это известный проект, который начался с нескольких нелепых картинок из средневековых книг, а теперь стал главным популяризатором истории и медиевистики в рунете. Новости Тулы и области - Юмор Картинка с текстом Страдающее Средневековье Холодное оружие Король Летопись Подтасовка. Юмор Картинка с текстом Страдающее Средневековье Холодное оружие Король Летопись Подтасовка.
Main navigation
- 13 самых популярных блюд корейской кухни
- Страдающее Средневековье: петербургский вариант
- 6 вещей, которые мы узнали из книги «Страдающее Средневековье» | BURO.
- Подписывайтесь на нашу рассылку
- Вышел новый сезон подкаста «Сны», посвященный ольфакторным сновидениям
Страдающее средневековье (23 фото)
Блог «Страдающее Средневековье»: так всё и было Иногда желание сеть в машину времени и отправиться в прошлое может завести очень далеко. И не факт, что вам там понравится. Современный человек там будет невыносимо страдать от отсутствия связи и горячей воды. Если вдруг по какой-то причине вам доселе неведомо такое понятие, как «Страдающее Средневековье», то мы предлагаем вам потренироваться в настольной игре по-настоящему и невыносимо страдать среди подлинных реалий средневекового города, прежде чем мечтать испытать это всё на своей шкуре. Выносите трупы «Страдающее Средневековье» - это игра, рождённая гением и злодейством создателей паблика «Страдающее Средневековье» и студии разработки настольных игр New Making Studio. Иначе и не скажешь, потому что эмоции она вызывает у видевших и игравших диаметрально противоположные. Тут надо действительно быть в теме, чтобы не пострадать от шока при виде… да хоть коробки. Страдать — это вообще обо всём в этой игре.
О сути игры, о постоянных проблемах в игровом городке, о его персонажах, чуме, язве и прочих прелестях. Где уж тут вспоминать об отсутствие мобильника и горячей воды, когда вам только что кто-то труп подкинул прямо к воротам города. Тут можно всё. И с вами, и с вашими оппонентами. В Средневековье все средства хороши.
Но, как известно, когда что-то удаляется в интернете, это становится еще популярнее. И мы везде написали — ха-ха, смотрите, статью о нас удалили, об этом рассказали другие ресурсы, и к нам пришло еще больше людей. Стало не 50 тысяч, а 100. О мемах Какие у ваших читателей любимые мемы, персонажи? Публике больше всего нравится персонаж Коля, который пришел проверять свои гениталии. Меня он уже просто достал. Но если всем нравится, классно, это теперь такой наш символ, один из главных персонажей. Какой-то Коля из рукописи стал очень знаменитым. Прошли века, и пришла популярность. А во время чемпионата мира по футболу 2018 года. Этому коню подписчики взяли и подрисовали еще кучу ног и рук, поставили его на ворота. Очень комично выглядело. И кто-то написал: «Игорь! Источник вдохновения для создателей мема с «конем Игорем» — французская миниатюра из «Истории Мерлина». Мне очень нравится, когда нам присылают или мы делаем сами что-то связанное с повесткой, с какимито актуальными событиями: от футбола до реновации в Москве. Что угодно. Это на другой уровень выходит... Публикуешь картинку, она становится смешным мемом — и ее видит сразу куча людей. Через эти мемы мы же можем показать свою позицию по отношению к происходящему. Мы хотим, чтобы это одновременно было смешно и горько. Горько, чтобы привлечь внимание к актуальной проблеме, переосмыслить ее. Мы сообщаем людям о позиции, которой придерживаемся, и предлагаем: «Давайте обсудим, давайте об этом говорить». О сходстве со смеховой культурой Средневековья Самые забавные наши герои, которые смешны сами по себе, без подписи, — это, во-первых, конечно же, зайцы. Зайцы с рисунков на полях средневековых рукописей — с маргиналий? С того места серьезной книги, куда средневековый человек смотрел, чтобы отвлечься и развлечься. Зайцы воюют, зайцы казнят...
Вот эти 50 человек обсуждали там нашу университетскую жизнь. И в том числе скидывали туда какие-то картинки. Я помню, что в какой-то момент я сделал мем. Он очень несмешной, но почему-то всем очень понравилось. И потом понравилось всем пользователям во «Вконтакте», потому что его очень быстро растащили по разным крупным пабликам. А что это был за мем? Про баранку. Там, по-моему, речь про падение Вавилона идет и, кажется, совершенно не относящийся к этому делу текст. Кому-то было смешно. Мне это не кажется смешным совершенно. Особенно сейчас. Знаете, проходит время и тебе становится стыдно за некоторые приколы. Вот это как раз тот случай! Для нас это было способом отвлечься от письменных работ, которых в университете было довольно много. Мы переключались, листали инстаграмы музеев, твиттеры западных историков, которые занимались оцифровкой средневековых миниатюр, и буквально проецировали на них свою жизнь. У нас много картинок про фейковую студенческую жизнь, в том числе про дипломы, про сдачу дипломов, про выпрашивание оценок и так далее. Это было таким развлекательным моментом в нашей какой-то серьезной, часто научной деятельности в университете. А какой момент стал поворотным и вы поняли, что это становится не просто какой-то университетской историей, а чем-то глобальным? Это интересный вопрос, потому что пару лет про нас никто абсолютно не знал. В масштабе сегодняшнего дня это выглядит странно: чтобы какое-то классное сообщество, твиттер-аккаунт или Telegram оставалось долго незамеченным. А у нас получилось именно так, потому что у нас… …историки, а не специалисты по продвижению? Это было тогда. И сейчас я уже не историк, а наоборот — больше специалист по продвижению. Тогда мы просто в этом заинтересованы не были, не понимали, насколько это можно масштабировать вообще. Вот ты опубликовал картинку, и там у тебя три лайка от твоих однокурсников, а потом ты заходишь в ленту новостную и видишь там всякие огромные сообщества, страшно популярные на тот момент: «Лепра», MDK и прочие, и в них то, что ты сделал пять минут назад, сидя на паре. Тогда еще не было, как сейчас, методов защищать вконтактовский контент. Ты просто видишь: то, что происходит на твоем компьютере, в твоем маленьком сообществе однокурсников, очень интересно другим. Картинки лайкают по 50 тыс. И в какой-то момент я себе поставил планку: вот у нас сейчас 300 человек в паблике, вот будет тысяча — и надо это прекращать, потому что я лично на тот момент переживал чувство стыда от того, что делаю. Это как на полях рукописи в Средневековье рисовали всякие непотребства, и тут ты тоже берешь то, что кажется многим серьезным медиевистам чем-то высоким, и превращаешь это в объект массовой культуры. И кажется, что это немножко все обесценивает. Сейчас я уже так не думаю, конечно. В общем, не хотелось какую-то грань популярности переходить почему-то. И все равно в какой-то момент нас заметили. Первое, что я увидел: мой будущий коллега Султан Сулейманов, журналист, написал в Facebook пост, что вот есть такой паблик, он самый смешной, удивительно, а мы не знали про него. И так как он был довольно медийный человек, это заметили всякие журналисты, не знаю, всяких городских изданий Москвы, потом огромное медиа «AdMe». И все они выпустили примерно в два дня подборку наших картинок. У нас было там 5 тыс. Я вступил, и вы вступайте». Короче, какая-то огромная волна была, недельная, мы тогда даже дали пару интервью. Кто-то пытался это всерьез анализировать на каких-то сайтах типа Colta. Мемоведы, да-да-да. Например, Arzamas дал подборку самых смешных картинок, по мнению историков. И мы такие: вау, все, жизнь никогда не будет прежней. В общем, был такой момент. А к вам не пришли в тот момент какие-то ребята, например smm-агентство, которое сказало: «Так, вы ничего не умеете, сейчас мы вам заводим то, се, другое, продаем рекламу и ведем к успеху»? К нам приходили какие-то люди, которые хотели купить паблик, предлагали на тот момент, как нам казалось, большие деньги. Какой это был год и сколько вам предлагали? Мне кажется, в 2016 и 2017 годах предлагали, может быть, 400—500 тыс. Теперь понятно, что это были не такие большие деньги. Мне нравится то, что мы не относились к этому серьезно. Обсуждали, смеялись и думали: ну уж нет, это слишком классно, чтобы продавать. Это бесценно. Например, Telegram-канал «Бывшая» Артура Чапаряна купили несколько лет назад за миллион, чтобы потом продать за пять миллионов. То есть часто ты не можешь оценить рыночную стоимость, капитализацию своего паблика. Как была размещена первая реклама?
И с вами, и с вашими оппонентами. В Средневековье все средства хороши. Тяжёлые будни мэра В настольной игре «Страдающее Средневековье» вам предстоит возглавить небольшой средневековый городишко и попытаться населить его приличными добродетельными людьми. В этом предложении от каждого слова коварством попахивает. Вам не понравится быть средневековым мэром. Да, нет, вы точно будете страдать. Благочестивые граждане плохо приживаются в городе. Особенно, если его название максимально дурацкое и далёкое от героизма, как чаша Грааля от ваших рук. В этой игре её - чашу - можно добыть, отправив в крестовый поход рыцаря. Если он есть, конечно. Чаша, кстати, пойдёт в зачёт победных очков, если вы найдёте в себе силы и достаточно чувства юмора доиграть до конца. Что творится? Итак, если нет рыцаря, в поход может уйти конь.
О чем страдает «Страдающее Средневековье»
Средневековье продолжает страдать, а мы — смеяться, так запоминаются шутки из паблика «Страдающее Средневековье». Страдающее средневековье картинки мемы. Метки: фото. Вперед Страха нет картинки на телефон. Назад Столбик с накидом крючком для начинающих пошагово в картинках с описанием. Но я почти не читаю новостей, спрятался в Средневековье. Свежие и веселые, до слёз смешные и позитивные картинки на тему страдающего средневековья. Фотоджоин — фото новости, интересные факты и интересные истории.
Знаменитости
- Кошки, вылизывающие зад
- Веселое Средневековье (Страдающее средневековье) часть 14
- Страдающее средневековье. |
- Страдающее средневековье (28 фото)
- 13 самых популярных блюд корейской кухни
- Стикеры страдающее средневековье (56 фото)
15 озорных картинок из серии "страдающее средневековье"
Сегодня «Страдающее средневековье» вышло за границы «ВКонтакте» и разрослось в других социальных сетях. Один из создателей «Страдающего средневековья», Юрий Сапрыкин, рассказал «Вокруг света», почему все так полюбили непонятные древние картинки. В средневековье были чумовые вписки.
Веселое Средневековье (Страдающее средневековье) часть 14
Тогда почти любой свободный гражданин мог себе позволить украшение из золота. Средневековые мастера напрочь забывают достижения античного Рима. Золото и серебро внезапно дорожают и порой воруются из Византии, а ювелирные изыски себе может позволить только знать или церковь. Техники античного ювелирного искусства стерлись из памяти, и средневековые мастера с нуля создавали новое, пользовались тем, что Бог послал. Иисус с большими руками и множество ка мней Одной из известных работ, которая дошла до наших дней, можно назвать Евангелие Линдау IX века, эпохи династии Каролингов. Рукопись была создана в стенах аббатства Линдау, в Германии, и содержит тексты четырех Евангелий. На обложке уже можно увидеть черты, которые будут характерны для таких обложек почти до конца Средневековья — абстрактная и несуразная фигурка Иисуса в центре с слишком длинными пальцами. Интерес людей в то время явно не был направлен на изучение анатомии из-за религиозных запретов. Привлекает пучеглазость Иисуса, вписанного в крест, сейчас бы он мог стать героем какого-нибудь неосторожного мема.
Остальная же часть оклада плотно и как будто бы даже с излишком декорирована красивыми камешками — зеленые изумруды, белые жемчужины и другие цветастые драгоценности. Все они исполнены в технике обработки гладких кабошонов — в Средневековье еще не знали гранения камней. Не только написанное от руки в этом манускрипте имело сакральный смысл. Блеск золота был важен — это отождествление со светом божьим. Оклад священных писаний должен вызвать у верующего трепет, показать свою божественную красоту.
В нашем мире мем — это то, что очень быстро распространяется, то, что можно использовать в разных вариациях и приложимо к разным ситуациям. Сложно переносить наши понятия в Средние века, но в принципе персонаж, который переходит из рукописи в рукопись, выполняя разные действия... Да, вполне похоже на мем. О различиях Для средневекового человека хотя мы его представляем себе очень серьезным было естественно, когда что-то священное соседствует с тем, что смешно. Например, в часословах XIII века рядом с молитвами и благочестивыми иллюстрациями — обезьяна в короне, которая всякие непотребства вытворяет.
Странное соседство по современным меркам. Нас сейчас удивляет такое на одной странице, а для человека той эпохи ничего плохого в этом не было: он специально заказывал такие вещи, чтобы и помолиться, и посмеяться. Нормально это воспринималось. Это все очень понятно объясняют специалисты в книжке «Страдающее Средневековье», которую издали по нашей инициативе. То, что мы ее задумали, захотели об этом рассказать, связано с событиями в Москве в 2015 году, когда активисты движения «Божья воля» громили выставку в Манеже погромщики заявляли, что произведения авангардистов оскорбляют чувства верующих. А в чем заключается эта визуальная игра? Мне кажется, что сегодня для нас, как в тех часословах: миниатюра без подписи — это молитва, а текст, который мы наносим, — маргиналии. Что на самом деле нас сближает со средневековым человеком. Этому поспособствовало «Страдающее Средневековье»? Могу заявить, что паблик «Страдающее Средневековье» очень сильно повлиял на отношение к этому периоду в России за последние пять лет.
Группу стали воспринимать как нечто одновременно близкое, шуточное и немножко интеллектуальное. В идее паблика было заложено, что мы не только развлекательную функцию выполняем, но и популяризаторскую. Мы сделали книжку вместе с исследователями, публикуем какие-то ссылки классные... Нам интересно, чтобы люди чуть глубже погружались, а не просто ржали над картинками. Мы проводили опрос в паблике, когда нам было года три, так на него в общей сложности 10 тысяч ответили, и тысяч семь написали: «Да, я стал интересоваться Средневековьем». Кот, нарисованный на полях французского часослова XV века А если бы паблик начинался как серьезный? Ничего бы не было. Любой развлекательный контент сегодня ближе массовой аудитории. Механика такая: сначала мы публикуем картинки, которые людям нравятся, ради которых они готовы подписаться, чтобы видеть это у себя в ленте, — и смех становится способом привлечения человека, перехода его к контенту более серьезному и познавательному. Книжка «Страдающее Средневековье» вышла, и она стала одной из самых популярных в 2018 году.
Даже допечатывать пришлось, да?
С того места серьезной книги, куда средневековый человек смотрел, чтобы отвлечься и развлечься. Зайцы воюют, зайцы казнят... Сочетание несочетаемого — заяц, который совершенно не заячью работу делает. Получается, средневековые люди над этим смеялись, и сейчас это тоже смешно?
Прекрасно, что это полностью передалось нам. Если средневековый человек попадет из прошлого в современный мир, он здесь вообще ничего не поймет, просто сойдет с ума в первый же день. Но есть смешные вещи, которые нас эмоционально с ним связывают, ну то есть мы вместе с людьми из Средневековья смеемся над этим. Суета сует из «Псалтири Робера де Лилль». Начало XIV века Телепорт такой.
В другое сознание. Да, да, телепорт... Вообще, интересно было бы показать мемы средневековому человеку. А можно персонажей этих картинок на полях, тех же зайцев или гибридов, назвать средневековыми мемами? В нашем мире мем — это то, что очень быстро распространяется, то, что можно использовать в разных вариациях и приложимо к разным ситуациям.
Сложно переносить наши понятия в Средние века, но в принципе персонаж, который переходит из рукописи в рукопись, выполняя разные действия... Да, вполне похоже на мем. О различиях Для средневекового человека хотя мы его представляем себе очень серьезным было естественно, когда что-то священное соседствует с тем, что смешно. Например, в часословах XIII века рядом с молитвами и благочестивыми иллюстрациями — обезьяна в короне, которая всякие непотребства вытворяет. Странное соседство по современным меркам.
Нас сейчас удивляет такое на одной странице, а для человека той эпохи ничего плохого в этом не было: он специально заказывал такие вещи, чтобы и помолиться, и посмеяться. Нормально это воспринималось. Это все очень понятно объясняют специалисты в книжке «Страдающее Средневековье», которую издали по нашей инициативе. То, что мы ее задумали, захотели об этом рассказать, связано с событиями в Москве в 2015 году, когда активисты движения «Божья воля» громили выставку в Манеже погромщики заявляли, что произведения авангардистов оскорбляют чувства верующих. А в чем заключается эта визуальная игра?
Мне кажется, что сегодня для нас, как в тех часословах: миниатюра без подписи — это молитва, а текст, который мы наносим, — маргиналии. Что на самом деле нас сближает со средневековым человеком.
И понеслась — ее сразу в комментариях стали называть Игорем, плодить кучу других мемов. Она уже нам, на самом деле, поднадоела, но людям нравится», — говорит Сапрыкин. В «Средневековье» начали приходить предложения о коллаборациях с использованием полюбившихся аудитории образов. Первым таким опытом стало производство значков, которые продавались в сети петербургских книжных магазинов «Подписные издания». Все раскупили до вечера, а партия была что-то типа несколько тысяч», — рассказывает Юрий. Затраты на производство взяли на себя «Подписные издания», прибыль тоже оставили себе, а Сапрыкин и Мефтахутдинов получили фиксированную выплату за продюсирование и пиар — около 30 000 рублей. Но вот уже четыре года прошло, а народ не перестает смеяться» По такой же схеме «Средневековье» произвело партию значков с Heart of Moscow, на этот раз заработав уже 150 000 рублей.
Следом за этим Сапрыкин и Мефтахудинов выпустили футболки, носки и пирожные в партнерстве с еще несколькими компаниями. Все товары разлетались за считаные дни, уверяет Юрий. Сейчас прибыль от таких проектов администраторы «Средневековья» делят с производителями пополам. Просветители Самой главной для паблика коллаборацией стала книга «Страдающее Средневековье», которая принесла создателям несколько сотен тысяч рублей, премию «Просветитель» и статус одного из самых успешных нон-фикшен проектов России. С идеей облечь мемы о «темном времени» в новый формат в 2017 году к Сапрыкину пришла тогдашняя заведующая редакцией «Времена. Поначалу книга задумывалась как альбом с подборкой самых популярных мемов паблика, но в процессе обсуждения концепция изменилась. Все-таки издать научно-популярную но при этом вполне академичную книгу по средневековой иконографии с сотнями иллюстраций — в России возможность нечастая», — рассказывает Майзульс. Он понял, что на русском не хватает текстов о том, как в средневековом искусстве «были устроены границы между дозволенным и недозволенным, сакральным и кощунственным». Часть руководства АСТ восприняла идею с энтузиазмом, часть отказывалась верить, что массовой аудитории XXI века будет интересно читать труд о картинках в книгах средневековых монахов.
Тем не менее ей удалось уговорить начальство на эксперимент. Получить в наследство миллиард и заняться издательством книг», — добавляет редактор. АСТ договорилось с авторами на книгу в 300 страниц с 200 иллюстрациями, а через год получило 400 с лишним страниц и 300 иллюстраций. Издательство предложило авторам либо сократить труд на четверть, либо сделать двухтомник. Майзульс ответил категорическим отказом: либо книга выйдет в авторском варианте, либо не выйдет вообще. На свой страх и риск Рахманова поручилась за авторский вариант и не прогадала: предварительный опрос книжных магазинов показал, что запланированного тиража в 4000 экземпляров не хватит даже для первой поставки всем желающим. Допечатанная партия в 17 500 книг разошлась еще за несколько месяцев. Всего было выпущено около 55 500 экземпляров, которые продаются в магазинах Москвы до сих пор. Такие тиражи стали возможны в первую очередь благодаря популярности паблика, констатирует ученый: «Большинство читателей, особенно на первом этапе, явно притягивало название.
А дальше нам было важно не растерять их доверие, увлечь тем, что интересно нам самим». Сапрыкин уверен, что книга получилась не просто «пояснялкой для мемов» — она помогла сделать Средневековье модным: «Издательства начали массово запускать в печать работы об истории этого периода, на центральных полках магазинов вместо книжек про Сталина и развал СССР теперь лежат книги о Средних веках.
Страдающее средневековье (28 фото)
Страдающее средневековье картинки мемы. Метки: фото. Вперед Страха нет картинки на телефон. Назад Столбик с накидом крючком для начинающих пошагово в картинках с описанием. Страдающее средневековье / смешные картинки и другие приколы: комиксы, гиф анимация, видео, лучший интеллектуальный юмор. По порядку. Лучшее. Новости. Картинки. Новости. Картинки. Статьи.
Страдающее средневековье (23 фото)
Кстати, интересно, что язык телесного низа, заземляющая образность — испражнения, эрегированные пенисы и гигантские вагины, демоны, кормящие кого-то грудью, — использовались на полях в том числе священных книг. Еще одна предполагаемая функция маргиналий — мнемотехническая. Возьмем, например, рукописи по римскому или каноническому праву. Там на полях рядом с параграфами Кодекса Юстиниана или Декрета Грациана можно увидеть различных монстров или непристойные на современный взгляд фигурки, вроде клириков с огромными фаллосами. Такие изображения, как правило, прямо не связаны с самим правовым текстом.
Некоторые историки предполагают, что они были нужны, чтобы читатель, вгрызающийся в этот сложный и очень техничный текст, легче ориентировался внутри рукописи, используя такие рисунки как визуальные зарубки. Как маргиналии менялись на протяжении своей истории? Приведу один пример. Тот тип декора, который мы привыкли называть маргиналиями, заполонил поля рукописей в XIII веке.
С самого начала там было множество пародийных и непристойных сценок, а среди них регулярно встречались насмешки над духовенством впрочем, другим сословиям тоже доставалось изрядно. Представьте, на полях псалтири, по которой молился кто-то из служителей церкви, нарисована обезьяна-священник. Она служит мессу, а вместо алтаря перед ней другая обезьяна подставляет свой зад. В XV веке такие сюжеты появляются уже реже — в моду входят цветочный декор, изображения птиц, бабочек и прочих природных красот, выписанных настолько реалистично, что их хочется снять с листа.
При этом старые изображения не уничтожают. Во-первых, потому, что до Реформации в них вряд ли кто-то видел какую-то угрозу. Во-вторых, непродуктивно судить о том времени в категориях современного государства с его эффективным бюрократическим аппаратом и инструментами контроля и принуждения. У католической церкви и у государств домодерной эпохи не было всепроникающего контрольно-карательного аппарата: никто бы не стал что-то вымарывать из книг, как в СССР избавлялись от упоминаний Троцкого в энциклопедиях.
Если церковь признавала образ еретическим и опасным, его, конечно, могли уничтожить, но это были редкие случаи, не система. Да, в XIII веке могли спорить о том, дозволено ли изображать Христа, прибитого к кресту тремя, а не четырьмя, как повелось исстари, гвоздями, а в конце XIV века канцлер Парижского университета Жан Жерсон критиковал складные статуи Девы Марии с Младенцем, у которых внутри помещалось изображение Троицы, — ведь кто-то из простецов мог решить, что через Деву воплотился не только Сын, но и Бог-Отец со Святым Духом. Но такие сомнения, даже если они звучали из уст иерархов, почти всегда оставались их частным мнением — примеров того, чтобы какие-то образы централизованно изымались и уничтожались, нет. Конечно, клирики регулярно сжигали книги, сочиненные еретиками, или писания иноверцев например Талмуд , но контроль над Словом на средневековом Западе был более жестким, чем контроль над Образом.
Их начали коллекционировать и воспринимать как старинную редкость, так что смысла вести с ними тотальную войну уже не было. Совсем другое дело — культовые образы или декор в храмах, куда верующие ходили на богослужения. Витраж или каменная скульптура имели воздействие на более широкий круг людей, поэтому у архитектурных элементов с сомнительными изображениями было меньше шансов уцелеть, чем у рукописей. Возвращаясь к золотому периоду маргиналий — были ли у художников какие-то табу?
Сложно сказать. Ни в каких источниках они прямо не проговариваются. Но наверняка были. Например, мы вряд ли встретим пародийные распятия или изображения Бога-Отца в облике обезьяны с седой бородой.
Но вообще границы допустимого четче видны не в изображениях, а в текстах. От Средних веков осталось достаточно много пародий на жития, мессы или проповеди, которые клирики сочиняли на латыни. Была, например, «месса пьяниц» — в ее основе лежала структура обычной мессы, но основные термины из возвышенного регистра заменялись на что-то созвучное, связанное с радостями винопития: таверны, кубки, опьянение и все в таком духе. Изучая подобные модификации, американский историк Марта Бейлесс заметила, что в них обыгрываются почти все части мессы, кроме евхаристического канона — текста, с помощью которого священник пресуществляет хлеб и вино в плоть и кровь Христа.
Вероятно, модифицировать этот текст считалось совсем уж неуместным. Можно ли сказать, что корни сегодняшнего либерализма европейского публичного дискурса стоит искать в Средневековье?
Итак, если нет рыцаря, в поход может уйти конь. Сам, без ансамбля. Но в сопровождении девицы с низкими моральными устоями.
Вот это завязочка для легенды! Это в книжках все герои сплошь прекрасны, а все дамы невинны, кони белы, а святой Грааль сияет под почти святыми небесами. В реале было всё странно, страшно и причиняло невыносимую боль. В первую очередь глазам. Потому что все герои игры были взяты из реальных средневековых рукописей.
А художники, видимо, срисовали их с натуры. Ну что, ещё хочется в машину времени и в Средневековье? То-то же. Продолжаем страдать за игровым столом. На самом деле заселить в город и нужно-то десяток приличных людей.
Они зависели от своих спонсоров, которые определяли тему и содержание произведений искусства. Это ограничивало творческую свободу художников и могло приводить к искажению исторических событий или идеологическому влиянию. Отсутствие перспективы и пропорций В средневековых картинах часто отсутствовала правильная перспектива и пропорции. Художники не имели достаточных знаний и технических навыков, чтобы создать реалистичные изображения. Например, люди и предметы могли быть изображены в неправильном масштабе или с искаженными пропорциями.
Судить об этом можно исключительно по иллюстрациям, сопровождающим на протяжении шести условных разделов текст и представляющим собой ботанические зарисовки, астрологические схемы, сцены купания в водоеме с трубопроводом, таинственные диаграммы, карты и схемы медицинских сосудов. Сам же текст зафиксирован с помощью неизвестной системы письма, слева направо, без пунктуации, алфавитом из порядка 30 букв с добавлением особых знаков.
Хотя существует письмо, свидетельствующее о том, что первую попытку раскрыть тайну загадочного манускрипта поручили Афанасию Кирхеру, одержимому дешифрацией иероглифов, неясно, взялся ли он за эту нелегкую работу. В принципе, в этом не было ничего невозможного. В средневековой Европе как раз в то же время, когда был создан манускрипт Войнича, возникла волна интереса к криптографии — искусству шифровки — и стеганографии — искусству скрытия нужной информации так, чтобы никто даже не узнал, что ее пытались зашифровать. Инструкции по методам тайнописи можно найти уже в трудах английского монаха, интеллектуала и автора алхимических трактатов Роджера Бэкона, жившего в XIII веке. Увлекались криптографией и ученые, работавшие в XV веке при папском дворе, а также жившие в других центрах Италии, Венеции и Флоренции, — свои теории они сразу же ставили на пользу отечеству, помогая своим знанием шифров политическим интригам.
«Страдающее Средневековье» выпустило новогодние открытки, которые нужно сжечь
Историк-медиевист Михаил Майзульс: «Паблик „Страдающее русское Cредневековье” наверняка бы обвинили в оскорблении чувств верующих». В начале 2021 года появился подкаст «Страдающее Средневековье», в котором создатели проекта совместно с медиевистом Олегом Воскобойниковым и другими историками обсуждают все аспекты средневековой жизни[16]. Мемы и картинки ШутОк Страдающее средневековье, 50 картинок 158954. Мемы и мысли о Средневековье. Подборка для любителей странностей и бесовщины. Такое страдающее средневековье (25 фото). Секс, вино и игры на лютне — жизнь средневековых людей in a nutshell.
Харман, Майзульс, Зотов: Страдающее Средневековье
Историк-медиевист Михаил Майзульс: «Паблик „Страдающее русское Cредневековье” наверняка бы обвинили в оскорблении чувств верующих». Впоследствии под названием «Страдающее Средневековье» была выпущена научно-популярная книга, ставшая победителем премии «Просветитель» в 2018, «Страдающее Средневековье. В подборке ниже мы покажем фотографии про страдающее средневековье. Страдающее Средневековье — проект в социальной сети, создатели которого на собственный лад трактуют средневековое искусство.
Страдающее средневековье картинки
Идея паблика возникла у его создателей, когда они были еще студентами и проходили курс медиевистики... А через несколько лет вышла книга "Страдающее Средневековье". По мнению авторов книги и создателей паблика, группа "ВКонтакте" прославилась благодаря тому, что картинки-мемы позволяют объективно взглянуть на Средние века и современную действительность.
Поэтому первая реклама у нас появилась в 2018 году, то есть спустя три года после старта.
Мы рекламировали сервис уборки. Они пришли к нам, и у нас получилось так смешно, что эта реклама собрала больше, чем наш обычный традиционный контент. Все писали: «А можно больше такого?
Что может быть лучше рекламы, которая не бесит? Посмотреть эту публикацию в Instagram Когда думаю о «Страдающем Средневековье», я удивляюсь тому, как нишевый и неочевидный юмор стал настолько популярным. Конечно, у вас есть часть мемов в духе «смотрите, у чувака большая мошонка», но при этом внушительный массив шуток основан на каких-то сложных вещах, для понимания которых нужен определенный культурный бэкграунд.
В связи с этим вопрос. Когда на вас свалилась вся эта популярность, у вас не стали появляться мысли «вот это вот никто не поймет, давайте фигачить попроще»? У вас вообще есть какая-то концепция, исходя из которой вы отбираете шутки?
Мы просто шутим для всех. Кто-то любит про маршрутку, кто-то любит про политику. У нас здесь работает внутренний градусник.
Когда к нам пришло много людей, мы стали представлять себе «Страдающее Средневековье» не просто как наш личный проект, а как такой клуб страдающих людей. Ты можешь прийти в него, прислать картинку, поделиться каким-то проектом, мы будем рады и будем делать это вместе. Многие люди присылали и присылают сами, поддерживая паблик.
К слову, вести паблик — это довольно сложная работа. И когда, например, мы заводим Patreon и просим поддержать нас, люди пишут: «Вы че? Вы же делаете картинки!
Отпустим штурвал — и он сначала пойдет в каком-то непонятном направлении, а потом ко дну». Что касается того самого внутреннего градусника, мы не задумываемся очень глубоко. Мы просто смотрим в первую очередь, смешно это или нет именно нам.
Если мы понимаем, что смешно нам, то смешно и людям, которых мы собрали вокруг нас. Они же пришли за тем, что мы делали сами, и если нам это смешно, наверное, они тоже над этим смеются. И это, наверное, главная вещь, которую мы в первую очередь оцениваем, а потом смотрим на реакцию.
Я еще думаю о том, что «Страдающее Средневековье» — это еще такой «легальный» в условиях современного УК РФ способ шутить на тему религии. Доля таких шуток в паблике достаточно велика, но при этом они не оскорбляют чувства православных верующих, потому что это все «какие-то католики в Средние века в Европе». Кажется, за счет этого образовалось какое-то пространство, где развивается свободный юмор.
За все время существования паблика было три случая, когда людей что-то оскорбляло. Первый был в самом начале, когда про нас узнали. Я говорил о том, что ряд наших картинок опубликовали в медиа AdMe.
Там в комментарии пришел какой-то человек и стал писать, что его очень оскорбляет то, что они опубликовали. По-моему, это единственная статья в истории AdMe, которую им пришлось удалить, потому что там начался какой-то дикий срач в комментариях. Потом был второй кейс, намного позже — что-то обидело Дмитрия Энтео, и он хотел подать в суд на нас и на журнал «Дилетант».
И совсем недавно к нам пришла одна организация, не буду ее называть, и они сказали: «Если вы не сотрете вот эти пять ссылок в течение 24 часов, мы будем вынуждены написать в Следственный комитет, это будет уже серьезная история, там оценят то, что вы делаете». Все эти ссылки вели на изображения, на которых были нимбы. И я не знаю, что их обидело.
В этом плане даже в Средневековье было свободнее: очень мало мы знаем судебных процессов над какими-либо художниками, которые рисовали на полях рукописей какие-нибудь непотребства, там была полная свобода. В целом все, что мы видим на средневековых миниатюрах, мы просто осовремениваем и делаем немного более понятным современному человеку. Это может смешно или не смешно, но кого-то оскорблять мы точно никогда не хотели бы.
Мы даже несколько раз просто просили прощения у подписчиков за неудачную шутку. Посмотреть эту публикацию в Instagram Вы убрали эти пять ссылок? Мы стерли одну ссылку.
Мы знали, что есть два сценария: мы удаляем все — и они начинают писать каждый день. Если поизучать наше сообщество, то там можно ко многому придраться, мы часто политически активны, мы можем высказывать свою точку зрения. Мы свободно себя в этом плане чувствуем.
Мы удалили одну картинку, потому что она была несмешной: то есть мы посмотрели и даже не поняли, почему мы это опубликовали. Там была какая-то совсем не смешная штука. И просто написали максимально честно и по-доброму этим людям: простите, но мы не будем это трогать, потому что не видим в этом никаких нарушений, а вот это мы сотрем, потому что нам кажется это действительно не смешным; спасибо, что проверили.
Даже в Средневековье было свободнее: очень мало мы знаем судебных процессов над какими-либо художниками, которые рисовали на полях рукописей какие-нибудь непотребства. Вы говорили о том, что все начиналось как антистресс от больших письменных работ. А не было ли это еще антистрессом от того количества дичи и жестокости, которую приходилось изучать в рамках курса истории Средних веков?
Как будто, если посмеяться над этим, то уже не так страшно? Я бы слукавил, если бы сказал «Смотрите, как там было плохо, невозможно, я в депрессии, не могу представить, как они это все переживали…», а потом еще и смеяться над этим. Я не чувствовал никакого беспокойства за темные времена истории.
Понятно, что мы все равно в паблике акцентируем внимание на каких-то таких заезженных штуках из истории: казни, пытки, но все это очень поверхностно.
В нашем мире мем — это то, что очень быстро распространяется, то, что можно использовать в разных вариациях и приложимо к разным ситуациям. Сложно переносить наши понятия в Средние века, но в принципе персонаж, который переходит из рукописи в рукопись, выполняя разные действия... Да, вполне похоже на мем. О различиях Для средневекового человека хотя мы его представляем себе очень серьезным было естественно, когда что-то священное соседствует с тем, что смешно. Например, в часословах XIII века рядом с молитвами и благочестивыми иллюстрациями — обезьяна в короне, которая всякие непотребства вытворяет. Странное соседство по современным меркам. Нас сейчас удивляет такое на одной странице, а для человека той эпохи ничего плохого в этом не было: он специально заказывал такие вещи, чтобы и помолиться, и посмеяться. Нормально это воспринималось. Это все очень понятно объясняют специалисты в книжке «Страдающее Средневековье», которую издали по нашей инициативе.
То, что мы ее задумали, захотели об этом рассказать, связано с событиями в Москве в 2015 году, когда активисты движения «Божья воля» громили выставку в Манеже погромщики заявляли, что произведения авангардистов оскорбляют чувства верующих. А в чем заключается эта визуальная игра? Мне кажется, что сегодня для нас, как в тех часословах: миниатюра без подписи — это молитва, а текст, который мы наносим, — маргиналии. Что на самом деле нас сближает со средневековым человеком. Этому поспособствовало «Страдающее Средневековье»? Могу заявить, что паблик «Страдающее Средневековье» очень сильно повлиял на отношение к этому периоду в России за последние пять лет. Группу стали воспринимать как нечто одновременно близкое, шуточное и немножко интеллектуальное. В идее паблика было заложено, что мы не только развлекательную функцию выполняем, но и популяризаторскую. Мы сделали книжку вместе с исследователями, публикуем какие-то ссылки классные... Нам интересно, чтобы люди чуть глубже погружались, а не просто ржали над картинками.
Мы проводили опрос в паблике, когда нам было года три, так на него в общей сложности 10 тысяч ответили, и тысяч семь написали: «Да, я стал интересоваться Средневековьем». Кот, нарисованный на полях французского часослова XV века А если бы паблик начинался как серьезный? Ничего бы не было. Любой развлекательный контент сегодня ближе массовой аудитории. Механика такая: сначала мы публикуем картинки, которые людям нравятся, ради которых они готовы подписаться, чтобы видеть это у себя в ленте, — и смех становится способом привлечения человека, перехода его к контенту более серьезному и познавательному. Книжка «Страдающее Средневековье» вышла, и она стала одной из самых популярных в 2018 году. Даже допечатывать пришлось, да?
Зотов: Да, потому что это уже подрывает основы веры, получается. Католики считали, что это подрывает основы католической веры.
У протестантов тоже было много различных гравюр. Их, собственно, мы в книжке тоже смотрим. Родин: Насколько широко это было распространено? Можете привести конкретные примеры, где как такие вещи рисовались? Зотов: То, что до нас дошло — это, конечно, огромный объём различных рукописей. Но было их неисчислимо больше. И то, с чем мы работали — это в основном английские и французские миниатюры, если мы говорим о маргиналиях. А если мы говорим о других сюжетах, то там уже ареал расширяется и мы работали с миниатюрами и другими источниками, условно, от Испании до Польши. Это очень богатый на людей, имеющих отношение к искусству, регион.
Понятно, что в первом эшелоне идут Франция, Германия, Англия, более, возможно, экономически развитые, в какой-то момент, Испания, потому что испанская империя тоже была очень могущественна и производила предметы роскоши. Но не всегда рукописи — это что-то шикарное, доступное только королям. У нас есть великолепные часословы герцогов, королей, и т. То есть сейчас любой может купить за двадцать долларов, условно говоря, какой-нибудь часослов себе, который мог иметь раньше только дворянин. Были конечно и другие книги, которые мы рассматриваем. Это и Библия бедных Biblia pauperum , и многие другие книги, которые мог позволить себе не только зажиточный герцог, а какой-нибудь торговец, например. То есть книга в какой-то момент становится более универсальной. Естественно, самые красивые образцы, которые действительно имеют шикарное оформление, были доступны высшей категории населения, но это не значит, что другие люди не читали книг совсем. Они ими обменивались, и то, что прекрасно показал Карло Гинзбург в своей книге «Сыр и черви», что даже у мельника, если он интересовался чтением, могла быть небольшая библиотека.
Во-первых, и грамотность в Западной Европе в какой-то момент становится достаточно высокой, и люди обменивались книгами, читали их. Родин: Хорошо, мы же говорим не только о книжках, но и об общественном пространстве, церкви. В каком жанре это всё использовалось? Зотов: На фресках тоже были своего рода маргиналии. Например, есть такой сюжет со святым Христофором, когда огромный святой шагает и несёт на своих плечах через переправу через бурную реку младенца Христа. Суперпопулярный сюжет. И мы часто видим, что идёт он по реке, а река населена какими-то странными существами. Если мы берём классический сюжет, там никаких существ нет, нет русалок, «леших», других подводных странных мифологических существ. Мы смотрим и недоумеваем: откуда они туда пришли?
Нужно понимать, что в церковь приходили не только образованные люди, которые знали жития святых, которые знали, кто такой св. Христофор, но и обычные люди, до которых эти истории тоже доходили, но осмыслялись они очень часто в народном ключе. Поэтому, рисуя различных русалок, например, художнику можно было добиться такого эффекта, что рисунок становился проницаемым для всех категорий населения. Образованный человек понимал, что это св. Христофор, защитник от того-то и того-то, от внезапной смерти, и так далее. Так и обычный человек мог прийти и увидеть русалок. И очень часто встречаются какие-то граффити именно рядом с этими русалками. И учёные долго ломали голову: а почему, зачем? Это обычное дело было — рисовать на церковных фресках прихожанам, особенно паломникам какие-то знаки.
Некоторые из этих надписей были просто сведениями о том, что человек тут был. Какой-нибудь Гернхард приходил и писал: «Здесь был Гернхард». И это было в каком-то смысле доказательством того, что он действительно совершил паломничество, потому что очень часто оно было наказанием провинившемуся человеку, и ему нужно было как-то отметиться. Иногда он рисовал какой-нибудь священный знак. Или просил о чём-то. Очень часто люди писали о том, что они хотели. Это такая контагиозная магия по Фрезеру: человек написал что-то на изображении святого и святой это как бы воспринимает. Родин: Т. Зотов: Да, конечно.
Но тут смотря кто рисовал какие изображения. В том же самом Ватикане на фресках мы можем видеть, как протестанты могли что-то написать, когда были войны. Или, допустим, в соборе св. Софии в Стамбуле мы видим руны, в каком-то месте нарисованные на хорах. Викинги поднялись и написали, потому что они тоже хотели как-то отметиться. Это было актом вандализма с точки зрения христиан. Но когда сами христиане рисовали на своих же фресках какие-то граффити, это было вполне в порядке вещей. Таким образом мы видим, как народная культура в этой высокой присутствовала. Христиане приходили, писали что-то на этих фресках со св.
И писали они это не Христофору, а писали русалкам, которые там были нарисованы. Потому что беременные женщины считали, что русалка может помочь лёгким родам, потому что часто они были нарисованы, как на эмблеме Starbucks: с двумя разведёнными хвостами. И то, что они так разводят хвосты, это позиция деторождения. Поэтому женщины там писали имена своих будущих детей, или свои имена, чтобы получить более лёгкие роды. С христианством тут связь очень зыбкая. Родин: То есть это классическое язычество. А насколько по маргиналиям мы видим бытование язычества в христианском мире? Я правильно понимаю, что все эти полулюди-полуживотные — это всё символы языческие? Или это как-то сложнее всё устроено?
Зотов: На этот счёт сейчас идут большие споры в науке. Очень много разных позиций и не хотелось бы одну из них активно подтверждать, а другие опровергать. Но я скажу так: есть позиция, которая в России больше всего знакома благодаря академику Лихачёву, он про Русь говорит, но это можно экстраполировать на западный мир, что языческая культура и христианская существовали в каком-то смысле параллельно, иногда переплетаясь. Другая позиция — то, что называют двоеверием. Третья позиция заключается в том, что всё было христианским, не было никакого язычества, а все образы, которые мы видим, допустим, сказочного кентавра, русалки, это редуцированные образы, которые христианство вобрало в себя. И с язычества оно их адаптировало под себя. Поэтому нельзя говорить, что эти люди были язычниками. Они были верующими христианами. Просто они держались народных обычаев, которые никуда не делись.
Есть и другие версии: что было троеверие, и так далее, но не будем углубляться в эти дебри дебатов и научных споров. Мне ближе позиция, что языческое очень редко осознавалось как языческое. Люди считали себя христианами, но народная культура при этом никуда не девалась. И не смотря на то, что церковники пытались искоренить её, у них это не удалось. И поэтому мы встречаем вплоть до XIX в. И из-за того, что людям был нужен защитник, апеллирующий к конкретной функции, а у них его в какой-то момент не было, в конкретном регионе Франции почитание этой святой собаки, которое абсолютно несовместимо с представлениями о христианском культе, просуществовало вплоть до XIX в. Родин: А в каком виде? Как это на изображениях передавалось? Какие ритуалы выполнялись?
Зотов: Изображения св. Гинфорта до нас не дошли. Возможно, их и не было. Или их уничтожили, потому что с точки зрения церкви это кощунственные и еретические изображения. Однако, есть сами легенды. И то, как бытовал образ этого святого Гинфорта, это отдельная история. История была такова: рыцарь оставил самую верную гончую у себя дома охранять сына, а сам пошёл на охоту со всей своей семьёй. Когда он приехал, он увидел, что колыбель перевёрнута, собака в углу, у неё окровавлена пасть. Он подумал, что она убила его сына и в порыве ярости разрубил её пополам.
А потом перевернул колыбель и увидел, что младенец в целости и сохранности, а рядом змеи, которых сгрыз этот пёс. После этого рождается культ Гинфорта. Сам хозяин якобы похоронил его с большими почестями, соорудил курган, что-то типа надгробного памятника. Люди приходили поклоняться этому памятнику, и в какой-то момент в пантеоне святых Гинфорт становится таким же полноправным святым, как и другие. Родин: Правильно ли я понимаю, что письменная культура даёт нам много примеров тому, что в Средневековье люди по другому относились к своему телу и той доле, которая на него выпадает? Для них считалось совершенно нормальным, что человек должен страдать, ему должно быть больно, он должен пребывать в состоянии неудобства? Зотов: Да, в Средневековье не было такого комфорта, как сегодня. И об этом очень много писали и Льгов, и Умберто Эко в своих книгах об истории тела, об истории красоты и уродства. И поэтому мы видим так много юмора, связанного с какими-то страданиями и так много сюжетов, которые к ним напрямую апеллируют.