Входит в список 100 лучших книг по версии журнала Time. В этой статье собрали для вас подборку из 20 важных, нужных и просто увлекательных книг, которые должен прочитать каждый. История дамы из светского общества, с головой окунувшейся в адюльтер и бросившей семью ради молодого любовника, опять в топе книг, которые советуют к прочтению. Представляем лучшие книги 2023 года — на любой вкус.
Топ книг, которые должен прочитать каждый
Просто немного странно, что коллекцию самых популярных книг называют списком, который ДОЛЖЕН ПРОЧИТАТЬ КАЖДЫЙ. 100 книг, которые должен прочесть каждый. «Русский репортёр» представил исследование современного русского культурного кода — 100 книг, которые нужно прочитать, чтобы понимать себя и друг друга. В этой статье мы представляем список из двадцати книг, которые, на наш взгляд, должен прочитать каждый культурный человек. Эти списки авторы позиционировали как "Книги, которые нужно прочитать каждому" или "Книги, которые нужно прочитать за всю жизнь", но с разным количеством пунктов. Мы собрали ТОП сто лучших книг зарубежных и русских писателей, которые должен прочитать каждый образованный человек для своего развития.
30 книг, которые стоит прочитать этим летом
Роман вошел в список 100 лучших книг XXI века по версии подразделения New York Magazine Vulture. Рассказываем о лучших, на наш взгляд, книгах, вышедших в России в 2023-м: от романов Мишеля Уэльбека, Алексея Иванова и Виктора Пелевина до «Подлинной истории Константина Левина» Павла Басинского. Есть ли те книги, которые обязательно нужно прочитать?
50 книг, которые вы обязаны прочесть за свою жизнь
Кажется, именно с "Маленькой жизни" в России пошел серьезный разговор о насилии и травме в литературе. Кстати, этот роман вошел в шорт-лист Букеровской премии и получил огромное количество рецензий в прессе. Пересказывать сюжет не имеет смысла, это текст на 600 страниц, охватывающий десятилетия. Но на пути блистательного будущего, увы, возникает их непережитое прошлое.
Критики обвиняли Янагихару в спекуляции и потакании повестке, упрекали за надуманные образы и картонных персонажей, но так или иначе спорная, провокационная "Маленькая жизнь" — это действительно важный бестселлер последних лет и яркое событие в мире литературы. В центре сюжета — известная художница Алисия Беренсон, осужденная за жестокое убийство собственного мужа. С той роковой ночи она хранит молчание, а единственная зацепка — это картина-автопортрет, которую Алисия нарисовала в психиатрической больнице и подписала "Алкеста".
Но при чем тут древнегреческая героиня? Надо сказать, что фирменным приемом Михаэлидеса — британского писателя кипрского происхождения — стало использование античных отсылок в своих современных романах. Миф об Алкесте, по словам автора, занимал его с юности.
Каким образом героиня, пожертвовавшая жизнью ради собственного мужа, связана с Алисией Беренсон — узнаете из этого остросюжетного триллера.
Молодой офицер Петруша и полюбившаяся ему во время службы девушка волею судьбы оказываются в эпицентре грандиозного кровавого бунта, организованного донским казаком Емельяном Пугачёвым. О жестокости казака и его банды ходят легенды.
Однако в реальной жизни мятежник, при всей своей одиозности, оказывается отнюдь не бессердечным человеком и даже вызывающим больше уважения, чем некоторые сослуживцы Петруши… Мы живём в парадоксально эпоху. С одной стороны, у потребителя поп-культурного контента есть очевидный запрос на серую мораль, авторскую позицию «над схваткой», всяких крутых мотивированных злодеев и героев со своими слабостями. С другой - в реальной жизни люди неистово делят мир на «чёрное и белое», а «неоднозначность» в любых событиях ищут только в угоду уже имеющейся у них точке зрения но никак не для того, чтобы попробовать в ней засомневаться.
В картине мира огромного количества людей есть только Добро и Зло. Любые поступки «Добра» морально оправданы. Любые помыслы «Зла» корыстны и бесчеловечны.
Да и разве они человеки? Они ведь животные! Или вообще какие-то фэнтезийные твари...
Лучшие и прочнейшие изменения - те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений. Петруша В «Капитанской дочке» нет серой морали. Добро здесь очевидно на стороне Империи, а бунтовщики, устраивающие бессудные расправы, конечно же заслуживают наказания.
Но злу, олицетворённому Пугачёвым, не чужды простые человеческие ценности. Главный мятежник жесток, но не аморален. И он уж точно не абсолютное чудовище, каким его лепит царская пропаганда.
Отважный, честный, готовый протянуть нуждающемуся руку помощи - этот мужчина мог бы сделать много всего полезного для государства, но жизненные обстоятельства и личная бескомпромиссность вынудили его пойти на это государство войной. Произведение получилось невероятно дерзким по отношению к царской власти и Пушкин не без оснований опасался, что цензура его не пропустит. Тогдашний император Николай I либералом, мягко говоря, не слыл, но всё таки не стал кошмарить опубликовавший произведение журнал «Современник».
Спустя почти 200 лет в России не возможно даже представить, что будет выпущена подобная литература про консенсусных злодеев из недавнего прошлого - монохромный мир победил, чёрное должно оставаться чёрным. Но «Капитанскую дочку» стоит прочитать хотя бы для того, чтобы вспомнить: в природе существует и другие краски. Что ещё почитать у автора: «Пиковая дама», «Барышня-крестьянка», «Евгений Онегин» я серьёзно!
Михаил Лермонтов - «Герой нашего времени» 1840 Если Пушкин считается рокзвездой в духе страстных и тёплых 80ых а-ля Фредди Меркьюри , то Лермонтов - это такой гранж от мира классиков, депрессивный бунтарь, Курт Кобейн XIX века. Получивший признание и деньги ещё при жизни, он так и не нашёл душевного покоя и до самой своей трагической смерти чувствовал себя лишним, непонятым обществом человеком. Именно такого эталонно- «лишнего» человека Лермонтов и сотворил в своём magnum opus, и герой «Героя нашего времени» - это, конечно же, настоящий антигерой.
Сюжет этой книги пересказать довольно непросто. Она представляет из себя деконструкцию романтической приключенческой повести и обладает передовой для своего времени структурой: нелинейностью, бессвязностью глав, сочетанием авторского повествования и «POV»-дневников от первого лица. Главный герой на страницах произведения даже «встречается» с самим Лермонтовым!
Интеллигентный, но циничный прапорщик Печорин по долгу службы и в поиске острых ощущений оказывается в разных живописных местах на юге России, но везде чувствует лишь тоску и бессмысленность своего существования… По ходу приключений герой встречает в том числе и людей, искренне уважающих его, стремящихся понять, завести дружбу и даже в него влюблённых. Но Печорин быстро ко всему охладевает, он не может вести нормальную социальную жизнь и попутно рушит жизни чужие пусть и ненароком. Герой нашего времени редко бывает один, но при этом остаётся бесконечно одинок.
Он презирает этот мир и своим друзьям предпочитает врагов, будто желая наконец обрести покой в достойной смерти. Но смерть почему-то забирает других. Я люблю врагов, хотя и не по-христиански.
Они меня забавляют, волнуют мне кровь. Быть всегда настороже, ловить каждый взгляд, значение каждого слова, угадывать намерения, разрушать заговоры, притворяться обманутым… Вот что я называю жизнью! Он же какой-то конченный мудак!
Но вряд ли Печорин родился «дед инсайдом». Так что же случилось? И как нам самим не стать такими же?
Прямого ответа Лермонтов не даёт. Как и персонаж «Горя от ума», Печорин, вне всяких сомнений, человек умный, возможно даже чересчур. Но он не пытается использовать свой интеллект и прочие положительные качества во благо, его сердце не требует перемен и ломки устоев.
Он не ценит этот мир, не видит в нём красоту и не верит, что способен сделать его лучше. В русской и мировой литературе полно этих «лишних людей», не способных получать от жизни простые радости. Они режут себя, идут на войну, трахают детей, отсасывают у негра - лишь бы почувствовать хоть что-то.
Но у именно у Лермонтова получилось передать состоянии души такого человека лучше всего. И прочтение этой книги способно стать своеобразной психотерапией, которая если и не убьёт в читателе его внутреннего Печорина, то во всяком случае поможет понять его природу. Что ещё почитать у автора: пьеса «Маскарад», поэма «Мцыри».
Иван Гончаров - «Обломов» 1859 Лермонтовский образ Печорина был отнюдь не единственным вариантом «лишнего человека» в русской классике. Если его циничный офицер ещё пытался вести со своей судьбой торг, то персонаж, созданный писателем и литературным критиком Иваном Гончаровым в своём главном произведении, встречает читателя на стадии «принятия». Молодой барин Илья Обломов живёт в петербургской квартире да, не в самом городе, а именно в квартире и пребывает в бесконечной апатии, сутками напролёт валяясь на диване.
Внезапно к нему наведывается старый друг - полная его противоположность, и пытается различными способами вернуть парню вкус к жизни… Автор неспроста дал герою такое имя и фамилию. Илья Муромец ведь тоже годами лежал, а потом как встал и начал творить на Руси великие дела! Но Обломов, умный и потенциально полезный для общества человек, не чувствует свою связь с окружающим миром, он не успевает за его темпом и переменами, чувствует себя оторванным от него, будто обломок.
И что ещё важнее, герой совершенно не огорчается по этому поводу - наоборот, его всё устраивает.
Базовый список классиков русской литературы, составленный еще в 30-е, актуален и сегодня. Пушкин, Лермонтов, Толстой, Чехов — главные писатели школьной программы — по-прежнему основа культурной базы русского человека. Их нет в культурном коде, и не исключено, что потеря русской идентичности произошла в том числе потому, что из кода вычеркнуты писатели, описывавшие эту индентичность. Впрочем, культурный код определяется не только школой, но и в не меньшей степени семьей и культурной средой. Роль родителей и их окружения отчасти подтверждает то, что у многих книг всплески популярности которые видны по росту упоминаемости названия книги в СМИ происходили с периодичностью в 18—25 лет: это как раз период смены поколений.
Например, «Герой нашего времени» — всплески в 1913—1916, 1938—1942; «Идиот» — 1927, 1953, 1971, 1993; «Три товарища» — 1941, 1961—1963, 2001. Другими словами, то, что люди читали в 50-х, они транслировали своим детям в 70-х, и так далее. А вот цикл трансляции от бабушек и дедушек к внукам 40—50 лет не столь очевиден. Два века читательских метаний россиян дошли наконец до эволюционной стабильности. От каждой эпохи, от каждого всплеска культурной моды остались наиболее значимые произведения. Если проводить аналогию между культурным кодом и кодом биологическим, то получившийся список напоминает геном человека.
В наших хромосомах есть эволюционное наследие и от древнейших бактерий, и от ископаемых рыб, и от вымерших приматов. Без этих включений мы не могли бы жить, переваривать пищу, двигаться, реагировать на свет и звук. Точно так же без Одиссеи и Библии сложно быть человеком европейским, а без Воннегута с Сэлинджером сложно быть человеком современным. При этом официальные представления о книгах, которые нужно прочитать, сильно расходятся с реалиями культуры. Когда мы готовили наш проект, Министерство образования и науки опубликовало свой список из ста книг, «рекомендуемых школьникам к самостоятельному прочтению». Скажем мягко, набор получился довольно странный.
Впрочем, мы не собираемся конкурировать с Минобром. Мы говорим не про то, какие книги надо прочитать, а про то, какие книги россияне уже прочитали и запомнили. Про книги, которые вошли в культурный код нации. Естественно, вхождение в него определяется разными причинами. К тому же далеко не всегда это происходит сразу: часто между публикацией текста и его разбором на цитаты проходят десятилетия. Но каждая книга оказывается там неслучайно.
Все они служат моделями поведения и миропонимания, на которые мы ориентируемся и которые востребованы в обществе. То есть культурный код — это то, как мы видим мир и понимаем друг друга. Не прочитав «Горе от ума» или «Золотого теленка», невозможно оценить шутки окружающих или заголовки газет. Точно так же, как без знания Библии сложно понять сюжет многих голливудских фильмов. Так из каких источников взялся наш нынешний культурный код и как он формировался? Иллюстрация к поэме Николая Гоголя « Мертвые души» 1917—1935: код всеобщего образования — Если вы посмотрите гимназический учебник 1883 года, то никакого Пушкина и Гоголя вы там не обнаружите, — говорит филолог Евгений Добренко, автор исследования о «формовке советского читателя».
Это был классический канон времен Александра III. Это сейчас мы привыкли, что Пушкин наше все, а по тем временам Пушкин был кем-то вроде Пелевина. Они формировали список «настоящей литературы», который долгое время оставался хоть и неофициальным, но необходимым для образованного человека, как Солженицын и Пастернак для советской интеллигенции ХХ века. После революции идея преподавать литературу в школе казалась сомнительной. Даже альтернативные по отношению к старым гимназическим нормам классики воспринимались как социально чуждые: «Зачем нам показывают вещи, которые отжили, да и ничему не учат? Иллюстрация к роману в стихах Александра Пушкина «Евгений Онегин» В школьных программах 20-х вообще не было литературы и истории в нашем понимании.
Были обществоведческие «комплексы», в которых литературные произведения только иллюстрировали те или иные положения о классовой борьбе. Например, была тема «Крестьянские восстания» — по ней надо было читать тексты о Жакерии, о Пугачеве и «Капитанскую дочку». А в 7-м классе дети проходили тему «Город» и в связи с ней «Медного всадника» Пушкина, «Город желтого дьявола» Горького, «Города-спруты» Верхарна, «Вечерний прилив» Брюсова и «Сломанные заборы» Полетаева. Учителям-словесникам это страшно не нравилось. В конце 20-х была попытка как-то систематизировать литературное наследие. В роли законодателя выступил литературовед-марксист Валерьян Переверзев.
Он выделял в русской литературе: «1. Литературный стиль русской аристократии эпохи нарастания торгово-промышленного капитала Грибоедов, Пушкин, Лермонтов. Литературный стиль русского мелкопоместного дворянства эпохи нарастания торгово-промышленного капитала Гоголь. Стиль русского среднепоместного дворянства середины XIX века Тургенев. Литературный стиль русского крупнопоместного дворянства второй половины XIX века Толстой. Литературный стиль середины XIX века Достоевский.
Литература поднимающейся крупной торгово-промышленной буржуазии Гончаров. Литература русской мелкой буржуазии конца XIX века Чехов ». Хотя эта концепция не похожа на ту, которую знаем мы, набор классиков уже практически тот же — сформированный интеллигенцией в 1860-е. Но, с точки зрения Переверзева, писатель в принципе не может придумать что-либо, выходящее за рамки мышления его класса. Этот подход не устраивал идеологов РАППа Российская ассоциация пролетарских писателей , которые были «за идеи». Начинается кампания против «переверзевщины» — Луначарский и Лебедев-Полянский на конференции словесников в 1929 году выступают против «вульгарного социологизма».
По итогам этих дискуссий в 30-е и начинает формироваться школьная программа, которую мы знаем сейчас. Программа эта пишется на основе того же шестидесятнического канона, который становится уже официальным. С некоторыми поправками — например, из этого набора были выброшены недостаточно прогрессивные Лесков и Тютчев, а также Достоевский, который очень не нравился Ленину: «На эту дрянь у меня нет свободного времени», «Морализирующая блевотина», «Перечитал книгу и швырнул в сторону». Достоевский будет запрещен вплоть до 50-х годов, потом вернется в программу с повестью «Бедные люди» и уже при Хрущеве — с «Преступлением и наказанием». Портрет Раскольникова В остальном на протяжении всего XX века и до сих пор школьная программа по литературе XIX века останется практически без изменений. Зато радикально изменится пантеон XX века.
Если интеллигенция царских времен ввела в канон Пушкина и Лермонтова вместо Тредьяковского и Карамзина, то новые шестидесятники, получив свободу, сбросили с парохода современности «Поднятую целину» и включили в список произведений для 11-го класса «Реквием» Ахматовой, «Один день Ивана Денисовича» Солженицына и стихи Пастернака. Но для того чтобы сформировался настоящий государственный канон, нужно, чтобы произошло идеологическое устаканивание. Для этого нужен какой-нибудь Сталин или Николай I. У нас же сейчас идеологический разброд, и о государственном каноне речь идти не может. И слава богу.
Тяжёлый 20 век, разгар гражданской войны, жестокая революция. Уклад казачьей жизни предстает во всем многообразии. В 1957 году вышел в свет одноименный фильм. Из неё достали бутылку, в которой сохранилось письмо двухлетней давности от капитана Гранта.
Гленарван отправляется на его поиски. Её назвали Солярис. На одной из исследовательских баз стало происходить не объяснимое. К докторам и ученым стали приходить призраки — их погибшие в прошлом близкие… 61 Александр Грибоедов — Горе от ума Классицизм, реализм и романтизм присущи знаменитому творению Грибоедова. Произведение написано в стихах, жанр комедийный. В основу сатирического сюжета легло московское общество аристократов. За годы существования разошлось на известные ныне цитаты. И нарисовал подробную карту. Вследствие некоторых странных событий, карта попадает в руки Джима Гокинса, сына хозяйки трактира.
С желанием найти богатства бороться уже невозможно. В стихотворной форме описаны легенды и мифы Древней Эллады, опасные приключения, потрясающие экзотические страны и чувства главных героев. Яркий представитель мировой литературы. Много опасностей и приключений встречалось на его пути. Попав в руки людей он был и бойцовским псом и ездовой собакой. И однажды Человек спас его от смерти. Его Человек. И когда угроза нависла над ним, Волк отплатил ему тем же. И среди исторической жестокости и убожества он пытается найти хотя бы намёк на светлое, уже знакомое ему, будущее.
Он знает, что все на этой планете обречены страдать. И он не может помочь. Это угнетает. Страх перед смертью толкает их на бегство. И бежать пришлось на воздушном шаре. Ураган занёс их на таинственный необитаемый остров, где они не просто смогли выжить, а полноценно жить. Но действительно ли они там одни? О чувстве, которое может стать грустным воспоминание из прошлого. Или минутой, перевернувшей всю жизнь.
Или о любви, которая станет «жестоким романсом». Каждая из них — «тёмная аллея» самого загадочного и непроходимого лабиринта мира. Однажды он встречает человека. Он тоже умеет летать, но не так как обычный пилот. Он научит его верить и создавать чудеса. И научиться этому может не только герой книги, но и каждый читатель. Книга, перетерпевшая невероятное количество критики, прочно обосновалась в классической русской литературе. Даже сегодня не утихают споры вокруг этого произведения, ставшего одним из великих творений 20 века. События происходят в Италии конца 18 века.
Итальянцы мечтали о независимости, но битва при Ватерлоо не ознаменовалась успехом. Глубокие переживания героев и напряженные исторические события создают захватывающую атмосферу. Здесь Боги сражаются друг с другом. Рассказана история самого Одиссея и бесстрашного Ахиллеса, слабым местом которого была его пята. А также греко-троянская война, которая началась из-за любви. Всё это «Илиада» — бессмертный шедевр Гомера. Джей был богат, известен и свободен. Гости не переводились в его доме, и везде пересказывали о нём легенды. Однажды Ник попал в этот круг, и узнал все тайны жизни и смерти Гэтсби.
От начала и до конца он ведёт читателя через итальянское общество. О пастухе, увидевшего сон, увлекающего его на поиски сокровищ в далеких пирамидах. Эта книга может вполне стать настольной. Она учит верить в себя, а также как стать успешным и получить то, что хочешь. Его образ — идеал аристократа 19 века: верность принципам, благородство, неподкупность. Он обладает безупречными манерами, женщины от него без ума. Но при этом он всегда остаётся один. А ещё он удачный азартный игрок. Благодаря мечте стал летчиком — полярником.
Он прошёл через множество приключений и испытаний, прежде чем добрался до намеченной цели. Он так отчаянно пытается стать частью этого общества, что даже решается на преступление. Данное произведение — пик творчества выдающегося писателя. С этого начинается история «Грозового перевала», героями которой стали жители двух соседних поместий. Свидетельницей их взаимоотношений всю жизнь была Эллен Дин. Она же и рассказывает эту историю. Адвокат Аттикус Финч в одиночку воспитывает двух детей, после трагической кончины матери. Однажды ему попадается дело, где он должен стать на защиту чернокожего, обвиняемого в надругательстве над белой женщиной. И посреди жестокости и разрухи рождаются чувства между американским солдатом и медсестрой из Шотландии.
10 книг, которые должен прочесть каждый
Премии Коллекция 100 книг, которые должен прочитать каждый Представляем вашему вниманию новейшую подборку 2014 года 100 лучших книг по версии двух самых авторитетных зарубежных книжных сайтов Amazon. В голосовании участвовали более 100 000 пользователей. Кассиопея Ивановна Мда... Такое ощущение, что список составляли подростки. Пожалуй, эту коллекцию я пропущу мимо себя.
Даже альтернативные по отношению к старым гимназическим нормам классики воспринимались как социально чуждые: «Зачем нам показывают вещи, которые отжили, да и ничему не учат? Иллюстрация к роману в стихах Александра Пушкина «Евгений Онегин» В школьных программах 20-х вообще не было литературы и истории в нашем понимании. Были обществоведческие «комплексы», в которых литературные произведения только иллюстрировали те или иные положения о классовой борьбе. Например, была тема «Крестьянские восстания» — по ней надо было читать тексты о Жакерии, о Пугачеве и «Капитанскую дочку». А в 7-м классе дети проходили тему «Город» и в связи с ней «Медного всадника» Пушкина, «Город желтого дьявола» Горького, «Города-спруты» Верхарна, «Вечерний прилив» Брюсова и «Сломанные заборы» Полетаева. Учителям-словесникам это страшно не нравилось. В конце 20-х была попытка как-то систематизировать литературное наследие. В роли законодателя выступил литературовед-марксист Валерьян Переверзев. Он выделял в русской литературе: «1. Литературный стиль русской аристократии эпохи нарастания торгово-промышленного капитала Грибоедов, Пушкин, Лермонтов. Литературный стиль русского мелкопоместного дворянства эпохи нарастания торгово-промышленного капитала Гоголь. Стиль русского среднепоместного дворянства середины XIX века Тургенев. Литературный стиль русского крупнопоместного дворянства второй половины XIX века Толстой. Литературный стиль середины XIX века Достоевский. Литература поднимающейся крупной торгово-промышленной буржуазии Гончаров. Литература русской мелкой буржуазии конца XIX века Чехов ». Хотя эта концепция не похожа на ту, которую знаем мы, набор классиков уже практически тот же — сформированный интеллигенцией в 1860-е. Но, с точки зрения Переверзева, писатель в принципе не может придумать что-либо, выходящее за рамки мышления его класса. Этот подход не устраивал идеологов РАППа Российская ассоциация пролетарских писателей , которые были «за идеи». Начинается кампания против «переверзевщины» — Луначарский и Лебедев-Полянский на конференции словесников в 1929 году выступают против «вульгарного социологизма». По итогам этих дискуссий в 30-е и начинает формироваться школьная программа, которую мы знаем сейчас. Программа эта пишется на основе того же шестидесятнического канона, который становится уже официальным. С некоторыми поправками — например, из этого набора были выброшены недостаточно прогрессивные Лесков и Тютчев, а также Достоевский, который очень не нравился Ленину: «На эту дрянь у меня нет свободного времени», «Морализирующая блевотина», «Перечитал книгу и швырнул в сторону». Достоевский будет запрещен вплоть до 50-х годов, потом вернется в программу с повестью «Бедные люди» и уже при Хрущеве — с «Преступлением и наказанием». Портрет Раскольникова В остальном на протяжении всего XX века и до сих пор школьная программа по литературе XIX века останется практически без изменений. Зато радикально изменится пантеон XX века. Если интеллигенция царских времен ввела в канон Пушкина и Лермонтова вместо Тредьяковского и Карамзина, то новые шестидесятники, получив свободу, сбросили с парохода современности «Поднятую целину» и включили в список произведений для 11-го класса «Реквием» Ахматовой, «Один день Ивана Денисовича» Солженицына и стихи Пастернака. Но для того чтобы сформировался настоящий государственный канон, нужно, чтобы произошло идеологическое устаканивание. Для этого нужен какой-нибудь Сталин или Николай I. У нас же сейчас идеологический разброд, и о государственном каноне речь идти не может. И слава богу. Похвалишь, а потом окажется, что плохая. Неприятностей не оберешься. Или обругаешь, а она вдруг окажется хорошей? Ужасное положение! И только через два года критики узнают, что книга, о которой они не решились писать, вышла уже пятым тиражом и рекомендована Главполитпросветом для сельских библиотек». Это отрывок из фельетона Ильфа и Петрова, вышедшего в 1930-м году в журнале «Чудак». Примерно в таком же положении находились и тогдашние читатели, учителя литературы, издатели и даже идеологи политпросвета. Тут же было закрыто большинство частных издательств. В 1918-м бороться с печатным инакомыслием начал Революционный трибунал печати. В такой обстановке читать переписку Энгельса с Каутским, как бывший пес Шариков из «Собачьего сердца», было куда безопаснее, чем идеологически не опробированного Достоевского. Но скоро стало понятно, что с литературным аскетизмом надо завязывать. Страна массово училась читать. Бросать решили в первую очередь классиков. В начале 1918 года был составлен и утвержден список из 58 имен столпов мировой литературы с учетом их «близости трудовому народу». Дешевые, а зачастую и вовсе бесплатные сборники классической прозы, напечатанные стертым шрифтом на оберточной бумаге, в массовом порядке были вброшены в жаждущую знаний массу. В 1919-м список расширился до 1500 наименований. Спасибо Горькому, Блоку, Замятину, Чуковскому! Если бы не они, читать бы нам с вами все ту же переписку Энгельса. Уже к 1931 году общий тираж книг в 10 раз превысил тираж 1913 года. При этом Луначарский требовал, чтобы литература помогала читателю «расширить горизонт знаний, чувств жизни, она должна быть написана простым языком, доставляющим при чтении наслаждение». На пике популярности в 30—50 годы оказались книги о вечном и большом. В литературе искали нравственной опоры, чувства самоуважения и изображения тех человеческих качеств, которые помогают выжить в условиях с жизнью несовместимых. Максимальная популярность «Гамлета», например, четко совпадает с годами Великой Отечественной войны. Потребность в мучимом сомнениями принце была столь велика, что за одно десятилетие в канун 40-х в СССР выходят четыре перевода «Гамлета», самый знаменитый, пастернаковский — в 1941-м. А между тем официальная критика подавала Гамлета как «героя нисходящего класса», у которого «отсутствует положительная программа». Начиная с 20-х годов в СССР шел эксперимент по формированию нового человека и его культурного кода, и просвещение здесь шло рука об руку с жестоким насилием. Но это не было похоже на позднейшие описания тоталитаризма: новояз у Оруэлла уничтожал саму возможность подумать о свободе, а вот советская идеология, наоборот, требовала, чтобы «переделываемый» народ мыслил в категориях свободы. Читатель учился благородству у Гамлета, совести — у Достоевского, чести — у «Двух капитанов» и чувству юмора — у Остапа Бендера. Советский десятиклассник послевоенных лет был воспитан не только марксизмом, но и классической литературой. В России все мои книги украдены и издаются огромными тиражами», — говорил Эрих Мария Ремарк. Тогда он вряд ли понимал, чем стало его творчество для советского читателя 60-х. Аполитичная неприкаянность потерянного поколения, послевоенная рефлексия и, главное, новое, «человеческое» измерение сделали его «Трех товарищей» настолько культовыми, что появились «антиремаркисты». Они жаловались на то, что советские молодые люди дебоширят, называя друг друга Роберт, Отто и Готфрид, а водку — ромом, и опасно гоняют на раздолбанных «запорожцах», этих призраках шоссейных дорог.
Photo by Kourosh Qaffari on Unsplash "Война и мир" Льва Толстого - Величайший роман о любви, войне и судьбе, энциклопедия русского общества начала XIX века и кладезь вневременных личностных исканий. Роулинг - Приключенческая история о моральном выборе, формировании характера и принятии ответственности, разворачивающаяся в волшебной вселенной, где действуют общечеловеческие законы. Дата публикации 26.
Как свидетельствует мировой рейтинг, перечень отображает не только интересные книги, которые стоит прочитать, но и те, что несут в себе немалый жизненный урок и наверняка помогут человеку решить многие проблемы или найти путь к принятию себя и мира. Итак, список 100 лучших литературных работ, обязательных к прочтению содержит следующие произведения: 1. Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита» 2. Александр Пушкин «Евгений Онегин» 3. Федор Достоевский «Преступление и наказание» 4.
100 главных книг для образованного человека
Литература очень безгранична и не может измеряться в штуках, но для того, чтобы по праву считать себя человеком образованным и начитанным, для начала достаточно пройтись по списку 100 книг, которые должен прочитать каждый. У каждого из нас есть свой личный список любимых книг, но мы всегда не прочь пополнить его новыми, еще не изведанными корешками. Советуем три десятка книг, вышедших на русском языке за последний год, которые обязательно стоит прочитать этим летом. Думается, это именно те книги, которые должен прочитать каждый. 10 книг, которые должен прочесть каждый, изображение №5. Главная страница» Литература» 20 потрясающих книг, которые нужно прочитать каждому.
100 книг которые должен прочитать каждый
Книга об умнейших женщинах, которые совершили прорыв в науке, но в силу гендерных предрассудков не заняли почетного места в истории открытий наряду с мужчинами-учеными. Литература RSS-трансляция Читать в ВКонтакте Читать в Одноклассниках Читать в Telegram Культурология в Дзен. Наша команда собрала вместе книги, которые стоит прочитать каждому человеку. Наша команда собрала вместе книги, которые стоит прочитать каждому человеку. Подборку книг, которые помогут узнать больше о человеческой природе и стать мудрее, мы подготовили вместе с крупнейшим книжным сервисом в России и странах СНГ ЛитРес.