Портреты и воспоминания тех, кто пережил крупнейшее сражение ВОВ, — в материале ТАСС. Воспоминания ветерана обрывочны. участника Сталинградской битвы Валентина Сергеевича Мисурива. Ветеран Сталинградской битвы, 100-летний Александр Ермишкин, который на фронте был связистом, 1 февраля рассказал «Известиям» про свою службу, о том, как побывал в других странах и как прошла битва под Сталинградом.
Сталинградская битва 70 лет спустя: воспоминания участника
Воспоминания участников сталинградской битвы (видео). Автор: Наталья Мордвинцева, Араик Сагателян. Корреспондент телевидения, оператор. В память о Сталинградской битве в Новоромановской сельской библиотеке прошел час памяти «Не уйдет из памяти Война». На мероприятии библиотекарь рассказала ребятам о знаменитой битве за освобождение Сталинграда. ветеран, ветеран вов, 9 мая: этот день мы приближали как могли, новости алматы.
Сталинградская битва: воспоминания пензенского ветерана Владимира Керханаджева
Воспоминания участника операции «Уран». К 80-летию контрнаступления Красной армии под Сталинградом. Сталинградская битва в воспоминаниях участников. 101-летняя ветеран Сталинградской битвы рассказала о спасении солдат. В преддверии юбилея Сталинградской победы особое внимание уделяется участникам легендарной битвы на Волге, очевидцам тех страшных событий, детям Сталинграда.
Ветераны ВОВ поделились воспоминаниями о Сталинградской битве
Нaдеялся пoбывaть в Кёнигсберге Кaлинигрaде : тaм пoсле вoйны oстaлся жить сoслуживец — тaтaрин, женившийся нa местнoй немке. Нo всё рaбoтa не oтпускaлa. Сегoдня ветерaн с супругoй oтмечaют гoдoвщину рaзгрoмa сoветскими вoйскaми немецкo-фaшистских вoйск в Стaлингрaдскoй битве и гoтoвятся oтпрaзднoвaть 70-летие Пoбеды в Великoй Отечественнoй вoйне. Последнее изменение Среда, 04 февраля 2015 13:25 Есть новости или темы для публикаций, вопросы и предложения, фото или видео, которыми вы хотите поделиться? Присылайте в редакцию! Телефон для приёма тем и материалов круглосуточно : Viber, WhatsApp 8-900-06-35-132.
Мы сидели, ужинали в домике. Начали выходить и брать, кто вещи, кто детей.
Немцы закрывают двери и кричат: «Спать, спать, рус! Пришлось все бросить. От дома остались одни стены. В этих стенах мы и ночевали. Утром пришли немцы и заявили, что освободить нужно и тут. Мы обратно в свой окоп пошли. Мы очистили его немножко, забрались и сидим.
Там сидели до 26 сентября. У меня убило мужа и девочку, а нас засыпало. Этот мальчик показывает был ранен. Нас отрыли, и мы выбрались. Пошли в подвал к родителям этой девочки, которая сегодня ко мне приходила сюда. В этом подвале мы жили до 12 октября, а 12 октября немцы нас выгнали с этой территории совсем, вообще из центра города на окраину. Некоторые с сумочками за плечами уходили, а у меня этот мальчик был раненый, дети маленькие, у самой ноги были тоже контужены.
Мы перебрались на окраину города за Советской больницей, в Дзержинский район. Там и до сих пор мы живем. Приходили немцы и выгоняли нас и из этого помещения. Ходили в комендатуру, просили. Сама больная, дети. Придут, посмотрят, плечами пожмут, некуда девать, все равно погибнут. Громили нас очень сильно, били, стреляли в нас.
В элеваторе еще было много хлеба. Немцы вывозили хлеб из элеватора. Шли прямо страшные обозы. Обозники были русские пленные. Попросишь обозника какого-нибудь, он привезет мешок или полмешка муки. За 200, за 300 рублей покупали. При каждом русском пленном — немец.
У одного купим, а другой немец через час, через полтора идет [отбирать], потому что он знает, что мы купили. Ну и что же, разорили нас. У нас ни денег, ни хлеба не стало. В это время мы кое-как перебивались. Потом перешли на одну конину. У них нечем было кормить лошадей, лошади стали падать. Выйдешь на дорогу, где Советская больница, там бараки страшные были.
Выйдешь к баракам, русских пленных попросишь... Видно, что лошадь все равно падает. Он ее пристрелит. Мы забирали это лошадиное мясо и питались им. Потом, когда немцев окружили, они сами стали есть конину. Нам оставляли ноги, головы и кишки. Когда к концу подошло, так и этого ничего не стало.
Они сами все себе тащили, нам оставляли только одни копыта и кишки. Если увидят конину, сейчас отберут. Особенно когда пригнали румын из Калача, когда Калач наши заняли, мы думали, что они нас всех поедят живыми. Голодные были. Мороз такой, они почти раздетые, жутко смотреть было. День и ночь шли эти чучела. А грабить — все тащили, что им только попадется.
Когда только забрали Сталинград, они сыты были. Им нужна была одежда, обувь хорошая, золото, часы, а потом добрались до всего. В немецкой комендатуре, например, за машину брали, чтобы вывезти из Сталинграда, часы золотые, сапоги хорошие, мужские костюмы, мужское пальто, ковры хорошие. У нас, конечно, этого не было. Так что мы могли только пешком идти. Он еще проделывал такие вещи. Возьмет эти вещи, вывезет [людей] за город, бросит их там, как хотят, так и добираются...
В Сталинграде много жителей оставалось. Девушек, молодых женщин, ребят до 14 лет, мужчин до 55—60 лет и женщин до 50 лет угоняли в Германию. Многие молодые женщины и девушки работали и жили даже у них. Патриотки очень хорошие. Здесь, в центре, кто работал, первое время их отпускали домой, но с провожатым немцем. В последнее время запретили и не стали пускать домой. Нашивки делались, документы, чтобы не ломали помещение, где они живут.
Кто белье на них стирал, кто убирал. Когда уже наши входили, 28 января, опять попало 2 снаряда в наш домик. Стучат в дверь, просят пустить погреться. Пустишь, начинают рыться в вещах, тащат с собою. В последнее время, если испечешь из горелой пшенички лепешки, и те отбирали.
На одного бойца полагалась одна фляжка объемом от 750 мл до 1 л. Павел Иванович также откровенно признавал, что после боев в знойные дни в степи сильно ощущался нестерпимый трупный запах. Тела убитых, оставшиеся на «ничейной полосе», «быстро высыхали» и разлагались, при этом солдаты противника их поджигали зажигательными пулями, и они еще долго дымили [16]. Не менее сложно было обустроить быт красноармейцев в период зимних боев декабря 1942 г.
В сильные морозы, когда температура воздуха опускалась до 20-30 градусов, П. Рождественский и другие политработники распространяли опыт рытья землянок в виде «кувшика» с широким у основания дном и узким горлышком для выхода. В такое укрытие спускались по деревянной или веревочной лестнице. Изнутри его отапливали кизяками или бурьяном. Вход сверху прикрывался мешком или палаткой. Землянки-кувшины спасали от холода и обстрелов, их трудно было обнаружить в степи [17]. Военная смекалка проявлялась и в вопросах продовольственного обеспечения. Рождественский рассказывал, что в период наступательных боев, когда войска вермахта оказались в сталинградском котле и стали снабжаться с воздуха, красноармейцы применяли одну уловку. Они выучили сигналы ракетниц, которые подавали немцы транспортной авиации.
Увидев грузовые самолеты противника, наши бойцы посылали те же сигналы и нередко получали предназначенные для окруженцев галеты, консервы и другие продукты. Мемуарист считал, что это была отличная награда за «хитрость, инициативу и наблюдательность» [18]. Рождественский занимался не только пропагандой, но и участвовал в боях. Непосредственно в окопах Сталинграда ему воевать не пришлось. Вместе с тем войска Донского фронта и в их числе 24 армия, в которой служил уже в звании капитана Рождественский, сыграли одну из ключевых ролей в окружении противника в ходе Сталинградской битвы. В наступательных боях на подступах к городу П. Рождественский «с пистолетом и гранатами» ходил вместе с бойцами в атаки в передовой цепи. За участие в Сталинградской битве он был награжден орденом «Красной Звезды», «Медалью за оборону Сталинграда» [19]. Позднее П.
Рождественский принимал участие в Курской битве, форсировании Днепра, Корсунь-Шевченковской и Ясско-Кишеневской операциях, в боях за Венгрию и Австрию. Победу в Великой Отечественной войне Рождественский встретил в Вене. Среди его боевых наград пять орденов и пять медалей. После демобилизации в звании полковника Павел Иванович вернулся к преподавательской деятельности: больше пятнадцати лет он возглавлял кафедру марксизма-ленинизма в Военно-медицинской академии им. Кирова, работал на кафедре философии Горного института. Умер в 1975 году [20]. Баландина П.
Был приказ по полку считать нас мужем и женой». А сначала, признаётся Мария Михайловна, обращалась к мужу другим именем. Закончилась война, он вдруг спрашивает: «Почему зовёшь меня Сашей? Я Иван». А я никак не могла перейти на Ивана, никак не называла его несколько дней. Он говорит: «Называй Сашей, нравится мне, как ты ко мне обращаешься». Так он на всю жизнь и остался Сашей. Для меня, для моих детей, для моих внуков. А друзья называли его Саша-Ваня. Писали в адресе на поздравительных открытках: «Рохлину Ивану Васильевичу. Подпольная кличка — Саша». На передовой никто друг друга не называл по фамилии, тем более по имени-отчеству: «товарищ командир», «товарищ рядовой», «товарищ солдат», «товарищ санинструктор». И когда сейчас в фильмах называют друг друга по имени, по отчеству, да ещё и с расстёгнутыми воротниками, я не смотрю фильм. Это совершенная неправда». Вот там, в блиндаже, мой муж будущий начал целовать мне руки, признался в любви и предложил выйти за него замуж, написал рапорт на имя командира полка, и 5 февраля 1945 года по полку был приказ считать нас мужем и женой. Я была переведена санинструктором в полковую артиллерию. Мария с мужем Иваном Рохлиным. При форсировании реки Нида мне пришлось вытаскивать из горящего танка тяжелораненого танкиста. Он страшно кричал, и никто не решался лезть за ним в танк. Я вытащила его, он был обгоревшим. Укутав его в свою шинель, отправила в медсанбат. Шли мы на Берлин, но повернули на Прагу. Официально брак с Иваном Васильевичем Рохлиным мы зарегистрировали 23 февраля 1946 года в советском консульстве в Вене, во дворце императора Франца Иосифа». У Рохлиных две дочери, две внучки и один внук. Все имеют высшее образование. Она живёт в подмосковном Подольске, две дочери, внуки и правнуки — в Москве. С мужем счастливо прожила 50 лет. Иван Васильевич после двух ранений тяжело болел, в 1976 году ушёл в отставку в звании полковника. В 1991 году мой муж скончался в госпитале. До последнего дня жизни объяснялся мне в любви и целовал руки». Многие годы Мария Михайловна Рохлина является председателем Совета ветеранов 95-й гвардейской Полтавской четырежды орденоносной стрелковой дивизии. Под её надёжным «крылом» находятся музеи, посвящённые боевому пути дивизии. После войны Мария Михайловна поступила в мединститут на вечернее отделение факультета сангигиены во Владивостоке, работала санитарным врачом. Вместе с супругом переехала в Подольск. Мария Рохлина больше 30 лет работает в Московском комитете ветеранов войны. Председатель совета ветеранов 95-й гвардейской Полтавской орденов Ленина, Красного Знамени, Суворова II степени и Богдана Хмельницкого II степени стрелковой дивизии, она курирует музеи, посвящённые её боевому пути: в мужском педагогическом лицее Волгограда, в Прохоровке, селе Прелестном и не только. Много лет в дни, когда вспоминают Курскую битву, она с однополчанами возвращалась в Прохоровку. Впервые сюда Мария Михайловна приехала в 1960-х. Собирать предметы для его экспозиции помогала Мария Рохлина. Мечутся, размахивают руками, не дают себя перевязать. Их приходилось уговаривать: «Милый, родной, потерпи». У меня вырвалось однажды, и потом я повторяла из раза в раз заклинание, по которому после войны меня разыскивали раненые: «Потерпи, родной. Хочешь, я тебе жареную луну с неба достану? Говорили: «Меня ещё ни одна девушка не целовала. Поцелуй меня». Я целовала. И обещала им ждать их с войны». Не только по жареной луне отыскивали Марию раненые годы спустя. Ещё одна кодовая фраза — «Красная Шапочка». Застудила руки так, что не могла держать ложку. Мне врач сказал: «Научитесь вязать крючком». Я взяла этот моток, связала себе красную шапочку и на передовой ходила в этом берете. В нём было удобнее, чем в пилотке: не слетает с головы. И однажды меня застукал командир дивизии в окопе во втором эшелоне. Я в этой шапочке, босиком, потому что сапоги отдала в ремонт: «А это что ещё за Красная Шапочка? И почему босиком? Сапоги мне очень быстро притащили обратно. Я так и осталась Красной Шапочкой. Меня после войны разыскивали как Красную Шапочку. И находили». Теперь красный берет Марии Рохлиной в экспозиции музея боевой славы в Прохоровке. Мария Михайловна много работает над тем, чтобы восстановить список погибших и пропавших без вести на Прохоровском поле. Пишет книги. Почти 30 лет её работы в Подольском архиве Минобороны РФ. Однажды её спросили: «А не могли Вы бросить всё: раненого на реке, войну, и вообще всё, уйти подальше от фронта и жить в тепле и спокойствии? Да, мы были все ей должны. Мы готовились к войне, мы знали, что фашисты ненавидят нас, нашу Советскую власть и постараются нас уничтожить. Моё поколение комсомольцев и коммунистов выстояло и победило! Мы очень любили свою советскую власть и как бы сейчас не глумились всякие фальсификаторы над нашим детством и нашей юностью, им никогда не понять нашей гордости за Родину, ибо у них нет Родины, а есть власть денег и тщеславия. Я горжусь тем, что внесла частичку своей крови, жизни в победу в Сталинграде. Да, именно в Сталинграде, городе-Герое! Я горжусь тем, что звание города-Героя относится и ко мне, маленькому солдату Великой Отечественной войны». Я многим закрыла глаза. Наверное, каждый генерал был хотя бы однажды ранен, и он получал помощь от наших девчонок. Ведь мы шагнули первыми, школьники вчерашние, в горнило войны.
ЭСТАФЕТА ПАМЯТИ Заметки участника Сталинградской битвы
Нам приходилось останавливаться и определять, где вода двигается и куда она двигается. Перетащили, сдали живым и не замоченным», — отметила ветеран. Со всеми ужасами войны в осажденном городе столкнулось и мирное население. К началу боев из Сталинграда успели эвакуировать лишь 100 тысяч человек, а проживали в нем больше 400 тысяч. Тем более, понимаете, что такое переправа. Нельзя, чтобы она сразу действовала в две стороны. То идет техника — естественно боеприпасы, без них воевать было невозможно. Потом стали эвакуировать. Поэтому со второй половины августа это приобрело массовый характер», — сообщил кандидат исторических наук, и.
И мы, находясь в районе Большой Россошки, это примерно в 45 километрах восточнее Сталинграда, наблюдали эту бомбежку и клубы горящей нефти, черного дыма, поднимавшиеся на несколько километров в небо. Стояла чудесная светлая погода, жаркий день, август, ночью — сплошное зарево над Сталинградом. Вот много говорят о приказе 227, я немножко возвращусь назад, и скажу о заградотрядах. Мы их не видели. Для нас заградотрядом был горящий Сталинград или те деревни, те станицы, которые мы оставляли. И плачущие люди — вот для нас что было заградотрядом. Приказ вышел 27-28 июля, и где-то в эти же дни был зачитан нам. Мы, курсанты, его восприняли как лекарство от постоянных отступлений. Нам надоело отходить, мы бьем немцев и вдруг отходим. Как же так? Ну приказ в конце концов ставит преграду этому, значит, наш отход прекратится. И тем не менее отходы продолжались, были разговоры о том, что приказ очень строгий, было создано большое количество заградотрядов, все это так. Но дело в том, что нужно было прекратить ту панику, которой были охвачены практически все части. Тем более не дай Бог, если они поучаствовали в Харьковской операции. Они настолько были напуганы не только пехотой, танками, авиацией, просто при одном слове «немец»… Не только танки, не только обход, окружение, а просто «немец» — уже готовы были бежать. И приказ этот ставил все на свое место. Кстати говоря, на Сталинградском, Донском, Юго-Западном фронте было организовано несколько десятков заградотрядов. Их действия я ни разу не видел. Задержали они, эти отряды, более 130 тысяч бежавших из своих частей солдат, красноармейцев и командиров. Причем всего было расстреляно, по данным НКВД, которые были опубликованы, 1200 человек. По приговору трибунала или паникеров на поле боя — 1200 человек. Более 130 тысяч были направлены вновь в войска. Целая армия бежала, а они были вновь возвращены. Немцы над нашими позициями бросали листовки с пропуском — нарисовано окружение, выход и написано: «Сталинские дьяволята, бейте своих командиров, сдавайтесь, не то вы будете все уничтожены». И в один из дней находились наши позиции друг от друга метров на триста. Вдруг немцы объявляют в громкоговоритель: «Смотрите, что с вами будет, если вы не сдадитесь». Смотрим, выводят на бруствер полураздетых пять человек и расстреливают на наших глазах. Ну здесь без команды мы открыли из винтовок и ПТР огонь… Я, во всяком случае, на своей родине не знаю, чтобы кто-то перешел к немцам. Дело другое, что при отходе многие приставали к другим частям, потому что настолько плохое было управление войсками, настолько плохо был организован отход на очередные рубежи, что перемешивание частей было страшнейшее. Больше того, я скажу, что вот я, как командир роты, не имел топографической карты. Представьте себе: вести бой, не имея топографической карты, не зная, куда ты… Говорят: «Будешь отходить на восток», — и дают ориентиры. Иногда командир батальона на листике рисовал схему. С юга будет атаковать одна группа, с севера другая группа, и мы соединимся и перережем. Но, Вы знаете, ни артиллерийской подготовки, ни авиационной подготовки для обеспечения вот этой атаки 35-й дивизии и нашего курсантского полка проведено не было. Практически даже разведки как следует не было проведено. Мы атаковали практически вслепую, перерезали коридор, понесли колоссальные потери. Но через два дня немцы подтянули дополнительные силы, отбросили нас, и это был последний, пожалуй, бой курсантского полка Орджоникидзевского военно-пехотного училища. Потом Лопатин говорит: «Довольно им воевать рядовыми, у нас не хватает командиров взводов, нужно их выводить за Волгу, выпускать и присваивать звания лейтенантов, давать им командовать взводами». Действительно за Волгу вышли из более полутора тысяч человек всего-навсего 250, курсантов из них — 120 человек, среди них Пётр Болото, который стал Героем Советского Союза. Ему присвоили звание младшего лейтенанта, а 120 курсантам — звание лейтенантов. И все они были назначены командирами взводов, командирами рот в войска 62-й армии. На этом боевые действия курсантского полка закончились. А с Петром Болото было так. После боя мы занимали оборону в степи. И вдруг видим, движется группа из четырех человек. Рассмотрели — свои, идут с противотанковым ружьем. По нему и определили, что это свои. Выходят к нам, Пётр рассказывает: «Вот мы, четыре человека с двумя противотанковыми ружьями, практически целый день оборонялись, отразили несколько атак танков противника, до 30-ти танков нас атаковало, из них мы уничтожили 15 танков двумя противотанковыми оружиями». Мы отнеслись с полным недоверием к этому рассказу. И я не знаю, чем-то я ему приглянулся, чем-то он мне приглянулся, я ему говорю: «Знаешь что, друг, оставайся-ка здесь». А три других его друга-товарища говорят: «А мы пойдем искать части своей дивизии». Я ему говорю, что их 33-я гвардейская дивизия практически вся погибла на восточном берегу. Три человека ушли, а он у нас остался старшиной. Подтверждением этого боя стал указ о присвоении Петру Болото, как командиру этой группы, Героя Советского Союза, а трех его товарищей наградили орденами… После выпуска училища нас вначале зачислили в резерв армии, а затем распределили группами по отделам штаба. И я попал офицером связи в оперативный отдел. Вот Крылов так пишет об этом: «Передо мной в один из трудных октябрьских дней — старший лейтенант Анатолий Мережко. Небольшого роста, худенький, так предстал передо мной. Худенький, с медалью «За отвагу» на пропотевшей, пропыленной гимнастерке. Медаль он заслужил в боях у Дона, командуя пулеметной ротой курсантского полка. А в штаб армии был взят совсем недавно и мне докладывал, впервые, не помню, на какой участок обороны, в какую дивизию он посылался. Запомнилось, однако, с какой уверенностью излагал он установленные им факты, детали обстановки, чувствовалось, что за точность своего доклада 20-летний лейтенант готов отвечать головой. А чего стоило в тот день подробно выяснить положение дел на многих участках фронта, да и донести добытые сведения до КП армии, — я знал. И как-то сразу поверилось в нового, самого молодого работника оперативного отдела. И он стал под стать другим, уже испытанным офицерам. Не время было давать волю чувствам. Я не обнял и не расцеловал этого отважного парня, просто пожал ему руку, налил немного водки с припрятанной для особых случаев бутылки, дал бутерброд из своего завтрака и сказал: "Подкрепись вот, разрешаю два часа поспать, скоро потребуешься опять"». Вот так знакомство у меня произошло с Крыловым. Уже за Доном я заслужил медаль «За отвагу». А позже получил за Сталинград и орден Красной звезды. На левый берег Волги где-то мы переправились 8-10 сентября. А вернулись обратно в октябре. В начале месяца, когда немцы перенесли главный удар с центральной части города, где положение спасла 13-я гвардейская дивизия. Получив хороший отпор, немцы перенесли свой главный удар на северные скаты Мамаева кургана и на заводскую часть города. Но с севера СТЗ был блокирован 14-м танковым корпусом, и он отрезал от армии группу Горохова у Спартановки. И он пытался взять тракторный завод ударом с севера. На южных берегах реки Мечётки стояла наша оборона: учебный танковый батальон, который на тракторном заводе формировался, рабочие истребительные батальоны, полк десятой дивизии НКВД — они обороняли северную часть тракторного завода. Мне досталось направление в основном на тракторный завод. Много раз довелось встречаться с такими прославленными командирами — Жолудевым, Гурьевым, Гуртьевым. Особенно мне запомнился очень смелый и скромный человек Смехотворов, командир 193-й дивизии, которая состояла из моряков-североморцев и какого-то курсантского училища. Эта дивизия очень стойко дралась на заводах, отстаивала заводы, и она практически была отрезанным соседом от острова Людникова. Окружил слева, справа и с фронта, а сзади была Волга. И вот дивизия после бомбежек, после боев, всего было 500 человек, занимала по фронту 500 метров и в глубину 700 метров. Были случаи, когда отдельные автоматчики прорывались в центр обороны этой дивизии, этого плацдарма, выходили к дому, где находился командный пункт Людникова. Людников пробыл в обороне 100 суток, и так немцы и не смогли до конца капитуляции плацдарм этот ликвидировать. Это особая аура. Во-первых, сам командующий Чуйков — смелый человек, грамотный человек. Человек, не придерживающийся буквы устава, а все время мыслящий и ищущий новых форм ведения боевых действий. Под стать ему был член Военного Совета Гуров. Спокойный, выдержанный, кстати говоря, после окружения под Харьковом он был понижен в должности. Там был членом Военного Совета фронта, а здесь стал членом Военного Совета армии. И еще более спокойный был Крылов, начальник штаба. Это герой Одессы, герой Севастополя и герой Сталинграда. Вот эта троица воодушевляла, то есть обозначала собой такую монолитную уверенность в победе, их уверенность передавалась командирам дивизии, и все видели, что буквально в боевых порядках находится Военный Совет. Чуйков не уходит на левый берег Волги — не уходили и командиры дивизий. Командный пункт Чуйкова в 1200, иногда 800 метрах от переднего края. В то время, когда Паулюс его командующим армией называли, но у него практически фронт под командованием находился сидел в станице Голубинской, в 120 километрах от Сталинграда. Все командиры дивизий немецких находились в 20-25 километрах от Сталинграда. А Чуйков — в самой гуще этого боя. Это во-первых. Во-вторых у всех накопилась не только ненависть, а такая злость. Начиная от рядового и кончая командиром любого ранга, такая злость: «До каких же пор нас будут бить? Почему мы не можем дать сдачи? Самопожертвование, может быть, не совсем правильно. Но дело в том, что шли на любой риск, но только любыми силами и средствами остановить немцев. Анатолий Мережко крайний справа вместе со своим начальником Василием Чуйковым второй слева В армии независимо от политических органов прошла волна комсомольских собраний, в результате которых принимались решения, что для комсомольца единственным оправданием оставления оборонительной позиции будет являться смерть. Поэтому все стояли, что называется, насмерть. И вот дом Павлова. Ведь он оборонялся 58 дней небольшой группой. Там захватили его три человека во главе с Павловым, а потом пришел лейтенант Афанасьев со своим взводом, там укрепились. Ну во всяком случае где-то два взвода обороняли этот дом 58 дней. Потому что смерть ежесекундно тебя подстерегала. Ну, представьте себе, что такое три тысячи самолетовылетов на заводскую часть? Три тысячи самолетовылетов на ограниченное по глубине пространство. Представьте себе взрыв тонной бомбы. Разлетались цеха в разные стороны, стены рушились, заводские трубы рушились. Кстати говоря, на заводе «Баррикады» было 13 труб, к концу боев осталась всего одна труба. Ну там сидел наш наблюдатель, который корректировал огонь артиллерии. Вот это аура — во что бы то ни стало отстоять. Приказ нарисовал ужасающую картину, в которой оказалась наша армия, наша Родина и наш народ. И там, Вы знаете, сам подвиг не считался за подвиг, это считалась обычная рядовая работа. Если солдат, обороняя дом, оставался один, но у него был пулемет, противотанковое ружье, винтовка, он бегал от одного вида вооружения к другому, стрелял, оборонял этот дом один. Вся, Вы понимаете, вся тактика Чуйкова свелась к ведению ближнего боя. Если немцы нас гнали в степи своей волной танков, нависшей над головами авиацией и пехотой. Буквально как морская волна: она, натыкаясь на молы, сразу утихомиривается. Так и здесь получалось: когда они вошли в развалины города, то они начали бояться. Немец привык воевать, чтоб у него слева, справа был обеспечен фланг, а тактика, которую насаждал Чуйков и которая привилась в армии, — штурмовая группа. В ее состав входила штурмовая подгруппа — это несколько человек, вооруженных легким оружием, в основном гранатами, автоматами, ножами, саперными лопатами; подгруппа закрепления, которая врывалась в объект. Она более многочисленная и имела тяжелое вооружение — станковые пулеметы, ручные пулеметы, противотанковые ружья, а иногда даже орудие.
На щеках у него была двухнедельная щетина, и казалось, он утратил все свое мужество». Плененный Паулюс. В записках описывались до мелочей подробности жестоких фашистских пыток, о которых свидетельствовали тела погибших товарищей. Рассказывали о жертвах среди мирного населения, которые являлись средством ужасного воздействия и устрашения оккупационной политики Гитлера. В воспоминаниях упоминаются и уличные бои, когда в ход шли гранаты, пулеметы, штыки, ножи, лопатки. Немцы этого не выносят», — из записок генерал-лейтенанта Чуйкова. Советский снайпер Василий Зайцев рассказывал своему собеседнику о кровожадности оккупационной немецкой армии: «Видишь молодых девушек, детей, повешенных на деревьях в парке — это оказывает колоссальное воздействие». Майор Петр Зайончковский рассказал, что он нашел тело своего погибшего товарища, которого пытали фашисты: «Кожа и ногти на его правой руке были полностью оторваны.
Бомбили железнодорожные составы около бакгауза. Одна бомба попала в стоящую в затоне баржу со снарядами. Взрыв был такой мощный, что сдетонировали все снаряды, вылетели стёкла у ближайших домов. Из отдела железных дорог на «втором Сталинграде» позвонили Михаилу Филипповичу в его «литейно-механические мастерские, спрашивали, что это у вас взорвалось? Даже на «втором Сталинграде» был услышан этот взрыв? В настоящее время Лев Сергеевич проживает в Красноармейском районе Волгограда, делится своими воспоминаниями, рассказывает о берущих за душу работах. Страшные события военного Сталинграда оставили глубокий след на сердце маленького мальчика в виде яркой вспышки, которая преследует его всю жизнь. Трагическую сущность войны автор передал в своих работах [14]. Глава 2. Выживание детей в условиях ограниченности продуктов в период Сталинградской битвы. Пищи в Сталинграде постоянно не хватало, как на простых жителей, так и на военных. Каждый кусочек хлеба, каждый глоток воды ценился на вес золота. Одни из самых горьких воспоминаний детей военного города именно о голоде: «Главное, что изменилось в нашей жизни с началом войны, это голод… Самое страшное воспоминание — это когда мы лежали уже обессилившие и видели всё время хлеб во сне» [6]. Голод достиг всех домов и семей. Многие люди были не в силах раздобыть еды и мучительно наблюдали как уходят из жизни их близкие. Сталинградцы, как никто другой, ощутили себя на месте жителей блокадного Ленинграда. Советские солдаты, часто рискуя погибнуть от истощения, отдавали из своих скудных пайков последнюю еду детям: «Я всю свою жизнь помню и буду помнить солдата, который ещё во время уличных боёв в Тракторозаводском районе выбежал из-за угла дома, я в это время стояла у подъезда горящего нашего комбината с матерью, подошёл к нам, достал откуда-то из-за пазухи голубой кусок сахара-рафинада и сказал: "Съешь, дочка, бог даст, выживешь в этом аду, а мне он уже ни к чему. Но помни, всё равно мы победим этих гадов! Он повернулся и побежал за дом, к своим. В то время это было дорогое угощение. Мама заплакала, а я долго не могла съесть этот кусок рафинада. Мне очень хотелось, чтобы этот солдат остался жив» [4]. Женщины-матери нередко прибегали к воровству ради спасения своих детей. Это были смелые поступки, так как они понимали, что их могут поймать как свои, так и враги. Добывали всё, что хоть как-то помогало заглушить чувство голода: пробирались на разрушенные элеватор и на кондитерскую фабрику за горелым зерном и патокой. Из отходов горчицы делали оладьи. В пищу шли шкуры лошадей, кожаные ремни. Из помойных ям, куда немцы выбрасывали отходы, несчастные люди ночами доставали очистки, огрызки [1]. Но были случаи, когда сами немецкие солдаты и офицеры подкармливали маленьких детей, оставшихся в разрушенном Сталинграде. Из воспоминаний Марченко Виктора Михайловича: «Ещё я отчётливо помню, как к нам в блиндаж зашёл военный с автоматом и в чёрной шинели. Женшины очень испугались, так как оказалось, что это эсэсовец. Он сел на кровать, подозвал меня и моего дядю Витю, который был старше меня на 3 года, дал нам по шоколадке. Когда подошла бабушка, он стал показывать фотографию. На этом снимке была его семья. Я увидел — на глазах у него слёзы» [9]. Многие оккупанты поневоле оказались на чужой для них земле. Они мечтали поскорее встретиться со своими семьями, поэтому проявляли человечность и к советскому народу. Детям, наряду со взрослыми, пришлось пережить весь ужас войны, поэтому многие из наших бабушек и дедушек, которые в период войны были совсем молодые, и сегодня пытаются сделать запас продуктов, чтобы в экстремальной ситуации не чувствовать того, что им уже далось пережить. Самым страшным испытанием для всех свидетелей, как детей, так и взрослых, являлся голод. Глава 3. Люди и город после Сталинградской битвы. Последствия и тяготы жизни. Одни люди с радостью выходили на улицу, танцевали, пели, а другие до сих пор не могли поверить, что эти мучения закончились. Впереди город ждало ещё долгое время восстановления. Несмотря на окончание сражений, многие жители продолжили вкладывать все свои силы для помощи Красной Армии в полном уничтожении фашистских захватчиков. Кровопролитная битва оставила свой след в жизни каждого человека, прошедшего через неё, и ещё несколько лет она напоминала о себе в разрушенном Сталинграде. Еды не хватало и жить было негде. Но даже когда у людей появилась возможность порадовать своих детей конфетами, юные очевидцы страшных событий желали лишь простого хлеба. Из воспоминаний Нины Михайловны Бариновой, которой тогда было десять лет: «Как мы выжили — это известно только одному Господу Богу. Жизнь в разрушенном городе, была по-прежнему чрезвычайно тяжелой. Люди жили в блиндажах, землянках, подвалах, на лестничных площадках домов. Население терпело нужду во всем, что обеспечивает нормальную жизнь: не хватало еды, одежды, обуви, топлива, медикаментов. У нас не было электричества, водопровода, канализации. Немало труда требовалось на расчистку Сталинграда от разбитой вражеской техники, обломков зданий» [3]. Впереди людей ждала тяжёлая и важная работа — восстановление города. После массированных бомбардировок от Сталинграда почти ничего не осталось, он был похож на пустошь. Главными задачами являлись налаживание промышленности и строительство жилых домов, ведь в городе оставалось около 50 тысяч человек, переживших Сталинградскую битву. Дети не могли остаться в стороне, их забирали на помощь в расчистке улиц из-за нехватки рабочих рук, а многие из них сами горели желанием помочь. Это был наш долг восстановить Сталинград. Получается, это мы положили начало нынешнему волонтерскому движению. Людей в городе оставалось мало. Я строила 12-ю поликлинику. По деревянным мосткам носили наверх кирпичи. Трудно было. Но мы приходили домой, купались, а вечером шли на танцы. Будто и не работали целый день» - вспоминает Таисия Петрова, которой в 1943 году было 16 лет [11]. Когда начался новый учебный год, дети после уроков собирались компаниями и выходили на улицы работать, помогать родителям Приложение 8. Их бескорыстный труд встретил глубокое уважение со стороны всего Сталинграда. Заключение Война способна в миг изменить жизнь человека. Она не щадит ни взрослых, ни детей. Юные очевидцы страшных сражений лишились своего счастливого и беззаботного детства. Им пришлось столкнуться лицом к лицу с горечью утраты и нечеловеческими условиями жизни.
На 103 году жизни в Уссурийске умер участник Сталинградской битвы
Рассказ ветерана Великой Отечественной войны 1941-1945гг., участника Сталинградской битвы, Елисеева Андрея Ивановича, об одном бое с немцами, который произошел в конце декабря 1942 года под. Несмотря на волгоградскую жару, 99-летний ветеран не отступил от намеченного плана и сразу после посещения Мамаева кургана отправился в музей «Сталинградская битва», а после этого вновь вернулся на теплоход, чтобы продолжить путешествие. Текст научной работы на тему «Воспоминания участников и современников события как источник по истории Сталинградской битвы». Мне после войны Сталинград часто снился, не отпускала меня война. К нам в редакцию попали воспоминания уроженца села Солодники Сталинградской области, участника битвы под Сталинградом полковника КГБ в отставке Александра Говорова.
«Все горело в огне»: дети Сталинграда поделились воспоминаниями
Фото: © РИА Новости/Аркадий Шайхет. О деталях этого легендарного сражения и воспоминания участников Сталинградской битвы – в материале РЕН ТВ. К 80-летию разгрома фашистов под Сталинградом публикуем беседу Артёма Драбкина и Егора Яковлева, где идёт речь о воспоминаниях и личных историях участников с. В этот день победой Красной армии завершилась Сталинградская битва — главное сражение ХХ века. Лидия Корнева, ветеран Сталинградской битвы Это страх божий.