Главная» Новости» Восстание семеновского полка в 1820 году. Семеновский полк был ненавистен младшему сыну Павла I за то, что в этом полку установились несвойственные аракчеевщине нравы.
Следствие и суд над декабристами
- Возмущение старого Лейб-Гвардии Семеновского полка
- Смотрите также
- За все хорошее и против всего плохого
- Немного обо всём
- Семеновцы в красных чулках
Немного обо всём
- Бунт Семёновского полка - Википедия
- [BadComedian] - Союз Спасения (ПРОТЕСТ НА КОЛЕНЯХ)
- Возмущение старого Лейб-Гвардии Семеновского полка
- Восстание Семёновского полка
- Мятеж Семёновского полка: элита русской армии едва не перевернула историю России
[BadComedian] - Союз Спасения (ПРОТЕСТ НА КОЛЕНЯХ)
Незадачливый новый командир расформированного Семеновского полка Шварц был от греха подальше отправлен в отставку. 16 октября 1820 года головная рота Семёновского полка, привязанная к прежнему командиру Я. А. Потёмкину, подала просьбу отменить введённые при Аракчееве жёсткие порядки и сменить полкового командира Шварца. 16 октября 1820 года на плацу выстроились солдаты Семеновского полка, выражая свое недовольство чрезмерной строгостью и неоправданной жестокостью их командира.
Из Википедии — свободной энциклопедии
- Мода на революцию
- Комментарии
- Мятеж Семёновского полка: элита русской армии едва не перевернула историю России
- Бунт Семёновского полка - Википедия
- Восстание Семеновского полка
- Бунт Семёновского полка - Википедия
Бунт Семеновского полка как репетиция восстания декабристов. Чрезмерная расправа
В апреле 1820 года командир полка генерал Потёмкин получил под начало гвардейскую бригаду, а полк принял полковник Шварц, боевой офицер, водивший солдат в штыковую при Бородино. лишь как проявление стихийного протеста солдат против жестокости своего полкового командира, представителя ненавистной. История так называемого "бунта Семеновского полка» 1820 г. и настоящее время довольно разъяснена многими обнародованными документами и рассказами современников. 2 ноября 1820 г. царь, в Австрии, подписал указ, коим решалась судьба Семеновского полка. 2 ноября 1820 г. царь, в Австрии, подписал указ, коим решалась судьба Семеновского полка.
Восстание Семеновского полка
На самом деле у их возмущения были глубокие предпосылки, а также были попытки мирного решения проблемы. Причины бунта и его детали режиссер утаивает от зрителя, указывая только на единичный случай жестокости. Тогда как изначально форма возмущения была мирная: солдаты написали заявление, в котором просили Шварца более гуманно относиться к ним и не прибегать к жестоким наказаниям. После этого заявления часть солдат посадили в крепость. Оставшаяся часть взбунтовалась и потребовала, чтобы их соединили с остальными и убрали Шварца. В сериале же мы видим только, как Трубецкой и Муравьев-Апостол предлагают взбунтовавшимся солдатам рассказать о жестоком обращении императору. Чуть позднее перед зрителем предстает картина полка, идущего в Петропавловскую крепость под арест — без объяснения, как это произошло. На самом деле у Шварца были вражда и непонимание с офицерами и солдатами, еще до того, как он стал командующим.
Согласно воспоминаниям, когда пришла весть о том, что Потемкин уходит с должности, а Шварц должен будет его заменить, последний стоял в стороне ото всех и никто даже не подошел поздравить его с назначением. Так вспоминал штабс-капитан Семёновского полка Василий Рачинский о первой встрече Шварца с полком в своих мемуарах. Кадрами позже зритель видит Милорадовича с Николаем, будущим императором. Николай I: — Определены зачинщики заговора? Милорадович: — Это не бунт, а недоразумение. Солдаты повиновались, сами идут в крепость. Напишите государю, что все обошлось.
Николай I: — Я напишу государю. Это уж пускай государь решает — обошлось или нет. То, что бунтовщики сами сдались, отчасти верно. Ведь часть полка самостоятельно просила присоединиться к роте в крепости.
Позднее я уже узнал, что после 12 часов ночи Аглаимов перевез Римана от Зыкова к себе на квартиру в офицерский флигель. На следующий день кажется, так Риман с женою в статском платье и, если не ошибаюсь, загримированный выехал за границу. Он вернулся только через год, летом 1907 года, прямо в лагерь, в статском платье, с большой бородой. Позднее он мне лично говорил, что даже за границей ему все время приходилось менять место жительства, о чем его предупреждали какие-то агенты, приставленные для его охраны. Даже в Испании он был кем-то узнан и ему пришлось спешно уехать, ибо агенты не ручались за его безопасность.
Вот все то, что я в настоящее время помню по делу о Московском восстании и до смерти Мина. Командир лейб-гвардии Семеновского полка Г. Мин В декабре 1905 года Мин во главе Семеновского полка усмиряет Московское восстание. По воспоминаниям современников, Мин сам вызвался провести операцию, буквально уговорив Николая II отправить семеновцев на подавление бунта. Семеновский полк прибыл в Москву 15 декабря 1905 года, к новому году порядок в столице был восстановлен. В декабре 1905 года командующий Семеновским полком полковник Мин назначил полковника Н. Римана командиром специального карательного отряда. В Голутвине Риман творил расправу на глазах и своих же солдат, и большого количества свидетелей, не жалея ни подростков, ни стариков. До этого полковник Риман учавствовал в событиях Кровавого воскресенья 9 января 1905 года в качестве одного из командующих расстрелом и разгоном демонстрации.
Исполнение Мином задачи было признано "блестящим". Владимира 3-й степени. Мин был убит на станции Новый Петергоф несколькими выстрелами в спину эсеркой Зинаидой Коноплянниковой. Убийство было публичным, на станции было много народу. По полковнику Н. Риману большинство источников сходятся в том, что полковник Н. Риман был арестован в феврале или начале марта 1917 года и расстрелян если не сразу, то вскоре после Октябрьской революции. В сражениях против красных полк потерпел поражение, отступил в Эстонию, где и разоружился, несколько бесславно завершив свою трехвековую историю. Часть офицеров-семеновцев и рядовых вернулись в Ленинград, где осели на разных сугубо гражданских работах.
Лишь некоторые из них поддерживали отношения друг с другом, сводившиеся в основном к бытовым делам вроде продажи и обмена вещей. В 1930 году в Ленинграде обнаружился "контрреволюционный военно-офицерский заговор", в орбиту которого попало и несколько бывших офицеров-семеновцев.
Их пример подействовал и на нижние чины: и простые рядовые возымели высокое мнение о звании телохранителей государевых. Семеновец в обращении с знакомыми между простонародья был несколько надменен и всегда учтив. С такими людьми телесные наказания скоро сделались ненужны. Всё было облагорожено так, что, право, со стороны любо-дорого было смотреть. Развитие событий [ править править код ] Весной 1820 года великий князь Михаил Павлович и граф А. Аракчеев добились перемещения Потёмкина , представив его Александру I «неспособным, по излишнему мягкосердию, командовать полком».
На его место был назначен ставленник Аракчеева по имени Фёдор Шварц. Солдаты роты Его Величества , недовольные непомерной строгостью и взыскательностью нового полкового командира, собрались вечером 16 октября [1] , самовольно «вышли на перекличку», отказались идти в караул, требовали ротного командира и не хотели расходиться, несмотря на увещания начальства; тогда эта рота была окружена двумя ротами лейб-гвардии Павловского полка и посажена в Петропавловскую крепость. Остальные роты решили заступиться за товарищей и выказали непослушание явившемуся высшему начальству, потребовали освобождения товарищей из-под ареста или отправить в крепость весь полк. Начальство приняло второй вариант. Под конвоем казаков, без оружия, полк проследовал в Петропавловскую крепость. Эти события, продолжавшиеся четыре дня, произошли в отсутствие государя, который тогда находился на конгрессе в Троппау.
Пока наряжался суд, Васильчиков посылал царю донесения о событиях одно на них послано было с известным другом Пушкина П.
Чаадаевым , рисуя Александру поведение офицеров и солдат в мрачных красках. Он велел распределить всех солдат-семеновцев и офицеров по разным армейским полкам и образовать новый Семеновский полк из состава других полков. Приказав предать Шварца суду за неумение удержать полк в должном повиновении, царь одновременно писал Аракчееву, что никто на свете не убедит его, чтобы сие происшествие было вымышлено солдатами, или происходило единственно от жестокого обращения с оными полк. Он был всегда известен за хорошего и исправного офицера и командовал с честью полком, отчего же вдруг сделаться ему варваром? В то же время прибывшему к нему Чаадаеву царь говорил: «надо признаться, что семеновцы, даже совершая преступление, вели себя отлично хорошо». И хотя царь писал Аракчееву что «если бы с первою гренадерскою ротою поступлено было приличнее при самом начале, ничего другого важного не было бы», он раскассировал свой «любимый» полк, раскассировал даже вопреки советам Васильчикова, который указывал, что это «произведет слишком много шуму и представит дело более серьезным, нежели оно есть». При этом царю хотелось скрыть от Европы всю историю.
Он как бы стыдился восстания гвардии и ареста целого полка. По рассказу Чаадаева, первый вопрос Александра при приеме его был следующий: — Иностранные посланники смотрели с балконов, когда увозили Семеновский полк в Финляндию? Затем царь спросил Чаадаева, где он остановился в Лайбахе и узнав, что у князя А. Меньшикова, начальника канцелярии главного штаба при царе, сказал: — Будь осторожен с ним, не говори о случившемся с Семеновским полком. Меньшиков был известен как салонный балагур, и царь, опасался только, что начальник канцелярии его штаба, ведавшего все военные тайны государства, разболтает о волнении нескольких тысяч человек, происходившем в столице в течение нескольких дней на глазах всех жителей. Между тем, европейские дипломаты доносили из Петербурга своим правительствам, что «негодование против Шварца всеобщее; раздаются общие жалобы против гибельной мании всей императорской фамилии, особенно вел. Разослав мятежных семеновцев в разные армейские полки, царь предписал соответственным начальствующим лицам иметь за ними неослабный надзор как для предотвращения их тлетворного влияния на других офицеров и солдат, так и для выпытывания подробностей восстания, особенно причин его.
В начале января 1821 года кн. Волконский писал из Лайбаха главнокомандующему первой армии ген. Сакену, что царю «угодно», чтобы генерал дал «секретное предписание всем полковым командирам под начальство которых поступили б семеновцы строжайше наблюдать, чтобы штаб и обер-офицеры исправляли службу со всею должною точностью, не позволяя им ни под каким предлогом уклоняться от оной и не принимать от них прошений ни в отставку, ни в отпуск без особого на то разрешения; а за поведением нижних чинов иметь наистрожайший надсмотр». Сверх того, было «государю угодно, чтобы через ротных командиров или через нижних же чинов стараться во всех полках через разговоры с поступившими нижними чинами выведывать из них о настоящем начале происшествия, бывшего в Семеновском полку, что подало повод оному, не были ли они к сему подучаемы и кем именно, и о таковых разговорах каждого чина немедленно доносили бы». Аракчееву Волконский писал, что «необходимо нужно дойти до источника сего возмущения», ибо он уверен, что «оное произошли не от нижних чинов». В письме к ген. Дибичу он также высказывал уверенность в том, что «подстрекателями смуты» были офицеры, которых можно найти, если расположить солдат к болтливости».
Через полгода после этого, в мае 1821 года, Сакен еще предписывал своим генералам доставить ему для сообщения царю сведения: «каково ныне ведут себя как офицеры, так и нижние чины, поступившие из Семеновского полка» в армию. Царь и его приближенные не ошибались в своих предположениях, что в семеновской истории без влияния офицеров дело не обошлось!.. Клейнмихель уже через 4 дня после первого волнения в полку писал Аракчееву, что он «в душе своей уверен, что заговор сей происходит не от солдат; к сему делу есть наставники, и хотя пишут, что офицеры в оном не участвуют, но верить сему мудрено». Закревский высказывал в письме к царю, сомнение в том, чтобы солдаты сами решились на возмущение, «если бы не были кем-нибудь особенно к тому, подучены и даже руководимы. Зачинщики и руководители, вероятно, окажутся не из нижних чинов сего полка... Офицеры доказали свою неспособность командовать и даже не заслуживают звания, ими носимого. По одной разве молодости и неопытности извинительно иметь к ним некоторое снисхождение.
По тем же причинам могли они быть завлечены к неуважению начальства нынешними событиями в Европе, событиями, произведенными вольнодумством и т. Закревский признает, что «сия зараза гнездится между офицерами и других полков... Офицеры-семеновцы, многие из которых впоследствии приняли видное участие в декабрьском восстания 1825 года, — почти все были в 1820 г. Правда, они не стремились использовать восстание 17 октября в революционных целях и даже старались успокоить волнующихся солдат, не дать бунту разрастись, хотя это было возможно, если бы офицеры проявили только безучастность к движению. Флигель-адъютант Бутурлин полагал даже, и высказывал это в письме к царю, что стоило кому-нибудь из гвардейских офицеров стать во главе солдат и побудить их взяться за оружие, и «все пошло бы к черту! Тургенев говорил в те дни члену тайного общества, будущему видному участнику заговора И. Пущину, служившему тогда в гвардейской артиллерии: «что же вы не в рядах восстания Семеновского полка?
А член тайного общества, адъютант генерал-губернатора Ф. Глинка говорил в день восстания члену тайного общества Перетцу: «у нас начинается революция». Но либеральные гвардейские офицеры не участвовали в восстании потому, что считали солдат еще недостаточно созревшими для серьезного политического выступления и опасались печальных последствий неизбежной в таком случае анархии. В самой офицерской среде не была еще в 1820 году так широко и глубоко распространена идея революции, как спустя 4-5 лет, хотя многие потом высказывали сожаление, что упустили случай с Семеновским восстанием и полагали, что «впредь не должно повторить ошибок». Рылеев писал в 1822 году, что «офицеры не только не старались остановить солдат, но еще внутренне радовались сему движению. Хотя из осторожности никто из них не принимал деятельного участия, но чувства каждого, вырываясь невольно, более и более воспламеняли угнетенных страдальцев. Все кипели и волновались».
В самый разгар событий, 18-19 октября 1820 г. Ермолаев, сообщая находившемуся в отпуску однополчанину своему, капитану князю И. Щербатову, о волнениях 17 октября, не побоялся писать ему в сочувственном для солдат тоне. Известный впоследствии участник революции 1825 года С. Муравьев-Апостол в том же письме Щербатову говорил: «Что будет, чем все кончится неизвестно. Жаль, что для одного человека, подобного Шварцу, должны, теперь погибнуть столько хороших людей... Мы остались здесь.
Участь наша неизвестна... Впрочем, что бы ни было, совесть наша чиста; мы не могли остановить зло, и кто бы его остановил? Ермолаев, при отправлении семеновцев в крепость, проявил лихорадочную деятельность и несколько раз успел за это время съездить в казармы, чтобы передать арестованным вещи и деньги от их семей. Он же посылал своего кучера на Охтенский пороховой завод, чтобы завязать сношения с арестованными там солдатами, и пытался лично видеться с ними. Муравьев-Апостол послал каптенармуса своей роты Бобровского человека грамотного в Петропавловскую крепость, чтобы завязать сношения с находившимися там в заключении семеновцами. Для этого он переодел Бобровского в мундир другой воинской части, и Бобровский беседовал в крепости со своими бывшими сослуживцами. Они говорили посланному Муравьева, что никуда не пойдут из крепости добровольно без знамени и без своего шефа государя , причем старики добавляли, что они уже вообще выслужили срок и считают себя свободными от воинской повинности.
Бобровский неосторожно проговорился о посещении крепости одному случайному знакомому, который оказался доносчиком. Возникло дело. Бобровского арестовали, и он вынужден был сознаться, что его посылал в крепость Муравьев-Апостол, но будто бы затем, чтобы проверить провиант в роте. При этом он добавил, что заключенные в крепости семеновцы уже несколько дней не получают казенного хлеба и кормятся за счет ротной экономии. Был привлечен к делу и Муравьев-Апостол, который подтвердил ссылку Бобровского на посещение последним заключенных товарищей исключительно в целях проверки провианта. О происшедшем сообщено было царю, который приказал посадить Муравьева-Апостола под арест на трое суток за то, что он «осмелился посылать Бобровского в крепость утайкою», тогда как мог сделать это открыто с позволения начальства. Бобровский был отослан в одну из крепостных частей, а начальству Петропавловской крепости строго приказано было следить, чтобы к заключенным не проникли люди с воли и не вели с ними «посторонних разговоров».
Полковнику Ермолаеву, за сношения с восставшими солдатами, пришлось пострадать более серьезно. Дело о нем было соединено с делами полк. Вадковского, кап. Кошкарева и кап. При аресте Ермолаева у него были найдены письма Щербатова, который, например, 30-го октября 1820 года писал: «ты не поверишь, как жалко было мне узнать, что офицеры не остались при солдатах ибо я полагал, что их заперли в казематах , теперь же, так как они, так сказать, живут в крепости, то я вижу, что нашему брату нужно было не отставать в благородной решимости от сих необыкновенно расположенных, хотя некоторым образом преступных людей». Очевидно, как говорит В. Семевский, кн.
Щербатов желал этим сказать, что и офицеры Семеновского полка должны были принять участие в протесте солдат. Позднее, когда кн. Щербатов внук знаменитого историка М. Щербатова был разжалован в рядовые и отправлен для выслуги на Кавказ, он жил и спал вместе с солдатами, ел с ними из артельного котла, стал курить махорку, вообще старался ни в чем не отличаться от своих товарищей солдат. С производством в унтер-офицеры и выше он умер на Кавказе штабс-капитаном в 1929 году кн. Щербатов всегда в образе жизни сообразовался с материальном положением беднейших из своих сослуживцев. Во время службы своей в Семеновском полку Щербатов делал пожертвования из собственных средств для увеличения солдатских артельных сумм Военно-судная комиссия под председательством A.
Орлова признала кн. Щербатова виновным в одобрительном отзыве о благородном поведений семеновских солдат и в том, что позволял в своем присутствии нижним чинам забавляться неприличными шутками насчет полк. Присудили «наказать его на теле», по лишении чинов, дворянства и княжеского достоинства. Любопытно, что офицеры-семеновцы в письмах к Щербатову высказывали уверенность в том, что, если бы он был в середине октября в Петербурге, то своим влиянием предупредил бы волнения солдат и последовавшее затем несчастье всего полка. Полковник Ермолаев, у которого нашли письма от солдат-семеновцев, переведенных в армию, был признан комиссией Орлова виновным в том, что «по выходе в отставку изготовил вчерне оскорбительное письмо» полк. Шварцу; что на ученьях смеялся над полковым командиром при солдатах, и в публике говорил о нем много дурного; что и письмах к бывшим семеновским солдатам выражал мнение о виновности их только в выходе 17 октября на площадь, а не на ротный двор; что добивался свидания с арестованными солдатами. Вследствие всего этого полковник Ермолаев был приговорен к смертной казни.
Капитан Кошкарев был признан виновным в том, что, имея «полное право не только употребить сейчас, в случае упрямства и. За это Кошкарев приговорен к «лишению чести, имения и живота». К смертной казни был приговорен и полковник Вадковский, признанный виновным, между прочим, в том, что после ареста первой роты обещал другим собравшимся ротам ходатайствовать о прощении виновных и дал остальным солдатам возможность производить беспорядки, — а также в беспокойном поведения, выразившемся в дерзких объяснениях на суде и в указании, что сообщения ген. Васильчикова о событиях 17—20 октября не согласны с строгой справедливостью. Казни эти не были совершены, но Вадковский, Ермолаев, Кошкарев и Щербатов содержались в заключении в Витебске, где они томились до 1826 года, когда Николай I приказал Щербатова и Ермолаева разжаловать в рядовые и сослать на Кавказ, а остальных отправить туда же без лишения чинов. Все эти 6 лет власти безуспешно пытались вытянуть у заключенных офицеров признания об участии офицеров-членов тайных обществ в подготовке восстания семеновцев, причем им обещаны были за доносы разные милости. Следует, однако, согласиться с В.
Семевским, справедливо полагающим, что офицеры Семеновского полка имели серьезные основания для тайных сношений с восставшими солдатами и что возможность условиться с последними относительно их показаний на допросах не была для этих офицеров исключена. Семеновцы-солдаты держали себя на допросах с достоинством, не называли имен, из их показаний нельзя было ничего установить во вред офицерам.
СЕМЁНОВСКОГО ПОЛКА́ ВЫСТУПЛЕ́НИЕ 1820
В апреле 1820 года командир полка генерал Потёмкин получил под начало гвардейскую бригаду, а полк принял полковник Шварц, боевой офицер, водивший солдат в штыковую при Бородино. Выступление Семёновского полка против аракчеевского начальства (т. н. «Семёновская история») произошло в 1820 году и закончилось его раскассированием (переформированием). Бунт Семеновского полка Подробное описание бунта генерал от инфантерии Павел Петрович Карцов привел в своем историческом сочинении «Событие в лейб-гвардии Семеновском полку в 1820 году», которое было опубликовано в журнале «Русская Старина».
[BadComedian] - Союз Спасения (ПРОТЕСТ НА КОЛЕНЯХ)
И дело было даже не в том, что он был неродовит и в чине полковника, хотя в полку отдельными батальонами командовали генералы. Это был ограниченный, мало образованный человек. Видимо, чувствуя свою ущербность, он пытался возвыситься за счет унижения других. Он требовал от подчиненных беспрекословного выполнения всех его распоряжений, ввел строгую муштру и вернул телесные наказания, с презрением относился к чувствам личного достоинства других и совершенно не умел выстраивать отношения с подчиненными. Муштра в полку Муштра в полку С первых же дней он возобновил телесные наказания. Героев Отечественной войны опять начали сечь. А отмеченных наградами, которых по Уставу нельзя было подвергать телесным наказаниям, Шварц унизительно щипал за нос, дёргал за усы.
Каждый день — смотры, муштра. За малейшие недочеты — телесные наказания. За 7 месяцев 44 человека в общей сложности получили 14 250 шпицрутенов, это в среднем по 300 ударов. В полку даже появились дезертиры, а ведь раньше такого никогда не было. Генерал от инфантерии и военный писатель Павел Петрович Карцов писал: «Шварц в минуту запальчивости никогда не мог удержать своих порывов и обыкновенно, вместо того, чтобы приказать взыскать с виновного, производил наказание сам, на месте проступка. Впрочем, не столько мера, сколько форма его наказаний была предосудительна; она-то и была главной причиной общего в полку негодования, день ото дня возраставшего.
Например, Ф. Шварц мог провести провинившегося солдата перед строем, приказав всем сослуживцам плевать ему в лицо. И подобные унизительные наказания он придумывал регулярно, что не добавляло ему симпатий. Измучив солдат постоянными военными смотрами, репетициями парадов и бессмысленными упражнениями на плацу, командир полка сам спровоцировал бунт». Полковник Ф. Шварц Кадр из сериала "Союз спасения.
Время гнева" Полковник Ф. Время гнева" Солдатский бунт Такое отношение, помимо жестокости принижающее личные достоинства человека, вызвали недовольство среди нижних чинов полка. Вечером 16 октября 1820 года солдаты первой роты, которая называлась «государевой», самовольно построилась «на перекличку», потребовали ротного командира и обратилась к нему, выражая мнение всего полка. Каких-либо противоправных действий никто не совершал. О случившемся в полку было доложено начальству, но вместо того, чтобы разбираться, роту семеновцев окружили двумя ротами другого полка, всех арестовали и препроводили в Петропавловскую крепость. Кадр из сериала "Союз спасения.
Время гнева" Кадр из сериала "Союз спасения. Время гнева" Солдаты других рот Семеновского полка решили поддержать товарищей и добиться их освобождения — ведь те не совершили ничего противозаконного. Они требовали либо освободить арестованных, либо посадить всех.
Он как бы стыдился восстания гвардии и ареста целого полка. По рассказу Чаадаева, первый вопрос Александра при приеме его был следующий: — Иностранные посланники смотрели с балконов, когда увозили Семеновский полк в Финляндию? Затем царь спросил Чаадаева, где он остановился в Лайбахе и узнав, что у князя А. Меньшикова, начальника канцелярии главного штаба при царе, сказал: — Будь осторожен с ним, не говори о случившемся с Семеновским полком. Меньшиков был известен как салонный балагур, и царь, опасался только, что начальник канцелярии его штаба, ведавшего все военные тайны государства, разболтает о волнении нескольких тысяч человек, происходившем в столице в течение нескольких дней на глазах всех жителей. Между тем, европейские дипломаты доносили из Петербурга своим правительствам, что «негодование против Шварца всеобщее; раздаются общие жалобы против гибельной мании всей императорской фамилии, особенно вел.
Разослав мятежных семеновцев в разные армейские полки, царь предписал соответственным начальствующим лицам иметь за ними неослабный надзор как для предотвращения их тлетворного влияния на других офицеров и солдат, так и для выпытывания подробностей восстания, особенно причин его. В начале января 1821 года кн. Волконский писал из Лайбаха главнокомандующему первой армии ген. Сакену, что царю «угодно», чтобы генерал дал «секретное предписание всем полковым командирам под начальство которых поступили б семеновцы строжайше наблюдать, чтобы штаб и обер-офицеры исправляли службу со всею должною точностью, не позволяя им ни под каким предлогом уклоняться от оной и не принимать от них прошений ни в отставку, ни в отпуск без особого на то разрешения; а за поведением нижних чинов иметь наистрожайший надсмотр». Сверх того, было «государю угодно, чтобы через ротных командиров или через нижних же чинов стараться во всех полках через разговоры с поступившими нижними чинами выведывать из них о настоящем начале происшествия, бывшего в Семеновском полку, что подало повод оному, не были ли они к сему подучаемы и кем именно, и о таковых разговорах каждого чина немедленно доносили бы». Аракчееву Волконский писал, что «необходимо нужно дойти до источника сего возмущения», ибо он уверен, что «оное произошли не от нижних чинов». В письме к ген. Дибичу он также высказывал уверенность в том, что «подстрекателями смуты» были офицеры, которых можно найти, если расположить солдат к болтливости». Через полгода после этого, в мае 1821 года, Сакен еще предписывал своим генералам доставить ему для сообщения царю сведения: «каково ныне ведут себя как офицеры, так и нижние чины, поступившие из Семеновского полка» в армию.
Царь и его приближенные не ошибались в своих предположениях, что в семеновской истории без влияния офицеров дело не обошлось!.. Клейнмихель уже через 4 дня после первого волнения в полку писал Аракчееву, что он «в душе своей уверен, что заговор сей происходит не от солдат; к сему делу есть наставники, и хотя пишут, что офицеры в оном не участвуют, но верить сему мудрено». Закревский высказывал в письме к царю, сомнение в том, чтобы солдаты сами решились на возмущение, «если бы не были кем-нибудь особенно к тому, подучены и даже руководимы. Зачинщики и руководители, вероятно, окажутся не из нижних чинов сего полка... Офицеры доказали свою неспособность командовать и даже не заслуживают звания, ими носимого. По одной разве молодости и неопытности извинительно иметь к ним некоторое снисхождение. По тем же причинам могли они быть завлечены к неуважению начальства нынешними событиями в Европе, событиями, произведенными вольнодумством и т. Закревский признает, что «сия зараза гнездится между офицерами и других полков... Офицеры-семеновцы, многие из которых впоследствии приняли видное участие в декабрьском восстания 1825 года, — почти все были в 1820 г.
Правда, они не стремились использовать восстание 17 октября в революционных целях и даже старались успокоить волнующихся солдат, не дать бунту разрастись, хотя это было возможно, если бы офицеры проявили только безучастность к движению. Флигель-адъютант Бутурлин полагал даже, и высказывал это в письме к царю, что стоило кому-нибудь из гвардейских офицеров стать во главе солдат и побудить их взяться за оружие, и «все пошло бы к черту! Тургенев говорил в те дни члену тайного общества, будущему видному участнику заговора И. Пущину, служившему тогда в гвардейской артиллерии: «что же вы не в рядах восстания Семеновского полка? А член тайного общества, адъютант генерал-губернатора Ф. Глинка говорил в день восстания члену тайного общества Перетцу: «у нас начинается революция». Но либеральные гвардейские офицеры не участвовали в восстании потому, что считали солдат еще недостаточно созревшими для серьезного политического выступления и опасались печальных последствий неизбежной в таком случае анархии. В самой офицерской среде не была еще в 1820 году так широко и глубоко распространена идея революции, как спустя 4-5 лет, хотя многие потом высказывали сожаление, что упустили случай с Семеновским восстанием и полагали, что «впредь не должно повторить ошибок». Рылеев писал в 1822 году, что «офицеры не только не старались остановить солдат, но еще внутренне радовались сему движению.
Хотя из осторожности никто из них не принимал деятельного участия, но чувства каждого, вырываясь невольно, более и более воспламеняли угнетенных страдальцев. Все кипели и волновались». В самый разгар событий, 18-19 октября 1820 г. Ермолаев, сообщая находившемуся в отпуску однополчанину своему, капитану князю И. Щербатову, о волнениях 17 октября, не побоялся писать ему в сочувственном для солдат тоне. Известный впоследствии участник революции 1825 года С. Муравьев-Апостол в том же письме Щербатову говорил: «Что будет, чем все кончится неизвестно. Жаль, что для одного человека, подобного Шварцу, должны, теперь погибнуть столько хороших людей... Мы остались здесь.
Участь наша неизвестна... Впрочем, что бы ни было, совесть наша чиста; мы не могли остановить зло, и кто бы его остановил? Ермолаев, при отправлении семеновцев в крепость, проявил лихорадочную деятельность и несколько раз успел за это время съездить в казармы, чтобы передать арестованным вещи и деньги от их семей. Он же посылал своего кучера на Охтенский пороховой завод, чтобы завязать сношения с арестованными там солдатами, и пытался лично видеться с ними. Муравьев-Апостол послал каптенармуса своей роты Бобровского человека грамотного в Петропавловскую крепость, чтобы завязать сношения с находившимися там в заключении семеновцами. Для этого он переодел Бобровского в мундир другой воинской части, и Бобровский беседовал в крепости со своими бывшими сослуживцами. Они говорили посланному Муравьева, что никуда не пойдут из крепости добровольно без знамени и без своего шефа государя , причем старики добавляли, что они уже вообще выслужили срок и считают себя свободными от воинской повинности. Бобровский неосторожно проговорился о посещении крепости одному случайному знакомому, который оказался доносчиком. Возникло дело.
Бобровского арестовали, и он вынужден был сознаться, что его посылал в крепость Муравьев-Апостол, но будто бы затем, чтобы проверить провиант в роте. При этом он добавил, что заключенные в крепости семеновцы уже несколько дней не получают казенного хлеба и кормятся за счет ротной экономии. Был привлечен к делу и Муравьев-Апостол, который подтвердил ссылку Бобровского на посещение последним заключенных товарищей исключительно в целях проверки провианта. О происшедшем сообщено было царю, который приказал посадить Муравьева-Апостола под арест на трое суток за то, что он «осмелился посылать Бобровского в крепость утайкою», тогда как мог сделать это открыто с позволения начальства. Бобровский был отослан в одну из крепостных частей, а начальству Петропавловской крепости строго приказано было следить, чтобы к заключенным не проникли люди с воли и не вели с ними «посторонних разговоров». Полковнику Ермолаеву, за сношения с восставшими солдатами, пришлось пострадать более серьезно. Дело о нем было соединено с делами полк. Вадковского, кап. Кошкарева и кап.
При аресте Ермолаева у него были найдены письма Щербатова, который, например, 30-го октября 1820 года писал: «ты не поверишь, как жалко было мне узнать, что офицеры не остались при солдатах ибо я полагал, что их заперли в казематах , теперь же, так как они, так сказать, живут в крепости, то я вижу, что нашему брату нужно было не отставать в благородной решимости от сих необыкновенно расположенных, хотя некоторым образом преступных людей». Очевидно, как говорит В. Семевский, кн. Щербатов желал этим сказать, что и офицеры Семеновского полка должны были принять участие в протесте солдат. Позднее, когда кн. Щербатов внук знаменитого историка М. Щербатова был разжалован в рядовые и отправлен для выслуги на Кавказ, он жил и спал вместе с солдатами, ел с ними из артельного котла, стал курить махорку, вообще старался ни в чем не отличаться от своих товарищей солдат. С производством в унтер-офицеры и выше он умер на Кавказе штабс-капитаном в 1929 году кн. Щербатов всегда в образе жизни сообразовался с материальном положением беднейших из своих сослуживцев.
Во время службы своей в Семеновском полку Щербатов делал пожертвования из собственных средств для увеличения солдатских артельных сумм Военно-судная комиссия под председательством A. Орлова признала кн. Щербатова виновным в одобрительном отзыве о благородном поведений семеновских солдат и в том, что позволял в своем присутствии нижним чинам забавляться неприличными шутками насчет полк. Присудили «наказать его на теле», по лишении чинов, дворянства и княжеского достоинства. Любопытно, что офицеры-семеновцы в письмах к Щербатову высказывали уверенность в том, что, если бы он был в середине октября в Петербурге, то своим влиянием предупредил бы волнения солдат и последовавшее затем несчастье всего полка. Полковник Ермолаев, у которого нашли письма от солдат-семеновцев, переведенных в армию, был признан комиссией Орлова виновным в том, что «по выходе в отставку изготовил вчерне оскорбительное письмо» полк. Шварцу; что на ученьях смеялся над полковым командиром при солдатах, и в публике говорил о нем много дурного; что и письмах к бывшим семеновским солдатам выражал мнение о виновности их только в выходе 17 октября на площадь, а не на ротный двор; что добивался свидания с арестованными солдатами. Вследствие всего этого полковник Ермолаев был приговорен к смертной казни. Капитан Кошкарев был признан виновным в том, что, имея «полное право не только употребить сейчас, в случае упрямства и.
За это Кошкарев приговорен к «лишению чести, имения и живота». К смертной казни был приговорен и полковник Вадковский, признанный виновным, между прочим, в том, что после ареста первой роты обещал другим собравшимся ротам ходатайствовать о прощении виновных и дал остальным солдатам возможность производить беспорядки, — а также в беспокойном поведения, выразившемся в дерзких объяснениях на суде и в указании, что сообщения ген. Васильчикова о событиях 17—20 октября не согласны с строгой справедливостью. Казни эти не были совершены, но Вадковский, Ермолаев, Кошкарев и Щербатов содержались в заключении в Витебске, где они томились до 1826 года, когда Николай I приказал Щербатова и Ермолаева разжаловать в рядовые и сослать на Кавказ, а остальных отправить туда же без лишения чинов. Все эти 6 лет власти безуспешно пытались вытянуть у заключенных офицеров признания об участии офицеров-членов тайных обществ в подготовке восстания семеновцев, причем им обещаны были за доносы разные милости. Следует, однако, согласиться с В. Семевским, справедливо полагающим, что офицеры Семеновского полка имели серьезные основания для тайных сношений с восставшими солдатами и что возможность условиться с последними относительно их показаний на допросах не была для этих офицеров исключена. Семеновцы-солдаты держали себя на допросах с достоинством, не называли имен, из их показаний нельзя было ничего установить во вред офицерам. Возмущение свое они объясняли жестокостью начальствующих лиц, мучивших их непомерными, совершенно ненужными для службы, тяготами.
Военно-судная комиссия признала виновными: трех рядовых второй роты и одного первой роты в подстрекательстве нижних чинов к неповиновению начальству и в ослушании, выразившемся словами и действием; 164 рядовых первой роты и 52 рядовых второй роты, не возвратившихся в казарму после выхода роты, в подании примера общего беспорядка; 172 человека роты его величества комиссия нашла виновными в нарушении порядка службы и неповиновении фельдфебелю; 147 рядовых фузелерной роты признаны виновными в следовании примеру других рот. Приговор этот поступил на рассмотрение начальника гвардейской дивизии барона Розена, дежурного генерала главного штаба Закревского и командира гвардейского корпуса ген. Первые двое согласились, хотя и не вo всем, с решением комиссии, Васильчиков нашел, что суд был очень снисходителен к солдатам. Не требуя смертной казни для солдат, oн предлагал усилить им наказание. Васильчиков «мнением полагал» наказать нескольких рядовых кнутом до 50 paз, других — шпицрутенами по 2000 раз, иных плетьми до 50 раз, около четырех сот человек «в уважении участия в сражениях и получения ран» — только прогнать через батальон сквозь строй шпицрутенов до трех раз и т. Остальных он великодушно предлагал разослать в армейские полки. Раздав так щедро солдатам тысячи палок и сотни кнутов, Васильчиков относительно Шварца полагал «вместо приговоренной ему судом казни, в уважение прежней отличной службы, лишить его штаб-офицерских чинов то есть понизить в капитаны и орденов и определить на службу в армию». Комиссия Орлова нашла Шварца виновным в том, что он занимался во время церковных парадов обучением; не искал любви подчиненных и потому потерял доверенность офицеров и нижних чинов; в унижении привилегий, установленных в память военных действий, то есть телесном наказании солдат, имеющих знаки отличия военного ордена; в производстве презрительных наказаний, на которые не давали ему права ни военные, ни гражданские узаконения; в предосудительной для военного робости и в том, что пришел в уныние и, пользуясь ночным временем, был зрителем беспорядка.
Строго соблюдая законы чести, в товарище не потерпели бы они ни малейшего пятна на ней. Сего мало: они не курили табаку, даже между собою не позволяли себе тех отвратительных, непристойных слов, которые сделались принадлежностию военного языка. Если которого из них увидят в Шустерклубе, на балах Крестовского острова или в каком-нибудь другом подозрительном месте, из полку общим приговором был он изринут. Они составляли из себя какой-то рыцарский орден, и все это в подражание венчанному своему шефу. Их пример подействовал и на нижние чины: и простые рядовые возымели высокое мнение о звании телохранителей государевых. Семеновец в обращении с знакомыми между простонародья был несколько надменен и всегда учтив. С такими людьми телесные наказания скоро сделались ненужны. Всё было облагорожено так, что, право, со стороны любо-дорого было смотреть. Развитие событий[ ] Весной 1820 года великий князь Михаил Павлович и граф А. Аракчеев добились перемещения Потёмкина , представив его Александру I «неспособным, по излишнему мягкосердию, командовать полком». На его место был назначен ставленник Аракчеева по имени Фёдор Шварц.
Причины бунта и его детали режиссер утаивает от зрителя, указывая только на единичный случай жестокости. Тогда как изначально форма возмущения была мирная: солдаты написали заявление, в котором просили Шварца более гуманно относиться к ним и не прибегать к жестоким наказаниям. После этого заявления часть солдат посадили в крепость. Оставшаяся часть взбунтовалась и потребовала, чтобы их соединили с остальными и убрали Шварца. В сериале же мы видим только, как Трубецкой и Муравьев-Апостол предлагают взбунтовавшимся солдатам рассказать о жестоком обращении императору. Чуть позднее перед зрителем предстает картина полка, идущего в Петропавловскую крепость под арест — без объяснения, как это произошло. На самом деле у Шварца были вражда и непонимание с офицерами и солдатами, еще до того, как он стал командующим. Согласно воспоминаниям, когда пришла весть о том, что Потемкин уходит с должности, а Шварц должен будет его заменить, последний стоял в стороне ото всех и никто даже не подошел поздравить его с назначением. Так вспоминал штабс-капитан Семёновского полка Василий Рачинский о первой встрече Шварца с полком в своих мемуарах. Кадрами позже зритель видит Милорадовича с Николаем, будущим императором. Николай I: — Определены зачинщики заговора? Милорадович: — Это не бунт, а недоразумение. Солдаты повиновались, сами идут в крепость. Напишите государю, что все обошлось. Николай I: — Я напишу государю. Это уж пускай государь решает — обошлось или нет. То, что бунтовщики сами сдались, отчасти верно. Ведь часть полка самостоятельно просила присоединиться к роте в крепости. Однако утверждать, что бунт был недоразумением — некорректно, ведь Шварц грубо нарушал закон о недопустимости физических наказаний в полку.
Восстание Семеновского полка
Эта "новость" не поколебала семеновцев, ответивших, что они "под Бородином и не шесть видели!". После некоторых колебаний князь Васильчиков утром 18 октября 1820 года вынужден донести о бунте Семеновского полка Александру I, и тот срочно отдал распоряжение. Восстание Семёновского полкаВыступление Семёновского полка против аракчеевского начальства произошло в 1820 году и закончилось его может. 16 октября 1820 года головная рота Семёновского полка, привязанная к прежнему командиру Я. А. Потёмкину, подала просьбу отменить введённые при Аракчееве жёсткие порядки и сменить полкового командира Шварца. 2 ноября 1820 г. царь в Австрии, подписал указ, коим решалась судьба Семеновского полка.
Бунт семеновского полка 1820
Прологом к восстанию декабристов считается бунт Семеновского полка. Эта "новость" не поколебала семеновцев, ответивших, что они "под Бородином и не шесть видели!". После некоторых колебаний князь Васильчиков утром 18 октября 1820 года вынужден донести о бунте Семеновского полка Александру I, и тот срочно отдал распоряжение. Впоследствии, и декабрист Рылеев будет вспоминать восстание Семеновского полка как упущенную возможность хорошей встряски аракчеевского режима. Главная» Новости» Бунт семеновского полка.
Community Imperial: Восстание Семеновского полка в 1820 году - Сообщество Империал
Ведь тогда семеновцы стояли на карауле в Михайловском замке. Он просто приказал примерно наказать бунтовщиков. Наказание семеновцев 2 ноября 1820 года императором был подписан Указ, на основании которого был создан специальный комитет под председательством генерал-губернатора Санкт-Петербурга Михаила Андреевича Милорадовича. Весь личный состав Семеновского полка подлежал полной замене. Других солдат выпороли кнутами и разослали по разным гарнизонам: в Сибирь, Оренбург, на Кавказ.
Те, кто не участвовал, были распределены по разным полкам в других местностях. Наказание солдата Наказание солдата Были наказаны и офицеры полка, чья «вина» состояла в том, что они пытались донести до армейского руководства истинное положение дел в полку. Четыре офицера были признаны Военным судом виновными в ненадлежащем исполнении своих обязанностей. Это: полковник И.
Вадковский, капитан Н. Кашкаров, майор И. Щербатов и отставной полковник Д. Они также били обвинены в участии в «тайном обществе», приговорены к лишению чинов, конфискации имущества и смертной казни.
Смертную казнь заменили на заключение в крепости, где они провели несколько лет. Был предан военному суду и полковник Шварц. Но судили его не за жестокое обращение с подчиненными, а за то, что не смог «…держать полк в должном повиновении». Он всего лишь был отправлен в отставку, и то ненадолго.
В 1823 году он был опять определён на службу и даже дослужился до генерал-майора. А в 1850 году был по решению военного суда исключен со службы «…за злоупотребление властью, обнаруженное жестоким наказанием и истязанием нижних чинов». Новый Семёновский полк был сформирован «с нуля» из офицеров и нижних чинов трех гренадерских дивизий. Офицеров выбирал Аракчеев — под стать себе.
Результат Семеновского восстания Большинство не только офицеров, но и знатных дворян считало расправу над Семёновским полком чрезмерно жестокой. Офицерам, принявшим полк, была устроена массовая обструкция, так как своим согласием они поддержали творившееся беззаконие. Кроме того, выступление Семёновского полка, а особенно столь жестокая расправа, привели к тому, что количество тайных обществ в Российской империи, стало расти. То, чего так боялся Александр I, свершилось, и он сам это подтолкнул.
А члены уже существующих обществ «Союз благоденствия» и «Северное общество» приступили к разработке плана вооружённого восстания. Шварц был приговорен к смертной казни, замененной увольнением со службы без содержания и правом проживания в столицах. В 1827 году его вернули на службу, потом его еще дважды увольняли,окончательно в1850 г.
На самом деле у Шварца были вражда и непонимание с офицерами и солдатами, еще до того, как он стал командующим. Согласно воспоминаниям, когда пришла весть о том, что Потемкин уходит с должности, а Шварц должен будет его заменить, последний стоял в стороне ото всех и никто даже не подошел поздравить его с назначением. Так вспоминал штабс-капитан Семёновского полка Василий Рачинский о первой встрече Шварца с полком в своих мемуарах. Кадрами позже зритель видит Милорадовича с Николаем, будущим императором. Николай I: — Определены зачинщики заговора? Милорадович: — Это не бунт, а недоразумение. Солдаты повиновались, сами идут в крепость. Напишите государю, что все обошлось. Николай I: — Я напишу государю. Это уж пускай государь решает — обошлось или нет. То, что бунтовщики сами сдались, отчасти верно. Ведь часть полка самостоятельно просила присоединиться к роте в крепости. Однако утверждать, что бунт был недоразумением — некорректно, ведь Шварц грубо нарушал закон о недопустимости физических наказаний в полку. Так это недоразумение, или же солдаты хотели справедливости и уважения? Но, с другой стороны, и император, и Милорадович вполне могли относиться к этому событию именно так, или же хотели представить этот бунт всего лишь недоразумением, так что диалог выглядит правдоподобно. В Зимнем дворце Милорадович оглашает приговор офицерам Семёновского полка: Шварц приговорён к смертной казни, Семёновский полк расформирован. Всех офицеров приказано отправить в Малороссию к полкам первой и второй армии, без права выезда и ухода в отставку. Трубецкой остаётся в армии, прикомандированный к главному штабу. Но в итоге смертная казнь для Шварца заменена на отставку без содержания.
Вигель : При поведении совершенно неукоризненном, общество офицеров этого полка почитало себя образцовым для всей гвардии. Оно составлено было из благовоспитанных молодых людей, принадлежащих к лучшим, известнейшим дворянским фамилиям. Строго соблюдая законы чести, в товарище не потерпели бы они ни малейшего пятна на ней. Сего мало: они не курили табаку, даже между собою не позволяли себе тех отвратительных, непристойных слов, которые сделались принадлежностию военного языка. Если которого из них увидят в Шустерклубе, на балах Крестовского острова или в каком-нибудь другом подозрительном месте, из полку общим приговором был он изринут. Они составляли из себя какой-то рыцарский орден, и все это в подражание венчанному своему шефу. Их пример подействовал и на нижние чины: и простые рядовые возымели высокое мнение о звании телохранителей государевых. Семеновец в обращении с знакомыми между простонародья был несколько надменен и всегда учтив. С такими людьми телесные наказания скоро сделались ненужны. Всё было облагорожено так, что, право, со стороны любо-дорого было смотреть. Развитие событий [ править править код ] Весной 1820 года великий князь Михаил Павлович и граф А. Аракчеев добились перемещения Потёмкина , представив его Александру I «неспособным, по излишнему мягкосердию, командовать полком».
Так вот, Михаил Федорович, явившись на московский съезд, объявил, что у него есть дивизия, он готов к восстанию, о котором так много говорится, и требует немедленно приступать к действию. Остальные участники съезда были совершенно не готовы к такой постановке вопроса, стали с ним спорить и отговаривать. Тогда Орлов сказал, что в таком случае он выходит из тайного общества, и действительно ушел. Больше он в тайных обществах не состоял. Что это было, не понял никто, потому что Михаил Федорович был серьезным человеком и подозревать его в таком безумном авантюризме — мол, ни с того, ни с сего возьму, подниму свою дивизию и начну восстание — было странно и нелепо. И когда на этом фоне Михаил Орлов объявляет, что готов затеять восстание, исследователей это очень интригует, потому что, с одной стороны, сложно считать, что он кидает пустые слова, а с другой стороны, невозможно считать, что он такой безумный авантюрист. Может быть, так. Про себя при этом центральные члены, которые принимали это решение, думали, что они таким образом переформатируют, говоря современным языком, организацию — то есть избавятся от случайных людей. Некоторые говорили, что хотели избавиться и от слишком радикальных, таких как Пестель, и учредить новое тайное общество уже с какими-то более близкими себе людьми. В сущности, так потом и получилось. От южных членов на съезде были Бурцев и Комаров, они вернулись в Тульчин и сообщили, что общество распущено. Тульчинские члены во главе с Пестелем не приняли это решение и сказали, что съезд не имел права так поступать. Они тоже решили продолжать тайное общество.