К Федору Филипповичу Конюхову — русскому путешественнику, священнику, художнику, писателю у всех отношение разное. Федор Конюхов стал первым священником Русской Православной Церкви, совершившим восхождение на Эверест. Федор Конюхов — человек с удивительной судьбой и множеством талантов. Супруги Федор и Ирина Конюховы, а также их сын Николай новогодние каникулы провели в Таштагольском районе. Сын Федора Конюхова Оскар рассказал сразу о нескольких рекордах, установленных его отцом во время плавания на весельной лодке из Новой Зеландии в Чили.
Восхождение на Белуху
- Секреты экспедиций путешественника Федора Конюхова раскрыл его сын
- Федор Конюхов: «Эверест завален трупами»
- «Подумал, что столько грехов совершил, что сгорю не в аду, а здесь»
- Биография членов семьи Федора Конюхова
«Это кино снимал для сына». Бондарчук рассказал, тяжело ли играть Конюхова
| Федор конюхов и его дети. Каково быть женой Федора Конюхова | Подборка фотографий, рассказывающих историю и путешествие Николая Конюхова, сына знаменитого российского альпиниста Федора Конюхова, в мир снежных вершин и непроходимых ледников. |
| Федор Конюхов: «Я хочу, чтобы у детей была цель» | Оскар Конюхов, старший сын Федора, занимается организацией экспедиций отца. |
Сын для экстремала
Оскар Конюхов с отцом Федором Конюховым. Семья Федора Конюхова. Известный мореплаватель скоро станет прадедушкой. Федор Бондарчук и Федор Конюхов. /.
Федор Конюхов мечтает, чтобы его младший сын стал священником
| Дети Федора Конюхова - фото, личная жизнь, биография | Федор Конюхов в июле намерен побить в Арктике мировой рекорд дальности полета на паралете. |
| Жена Федора Конюхова: «Едва не погибнув в океане, мы решили, что нам нужен ребенок» | Федор Бондарчук в роли Федора Конюхова покоряет небеса на воздушном шаре. |
| Павел Конюхов: «Я родился слепым. А как прозрел, двинул следом за братом Федором» | Он сын известного юриста Ирины Умновой (Конюховой) и знаменитого путешественника Федора Конюхова (отчим), который живет в Миассе. |
| Известный путешественник Фёдор Конюхов покорил Белуху | Фёдор Конюхов. Международный центр путешествий Фёдора Конюхова. |
| «Я ищу объяснение, разгадку смысла жизни…» | Федор Конюхов вновь стал отцом. |
Знаменитый Федор Конюхов совершил восхождение на Белуху
Особенно удались природные стихии: океанский шторм, необъятные просторы облаков и, конечно, циклон библейского масштаба, который преследует крошечного человека на смешном серебряном шарике CGI-графику делали на Algous Studio. Даже вечный стыд российского кинопрома — постиж накладная растительность не колет глаза. Почти всегда верится, что в кадре родные волосы и родная борода Бондарчука художник по гриму Наталья Горина получила «Золотого орла» за «Тобол». Музыку написал Алексей Рыбников «Тот самый Мюнхгаузен» — этим все сказано. Даже сложно представить, каких усилий продюсерам стоило поднять такую махину. Особенно в современном индустриальном контексте.
Почти вся земная часть а это половина фильма должна была сниматься в Австралии — там же, где находился штаб реальной кругосветки Конюхова 2016 г. Но после февраля 2022 г. Роль южного континента в итоге исполнил Дагестан, и, надо признать, вполне убедительно. А жаль — это был бы интересный эксперимент. Ведь «Повелитель ветра» — это Штирлиц среди фильмов о выживании.
Знакомая и эффектная форма, но принципиально иная суть. Базовая конвенция жанра, которая помогает зрителю подключиться к таким историям, — главному герою есть что терять.
А вот если бы наши играли с французами!
Ради чего он готов был отказаться от путешествий? Конюхов не только путешественник, но и священнослужитель. В 2010 году он принял сан диакона, в связи с чем говорил о намерении прекратить свои странствия.
Однако позднее пояснил журналистам, что новый статус все же не значит, что он откажется от путешествий: История имеет множество примеров, когда священнослужители были участниками наиболее знаменательных экспедиций. Служа Господу и людям, они оставили после себя научные труды и бесценные летописи. Я уже не говорю о корабельных пастырях, которые наравне с рядовыми матросами стойко несли бремя путешествий, поддерживая словом Божьим ослабших духовно и физически.
В настоящее время Федор является священником Украинской православной церкви Московского патриархата. Отец Федор венчает, крестит, отпевает, исповедует, служит литургии, обращается с проповедями — словом, выполняет все обязанности священника. И продолжает путешествовать, а себя называет "священником для путешественников".
Конюхов объяснил в интервью для портала "Православие. И кому, как не мне, за них молиться... Кто, как не я, лучше может чувствовать тех же альпинистов.
Раньше, когда мы уезжали в экспедиции, мы всегда приглашали священника. Он благословляет, молится за нас... Но мы уехали — и он даже не представляет, что нас там ждет.
А я-то знаю, что их там ожидает, мне-то легче молиться. Какие еще у него увлечения? Помимо путешествий страстью Конюхова является творчество: он член Союза писателей РФ, автор более 20 книг, также является членом Союза художников и автором трех тысяч картин.
Работы Федора обычно посвящены теме странствий. Когда я делаю свои художественные выставки, я жду, что посетители будут спорить, ругать, хвалить, называть мои работы гениальными и бездарными. Я хочу, чтобы мои картины вызывали у них настоящие чувства.
Самое страшное — равнодушие, — считает Конюхов. В юности он еще увлекался футболом и легкой атлетикой, но теперь спортивные тренировки, как признается Конюхов, ему не нужны: А сейчас вы меня, конечно, в спортзале не увидите. Сейчас я только молюсь и пощусь.
С возрастом я понял, что тренировать нужно не тело, а дух. Как в Святом Писании сказано: если ты находишь здесь телом, а не находишься духом, то сие бесполезно. Он совсем ничего не боится?!
Федор говорит, что это самый частый вопрос, который ему задают. А я всегда отвечаю: "Нет, я боюсь. Но надо уметь побеждать свой страх".
Представьте человека, который ничего не боится! Он уже и не человек вовсе. Потому что мы остаемся людьми, только когда чувствуем боль, любовь, страх.
Только тогда мы живем. Однажды надо мной проводили научный эксперимент: положили в ванну, наполненную желе, температуру которого подгоняют точно под ваше тело. И поставили везде датчики.
Потом закрыли дверь и выключили свет. И я лежал в полной темноте, тишине и физическом комфорте — и это очень страшно. Человек очень быстро начинает сходить с ума, если он ничего не чувствует.
Понятно, что какие-то вещи были художественные… Если делать все, как у меня написано в книге, тогда это был бы документальный фильм, а не художественный. В целом, считаю, что команда Федора Бондарчука справилась. Самое главное — они увековечили этот проект. Сейчас о нем узнают миллионы, в том числе детей и молодежи», - сказал Оскар. Он отметил, что создатели фильма консультировались с ним в тот момент, когда он писал книгу «С отцом по всем океанам». По словам Оскара, Федор Бондарчук взял рукопись за основу сценария фильма.
Известный российский путешественник Федор Конюхов мечтает о том, чтобы его младший сын Николай, которому недавно исполнился год, в будущем стал священником. Если пойдет в путешественники, я сильно буду переживать. Знаю ведь, что это за профессия", - сказал Ф. Конюхов в интервью, опубликованном украинской газетой "Факты".
Федор Конюхов мечтает, чтобы его младший сын стал священником
В моей семье все священники, моряки и рыбаки. У меня 53 экспедиции было. Старший сын Оскар считает, сколько я тысяч миль прошел. А это где-то 180 тысяч миль.
Если перевести в километры, получится расстояние от Земли до Луны. Сколько стран, это мой младший сын считает.
Она называется "Арап - чёрный бык" и посвящена деревне 50-х годов. К печати я её тогда не предлагал, понимая, что она не пройдёт идеологическую цензуру. Шёл 82-й год. Читали её только те, кому я доверял... В рукописи стояло посвящение Фёдору Абрамову. Поэт Вадим Беднов, написавший впоследствии рецензию на "Арапа...
Однако когда повесть была опубликована это произошло через десять лет , посвящения там не было - я просто постеснялся, решив, что не имею права на такую строку. Вернул её уже спустя годы. Более половины своей жизни я нахожусь в силовом поле творчества и личности Фёдора Абрамова. Черпая из этого неиссякаемого родника, я набираюсь житейских и духовных сил, а ещё по мере возможностей стремлюсь всюду доносить слово и заповеди моего выдающегося земляка. Через три года Фёдору Абрамову исполнится 100 лет. Моё выступление перед студентами Тобольского пединститута — это скромная прелюдия к юбилею, которую разными способами — живым и печатным словом - я веду с его последней круглой даты. Новые саженцы на «Ермаковом поле» На следующий день, это было 25 февраля, нас подняли ни свет ни заря — по часам Архангельска в пять утра. Перед торжественной церемоний Аркадий Елфимов затеял важную операцию — посадку лип в парке «Ермаково поле».
Накануне мы провели «рекогносцировку», прошествовав при свете фонарика по расчищенным дорожкам парка; приехав утром, прошли по тому же маршруту вторично, само собой, отметив разницу в восприятии парка в потёмках и на рассвете. И после этого, вдохновлённые видами облагороженной природы, отправились по направлению липовой рощи…Но тут я сделаю отступление. До глубины души меня поразил Тобольский кремль, возвышающийся над городом. Это словно океанский космодром с вознесёнными в зенит куполами; только космодром, покоящийся не на металлической платформе, а на раскрытой деснице Бога, простёртой над бескрайней сибирской ширью. Вернувшись из Сибири в Архангельск, я говорил друзьям и коллегам: «Нас не одолеет никакой супостат! За нами — Сибирь! И при этом в памяти вставал тот могучий, аки крепь сибирская, Тобольский кремль. А в качестве примера силы, мощи и неукротимости сибиряков приводил личность Аркадия Елфимова.
В силовое поле Елфимова я попал гораздо раньше и задолго до сибирской поездки. Это было лет десять-двенадцать назад, когда у меня в руках оказался выпуск альманаха «Тобольск и вся Сибирь», - толстенный, наверно, в три килограмма весом, томина. История Сибири, проза, поэзия - таково было наполнение его, а ещё рецензии, искусствоведение, театральное дело… И всё это многообразие богато иллюстрировали редкие фотографии, графика и репродукции с живописных полотен. Кто же такое диво сотворил? Оказалось, Аркадий Григорьевич Елфимов, предприниматель, благотворитель, общественный деятель. В издании эти ипостаси не поминались, о них поведал коллега, который привёз эту книгу из Москвы, здесь же значилось одно: фотограф. Фотоснимки в издании были действительно превосходные. Виды Сибири, Тобольска, архитектура, портреты, пейзажи...
Они и впрямь составляли самостоятельное явление. Но даже уже по ним становилось ясно, что автор их не вмешается в рамки одного этого явления. И личная встреча это подтвердила. Елфимова я увидел в Доме П. Ершова в Ишиме. Непроницаемо сдержанный, на первый взгляд, даже надменный, он держал со всеми дистанцию. Природное ли это свойство, или обретённое, не знаю: он многое испытал на своём житейском пути и, видимо, привык доверять только испытанным друзьям. Но тут, как я догадался, его сдержанность обуславливало к тому же пребывание в другом, не своём городе.
Ишим и Тобольск, родной город Елфимова, - два культурных центра Тюменьщины, между ними явно существует соперничество. В этот день пальма первенства перешла к Ишиму, поскольку здесь, на родине создателя «Конька-Горбунка», начались дни его памяти. Елфимов не собирался сюда ехать, но неожиданно выяснилось, что его сынишка-школьник, стал лауреатом детского конкурса на лучшую иллюстрацию к знаменитой сказке, и ради него он и изменил свои планы. Первый творческий успех наследника - это серьёзное основание. На церемонию вручения Ершовской премии, произнеся благодарное слово, я, сознавая, что и без того нарушил регламент, попросил ещё минутку внимания. Для чего? А для того, чтобы пригласить на сцену Елфимова. Ему от Архангельской земли - поморской прародины многих сибиряков - я привёз в подарок книгу о Русском Севере, которую любезно представила Е.
Тобольск по программе нашей делегации намечался на завтра. Елфимов «смены караула» дожидаться не стал. Он заторопил Ишимский центр с вечера. А уж с утра просто не отступал, то и дело поторапливая и нас, и организаторов. В полдень по графику намечался Абалакский монастырь. Но едва мы заехали туда, раздался звонок: в Тобольске ждёт выставка иллюстраций к «Коньку-Горбунку», начало открытия приближается, уже собираются зрители, а до города ещё ехать и ехать…Елфимов был уже в своей «епархии» и не желал ничем поступаться во имя своих планов и текущих замыслов. Выставка была устроена в коридоре между торговыми павильонами. По мнению Елфимова, это в прямом и переносном смыслах самое ходовое место.
Место оказалось действительно бойкое. Но на традиционный вкус, не совсем соответствующее - уровень экспозиции достоин был хорошего выставочного зала. Здесь были уникальные акварели, пастели, графика, здесь было выставлено творчество именитых мастеров, и убранство коридора казалось не совсем уместным, как бывает чужеродной простенькая рама на художественном шедевре. Впрочем, впечатления обустройство не испортило, и мы все - гости, и горожане, пришедшие на открытие выставки, - выразили организатору и главному владельцу коллекции сказовых иллюстраций искренние восхищение и благодарность. С выставки Елфимов на правах уже единственного и непререкаемого распорядителя повёз нас к себе в офис. Это было двухэтажное здание с просторным фонарём-ротондой. Хозяин не без куража заметил, что это бывшая дореволюционных времён конюшня гарнизонного госпиталя. Эффект он, разумеется, произвёл.
Его стараниями заурядное, видимо, строение превратилось в современное, весьма оригинальной архитектуры здание. Особая гордость Елфимова тот самый стеклянный фонарь-мансарда, куда мы следом за ним поднялись, покружившись на широкой винтовой лестнице. Там располагались шкафы с книгами, рулонами старинных чертежей и карт, минералы, картины и ещё масса каких-то редких уникальных раритетов и инкунабул... За летучим застольем обменивались впечатлениями от Сибири, делились издательским опытом, выспрашивали Елфимова. Не знаю, пылает ли когда его лицо вдохновением - он не показывает своих чувств и даже, может быть, гасит их, - но то, что он творит, вызвано именно этим состоянием — вдохновением, а ещё гордостью за Сибирь. Потому воплощая свои замыслы, он готовит им дорогую, достойную родины оправу. Прежде все тома печатались в Италии. Они изготовлены на отличной бумаге, облачены в переплёты с тиснением и ещё чудится, что напитаны италийским солнцем, источающим флюиды древней культуры.
Но теперь такую печать не хуже делают в Москве, и издатель без сожаления и потерь перешёл на столичное производство. Комплиментов Елфимов за свою созидательную жизнь, вероятно, наслышался. Не фимиам его привлекал в нашем общение, а видимо, искренние оценки знатоков книги, специалистов издательского дела и писателей. Не желая расставаться, хотя нам требовалось отправляться на постой, он лаской, а больше таской увлёк нас в свои владения. В итоге четверть часа растянулась до полуночи, а потом и за полночь. Не знаю, как коллег, а меня увлекло это бесцеремонное похищение, потому что воочию увиделось вдохновенное созидание. Если бы хозяин был обыкновенным «новым русским», мы едва ли пошли у него на поводу. Да и что мог предложить нам «новый русский»?!
Показал бы свои супермодные джакузи, свою навороченную «хонду», свою сауну, бильярдную, площадку для игры в чужеродный гольф? Ну, покивали бы, мысленно пожав плечами, хотя едва ли бы пошли. А Елфимов-то и впрямь не обычное и самобытное показал. Началось с фасада усадьбы. Здесь у него создана флористическая композиция. Суть её - покорение Ермаком Сибири. Кедры — олицетворение Сибири, дубы - дружина русского воителя, красный стланик на пути - орда Кучума. Потом, минуя особняк, Елфимов увлёк нас в парк, точнее сказать лесопарк, потому что тут немудрено заблудиться.
Ландшафт выдержан в традициях отечественных и зарубежных парков. Но виделись тут и новации. Акцент, мне показалось, держат скульптуры и особенно выразительна фигура светлого ангела, несколько деформированная, но вместе с тем очень притягательная. Ангел этот уже оттолкнулся от земной тверди, верхняя часть его бестелесной плоти вытянулась, а нижняя, приплюснутая, ещё не начала отрыва... Долго нас водил Елфимов по своим берендеевым кущам. Начало смеркаться. Мы уже изрядно устали, хотя виду и не показывали. А вожатай наш был неутомим.
Ему хотелось, ему было, видимо, необходимо показать всё. И когда мы, двое-трое, слегка отстали от основной группы, чтобы сфотографировать окрестности, и замешкались, переговариваясь в стороне, Елфимов сурово окликнул нас. Дескать, о своём будете потом рассуждать, а сейчас извольте слушать меня. В иной ситуации кто-то из нас наверняка пыхнул бы, пошёл поперёк, по себе знаю. А тут нет. Мы ведь сознавали, в чём дело. Елфимов не бахвалился чудесами рукотворной природы, он показывал, демонстрировал, как надо украшать, возделывать, лелеять родную землю. Это был мастер-класс, зримый урок для коллег, которые смогут донести его до зрителей и читателей.
Это была форма пропаганды своих взглядов, объёмное зеркало, в которое каждый мог заглянуть.
И никогда не будет. Трудно перечислить все его мировые рекорды, которые вошли в книгу Гинеса. И, кажется, этот человек не ставит своей целью создать себе особенную биографию или стать знаменитым, или бить чьи-то рекорды. Все получается само собой. Его дети не мечтают побить рекорды своего отца. Они знают, что это просто невозможно. На свете нет такого человека, который смог бы сделать даже десятую часть того, что сделал Федор Конюхов. Желание все увидеть и все испытать заставляет Федора Конюхова оставлять теплый и уютный дом и отправляться в опасные путешествия в жаркие страны и в ледяные пустыни. Мы все должны гордиться тем, что живем в одно время с таким человеком.
Дети Федора Конюхова — фото, семья У такого человека должна быть особенная семья.
Детей же нельзя просто клепать, правильно? Надо их любить. Дети не должны быть в тягость. Я просто боюсь людского мира и всего скверного, что сопутствует жизни на берегу, и завидую людям, которые до такой степени боялись скверны мира, что уходили далеко от этой скверны в леса и пустыни, в монастырские кельи, и там всю жизнь проводили в молитвенном общении с Богом [1]. И как научился плавать, тоже не помню. Я же вырос на Азовском море. Даже родился на берегу. Мама говорила: «Пошла рачков собирать поутру, там и родила».
У нас в роду все священники или моряки. И я с 8 лет уже знал, что буду путешественником, таким, как Георгий Яковлевич Седов [2]. Мой дедушка участвовал в его первой экспедиции на Новую землю. Дедушка говорил, прежде чем стать путешественником, надо выучиться на штурмана, и я пошел в Одесское мореходное училище. Потом уже закончил Ленинградское арктическое училище. Обливали водой на морозе, а когда он потерял сознание, застрелили. При советской власти мои родители старались об этом нигде не упоминать — боялись. Даже когда я пошел учиться в Духовную семинарию в 1969 году, папа сказал: «Ты поменьше там распространяйся о том, что у тебя в роду священники были». Сейчас, конечно, я горжусь своими предками.
Молюсь и прошу у них прощения за то, что мы стеснялись, боялись говорить о них. Поступил — и все. Вот как я с детства знал, что буду путешествовать, так же знал и что буду священником. Мне представлялось, что где-нибудь в 50 лет я перестану путешествовать и буду служить на приходе. В 58 лет я принял сан. Я хочу дожить до глубокой старости. Хочу истратить жизнь и себя на труды. Я уйду в землю, а на ней оставлю плоды моего труда. И пойду в землю как сработавшееся орудие.
По моим повадкам. Я всегда делом занимался — тем, что мне нравится. Я люблю рисовать, у меня есть талант. Плохой, мало, но есть. Это мое. Поэтому я учился живописи. То же самое с путешествиями. Меня же в плавание никто не гонит. Просто мне там нравится, там мой мир.
И священником я стал не для того чтобы делать карьеру в Церкви. Я священник, потому что это у меня в крови. Не таким, как остальные дети? Я не «белая ворона». Нас две сестры, три брата. Я средний, но всегда был лидером. Я заводил, а остальные меня слушались. И даже когда все выросли и разъехались, если надо было решения какие-то семейные принимать, родители говорили: «Вот Федька приедет. Как он скажет, так и будет».
Мама с папой ладили между собой? Они больше 70 лет прожили вместе. Папа, когда молодой был, в море все время ходил, мало бывал дома. В 50 лет ушел на пенсию как ветеран войны. Мама была из Бессарабии. Не из Молдавии, а именно из Бессарабии. А папа сам из поморов, с Архангельской губернии. Есть напротив Соловецких островов губа [3]. Так и называется — губа Конюховых.
В ней деревня Конюховых. Там как раз мои все-все жили. Люблю его. А когда приезжаю на Белое море, чувствую, что корнями я здесь. Если тебе постучит в дом бродяга, открой ему двери и скажи: «Войди в дом мой, благословенный Господом». Он войдет и сядет за стол в доме твоем. Не расспрашивай и не суди его за бродяжничество. Больше всего он нуждается в приюте. Ему нужно тихонько посидеть.
Пусть он посмотрит на твое спокойное лицо. Не вороши его прошлое, всем своим видом покажи, что ты его не осуждаешь. Мало-помалу он успокоится. Ты налей ему молока и дай хлеба с улыбкой. Ему улыбка твоя больше нужна, чем хлеб. Не решай и не думай, что он низок и недостоин твоей улыбки. Не решай и не думай, что дал ему что-то. Не жди и не выжимай из него благодарности за свои дары. Он возненавидит тебя, если уйдет обремененный долгом.
Николай конюхов. «Я хочу, чтобы у детей была цель
Известен также как художник и писатель, священник Украинской Православной Церкви. Первый брак и рождение детей Впервые знаменитый Федор Конюхов женился на женщине по имени Людмила. Однако пара не сошлась характерами, и семья не просуществовала долго. Несмотря на это, в браке у Федора родилось двое детей — дочь Татьяна 1978 г. Когда дети немного подросли, супруги официально разошлись. Жена вместе с дочерью уехала жить в США, сын остался в России. Сегодня он руководит Всероссийской федерацией парусного спорта. Ирина пришла брать интервью у путешественника в дом режиссера-постановщика Н. Заблоцкого, где на тот момент снималась картина «Печки-Лавочки».
К этому времени первый муж Ирины умер. Она одна воспитывала двоих детей и о новом замужестве даже и не думала. Все свободное время посвящала работе.
Поднаторев в журналистике, я по сути теми же способами пытался «тачать» прозу. Единственно, что отличало мои прозаические опыты от газетных публикаций, - размер строки. Я писал длиннющими сложноподчиненными предложениями с двумя-тремя придаточными, но сюжеты, суть моих опусов мало чем отличались от газетных ежедневок. Между тем, в те же самые поры были прочитаны «Сто лет одиночества» и «Царь-рыба», и я, тогда тридцатилетний, жил под глубоким впечатлением от Маркеса и Астафьева. Но потряс меня, уроженца северной деревни, и творчески вдохновил-преобразил Фёдор Абрамов, мой земляк.
Это было, когда я прочитал его тетралогию «Братья и сёстры». Читая о судьбе пинежского Пекашина, я постоянно представлял мою онежскую Пертему... Деревня моя была вотчиной Соловецкого монастыря. Об этом я узнал из писцовых книг. Из них же определил, что ей без малого пятьсот лет. Увы — до круглой даты моя Пертема не дотянула. Избы стоят — ещё крепкие, матёрые избы, увенчанные, как у Абрамова, деревянными конями, — а в деревне ни души. Как и сотни, как и тысячи поселений России, она попала в число "неперспективных"...
Горькая судьба моей деревни, судьба русской деревни вообще мне по-настоящему открылась после Абрамова. Я читал его, и во мне зрел какой-то отклик. Так бывает, когда встречаешь внимательного, чуткого и умного собеседника. Но как поддержать такой разговор, как не занизить его уровень?! Предыдущие мои литературные опыты были вялыми: много синтаксиса, мало живого русского языка, а стало быть, и самой жизни. Читая и перечитывая Абрамова, я не только следил за сюжетом, перипетиями судеб его героев, психологическими характеристиками — я внимательно вглядывался в его письмо. Тут важно было всё: ритмика, длина фразы, динамика, интонация... Это были не прописи, нет.
Дело ведь не в форме. Это был камертон. И по этому камертону мне хотелось настроить уровень своего дыхания, понять его глубину и тем самым обрести творческую смелость, раскрепощённость, может быть, — дерзость... В итоге появилась первая моя повесть, с которой я веду отсчёт своим работам. Она называется "Арап - чёрный бык" и посвящена деревне 50-х годов. К печати я её тогда не предлагал, понимая, что она не пройдёт идеологическую цензуру. Шёл 82-й год. Читали её только те, кому я доверял...
В рукописи стояло посвящение Фёдору Абрамову. Поэт Вадим Беднов, написавший впоследствии рецензию на "Арапа... Однако когда повесть была опубликована это произошло через десять лет , посвящения там не было - я просто постеснялся, решив, что не имею права на такую строку. Вернул её уже спустя годы. Более половины своей жизни я нахожусь в силовом поле творчества и личности Фёдора Абрамова. Черпая из этого неиссякаемого родника, я набираюсь житейских и духовных сил, а ещё по мере возможностей стремлюсь всюду доносить слово и заповеди моего выдающегося земляка. Через три года Фёдору Абрамову исполнится 100 лет. Моё выступление перед студентами Тобольского пединститута — это скромная прелюдия к юбилею, которую разными способами — живым и печатным словом - я веду с его последней круглой даты.
Новые саженцы на «Ермаковом поле» На следующий день, это было 25 февраля, нас подняли ни свет ни заря — по часам Архангельска в пять утра. Перед торжественной церемоний Аркадий Елфимов затеял важную операцию — посадку лип в парке «Ермаково поле». Накануне мы провели «рекогносцировку», прошествовав при свете фонарика по расчищенным дорожкам парка; приехав утром, прошли по тому же маршруту вторично, само собой, отметив разницу в восприятии парка в потёмках и на рассвете. И после этого, вдохновлённые видами облагороженной природы, отправились по направлению липовой рощи…Но тут я сделаю отступление. До глубины души меня поразил Тобольский кремль, возвышающийся над городом. Это словно океанский космодром с вознесёнными в зенит куполами; только космодром, покоящийся не на металлической платформе, а на раскрытой деснице Бога, простёртой над бескрайней сибирской ширью. Вернувшись из Сибири в Архангельск, я говорил друзьям и коллегам: «Нас не одолеет никакой супостат! За нами — Сибирь!
И при этом в памяти вставал тот могучий, аки крепь сибирская, Тобольский кремль. А в качестве примера силы, мощи и неукротимости сибиряков приводил личность Аркадия Елфимова. В силовое поле Елфимова я попал гораздо раньше и задолго до сибирской поездки. Это было лет десять-двенадцать назад, когда у меня в руках оказался выпуск альманаха «Тобольск и вся Сибирь», - толстенный, наверно, в три килограмма весом, томина. История Сибири, проза, поэзия - таково было наполнение его, а ещё рецензии, искусствоведение, театральное дело… И всё это многообразие богато иллюстрировали редкие фотографии, графика и репродукции с живописных полотен. Кто же такое диво сотворил? Оказалось, Аркадий Григорьевич Елфимов, предприниматель, благотворитель, общественный деятель. В издании эти ипостаси не поминались, о них поведал коллега, который привёз эту книгу из Москвы, здесь же значилось одно: фотограф.
Фотоснимки в издании были действительно превосходные. Виды Сибири, Тобольска, архитектура, портреты, пейзажи... Они и впрямь составляли самостоятельное явление. Но даже уже по ним становилось ясно, что автор их не вмешается в рамки одного этого явления. И личная встреча это подтвердила. Елфимова я увидел в Доме П. Ершова в Ишиме. Непроницаемо сдержанный, на первый взгляд, даже надменный, он держал со всеми дистанцию.
Природное ли это свойство, или обретённое, не знаю: он многое испытал на своём житейском пути и, видимо, привык доверять только испытанным друзьям. Но тут, как я догадался, его сдержанность обуславливало к тому же пребывание в другом, не своём городе. Ишим и Тобольск, родной город Елфимова, - два культурных центра Тюменьщины, между ними явно существует соперничество. В этот день пальма первенства перешла к Ишиму, поскольку здесь, на родине создателя «Конька-Горбунка», начались дни его памяти. Елфимов не собирался сюда ехать, но неожиданно выяснилось, что его сынишка-школьник, стал лауреатом детского конкурса на лучшую иллюстрацию к знаменитой сказке, и ради него он и изменил свои планы. Первый творческий успех наследника - это серьёзное основание. На церемонию вручения Ершовской премии, произнеся благодарное слово, я, сознавая, что и без того нарушил регламент, попросил ещё минутку внимания. Для чего?
А для того, чтобы пригласить на сцену Елфимова. Ему от Архангельской земли - поморской прародины многих сибиряков - я привёз в подарок книгу о Русском Севере, которую любезно представила Е. Тобольск по программе нашей делегации намечался на завтра. Елфимов «смены караула» дожидаться не стал. Он заторопил Ишимский центр с вечера. А уж с утра просто не отступал, то и дело поторапливая и нас, и организаторов. В полдень по графику намечался Абалакский монастырь. Но едва мы заехали туда, раздался звонок: в Тобольске ждёт выставка иллюстраций к «Коньку-Горбунку», начало открытия приближается, уже собираются зрители, а до города ещё ехать и ехать…Елфимов был уже в своей «епархии» и не желал ничем поступаться во имя своих планов и текущих замыслов.
Выставка была устроена в коридоре между торговыми павильонами. По мнению Елфимова, это в прямом и переносном смыслах самое ходовое место. Место оказалось действительно бойкое. Но на традиционный вкус, не совсем соответствующее - уровень экспозиции достоин был хорошего выставочного зала. Здесь были уникальные акварели, пастели, графика, здесь было выставлено творчество именитых мастеров, и убранство коридора казалось не совсем уместным, как бывает чужеродной простенькая рама на художественном шедевре. Впрочем, впечатления обустройство не испортило, и мы все - гости, и горожане, пришедшие на открытие выставки, - выразили организатору и главному владельцу коллекции сказовых иллюстраций искренние восхищение и благодарность. С выставки Елфимов на правах уже единственного и непререкаемого распорядителя повёз нас к себе в офис. Это было двухэтажное здание с просторным фонарём-ротондой.
Хозяин не без куража заметил, что это бывшая дореволюционных времён конюшня гарнизонного госпиталя. Эффект он, разумеется, произвёл. Его стараниями заурядное, видимо, строение превратилось в современное, весьма оригинальной архитектуры здание. Особая гордость Елфимова тот самый стеклянный фонарь-мансарда, куда мы следом за ним поднялись, покружившись на широкой винтовой лестнице. Там располагались шкафы с книгами, рулонами старинных чертежей и карт, минералы, картины и ещё масса каких-то редких уникальных раритетов и инкунабул... За летучим застольем обменивались впечатлениями от Сибири, делились издательским опытом, выспрашивали Елфимова. Не знаю, пылает ли когда его лицо вдохновением - он не показывает своих чувств и даже, может быть, гасит их, - но то, что он творит, вызвано именно этим состоянием — вдохновением, а ещё гордостью за Сибирь. Потому воплощая свои замыслы, он готовит им дорогую, достойную родины оправу.
Прежде все тома печатались в Италии. Они изготовлены на отличной бумаге, облачены в переплёты с тиснением и ещё чудится, что напитаны италийским солнцем, источающим флюиды древней культуры. Но теперь такую печать не хуже делают в Москве, и издатель без сожаления и потерь перешёл на столичное производство. Комплиментов Елфимов за свою созидательную жизнь, вероятно, наслышался. Не фимиам его привлекал в нашем общение, а видимо, искренние оценки знатоков книги, специалистов издательского дела и писателей. Не желая расставаться, хотя нам требовалось отправляться на постой, он лаской, а больше таской увлёк нас в свои владения. В итоге четверть часа растянулась до полуночи, а потом и за полночь. Не знаю, как коллег, а меня увлекло это бесцеремонное похищение, потому что воочию увиделось вдохновенное созидание.
Если бы хозяин был обыкновенным «новым русским», мы едва ли пошли у него на поводу. Да и что мог предложить нам «новый русский»?!
СМЕХBOOK - Много женщин и продуктов - Уральские пельмени Высокогорные путешествия ставят нас лицом к лицу с потрясающей красотой природы, а горные вершины становятся путеводителями для наших душ, раскрывая свои тайны и загадки. Федор Конюхов. Наедине с мечтой.
Мероприятия проводились совместно с Общественной палатой региона и Правительством Тульской области. Есть желание из первых уст услышать обо всех тонкостях и переживаниях, сопутствующих экспедициям. Поздравляем Оскара с изданием книги», - отметил Игорь Крюков.
Игорь Крюков и Оскар Конюхов наметили план дальнейших мероприятий, которые пройдут в Тульской области.
Сын для экстремала
| Николай Конюхов — биография священника | Биографии известных людей | Имя Федора Конюхова знают во всем мире. |
| Биография николая конюхова - 89 фото | Личная жизнь Фёдора Конюхова. Фёдор Конюхов сейчас. |
| Павел Конюхов: «Я родился слепым. А как прозрел, двинул следом за братом Федором» | Фёдор Конюхов рассказывает, что такими совместными мероприятиями хочет привить сыну любовь к природе и путешествиям. |
| Жена Федора Конюхова: «Едва не погибнув в океане, мы решили, что нам нужен ребенок» | Сын известного российского путешественника Федора Конюхова, Оскар, рассказал о причинах госпитализации отца после возвращения из Мексики. |
Сын Федора Конюхова Оскар: Страшилок мы от него не слышим
Федор Бондарчук в роли Федора Конюхова покоряет небеса на воздушном шаре. Имя Федора Конюхова знают во всем мире. 18.07.2006 Известный российский путешественник Федор Конюхов мечтает о том, чтобы его младший сын Николай, которому недавно исполнился год, в будущем стал священником. Федор Конюхов человек деятельный, неспокойный, верующий в Господа Иисуса Христа и верный своей вере.
Фёдору Конюхову 70 лет: как живет знаменитый путешественник
Оскар Конюхов, сын путешественника Федора Конюхова, рассказал, что уже трижды посмотрел посвященный своему отцу фильм «Повелитель ветра». Федор Конюхов — человек с удивительной судьбой и множеством талантов. Семья Фёдора Конюхова. Фёдор Конюхов женат на Ирине Конюховой, профессоре, докторе юридических наук. Путешественник Фёдор Конюхов (слева) и его сын Оскар Конюхов. Фёдор Конюхов и Ирина Конюхова Ирина переживала не самый легкий период в своей жизни — муж-следователь погиб, оставив ее с двумя маленькими сыновьями на руках, и она еще не успела полностью отправиться от этой потери.
Биография членов семьи Федора Конюхова
Также Оскар Конюхов отметил, что его отец стал первым, кому удался весельный переход через Южный океан. До него разными путешественниками было предпринято пять попыток перехода с разными точками старта в Тасмании, Новой Зеландии и на Фолклендских островах. Тем самым он завершил первый этап своего кругосветного путешествия через южный Тихий океан с запада на восток. Это самая протяженная часть 11 тысяч километров маршрута, разбитого на три части и общей длиной 27 тысяч километров.
Безусловно, каждая экспедиция это громкое событие мирового масштаба при помощи которого мы имеем возможность заявить людям о проблемах экологии, загрязнении мирового океана, осветить малоизученные уголки планеты, красивейшие места нашей Родины. Одной из целей нашей организации является популяризация осознанных, экологичных путешествий как внутри страны так и за ее пределами.
Используя свою свободную энергию и наследственные качества отца, Николай покоряет новые горизонты и впечатляет своими достижениями. Николай Конюхов - достойный наследник феноменального путешественника Федора Конюхова - смотрите в нашей подборке Федор Конюхов. Наедине с мечтой.
Директор его спрашивает: «Ты на чем приехал?
Какая машина? И еще должен тебе помогать. Вон Федор денег хочет — так пешком явился…» — Разумно. Если просишь деньги на экспедицию — не стоит выделяться. Да и посмотрите — вокруг меня разве роскошь? Я живу не ради своего блага — ради экспедиций. Ради мечты. Ради идей. Без этого не смогу.
Для чего тогда жить? Чтоб иметь машинку, квартирку, колбаску, пивцо? Одну и ту же работу с девяти до шести? Господи, какая скука! Я всегда живу будущим. Будущей экспедицией, будущей встречей с друзьями. Будущими картинами. Прошлым жить не люблю: «А вот помнишь… А вот было…» Мне это уже не интересно. Ну было и было.
Лучше подумать о том, что впереди. Мне даже картины больше всего нравятся те, которые еще не нарисовал. Но они созданы у меня в голове. Нарисовал — значит, высказал себя. А тут ходишь, размышляешь, предвкушаешь, в любую секунду можешь что-то поменять. Так же и с экспедициями. От жены упреков не слышите? Разве что перед очередной экспедицией скажет: «Плохо, что ты снова надолго уезжаешь». Ирина — доктор наук, профессор.
С голоду мы все-таки не умираем. Я в двух местах преподаю, пишу картины, плюс пенсия. А особняк мне ни к чему, из любого подвала могу сделать мастерскую. У меня прежде и был подвал, хоро-о-шенький… — Почему распался ваш первый брак? Городок Беллингхэм — побратим Находки. Она тоже художник, у нее своя галерея. Вышла замуж за богатого человека. В те годы многие уезжали за границу. И мне предлагали остаться в США, Австралии.
Однако я себя вне России не представляю. Сами посудите — ну какой из меня американец? Или австралиец? К тому же охватывает жуть от одной мысли, что умру за границей. Не знаю, задумывается ли об этом моя первая жена? А мне действительно страшно, что снесут на погост в чужих краях. Пусть буду на паперти сидеть — но на родной земле. Где жили мои предки, люди верующие, православные. Я совсем не против других религий.
Не человек их создавал — так, видимо, угодно Богу. Потому что была бы на свете одна-единственная религия — люди пошли бы вразнос! Не было бы сдерживающих факторов. Представьте — стали бы все христианами. Да мы бы так распоясались! А чтоб этого не случилось, Господь и болезни посылает. Ох, что без них люди творили бы! Ели бы все подряд, дрались бы, воевали… А болезни усмиряют нас в своих грешных желаниях. Вот здесь, внутри креста.
Крест, между прочим, особый — Николая Конюхова. Брата моего деда, он был священником. В 1918 году большевики замучили его до смерти. Сперва на морозе обливали водой, а после пустили пулю в лоб. Крест сорвали — наверное, думали, в мощевике какие-нибудь ценности спрятаны. Родственники сохранили — и мне передали. Видите, раньше большие кресты носили — нынче делают поменьше. Священники жаловались — дескать, тяжело носить. Прежде почему-то этого не боялись, не тянул крест… — Вас трудно представить без бороды.
Когда в последний раз ее сбривали? Требовалась новая фотография в паспорт. А при советской власти для этого обязательно приходилось сбривать бороду. В семейном архиве сохранился снимок — годовалый Оскар, и я без бороды. Сын смеется: «Хоть увидел, какой у тебя подбородок». Тут вопрос в чем — мои картины покупают обычно коллекционеры. А коллекционер знает искусство, он не переплатит. Ты много попросишь — он посмеется: «Говори-говори, да не заговаривайся…» — Премьер к вам сюда приезжал? Или склон Эвереста, не помню… Давным-давно на выставке в Канаде подошел ко мне один из вице-президентов компании «Макдональдс»: «Картины мне нравятся, но хотелось бы посмотреть ваши наброски.
Дорожная тетрадь сохранилась? Вот он, глядите. Папиросная бумага. Купил в Катманду, на Эверест с ним забирался. Увидел яка — нарисовал. Вот описываю, как мост переходим, градус такой-то… Канадец листал-листал, потом воодушевился: «Покупаю! Даже торговаться не пожелал. Да и сколько за него дал бы? Последнюю работу выставили на аукционе за полторы тысячи долларов, а продали — за 90 тысяч рублей.
На эти деньги я приобрел снаряжение для Эвереста. Как раз хватило. Человека, далекого от искусства, мои картины не тронут. Его интересует другое. Например, эту картину начал писать у подножия Аконкагуа, потом ее везли погонщики мулов. Она вся потрепанная. Рамы нет. Нужна такая картина человеку с Рублевки? Сын подтвердит.
Значит, что-то мы неправильно делаем, если людям неинтересно. Мертвый проект — и двигать его бесполезно. Выходит, страна не созрела. Как и с Марианской впадиной. Вот мои французские друзья на тримаране обошли вокруг света за сорок дней — я радуюсь за человечество. Как Уэмура говорил о самом себе — «расширяю планку человеческих возможностей». Я шел к Полюсу — ох, как мне было тяжело. Упаду, сил никаких, надо мной небо все в звездах — и думаю: «А Уэмура тринадцать лет назад дошел. Он был первый, и снаряжение хуже…» Встаю и шагаю дальше.
Как романтично. По радио передали — масло на орбиту вывели. Проверяли, что с ним станется. И бабушка решила: раз в магазинах его нет — в космосе будут выращивать. Недавно об этом вспоминал. У меня GPS, лежу, изучаю свои координаты — и думаю: «Э-э, бабушка, не права ты была. Правильно мы делали, что масло в космос запускали». За счет космоса я и с Эвереста буду по спутниковому телефону разговаривать. Часто было желание, как у художника, — остановить мгновение.
Да и в Москве красивые — но мы этого не видим, заняты другим. В первых кругосветках мне закаты пропускать было никак нельзя. Как солнце сядет — такая и будет. До сих пор по привычке смотрю, проверяю тот прогноз погоды, который мне прислали. Первый раз — когда с Сейшельских островов перегоняли яхту Вадима Цыганова, мужа и продюсера певицы Виктории. Сопровождал нас военный корабль, плюс на борту было три морских пехотинца с оружием. Но пираты, которые сейчас фактически весь Индийский океан держат в страхе, все равно попытались взять яхту на абордаж. Двигатель греется. У нас-то скорость 5-6 узлов, у него — в два раза больше.
Поэтому он обгонит миль на десять, поворачивает, возвращается. Так кругами и ходил. Причем до Омана нам никак не могли перекинуть на борт пехотинцев — были сплошные шторма. Пересадили, когда зашли в порт на ремонт. У них с собой автоматы, ручной пулемет и «мухи» — гранатометы. И вот, в два часа ночи командир корабля по рации сообщает: «Федор, видишь пять точек на локаторе? К вам приближаются». А у меня локатор маленький. Присмотрелись — действительно.