Ученый рассказал об ужасах блокады Ленинграда и объяснил, что упускают на Западе, описывая те трагические события. Простыми словами, блокада Ленинграда — длительная изоляция одного из ключевых городов СССР. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. Оригинал взят у cas1961 в Правда и ложь о блокаде Ленинграда В Петербурге 19 февраля 2010 года вышел на широкий экран фильм Ленинград, посвящённый блокаде. А дата снятия блокады Ленинграда (27 января) стала одним из Дней воинской славы, ежегодно торжественно отмечаемых всей Россией.
Библиотекари рассказывают о блокаде Ленинграда
Европа, Америка, Израиль, Россия. Мы категорически не можем сказать этого о блокаде, при том что, конечно, речь идет об одной из самых страшных и определяющих катастроф XX века. Колебание в миллион, а может быть, и больше, поражает — Каково количество погибших во время блокады? Людей часто оставляли на улицах, во дворах больниц, в квартирах. Поэтому возможны только очень приблизительные подсчеты. Например, можно посмотреть, сколько людей было в городе в начале блокады в 1941 году осенью, и сравнить это с ситуацией весной 1942 года.
Но и это очень сложно, потому что мы не знаем, сколько людей осенью 1941 года пробралось в город с территорий, стремительно занимаемых немецкими войсками. Мы также по свидетельствам понимаем, что в городе вдруг оказалось очень много людей, пришедших из Ленинградской области, из нынешних стран Балтии. И эти люди погибали первыми, потому что у них не было карточек. Начиная с Нюрнбергского процесса, называлась цифра в около 600 тысяч погибших. Но теперь мы представляем эту цифру как гораздо более близкую к полутора миллионам.
И до сих пор ведутся всяческие попытки подсчетов. Активисты работают с книгами кладбищ, с данными Ленинградских кладбищ. Я и сейчас читаю, что люди идут на кладбища и пытаются понять, кто, где и как захоронен, чтобы из этого полного отсутствия, полной немоты изъять своих близких. И, конечно, это колебание в миллион, а может быть, и больше, оно поражает. И мне кажется, является важным исторически-философским обстоятельством того, как ведутся подсчеты человеческих жизней в стране.
В ситуации катастрофы, как мы видим снова и снова, люди действуют катастрофически. Это то, что я не могу не сказать из этических соображений. Хорошо нам советовать сейчас, глядя назад: «Было бы чудесно сделать вот это и это». Однако моя точка зрения такова: на произошедшее в городе подействовало то, что блокада Ленинграда была частью советского строя, советской системы и сталинского тоталитарного государства. В частности, многое было построено на страхе, связанном с террором.
Люди очень боялись действовать — страх был так значителен. Эта инерция страха и во многом инерция лжи привели к неимоверному количеству жертв. В том числе в связи с отсутствием информации была очень скверно организована эвакуация осени 1941 года. А отсутствие информации опять-таки было связано с тем, что распространять то, что город стремительно блокируется, что в городе вот-вот не останется ресурсов, просто говорить об этом — все это вызывало отчаянный страх у тех, кто был у власти в городе. Это известно нам из теперь опубликованных документов.
Мне кажется, если бы информация была организована по-другому, ответственность бы бралась по-другому внутри города, в переговорах Смольного с Кремлем, то многих жертв можно было бы избежать. При том что, конечно, в первую очередь — ответственность на тех, кто наступает на город, то есть на нацистской Германии. Черный рынок и цинга Экспонаты Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда. Существует огромная мифология с хэштегом «персики в Смольном», но дело в том, что чеков и накладных на эти персики мы не обнаруживаем. Мы обнаруживаем бесконечное количество легенд, мифов, а также устных свидетельств.
Я работаю с дневниками Веры Инбер, которая была во время блокады женой человека, возглавлявшего больницу Эрисмана. Есть много свидетельств о том, что люди, приходившие в гости к Инбер, обращали внимание на чудесную сахарницу с сахаром, на чаепитие, к которому приглашала их поэтесса. Поэтесса, между прочим, сама страдала цингой во время блокады, как и Всеволод Вишневский, как и Николай Тихонов — люди, казалось бы, возглавлявшие какие-то властные структуры вокруг искусства, культуры, литературы. Как и Берггольц, которая летала в Москву в самом начале весны 1942 года. Кому-то из них можно было вылететь, но при этом, если мы читаем дневники, мы понимаем, что эти люди все равно страдали.
Никто из нас в страшном сне не хотел бы болеть цингой. По моим данным, люди во власти не жили невероятно роскошной жизнью. Они жили другой жизнью. Они не были на грани смерти, потому что цингу и дистрофию разделяет огромное медицинское физиологическое расстояние. У нас нет документов о том, как на самом деле жил и якобы жировал Смольный.
Но у нас этих документов нет, потому что, насколько мне известно, историки не были допущены во многие части архива Смольного, где, наверное, и можно было бы получить более точную информацию о том, что же там происходило.
Первые случаи людоедства зафиксированы в Ленинграде с середины ноября 1941 года. В рассекреченных документах Управления НКВД по Ленинградской области упоминаются факты убийства, а также похищения трупов, продажи человеческого мяса под видом животного. Среди 886 человек, привлеченных к уголовной ответственности с декабря 1941 г. Чаще всего это были рабочие — 363 чел.
Среди пойманных людоедов оказались 11 членов партии и четыре комсомольца. Следует отметить, что почти все арестованные были признаны судебно-психиатрической экспертизой вменяемыми. Однако полного ее снятия жители ждали еще год — до 27 января 1944-го. К сентябрю 1942 года, когда снабжение ленинградцев наладилось, и их питание стало уже более-менее нормальным, случаи каннибализма почти не фиксировались, а в марте 1943 года вообще не отмечены подобные преступления. Руководство Ленинграда боролось с этим явлением.
Было принято решение — не упоминать о случаях людоедства, чтобы не провоцировать население. Выход нашли: «Все убийства с целью поедания мяса убитых, в силу их особой опасности, квалифицировались как бандитизм ст. Вместе с тем, учитывая, что подавляющее большинство указанного выше вида преступлений касалось поедания трупного мяса, прокуратура г. Ленинграда, руководствуясь тем, что по своему характеру эти преступления являются особо опасными против порядка управления, квалифицировала их по аналогии с бандитизмом по ст. Приравнивание к бандитизму означало для людоедов безжалостное преследование и смерть.
Да, людоедство имело место… Представьте, что одного собственного ребенка скармливали другому, а было и то, о чем мы так и не написали. Никто не запрещал, но… Не могли мы… — говорил в интервью Данил Гранин. Тех, кто потерял человеческий облик, было не так много. В этом и есть подвиг: люди смогли остаться людьми. Этот факт имеет теперь юридическое значение.
Долгое время было принято говорить, что жители гибли, защищая свой город. Однако в ходе слушаний было доказано, что ленинградцы оказались намеренно поставленными в нечеловеческие условия. Дело рассматривали более месяца. Итоговое заседание проходило в закрытом режиме — рассматривались документы под грифом «совершенно секретно», составляющие государственную тайну. Всего же за время подготовки иска сотрудники городской прокуратуры изучили и передали в суд более 4 2-х томов и 15 тысяч копий из архивов.
Итоговый продукт был тёмно-коричневого цвета, почти чёрного, и отличался горьким вкусом. В ходе блокады население Ленинграда постепенно вывозилось из города. Всего было эвакуировано около 1,5 млн человек, то есть примерно половина ленинградского населения. На самом деле это не какая-то конкретная дорога, просто так называли путь, проложенный в зимнее время по замёрзшему Ладожскому озеру.
Многие горожане замёрзли насмерть холодными зимами, так как у них попросту не было возможности раздобыть дрова для отопления. К концу блокады в большинстве ленинградских домов не осталось мебели, а в скверах и парков вырубили множество деревьев. Всё это пошло в печки, чтобы хоть как-то обогреться. Битва за Ленинград, вопреки распространённому мнению, не окончилась после прорыва и снятия блокады.
Даже после этого немецкие и финские войска осаждали город ещё целых полгода. Знаменитый Исаакиевский собор в Санкт-Петербурге прошёл блокаду почти без повреждений. Немцы избегали стрелять по нему, так как высокий купол собора служил им ориентиром.
Я сегодня написал еще одно письмо Тине Тина — тетя Юры Рябинкина. Дуранду прессовали в бруски, во время блокады из нее делали муку, варили супы. Неужели эта посылка — вещь невозможная? Мне надо приучаться к голоду, а я не могу.
Ну что же мне делать? Я не знаю, как я смогу учиться. Я хотел на днях заняться алгеброй, а в голове не формулы, а буханки хлеба. Прекрасная вещь, а для моего сегодняшнего настроения как нельзя более лучшая. Говорят, что на ноябрьских карточках все нормы прежние. Даже хлеба не прибавили. Мама мне сказала, что, если даже немцы будут отбиты, нормы будут прежние… Теперь я мало забочусь о себе.
Сплю одетый, слегка прополаскиваю разок утром лицо, рук мылом не мою, не переодеваюсь. В квартире у нас холодно, темно, ночи проводим при свете свечки». Положение с питанием в естественном порядке ухудшается с каждым днем. И все ожесточеннее становится борьба за каждый кусок, все более озлобляются люди. Вчера я была в тресте столовых. Нелегко было пробиться к нему и, главное, безрезультатно. А люди уповают на эти пропуска, как на спасение.
Юра Рябинкин «Занятия в школе продолжаются, но мне они что-то не нравятся. Сидим за партами в шубах, многие ребята совершенно уроков не учат. Значит — 3 дня буду сидеть голодом полнейшим. Еле ноги буду таскать, если буду жив-здоров. Опять перешел на воду. Распухну, ну да что же… Мама заболела. И не на шутку, раз сама признается в своей болезни.
Насморк, кашель с рвотой, с хрипом, жар, головная боль… Я тоже, наверное, заболел. Тоже жар, головная боль, насморк. Все из-за того, по всей вероятности, что, бывши на школьном дежурстве, мне пришлось пройти через три двора без пальто и шапки. А дело было в полночь, мороз… Учеба мне почему-то сейчас в голову не лезет. Совершенно нет желания учиться. Голова одними мыслями о еде да о бомбежках, снарядах занята. Вчера поднял корзину с сором, вынес во двор и еле обратно на свой 2-й этаж взобрался.
Устал так, словно 2 пуда волок целых полчаса, как кажется, сел и еле отдышался. Сейчас тревога. Зенитки бьют вовсю. Бомб несколько также было. На часах — без пяти 5 вечера. Мама приходит в начале 7-го». Юра Рябинкин 9 и 10 ноября 1941 года «Засыпая, каждый день вижу во сне хлеб, масло, пироги, картошку.
Да еще перед сном — мысль, что через 12 часов пройдет ночь и съешь кусок хлеба… Мама мне каждый день твердит, что она с Ирой ест по 2 стакана горячего, с сахаром чая, по полтарелки супа в день. Не больше. Да еще что тарелку супа вечером. А мне они обе твердят, что я питаюсь как рабочий, мотивируя тем, что я ем 2 тарелки супа в столовых да побольше, чем они, хлеба. Весь характер мой почему-то сейчас круто изменился. Стал я вялый, слабый — пишу, а рука дрожит, иду, а в коленках такая слабость: кажется — шаг ступишь, а больше не сможешь и упадешь». Лена Мухина 21 ноября 1941 года «Вот и наступил мой день рождения.
Сегодня мне исполнилось 17 лет. Я лежу в кровати с повышенной температурой и пишу. Когда она придет, неизвестно. Но я и то рада, сегодня утром Ака вручила мне мои 125 гр. Хлеб я уже почти весь съела, что такое 125 гр. Положение нашего города продолжает оставаться очень напряженным. У нас не хватает хлеба.
Надо сказать спасибо Англии, что она нам кое-что присылает. Но хлеба, хлеба, почему нам не присылают муку, ленинградцы должны есть хлеб, иначе понизится их работоспособность. Тогда гроб. Она узнает, что Тамара Одноклассница и подруга Лены. С человеком случилось несчастье, ведь это несчастье, это все равно что если бы у нас украли карточки или еще что-нибудь в этом роде. Со всяким ведь может случиться несчастье. Уже и задаст нам сегодня Гитлер трепку и за вчера, и за сегодня.
Да, так, как и предполагалось, так и случилось. Тетя Саша стояла ближе, получила, а Ака нет. Тетя Саша даже не взглянула на Аку. Какая сволочь! Не могла поставить старушку перед собой. Боже, нельзя себе представить, как нам не везет. Как будто все боги и дьяволы ополчились против нас.
Ужасно хочется есть. В желудке ощущается отвратительная пустота. Я, кажется, все бы сейчас отдала, чтобы наполнить свой желудок. Ты лежишь в земле, ты умерла. Ведь должно же это когда-нибудь Лена Мухина 22 ноября 1941 года «Вчера я просмотрела свои открытки. И я вспомнила, что когда-то мы с мамой мечтали, да и не так уж давно, еще прошлой зимой, поехать на пароходе по Волге. Я помню, мы с мамой твердо решили поехать куда-нибудь летом путешествовать.
И это от нас не уйдет. Мы с мамой сядем еще в мягкий вагон с голубыми занавесочками, с лампочкой под абажуром, и вот наступит тот счастливый момент, когда наш поезд покинет стеклянный купол вокзала и вырвется на свободу и мы помчимся вдаль, далеко, далеко. Мы будем сидеть у столика, есть что-нибудь вкусное и знать, что впереди нас ждут развлечения, вкусные вещи, незнакомые места, природа с ее голубым небом, с ее зеленью и цветами. Что впереди нас ждут удовольствия, одни лучше другого. Тот город, где мы столько пережили, столько перестрадали, где мы сидели голодные в холодной комнате и прислушивались к грохоту зениток и гулу вражеских самолетов. Вот по этой земле ходили немцы, тогда земля эта была покрыта снегом, испещрена воронками от снарядов, траншеями, окопами, оплетена колючей проволокой, холодный, ледяной ветер свистел в ушах. Этот путь, по которому мы сейчас несемся, был разобран.
Это партизаны разобрали его. Уже уплыли назад и стушевались, покрывшись дымкой, далекий серый Ленинград, те дни, когда мы встречали с победой наших доблестных воинов, истинных героев, покрывших себя славой, какую не сотрут и века. И это новое тоже уже прошло. Мы уже похоронили и почтили вечной памятью славных наших бойцов, погибших в бою. Да, все это уже прошло. И тот день, когда впервые, шипя, зажегся газ в конфорке на кухне и когда появилось первое эскимо». Юра Рябинкин 28 ноября 1941 года «Был в тубдиспансере.
Меня отправили на рентген и на анализы. Что будет дальше — не знаю. Сегодня буду на коленях умолять маму отдать мне Ирину карточку на хлеб. Буду валяться на полу, а если она и тут откажет… Тогда мне уж не будет с чего волочить ноги. Сегодня дневная тревога опять продолжается что-то около трех часов. Магазины закрыты, а где мне достать картофельной муки и повидла? Насчет эвакуации я потерял надежду.
Да и как ей пойти? Мысли о еде, о тепле, об уюте… Дома не только ни куска хлеба хлеба дают теперь на человека 125 г в день , но ни одной хлебной крошки, ничего, что можно съесть. Я очерствел, я… Кем я стал! Разве я похож на того, каким был 3 месяца назад?.. Я чувствую, чтобы стать таким, как прежде, требуется надежда, уверенность, что я с семьей завтра или послезавтра эвакуируюсь, хватило бы для меня, но это не будет. Не будет эвакуации, и все же какая-то тайная надежда в глубине моей души. Если бы не она, я бы воровал, грабил, я не знаю, до чего дошел бы.
Это я знаю твердо. Юра Рябинкин 2 декабря 1941 года «Что за пытку устраивают мне по вечерам мама с Ирой?.. При дележке хлеба Ира поднимает слезы, если мой кусочек на полграмма весит больше ее. Ира всегда с мамой. Я с мамой бываю лишь вечером и вижусь утром. Но я помню, как был дружен с Вовкой Шмайловым, как тогда я не разбирался, что его, а что мое, и как тогда мама, на этот раз мама сама, была эгоисткой. Она не давала Вовке книг, которых у меня было по две и т.
Почему же с тех пор она хотела так направить мой характер? Кроме того, вода. Вода под названием чай, кофе, суп, просто вода. Вот мое меню. А насчет эвакуации опять все заглохло. Мама боится уже ехать. Юра Рябинкин 7 декабря 1941 года «…Эта декада будет решающей для нашей судьбы… Главнейшие задачи, которые следует разрешить, это в чем ехать и с кем ехать.
Эх, если бы я хоть раза два подряд покушал досыта! А то откуда мне взять энергию и силу для всех тех трудностей, что предстоят впереди… Мама опять больна. Сегодня спала всего-навсего три часа, с трех до шести утра. Мне просто было бы необходимо сейчас съездить к Тураносовой за обещанной теплой одеждой. Но такой мороз на улице, такая усталость в теле, что я боюсь даже выйти из дома. Начал вести я дневник в начале лета, а уже зима. Ну разве я ожидал, что из моего дневника выйдет что-либо подобное?
А я начинаю поднакоплять деньжонки. Сейчас уже обладаю 56 рублями наличности, о наличии которых у меня ведаю один лишь я. Плита затухла, и в кухне мало-помалу воцаряется холод. Надо надевать пальто, чтобы не замерзнуть. А еще хочу ехать в Сибирь! Быть может, еще меньше, но тогда уже за счет чрезмерного потребления воды.
Вся правда о блокаде Ленинграда, рассказанная человеком, пережившим ее
При детальной разработке иметь в виду главную цель: овладеть Прибалтикой и Ленинградом». Однако взятию Москвы должно было предшествовать взятие Ленинграда, которое преследовало несколько военных целей: ликвидация основных баз русского Балтийского флота, вывода из строя военной промышленности этого города и ликвидация Ленинграда как пункта сосредоточения для контрнаступления против немецких войск, наступающих на Москву» [4]. Встает вопрос: почему же Ленинград не был взят? Ответ прост: причиной стало упорное сопротивление советских войск. Уже в середине июля противник уперся в непробиваемый Лужский рубеж и вдобавок попал под фланговый удар советских войск под Сольцами. Как отмечал военный историк ФРГ генерал вермахта Б. Мюллер-Гильдебрандт, противник перешел к упорной обороне, что основательно изменило не только положение воюющих сторон, но и соотношение сил. Действительно, только 18-я армия по немецким данным потеряла 2035 офицеров и 56700 солдат и унтер-офицеров, получив на пополнение всего 304 офицера и 25578 унтер-офицеров и солдат. Ее личный состав уменьшился на 32853 человека. Сила же сопротивления наших войск непрерывно возрастала.
Если до 10 июля среднесуточный темп продвижения вражеских соединений составлял 25 км, то позже он равнялся 5 км, а в августе упал до 2,2 км, и в сентябре до 1,25 км [5]. Поэтому, несмотря на категорические требования фюрера 21 и 22 августа взять Ленинград, он так и не был взят. А чтобы избежать громадных и напрасных жертв, следовало объявить себя «открытым» городом и просто сдать фашистам Ленинград без сопротивления. В качестве примера нам приводят Париж, Брюссель и Гаагу, объявившие себя «открытыми городами». Их удалось сберечь от разрушения путем безоговорочной сдачи фашистам. Рассказывают, что в Париже работали рестораны и кафе, театры и варьете. Ходили трамваи. Никто не погибал от голода и холода. А вот якобы советские власти «убили голодной смертью около 800 тысяч горожан», и при этом еще погибло более миллиона защитников Ленинграда.
Свой «праведный» гнев в частности излагает немецкий историк Хассо Г. Стахов, бывший немецкий ефрейтор, воевавший под Ленинградом и написавший книгу «Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда» [6] , переведенную на русский язык. Сама книга достаточно противоречива: утверждая, что советское руководство якобы желало истребить своих граждан и бросило их на произвол судьбы, автор показывает отчаянную битву советских войск за то, чтобы прогрызть немецкую оборону и освободить Ленинград от блокады, а равно и борьбу ленинградцев за живучесть города. Но главное не это, а моральная сторона его труда. Придя как завоеватель, неся полную ответственность за страдания и гибель сотен тысяч ленинградцев, он имеет бесстыдство поучать наших граждан и сетовать на то, что «советские солдаты дрались не за своих соотечественников, а за Сталина» и не сдали Ленинград. Так, Г. Стахов, ссылаясь на некоторые локальные документы штаба 18 немецкой армии из Фрайбургского архива ФРГ , подчеркивает, что были найдены отпечатанные бланки-пропуски для жителей Ленинграда для передвижения по городу [7]. Из этого он делает далеко идущие выводы: «Значит никто не собирался уничтожать Петербург!
Его взгляды разделяет бывший сотрудник КГБ подполковник-переводчик Ю. Вторя автору книги, он утверждает, что гитлеровцы как гуманисты «были готовы выпустить гражданское население через специальные проходы к Тихвину вдоль Ладожского озера. Даже был план договориться с американцами вывезти гражданское население морским путем…». Пришлось на теледебатах с Ю. Лебедевым [8] жестко поставить его на место, ибо такого плана среди документов Третьего Рейха найти до сих пор не удалось, поскольку его не существует. Что хотели сделать с Ленинградом финны Подобные «печальники» и кликуши забывают, что Ленинграду совершенно не грозила участь Парижа. Вот документы высшего руководства Третьего Рейха, говорящие о возможной участи Ленинграда. С началом войны, 16 июля 1941 года, в Ставке Гитлера состоялось совещание высших руководителей Рейха. В протокольной записи говорилось: На Ленинградскую область претендуют финны.
Фюрер хочет сравнять Ленинград с землей, с тем чтобы затем его отдать финнам «На Ленинградскую область претендуют финны.
И сам он уже меньше чем через неделю попадет в тот самый «стационар», где и сделает запись, которую теперь приводят как свидетельство роскошеств номенклатуры. Он называет это «семидневным домом отдыха». Погуляв по морозу, надышавшись хвоей в лесу, в котором когда-то охотился Сергей Киров, Рибковский разваливается в кресле и начинает описывать свое «разнообразное и вкусное» питание.
Однако вот, что настораживает в этой картине пиршества: преувеличенная художественность одних частей описания «баранина, ветчина, кура, гусь, индюшка, колбаса…» и сухая деловитая точность других, столь часто встречающаяся в блокадных дневниках: «300 граммов белого и столько же черного хлеба на день, 30 граммов сливочного масла…». Вы можете с точностью высчитать, сколько хлеба и масла съедаете в день, не прибегая к измерительным приборам? Вот эта блокадная точность в вычислениях вызывает доверие, а картина разнообразных пиршеств — нет. Совершенно невозможно представить это все на столах санатория военных лет для низовых партработников, да еще и одновременно.
К тому же Рибковский добавляет: «Я и еще двое товарищей получаем дополнительный завтрак между завтраком и обедом: пару бутербродов или булочку и стакан сладкого чая» 5. Только что столы ломились от ветчины, баранины, леща, икры, балыка, и тут же, в следующем абзаце, повествователь пишет как о своей привилегии о булочке с чаем! Здесь какой-то подвох… Секрет этого подвоха раскрывается буквально десятком строк ниже в той же записи. Так вот за него и взялся с вниманием и пристрастием».
Заглядываем в «Демидовых» и обнаруживаем буквально дословно описания «пиршеств» Рибковского. Дьяк запивал еду крепким вином, но не хмелел». Кузнец подошел к горке, вытащил даренный царем серебряный ковш и налил виноградного вина». Все тут — даже «виноградное вино».
У многих пишущих людей, особенно с невыработанным стилем, возникает зависимость от прочитанного. По стилю романа «Как закалялась сталь» писателя-коммуниста Николая Островского можно определить, какого автора ему читали в тот день, когда он надиктовал тот или иной отрывок: Гоголя, Толстого или Чехова. Ту же шутку литература сыграла и с Рибковским. Он стал описывать меню партийного санатория образами из «Демидовых», думая прославить тем самым советскую власть «Да.
Такой отдых в условиях фронта, длительной блокады возможен только у большевиков, лишь при Советской власти» , а вместо этого подложил ей индюшку. Судя по тому, что он вообще попал в стационар, и по тому, что был назначен дополнительный завтрак, Рибковский так и не оправился от декабрьского истощения. Можно себе представить, в каком он был состоянии, как мутилось его воображение, раззадориваемое описаниями пиршеств царских времен. И простим ему невинную литературную игру — в конечном счете он оставил достаточно точных указаний, чтобы мы поняли, как он питался на самом деле: бесконечно лучше умирающих горожан, которым пары бутербродов никто не выделял, но без всяких излишеств.
У нас нет никаких оснований считать, что Рибковский был сам зажравшимся аппаратчиком или свидетелем пира во время голода. Это был добрый, любящий семью маленький человек.
Он был сапером. Принес два полотнища брезента и попросил маму сшить их на ручной машинке в одно полотно. Оно нужно было для отгораживания места работы при обезвреживании бомб.
Мама была уже очень слабая. Она сказала, что сделает, если хватит сил. Она сидела на диване в подушках, перед ней на табуретке стояла машинка и строчила, как пулемет, с трудом пробивая мерзлую ткань. Мы с Зоей стояли на коленках и поддерживали голыми руками холодный, как лед, брезент — из варежек он выскальзывал. Мама часто останавливалась.
Минутку отдохнув, опять начинала шить. Нам не хватало силы удерживать тяжелые полотнища. Казалось, что этому не будет конца… Теперь, когда мне приходится делать трудную работу, я вспоминаю, как мы шили брезент, и работа кажется уже легче. Родители их умерли, они и сами уже не поднимались. У нас был большой бабушкин самовар, а в комнате у Анны — камин.
Она предложила собраться вместе в одну комнату. Анна с Галей ходили на крышу дежурить, стояли в очереди за пайком и ездили на Неву за водой. Мама разогревала самовар, если было чем — все пожгли, в том числе и большую библиотеку. Мы с Зоей ухаживали за больными: она следила за чистотой, а я протирала мокрой марлей им лицо и руки. Однажды Галя несла воду по лестнице, поскользнулась на ступенях, покрытых льдом, и разлила воду.
Мы с Зоей пошли посыпать лестницу, ноги не держали, и я скатилась на лестничную площадку второго этажа. Боли совсем не чувствовала чувствительность вернулась только в эвакуации, где я получала усиленный паек. Ходить я совсем перестала. Паек опять урезали. Иждивенцы стали получать 125 граммов хлеба.
Гале стало трудно ходить. В январе врач мне в карточку записала: третья стадия дистрофии. А в конце месяца я умерла. Галя пошла за врачом в детскую консультацию. Мама с Аннушкой стали растирать мне грудку и лить в рот немного теплой воды.
Пришла врач, осмотрела. Послушала и сказала, что я мертва от полного истощения организма. Меня начали переодевать. Где-то рвануло, тряхнуло, меня выронили на пол, я икнула. Мне хотелось открыть глаза, но они не открывались, хотела пошевелить руками — не получалось.
Мама опять стала растирать мне грудку, и на лицо мне капнули ее слезы. Я хотела сказать, чтобы она не плакала, и у меня шевельнулись губы. Мама засмеялась и сказала, что я просыпаюсь от смерти. В тот же день мама отправила Галю к женщине, которая хотела купить у нее беличью шубку.
Но первые попытки восстановить историческую справедливость сделали в начале 60-х Валентин Ковальчук и его коллеги. В Ленинградском отделении института истории он возглавил группу исследователей, занимавшихся анализом боевых действий под Ленинградом в годы Великой Отечественной. Ради этого полковник Ковальчук прервал блестящую военную карьеру и ушел с должности завкафедрой в Военно-Морской академии. Стал простым младшим научным сотрудником, здорово потерял в зарплате, лишился военных привилегий. Зато целиком погрузился в любимую историческую науку. Кроме военных действий, предметом изучения стала и "запретная" блокадная тема.
Ну, как бы сам город жил, роль Сталина или роль центра была ослаблена. То есть фон был очень, про блокаду — нет. Потом все было засекречено абсолютно. И трудно представить, почему папа этим занялся", — поделился сын профессора президент НИЦ "Курчатовский институт" Михаил Ковальчук. Официальные послевоенные данные: от голода, болезней и бомбежек в Ленинграде погибли 632 253 человека. Цензура жестко пресекала любые попытки оспаривать это. Переломить ситуацию решился только Валентин Ковальчук. Месяцы трудов в закрытых архивах, обработка городских учетных данных, и как итог — научная статья в журнале "Вопросы истории". Они вот взяли документы треста "похоронное дело", они взяли документы по эвакуации, по призыву, мобилизации в армии, и у них получилось, что таких жертв было, наверное, не менее 800 тысяч", — рассказал ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН Александр Чистиков.
Новости по теме: блокада Ленинграда
В интервью Наталия Соколовская рассказывает о блокаде Ленинграда, о блокадных дневниках ленинградцев, о том, почему трагедия еще не изжита в России. 18 января 2023 года отмечается 80 лет со дня прорыва блокады Ленинграда, ставшей одним из самых трагических этапов Великой Отечественной войны. 18 января 2023 года отмечается 80 лет со дня прорыва блокады Ленинграда, ставшей одним из самых трагических этапов Великой Отечественной войны.
«Умерли все. Осталась одна Таня»: повседневная жизнь в блокадном Ленинграде
Но ее направили работать на станке в мастерскую ремесленного училища. Мама на оборонных работах копала землю. Мы с Зоей дома ухаживали за больной бабушкой и маленьким братом. Выходили во двор и вместе со всеми носили песок и доски на пятый этаж.
Пока стояла хорошая погода, сгребали сухой песок и заносили в подъезд в угол напротив лестницы. Мама приходила домой усталая с лопнувшими мозолями на руках. Зоя омывала ей руки марганцовкой, а я дула ей на мозоли, бинтовала, гладила, прижималась к мозолям щекой.
Кажется, что чувствовала ее боль. Бабушка нас маме хвалила, что мы все успеваем по дому и что не отказывались во дворе работать. Даже Гена за нами увязывался — сгребать в кучи сухой песок.
А ему было четыре года. Мама довольная гладила нас по головкам забинтованными руками. Земля содрогалась 8 сентября 1941 года начались бомбежки.
Выли сирены, гудели самолеты, слышался визг летящих бомб. Взрывы, страшный грохот, дым пожарищ. В бомбоубежище мы ходить перестали, так как бабушка болела.
А я без нее идти не соглашалась. Сначала было очень страшно, но потом привыкли. Ко всему человек привыкает.
Начались холода. Сгорели Бадаевские склады с запасами продуктов. Мы ходили туда после и соскребали землю, пропитанную маслом и расплавленным сахаром.
Потом эту землю кипятили, отстаивали и пили эту жижицу мы ее называли бадаевским кофе — хоть какие-то питательные вещества для организма. Потом бомбы попали в электростанцию, отключили тепло, воду, свет, канализацию. При бомбежках содрогалась земля, скрипели стены, с них осыпался иней.
Умерла бабушка. Она заранее со всеми простилась, помолилась и сказала, что будет умирать и чтобы ее не тревожили. Сказала, во что ее одеть, в какое одеяло зашить гробов не было.
На одеяло пришивали белую тряпочку, на которой писали адрес, фамилию, дату рождения и смерти. Фото с сайта altaikdm. Они жили недалеко от нас.
Он был сапером. Принес два полотнища брезента и попросил маму сшить их на ручной машинке в одно полотно. Оно нужно было для отгораживания места работы при обезвреживании бомб.
Мама была уже очень слабая. Она сказала, что сделает, если хватит сил. Она сидела на диване в подушках, перед ней на табуретке стояла машинка и строчила, как пулемет, с трудом пробивая мерзлую ткань.
И трудно представить, почему папа этим занялся", — поделился сын профессора президент НИЦ "Курчатовский институт" Михаил Ковальчук. Официальные послевоенные данные: от голода, болезней и бомбежек в Ленинграде погибли 632 253 человека. Цензура жестко пресекала любые попытки оспаривать это. Переломить ситуацию решился только Валентин Ковальчук. Месяцы трудов в закрытых архивах, обработка городских учетных данных, и как итог — научная статья в журнале "Вопросы истории". Они вот взяли документы треста "похоронное дело", они взяли документы по эвакуации, по призыву, мобилизации в армии, и у них получилось, что таких жертв было, наверное, не менее 800 тысяч", — рассказал ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН Александр Чистиков.
Последствия Публикацию партийные идеологи разгромили после многочисленных жалоб ответственного за снабжение войск Ленинградского фронта и населения города Дмитрия Павлова. Он обвинил автора статьи в "идеологической диверсии". Была цифра, и он возмутился, что так прекрасно кормили, и так хорошо все было, что не могло столько умереть. И он написал письмо в ЦК. Цифру запретили. В общем, началась определенная травля.
Это был такой очень тяжелый период на самом деле", — вспоминает сын историка. Блокадные коммуникации Другой темой, которой историк посвятил более 20 лет, стали коммуникации осажденного города. Валентин Ковальчук смог найти неизвестные данные о снабжении защитников Ленинграда и гражданского населения.
Старый такой, большой, семиэтажный, специально построенный, чтобы квартиры сдавать. Все они тогда в основном были коммунальные. Дом на Мытнинской 9, где жила Нина Александровна во время и после блокады Мы жили на третьем этаже, вход со двора. В комнате — большой камин, но топить было нечем, разве что стульями.
Да и если затопишь, никакого тепла не было. Потом мама купила где-то буржуйку, маленькую-маленькую. И все — мама, я, бабушка, дедушка, тетя и ее двое детей — жили в этой комнате метров на 19. Там мы пережили первую зиму 1942-го. Как — не знаю. В памяти остался только бесконечный голод и холод. В Ленинграде мы никуда не ходили, города не видели.
Дикие морозы, обстрелы, опасно. Постоянно хотелось есть, мы все время лежали. Карточки получала только мама, остальные все были иждивенцы. В Колпино у нас был свой огородик, и поначалу, когда еще поезда ходили до города, дедушка и мама ездили и что-то там копали. Привозили картошку, правда, она была вся замерзшая. Но так было только первое время, а потом — ничего. Рассказывали, что Бадаевские склады сгорели.
На весь город было видно этот черный дым. Потом люди туда ходили, собирали землю, но мы — нет. Подробнее С нами, детьми, была только тетя. Всем по дому — печку затопить, воду принести — заведовала она. Мне было восемь лет, сестре — девять. Был еще маленький брат, Аркаша, он в два года сидеть не мог, его подушками обкладывали. Аркашка прозрачный — мы так его и называли.
Единственное слово, которое он всегда говорил — хлеб. Мама могла уйти на целую неделю на работу, потому что ходить не было сил. Путь длинный, город темный. Никаких фонарей не было. Транспорт не ходил. Дедушка сразу умер от голода. Где он похоронен, я не знаю.
Не было сил куда-то везти, поэтому, если кто-то умирал, около дома складывали. Потом их отвозили. Я считаю, они все похоронены там, где наши блокадники — на братских кладбищах. Потому что другого ничего не было. Там были вырыты целые рвы. Дядя от нас пошел к себе домой и не дошел. Где-то упал, видимо.
Плыли через Ладогу на баржах, одну разбомбило В 1942 году оказалось, что надо покинуть город. По-прежнему работала одна мама, было очень трудно со снабжением. Нам, детям, не дали карточки на следующий месяц. Сказали, что нужно уезжать. Мы не хотели, потому что бабушка упала и сломала шейку бедра. Как это случилось? Станцию разбомбили, и люди ходили за водой на Неву, но это было очень далеко.
Бабушка пошла за водой в подвал какого-то дома и, когда стала подниматься, упала. Все воду проливали, ступеньки сильно заледенели, вот она и поскользнулась. Но успела еще принести ведро воды домой, а потом легла и не вставала. Маму не отпустили. Работников было мало, а она занималась важными делами, обслуживала большие заводы. Мама понимала, что нужно, чтобы кто-то согласился меня взять. Ее не пускают, а я одна буду сидеть?
Битва за Ленинград, начавшаяся 10 июля 1941 г. Значение битвы велико, как велик и подвиг тех, кто отстоял город, кто сумел выжить в первую блокадную зиму, когда голод и холод принесли городу и его жителям неисчислимые страдания. Каждый из фактов представляет самостоятельное краткое сообщение, преимущественно с количественными данными, характеризующее то или иное явление, связанное с блокадой Ленинграда. Каждый из фактов на выставке сопровождают небольшой текст, раскрывающий тему, и относящиеся к нему исторические документы и фотографии. Факты подобраны таким образом, чтобы у посетителя выставки создалось по возможности максимальное представление о событиях блокады.
20 фактов о блокаде Ленинграда
В Старощелканской сельской библиотеке прошел час чтения патриотической книги «Дети блокады». В ходе мероприятия библиотекарь ознакомила с историей дня блокады города Ленинграда и познакомила ребят с художественными произведениями о детях блокадного Ленинграда: М. Суханов » Дети блокады «, «Дневник Тани Савичевой». Дети внимательно слушали рассказ С. Алексеева » Шуба» прочитанный вслух и потом совместно обсудили его. Их глубоко тронули судьбы сверстников живших в блокадном Ленинграде. Узнали о «Дороге жизни», и о норме блокадного хлеба в 125 грамм. Вниманию читателей Тегешевской сельской библиотеки была представлена книжная выставка «Ленинград. Познакомились с произведениями А. Чаковского «Блокада», В.
Ардаматского «Ленинградская зима», из которых узнали о героизме и стойкости жителей Ленинграда, о строительстве спасительной «дороги жизни» через Ладожское озеро. Просмотрели видеоролики, наглядно показывающие тяжелую жизнь ленинградцев в те нелегкие для всей страны времена. С учениками 6-7 классов прошел час памяти «Дети блокадного Ленинграда». Ребятам рассказали о тяжелых испытаниях, выпавших на долю детей осажденного города Ленинграда. Они узнали о том, как маленькие ленинградцы теряя близких, умирая от голода и холода, всячески пытались помочь взрослым: сбрасывали «зажигалки», строили баррикады, выслеживали немецких сигнальщиков, трудились на заводах, строили оборонительные укрепления, ухаживали за ранеными. Вниманию подростков была представлена книжная выставка «900 дней мужества: блокада Ленинграда». В рамках Всероссийской акции «Читаем о блокаде» в Шибулатовской библиотеке провели час памяти «Запомни этот город — Ленинград! В ходе мероприятия рассказали о мужестве и героизме советских воинов — защитников города — героя Ленинграда, о «дороге жизни», которая связывала блокадный город с «большой Землей», о «блокадном хлебе».
Заместитель главного редактора: Симакина М. Нижний Новгород, ул. Максима Горького, д.
В блокированном Ленинграде оказалось более 2,5 миллионов жителей, в том числе 400 тысяч детей, их которых погибло, по разным данным, от 400 тысяч до 1,5 млн. Горожане быстро съели все свои запасы в домах. Варили похлебку из плиток столярного клея... В городе исчезли все кошки и собаки... Родные уходили на работу, а я оставалась одна в пустой квартире и лежала на кровати. Уходя, взрослые оставляли мне кружку с водой и маленький кусочек хлеба. Иногда за ним приходили крысы, я называла их "кисками"". Вскоре нам пришлось спуститься в убежище. То, что мы увидели утром, потрясло меня на всю жизнь: на соседней улице все дома через один были словно разрезаны ножом, в остатках квартир были видны печи, остатки картин на стенах, в одной из комнат над бездной повисла детская кроватка". Казалось, что это и есть нормальная жизнь — сирена, холод, бомбежки, крысы, темнота по вечерам… Однако я с ужасом думаю, что должны были чувствовать мама и папа, видя, как их дети медленно движутся к голодной смерти. Их мужеству, их силе духа я могу только позавидовать". Там, где были газоны, разбили огороды: на Марсовом поле, везде, где только был кусочек земли. Делали грядки и сажали все, что только можно, — и картошку, и морковку, один раз посадили огурцы, а выросли какие-то маленькие арбузики". Очередь стала объяснять мне, что это не настоящая "булка" и есть ее нельзя, можно сломать зубы. Но я уже ничего не слышала, не понимала, я видела булку и хотела ее. Я начала вырываться, бросаться к витрине, со мной началась истерика…" "Съедено было все: и кожаные ремни, и подметки, в городе не осталось ни одной кошки или собаки, не говоря уже о голубях и воронах. Не было электричества, за водой голодные, истощенные люди ходили на Неву, падая и умирая по дороге". А ходили в школу в основном из-за того, что там давали тарелку супа. Помню переклички перед занятиями, на каждой из которых звучало - умер, умер, умер…" "Мы с мамой каждый день ходили в сгоревший дом за дровами. Она отбивала топором недогоревшие: перила, рамы, подоконники, сбрасывала их вниз, а я, что мог, таскал через улицу домой. На лестницах, лестничных площадках сидели, лежали, черные сгоревшие, обледенелые от воды из пожарных шлангов трупы. Я сначала боялся мимо них ходить, но потом привык, они ведь не шевелились. Так мы заготовили дрова на зиму". Люди умирали дома целыми семьями, целыми квартирами". В организме накапливался голод. Вот и сегодня, я пишу эти строчки, а мне так хочется есть, как будто я давно не ела. Это ощущение голода всегда преследует меня.
Я тебе не дам ни куска хлеба. Уходи вон! В комнате смрад, грязь, темнота. Я говорю: «Что вы делаете! Ведь осталось каких-нибудь три-четыре дня, - он пойдет в школу, поправится». Ничего ему не дам! Я лежу, я голодная… Вот такое превращение из нежной матери в такого зверя! Но Игорь не ушел. Он остался у неё, а потом я узнала, что он умер. Через несколько лет я встретила её. Она была цветущей, уже здоровой. Она увидела меня, бросилась ко мне, закричала: «Что я наделала! Я ей сказала: «Ну, что же теперь говорить об этом! Все мысли о нем». Через некоторое время она покончила с собой». Судьба животных блокадного Ленинграда — это тоже часть трагедии города. Блокадники часто рассказывают о гибели слона в зоопарке от бомбы. Очень многие помнят состояние неуютности в блокадном городе от того, что исчезли коты, собаки, даже птицы! Все давно съедены! В одном из детских домов Куйбышевского района произошел следующий случай. Как потом выяснилось, она была затеяна ими по «принципиальному мальчишескому» вопросу. И до этого были «схватки», но только словесные и из-за хлеба. Заведующая детским домом тов. Васильева говорит: «Это самый отрадный факт в течение последних шести месяцев.
Новости и события Российского исторического общества
Сообщается на Ваше распоряжение». Конечно, часть блокадной жизни не так остро ощущалась партийными работниками, в том числе и руководителями города. Но это не значит, что у них не было вообще проблем — в тяжёлой ситуации находились и сотрудники милиции нередки истории, когда они падали от голода во время дежурства и умирали , и партийные работники, и сотрудники НКВД. Оператор центрального узла связи в Смольном Нейштадт рассказывал так: «Честно скажу, никаких банкетов я не видел. Один раз при мне, как и при других связистах, верхушка отмечала 7 ноября всю ночь напролёт.
Были там и главком артиллерии Воронов, и расстрелянный впоследствии секретарь горкома Кузнецов. К ним в комнату мимо нас носили тарелки с бутербродами. Солдат никто не угощал, да мы и не были в обиде… Но каких-то там излишеств не помню. Жданов, когда приходил, первым делом сверял расход продуктов.
Учёт был строжайший». В блокадном Ленинграде злоупотребляли служебным положением. Но это не было правилом. А руководство города всеми силами старалось держать ситуацию под контролем.
Сталин не любил Ленинград и даже не старался освободить город из кольца немецкой блокады Иногда даже говорят, что Сталин намеренно оставил город в блокаде, не желая его спасать. Ситуация, в которой оказался Ленинград в конце августа-начале сентября 1941, стала результатом многих обстоятельств: катастрофической ситуации на фронте, тяжёлыми поражениями советских войск, неготовности к отражению атак немецких войск, большим потерям, которые понесла армия. Из-за всех этих потрясений Кремль не мог уделять достаточного внимания ленинградскому направлению до середины августа 1941 года — и до какой-то степени руководство города было предоставлено самому себе. Сразу после установления блокады советская армия предпринимала несколько попыток прорвать кольцо блокады в районе Шлиссельбурга.
Самые страшные и кровопролитные бои велись на так называемом «Невском пятачке» — небольшом участке берега Невы в районе Невской дубровки. В начале 1942 года была ещё одна попытка прорыва — но Синявинская операция тоже не была успешной. И лишь год спустя удалось прорвать немецкие позиции. Но это стало возможным только после многих попыток освободить город.
С 1943 года ее отец работал кровельщиком и восстанавливал дома в городе и цеха Кировского завода. Строил и восстанавливал множество объектов в городе. Папа — ветеран войны и труда, награжден медалью «За оборону Ленинграда» и множеством других памятных медалей», — написала Елена Шалдо. Мужчина рассказал, что его любимая сказка — «Гадкий утенок», и впервые он ее услышал в детском саду блокадного Ленинграда. Мы, мальчишки, относились к этому спокойно, а вот девочки почему-то ставили это ей в вину, подчеркнуто не хотели играть с Катей и, как она ни пыталась со всеми дружить, не подавали ей руки, даже во время общих танцев. От такого отношения Катя убегала в уголок комнаты и тихо плакала», — рассказал Владимир Турбин. Чтобы отучить детей от такого поведения, воспитательница усадила их в круг и прочитала сказку Ганса Христиана Андерсена. Воспоминания Нины Масловой тоже связаны с детским садиком.
Так, ей запомнилось, как ее группа ходила гулять на Покровскую площадь — нынешнюю Тургенева. Это жгли тела покойных детей, чтобы не было эпидемии», — рассказывала Нина Маслова. На столе отца лежала газета с его фотографией Лариса Янушанец рассказала, что ее 10-летняя мама узнала о том, что выезд из Ленинграда прекращен, 8 сентября 1941 года, сидя на чемоданах на Московском вокзале. Мама Ларисы Янушанец была там со своим братом, 7-летним мальчиком. Ее дедушка был инженером-строителем и секретарем экспертного совета в архитектурно-планировочном отделе Ленсовета. Там он стоял на краю окопа, его волосы раздувались ветром, а под фото была подпись: «Руководитель работ по строительству Лужского рубежа Дмитрий Павлов». Всю осень 1941 года дедушка был на фронте, в декабре его привезли на машине, очень сильно исхудавшего. Он умер 16 января 1942 года.
В этот день ему было выписано направление в только что открывшийся санаторий для дистрофиков», — поделилась Лариса Янушанец. Одно яблоко Александр Пацовский рассказал историю своей бабушки Зинаиды Лебедевой. Она родилась 25 июля 1920 года и всю блокаду проработала слесарем на Ленинградском Адмиралтейском объединении. Например, как ее с подругой, еще молодых девчонок, опекали товарищи по заводу бабушкина подруга, к сожалению, до Победы не дожила — от нее нашли только руки после взрыва на их складе с пироксилином. Как ей с мамой по Дороге жизни доставили посылкой коробку конфет и большое яблоко. Они положили коробку на антресоли и отвлеклись буквально на минуту, а пухлый от голода четырехлетний соседский мальчик Сережа непостижимым образом добрался до нее: он ел и плакал, и они плакали, но не ругали, понимали — голод. А мальчик потом все же умер, в ту же зиму 1942 года... Он добавил, что его бабушка была «обычной труженицей и работала до конца жизни».
Через 2 дня умерла от голода ее дочь Нюра, ей было 12 лет, через день умер сын тети Шуры — Ваня, ему было 9 лет. Трупы лежали в комнате — не было сил их вынести. Они не разлагались. В комнате были промерзшие насквозь стены, замерзшая вода в кружках и ни крупинки хлеба. Только трупы и мы с мамой.
Потом дворник вынес тела — мертвецов из нашего дома складывали во дворе дома штабелями. Их была целая гора. Мама умерла от голода в марте 1942 года. Ей было 29 лет. Совершенно больную дистрофией, меня отвезли в детский дом.
Так я осталась одна. Будни Транспорт в городе не работал. На улицах не было освещения, в дома не подавалась вода, электричество и паровое отопление, канализация не работала. В комнате... В подвале дома капает вода, за водой стоит очередь.
Люди делятся фронтовыми новостями. Поразительно: ни одной жалобы, недовольства, малодушия — только надежда. Вера и надежда на то, что прорвут блокаду, что дождемся, что доживем. Ходили в туалет тогда в ведро, и у людей потом не было сил спуститься на улицу, чтобы вынести его. Выливали прямо от дверей по лестнице, потом все это замерзало, и лестницы были покрыты замерзшими нечистотами.
Запаха особого не было, стояли страшные морозы, до -30 градусов и даже ниже. Сначала я продолжала учиться. Из-за постоянных бомбежек уроки часто прерывались. Но тяжелее было возвращаться из школы — фашисты знали, что уроки заканчиваются после 13 часов, и именно в это время начинали интенсивно обстреливать город. Зензерова Валентина Владимировна.
Мама получила карточки, положила их на стол и на секунду отвернулась. Когда она повернулась обратно, карточки исчезли. Это означало почти верную смерть. Мать закричала страшным голосом. В столовой нашлись активные люди, которые сразу закрыли все двери и начали обыск.
Первой под подозрение попала приятельница мамы, которая в тот момент была рядом. Она не признавалась. Тогда женщины начали ее раздевать. И карточки нашлись. Мама оказалась в больнице.
В итоге мы с братом остались в квартире одни. В какой-то из дней пришел отец и отвел нас в детский дом, который находился около училища Фрунзе. Я помню, как папа шел, держась за стены домов, и вел двоих полуживых детей, надеясь, что, может быть, чужие люди их спасут. Вениаминова-Григорьевская Нина Андреевна. У меня к тому моменту были отморожены руки и ноги.
Когда нянечка начала меня раздевать и сняла мою шапку, она ужаснулась — вшей у меня было больше, чем волос. Был не только голод, но и холод, поэтому шапку я не снимала где-то полгода. В те времена вода была в виде льда, поэтому помыть голову я не могла. Меня побрили наголо. На детей было невозможно смотреть, стоило им открыть рот, как сразу лилась кровь, выпадали зубы.
Все эти дети были такими же дистрофиками, как и я. У них были пролежни, кости кровоточили. Это было ужасно. Алексеева А. А потом весна.
Из подтаявших сугробов торчат ноги мертвецов, город замерз в нечистотах. Мы выходили на очистительные работы. Лом трудно поднимать, трудно скалывать лед. Но мы чистили дворы и улицы, и весной город засиял чистотой. В апреле улицы были уже чистыми и, наконец, пошел первый трамвай.
Я не могу передать вам, какой это был праздник для всех! Люди выходили на стук рельсов, радовались, аплодировали. Город изменился. Там, где были газоны, разбили огороды: на Марсовом поле, везде, где только был кусочек земли. Делали грядки и сажали все, что только можно, — и картошку, и морковку, один раз посадили огурцы, а выросли какие-то маленькие арбузики.
Потом открыли бани. Мы как-то пришли мыться: вот как показывают Освенцим, вот такое же зрелище было в этой бане. Мы мылись и наслаждались горячей водой. Я вспоминаю, как шли мы с мамой по нашему двору уже весной. Было солнечно, тепло, на душе было весело, мы пережили зиму, мы живы.
И мне захотелось побегать. Я выпустил мамину руку и попробовал побежать. Но смог сделать только несколько медленных шагов. Я очень этому удивился. В моей детской голове, как сейчас помню, пронеслось: «Ведь я же помню, что до войны я бегал!
Почему я не могу сделать это сейчас?! Работа Ситуация в Ленинграде была такая, что для того, чтобы выжить, нужно было встать и пойти работать. Это было самое главное — найти в себе мужество, силу и волю. Иванова Зинаида Петровна. Слов «не хочу, не буду» тогда не было.
Было только слово «надо». Калери Антонина Петровна. Не задумываясь, ехали на рытье окопов. Полуголодные дети, с 5-го по 10-й классы. Никто никого не заставлял.
Это было святое — для Родины. Залесская Валентина Михайловна. В домах создавались детские бригады, которые помогали взрослым гасить зажигалки. Мы были в брезентовых рукавицах и в защитных касках на голове, так как зажигательные бомбы пробивали крыши, падали на чердак и крутились, как волчок, исторгая из себя море искр, вызывая пожар и освещая огнем все вокруг. Мы — дети с 10 лет и старше — брали в рукавицах бомбы и выбрасывали их в окна чердака на брусчатку двора тогда асфальтированных дворов еще не было , где они тухли.
Блюмина Галина Евгеньевна. Несмотря на бомбежки и артобстрелы, стали восстанавливать производство. В цехах было холодно, на полу лежал лед, к машинам невозможно было притронуться, но комсомольцы взяли обязательство отработать внеурочно не менее 20 часов. Доценко Анна Михайловна. Снаряд весил 23-24 килограмма.
А я маленькая, худенькая, бывало, чтобы снаряд поднять, сначала укладывала его на живот, потом вставала на цыпочки, на фрезерный станок ставила, потом заверну, проработаю, потом опять на живот и обратно. Норма за смену была 240 снарядов. Вся куртка на животе у меня была рваная.
Умирают так, как будто засыпают. А окружающие полуживые люди не обращают на них никакого внимания. Смерть стала явлением, наблюдаемым на каждом шагу. К ней привыкли, появилось полное равнодушие: ведь не сегодня — завтра такая участь ожидает каждого. Когда утром выходишь из дому, натыкаешься на трупы, лежащие в подворотне, на улице. Трупы долго лежат, так как некому их убирать [83]. Скрябина, суббота, 15 ноября 1941 год Д. Павлов , уполномоченный Государственного Комитета Обороны ГКО по обеспечению продовольствием Ленинграда и Ленинградского фронта, пишет: Период с середины ноября 1941 года до конца января 1942 года был самым тяжёлым за время блокады. Внутренние ресурсы к этому времени оказались полностью исчерпанными, а завоз через Ладожское озеро производился в незначительных размерах. Все свои надежды и чаяния люди возлагали на зимнюю дорогу. Только в декабре умер 52 881 человек, потери же за январь-февраль составили 199 187 человек [84]. Мужская смертность существенно превышала женскую — на каждые 100 смертей приходилось в среднем 63 мужчины и 37 женщин. К концу войны женщины составляли основную часть городского населения. Воздействие холода[ править править код ] Ещё одним важным фактором роста смертности стал холод. Прекратилось централизованное отопление домов, замёрзли, были отключены или уничтожены водопровод и канализация. Остановилась работа практически на всех фабриках и заводах кроме оборонных. Часто пришедшие на рабочее место горожане не могли выполнять работу из-за отсутствия подачи воды, тепла и энергии. Жители Ленинграда покидают свои дома, разрушенные бомбёжкой, 10 декабря 1942 года Зима 1941—1942 годов оказалась значительно холоднее и продолжительнее обычного — по совокупным показателям она стала одной из самых холодных за весь период систематических инструментальных наблюдений за погодой в Санкт-Петербурге — Ленинграде. Устойчивый снежный покров в Ленинграде образовался необычно рано, 26—27 октября 1941 года, и не таял до второй недели апреля 1942 года. По максимальной высоте снежного покрова 53 см апрель 1942 года — рекордсмен за весь период наблюдений по 2023 год включительно [86]. К концу месяца установился снежный покров. Первый месяц 1942 года был самым холодным этой зимой и одним из самых холодных за весь период наблюдений. Средняя глубина снега составила 41 см средняя глубина за 1890—1941 года — 23 см [87]. Март 1942 года по средней температуре месяца стал самым холодным за всю историю метеонаблюдений по 2023 год. В книге «Воспоминания» Дмитрия Сергеевича Лихачёва о годах блокады сказано: Холод был каким-то внутренним. Он пронизывал всего насквозь. Тело вырабатывало слишком мало тепла.
О фактах геноцида в годы блокады Ленинграда рассказали в Центральном государственном архиве
| «Страшные были дни». Воспоминания очевидцев о блокаде Ленинграда | Пикабу | Блокада Ленинграда началась 8 сентября 1941, полное освобождение состоялось 27 января 1944. |
| Новости и события Российского исторического общества | Даже после того, как блокада Ленинграда была снята, вражеские отряды осаждали город в течение 6 месяцев. |
| Вся правда о блокаде Ленинграда, рассказанная человеком, пережившим ее | И это – часть правды, о которой молчали, и вынужденное молчание, ложь, сокрытие фактов мучило людей десятилетиями, – говорит Соколовская, которая не устает напоминать, как мало мы знаем о блокаде. |
5 спорных фактов о блокаде Ленинграда, которым мы верим. И очень напрасно
Но вывод из этой печальной страницы блокады Ленинграда однозначен: в условиях ужасного бедствия, подавляющее число людей остались людьми, даже, несмотря на угрозу мучительной смерти. В блокаде Ленинграда участвовали и совершали преступления представители очень многих европейских стран. 1942. Жительницы блокадного Ленинграда набирают кипяток во время нахождения в бомбоубежище. Блокада Ленинграда длилась с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944-го. Но он утверждает, что блокады Ленинграда (полного окружения города) не было, и приводит убедительные доказательства этому своему утверждению. Правды о блокаде власти боялись всегда, как и самого мироощущения жителей города, где в годы войны, по выражению Даниила Гранина, интеллигентность слилась с народностью.
О лжи и мифах вокруг блокады Ленинграда и Великой Отечественной
О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам. О страшной реальности блокады Ленинграда, доходившей до каннибализма, фактически молчали до конца 1980-х годов. Восемьдесят лет назад, 27 января 1944 года, была окончательно снята блокада Ленинграда. В настоящее время пишут много вранья о блокадном Ленинграде, блокаде Ленинграда. Итак, в сегодняшнем посте — рассказ о блокаде Ленинграда и несколько неудобных вопросов по этой теме. Писать об изнанке войны и тем более о блокаде Ленинграда долго не решался даже участник этих событий Даниил Гранин.