Кстати в новостях показывали, что там делали после нашего ухода. Я автор и ведущий канала Министерство Логики. В этом подкасте будут публиковаться аудио записи прямых трансляций.
МГЕР предложила правительству РФ вернуть в школы предмет «Логика»
Смотреть видео онлайн РАЗОБЛАЧЕНИЕ СЕКТЫ ЖОЖЕКОВ BY ЧМЫРЯ (МИНИСТЕРСТВО ЛОГИКИ). По его словам, так как тема демографии является приоритетной, а вопросы семейной политики – ключевыми в повестке Госдумы, необходимо официально определить министерство. Разбан: @chimchir_bot и команда /unban Предложка: @chimchir_bot. РАЗОБЛАЧЕНИЕ СЕКТЫ ЖОЖЕКОВ BY ЧМЫРЯ (МИНИСТЕРСТВО ЛОГИКИ) Скачать.
МИД Киргизии: сообщение МВД о жене сотрудника посольства противоречит логике
Все новости Новость Объявление Отчет Новости министерства Новости. Статус иноагента в России был прекращен в отношении 65 лиц – Минюст. Полная информация о телеграм канале Министерство Логики со статистикой в категории Разное. Вышла в свет большая коллективная монография «Логика новой мироустроительной архитектоники и стратегии держав» под редакцией директора Центра комплексного. Кстати в новостях показывали, что там делали после нашего ухода. Смотрите онлайн [Министерство Логики Live] СОБОЛЕВ НА ИБ ПОДКАСТЕ. ГЛАВНЫЕ НОВОСТИ: Магнум опус Штефанова Кац у Собчак Стас и Комикадзе на Соловьёв Live.
Министерство цифрового развития и связи создадут в Новосибирской области
Он был задержан на территории Кемеровской области, когда ехал в сторону Украины, сообщили в пресс-службе управления ФСБ России по Кузбассу. Во время задержания несостоявшийся херойский херой очень по херойски скулил и хероически расплакался.
Преобразование департамента информатизации и развития телеком-технологий в новую структуру позволит организовать системное развитие и внедрение цифровых технологий во всех отраслях социально-экономического развития региона, повысить эффективность государственного управления в сфере цифрового развития, считают в правительстве региона. Наряду с существующими функциями департамента — обеспечение работоспособности вычислительных средств, линий связи, информационных систем и т. Как уточнил губернатор, в связи с переименованием руководитель структуры не меняется.
Как пояснил чиновник, речь идет об аффилированных с иноагентами гражданах и любых способах распространения их материалов через книги, интернет-каналы, мессенджеры. На данный момент минюст в качестве профилактики рассылает предупреждения об отсутствии маркировки. Ожидается, что в конце ноября будет подписан приказ главы ведомства, после чего за предупреждениями через месяц последуют штрафы в размере от 300 до 500 тысяч рублей.
Довелось обратиться к картам ТАРО. Воспользовалась услугой. Успокоили и утвердили, что все будет прекрасно ждите звонка. И это случ...
В России предложили создать министерство информации и пропаганды
Подобные мероприятия не только способствуют развитию профессиональных навыков, но и способствуют формированию командного духа. Благодаря интеллектуальной игре «Что? Надеемся, что подобные мероприятия станут традицией и будут способствовать дальнейшему развитию интеллектуальной и профессиональной сферы юридического сообщества.
Артем скривил улыбку. Набрал воздуха. Надо было детей своих рожать. Ими бы и командовал. И внуки бы на тебя тогда были похожи, а не хер знает на кого. Сухой зажмурился. Протикала секунда. Пускай валит.
Пускай околеет. Никицка послушался молча. Артем удовлетворенно кивнул. Тот по стенке поднялся, обернул к Артему сутулую спину и зашаркал прочь, полируя гранит. Грохнула дверь буфера, запираясь. Зажглась ярко-белая лампочка под потолком, двадцать пять лет гарантии, слабым зимним солнцем отразилась в грязном кафеле, которым в буфере все было обложено, кроме одной железной стены. Пластиковый стул рваный — отдышаться или ботинки зашнуровать, на крючке — поникший костюм химзащиты, в полу — сток, и шланг резиновый торчал — для деактивации. В углу еще ранец стоял армейский. И трубка синяя висела на стене, как от телефона-автомата. Артем влез в костюм — просторный, как чужой.
Достал из сумки противогаз. Растянул резину, напялил ее, поморгал, привыкая смотреть через круглые туманные окошки. Снял трубку. Заскрежетало надрывно, и железная стена — не стена, а гермоворота - поползла вверх. Снаружи дохнуло стылым и сырым. Артем поежился зябко. Взвалил на плечи ранец — тяжелый, будто человека себе на закорки посадил. Вверх уводили истертые и скользкие ступени бесконечного эскалатора. Станция метро ВДНХ — шестьдесят метров под землей. Как раз достаточная глубина, чтобы авиабомбы не колыхали.
Конечно, если бы ядерная боеголовка ударила в Москву, был бы тут котлован, залитый застывшим стеклом. Но боеголовки все были перехвачены противоракетами высоко над городом; на землю дождем шли только их обломки — лучащиеся, но взорваться не умеющие. Поэтому Москва стояла почти целая, и даже похожая на себя прежнюю — как мумия похожа на царя, когда тот жив был. Руки на месте, ноги на месте; улыбка… А у других городов противоракетной обороны не было. Артем крякнул, подсаживая ранец поудобней, воровато перекрестился, запустил большие пальцы под слишком свободные ремни, чтобы потуже, и пошел вверх. Болотные сапоги топли в грязи, ржа ручьями откуда-то сверху бежала куда-то вниз, на небе было навалено облаков — не продохнуть, и дома пустые стояли вокруг, все поглоданные временем. Ни души в этом городе не было. Двадцать лет уже как — ни души. Сквозь аллею, составленную из сырых лысых коряг, виднелась громадная арка входа на ВДНХ, в кунсткамеру с химерами. Там по поддельным античным храмам были рассажены эмбрионы надежд на будущее величие.
Величие должно было наступить скоро: завтра. Только вот само завтра не наступило. Гиблое место — ВДНХ. Пару лет назад еще жила тут всякая дрянь, а теперь и ее не осталось. Обещали, что опустится скоро радиационный фон, и можно будет потихоньку возвращаться, вон, мол, мутантов-то наверху кишмя, а они тоже животина, пусть и исковерканная… Но не опускалось ничего. Наоборот: сошла с земли ледяная короста, земля задышала и запотела, вода отравленная отмерзла, потекла по ее жилам, и фон подскочил. И мутанты — поцеплялись за жизнь своими когтищами — и отпустились, сдохли. А человек сидел себе под землей, жил на станциях метро, и никуда умирать не собирался. Человеку много не надо. Человек любой крысе фору даст.
Трещал счетчик, начислял Артему дозу. Не брать его больше с собой, думал Артем, бесит только. Какая разница, сколько там натикает? Что это поменяет? Пока дело не сделано, пусть хоть истрещится. Пускай считают, что крыша поехала. Они же не были тогда… На башне. Они же вообще из своего метро не вылезают. Откуда им знать, а? Крыша… Бомбил я их всех в… Объясняю же: вот ровно в тот момент, когда Ульман на башне антенну развернул… Пока он настраивался… Было что-то.
Слышал я! И нет, сука, не причудилось. Не верят! Автомобильная эстакада дыбилась у него над головой, асфальтовые ленты пошли волной и застыли, стряхнув машины; те попадали, как придется, кто на четыре лапы, а кто на спинку, и околели в таких позах. Артем огляделся коротко и двинул вверх по шершавому высунутому языку заезда на эстакаду. Немного было пройти — километра, может, полтора. У следующего языка торчали недостроенные небоскребы, прежде размалеванные торжественно в белый, синий и красный. Время потом все в серый перекрасило, по-своему. Просто не верят, и все. Ну да, никто не слышал позывных.
Но они откуда эти позывные слушают? Из-под земли. Никто же не станет наверх идти только за этим… Верно же? Но ты сам подумай: разве может такое быть, чтобы никто, кроме нас, не выжил? Во всем мире — никто? Бред же! Ну не бред? Не хотелось смотреть на Останкинскую башню, но и не видеть ее было нельзя: отворачивайся от нее или нет, а она всегда маячит с краю — как царапина на противогазном стекле. Черная, сырая, обломанная по набалдашнику смотровой площадки; как рука чья-то со сжатым кулаком из-под земли пробилась, будто кто-то огромный хотел на поверхность снизу выбраться. Но увяз в рыжей московской глине, затиснуло его в тугой сырой земле, затиснуло и задавило.
Что-то было! Плыли над голым лесом два колосса — Рабочий и Колхозница, схватившиеся в странной своей позе, то ли по льду скользя, то ли последнее танго крутящие, но друг на друга не глядя, как бесполые. А куда тогда? Видно им с их высоты, что за горизонтом, интересно? И вместе со всем механизмом колесо уже двадцать лет как замерло и ржавело теперь тихо. Кончился завод. На колесе написано было «850»: столько лет отмечала Москва, когда его поставили. Артем подумал, что исправлять это число смысла нет: если время некому считать, оно останавливается. Некрасивые и невеселые небоскребы, казавшиеся раньше бело-сине-красным, выросли в пол-мира: совсем близко. Самые высокие здания в округе, если не брать в расчет сломанную башню.
То, что надо. Артем запрокинул голову, достал взглядом до вершины. От этого сразу заломило в коленях. Там, конечно, не расслышали. Подъезд как подъезд. Домофон осиротел, дверь железная обесточена, в аквариуме консьержа собака дохлая, жестяно лязгают почтовые ящики на сквозняке, ни писем в них, ни рекламного мусора. Все давно собрали и сожгли, чтобы хоть руки погреть. Внизу - три немецких блестящих лифта, распахнутые и сверкающие нержавеющими внутренностями, как будто на любом из них можно было сейчас взять вот так и поехать на самый верх этой высотки. Артем их за это ненавидел. И рядом — дверь пожарного хода.
Артем знал, что за ней. Считал уже: сорок шесть этажей пешком. На Голгофу всегда — пешком. Но Артем все равно шагал — как заведенный; и как заведенный говорил. Почти не застал он старого мира: опоздал родиться. Но, разглядывая в редких туристических журналах фотоснимки Парижа и Нью-Йорка, отфильтрованные плесенью, Артем сердцем чувствовал, что есть эти города еще где-то, стоят, не сгинули. Ждут, может, его. Нелогично, Жень! Что мы — одни во вселенной? А значит… Значит, просто мы поймать их… Их позывные… Не можем… Пока.
Надо просто продолжать. Нельзя руки опускать. Нельзя… Высотка была пустой, но все равно звучала, жила: через балконы влетал ветер, хлопал дверными створами, дышал с присвистом через лифтовые шахты, шебуршал чем-то в чужих кухнях и спальнях, притворялся вернувшимися хозяевами. Но Артем уже не верил ему, даже не оборачивался, и в гости не заходил. Известно, что там, за стучащими беспокойно дверями: разграбленные квартиры. Остались только снимки по полу разбросанные — чужие мертвецы себя никому на память сфоткали, да громоздкая совсем мебель, которую ни в метро, ни на тот свет с собой не протащишь. В других домах окна от взрывной волны повылетали, а тут стеклопакеты, выдержали. Но за два десятка лет все пылью заросли, как от глаукомы ослепли. Раньше можно было встретить в иной квартире бывшего хозяина: ткнется противогазным хоботом в какую-нибудь игрушку и плачет через хобот гнусаво, и не слышит, как к нему сзади подошли. А теперь уж давно никого не попадалось.
Кто-то остался лежать с дырой в спине рядом с этой своей дурацкой игрушкой, а другие поглядели на него и поняли: нету наверху дома, и нету там ничего. Бетон, кирпич, слякоть, асфальт треснутый, кости желтые, труха из всего, ну и фон. Так в Москве — и так во всем мире. Нет нигде жизни, кроме метро. Сорок шесть этажей. Можно было бы остановиться и на сороковом, да и на тридцатом; никто ведь не говорил Артему, что непременно надо забраться на самую вершину. Но он отчего-то вбил себе в голову, что если и может у него что получиться, то только там, на крыше. Сквозь противогазные фильтры дышалось скудно и натужно, не хватало жизни, и Артем, добравшись до сорок пятого, как в тот самый раз, на башне, не выдержал и сорвал с себя тесную резиновую кожу. Хлебнул сладкого и горького воздуха. Совсем другого воздуха, чем в метро.
Уперся окаменевшей спиной в крышку люка, выдавил его наружу, выбрался на площадку. И только тут упал. Лежал навзничь, глядел на облака, до которых было — рукой подать; уговаривал сердце, успокаивал дыхание. Потом поднялся. Вид отсюда был… Как если бы умереть, полететь уже в рай, но упереться вдруг в стеклянный потолок, и зависнуть там, и болтаться под этим потолком, ни туда и ни сюда. Но понятно, что вниз с такой высоты вернуться больше нельзя: когда ты сверху увидел, какое на земле все на самом деле игрушечное, как его снова потом всерьез воспринимать? Рядом высились еще два таких же небоскреба, прежде пестрые, ныне серые. Но Артем всегда именно на этот поднимался. Так уютней было. Случилась между облаками на секунду бойница, стрельнуло из нее солнце; и вдруг показалось, что блеснуло что-то с соседнего дома, не то с крыши, не то из пыльного окна одной из верхних квартир.
Как будто зеркальцем кто-то луч поймал. Но пока успел оглянуться — солнце обратно забаррикадировалось, и блеск пропал. Больше не было. Глаза сами съезжали все время, как Артем ни отводил их, к переродившемуся лесу, который разросся вместо Ботанического сада. И — к черной лысой пустоши в самой его сердцевине. Такое мертвое место, будто Господь на него остатки горящей серы выплеснул. Но нет, не Господь. Ботанический сад. Артем его другим помнил. Только его-то он и помнил из всего пропавшего довоенного мира.
Странное дело: вот вся твоя жизнь состоит из кафеля, тюбингов, текущих потолков и ручьев на полу вдоль рельсов, из гранита и из мрамора, из духоты и из электрического света. Но вдруг есть в ней крохотный кусок другого — майское прохладное утро, по-детски нежная недавняя зелень на стройных деревьях, изрисованные цветными мелками парковые дорожки, томительная очередь за пломбиром, и сам этот пломбир, в стаканчике, не то что сладкий там, а просто неземной. И голос матери — ослабленный и искаженный временем, как медным телефонным кабелем. И тепло от ее руки, от которой ты стараешься не отцепиться, чтобы не потеряться — и держишься изо всех сил. Хотя разве такое можно помнить? Наверное, нельзя. И все это, другое — такое неуместное и невозможное, что ты и не понимаешь уже, было ли это все с тобой наяву или просто приснилось? Но как ему присниться, если ты такого никогда не видел и не знал? Стояли у Артема перед глазами меловые рисунки на дорожках, и солнце сквозь дырявую листву золотыми иголками, и мороженка в руке, и оранжевые смешные утки по коричневому зеркалу пруда, и шаткие мосточки через этот пруд осененный — так страшно в воду упасть, а еще страшней в него уронить вафельный стаканчик! А вот лица ее, лица своей мамы, Артем вспомнить не мог.
Старался вызвать его, на ночь просил себя увидеть его хотя бы во сне, пусть бы и забыть снова к утру — но ничего не получалось. Неужели не нашлось в его голове крохотного уголка, где мама могла бы спрятаться и переждать смерть и черноту? Видно, не нашлось. Куда она делась, мама? Понятное дело, что умерла. Но куда она делась-то? Как может человек быть — и совсем исчезнуть? А день тот, а мир тот — они куда могли запропаститься? Вот же они были — тут, рядом, только глаза закрыть. Конечно, в них можно было вернуться.
Где-то на земле они должны были спастись, остаться — и звать всех, кто потерялся: мы тут, а вы где? Надо только услышать их. Надо только уметь слушать. Артем поморгал, потер веки, чтобы глаза видели снова сегодня, а не двадцать лет назад.
На данный момент минюст в качестве профилактики рассылает предупреждения об отсутствии маркировки.
Ожидается, что в конце ноября будет подписан приказ главы ведомства, после чего за предупреждениями через месяц последуют штрафы в размере от 300 до 500 тысяч рублей. По словам чиновника, аффилированными с иноагентами лицами будут считаться обычные лица, которые умышленно, либо неумышленно помогают, либо поддерживают иностранных агентов.
В 1946 году И. Сталин вновь включил предмет в школьную программу, но после его смерти школьную логику вновь исключили. Читайте также.
Отсутствие логического интеллекта — угроза суверенитету России
Министерство Логики Live 1 час 1 минута 35 секунд. Новости канала Министерство Логики. Статистика просмотров, подписчиков. «Молодая Гвардия Единой России» обратилась к Правительству РФ с предложением внести изменения в образовательную программу и вернуть в школу предмет «Логика», чтобы.
Я автор и ведущий канала Министерство Логики и это мой очередной, регулярный стрим. Министерство юстиции РФ включило в список иностранных агентов историка Алексея Малова и журналиста Сергея Колдобского. Министерство Логики Live 1 час 1 минута 35 секунд. Это завершение выстраивания структуры управления органов власти региона в строгой логике: департаменты отвечают за функции, министерства — за развитие отраслей экономики. министерство логики.