FF Update. February 16. В конце концов, история повторяется. — Это как тогда, под радостный, весёлый праздник сажают, ты правильное в начале слово употребил, сказал, „повторяется“ 37-й год!
Подпишитесь на нашу рассылку новостей
- озвучка фф от Ри cappuccinarium
- Ff istoriya povtoritsya vnov chast 5
- повторяется 37-й год
- Final Fantasy 7 Rebirth: Объяснение концовки
## Заголовок 2
- Лучшие комментарии
- Ff istoriya povtoritsya vnov chast 5
- Я вернулся знахарем FFF-класса
- Комментарии:
- Комментарии:
# Заголовок 1
12, сохранений - 6. Присоединяйтесь к обсуждению или опубликуйте свой пост! История повторяется и незнакомый мальчик ей сказал "да". А главное — интересная история о судьбах героев на фоне грандиозного противостояния.
SURVEYSTUDIO
- О книге "История повторяется"
- последняя реальность реакция
- Promoted works
- Обзор Final Fantasy VII Rebirth
Final Fantasy VII Rebirth — зачем же вы так? Рецензия
Все, сцена поставлена. Самым кричащим компромиссом всего проекта ремейка Final Fantasy VII было решение разработчиков разбить задачу на три отдельные игры. Трилогия призвана не только облегчить непосильную ношу авторов, но и предложить разные и по-своему интересные впечатления. Если в Remake была сформирована база, включая принцип работы боёв, взаимодействия с экипировкой и материей, то в Rebirth все это не только получает дополнительное развитие, но и начинает существовать в иных пропорциях и пространствах. Еще до премьеры игры геймдиректор Наоки Хамагути рассказывал, что для него было крайне важно передать в Rebirth ощущения, схожие с исследованием карты в Final Fantasy VII 1997. Не столько форму и текстуру этой части игры, сколько эмоции и чувства, которые она дарила. Побег из Мидгара знаменовал собой нечто грандиозное, а величественное крещендо композитора Нобуо Уэмацу лишь подчеркивало все ожидания. При этом технически в процессе исследования мира оригинальной игры не было никаких изысков, особенно на ранних этапах — полотно из салатовой текстуры травы, схематичная геометрия гор и холмов, набор противников для случайных битв и портал в парочку локаций, необходимых для дальнейшего прогресса в прохождении. Но в совокупности все эти простые детали прекрасно работали и через фантазию играющего превращались в магию — настоящее дорожное приключение. Здесь нет схематичной карты мира, но есть большие и детальные трехмерные пространства. Все, что прежде художниками лишь подразумевалось, теперь имеет полноценное воплощение.
Вход в шахту — это не темное пятно в серой текстуре, а гигантская гора со сквозным лабиринтом. Влажные топи — не скромная серая лужа, а свой собственный биом с нависающей листвой деревьев и отдельной моделью освещения. Масштабы, разумеется, очень условны, но иллюзия больших материков, доступных для исследования, все равно создается, и создается успешно. Во многом это достигается за счет почти безупречной работы художников, где разные регионы предлагают свою собственную флору и фауну, географические объекты, архитектуру и настроения — пустоши перед Мидгаром никак не перепутаешь с тропиками Косты Дель Сол. Другое дело, что помимо внешней презентации есть и вопрос наполнения. Красивые открытые уровни должны что-то предлагать. Или, по крайней мере, от них сегодня принято этого ожидать. В Rebirth подход к наполнению открытого мира стандартный, выполненный по уже привычным алгоритмам. Есть карта, на ней есть точки интереса. Точки интереса предлагают активности — их несколько вариаций.
Back in the original timeline, Cloud and his friends rest in Kalm, and he tells them about his past with Sephiroth. Later, Tifa confides in Aerith that while the events five years ago did occur, she has no recollection of Cloud being present for them. The next day, Shinra forces raid Kalm in search of the party, forcing them to flee. They also meet and recruit new members into their party: Wutai ninja Yuffie Kisaragi, remote-controlled fortune-telling robot cat Cait Sith, freelance pilot Cid Highwind, and ex-Turk supersoldier Vincent Valentine. During their journey, the party discovers that the Planet has manifested its guardians, the Weapons, to protect itself, and that with the absence of the Arbiter of Fate, a schism has formed between the Whispers, with one side aiding Sephiroth and the other trying to protect the Planet.
The party races Shinra to an ancient Cetra Temple and obtains the Black Materia, only for Sephiroth to mind-control Cloud into handing it over.
Золотому блюдцу, основному хабу для мини-игр в оригинале, возросшие масштабы к лицу. Постановка военного парада — выше всяких похвал. Виртуальный спектакль — просто чудо. Эпизод с маленькой Айрис растрогает, пожалуй, любого. Разговоры по душам между героями в гостиницах тоже хороши. Тифа ведёт себя более адекватно, слушая басни Клауда про прошлое. К тому же Rebirth нормально вписывает Юффи в основной сюжет, да и Кейт Сит Cait Sith больше не ощущается глубоко второстепенным персонажем. Когда игра начинает бомбить событиями с сумасшедшей дорогущей постановкой, её действительно можно назвать одной из лучших «финалок». К сожалению, на один такой отрезок приходится несколько часов а то и десятков часов, если заниматься сторонними активностями куда менее зрелищных моментов, что серьёзно сказывается на темпе повествования и общем впечатлении.
К тому же начинаешь подмечать места, где Rebirth либо топчется на месте, либо срезает углы, либо предлагает эпизоды, которые заканчиваются ничем вроде поселения клана Ги. А Сефирота, капающего Клауду на мозги, здесь так много, что он появляется даже в побочных квестах. В оригинале загадочного антагониста до финальной битвы встречаешь всего несколько раз, а тут он больше похож на назойливую барышню, которая никак не может отстать от главного героя. Злодея хлебом не корми, дай шепнуть Клауду на ухо про тёмную материю Странно обошлись и с Сидом. Из матерящегося, обиженного на весь мир пилота с мечтами о космосе и вечной сигаретой он превратился в обычного перевозчика, которого герои встречают просто потому что. У персонажа нет никакого прошлого, всю его предысторию, как и город с ракетой, из Rebrith вырезали, хотя игра и охватывает события первого диска. Даже у Винсента почему-то оказалось больше сюжетных деталей, чем у Сида. Возможно, это оставили на триквел, однако основное повествование уже ушло слишком далеко, чтобы возвращаться обратно к одному из героев. Подробности действительно могут добавить в третьей части, а вот финал Rebirth уже не изменить никак. Rebirth уничтожила одно из ключевых событий не только игры, но и, пожалуй, всего жанра JRPG.
Сюрпризов от ремейка ждать, понятное дело, смысла нет, поскольку о смерти Айрис всё уже известно заранее, но, если у вас есть настолько мощный момент, вы либо его не трогаете и оставляете как есть, либо хотя бы не пытаетесь сломать. У-тю-утю Сиквел же решил запрыгнуть на поезд мультивселенных, поменяв понятие Reunion с воссоединения клеток Женовы на объединение параллельных миров, образовавшихся после финала предыдущей части. Что ломает весь смысл и сюжет «cемёрки», окончательно переводя ремейки в разряд очередных вбоквелов, присосавшихся к первоисточнику. Remake в конце тоже делала финт ушами, но не затрагивала чего-то по-настоящему важного. Rebirth же в попытках сделать не так, как все ожидают, переиграла саму себя. Да и в целом сиквел оставляет ощущение двух проектов, никак не связанных друг с другом. С одной стороны, у нас есть гигантский, но скучный открытый мир, существующий в вакууме, с другой — неплохая сюжетная кампания с интересными моментами и убитым финалом, для которой все эти десятки квадратных километров пространства не нужны. Талантливые художники нарисовали каждую локацию в мельчайших подробностях — пожалуй, Rebirth можно назвать одной из наиболее дотошно проработанных в графическом плане игр на данный момент. При этом гейм-дизайнеры и сценаристы не смогли вдохнуть в эти локации жизнь — здесь нет ни интересных побочных квестов за парой исключений , ни маленьких событий вроде забавных встреч с Джонни в разных локациях, ни чего-то другого, что делало бы города и виртуальные поля занимательными в плане игрового процесса или непосредственно окружения. Формула «лучше меньше, да лучше» никому ещё не помешала, но Rebirth предпочла всеми силами её игнорировать.
Теперь профессор перестает казаться покойником, а тревожные тени тихо расползлись по углам. Гермиона вновь опускает глаза на пергамент. Как будто ледяные пальцы лежат на ее затылке. А перед глазами легко-легко колышутся тонкие знаки. Сейчас она помнит каждую из тех странных рун. Это не только буквы, но слова и целостные образы. Все это в одном маленьком значке. Судорожно пытается записать на пергаменте свое откровение, но перо не слушается. Здесь нужна кисть. И больше света.
И чтобы звучала вдалеке тихая низкая мелодия полузнакомого девятиструнного инструмента. А сейчас перед ней только наполовину сгоревшая свеча и черные глаза жестокого, непонятного человека. Что в них, неужели паника? Кто зовет ее хриплым, срывающимся голосом? Девушка не может объяснить, почему. Я первый раз сталкиваюсь с подобным. Дамблдор осторожно погладил девушку по спутанным волосам, когда она внезапно открыла глаза и схватила его за другую руку. Вцепилась так, что побелели костяшки пальцев. Тихо и быстро зашептала что-то, пока профессор Снейп пытался оторвать ее от директора. Обморочная чернота зрачков постепенно растворилась.
Гермиона сама разжала пальцы, со слабым изумлением разглядывая склонившихся над ней преподавателей. В глаза ярко било вечернее солнце. Она лежала в больничном крыле. Неподалеку суетилась мадам Помфри, негромко позвякивая бутылочками. Произносить знакомые звуки очень тяжело. Он выговаривает каждое слово тихо, но отчетливо. Словно убеждая ее в чем-то. Лишь она может позволить себе такую вольность. И профессора под ее суровым взглядом выходят в коридор. Медсестра садится рядом с Гермионой, вливает ей в рот несколько разных настоек.
Мягко массирует горло, ласково гладит по голове. Гермиона вжимается носом в пахнущие лавандой и жасмином простыни и сладко засыпает. В кабинете директора профессор Снейп в очередной раз смазывает руку Дамблдора целебной мазью. Такой бесполезной мазью… - Знаешь, Северус, — тихо говорит директор, — когда мисс Грейнджер держала мою руку, мне не было больно. Ее навещают друзья — Гарри и Джинни, Рон. Приносят кучу сладостей и сувениров из Зонко. Джинни сладко шепчет на ухо, как им было без нее скучно. Гарри и Рон вполголоса ругают Снейпа. Все это вызывает у Гермионы легкую улыбку. Она ждет не дождется, когда мадам Помфри выпустит ее из больничного плена.
Тогда девушка сможет, наконец, сесть за руны. Ведь она теперь знает, что они значат. Или помнит? В воскресенье утром она почти выбегает из больничного крыла и сталкивается с профессором Снейпом. Вздрагивает и пятится назад, упираясь в стену, почти вжимаясь в каменную кладку. Профессор жестко ухмыляется, но проходит мимо. Без единого замечания. И это пугает гораздо сильнее. Опять уже успевший надоесть рунический камень. Четкие, ровные линии спорят с танцующими знаками.
И содержание рассказывает словно о разных людях: о могучем вожде и защитнике своего народа и об учителе, мудреце, что принес людям знания. Научил их… магии? Здесь говорилось о лекарях, способных вылечить тело и душу, о видящих и помнящих, которые рассказывали о том, что было, и том, что будет, о звездочетах и простых пахарях. А отдельные слова были почти непонятны: слушающие землю, говорящие с травами, говорящие с драконами… Гермиона попыталась перевести руны, но они словно рассыпались на части. Становились сухими, бессмысленными фразами. Для того чтобы говорить так, как неведомый мастер, нужно было мыслить иначе. Но этого Гермиона не умела. Она просто смогла впустить в свою душу кусочек чужой жизни, и та уже начинала разворачиваться, ломая ее. Что-то странное и больное рвалось из груди девушки наружу. Это было страшно.
Будто бы Гермиону опять затягивало в неведомый водоворот. Она отбросила пергамент и достала учебник по Истории Магии. Нужно было отвлечься. Густо-фиолетовые сумерки опустились на зубчатые башни Цитадели. На стене через каждые двадцать шагов стояли часовые. Она часто поднималась сюда, на открытую всем ветрам площадку. Стояла, глядя с высоты на раскинувшиеся вокруг леса и луга. Выше нее была только Башня, в которой все ночи напролет трепетал живой, теплый огонек. Ему ведь не нужно спать… Если раскинуть руки в стороны и повернуться лицом к ветру, можно представить, что летишь. Ей никогда не снились полеты, даже в детстве.
Но здесь, рядом с Тано, она почти верила в то, что сможет полететь наяву. Иначе, почему так замирает сердце рядом с ним? Почему дрожат руки, когда она готовит целебную мазь для него? Ведь это, горячее и сильное в ее груди — полет. А днем она опять собирает тонкие стебельки, тщательно перетирает их, смешивает. Добавляет в порошки настойку полыни. Горько-зеленую кровь трав. Может она исцелит эти страшные раны? Тщетно… Каждый вечер девушка смазывает руки Тано, замирая от необыкновенного счастья — она прикасается к его ладоням, вздрагивая от безумной боли, потому что заставляет его страдать. Ах, если бы ее руки смогли превратиться в крылья бабочки, в звездный свет… Снейп просыпается с больной головой и одеревеневшей спиной.
Он не в первый раз засыпает за своим письменным столом, положив голову на скрещенные руки. Перед ним пергамент с вырисованной формулой. Это зелье способно вылечить даже самый сильный ожог за считанные секунды. Оно несомненно пригодится врачам, возможно даже войдет в учебники. Вот только оно не способно спасти Альбуса Дамблдора. Проблема Грейнджер так же заботит профессора. Он солгал директору и не сказал, что пытался очистить девчонке память — мягко подправить некоторые воспоминания, но потерпел неудачу. Даже хуже, он столкнулся с чем-то непонятным. На какой-то момент у Снейпа возникло впечатление, что память мисс Грейнджер словно исчезла, а остался бездонный черный колодец. Он чуть не упал в эту бездну и еле удержал мисс Грейнджер.
Мужчина запаниковал, кинулся к профессору Дамблдору, но передумал пугать старика — у него и так слишком много проблем. Снейп просто вскользь поинтересовался у директора, сталкивался ли тот с чем-то подобным, и явственно почувствовал его недоумение. Профессор решил присмотреться к девчонке повнимательнее. Похоже, что Гермиона Грейнджер превращалась в личную головную боль Северуса Снейпа. Лаванда торжествующе щебетала за завтраком, беспрестанно обращаясь к Рону. Все как две недели назад, словно и не было той безобразной ссоры. Рон, впрочем, почти не обращал на эту перемену внимания, сосредоточенно поглощая яичницу. У Гермионы не было аппетита, последнее время ее мучили странно объемные сны. А наяву были те самые ужасные руны, которые ломали ее рассудок. Девушка рассеянно рассматривала Большой Зал, пока не встретилась глазами с Луной Лавгуд.
Та сидела на своем обычном месте, вокруг нее было пустое пространство. Одноклассники сторонились странной девушки. Луна спокойно и задумчиво кивнула Гермионе, сережки-редиски качнулись в ее ушах. Затем она начала неловко выбираться из-за стола, подошла к гриффиндорцам, остановилась рядом с Гермионой, неловко покачиваясь из стороны в сторону. Или мне кажется… - О чем ты, Луна? Ты плохо спишь, да? Хочешь, я тебе помогу? У меня есть музыкальная шкатулка, очень старая. Я всегда слушаю ее перед сном. Мне помогает… - Спасибо, Луна, но не нужно, я справлюсь сама.
Мне не жалко. Вот и сейчас она говорит мягко, нараспев, полу прикрыв серебристые глаза. И у Гермионы просто не хватает сил отказываться от этой странной, по большему счету абсолютно ненужной помощи. И вот, после урока Гербологии около грядок с юными мандрагорами ее ждет Когтевранка с большой коробкой из-под обуви в руках. Она рассеянно ковыряет носком туфли влажную рыхлую землю и что-то шепчет себе под нос. У меня пропала тетрадь по Астрономии, а подготовиться нужно обязательно. Профессор Синистра очень строгая… - Хочешь, я тебе помогу? Она не понимает Луну и вряд ли сможет подружиться со столь нелогичным человеком, но только когтевранка проявила к ней участие. Постаралась помочь, пусть таким странным образом. И Гермиона благодарна ей за это.
Как и ты. В дверях теплицы останавливается и машет рукой. Гермионе очень интересно посмотреть на эту загадочную музыкальную шкатулку хотя бы одним глазком. Она откидывает трясущимися руками картонную крышку и еле удерживается от восхищенного вздоха. Действительно, красивая вещь! Неизвестный мастер украсил янтарную крышку изящной резьбой. Сад, сплетающиеся ветви цветущих яблонь, а в глубине очертания домика. И как будто бы горит свеча в окне. Руки сами тянутся к теплому камню, но Гермиона одергивает себя, закрывает коробку и выходит на улицу. Она спешит в Большой Зал, на обед.
Там ее ждут Гарри и Рон, наверняка они уже волнуются, ведь Гермиона никогда не задерживалась так сильно. Хогвартс пуст, ведь все сейчас в Большом Зале. Даже Филч и миссис Норрис. Забавно, мальчишки почему-то уверены, что самое безопасное время для всяческих проделок — ночь. А на деле, именно этот сонный полдень идеально подходит для того, чтобы забраться потихоньку в запретную секцию библиотеки, или позаимствовать пару флаконов из кабинета Слизнорта. Все расслаблены и спокойны, никто не обратит внимания на отсутствие за обедом одного или даже парочки учеников. Хмыкнув, Гермиона сворачивает в знакомый только ей и еще нескольким студентам проход. Там голые стены и одинокий гобелен на одной из них: темноволосая девушка с чуть раскосыми глазами. В глазах пляшут искорки смеха, глаза завораживают, привлекают к себе внимание. Гермиона тихо шепчет: «Алохомора», и гобелен отодвигается в сторону, открывая ее взгляду простую деревянную дверь.
Уже взявшись за ручку, девушка кидает последний взгляд на гобелен и замечает вытканные черной нитью по золотой кайме знаки. Опять те руны… Она трясет головой, задыхается от внезапного иррационального ужаса. Но все же оставляет полуоткрытой дверь и касается шероховатой ткани кончиками пальцев. В голове словно сами собой возникают слова: Черной нитью в парче золотых легенд… Гермиона села на пол, закрыла голову руками, чтобы не видеть горького пронзительного взгляда вытканной девушки. Не замечать неестественно счастливой улыбки. Коробка со шкатулкой стояла рядом — когда она успела поставить ее? Через силу ведьма заставила себя оторвать ладони от лица и опять посмотреть на гобелен. Рун не было. Гермиона нервно рассмеялась, встала, хватаясь руками за стену. Ноги словно превратились в желе.
Пожалуй, я сниму с вас за это пятнадцать баллов. Что у вас в коробке? У нее не было сил на споры и сопротивления. Эта вещь волшебная? Откуда она у вас? Он открыл коробку и уставился на крышку шкатулки. Брезгливо вытащил вещицу и поставил ее на ладонь, открыл. Музыки не было. Прошептал что-то себе под нос. Вроде бы колыбельную, она нужна для того, чтобы снились хорошие сны.
Гермиона подалась вперед, протянула руки к сверкающей даже в полутьме заброшенного коридора вещице. С любопытством заглянула внутрь и еле сдержала восхищенный вздох. Там был маленький город, словно сияющий изнутри. Тонкие стеклянные дома, деревья из странного тепло-коричневого камня, белые мосты. Зеркальные стенки отражали все так, что казалось, что город бесконечен, просто тает в туманной дымке. Гермиона подняла глаза и увидела зачарованно-изумленное лицо профессора Снейпа, так близко… - Что это? Что вы сделали, там только что ничего не было! Мир вокруг покачнулся, Гермионе показалось, что она стремительно уменьшается и летит куда-то. Вверх или вниз, она затруднялась сказать, вокруг мелькали цветные пятна, девушка не могла вздохнуть или пошевелится. Пальцы профессора словно одеревенели на ее запястье.
Гермиону бросило на влажную, пахнущую теплом и свежестью траву, рядом рухнул Снейп. Тяжелое сукно его мантии закрыло ее с головой. Но он почти мгновенно вскочил на ноги и принял боевую позицию, подслеповато щурясь. Девушка открыла глаза и была оглушена буйством красок. Ярко зеленая трава, такая, какой она бывает только ранней весной, когда ломкие стебельки лишь проклюнулись, чтобы потянутьсянавстречу солнцу. Красно-коричневая земля, темные шершавые стволы деревьев. Ослепительная белизна цветов вишни, янтарно-желтый деревянный дом в глубине сада. На этом слишком ярком и свежем фоне профессор смотрелся чуждо, как выходец из преисподней. Черно-белый фотографический отпечаток, но не живой человек. Никто не спешил к ним с волшебными палочками наготове, видимо, это все-таки не ловушка.
Снейп неохотно опустил палочку и обратил, наконец, внимание на свою спутницу. Девчонка сидела на земле, ее юбка задралась, обнажив расцарапанные колени, тонкие пальцы неосознанно терзали серебристый стебелек полыни. Он резко шагнул вперед, схватил ее за плечи и поставил на ноги, еле удержавшись от желания хорошенько встряхнуть. Для него хватило беглого взгляда, чтобы понять — она понятия не имеет о том, что вокруг происходит. Более того, мисс Грейнджер, видимо, находилась на грани истерики. Мисс Грейнджер, это важно! Я уверена, что Луна не хотела причинить никому вред. Она бы меня предупредила… Сэр, это ведь был не портал, правда? Портал действует немного иначе. И как можно отсюда выбраться.
Он снова достал волшебную палочку, взял за руку девушку и попробовал дизаппарировать. Не получилось. С досадой отбросил руку мисс Грейнджер и сосредоточился на заклинании левитации. Опять промах. Ее руки тряслись, лицо побелело, сухие губы еле шевелились. Действительно, стояла мертвая тишина. Ни пения птиц, ни стрекота кузнечиков. Вообще ни одного живого звука. Снейп наклонился, сорвал полынь, растер ее между пальцами и поднес к своему огромному носу. Не лезьте вперед, хотя я понимаю, что после «подвигов» с Поттером это будет сложно.
Где-то здесь должен быть большой плоский камень, а за рекой лес. Сосны, можжевельник… А на севере — замок… немного нараспев проговорила Гермиона и мечтательно прикрыла глаза. Как там сказала мисс Грейнджер, словно из детства? Нет, она не права, это больше похоже на сон или чужие воспоминания. Легкие, неуловимые, оставшиеся где-то на грани сознания. Он медленно повернулся к еле виднеющемуся домику и медленно пошел вперед, не таясь. Ему не нужно было поворачиваться назад, чтобы удостоверится в том, что Гермиона следует за ним. Дом был странным, и дело тут было вовсе не в архитектуре. Он опровергал все законы живой природы. Светлое дерево нисколько не потемнело от времени, казалось, оно все еще живет, даже будучи срубленным и распиленным на доски.
Искусная резьба обрамляла окна, вилась по стройным деревянным колоннам, плавно перетекала на перила маленькой лесенки. Дверь гостеприимно открыта, тускло светит на столе маленький светильник, витражные окна бросают цветные блики на светлый пол. Все дышит сонным покоем, отчаянно горьким счастьем. Стоять, замерев в дверях, показалось профессору слишком глупо, тем более девчонка дышала ему в спину, пытаясь заглянуть внутрь. И он решительно переступил порог. Его тень метнулась по стене, упала на большой деревянный стол, заваленный свитками, книгами, тонкими глиняными дощечками. Профессор подошел поближе и разгладил самый верхний пергамент. Это был чертеж легкой лодки, а сама она была нарисована в углу: узкая, вытянутая вперед, с высоким треугольным парусом и изображением звезды на корме. Следующая бумага — рисунок крыльев, и руны, руны… некоторые отмечены цифрами, словно инструкция. В одной из книг были стихи, во всяком случае, строчки выглядели так, словно были зарифмованы.
Гермиона стояла в двух шагах от Снейпа, полностью погрузившись в книгу: расширенные в изумлении глаза, кудрявые волосы лезут в лицо, плотно сжаты бледные губы. Пальцы судорожно перелистывают страницы. Девушка не сразу обратила внимания, что листы сделаны не из маггловской бумаги, не из привычного пергамента или желтоватого папируса. Нет, это тонкий плотный материал, похожий на шелк. Гермиона присела на краешек резной скамьи, положила книгу на колени и начала читать. Не тем раздражающим голосом, полным собственного превосходства, которым она обычно отвечала на заданные вопросы, а тихо, немного нараспев. Щурилась, с трудом разбирая строчки, сбивалась, пытаясь правильно донести мысль, иногда переходила на чужой певучий язык. И казалась гораздо более живой, чем в классе. Тихий, больной голос зачитывал вслух короткие истории о Богах, выбравших жизнь смертных. О людях, безупречно чистых, безгрешных… и в этой чистоте невозможных.
Они жили тут, рождались, учились, играли свадьбы. У города было имя: Лаан Гэлломэ, а существа, которые в нем жили, называли себя Эллери Ахэ. В какой-то момент профессор осознал, что начинает любоваться Гермионой, и именно поэтому решил разрушить колдовство момента. Нужно выбираться отсюда, — в сонной прохладе дома его собственный голос показался ему хриплым и резким.
Final Fantasy 7 Rebirth: Объяснение концовки
Главы 71 Отзывы Главный герой Ма Джин-сон готовится к прохождению игрового квеста [Вторжение короля демонов]. Он был преданным товарищем своей экспедиции, но в одно мгновение его бросили. Но тут появляется незнакомый голос и предоставляет ему уникальный класс [Знахарь].
Группа следует за ней, и Клауд почти атакует Аэрис из-за влияния Сефирота, но ему удается сопротивляться. Однако в этот момент сверху появляется сам Сефирот. Отсюда все становится немного сложнее, поскольку две временные линии разделяются, и мы видим их поочередно: одна, в которой Клауд отбивается от меча Сефирота и спасает Аэрис, и вторая, в которой Аэрис умирает. Наша реальность последняя — здесь белая материя отрывается от волос Аэрис и погружается в воду. Далее следует финальная битва против Сефирота. В этот момент Заку удается пробиться к Клауду через промежуточный мир, чтобы сражаться на его стороне. Здесь Зак сражается с другой версией Сефирота. Вместе они побеждают Сефирота, который отступает.
Не совсем понятно, это Аэрис из параллельной реальности или ее душа. Тот факт, что она растворяется в зеленом свете после боя, указывает на ее душу. Вероятно, он имеет в виду, что трещина ненастоящая, но он также может иметь в виду обычное небо. Наконец, Клауд обнаруживает в своей сумке черную материю, которую он на самом деле передал Сефироту, и кладет ее в свой меч с надписью «воссоединение». Поскольку значение этих слов является спойлером к оригинальной игре, мы снова поместим их в отдельный блок спойлеров.
А потом резко дергают за руку и тащат к знакомым рельсам — вы же знаете, чем все должно закончиться. Самым скандальным получился трюк из финала Final Fantasy VII Remake — игра останавливается на выезде из футуристического Мидгара после того, как главные герои в буквальном смысле побеждают персонификацию судьбы и самих разработчиков. Но этого не происходит. Клауд рассказывает о своем прошлом и гибели Сефирота, описывая трагедию в Нибельхейме, что контекстуализировано в виде продолжительного туториала, где разработчики снова учат основным геймплейным механикам, навигации и ролевой системе.
После окончания флешбека Rebirth тратит еще немного времени на знакомство с новым материалом, после чего авторы наконец-то выпускают компанию из Кальма под торжественную музыку на большие зеленые луга, имитируя момент выхода на мировую карту в оригинальной Final Fantasy VII. Все, сцена поставлена. Самым кричащим компромиссом всего проекта ремейка Final Fantasy VII было решение разработчиков разбить задачу на три отдельные игры. Трилогия призвана не только облегчить непосильную ношу авторов, но и предложить разные и по-своему интересные впечатления. Если в Remake была сформирована база, включая принцип работы боёв, взаимодействия с экипировкой и материей, то в Rebirth все это не только получает дополнительное развитие, но и начинает существовать в иных пропорциях и пространствах. Еще до премьеры игры геймдиректор Наоки Хамагути рассказывал, что для него было крайне важно передать в Rebirth ощущения, схожие с исследованием карты в Final Fantasy VII 1997. Не столько форму и текстуру этой части игры, сколько эмоции и чувства, которые она дарила. Побег из Мидгара знаменовал собой нечто грандиозное, а величественное крещендо композитора Нобуо Уэмацу лишь подчеркивало все ожидания. При этом технически в процессе исследования мира оригинальной игры не было никаких изысков, особенно на ранних этапах — полотно из салатовой текстуры травы, схематичная геометрия гор и холмов, набор противников для случайных битв и портал в парочку локаций, необходимых для дальнейшего прогресса в прохождении.
Но в совокупности все эти простые детали прекрасно работали и через фантазию играющего превращались в магию — настоящее дорожное приключение. Здесь нет схематичной карты мира, но есть большие и детальные трехмерные пространства. Все, что прежде художниками лишь подразумевалось, теперь имеет полноценное воплощение. Вход в шахту — это не темное пятно в серой текстуре, а гигантская гора со сквозным лабиринтом. Влажные топи — не скромная серая лужа, а свой собственный биом с нависающей листвой деревьев и отдельной моделью освещения. Масштабы, разумеется, очень условны, но иллюзия больших материков, доступных для исследования, все равно создается, и создается успешно. Во многом это достигается за счет почти безупречной работы художников, где разные регионы предлагают свою собственную флору и фауну, географические объекты, архитектуру и настроения — пустоши перед Мидгаром никак не перепутаешь с тропиками Косты Дель Сол. Другое дело, что помимо внешней презентации есть и вопрос наполнения.
И так как поток жизни не бесконечен, даже если Сефирот сможет существовать в нем как дух, однажды он исчезнет, как и все остальные.
Поэтому цель Сефирота сделать лайфстрим бесконечным, а для этого ему нужно предотвратить две вещи: естественный застой и потребление мако. Последнее понятно: все, что для этого требуется - избавиться от человечества. С первым - сложнее. Однако и от подобных махинаций планета защищена - например, whispers, бороться с которыми Сефирот так упорно подталкивал нас всю дорогу в Remake. Whispers существуют существовали, в основном ради сохранения целостности лайфстрима, были гарантией сохранения его упорядоченности и хронологии. Но так как в конце Remake Сефирот успешно нашими руками их побеждает, это повреждает структуру лайфстрима... Он перестаёт быть единым и распадается на бесконечно распутывающийся клубок нитей. Игра визуализирует это как свет, проходящий и преломляющийся через призму. Мы видим этот прием когда происходят события затрагивающие пересечения "миров", например когда Аэрис или Сефирот открывают межмировые порталы: На самом же деле эти "миры" ничто иное, как ответвления лайфстрима, которые наложились на исходный мир.
Они содержат в себе следы оригинальной судьбы - Зака, например, постоянно преследуют солдаты Шинры. Эти миры хрупкие, как говорит Сефирот, и когда персонажи внутри них делают новые выборы как опять-таки Зак , они раскалываются еще сильнее: так мир Зака Терьер породил второй мир Зака мопс. Первоначально же "терьер", как в принципе сам Зак догадался, создан благодаря Аэрис. В конце Remake именно она открыла портал в сингулярность, в которую попали Клауд и ко, и оказавшись в этой точке Аэрис, используя воспоминания будущей себя, смогла перенестись в точки прошлого, спасая Зака "Ветер... Хотя такое нарушение потока может быть губительным для лайфстрима в целом, в текущей опасности Аэрис выбирает это как путь лучший от возможной участи. После этого маневра материя Аэрис становится пустой, и Аэрис теряет свои будущие воспоминания, остаются лишь настоящие и прошлые. Теперь вернемся к Сефироту. Итак, его цель получить полный контроль над планетой и лайфстримом и навечно удержать его от распада и возвращения в космос. Его метод нам уже знаком - его мы видели в Advent Children.
Сефирот пожинает негативные эмоции, боль, гнев, ненависть, страх, и ими отравляет лайфстрим, ломая его и упрощая его подчинение. Разделение единого потока на множества - еще один его прием, так как слабые и хрупкие слои быстрее и проще "пожинать".
Однажды и навсегда. Сказка. (ВСЕ главы)
Таким образом, Ма Джин-сон играет в увлекательную игру, в которой он встречает неожиданных персонажей, и его путешествие представлено в искусственном мире знахаря. В игре главный герой побеждает своих врагов с помощью своей уникальной техники. Новые главы.
Роза почувствовала, как ее голос начинает предательски дрожать. Она как никогда была зла на профессора. За то, что он вечно придирался по всяким пустякам. За то, что наказывал всех, кроме студентов своего факультета. За то, что всегда имел такой самодовольный вид. И за то, что мама — вспоминая ее последнее письмо, Роза теперь отчетливо это понимала, — была счастлива именно с ним. Последнее вообще убивало.
Малфой даже не сопротивлялся, когда она хмуро отобрала у него журнал и, подхватив свою сумку, направилась к выходу. Собственно, как и в любом другом возрасте. Джеймс нашел Розу возле Черного озера. Она стояла на берегу и лениво тыкала палкой в щупальце огромного кальмара. Февраль только близился к концу, но кальмару, по всей видимости, уже надоело сидеть подо льдом. Правда, он не рассчитывал так быстро встретиться со школьниками, но тут ничего не поделаешь. Либо сиди в темноте и холоде, либо терпи своеобразное дружеское внимание. Джеймс засунул руки в карманы и задумчиво посмотрел на кальмара, который лениво сворачивал и разворачивал черные, блестящие от воды щупальца. Джеймс не очень понимал, что сложного может быть в жизни одиннадцатилетних девочек, поэтому просто кивнул и, еще раз напомнив про Доминик, попятился и бодро засеменил к стадиону.
Роза отбросила палку и посмотрела в сторону совятни. Она так и не написала маме. Несколько раз начинала письмо, но каждый раз зачеркивала первые строчки. Потому что когда ты злишься, очень сложно привести мысли в порядок и написать что-то более вежливое, чем: «Как тебе не стыдно ходить по ресторанам с этим чудовищем? Понятное дело, что у мамы когда-нибудь должна была появиться личная жизнь. Роза, в общем-то, морально была к этому готова. В каком-нибудь неясном далеком будущем. Лет через десять, может. Но столь быстрое развитие событий, да еще с таким кандидатом, как Малфой, просто выбивало из колеи.
После того случая с журналом профессор всю неделю ходил таким мрачным, словно готовился взойти на эшафот. На уроках он практически не смотрел в сторону Розы и даже перестал делать ей замечания. Хотя это почему-то совершенно не радовало.
Именно поэтому девушка поднимает меч и снова идет в атаку. Гэлрен быстрее, сильнее. Его меч разрезает напряженный воздух с пугающим свистом. И она опять отброшена назад.
Прижала узкую ладонь к груди, смотрит огромными испуганными глазами. Только в нем больше нет ни радости, ни света. Глухой, горький… Учитель, ты тоже видишь? Менестрель резко кланяется, словно рывок. Отходит в тень, садится на резную деревянную скамью. Выходят вместе в темный коридор. Два силуэта во тьме, словно две плотные тени.
Она едва достает ему до плеча, тоненькая, легкая. Словно сама собой открывается высокая дверь, и они тают в потоке света. Гермиона медленно приходит в сознание. Очень сильно болит локоть. Глаза словно засыпаны песком, все это время девушка не моргала, в ушах стоит страшный шум, из которого она лишь через некоторое время вычленяет голос профессора Снейпа. Он растет, заслоняет все остальные звуки, и ведьма начинает различать слова. Она сама не оставила себе шансов на победу.
Итак, запоминайте: движения волшебной палочкой должны быть как можно менее заметны, следует избегать любого распыления сил. И в реальном бою используют гораздо меньше заклятий, — влез в объяснения профессора всегда спокойный Дин. Он был бледен от осознания собственной смелости, граничащей с наглостью. Бой длился всего одиннадцать минут. И в реальной ситуации ваша однокурсница была бы уже мертва. Неужели вы думаете, что ваши противники будут настолько благородны, что ограничатся дозволенными заклятиями? Мисс Грейнджер, — неуловимое движение, и Гермиона села, потирая ушибленный локоть, — присоединяйтесь к своим сокурсникам.
Мистер Малфой, надеюсь, вы покажете лучшие результаты. Против вас будет сражаться, пожалуй, мистер Забини. Слизеринцы вышли на дуэльную площадку и картинно раскланялись. Гермиона кинула взгляд в сторону профессора. Она так привыкла следить за его руками во время боя, что неосознанно посмотрела сначала на них, а только потом на лицо. Пальцы Снейпа слегка подрагивали. И выставили Забини против Малфоя именно потому, что не выстояли бы в еще одной дуэли».
Да, Гермиона не победила, зато сумела неплохо его измотать. Драко скрутил Блейза за пять минут, он легко и непринужденно владел волшебной палочкой. Невербальные заклятия тоже удавались ему на диво хорошо. Слизеринец даже не вспотел, милостиво улыбнулся Панси, когда она кинулась ему на шею с поздравлениями, и надменно кивнул Крэббу и Гойлу. Занятие закончилось, ученики забросили сумки на плечи и отправились в Большой Зал на обед. По дороге обсуждали дуэли, громко и весело пререкались, хлопали Гермиону по спине. Но все равно, Гермиона, это было очень круто.
И Гермиона шла, расправив спину, высоко подняв подбородок, не обращая никакого внимания на противную дрожь в коленях. Рон тащил ее сумку с книгами, даже не думая пожаловаться на тяжесть, Гарри галантно открывал перед ней двери, а все одноклассники громко восхищались ее смелостью. Это было совершенно незаслуженно, но так приятно! А профессор Снейп тяжело опустился на стул в своем собственном кабинете. Этот поединок измотал его гораздо сильнее, чем он предполагал. Мужчина ухмыльнулся, доставая восстанавливающее зелье из потайного ящика стола. Он все-таки сделал то, ради чего затевал этот поединок.
Профессор ненадолго заглянул в мысли этой всезнайки. Совсем незаметно коснулся ее сознания, уловив лишь последние образы. Она даже не заметила его вторжения, так была поглощена боем, так испуганна приказанием драться насмерть. Действительно, его старый учебник был некоторое время у Поттера, правда, он в этом не сомневался, с тех пор как увидел, что мальчишка применил Сектусемпру. Но это было не самое важное, гораздо серьезнее было то, что девчонка сумела таки установить связь между Эйлин Принц и своим профессором. А это значит, что она либо уже догадалась, либо скоро доберется до правды. И что тогда сделает умница Грейнджер?
Вряд ли пустит все на самотек, это не в ее характере. Скорее совершит кучу лишних движений, сообщит своим друзьям… а те сделают напрашивающиеся выводы. Это необходимо было остановить. Поговорить с мисс Грейнджер, а в самом крайнем случае применить Обливейт. Противно, зато безопасно. Пусть забудет даже о самом существовании Принца-Полукровки. Но внезапно перед его глазами всплыл очень четкий образ.
Знак словно написанный неумелой рукой ребенка. Дрожащие линии, оборванные так, словно он был частью чего-то целого. Слишком знакомый, но профессор так и не мог вспомнить, где его видел. Он позволил себе посидеть еще пять минуть, положив голову на руки, затем почти легко поднялся и отправился в Большой Зал. Нужно было поймать Грейнджер, до того как она отправится в свою башню. Поймать и назначить взыскание, а повод профессор Снейп всегда найдет. Есть Гермионе не хотелось, хотелось подняться в свою спальню, лечь ничком на кровать и просто лежать.
Странно, каждый день она выкладывалась не меньше, чем сегодня, но никогда так не уставала. Видимо, сказывалось нервное напряжение. Она опустила голову на руки и устало прикрыла глаза. Голоса однокурсников доносились словно через толстый слой ваты. Гермиона-а-а… — Гарри тряс ее за плечо. Хочешь, мы тебя отведем в гостиную? Они опаздывали на Историю Магии.
Сначала столкнулись с Пивзом в коридоре, потом долго ждали, пока повернется лестница. Мальчишки даже и не волновались, дескать, призрак и не заметит, что они немного задержались. Он, конечно до тошноты пунктуален, но постоянно витает в облаках. Но Гермиона переживала — ее усталость как рукой сняло, и девушка упрямо тянула Гарри и Рона вперед. Остался последний поворот, и именно за ним их всех поджидало несчастие в лице профессора Снейпа. А если так, то я жду ее на отработку, завтра, в два. Если нет, советую вам не тратить время на пререкания и поспешить на урок.
Да я и не собиралась в Хогсмит, мне нужно разобраться с рунами… - Тем не менее, Рон прав. Снейп прекрасно понимает, что тебе плохо: он ведь тебя сильно измотал на занятии. Да и кто знает, что он там на тебя наслал, так как все заклинания произносил невербально… — задумчиво протянул Гарри. Я немного ушиблась, но не более того. Он специально нас тут поджидал, будь уверена! Я могу и не ходить в Хогсмит, тем более… — Рон говорил уверенно, улыбался ласково и решительно, но в глазах его притаилась тоска. Тоска по прыгучим конфетам, взрывающимся шарикам мороженого, свежему сливочному пиву, чудесам Зонко, словом, по всему тому, что так привлекает мальчишек.
Гермиона не могла позволить себе быть такой жестокой. Это же Хогвартс, а профессор Снейп все еще наш преподаватель. Зато теперь я могу не опасаться, что буду весь вечер чистить котлы! Вечером все школьники гостиной Гриффиндора были немало удивлены: Гермиона Грейнджер, самая суровая староста, бессменная всезнайка, вместо того чтобы писать какие-нибудь эссе, или читать неподъемные фолианты, отправилась спать. Она оставила бразды правления Рону Уизли, который немедленно организовал внеплановую вечеринку. Домовые эльфы обеспечили их сладостями, а братья Криви, хитро ухмыляясь, достали откуда-то сливочное пиво. Часам к двенадцати ночи гостиная опустела, а Рон обнаружил у себя на коленях Лаванду Браун, которая давно хотела с ним помириться.
Она щебетала ему на ухо что-то неразборчивое и сладкое, и нежно скользила руками по его крепким плечам. Рон не собирался повторять прошлые ошибки, о чем немедленно сообщил девушке и постарался стряхнуть ее. На это Рон был согласен и позволил ей скрепить это обещание дружбы совсем недружеским поцелуем. Целовать ее было здорово: от нее сладко пахло, она мягко прижималась к нему, ее идеально ровные зубы аккуратно прикусывали его язык. А еще во время поцелуя Лаванда не могла говорить. Совесть его не мучила, он устоял. Расслабь руку, отпусти кисть.
Серебро и медь. Память о прошлом и обещание будущего. Горечь знания. И Учитель однажды назвал меня так… - А кто я? Как я узнаю? Солнце сверкает в ярко-синих глазах, согревает его кожу своими маленькими поцелуями. Никто из нас не сможет пройти мимо боли, но ты обязан будешь защитить.
И сможешь… Даже сейчас ты сильнее меня». А он опять берет такую непокорную кисть и старательно выводит на дощечке знак за знаком, пока вдруг… - Смотри! Ну и пусть этот знак не похож на четкие руны Къертира, зато в этих дрожащих неуверенных линиях явно угадывается Слово. Вдруг она видит его уже взрослым, за книгой в черном переплете. Он усердно хмурит широкие рыжие брови и запускает пальцы левой руки в волосы. Заносит над тонкой блестящей бумагой кисть и старательно выводит руну Элхе. Линии такие же дрожащие, неуверенные, как у ребенка.
Он разжимает руку и кисть падает. На его правой руке нет двух пальцев. Эленхел зажмуривается, так сильно, что веки почти болят. Силится не заплакать, но когда открывает глаза, то видит обеспокоенную мордочку братишки, словно сквозь плотный туман. Она сама тает, растворяется в этом тумане… Гермиона просыпается в шесть утра с удивительно ясной головой. Но в комнате стоит тяжелый запах, и она спешно выходит в гостиную. Садится в кресло, поджимает ноги и погружается в чарующий мир рун.
Логика четко вырезанных строчек спорит с тонкими летящими знаками. Среди свитков затерялся маленький кусочек пергамента с рваными краями. Гермиона вглядывается в него до боли в глазах, пока в висках не начинает стучать. Такой знакомый знак, ведь она его видела совсем недавно… Но воспоминание ускользает туманом сквозь пальцы. К завтраку из комнат начинают выползать сонные взъерошенные одноклассники. Они тихо перешептываются, планируют посещение Хогсмитских магазинчиков, и это заставляет девушку остро жалеть об упущенной возможности. Снейп долго размышлял о том, какое задание предложить этой всезнайке.
Еще год назад этот вопрос не был бы проблемой: заставить ее чистить котлы, и дело с концом! Но как профессор по ЗОТИ он не может придумать подходящее задание. Разве что заставить девчонку переписывать строчки, чтобы она слегка заскучала. Тогда он сможет проникнуть в ее память незамеченным, если повезет… Ровно в два часа пополудни мисс Грейнджер осторожно стучится в дверь кабинета по Защите от Темных Сил. Открывает ее, морщась от тихого, но навязчивого скрипаЗа дверью царит полумрак. Как всегда. Снейп сидит за столом, крутит в руках перо, молчит.
Это тяжелое молчание словно растекается по темному классу. Перед мужчиной неярко горит толстая желтая свеча. Пергамент и перо уже ждут вас, — мрачный, глухой, надтреснутый голос. Никакого определенного задания. Просто пишите. Снейп откинулся на стуле, прикрыл глаза, скрестил руки на груди. Гермиона нерешительно занесла руку над пергаментом и вывела первую строчку таинственных рун, затем вторую.
Тщательно восстанавливала по памяти летящие линии. Не задумывалась о смысле, просто вглядывалась в рисунок. Все вокруг зыбко, нереально, как во сне. Танцуют отблески свечей на стенах, огромной люстре, заставляя картины масляно блестеть. Мечутся тени в углах. Лицо профессора поминутно меняется из-за танца света и тени. То вдруг становится дьявольской маской, то приобретает скорбное выражение.
Вместо глаз у него два черных провала, кровавый блик от занавески упал пятном на шею. Гермиона хочет вскочить и закричать, так, чтобы заложило уши. Но девушка сидит за партой, часто дыша. Ей чудиться скользкое прикосновение узкого змеиного тела к ногам. Но видение отступает. Теперь профессор перестает казаться покойником, а тревожные тени тихо расползлись по углам. Гермиона вновь опускает глаза на пергамент.
Как будто ледяные пальцы лежат на ее затылке. А перед глазами легко-легко колышутся тонкие знаки. Сейчас она помнит каждую из тех странных рун. Это не только буквы, но слова и целостные образы. Все это в одном маленьком значке. Судорожно пытается записать на пергаменте свое откровение, но перо не слушается. Здесь нужна кисть.
И больше света. И чтобы звучала вдалеке тихая низкая мелодия полузнакомого девятиструнного инструмента. А сейчас перед ней только наполовину сгоревшая свеча и черные глаза жестокого, непонятного человека. Что в них, неужели паника? Кто зовет ее хриплым, срывающимся голосом? Девушка не может объяснить, почему. Я первый раз сталкиваюсь с подобным.
Дамблдор осторожно погладил девушку по спутанным волосам, когда она внезапно открыла глаза и схватила его за другую руку. Вцепилась так, что побелели костяшки пальцев. Тихо и быстро зашептала что-то, пока профессор Снейп пытался оторвать ее от директора. Обморочная чернота зрачков постепенно растворилась. Гермиона сама разжала пальцы, со слабым изумлением разглядывая склонившихся над ней преподавателей. В глаза ярко било вечернее солнце. Она лежала в больничном крыле.
Неподалеку суетилась мадам Помфри, негромко позвякивая бутылочками. Произносить знакомые звуки очень тяжело. Он выговаривает каждое слово тихо, но отчетливо. Словно убеждая ее в чем-то. Лишь она может позволить себе такую вольность. И профессора под ее суровым взглядом выходят в коридор. Медсестра садится рядом с Гермионой, вливает ей в рот несколько разных настоек.
Мягко массирует горло, ласково гладит по голове. Гермиона вжимается носом в пахнущие лавандой и жасмином простыни и сладко засыпает. В кабинете директора профессор Снейп в очередной раз смазывает руку Дамблдора целебной мазью. Такой бесполезной мазью… - Знаешь, Северус, — тихо говорит директор, — когда мисс Грейнджер держала мою руку, мне не было больно. Ее навещают друзья — Гарри и Джинни, Рон. Приносят кучу сладостей и сувениров из Зонко. Джинни сладко шепчет на ухо, как им было без нее скучно.
Гарри и Рон вполголоса ругают Снейпа. Все это вызывает у Гермионы легкую улыбку. Она ждет не дождется, когда мадам Помфри выпустит ее из больничного плена. Тогда девушка сможет, наконец, сесть за руны. Ведь она теперь знает, что они значат. Или помнит? В воскресенье утром она почти выбегает из больничного крыла и сталкивается с профессором Снейпом.
Вздрагивает и пятится назад, упираясь в стену, почти вжимаясь в каменную кладку. Профессор жестко ухмыляется, но проходит мимо. Без единого замечания. И это пугает гораздо сильнее. Опять уже успевший надоесть рунический камень. Четкие, ровные линии спорят с танцующими знаками. И содержание рассказывает словно о разных людях: о могучем вожде и защитнике своего народа и об учителе, мудреце, что принес людям знания.
Научил их… магии? Здесь говорилось о лекарях, способных вылечить тело и душу, о видящих и помнящих, которые рассказывали о том, что было, и том, что будет, о звездочетах и простых пахарях. А отдельные слова были почти непонятны: слушающие землю, говорящие с травами, говорящие с драконами… Гермиона попыталась перевести руны, но они словно рассыпались на части. Становились сухими, бессмысленными фразами. Для того чтобы говорить так, как неведомый мастер, нужно было мыслить иначе. Но этого Гермиона не умела. Она просто смогла впустить в свою душу кусочек чужой жизни, и та уже начинала разворачиваться, ломая ее.
Что-то странное и больное рвалось из груди девушки наружу. Это было страшно. Будто бы Гермиону опять затягивало в неведомый водоворот. Она отбросила пергамент и достала учебник по Истории Магии. Нужно было отвлечься. Густо-фиолетовые сумерки опустились на зубчатые башни Цитадели. На стене через каждые двадцать шагов стояли часовые.
Она часто поднималась сюда, на открытую всем ветрам площадку. Стояла, глядя с высоты на раскинувшиеся вокруг леса и луга. Выше нее была только Башня, в которой все ночи напролет трепетал живой, теплый огонек. Ему ведь не нужно спать… Если раскинуть руки в стороны и повернуться лицом к ветру, можно представить, что летишь. Ей никогда не снились полеты, даже в детстве. Но здесь, рядом с Тано, она почти верила в то, что сможет полететь наяву. Иначе, почему так замирает сердце рядом с ним?
Почему дрожат руки, когда она готовит целебную мазь для него? Ведь это, горячее и сильное в ее груди — полет. А днем она опять собирает тонкие стебельки, тщательно перетирает их, смешивает. Добавляет в порошки настойку полыни. Горько-зеленую кровь трав. Может она исцелит эти страшные раны?
Мы видим, как Клауд отклоняет клинок Сефирота, спасая Аэрис от смертельного удара. Мы даже видим моменты, когда она жива в руках Клауда. И все же она все равно умирает. Насколько я могу судить, нет конкретного ответа на то, что именно здесь происходит. Всплеск цвета радуги в этой сцене предполагает другую ветвь судьбы этот мотив используется и в других сценах, в которых мультивселенная пересекается или корректируется , и, таким образом, это может быть Клауд, уловивший проблеск реальности, в которой Аэрис выживает. Между тем, крошечные зеленые огоньки вокруг «живой» Аэрис в его руках указывают на то, что ее дух общается через Лайфстрим, предлагая Клауду момент утешения из потустороннего мира. Но сбой при монтаже в этом эпизоде предполагает, что все это может быть просто результатом деградации ума Клауда. Как намекается на протяжении всей истории Rebirth, тело Клауда постепенно разрушается, из-за чего он становится ненадежным рассказчиком. Мы вернемся к этой теме чуть позже, если вы захотите узнать больше. За смертью Аэрис сразу следует невероятно долгая и многофазная битва с боссом. И на заключительном этапе прибывает никто иной, как Аэрис, чтобы помочь победить Сефирота. Хотя в Rebirth есть несколько версий Аэрис, кажется, что на самом деле это наша Аэрис… ну, по крайней мере, ее духовная форма. После поражения Сефирота мы видим, как Аэрис исчезает в маленьких зеленых огоньках — верный признак того, что она вернулась в Лайфстрим. Но хотя она вернулась на планету, это не значит, что она ушла навсегда. Обещания Финальная кат-сцена показывает группу, оплакивающую потерю Аэрис. Тем не менее почти во всех этих сценах Аэрис явно стоит среди них. К сожалению, она не чудом жива — это всего лишь ее дух. Но хотя большая часть группы не может ее видеть, Клауд может. И не только это; он может даже поговорить с ней. В последние минуты «Возрождения» Аэрис дает Клауду обещание. Я остановлю метеор». Клауд дает свое обещание остановить Сефирота. Это отголосок финала оригинальной игры, в котором намекается, что дух Аэрис защищает планету с помощью Лайфстрима, в то время как Клауд побеждает Сефирота в бою. В другой реальности Зак также дает себе что-то вроде обещания. Сефирот объяснил, что миры объединяются и разделяются, и Зак стал свидетелем этого, когда его реальность совпала с реальностью Клауда, что позволило им вместе сражаться с Сефиротом Возрожденным.
# Заголовок 1
| Тюменское музейно-просветительское объединение | Глава получилась короткой, но она вносит вклад в историю фф. |
| Товары в продаже – 5923ea6665bcf109913ff9a6 | Смотрите вместе с друзьями видео История повторяется. |
| Final Fantasy 16 Theory: Клайв умрет в конце игры | Новости. Трансляции. |
| FF7 Rebirth: разбираемся, что тут творилось — Final Fantasy на DTF | история повторяется. |
| Geko 6800 ED-AA/HHBA Handbücher | В мире FF7 лайфстрим это "поток жизни", но если точнее, то поток энергии всего, что происходило, происходит и однажды произойдет с планетой. |
История повторяется дважды…
Юноша боялся, что история может повториться вновь, и он снова скажет что-нибудь обидное. На нашем сайте можно скачать бесплатно книгу "История повторяется" в формате epub, fb2 или читать онлайн. Новости База игр Ревью Прохождения Статьи История ff Видео Галерея Форум. Новости и статьи по тегам: Авторская колонка 22 Resident Evil. Личная история.
[Авторская колонка] Почему отсутствие локализации в Final Fantasy VII Remake – позор Square Enix
Прекрасный фф спасибо автору за работу и вам за озвучку. "The Crisis Core remaster may add a new wrinkle to the FF7 Remake trilogy". Китасэ не стал раскрывать причину изменения сюжета, но отметил, что все проекты Компиляции, выходившие после Final Fantasy VII, так или иначе будут учтены в истории Remake[56]. An Archive of Our Own, a project of the Organization for Transformative Works.
Я вернулся знахарем FFF-класса
Он не мог погибнуть. Максимус принялся всхлипывать, давая понять, что сдерживаться, когда его мама в таком состоянии, больше не может. И вдруг наступила гробовая тишина, давящая со всех сторон, которую прерывал лишь звук тяжёлых шагов. И тот, который их издавал сейчас направлялся вверх по лестнице. Этот звук перекликался с бешеным стуком сердца женщины, стоявшей спиной к двери детской. Дверь в комнату, отделявшую мать и ребёнка от происходящего внизу, широко распахнулась, и туда ввалился, по-другому не скажешь, Рон.
Гермиона уложила сына обратно в кроватку и круто развернулась, заслоняя его собой. Пусть так. Но Максимуса он не тронет. Она не позволит. Что ты делаешь?
Что тебе здесь нужно? Глаза его были злыми и налитыми кровью, как у быка, от чего стало понятно, что он сильно пьян. Ты пьян! Прошу, успокойся! Давай мы просто поговорим, ладно?
Неужели всё из-за этого? Неужели это всё из-за уязвлённой психики её друга? Просто потому, что она предпочла Драко ему? Не делай глупостей! Невольно на ум снова пришла Лили Поттер.
Убей меня, Рон! Это я причинила тебе столько боли! Я должна быть наказана, не он! Прошу, только не Максимус… Только не мой сын… - женщина почти обезумела от горя и страха за жизнь своего ребёнка. Что ей делать, если Драко… И если Максимус… Что ей делать?
Гермиона не могла поверить своим глазам. Перед ней стоял её муж. Её Драко живой. Стоит около двери, направляя палочку на Рона. А в стороне от неё самой стоит Гарри с палочкой наготове.
Оба с безумными выражениями на лицах тяжело дышат. На какое-то мгновение наступила тишина. Даже Максимус, лежащий в кроватке, перестал плакать. Каким образом?! В итоге, когда этот кретин попытался произнести Смертельное заклинание, оно вышло совсем не тем, на какое он рассчитывал, и меня лишь отбросило назад.
Правда, не скрою, было больно.
Мы можем начать процедуру отказа. Но для этого нужно будет согласовать все с сонаследниками - с детьми, сестрой и вдовой г-на Зиягиля...
Бехлюль растерялся. Напоминать о себе, встречаться с людьми, которых он погубил, было страшно. Нет, только не это!
До свидания. А поразмыслив, он пришел к разумному выводу - не торопиться. Проститься с деньгами, отдав их хотя бы на благотворительность, он всегда успеет.
Однако впереди его ждала неизвестность и мало ли, что может случиться с ним, пока он будет бороться за место под солнцем! Вдобавок в полном одиночестве, рассчитывая только на себя, на свою удачу и расторопность. Эти деньги будут служить ему своего рода страховкой, гарантией того, что он не скатится в нищету, даже не попробовав подняться.
А вот со временем - потом, попозже, когда он преуспеет, а это случится непременно - он обязательно передаст сумму, равную полученной, в какой-нибудь благотворительный фонд. Где-то в глубине души он с томлением ощущал, что в принятом решении есть что-то скользкое, неуловимо обманное и шулерски лживое. Но с точки зрения здравого смысла оно было безупречным: впереди и впрямь была одна неизвестность, нужно было как-то укрепить себя, поддержать, на что-то опереться.
И Бехлюль отогнал сомнения прочь. Машину он продал довольно быстро. Модель была популярна у золотой молодежи, пользовался ею он недолго и дилеры предложили за нее очень неплохие деньги.
Буквально через неделю все было готово, все связи с родиной было порваны навеки, как ему тогда казалось с облегчением, и вот он уже в Барселоне... Почему именно Барселона? Ну, прежде всего, потому что любимым городом Бехлюля после Стамбула была именно Барселона.
С ней были связаны самые легкие, самые радостные воспоминания. Кроме того Барселона сама по себе чем-то неуловимо напоминала Стамбул. То ли тем, как вольно и неприхотливо она расположилась на приморских горах, то ли своим многолюдием, раскованностью и гостеприимной космополитичностью.
А может быть узкими улочками с крутыми подъемами и спусками, с бесконечными уличными кафе, заполненными туристами и праздными зеваками. Но, самое главное, никому на вечном празднике жизни не было дела до его трагедии - вот, что привлекало Бехлюля больше всего в этом выборе. Можно было затеряться среди веселых, говорливых каталонцев и попробовать хотя бы успокоиться для начала, как-то прийти в себя, а уже потом попробовать серьезно обдумать свои перспективы.
Выйдя из самолета в барселонском аэропорту Эль-Прат, Бехлюль не смог сдержать радостного возбуждения. С острым предвкушением праздника он плюхнулся в моментально подъехавшее такси и с удовольствием развалился на сидении. Правда, через несколько минут ему стало неловко перед самом собой за то, что он так быстро отпустил свои переживания и забыл, как страдал буквально несколько часов назад.
Он попытался настроиться на серьезную волну: нахмурился, свел брови в суровую линию, прищурил глаза и сжал челюсти, выдвинув подбородок вперед. Таксист, наблюдая за его гримасами в зеркало заднего вида, растерялся и решил, что странный пассажир чем-то недоволен, но пассажир опять расслабился и широкая, безмятежная улыбка вернулась на его красивое, выразительное лицо. Решение остановиться в незнакомом отеле, расположенном вдали от популярных туристских маршрутов, возникло непроизвольно и почти автоматически: он слишком втянулся в необходимость таиться, шифроваться в последнее время.
Это стремление к конспирации, ставшее уже привычным, слегка царапнуло его, подпортив настроение, но он тут же справился с неприятным чувством и даже похвалил себя за осторожность. А что ему оставалось? Нужно было нарастить кожу потолще, закалить нежную, чувствительную натуру, а на это нужно время.
Отель располагался на тихой уютной улочке. Номер был более, чем скромный, но зато окно выходило в садик с мандариновыми деревьями, чьи плоды, уже начинающие наливаться яркой оранжевой спелостью, виднелись сквозь густую тропическую зелень, радуя глаз своей простодушной жизнерадостностью. Бехлюль чувствовал себя бодро, энергично: предстояло осмотреться, продумать планы на дальнейшую жизнь.
Что было в его активе? Университетский диплом бакалавра, небольшой опыт работы в холдинге под руководством дяди, знание английского - универсального международного языка - на вполне приличном уровне, при случае он мог блеснуть довольно неплохим французским.
A trash wangye-disfigured, disabled, seriously ill. Everyone says: Perfect match! Bridal veil down-she had a shallow smile, leisure and calm. Having experienced life and death, she only wanted to lead a quiet life. Going up to the wedding hall-he had a slight smile on his face, a heart as cold as ice.
То и дело тебе подводят к краю пропасти, предлагая сделать шаг в океан неизвестности. А потом резко дергают за руку и тащат к знакомым рельсам — вы же знаете, чем все должно закончиться. Самым скандальным получился трюк из финала Final Fantasy VII Remake — игра останавливается на выезде из футуристического Мидгара после того, как главные герои в буквальном смысле побеждают персонификацию судьбы и самих разработчиков. Но этого не происходит. Клауд рассказывает о своем прошлом и гибели Сефирота, описывая трагедию в Нибельхейме, что контекстуализировано в виде продолжительного туториала, где разработчики снова учат основным геймплейным механикам, навигации и ролевой системе. После окончания флешбека Rebirth тратит еще немного времени на знакомство с новым материалом, после чего авторы наконец-то выпускают компанию из Кальма под торжественную музыку на большие зеленые луга, имитируя момент выхода на мировую карту в оригинальной Final Fantasy VII. Все, сцена поставлена. Самым кричащим компромиссом всего проекта ремейка Final Fantasy VII было решение разработчиков разбить задачу на три отдельные игры. Трилогия призвана не только облегчить непосильную ношу авторов, но и предложить разные и по-своему интересные впечатления. Если в Remake была сформирована база, включая принцип работы боёв, взаимодействия с экипировкой и материей, то в Rebirth все это не только получает дополнительное развитие, но и начинает существовать в иных пропорциях и пространствах. Еще до премьеры игры геймдиректор Наоки Хамагути рассказывал, что для него было крайне важно передать в Rebirth ощущения, схожие с исследованием карты в Final Fantasy VII 1997. Не столько форму и текстуру этой части игры, сколько эмоции и чувства, которые она дарила. Побег из Мидгара знаменовал собой нечто грандиозное, а величественное крещендо композитора Нобуо Уэмацу лишь подчеркивало все ожидания. При этом технически в процессе исследования мира оригинальной игры не было никаких изысков, особенно на ранних этапах — полотно из салатовой текстуры травы, схематичная геометрия гор и холмов, набор противников для случайных битв и портал в парочку локаций, необходимых для дальнейшего прогресса в прохождении. Но в совокупности все эти простые детали прекрасно работали и через фантазию играющего превращались в магию — настоящее дорожное приключение. Здесь нет схематичной карты мира, но есть большие и детальные трехмерные пространства. Все, что прежде художниками лишь подразумевалось, теперь имеет полноценное воплощение. Вход в шахту — это не темное пятно в серой текстуре, а гигантская гора со сквозным лабиринтом. Влажные топи — не скромная серая лужа, а свой собственный биом с нависающей листвой деревьев и отдельной моделью освещения. Масштабы, разумеется, очень условны, но иллюзия больших материков, доступных для исследования, все равно создается, и создается успешно. Во многом это достигается за счет почти безупречной работы художников, где разные регионы предлагают свою собственную флору и фауну, географические объекты, архитектуру и настроения — пустоши перед Мидгаром никак не перепутаешь с тропиками Косты Дель Сол.