вывод, поскольку еще тридцать лет назад большая часть населения искала возможность встроиться в западное пространство, подчеркивая непрерывную связь русской и европейской цивилизации. Сегодня же даже либерально настроенные собеседники описывают подчас фундаментальные несостыковки с западным миром, и не только политические, а культурные, бытовые, но в первую очередь ценностные. В это время абсолютным электоральным большинством стало сытое поколение. У нас в это время была обратная история. У нас рушилась страна, мы в Чечне воевали, нам надо было, чтобы все не расползлось.

Нам рассказывали о сексуальных меньшинствах, а у нас рождаемость обваливалась. У нас Великая Отечественная — это нациеобразующая вещь, мы не можем перестать ходить на парады, а у них отказ от милитаризма». А мы от Византии идем. Понятно, у нас есть какие-то общие точки, но их не так уж много». Впрочем, разлет представлений о глубине нашей инаковости и о разрывах с соседними культурными платформами в деталях разнятся у представителей крайних консервативных и либеральных взглядов. У последних больше грусти от разрыва с западной цивилизацией и надежды на восстановление отношений, несмотря на разность идентичностей: «Не обязательно быть похожими, но надо дружить со всеми». Кроме того, у этой группы звучит представление о том, что у Востока мы взяли «деспотичную форму власти», а у Запада — экономику и культуру. Шкала истории В опросник мы внесли вопрос об интересе респондентов к собственной родословной и, что называется, попали. Практически все наши собеседники не просто проявляли интерес к второму-третьему поколению, но часто шли дальше, насколько позволяли исторические документы.

И наше предложение сформировать государственную программу по бесплатному составлению родословной, как правило, вызывало всеобщую поддержку. За предсказуемым выводом о важности понимания своих корней и истоков, связи с постоянно разрываемым революциями историческим контекстом страны мы увидели и второе дно — глубокую рефлексию наших респондентов на тему российской истории. Нам кажется, что в обществе формируется нейтральный, примирительный характер отношения к прошлому. Без истерик и баталий «Запад — Восток» или «белые — красные». Именно изучение подробностей жизни своих предков, которым пришлось испытать все перипетии сложных исторических процессов, дает ощущение неразрывности поколений и органичности национальной памяти. При этом его расстреляла советская власть уже потом, при товарище Сталине. И как я к этому отношусь? Я просто пытался понять, зачем он в революцию пошел. И меня вдохновляет образ прадедушки.

И моих дедов, которые воевали на фронтах Великой Отечественной войны, совершали подвиги. И я на это все смотрю и думаю. Вот они могли, а я? У меня прадедушка в Сталинграде фрицев мочил, а я тут боюсь что-нибудь лишнее сказать? А другой прадедушка басмачей валил». Мы просили наших собеседников назвать несколько ключевых фигур или событий российской истории. И получили очень нестандартный перечень, по которому фактически можно обрисовать план исследовательского учебника истории см. Выявить закономерности здесь было непросто. Наверное, для представителей традиционалистского лагеря в большей степени характерен интерес к истории страны до Петра I, а также чуть более трагические оценки событий начала XX века.

Кстати, Петр I и его реформы — абсолютный рекордсмен в упоминаниях респондентов 11 раз , притом, что ни один наш собеседник не ставил эту фигуру особняком и не придавал его деятельности какой-то уникальной значимости. Второе событие — это семнадцатый век, освоение Сибири. То, что нас сделало империей. Это время, когда многие крупные державы создавали свои империи, причем создавали их горизонтально. Но получилось так, что из всех этих горизонтальных историй удержали свою империю только мы. А удержали мы ее потому, что мы ее неразрывно привязали к себе, сказав, что это не колония, это — мы. И третье — это, наверное, Великая Отечественная и победа в ней. То, что сделало страну сверхдержавой». Нужно обязательно отметить, что практически все респонденты обходят вниманием эпоху Советского Союза: здесь считаное количество раз звучит фамилия Сталин и всего трижды вскользь упоминается Великая Отечественная война.

А дальше — только распад государства. Ни индустриализации, ни полетов в космос, ни атомной бомбы. Предположим, что консервативная часть наших собеседников связывает XX век с разрушением православных ценностей, а либеральная — с репрессиями и подавлением прав человека. Пусть это местами, может быть, и ненужные амбиции. Например, к концу девятнадцатого века Россия была на подъеме, развивалась, экономика была на коне, валюта крепкая, экспорт рос. Технологий каких-то у нас не было, но мы все это импортировали. И могла ветка истории так уйти, что мы бы стали новыми США или Китаем. Но эта ситуация тоже возникла не просто так, а вследствие сотен лет борьбы за эти территории, сюда наложились и войны, и дипломатия, и торговля». К слову, часто звучит тезис, что Россия всегда обладала большим потенциалом, но не смогла его реализовать в полной мере.

И главную вину за это возлагают на события прошлого века. Распад же СССР оценивают в обе стороны, а последствия практически не рефлексируют. Получилось, что восемьдесят лет с лишним немножко выкинуты». Трагедии, победы, гордость, агрессивность Тем не менее большинство респондентов убеждены, что историей России — и победной, и трагической — важно и нужно гордиться, а также передавать эту гордость молодым поколениям. Мы провоцировали собеседников расхожей фразой о том, что Россия никогда ни на кого не нападала, а лишь защищалась. Но были разбиты всеобщим прагматизмом: речь идет о безоценочной исторической данности, все империи расширяются и тем самым неизбежно вступают в конфликты с окрестными территориями. Защищают свои границы — и вынуждены предвосхищать нападения. Другой вопрос, как выстраиваются отношения с завоеванными народами. И тут у России, вероятно, уникальный опыт «толерантной» экспансии.

Как это интерпретировать, было ли это нападением на Казанское ханство и Астраханское? Или это неизбежный шаг? Империя подразумевает рост территории. Она движется и сохраняется, в том числе для защиты своих рубежей. Они же разрушали много веков русскую землю. Крымское ханство, сколько оно зла причинило, сколько миллионов было угнано за много веков! У нас первое — это склонность к расширению. Второе — это умение сожительствовать с другими народами». Очень интересно, что лишь двое респондентов назвали Россию военной державой.

Страны с развивающейся экономикой поставили амбициозные цели по достижению нулевого уровня выбросов углекислого газа, однако вопрос финансирования обнажил трещины в нынешнем мировом порядке. Правда, на этом фронте наблюдается значительный прогресс. Любое государство хочет защитить свой территориальный суверенитет, использовать технологии для расширения прав и полномочий своих граждан, а также создавать возможности для устойчивой жизнедеятельности. Эти интересы можно обеспечить лишь посредством сотрудничества национальных государств, преодоления разногласий с государствами-единомышленниками и одновременного отстаивания национальных интересов. Международный порядок должен учитывать эти устремления развивающихся стран, чтобы отражать мир таким, каков он есть. Кишор Махбубани , заслуженный научный сотрудник Азиатского исследовательского института при Национальном университете Сингапура. Изучая наше время, историки будущего с изумлением обнаружат, что Европа когда-то доминировала в мире, особенно в XIX и первой половине XX века. Они будут удивлены, потому что в XXI веке Европа — и в первую очередь Евросоюз — явно сбилась со своего пути. Причина проста. Европейский союз утратил ориентиры, потому что там забыли, что геополитика состоит из двух слов: география и политика.

География ЕС, без сомнения, отличается от американской. Тем не менее большинство европейских стратегов уверены в полном совпадении интересов Евросоюза и США. На самом деле существуют различия по трём аспектам. Во-первых, озабоченность США возвращением Китая на лидирующие позиции понятна. Американцы теряют способность доминировать в Тихоокеанском регионе. У ЕС там нет фундаментальных геополитических интересов. В долгосрочной перспективе основная геополитическая угроза для Европы обусловлена демографическим взрывом в Африке. В 1950 г. Поэтому в интересах Европейского союза способствовать экономическому развитию Африки, чтобы не допустить массовой миграции в Европу. Лучший партнёр в продвижении долгосрочного экономического развития Африки — Китай.

Поэтому, когда некоторые страны Европы подписывают заявление НАТО, в котором Китай назван угрозой, они фактически стреляют себе в ногу. Приносят в жертву собственные геополитические интересы. Во-вторых, будучи постпредом Сингапура при ООН более десяти лет, я видел, что Соединённые Штаты выработали долгосрочную политику ослабления многосторонних организаций — таких как ООН, потому что она сдерживает одностороннее доминирование США. Всё это я зафиксировал в работе «The Great Convergence». Почему Вашингтон это делает — понятно. Непонятно, почему ЕС поддерживает такую американскую линию. В бюджете 2022—2023 гг. Из-за сокращения объёма доступных ресурсов ВОЗ оказалась зависима от прихоти своих преимущественно западных доноров и не может реализовывать долгосрочные планы. Но как показали последние два года, в интересах ЕС именно укреплять, а не ослаблять многосторонние организации. В-третьих, Евросоюз действует неразумно, цепляясь за полномочия, которые были получены, когда доля Европы в глобальном ВВП была значительно выше.

К примеру, ЕС по-прежнему настаивает на давно устаревшем правиле, согласно которому главой МВФ должен быть европеец — в результате более быстро растущие азиатские экономики лишены возможности участвовать в управлении глобальной экономикой. Каким может быть решение? Европейцам нужно научиться быть такими же прагматичными, как азиаты, и попытаться создать более инклюзивные, а не эксклюзивные политические условия. К примеру, в Восточной Азии большинство стран стремятся поддерживать хорошие отношения и с Китаем, и с Соединёнными Штатами, несмотря на растущие между ними противоречия. Иными словами, дальнейший путь для Европы очевиден: извлечь уроки из азиатского прагматизма. Вместо того чтобы пытаться доминировать, европейцам нужно научиться идти на компромисс и делиться властью. Толика скромности тоже может оказаться полезной. Расиган Махарадж , генеральный директор Института экономических исследований в области инноваций при Техническом университете Цване ЮАР. В середине ноября 2022 г. Организация Объединённых Наций подтвердит, что численность населения нашей планеты достигла восьми миллиардов человек.

Это, конечно, статистическое приближение. Как раз к моменту фиксации данного демографического расширения проект доклада «Краткое изложение для политиков: разные ценности и оценка Межправительственной научно-политической платформы по биоразнообразию и экосистемным услугам» IPBES. Summary for Policymakers of the Methodological Assessment Report on the Diverse Values and Valuation of Nature, Intergovernmental Science-Policy Platform on Biodiversity and Ecosystem Services, Bonn сообщает следующее: «Беспрецедентное изменение климата и сокращение биоразнообразия влияют на функционирование экосистем и негативно сказываются на качестве жизни людей». Ни одна из этих характеристик современной конъюнктуры не выражает в полной мере главного противоречия, лежащего в основе беспрецедентных потрясений, охвативших мир во втором десятилетии третьего тысячелетия нашей эры. Человечество разрослось и расширило ареал своего обитания по всей планете до такой степени, что на Земле больше не осталось «диких» или нетронутых природных пространств. Как Homo sapiens мы достигли размеров, масштабов и распространения нашей популяции благодаря накоплению знаний и их распространению в человеческой среде. Наши производственные возможности, способности и компетенции продолжают совершенствоваться и расти, несмотря на сохранение неравноправных и ужасающе несправедливых производственных отношений. Перспективы достижения общего и умеренного процветания для всех в пределах планетарных границ и нашего биологического вида, выходят на первый план. К сожалению, вместо того, чтобы сосредоточиться на решении этой задачи, нынешнее поколение остаётся заложником анахроничных и неэффективных институтов, возникших в процессе жестокой борьбы, противоречий и компромиссов ХХ века. Несмотря на кардинально изменившиеся обстоятельства, стремление достичь хотя бы временной гегемонии определяет современный баланс сил.

Накапливаются убедительные доказательства того, что мы всё больше подвергаемся опасности из-за стремления к бесконечному росту в рамках конечной экологической системы. Но власть имущие склонны выбирать прибыль, а не жизнь людей. В противовес тому, что, несомненно, должно было бы считаться нашим просвещённым своекорыстным интересом — действовать коллективно, сообща и сострадательно, институты глобального управления, такие как Всемирная торговая организация ВТО и другие, стремились скорее сохранить экономические выгоды для одних членов, не считаясь с угрозами для жизни многих других. Так, реального прогресса в расширении производства вакцин за пределы транснациональных фармацевтических олигополий не видно даже через два года после того, как Индия и ЮАР предложили ВТО отменить ограничения на интеллектуальную собственность в отношении медицинских технологий, связанных с профилактикой коронавируса. Искусственное поддержание дефицита и обеспечение прибыли способствуют самореализации прозорливого предвидения Фредрика Джемисона о том, что «сегодня легче вообразить конец света, чем конец капитализма». Именно на этой материальной основе становится всё более реально прагматичное переосмысление мира, которого мы хотим, в котором нуждаемся и которого должны требовать. Покойный интеллектуал-революционер Стивен Банту Бико почти полвека назад утверждал, что « самое мощное оружие в руках угнетателя — разум угнетённого». Это утверждение актуально и уместно сегодня, когда мы сталкиваемся с реалиями нынешней эпохи всеобщей дебилизации, критически её оценивая и одновременно пытаясь обеспечить своё выживание. Следует дальше развивать научно-технический потенциал, возможности и компетенции путём углубления сотрудничества и взаимодействия. Необходимо противостоять стремлению к дальнейшей коммерциализации, ограждению и эгоистичному присвоению знаний в эпоху, когда общедоступные блага и услуги всё более необходимы.

Изобилие и умеренное процветание для всех в пределах планетарных границ достижимо, но мы должны прислушаться и к словам Никколо Макиавелли, который почти пять веков назад признал: «Нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми. Кто бы ни выступал с подобным начинанием, его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки, и холодность тех, кому выгодны новые.

Новости судьба россии