Среди причин отставки называли дружеские связи Семичастного с его предшественником на посту председателя КГБ Александром Шелепиным. В бытность Председателем КГБ Семичастный не раз ставил перед ЦК партии масштабные вопросы, касающиеся жизни страны. В своих мемуарах тогдашний председатель КГБ Семичастный дает понять, что именно с его подачи Серов лишился должности. В итоге Семичастного в 1967 году перевели на должность зампреда Совмина УССР. Его преемником на посту председателя КГБ стал Юрий Андропов. Владимир Семичастный — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости. В пятницу от инсульта скончался бывший председатель КГБ Владимир.
Активно участвовал в смещении Никиты Хрущева. Председатель КГБ Владимир Семичастный
При этом он добился назначения вместо себя Председателем КГБ своего друга, тридцатисемилетнего комсомольца В.Е. Семичастного. Был утвержден председателем КГБ стным 24 июня 1963 года. После того как Семичастного сменил Андропов, Брежнев сразу предложил ему вернуть Цвигуна из Азербайджана, и Семена Кузьмича назначили заместителем председателя КГБ. Только на должности руководящего состава в органы КГБ направлено более 460 человек из числа партийных, советских и комсомольских работников. Генерал-полковник Семичастный, возглавил "контору" в 1961 году, не будучи кадровым чекистом.
комсомолец Семичастный
Генерал-полковник Семичастный - известный в прошлом политик, человек, оставивший заметный след в истории отечественных спецслужб. С его именем связывают и реформы, проведенные в КГБ в начале 60-х, и смещение Хрущева группой членов Политбюро во главе с Брежневым в октябре 1964 г. Владимир Ефимович Семичастный родился 15 января 1924 г.
Но моя тема другая. У Федора Бондарчука контакты с органами, причем именно с контрразведкой, вообще в крови, в генах. Кротков в легальной жизни был киносценаристом, отлично знал эту среду, а в нелегальной — агентом ВГУ, который по заданию чекистов постоянно терся среди иностранных дипломатов и выведывал у них какие-то сведения.
Еще он занимался вербовкой девушек, на гэбистском жаргоне «ласточек», которые использовались в качестве «медовых ловушек». Частично это были молодые красивые киноактрисы. Скорее всего, боялся ликвидации, как знавший слишком много. Носенко, а позже стал широко известен как соавтор увлекательной саги о резиденте под псевдонимом «Олег Шмелев». В 1969 году Кроткова допросили или, если угодно, с ним побеседовали два члена подкомитета по расследованию применения Закона о внутренней безопасности и других законов о внутренней безопасности Комитета по судебным органам Сената Соединенных Штатов.
В частности, о вербовке «ласточек» Кротков сообщил, что КГБ требовались «девушки, девушки, девушки, красивые, с некоторым знанием английского или других языков. Мы называли их ласточками. КГБ были нужны ласточки. Интерес Дежан представлял своей дружбой с генералом де Голлем. Руководил операцией и непосредственно участвовал в ней начальник ВГУ генерал О.
Грибанов ставил грандиозные спектакли с участием известных людей из числа творческой интеллигенции, но спектакли особого рода. А для того, чтобы Морис Дежан поверил, Горбунова послу должен был представить Сергей Михалков, который вместе с женой Натальей Кончаловской был постоянным участником этих спектаклей. Часто эти представления проходили на фешенебельной даче Михалкова на Николиной Горе. Также в числе постоянных марионеток были Сергей Бондарчук с женой Ириной Скобцевой и драматург Георгий Мдивани с женой Таисой Саввой Таисией Савенко , известной исполнительницей художественного свиста см. Лариса Кронберг-Соболевская Кротков описал кухню советской контрразведки.
Кульминация «операции Морис» — это организация «медовой ловушки», а в качестве приманки Грибановым была выбрана Лариса Кронберг-Соболевская, красивая молодая киноактриса с немалой уже фильмографией: «Олеко Дундич», «Большая семья», «Девушка с гитарой»… По этим фильмам видно, что Морису Дежану не оставили выбора, когда на него напустили эту Ларису, которой надо было сыграть очередную роль с необычной постельной сценой. Кстати, в ходе оперативных мероприятий пытались совратить и жену Дежана, Мари-Клер, которую Кротков называет Машенькой. Сначала старался оператор Юлий Кун, потом сам Кротков… Привыкли, что кто девушку кормит, тот ее и танцует. Кормили, возили, водили «и в Сокольники, и в Грановитую», но ничего не вышло. Может быть, была лесбиянкой?..
Но я немного знаю об этой даме, потому что она была невестой зятя Хрущева, Аджубея. Это было до того, как она вышла замуж? Да, это было до того, как она вышла замуж. Затем она стала женой кинооператора Куна Юлий Михайлович, 1914 — 1980. Это была третья попытка, понимаете.
И Скобцева была его женой, прежде. Это было, конечно, совпадение. Кун рассказывал мне о ней много вещей, которые могли навести меня на предположение, что, возможно, она больше, чем одна из дам для создания естественной атмосферы. Так или иначе, вы знали ее как ресурс КГБ? Да» [18].
В частности, описал, что устраивалось на объекте «дача Горбуновых» в Машкино-Куркино — бывшей даче Литвинова, потом Деканозова, а в 1956 году — председателя КГБ Ивана Серова, который захватил дачу сразу после расстрела Деканозова и на время «операции Морис» одолжил дачу Горбунову-Грибанову.
Сначала его перевели на конспиративную квартиру, где допрашивали несколько месяцев, а затем и вовсе отправили в тайную лесную тюрьму ЦРУ, где держали в одиночке два года. Всё это время Носенко почти не кормили, не давали читать, не выводили на прогулки, накачивали психотропными препаратами и допрашивали с пристрастием. Перебежчик путался в деталях, называл себя то капитаном, то подполковником и, наконец, провалил два теста на детекторе лжи. К тому же в дело вмешалось ФБР. Тот утверждал, что, по его мнению, Носенко — двойной агент. В итоге только в 1967 году Носенко вышел на свободу и ещё два года жил под наблюдением.
Затем ему всё-таки дали новые документы и изредка привлекали для консультаций. После бурного 1968 года и Уотергейтского скандала в США подули ветры перемен и к спецслужбам стали возникать вопросы по поводу их обширных полномочий. Это позволило Носенко затеять с ЦРУ судебную тяжбу в 70-е годы, требуя компенсации за бесчеловечное обращение. В конце концов представители спецслужб вынуждены были признать, что обращение с ним было "чрезмерно жестоким и выходившим за все разумные рамки". В качестве компенсации ему выплатили 80 тысяч долларов. Перебежчик или двойной агент? Он почти не давал интервью и избегал публичности.
Несмотря на это, в США про него сняли несколько фильмов и написали множество книг. А полемика вокруг его личности не утихает до сих пор. Отставные деятели спецслужб, историки, писатели яростно спорят друг с другом. Официально ЦРУ объявило его "искренним", однако немало экспертов до сих пор полагают, что Носенко был двойным агентом. Аргументы есть в пользу обеих версий. Носенко засыпался на детекторе лжи на первых двух попытках. Да и сами обстоятельства его побега были весьма подозрительными.
С другой стороны, всё, что знал, Носенко на допросах рассказал, да и, судя по его характеру, вполне мог решиться на бегство. Опять же, однозначно верить Голицыну и Кулаку не стоит. Первому американцы при освидетельствовании поставили диагноз: паранойя, а в отношении второго так и нет ясности, не был ли он сам двойным агентом. В США назвали модернизированный российский фрегат "вооружённым до зубов" Несколько лет назад непосредственный куратор Носенко в ЦРУ Теннент Бэгли опубликовал книгу, в которой пришёл к однозначному выводу: он был двойным агентом.
С 1961 года российским министром был Вадим Степанович Тикунов, генерал внутренней службы второго ранга. Он окончил Алма-Атинский юридический институт — единственный юрист среди всех министров внутренних дел с 1917 года. Когда Александр Шелепин в 1959 году стал председателем КГБ, он взял себе Тикунова замом, а уходя в 1961-м, добился назначения Вадима Степановича министром внутренних дел России. А он нам совсем не подходит. Генерал армии Иван Александрович Серов был человеком Хрущева. В тот момент он возглавлял военную разведку, но Шелепин, видно, опасался, что Хрущев сделает его министром. Тикунов оставил о себе приличную память среди профессионалов. Он добился у правительства разрешения работникам милиции бесплатно пользоваться городским и пригородным транспортом. По его предложению каждый год 10 ноября стали отмечать День милиции. На первый праздник пришел Никита Сергеевич Хрущев и выступил. Все это сулило продолжение удачной карьеры. В июле 1966-го был решен вопрос о воссоздании союзного министерства охраны общественного порядка. Предполагалось, что министром останется Тикунов, он уже принимал поздравления. Но решения политбюро все не было. В сентябре 1966-го Тикунова вызвал в ЦК Брежнев. Генерального секретаря интересовали два вопроса. Не способна ли милиции вмешаться в политическую жизнь? Борьба Брежнева с Шелепиным была в самом разгаре, и Леонид Ильич, видимо, побаивался оставлять в руках «комсомольцев» оба силовых ведомства. Тикунов твердо ответил, что милиция не способна на авантюризм. Даже если бы нашлись отдельные личности, милиция бы на это не пошла. А с КГБ министерство взаимодействует не так уж часто — во время массовых мероприятий и в борьбе с валютчиками. Брежнев сказал, что есть мнение назначить министром свежего человека — Щелокова, а Тикунову предложил остаться в союзном МВД первым замом. Тикунов не мог спорить с генеральным секретарем и согласился. Но Брежнев не захотел оставлять шелепинского человека на второй по значению должности в МВД. Шли месяцы, а Тикунов не получал назначения. Он звонил в отдел административных органов: что происходит? Ему отвечали: не торопись, подожди, все решится. Потом предложили место заместителя председателя Комитета народного контроля. Тикунов отказался. Он стал добиваться приема у генерального секретаря. Брежнев принял его, сказал, что в МВД ему нет смысла возвращаться, и предложил работу в отделе кадров дипломатических и внешнеторговых органов отдел заграничных кадров ЦК КПСС. Через два года Тикунова отправили советником-посланником в Румынию. Должность была маленькая, но его снова принял Брежнев — оказал внимание. Он всегда действовал по принципу: ни с кем без нужны не ссориться. Тикунов прекрасно понимал, что сломало ему карьеру, и пытался объясниться, говорил, что его отношения с Шелепиным и этой группой не носят политического характера. Они просто друзья, не может же он с ними вдруг порвать отношения. Брежнев ни на чем не настаивал. Эти небольшие африканские государства практически не интересовали советскую внешнюю политику, и работа была просто ссылкой. К тому же это страны с тяжелым климатом. Пошли разговоры о том, что вот «комсомольцы» пытаются захватить власть в стране, в партии. Леонид Ильич был внешне доброжелателен, но с особой брежневской хитростью всех разогнал. Потом еще человек тридцать — сорок из окружения Шелепина разогнали кого куда, большей частью послами в малозначимые государства. Николай Егорычев уехал послом в Данию. Николай Месяцев вернулся из командировки в Хабаровск, а ему в аэропорту говорят: вас только что освободили от должности. Месяцева отправили послом в Австралию. И наконец, самого Шелепина Брежнев убрал из партийного аппарата. Впрочем, в роли главы профсоюзов энергичный и популярный Шелепин тоже был неудобен Брежневу. Леонид Замятин: — Шелепин, как человек большой энергии, стал бывать на заводах, общаться с рабочими. Выдвинул программу социальной поддержки рабочего класса, занялся строительством санаториев для рабочих. Популярность его росла. Николай Егорычев: — Пришел Шелепин в профсоюзы, люди вздохнули свободно. Другой климат: можно прийти к человеку, он примет, выслушает, поможет… Но работать Шелепину уже было трудно. Владимир Семичастный: — У него уже вообще не ладились отношения с Брежневым. Шелепин оказывался в глупом положении перед своим активом. Он действовал энергично, но его идеи благополучно проваливались.
Архивные документы Лубянки раскрыли причины трагедии в Сумгаите
За две недели до кончины, в декабре 2000 года, Владимир Ефимович встретился с главным редактором газеты «Мир новостей» Николаем Кружилиным и рассказал, как проходило. Владимир Семичастный — на странице писателя вы найдёте биографию, список книг и экранизаций, интересные факты из жизни, рецензии читателей и цитаты из книг. В бытность Председателем КГБ Семичастный не раз ставил перед ЦК партии масштабные вопросы, касающиеся жизни страны. Когда через полгода Хрущёв сместил Шелепина с должности, Хаммера стал опекать председатель КГБ Владимир Семичастный.
Как Шеварднадзе Семичастного козлом отпущения сделал
Машинописный подлинник на бланке КГБ при Совете Министров СССР. МГБ и МВД СССР. — На посту председателя КГБ мне открылись секреты взаимоотношений в высшем эшелоне власти, — рассказывал Семичастный. Только на должности руководящего состава в органы КГБ направлено более 460 человек из числа партийных, советских и комсомольских работников. А председатель КГБ Владимир Семичастный, сыгравший не последнюю роль в отстранении Никиты Сергеевича от власти, возглавлял свое грозное ведомство до 1967 г.
Как Шеварднадзе Семичастного козлом отпущения сделал
Возможно, Никита Сергеевич полагал, что маршал теперь считает себя ему за это обязанным, но Малиновский смотрел на вещи иначе. Сокращение армии не добавило Хрущеву популярности среди военных. Министр обороны эти настроения учитывал, и когда заговорщики обратились к нему, поддержал идею отстранения Никиты Сергеевича от власти. Собственно, активных действий от него не требовалось — армия должна была сохранить нейтралитет и не вмешиваться. Малиновский выполнил свою миссию. Родион Яковлевич оставался министром обороны до последних дней жизни. Он умер от рака в 1967 году. Александр Шелепин Александр Шелепин. В 1941 году он занимался отбором добровольцев для партизанских отрядов и диверсий в тылу врага под Москвой. Среди тех, кого готовил Шелепин, была и Зоя Космодемьянская.
В 1957 году комсомольский вожак помогал Хрущеву громить «антипартийную группу» Маленкова, Кагановича, Молотова и «примкнувшего к ним Шепилова». Год спустя Никита Сергеевич сделал его главой Комитета государственной безопасности. Александр Николаевич считался мозгом и идейным вдохновителем операции по смещение Хрущева. При этом часть партийной элиты именно в нем видела будущего главу Советского Союза. Став профсоюзным босом, он утратил прежнее влияние в партии, хотя и оставался членом Политбюро. В 1975 году Брежнев завершил низвержение соратника по перевороту — Шелепина перевели на должность заместителя председателя Госкомитета СССР по профессионально-техническому образованию. В 1984 году он почти незаметно ушел на пенсию. Владимир Семичастный Владимир Семичастный. Этот пост позволил Семичастному исключить какое-либо противодействие готовящемуся перевороту.
Многие тогда полагали, что Брежнев — фигура временная, слабая. А стране нужна крепкая рука, вот и придется Брежневу и его окружению уступить место Шелепину и Семичастному. Они моложе, энергичнее. На них ориентировалось целое поколение молодых партработников, прошедших школу комсомола. Эти разговоры доходили до Брежнева. Наверное, у Леонида Ильича возникала неприятная мысль: а вдруг Шелепин с Семичастным и нового первого секретаря захотят убрать, как убрали Хрущева? Я познакомился с Семичастным, когда со съемочной группой приехал к Владимиру Ефимовичу, уже пенсионеру, в его квартиру на Патриарших прудах.
Он сначала держался несколько настороженно, потом стал рассказывать живо и интересно. Не боялся никаких вопросов и никогда не затруднялся с ответом. Пока он был жив, мы часто беседовали. Я спрашивал Владимира Ефимовича: — Принято считать, что вы намеревались взять всю власть в стране. Это верно? Сначала он председателем КГБ был, потом я стал. А кто в КГБ, у них власть в руках, они все могут...
Окружение Брежнева старалось подогревать такое отношение. На это и Брежнев попался. Обвиняли нас, что мы создали теневой кабинет, везде свои кадры поставили... Не могли мы это сделать! Рядом с Микояном, Сусловым и другими мы были комсомольцами в коротких штанишках. Потом всех бывших комсомольцев отправили кого куда. КГБ очистили от всех, кого мы взяли из комсомола.
Это доказательство того, что Брежнев нас боялся. Наши кадры помоложе, посноровистее были. Солженицын сказал о Шелепине, что он железный. С новыми руководителями партии и государства Л. Брежневым справа и М. Фото: Из семейного архива В. Семичастного Хрущеву нужна была структура, которая бы точно знала, что происходит в стране, и наказывала обманщиков.
Такой набор должностей сделал Шелепина одним из самых влиятельных в стране людей. Семичастный: — Шелепин имел право карать и наказывать и по партийной линии, и по советской. Партконтроль стал страшнее любого органа. Даже пострашнее КГБ. Госпартконтроль набрал силу. Это еще добавило Шелепину, что он железный. Нет, он хороший, мягкий человек.
Я Шелепина прекрасно знал. Он человек высокой организованности и ответственности.
Об их реальной близости к генеральному секретарю можно судить по одной мелкой детали: когда Брежнев уезжал из Москвы или возвращался в столицу, в перечне встречающих-провожающих, помимо членов политбюро и других высших чиновников обязательно значились «заместители председателя КГБ СССР С. Цвигун и Г. В правительственный аэропорт Внуково они ездили втроем — Андропов как член политбюро, Цвигун как первый заместитель и Цинев как особо приближенный к генеральному секретарю. Цинев, в противоположность Цвигуну, невысокого роста, обыденной внешности, всегда с наголо бритой головой. Человек живого ума, не лишенный проницательности, весьма энергичный и подвижный.
В нем уживались простота, доступность и обманчивая открытость с капризностью, непредсказуемостью, воспримчивостью к сплетням, властолюбием и болезненным стремлением постоянно быть на виду… Цинев никогда ничего не забывал, глубоко таил в себе недоброжелательство и всегда находил возможность свести личные счеты». Закрыть Как отключить рекламу? Николай Романович Миронов, который до своей трагической смерти руководил отделом административных органов ЦК, знал Цинева еще по Днепропетровску. Он говорил: — Там, где появляется Цинев, обязательно возникает рой подхалимов… Цвигун и Цинев повсюду сопровождали Андропова. Конечно, эти люди не просто так вокруг Андропова крутились, они были соглядатаями Брежнева. Каждый шаг его и вздох Леонид Ильич знал… — Я бы поставил вопрос принципиально: или этих уберите, или я уйду, — говорил Семичастный. Андропов такого вопроса перед Брежневым не ставил, молчал, мирился с тем, что его два заместителя пересказывают Брежневу все, что происходит в комитете.
Цинев контролировал Девятое управление КГБ охрана политбюро и, как говорят, ведал прослушиванием высших чинов аппарата. Они с Цвигуном следили за тем, кого принимал Андропов, и без приглашения являлись к нему в кабинет на третьем этаже с высоким потолком и бюстом Дзержинского, когда к председателю приезжал министр обороны Дмитрий Федорович Устинов или начальник Четвертого главного управления при министерстве здравоохранения академик Евгений Иванович Чазов.
Также по теме «На переднем краю обороны»: как советский разведчик Александр Феклисов спас мир от ядерной войны 105 лет назад родился Герой России полковник Александр Феклисов. В годы Второй мировой войны и сразу после неё Феклисов добывал... В 1961-м Хрущёв перевёл Шелепина на партработу, а на должность председателя КГБ назначил ещё одного сугубо гражданского комсомольского работника — Владимира Семичастного. Он был соратником Шелепина и продолжил его курс на сокращение структуры комитета. Семичастный стал одним из активных участников свержения Хрущёва в 1964 году и принял меры, чтобы всё прошло мирным путём.
Однако вскоре его ждала опала. Формально — из-за бегства за границу дочери Иосифа Сталина Светланы Аллилуевой. Однако, по мнению историков, на самом деле она была связана скорее с политическими амбициями Шелепина, которого Леонид Брежнев старался «обезоружить». Первый начался в 1954 году и завершился с приходом на пост Юрия Андропова. КГБ пережил значительные сокращения, но работал всё равно достаточно эффективно. Комитет пользовался высоким авторитетом, однако при этом его работа была относительно незаметной и непубличной», — рассказал в интервью RT историк спецслужб Александр Колпакиди. При активном участии КГБ были подавлены антиправительственные выступления в Венгрии в 1956 году.
Продолжались суды над гитлеровскими пособниками. Его сотрудники обеспечили режим строгой секретности в ходе переброски на Кубу советских войск, а затем — при организации переговоров о деэскалации между Москвой и Вашингтоном. В Советский Союз не впустили ряд иностранных шпионов. Влияние и полномочия комитета стали расширяться. В 1978 году Андропову удалось добиться резкого повышения формального статуса КГБ. Из его названия пропали слова «при Совете министров».
Москва. Другие новости 26.02.20
- Владимир Семичастный: Советская Украина никогда не была колонией Москвы
- Председатель КГБ, спасший Хрущёва
- Самый высокопоставленный
- Из воспоминаний председателя КГБ Владимира Семичастного: spetsialny — LiveJournal
Форма поиска
- Несостоявшийся генсек: почему влиятельный "Железный Шурик" проиграл мягкому Брежневу
- Сумгаитская трагедия: с чего начиналось и как это было
- Активно участвовал в смещении Никиты Хрущева. Председатель КГБ Владимир Семичастный
- Произошла ошибка :(
КГБ: Владимир Семичастный (1924-2001). Архивное интервью 1992
После отставки Хрущева на пленуме председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный был переведен из кандидатов в члены ЦК КПСС. Назначение Семичастного вызвало у руководящего состава КГБ недоумение. По возвращении его оттуда Владимир Семичастный, сменивший Шелепина, поставил Питовранова во главе Высшей школы КГБ.
След КГБ в Африке. 100 лет со дня рождения Владимира Семичастного
Председатель КГБ Семичастный (пожимает руку на фото) среди прославленных полководцев Великой Отечественной. Неотроцкисты против последних сталинистов (Шелепин-Семичастный-Ягодкин-Машеров), зачистка 1967 года. Во времена, когда Семичастный(1) руководил КГБ, за рубежом активно работали наши легендарные разведчики Рудольф Абель(2) и Конон Молодый(3).
Он стал самым молодым руководителем КГБ в Советском Союзе – в 37 лет!
Я составил карту их дислокации. Доложу Вам, получилась любопытная картина. Таким образом, очертив места размещения армянских репатриантов, мы получим рельефный контур дашнакской карты мифической Великой Армении — от моря до моря и до Ростова-батюшки». Содержание этой докладной настолько меня потрясло, что, вернувшись в Баку, я поспешил встретиться с бывшим заместителем председателя КГБ Азербайджана по кадрам Нури Гасановичем Кулиевым.
Легендарная личность! По счастью, нас, чекистов бериевских и багировских времен, метла хрущевской чистки органов не коснулась: когда в Азербайджане свирепствовали репрессии, мы с ним работали за рубежом. Я в Иране, а Томаз Георгиевич — в Испании.
Кстати, думаю, именно он завербовал там Кима Филби, одного из руководителей английской разведки МИ-6… Что касается докладной Каричадзе, то она и поставила жирный крест на его карьере: его почти сразу отправили на пенсию, а вскоре полковник неожиданно скончался. Между чекистами — мы ведь народ подозрительный — поговаривали, что смерть Томаза Георгиевича была неслучайной. Благо и основания для этого были — докладная по сути своей затрагивала интересы очень высоких людей в Москве…» Понятно, что ни подтвердить, ни опровергнуть слухи о причинах смерти полковника Каричадзе, ходившие в чекистской среде, я не могу.
Но меня настораживает одно странное обстоятельство: именно в тот период, когда председатель КГБ СССР Владимир Семичастный отослал докладную Каричадзе его непосредственному начальнику, генералу армии Семену Цвигуну с суровой резолюцией: «Тов. Цвигун, разберитесь и дайте оценку! Полковника занесло!
Таким образом, официальная докладная высокопоставленного офицера советской контрразведки, в которой Микоян фактически обвинялся в поддержке армянского националистического подполья, могла сыграть роль стопорящего «башмака» на рельсах карьеры Анастаса Ивановича. Чего, естественно, ни он, ни его люди в Политбюро и КГБ СССР допустить никак не могли… А четверть века спустя, 27 февраля 1988 года, происходит то, о чем полковник Томаз Каричадзе предостерегал кремлевских небожителей. Полыхнуло в Сумгаите… …В папке под цифрой V я нашел еще один любопытный документ — «Открытое письмо» в Политбюро и лично генеральному секретарю Горбачеву, в котором резко критиковалась недальновидная политика партии и раскрывалась правда о сумгаитском погроме и «черном январе», когда 20 января 1990 года по приказу Михаила Горбачева вторгшиеся в Баку подразделения Советской армии расстреляли в упор и раздавили гусеницами танков несколько сот горожан — азербайджанцев, русских, евреев, татар, лезгин… Свои подписи под этим документом оставили 26 знаменитостей.
Фамилии Героя Советского Союза, академика З. Буньятова, академика А. Мирзаджанзаде, профессора Высшей партшколы, известного политолога А.
Кесаря были подчеркнуты карандашом. По-видимому, это сделал Георгий Шахназаров — помощник и ближайший сподвижник М. Горбачева, потому что той же рукой и тем же карандашом в углу первой страницы написано: «Владимиру Крючкову!
К Вам и руководимой Вами партии обращаются те из 7 миллионов азербайджанцев, которые не так давно составляли почти половину населения Армении. К Вам обращаются те из нас, кого при Вашем попустительстве и безволии насильственно изгнали из Армении, заставив бросить родные дома, виноградники и могилы… Если бы Вы только знали, товарищ Горбачев, с каким упоением наши соседи-армяне, с которыми мы говорили на их языке и уважали их права хозяев своей земли, выбрасывали нас на улицу, с какой дикостью они разрушали могилы на древних азербайджанских кладбищах и с каким восторгом гонители произносили Ваше имя, Михаил Сергеевич!.. Если бы вы только видели, товарищ Горбачев, наших избитых матерей, изнасилованных сестер, истекающих кровью братьев и истощенных детей, которых армянские соседи, забрасывая камнями, плюя вслед и улюлюкая, гнали нас, как овец, на восток, в Азербайджан.
К Вам обращаются те из 200 тысяч выдавленных из Армении еще в 1950-е годы, а ныне коренных сумгаитцев, которых родные партия и правительство бросили в безводную полупустыню строить Комсомольск на Каспии — новый чудо-город химиков и металлургов из обещанного светлого коммунистического будущего. Мы — те из 200 тысяч сумгаитцев, чьи трущобы, наглядно выражающие заботу родной КПСС, никогда не показывали ни по Центральному, ни по региональному телевидению. Многонациональный советский народ и понятия не имел, что такое пропитанный газом и испарениями желтый воздух Сумгаита, почему чахлая растительность не отбрасывает тень, как выглядят загаженный отходами Каспий, и наши женщины, страдающие бесплодием, и единственное в мире детское кладбище, где мы хороним мальчиков и девочек, не доживших до шестнадцати, и наш ущербный роддом, где новорожденные являются на свет крошечными уродцами с признаками вытравляемого генофонда… Видит Бог, Михаил Сергеевич, мы долго терпели и ждали.
С мольбами припадали к Вашему порогу, искали у Вас защиты, надеялись на Вашу мудрость и понимание. Но Вы молчали. Или пытались утихомирить страсти излюбленной фразой «…проблемы вокруг Нагорного Карабаха», которая постепенно превращала накаляющуюся этническую рознь в кровавую межнациональную войну.
А в тот день, когда ватага незнакомых людей, явно приезжих, высыпала на улицы Сумгаита и стала реветь на нашем языке: «Бей армян! Бей, как они нас бьют! А возгласы провокаторов, угар поножовщины и кровь на улицах нашего города стали именно той искрой, которая воспламенила в каждом из нас стертый Вами до порошка порох нашей национальной гордости и человеческого достоинства…» А теперь к фактам, связанным непосредственно с сумгаитским погромом.
Вскоре после этих печальных событий — я тогда работал корреспондентом еженедельника «Союз» — приложения к газете «Известия», ко мне обратился один из старейших журналистов Азербайджана, главный редактор городской газеты «Сумгаитский коммунист» Рафаил Шик, и попросил опубликовать в «Союзе» его материал, раскрывавший подноготную сумгаитской трагедии. Как выяснилось, напечатать статью в своей газете Шику не разрешило партийное руководство города. Однако и мое московское начальство публиковать материал Шика также отказалось.
Дескать, все случившееся в Сумгаите Кремль и лично Михаил Сергеевич Горбачев видят и объясняют в совершенно ином ключе, а посему верни текст автору и больше в эту тему не ввязывайся. Отказ москвичей опубликовать материал Шика не столько расстроил меня, сколько разозлил. О событиях в Сумгаите тогда много писали и, как правило, в одном ключе: азербайджанские националисты отыгрались за потерю Нагорного Карабах на армянских жителях города и учинили над ними кровавую резню.
Шик же приводил факты, которые в корне меняли картину трагедии, сложившуюся в советском обществе, однако публиковать ее никто не решался. Единственное, что я мог тогда сделать для Рафаила Шика, — это записать его рассказ очевидца сумгаитских событий. Вот он: «…Как редактор городской партийной газеты, я знал, что поздней ночью, едва ли не под самое утро, на Сабунчинский вокзал в Баку прибывает пассажирский поезд с беженцами из Армении, и в вагоне-холодильнике везут 52 трупа азербайджанцев, убитых в Армении.
Мне также было известно, что родственники шестерых погибших проживают в Сумгаите. Об этом на экстренно созванном бюро горкома партии нам сообщил под большим секретом первый секретарь Сумгаитского горкома партии Джангир Муслим-заде. Ограничьтесь обычными траурными объявлениями от семей, соболезнованиями друзей и близких.
Все должно быть как обычно. Это касается всех присутствующих… Муслим-заде сделал паузу, а потом поднял с места начальника горотдела милиции Ханлара Халилова. Таково указание сверху, из ЦК… Перед самым началом бюро мне позвонил командующий округом, генерал Зайцев, и предупредил, чтобы помех военным патрулям в Сумгаите не чинилось… Вернувшись в редакцию, я дал задание корреспонденту срочно выехать в Баку, встретить поезд из Еревана, сделать несколько снимков и, если получится, переговорить с беженцами.
Где-то за полночь он позвонил мне домой и сообщил, что выполнить задание не может — Сабунчинский вокзал плотно оцеплен солдатами, к перрону никого не подпускают… Утром, за завтраком, я услышал странный шум, доносившийся из подъезда. Открыв дверь, я увидел лежащий на полу конверт, в котором обнаружил несколько фотографий и сложенную листовку с набранным крупным типографским шрифтом текстом на русском и азербайджанском — «Будь патриотом, проводи в последний путь людей, безвинно казненных армянами! И только потом я внимательно рассмотрел снимки.
Жуткие, доложу я вам, и сделанные явно профессионалом. На одном изображен мужчина с выколотыми глазами, от горла до паха горелкой выжжен крест, на другом — молодая женщина. Одна грудь отсечена, вторая болтается, словно подвешенная на нитках.
Из влагалища торчит горлышко бутылки. Следующий снимок — лицо старика, рассеченное ножом накрест. Потом фотография пацана лет 17 с отрубленными гениталиями и кистями рук — как мне объяснили, у этого паренька был роман с армянской девушкой.
На других фотографиях были запечатлены 40-летний мужчина из села Советашен, что под Ереваном, расплющенный катком асфальтоукладчика, старушка из Ленинакана с порванным ртом, обезглавленный мальчик из Кировакана… Как профессионал я не мог не обратить внимания на фон и отдельные детали фотографий. Судя по всему, они были сделаны не в вагоне ереванского поезда и не на вокзале в Баку, а загодя, на месте совершения этих жутких актов вандализма. Помню, меня тогда затошнило.
А тут еще с верхнего этажа два санитара и врач спускали на носилках мою соседку, Валиду Асадову. Спрашиваю: — Что случилось? Чуть ли не по всему городу разбросали, сволочи!..
Услышанное не могло не встревожить. Я тут же соединился с первым секретарем и сказал, что страшные снимки и текст с призывом к патриотам, набранный и напечатанный к тому же явно не в единственной на весь Сумгаит типографии, попахивают опасным подстрекательством. А вот полковник Ярмоленко, представитель округа ПВО — он, кстати, слушает сейчас наш разговор, — уверяет, что у него все под контролем.
Именно это он и доложил в ЦК партии… Как выяснилось позднее, Ярмоленко лгал самым беззастенчивым образом! Никто и ничего в городе не контролировал. Обещанных патрулей, которым, по указанию сверху, милиция не должна была мешать, я не видел.
Во всяком случае, в тех местах, где сквозь дикий рев толпы прорывались отчаянные крики о помощи. А потом полковник Ярмоленко таинственным образом исчез. А летающие на низкой высоте армейские вертолеты словно подливали масло в буйство толпы — завидя их, погромщики как по команде взрывались туземным визгом.
Позже стало известно, что из «вертушек» велась киносъемка погромов. Кем-то она велась и прямо из толпы… Все началось с кладбища, на которое я проследовал вместе с похоронной процессией, проходившей мимо редакции. Зрелище было то еще!..
Наэлектризованные, агрессивно настроенные люди то и дело вливались в общую толпу. Конверты с призывом и фотографиями делали свое дело. Кто-то исподтишка и очень профессионально подводил ситуацию к критической точке… У четырех свежевырытых могил стояли четыре муллы и, уткнувшись в зеленые книжицы, жалобно тянули заупокойные молитвы.
Я стоял метрах в пяти от одного из них. И тут из задних рядов, расталкивая людей, к лежащим у ног мулл носилкам с покойниками прорывается какой-то человек и истошно вопит: — Правоверные!
Владимир Семичастный родился 15 января 1924 года в селе Григорьевка, Украина. С 1939 года являлся секретарем комитета комсомола средней школы города Красноармейска. В июне 1941 года окончил школу с отличием и подал документы в Харьковский авиационный институт.
В годы Великой Отечественной войны был признан не годным к строевой службе и находился в эвакуации, сначала в Махачкале, Астрахани, Челябинске, потом в Кемерово, где поступил в Кемеровский химико-технологический институт и занял должность секретаря бюро Кемеровского районного комитета комсомола. После освобождения Донбасса, в сентябре 1943 года, направлен в Красноармейск первым секретарем районного комитета комсомола. С января 1944 года возглавлял отдел рабочей молодежи Сталинского обкома комсомола.
Позже он стремился переориентировать КГБ на международные дела. Оперативная работа целиком переводилась в сферу каналов борьбы с проникновением в страну иностранных разведок. Внутренние дела по мнению Шелепина должны были сойти на нет. Впрочем, этого не произошло. Шелепина отправили в отставку, по слухам за то, что он хотел занять высший партийный пост в стране.
Жестоко накажет!.. Но слушать его никто не хотел. Второй мулла — помоложе и потрусливее — позорно бежал, огибая тесные захоронения. Будьте же людьми! Я склонился над могилой и протянул руку мулле, чтобы вытащить его. Я обернулся и увидел, что ко мне метнулись сразу несколько человек. Еще мгновение, и я бы составил компанию мулле. Но в последнюю секунду между мной и ними выросла фигура в черном плаще и начальственным тоном произнесла на азербайджанском две фразы: — Не трогать! Идите в город! И тогда один из них, вскочив на чье-то надгробие, проорал, надрывая гортань: — Правоверные, в город!! Гнать армяшек!!. Это был мой старый знакомый Акпер Балаев… Да, то людское скопище в подавляющем большинстве состояло из азербайджанцев. Были и русские, и украинцы, и евреи. В общем, сумгаитцы, в основном молодежь. Но вели их армяне. Это я видел своими глазами. А как потом советская партийная печать врала — просто сердце заходит! Внаглую и самым бессовестным образом. Выходило, что азербайджанцев из Армении в 1950-х и в 1980-х не изгоняли, не убивали, а провожали под звуки духового оркестра, устелив дорогу коврами… Об убийствах и зверствах, чинимых армянами над азербайджанцами, о поездах с изувеченными телами нигде не писалось и не вещалось. Словом, выражалась молчаливая поддержка всему, что там творилось. Вот тут уж «Алиллую! В кабинете первого толпился, пожалуй, весь актив. И в тот момент, когда я переступил порог кабинета первого секретаря, в нем было по-странному тихо. Все, кто сидел или стоял, замерев смотрели на Джангира Мусли-заде, разговаривавшего по правительственному телефону. Схватить всех, кто так или иначе имел отношение к этому кровавому разгулу, и выявить имена зачинщиков-провокаторов. Именно этим он сейчас занимается. Но личный состав городской милиции невелик. Кто мне дал право приказывать такое?! Вышедшая из-под контроля ситуация!.. А что касается военных, на которых вы ссылаетесь, в местах, где убивали армян, их никто не видел!.. Позже Джангир Муслим-заде, которого ЦК Компартии Азербайджана убрал по настоянию Москвы с должности первого секретаря Сумгаитского горкома партии, рассказал мне об эпизоде, который едва не закончился трагедией для него и сопровождавших его коммунистов. Такой момент, когда поведение толпы зависит от малейшего импульса. В этот момент какой-то субъект в плаще заорал: «Бей их! Это они во всем виноваты! Но тут совершенно неожиданно появился военный патруль и отбил нас у толпы… Ночью я написал статью, озаглавил ее «До Сумгаита Сумгаитом была вся Армения» и с утра заслал материал в набор. Потом мне рассказали, что типографские работники чуть ли не вслух читали статью в цеху и восклицали: «Вот она, настоящая правда! Почему ни в одном армянском городе не было возбуждено ни одно уголовное дело по зверскому истреблению азербайджанцев, а в Сумгаит Москва бросила целый десант следственной группы? Почему ни один партийный руководитель или общественный деятель Армении не вышел к своим соотечественникам, чтобы остановить насилие над азербайджанцами? Кто состряпал и распространял среди жителей Сумгаита снимки с изувеченными телами азербайджанцев? Кто именно призывал население Сумгаита бить местное армянское население?.. Ответ на последний вопрос был найден довольно скоро: инициаторами погрома были этнические армяне, из которых лишь трое являлись жителями Сумгаита. Эти люди сумели деньгами и посулами привлечь криминальное отребье из числа азербайджанцев, которые и осуществили резню. Вопрос, зачем и, главное, кому это было нужно, при всей своей ясности был тогда замят… Словом, моя статья, подтвержденная не надуманными, а реальными фактами, могла бы стать реальной бомбой. Но я не предусмотрел «встречный» маневр типографского линотиписта Завена Тумасова. В жуткие два дня погрома этот человек постоянно нашептывал мне на ухо, что его соотечественники вели погромщиков-азербайджанцев по адресам именно тех армян, которые жадничали и не платили в Фонд Великой Армении. Завен позвонил кому-то из членов московской следственной бригады и сообщил, что завтра в городской газете выйдет «грязная статеечка», написанная Рафаилом Шиком. После чего по личному приказу генерала Галкина, возглавлявшего десант столичных сыщиков, номер сняли прямо с ротатора. А меня в тот же вечер освободили от занимаемой должности… Уже полгода не могу устроиться на работу. Придется уезжать в Израиль…» К слову, мое начальство тогда не только отказалось печатать текст Шика, но и поставило мне на вид, строго предупредив, чтобы впредь я не смел якшаться с теми, кто осуждает политику партии и правительства. А статья Шика еще долго ходила в рукописном варианте по рукам среди бакинцев и сумгаитцев. Третий раз за неполные 100 лет армяне становятся зачинщиками жестоких столкновений между братскими народами. Обратитесь к Вашей интеллигенции, остановите бесчинства Ваших сограждан! Но страна, издававшая газету «Правда» 50-миллионным тиражом, ничего обо всем этом не знала… Воистину, время — лучший судья деяниям человека. Его вердикты непохожи на наши, они в самом деле окончательны и действительно не подлежат обжалованию. Неправда лишь одно — время не лечит. Обезболить забывчивостью — это пожалуйста! Но врачующей силы в нем нет. Быть лекарями — удел самих людей. Это им предписано избавлять себя от боли и вытравливать зло, которое сами же творят. Но они этого не делают, предпочитая состояние забывчивости. И зло, несущее горе, с роковой периодичностью дает о себе знать. Никудышные мы лекари… Свидетельство тому — несколько книг, лежащие на моем рабочем столе. Одна из них, написанная известным азербайджанским юристом Асланом Исмаиловым и изданная в 2010 году, называется «Сумгаит — начало распада СССР». Другая — «Смерть империи. Джек Мэтлок, наблюдавший за агонией мирового лагеря социализма непосредственно из Москвы, пишет в своей книге, переведенной на русский язык, что сценарий знаменитой перестройки писался в Вашингтоне. В числе целого ряда неопровержимых фактов он приводит и такой: «Как-то в один из приездов в Москву бывшие американские разведчики в пылу откровенности за ужином в подвальном ресторанчике на Остоженке бросили неосторожную фразу: «Вы хорошие парни, ребята! Мы знаем, что у вас были успехи, которыми вы имеете право гордиться… Но пройдет время, и, если это будет рассекречено, вы ахнете, узнав, какую агентуру на самом вашем верху имели ЦРУ и Госдепартамент США…» Каждый из этих авторов — естественно, со своей позиции и используя свои источники информации, пролил свет на правду о сумгаитской трагедии. И правда эта заслуживает, чтобы о ней, пусть даже с колоссальным опозданием, узнали люди… С автором книги «Сумгаит — начало распада СССР» мне доводилось неоднократно общаться. Я знал, что после окончания юридического факультета Кубанского университета Аслан Исмаилов около пяти лет работал в судебных и прокурорских органах Ставропольского края. И именно оттуда после ряда громких и успешно завершенных дел высокопоставленные азербайджанские коллеги Исмаилова, что называется, уломали его переехать на родину. Так на одном из кабинетов республиканской прокуратуры появилась табличка «Прокурор отдела Исмаилов А. В его обязанности входили контроль и наблюдение за законностью рассмотрения уголовных дел в судах республики. А вскоре приказом прокурора республики Аслан Исмаилов был назначен государственным обвинителем в уже начавшемся процессе по единственному сумгаитскому делу, ставшему известным как «дело Григоряна», в котором помимо главного обвиняемого фигурировали шесть его подельников-азербайджанцев. Это решение прокурор объяснил тем, что Исмаилов в отличие от своего предшественника имел также опыт работы судьей, полученный на Ставрополье. Времени для ознакомления с материалами у Аслана практически не было: он получил несколько объемистых папок с материалами дела буквально накануне процесса… «И я до самого утра, не смыкая глаз, вчитывался в каждую машинописную строчку, — вспоминал Исмаилов. Но молодость, три чашки крепкого кофе и, главное, желание не ударить в грязь лицом свое дело сделали. И в стенограмме первого заседания суда, на котором меня не было, я с ходу обнаружил пару-тройку немаловажных фактов, которые суд почему-то обошел молчанием. Выяснилось, что явно перегруженный работой председатель суда не успел толком ознакомиться и изучить материалы дела. Мало того, в лежащем перед ним досье отсутствовал ряд важных свидетельств, объяснений и показаний. Их почему-то «забыли» туда положить. И тогда я потребовал, чтобы слушание отложили на целых два дня, которые были нужны мне как воздух: «дело Григоряна» представлялось мне вовсе не таким однозначным, как это описывала пресса нашей некогда общей страны.