Добров в эфире (Новости с Петром Марченко). заключил Александр Дугин. Общественная служба новостей. Смотреть на Интервью Александра Дугина в программе Время Голованова.
Александр Дугин рассказал о традиционных ценностях в России
Философ Александр Дугин в интервью «Известиям» объяснил, почему СВО — одно из самых крупных в истории России наступлений на коллективный Запад. Об этом он рассказал в эксклюзивном интервью изданию Александр Гельевич Дугин – последние новости о персоне сегодня. Крен Дугина в Традицию, его игнорирование в данном интервью деструктивной роли США, как истока извращений эпохи постмодернизма, настораживает. Чтобы точнее разобраться, мы обратились к основателю российской школы геополитики, автору учебников по геополитике профессору Александру Дугину. Сегодня на вопросы «Ваших Новостей» отвечает философ Александр Дугин. Мы не только обсудили самые важные мировые события начала 2022 года и перспективы Русского мира, но и. Добров в эфире (Новости с Петром Марченко).
Александр Дугин рассказал о традиционных ценностях в России
Помимо этого, активисты группы начали распространять свои листовки в РГГУ. Позднее они сообщили , что администрация вуза вызвала для разговора нескольких студентов, расклеивавших листовки, которых удалось найти с помощью записей с видеокамер. Активисты также опубликовали видеоролик с фрагментом выступления Дугина на заседании ученого совета, где философ выразил благодарность за идею открыть новый учебный центр на базе РГГУ. Главной задачей центра он назвал повышение квалификации для проректоров, которые занимаются идеологической работой.
На момент написания материала, представители орггруппы не ответили на запрос RTVI о комментарии. Возглавляемый Дугиным учебный центр им. Он также заявил, что авторы петиции против создания центра действуют в интересах «украинской агентуры».
Безбородов подтвердил «Коммерсанту», что руководство вуза потребовало объяснительные от студентов, которые распространяли листовки инициативной группы, так как внутренним распорядком РГГУ «запрещено развешивать на столбе объявления». Александр Дугин 16 апреля опубликовал в своем телеграм-канале сообщение, в котором заявил, что деятельность центра не будет затрагивать студентов вуза. Ильина вообще не затрагивает.
Новикова и А. Дугина можно увидеть во втором блоке программы. Смотрите вместе на Первом канале.
Администрация сайта не несёт ответственности за содержание размещаемых материалов. Все претензии направлять авторам.
Будет очень много продуктов из Белоруссии. Ещё больше, чем сейчас. Включая текстиль и косметику. А также тазы. Но Белоруссия будет Имперским Штатом. Резко возрастёт число свадеб, так как жениться это интересно. По Москва-реке и другим рекам будут плавать целые флотилии свадебных кораблей.
Отовсюду будет раздаваться брачная музыка. Люди войдут во вкус. Правительство будет расположено в воздухе, в роскошной подвесной конструкции, приделанной к огромному дирижаблю. Дирижабль будет плавать над Имперскими Штатами, оттуда власть будет наблюдать в бинокль — всё ли в порядке, всё ли по плану. В правительстве будет довольно много женщин. Красивых и строгих. Качественный скачок произойдет в теории музыки. Будет восстановлено троичное деление доли — то есть четверть снова будет делиться на три восьмых, а не на две как в Модерне.
Именно поэтому либералы, которые не приемлют здоровых проявлений национализма у себя, при этом же накачивают оружием неонацистов, смотрящих на мир через призму голого расизма, на Украине. Дугин подчеркнул, что либеральный глобализм, который скрывается под маской украинского нацизма, это абсолютное зло. Он приобретает отчетливые античеловеческие черты, целенаправленно разрушает традиционные ценности, религии, народы, семьи - и даже такие базовые биологические вещи, как пол. При этом философ призвал к бдительности, напомнив, что от этого зла не свободна и современная Россия - ведь еще с 90-х годов XX века это зло успешно проникало в наше общество и продолжает разлагать его изнутри.
Александр Дугин: Россия снова бросает вызов Западу
Дугин получил кафедру в МГУ, стал профессором, с его исторической, философской и мистической концепцией он стал обожаемым образованной публикой проповедником. Александр Дугин — все новости о персоне на сайте издания Медийный туман ядерной войны, Шойгу напомнили об офицерской чести и призывы к миру с Украиной от Матвиенко. Новости компаний. Александр Дугин впервые прокомментировал убийство дочери и обратился к россиянам. Об этом сообщает издание РИА Новости со ссылкой на пресс-службу конгресса. Философ и политолог Александр Дугин сообщил, что дал шестичасовое интервью американскому журналисту Такеру Карлсону. По словам Дугина, они пообщались о роли.
Александр Дугин: «Падаль покидает Россию сама и порциями»
Цель этого интервью — не возвысить и не обличить, а понять, почему философ Александр Дугин говорит то, что он говорит, пишет то, что он пишет, и думает. Российский философ Александр Гельевич Дугин в июле прошлого года возглавил Высшую политическую школу им. Ивана Ильина при РГГУ. Дугин мечтает переломить катастрофический тренд на падение рождаемости с помощью экстраординарных мер. Последние новости. Истинной же победой для нашей страны станет процесс возвращения России и русского народа к себе и своим корням, заявил Дугин в интервью «Известиям». Дмитрий Новиков и Александр Дугин не смогли воздержаться от полемики.
«Возмущение и негодование». Почему вокруг школы Ильина в РГГУ разгорелся скандал
Средство массовой информации, Сетевое издание - Интернет-портал "Общественное телевидение России". Главный редактор: Игнатенко В. Адрес электронной почты Редакции: internet otr-online.
Оно могло быть аристократическим, но всё равно имело определённую форму. И в России — то же самое. Это доминация религии, православие до XVII века и коммунистической квази-религии, идеократии, как говорили евразийцы, после XVII века; это наличие жёсткой иерархии, в начале иерархии сословного типа до 17 года — с царём, благородным сословием и аристократией и простым народом, и потом опять новая иерархия в виде коммунистической вертикали и наличие коллективной идентичности снова соборной идентичности в империи и коллективистской, марксистской, идентичности после 17 года. Если мы сопоставим эти два момента, то мы увидим, что традиционное общество существовало в России в целом до 17 года. А потом, после 17 года, мы пошли не по западному пути создания национально-буржуазной, многовековой модели государственного и политического устройства, а сразу перешли в какую-то особую версию того же, традиционного общества, только со смещёнными понятиями. Другая иерархия, другое понимание коллективизма, другое представление о доминирующей религии в данном случае атеистической, как это ни парадоксально звучит, марксистской идеологии, которая заменила собой религию, но это тоже была версия традиционного общества. И вот всё это традиционное общество в двух своих моделях — ортодоксальной, русской православной монархической модели и гетеродоксальной, красной, еретической, если угодно, модели, потому что всё было перевёрнуто.
Как есть религии света и религии тьмы. Это вот такая сатанинская марксистская инверсия предшествующего этапа, длилась ещё 70 лет. В результате эта еретическая коммунистическая форма традиционного общества тоже завершилась. И вот сейчас мы встали перед эпохой. Что делать дальше? И здесь это традиционное общество, которое завершается на наших глазах и ещё оно живёт в нас, как фантомная боль, может быть по-разному расшифровано и воспринято. Либо мы идём в сторону модернизации, то есть либералы в этом отношении правильно говорят: если мы хотим двигаться в ту сторону, в которую двигается запад, нам надо повторить эти этапы — дикий капитализм, потом создание буржуазной нации… Н. Но у нас нет лет 300, мы их потеряли. И в этом отношении, если бы наши либералы были последовательны, они бы сказали, слушайте, сейчас у нас на часах современной России какая-то жёсткая форма Голландии XVI века или английская кромвельская эпоха XVII века, то есть нам ещё надо лет триста дикого европейского буржуазного национализма.
Но наши либералы — тоже большевики. Они говорят, что никаких трёхсот лет России не надо. Всё у нас уже есть, национализм мы уже преодолели, и теперь нам надо сразу гражданское общество. Поэтому мы сейчас находимся в некоторой растерянности. В обществе нет ясности в этом отношении. Либералы, которые должны были нам гарантировать, ну, хорошо, давайте не триста лет, давайте сто лет русского буржуазного национализма, а потом уже мы догоним Европу и перегоним, говорят, что надо догнать Европу сейчас. Сейчас прямо ломануться с гей-парадами, с теми результатами трёхсотлетней истории западноевропейского общества, которые мы прошли экстерном, причём за 90-е годы. Вот есть Чубайс, Гайдар, Маша Гайдар, и нам предлагается воспринимать этот коротенький период за триста лет. Я немножко хочу актуализировать нашу беседу, потому что сейчас что ни включи, что ни возьми в руки, питается из текущего.
А когда-то отовсюду были традиционные ценности. Мы не понимаем, что это такое. Никто не спорит.
Собственно, в том обществе, которое он настойчиво предлагает сотворить из России, любые права и свободы человека как достижение современной цивилизации бессмысленны и даже преступны. Вместо них возникает единственное понятие «рабы должны». Бабы должны беременеть и рожать, поселянин должен платить оброк, вожди управлять, мудрецы советовать как. Когда-то Россия первой в мире прошла путь абсолютной ломки сословных устоев, и вернуть ее обратно, в предыдущую фазу исторического развития, не насильственным образом, вряд ли удастся.
Наша страна и наши граждане и без того пережили катастрофический ХХ век, революции, войны, неоднократный развал государства. Может, хватит уже мечтать о том, как мы уверенно будем деградировать. Пока весь мир станет идти вперёд. Ведь у рабов не рождаются те, кто способны двигать науку, искусство, технологии. А если и рождаются, то они так и остаются пастухами и доярками, не успев проявить себя. Уничтожить городское общество и вернуть его обратно в крепостное право без катастрофических последствий не получится, что убедительно показал эксперимент Пол Пота, в своё время уничтоживший три миллиона камбоджийцев, насильственно переселённых из городов. Нынешние философы с их заочными дипломами непрофильных институтов, увы, не Канты и не Ницше.
Отсюда понятно их стремление опустить общество до своего уровня любой ценой, так как подняться сами до понимания более сложных социальных структур они не в состоянии. Дугин говорит о некой идее, которой должно быть пропитано все вокруг.
Возникают новые линии фронта, и тема Украины сдвигается с эксклюзивного первого плана на второстепенный. Запад лоялен, Запад будет поддерживать Украину еще очень долго, но уже, наверное, не с таким энтузиазмом. И в этой ситуации он может предложить нам какой-нибудь новый ход, например, заморозить конфликт, чтобы провести ротацию, подготовить свежие кадры и т. Это будут унизительные, невыполнимые требования, которые даже рассматривать всерьез никто не станет. Как было с зерновой сделкой? Когда Москва поняла, что ее условия могут быть только на двадцать уровней ниже минимально приемлемого, она прервала сделку.
А с перемирием будут еще более жесткие требования по разным причинам — и из-за перегрева ожиданий на самой Украине, и из-за радикальной демонизации русских на Западе, и из-за переоценки нашей слабости. В какой-то момент мы действительно продемонстрировали слабость, отойдя от Киева, отступив из Харьковской области. После этого у Запада сложилось впечатление, что Россия — всё, Россия слаба, Россия оказалась колоссом на глиняных ногах и с ней теперь можно покончить. А потом мы перестроились и оказалось, что это не совсем так, но ожидания остались большими. Поэтому я думаю, что предложения о мирных переговорах могут сейчас последовать, но даже первоначальные условия будут настолько неприемлемыми, что Россия даже при большом желании не сможет их принять по тысяче соображений. Сейчас у нас начинается президентская предвыборная кампания, она явно будет проходить под знаком Победы и приветствоваться будет все, что хотя бы отдаленно будет Победу напоминать. А все, что будет напоминать поражение или предательство, на такое полномочий ни у действующего, ни у будущего президента нет. Поэтому я не очень беспокоюсь о мирных переговорах.
Это самое страшное, на чем мы ломаемся, но оказывается, не единственное. В течение СВО мы увидели достаточно и других проблем. Почувствовав ослабление поддержки, украинские элиты будут метаться, перекладывать ответственность друг на друга. Зеленский сейчас оказался в очень сложном положении. Отменил выборы он может и рационально. Когда страна ведет войну, обычно правит диктатор, человек, который в силу исторических обстоятельств вынужден сосредоточить всю полноту власти в своих руках — ничего особенно в этом нет. Но на Западе постоянное проведение выборов, постоянное воспроизводство выборных циклов — это в каком-то смысле важнейший инструмент. Необходимо постоянно менять лидеров, чтобы они не впадали в чувство безнаказанности, и даже прозападных лидеров, слишком приварившихся к своим креслам, Запад свергает.
Поэтому эта вроде как согласованная Зеленским с Западом идея откладывания выборов на самом деле работает против него. Там же двойные стандарты, они могут поддержать отмену выборов, а потом поставить это Зеленскому в вину. Ведь Россия тоже определенным образом нагрета. Самое страшное, что может произойти в этой войне, — это мир, то есть перемирие на условиях противника. Выполнение этих условий никак невозможно будет подать как победу. Потому что действительно и у нас огромные жертвы, люди теряют близких, теряют детей, по душам россиян течет кровь и просто так теперь сказать, что мы заморозим конфликт — это не будет воспринято никем, это чревато коллапсом страны и системы и лучше даже не думать об этом. Я думаю, что наша власть совершенно трезво понимает, что заморозка конфликта без Победы, без ярких, ощутимых, наглядных позитивных результатов невозможна. Конечно, об этом будут говорить, кто-то, кто мечтает о поражении России внутри и вовне России будут нагнетать эту ситуацию, но насколько я представляю себе верховную власть, это исключено.
Мы будем говорить о мире, когда у нас будет Победа. Но минимальной Победой, которая вообще-то Победой не будет, можно считать хотя бы закрепление границ четырех новых субъектов. Это на мой взгляд даже не минимум, а провал и поражение в глазах нашего общества, которое пролило уже столько крови. Но даже о четырех областях с нами никто разговаривать не будет, предложат еще меньше того, что для нас и так неприемлемо. Расстояния между тем, что может быть основанием для мирных переговоров для Украины и Запада и для нас слишком велики. До того времени, пока позиции не сблизятся, пока мы не начнем мощное наступление с осадой Киева, договариваться будет невозможно.
Александр Дугин дал интервью Такеру Карлсону
Участники беседы сошлись в оценке ряда проблем. Оба оратора стояли на том, что решение патриотических задач является судьбоносным для настоящего и будущего России. Полемика разгорелась позднее. Сначала участники разошлись в оценки исторического значения фигуры лидера большевиков Владимира Ленина.
Татуировки, специальные психоделические напитки или вещества в некоторых культурах являются традиционными ценностями, а в других нет и не надо.
А Запад же отрицает все традиционные ценности, он искажает всё, что только можно себе представить, он искажает христианство. В западном контексте любая ценность, любая, взятая из другого контекста, превращается в антитрадиционную. То есть она сразу разрывает связь с той средой, социальной сакральной средой, где она живёт и где она органична. Будучи вырвана из этого круга, она становится наоборот — разрушительной.
Недаром бритва считалась инструментом оскопления Слава Богу что мы начали уделять внимание традиционным ценностям. Мне кажется, что мы должны научиться, если угодно, тонким культурным границам. То есть, когда русские делают замечание русским, еврейские еврейским исламские исламским, и так постепенно будем возвращаться к традиции. Но пока будет притирка, это долгий процесс.
Держава — это высшая ценность. Вот не бояться надо этого. Да у нас сакральная власть, да мы считаем, что наш предводитель, Верховный главнокомандующий — он наш Отец, и не надо этого стесняться. Да, и мы его любим, как отца, и ждём от него защиты, и сами готовы его защищать.
Вот на то, что Запад нас осмеивает, надо просто не обращать внимания. Пока мы будем смотреть на себя внешним взглядом и разделять ценности нашего врага, мы как раз будем уязвимы, и мы будем колонии. Нам нужна деколонизация, как полное выкорчёвывание из нашего общества западных установок. Сейчас у нас слава Богу, есть такое понятие, как иностранный агент, им является каждый человек, который продолжает вопреки всему исповедовать либеральную точку зрения.
Очень-очень подозрительно, если идёт взрослый мужчина статный, но без бороды. Откуда такой взялся? Это, либо иностранец, либо похуже. Традиционные ценности, конечно, не надо навязывать.
Я не сторонник таких эскалаций конфликтов, но есть зоны ответственности, зоны цивилизации суши и цивилизации моря, которые, в общем-то, достаточно органичны и понятны. И вот здесь спор как раз становится болезненным. Если мы попытаемся как бы усилить наше военное присутствие на Кубе, это будет вызов, просто вызов. Но точно так же и киевский переворот является вторжением американцев в нашу зону. Вчера весь христианский мир отмечал Пасху. Вне зависимости от ветвей христианства, но весь христианский мир его отмечал, вы это, конечно, знаете. И вы, конечно, знаете и то, что Христос был человеком, по крайней мере, когда читаешь Новый Завет, очень мирным, и насилие было глубоко, — я даже не знаю, какое слово сказать, — неприятно, неприемлемо и так далее. Вы неоднократно говорили о своей приверженности к православию и, конечно, о вере во Христе. Но иногда мне представляется, что вы сами человек довольно кровожадный. Я позволю себе вам напомнить, почему я так считаю.
Совсем недавно вы говорили: «За свою страну, за Россию, за правду, социальную справедливость, за идею, за народ и правильные политические убеждения надо стрелять и убивать». Это вы сказали примерно год назад, почти точь-в-точь. В кого стрелять? Кого убивать? Это что за идея такая? Это первое. Во-вторых, Христос изгнал из храма торговцев, и он сказал такую фразу: «Не мир я вам принес, но меч». Конечно, христианство — это мирная религия. И тем не менее, на протяжении всего христианского двухтысячелетия мы видели, что христианские страны почти всегда на протяжении своей истории вели те или иные войны, иногда наступательные, иногда оборонительные. Поэтому, на мой взгляд, представлять христианство как только пацифизм любой ценой, не совсем верно.
Второй момент: что я имею в виду относительно готовности убивать? Во-первых, кстати, как правило, я говорю о том, что убивать и умирать, и начинаю даже — умирать и убивать… — Я вас процитировал. Поверьте мне, что я внимательно читал и даже не вырывал из текста, из контекста. Сейчас я объясню, что я имел в виду. Я просто полагаю, что убеждения человека, его принадлежность к цивилизации, к стране, к церкви, к религии и даже к политической идеологии соизмеримы с ценностью жизни. И только тогда, когда ценность жизни вкладывается как обоснование, как залог наших собственных идей и взглядов, когда мы готовы отстаивать свою правоту, рискуя свою жизнью… — Или вынуждены? Потому что, на мой взгляд, мужчина — это принципиально воин. Конечно, он стремится избежать этого, я не предлагаю заниматься террором, я не предлагаю убивать всех подряд… — Уже хорошо. Есть люди какие угодно — есть террористически настроенные люди… Поэтому я считаю, что человеческая жизнь — это плата за глубину и серьезность наших убеждений. И если мы не готовы, например, за нашу политическую идею — за либерализм, к примеру, в вашем случае или за патриотизм, к примеру, в моем — пожертвовать собой при крайней необходимости, и если мы, когда нашим взглядам, нашим идеям, нашим странам, нашим общностям, которые мы представляем, грозит серьезная экзистенциальная опасность, не готовы за это вступить в бой, а бой — это все-таки всегда готовность… — Вы говорите о самозащите, по сути дела, если так уж говорить простыми, внятными словами.
Но я еще хочу сказать, что грань между защитой и нападением очень тонка. Нет такой армии, которая готова только защищаться. Нет таких идеологических, политических, социальных — любых учений, которые только говорят: «Оставьте нас в покое, мы будем только защищать себя». Дело в том, что война никогда не может ориентироваться исключительно на оборону. Война должна учитывать нападение как превентивную форму обороны и так далее. Но при этом я полагаю, что ответственен тот, кто понимает цену жизни, кто ответственен по отношению к своим высказываниям, к своим идеям, к своим взглядам, к своим политическим, религиозным, философским, идеологическим позициям, кто понимает, что за все придется платить. За все. И эта готовность, на мой взгляд, платить не только своей жизнью подчас для людей это проще даже — принести себя в жертву, чем убить другого человека , но и жизнью врага, а это очень важно, потому что враг не должен рассматриваться как какой-то технический элемент… Враг — это человек, и способность убить человека подчас труднее, и готовность к этому подчас более сложная, чем способность умереть и пожертвовать собой. Вы говорите, что атлантизм, глобализм или олигархический либерализм… И дальше вы говорите, что «должен быть уничтожен вот этот враг безжалостно, иначе он уничтожит нас». Опять призыв к насилию, на мой взгляд.
И, следовательно, выходит, что их всех, если следовать вашей логике, нужно уничтожить безжалостно. Как вы себе это представляете? Я ни в одном месте не говорю, что надо уничтожать либералов. Я не говорю, что надо уничтожать американцев. У вас даже есть статья, которая называется «Либералов — к стене». Дело в том, что, обратите внимание, я очень точно слежу за своими выражениями. Бороться, уничтожать либерализм, атлантизм, гегемонию, олигархию… — США. Не против государства направлена эта ярость, это сопротивление. Это очень серьезно. Это комплекс.
Но, обратите внимание, вспомним Бердяева, который говорил, что западное христианство подверглось секуляризации через капитализм, а продуктом секуляризации русского православного общества стала совершенно особая коллективистская идеология — коммунизм. Это тоже было извращённое христианство. Не хочу его оправдывать, но в этом случае Бердяев, на мой взгляд, очень проницательно заметил. Число абортов в загнивающем западе на порядок меньше, чем в православной России». Юрий сразу же: «Но на Западе люди живут в социальном плане лучше, чем когда-либо в православной России». То есть все термины здесь употребляют слушатели. И ещё: «Против кого объединился русский народ в 1917 году?
И ещё было сообщение такое: «Так давайте отмечать ещё событие 1812 года как день народа». У нас даже есть, по-моему, если не ошибаюсь, праздник, есть праздник победы на Куликовом поле. Чем больше исторических праздников и побед мы будем отмечать, тем лучше. Что касается 1917 года, это было очень сложное историческое время. На самом деле об этом уже множество писали люди в эмиграции. Я думаю, что самое глупое и неверное объяснение — это советское объяснение, которое у нас, к сожалению, доминировало, что когда марксисты пришли к власти, они сами переписали историю. Но, тем не менее, смысл событий 1917 года, которые мы, кстати, продолжаем отмечать.
Мы так же как-то этот праздник — не праздник, но этот день мы сохраняем. На самом деле эти события требуют очень глубокого осмысления. Конечно, это было не объединение, а разделение русского народа. Это трагизм. Это была братоубийственная борьба. Объединением белых и красных там и не пахнет. Наоборот, единый народ разделился на две части, которые сошлись между собой в междоусобной битве.
Это была колоссальная трагедия. Но, по большому счёту, её глубинной причиной, оценки этих событий 1917 года ещё ждут своего часа. Слишком сильны сейчас, на мой взгляд, эмоции. Кто-то по инерции защищает большевизм, кто-то на него агрессивно нападает. Аргументы у тех, кто нападает, тоже в свою очередь делятся на полярные: либералы считают, что это было отклонение от буржуазного пути развития, патриоты считают, что это был заговор, и наоборот как раз со стороны тех же самых либералов и масонских структур есть множество объяснений. Что касается по поводу абортов, это и значит, что в нашей православной стране, где православие категорически запрещает убийства, у нас число абортов большое. Значит, не всё хорошо.
Что же касается… Какой был ещё вопрос? ДУГИН: Что касается социального, во-первых, мы не представляем себе, что мы платим за наше жильё и за многие вещи — это уже как раз советская традиция, одна из позитивных, которая осталась, — совсем не столько, сколько платят люди на Западе. На самом деле они чуть повыше. Но по большому счёту не так уж… Неслучайно сейчас, например, в Греции, в Италии, в Испании, в Португалии, в странах Южной Европы, которые находятся в тяжёлом положении, ситуация экономическая на самом деле гораздо хуже, чем в крупных российских городах. Конечно, если говорить о глубинке, в России ещё хуже живут. Но на самом деле Европа — далеко не панацея. Плюс средний класс там не растёт, а сжимается.
Кризис фундаментально аффектирует европейскую экономику. Волны мигрантов разрушают социальную инфраструктуру. И многие европейцы сейчас наоборот ориентируются на Россию. Они считают, что у нас чуть более консервативное общество, что мы отстали в определённом движении в сторону так называемых прав человека, либерализма и пропаганды такого, как они считают, прогрессивного образа жизни и мысли. Соответственно, в нас многие европейцы сегодня видят спасение для Европы. Просто не забывайте о других всё-таки. Мы говорим о том, что большинство у нас православные.
Именно православие является той осью, вокруг которой скрепляется наше общество на протяжении тысячелетней истории. Соответственно, этому надо отдавать всегда приоритет. При этом, конечно, никого не надо обижать, никого не надо забывать. Но если мы будем слишком сильно постоянно говорить о мультиконфессиональности, о полиэтничности, мы упустим главное, мы просто упустим главное. У нас и так слабая православная идентичность. Её надо укреплять, надо людям это напоминать, не обижать других. Потому что в противном случае совершенно естественное, легитимное, спокойное, дружелюбное утверждение и религиозной православной идентичности, и русской идентичности как основы нашего русского народа, нашего общества — оно на самом деле будет приобретать искажённые формы.
Давайте просто не бояться. Мы русские православные люди. Мы большинство здесь. Он просто будет искать. Это его личная позиция. На индивидуальном уровне человек может придерживаться какой угодно… это выбор индивидуума. Богу и церкви не нужно насилие.
Ни одна религия не должна насаждаться с помощью насилия. Люди, которые верят в Бога, христиане, православные, они должны высказывать свою истину, они должны говорить, во что они верят и что для них есть истина, и что для поколения русских людей всегда было незыблемой истиной. Они должны её защищать самым спокойным, убедительным образом. Они не должны отказываться от своих убеждений. Но, конечно же, Богу не нужно насилие. Люди должны приходить к вере добровольно, самостоятельно, на основе своих собственных убеждений. ВОЛГИНА: Александр Гельевич, всё-таки в условиях современного мира, в условиях открытого мира какое событие или какие планы, какая идея способна объединить людей на созидание и так далее?
Из ваших слов я понимаю, что это исключительно некое сплочение перед лицом врага, на которого указывают. Но и не только. На самом деле есть отрицательное, есть положительное. Любая идентичность, смотрите, даже с точки зрения логики Аристотеля, есть понятие закон тождества, первый закон «А есть А», второй закон — отрицания, закон нетождества, «А не есть не А». На самом деле поэтому, когда мы говорим, кто мы, мы говорим в первую очередь, кем мы являемся, а потом — кем мы не являемся. Можно наоборот. И дело в том, что в любом утверждении, чем человек, вещь, народ, общество или страна является, всегда обязательно есть утвердительная, положительная часть и отрицательная часть.
И здесь как раз мир открыт. Но посмотрите, как он открыт. Он открыт в сегодняшнем смысле как навязываемая всему миру западная американская модель. Это не открытость, а гегемония и империализм. Если бы у разных обществ, у разных народов, разных религий сегодня, в том числе тех народов, которые составляют подавляющее большинство человечества, спросили, каким они хотят видеть мир, мы увидели бы многообразие, полилог, такой разнообразный диалог китайцев, индусов, мусульман, русских. Потому что как только становится однополярный мир, он навязывает всем свою повестку дня. И вся гармония, всё многообразие стирается.
Это моя идентичность», — говорит наш слушатель. У нас в гостях Александр Дугин, лидер Международного евразийского движения. Продолжим через 4 минуты после информационного выпуска. Это программа «Пиджаки». Лидер Международного евразийского движения Александр Дугин у нас в гостях. Александр Гельевич, я вас прошу надеть наушники. Несколько вопросов от наших слушателей.
Большое интервью с философом Александром Дугиным
- Интервью с лидером "Евразийского движения" Александром Дугиным
- Прекрасная Россия Будущего. Будет трудно, потом всем понравится. Дугин представил своё видение
- Курсы и циклы
- Рассылка новостей
- Новые комментарии
- Александр Дугин рассказал о традиционных ценностях в России - | Новости
Философ Александр Дугин имеет свой рецепт «спасения России»
Об этом в интервью YouTube-каналу Metametrica заявил российский философ Александр Дугин, сообщает Telegram-канал проекта. Об этом 1 июня в пресс-центре РИА «Новости» заявил социолог, доктор политических наук Александр Дугин, выступая на форсайт-форуме «Какая Украина нам нужна». «В СМИ появилась информация, что центр возглавит Александр Дугин,— это поставило точку в вопросе о том, что будет собой представлять Высшая политическая школа. Об этом в беседе с заявил доктор политических наук, российский философ и публицист, лидер Международного Евразийского движения Александр Дугин. Читайте последние новости дня по теме Александр Дугин: ФСБ: убийство Дугиной готовил в Москве еще один член украинской диверсионной группы, Отец подозреваемой в убийстве.
Философ Александр Дугин имеет свой рецепт «спасения России»
Александр Дугин дал первое интервью после 40 дней молчания. Интервью с Александром Дугиным. Дугин считает, что настоящий День России впереди, и это день Победы в СВО, а пока что у граждан страны «нет Дня России». Пост Дугин завершил призывом приблизить этот день.
интервью философа Александр Дугин ведущему Первого канала Анатолию Кузичеву полная версия
То есть Запад атаковал нас частями, а сейчас атакует глобально и фронтально. И именно это и делает этот конфликт, может быть, самым важным в истории. Потому что это столкновение с западной сущностью, которая сегодня действительно становится открытой, тоталитарной, сатанинской. Любое перемирие, заключенное до полного освобождения Украины, — это катастрофа, необратимая и финальная. А победа на Украине — это принципиальная возможность для нас быть цивилизацией исторически, русской евразийской цивилизацией.
Встреча Хайдеггера и Целана — это встреча жизни за пределами убивающих, отчуждающих идеологий и мировоззрений. Это встреча человеческого с человеческим. Оба были людьми.
Демонизация или дегуманизация врага, будь он немцем, арийцем, мужчиной, белым, евреем, африканцем, русским, лишение его человеческого достоинства, о чем Карл Шмитт говорил в «понятии тотальной войны», и есть нигилизм, сущность нигилизма, от кого бы тот нигилизм ни происходил — от нацистов ли, от либералов, от филосемитов, от антисемитов. Как только мы лишаем другого человеческого достоинства, как только мы используем некую формулу для радикальной и тотальной эксклюзии, эксклюзивной эксклюзии. Какие-то границы должны быть, но эксклюзивная эксклюзия означает, что мы не только убиваем другого, но и убиваем самого себя. Мы на самом деле уже не мы сами, если мы исключаем еврея из нашего общества на основании того, что он еврей, мы исключаем сами себя из своего собственного общества. Это используют либералы в отношении слова на Ф. Интересный случай с Дьедонне Мбала Мбала во Франции. Он комик, который смеялся надо всем.
И пока он смеется над христианами — все хохочут, над белыми французами — все просто на полу лежат… И когда над мусульманами — все всё равно продолжают хохотать. Он сам черный. И когда Дьедонне Мбала Мбала решил посмеяться над евреями, сразу обвинили, что он не черный, а белый супрематист. То есть цвет кожи у него мгновенно поменялся в глазах его критиков. И тут же он, будучи нормальным французским евреем, левым либералом я с ним встречался в начале 90-х , оказывается в Le Monde, везде карикатура: отдает нацистский салют. Слово на N включается в Бернара Коэна. Он говорит: при чем здесь это, я либеральный левый еврей, политкорректнее меня ничего не существует, как можно было нарисовать меня с вытянутой рукой?
Потому что евреем является не тот, кто является евреем, а тот, кого этой звездой пометит гестапо. C Мило Яннополусом то же самое произошло: греческий еврей-гомосексуалист был обвинен в патриархате, антисемитизме, сексизме, мачизме и антифеминизме просто потому, что он не разделяет общую глобальную методологию и взгляды современной либеральной элиты. Как только человек подходит к этой грани, начинаются интересные открытия. Курехин сказал: вот я дружу с Дугиным. Шел 1995 год. Вдруг — был такой Дмитрий Пригов, концептуалист, который поносил все, у него был абсолютный релятивизм, обнаружение нигилистической сущности искусства, он мог легко пройтись по Богу, Церкви, религии, человечности. Но узнав, что Курехин дружит со мной, приехал на его программу, тихонечко ему говорит: — Сергей Анатольевич, что же ты делаешь, а как же наши предки, а как же вообще все?
Это невозможно! То есть он оказывается банальным, классическим пенсионером, который разделяет всю совокупность всех предрассудков возраста, своей эпохи и своей культуры, и весь его нигилизм, и свобода, и презрение к общим установкам сводились к абсолютно поверхностному эпатажу, который имеет четко ограниченные модели, не выходящие за пределы гипертоталитарных, расистских и эксклюзивистских моделей, которые на самом деле и являются для него главными. Соответственно, это мы видим сегодня в полной мере. Тогда это было для Курехина откровением. Чем Пригов, приходящий со своей озабоченностью к Курехину на программу «Я и моя собака», отличается от речи Геббельса, я не понимаю. Это та же самая нацистская пропаганда, которая говорит нам необоснованные вещи, заставляя нас безусловно верить в какую-то ахинею. Все эти тоталитарные идеологии и современная либеральная идеология: прогресс, феминизм, все постмодернистские, все постгуманистические, постчеловеческие проекты — они все пронизаны крайними формами расизма и эксклюзивизма.
Чем больше они настаивают на свободе, тем более они становятся нетерпимыми, тем больше они похищают ту свободу, которая не укладывается в их представления о свободе. Или концепция Другого — сколько [с ней] носились. Но если кто-то по-другому трактует концепцию Другого, чем вы, будучи сторонником Фуко, то вам конец просто. Наверное, вам уже пора собирать вещи, с вещами на выход. За вами приехал политкорректный макроновский воронок. С другой стороны, вы разрабатываете «Ноомахию», борьбу и диалог Логосов, которая находится в рамках некоторой структурной схемы. В процессе написания двадцати томов я еще и думаю.
Поскольку процесс мысли для меня всегда открытый, то я возвращаюсь к каким-то аспектам, уточняю что-то. Говорить о «Ноомахии» как о чем-то законченном трудно, хотя труд почти завершен… Осталось поставить точку. Последним томом является русский Логос, в котором я тоже обнаруживаю всё новые и новые для меня аспекты, так что рассказать об этом кратко мне затруднительно. Смысл «Ноомахии» в том, что, продолжая приглашение Элиаде и еще в большей степени Иона Кулиану, его ученика и последователя, я попытался создать универсальную модель человеческих культур и цивилизаций, то, о чем писал Гессе в «Игре в бисер». Как правило, люди, которые создают всеобщую теорию всего, — это очень скучные малопривлекательные шизофреники, поэтому я понимаю, насколько по-идиотски звучит предложение. Но Кулиану мы читаем, Элиаде мы читаем, а также Тойнби, а также Шпенглера, а также реконструкции Данилевского. Это стало частью нашей культуры.
В принципе, «Ноомахия» — это продолжение этой линии, попытка построить плюральную антропологию различных культур, основанную на главном принципе. Первый принцип: культура — это мир. То есть это феноменология, если угодно. Это значит, что нет какой-то отдельной реальности, которая описывается разными культурами. А культура и мир приходят вместе. Я в этом отношении сторонник мультинатурализма в духе Вивейруша де Кастру , который показывает, что если мы считаем, что есть одна природа, которую мы, западноевропейские люди с научным образованием, знаем, а все остальные являются как бы грезящими субъектами, помещенными в эту единственную реальность, то мы расисты. Принимая их мультикультурализм, мы все равно считаем, что истину об этом мире знаем только мы, сторонники современного западного научного мировоззрения.
Я последовательный плюралист. Культура создает природу, или, если угодно, культура создается вместе с природой, поэтому нет одной и той же природы и двух разных взглядов-культур на нее. Есть две культуры и две природы. Правда, де Кастру говорит, что индейцы в Латинской Америке допускают, что есть много природ, но есть только одна культура — человеческая. И даже свинья или птичка пекари считает себя человеком, и ту лужу, из которой она пьет, она считает озером и т. Койот, когда он ест труп, считает себя человеком, который приглашен на ужин к другому человеку. Я вот тут не совсем бы с этим согласился.
Я считаю, что существуют мультинатурализм и мультикультурализм одновременно. Что существует множество субъектов и множество миров, конституируемых этими субъектами вместе с самими собой. Плюрализм — это основа «Ноомахии». Существует столько миров, сколько и культур. Мир и культура — это практически неразрывный феноменологический синтез. Такие структуры все имеют интенциональный характер. Но как изучать тогда это многообразие?
Для изучения этого многообразия я ввожу не один Логос или максимум два, которыми оперируют социология и антропология XX века. Исследуя эту двойственность рациональности, чтобы найти какой-то метод, как рассматривать разные общества, я пришел к тому выводу, что в эти два типа рациональности не укладывается очень много явлений мировой культуры. Тогда я обнаружил третий Логос — Логос Кибелы. Как раз тот, что с феминизмом становится доминирующим. Гиперматериализм, нигилизм и феминизм как однопорядковый ряд. Зафиксировав этот черный Логос — Логос Кибелы, — я получил возможность интерпретировать культуру она же рациональность, она же природа разных народов Земли с точки зрения сочетания этих трех Логосов. Первый — Логос Аполлона, эксклюзивистский.
Логос Аполлона — это совсем просто. Это три закона Аристотеля. Это на самом деле просто так сказать. А чтобы понять, что такое «А есть А», что такое «не А», что такое «либо А, либо не А», надо проделать очень серьезную работу. Логос Диониса легко сочетает А и «не А», для него этой эксклюзивности нет, это инклюзивный Логос, который является второй парадигмой, туда раньше зачисляли все то, что не было Логосом Аполлона. Дальше внутри логоса Диониса или внутри той сферы, которая была приблизительно намечена постницшеанскими исследователями как сфера Диониса, я выделил совершенно гетерогенный, не сводимый к идеовариации [разновидности одного и того же] Логоса Кибелы. Он устроен вообще по-другому, не как диалектика, а совершенно по-другому.
Некое представление о материи, которая сама созидает саму структуру форм. Материя, сама по себе наделенная какими-то внутренними интенциями и сама конституирующая миры. Логос Аполлона — это идея, созидающая миры, а логос Диониса — некий баланс, содержащий или поддерживающий миры. С моей точки зрения, любая культура, любая, примитивная, как общество племени пирахан, которое не умеет считать, не знает счета, ни одной цифры, — или самая изысканная, самая изощренная, имеет свою развитую теологию, философскую систему, технологию. Все эти формы культуры, природы, субъекта, времени и пространства сводимы к диалогу или к конфликту этих трех Логосов. Получается, что сложность — это второстепенное качество общества. Даже в самом простом обществе мы можем найти отголоски этих трех Логосов.
Каждое простое общество оказывается не таким простым, а каждое сложное общество оказывается не таким сложным, если мы правильно определим баланс этих Логосов. Таким образом, благодаря этому трихотомическому делению «Ноомахии» номенклатура парадигм из двух таких призм постницшеанских — аполлонической и дионисийской — доводится до трех, которые с точки зрения моей презумпции или гипотезы оказываются исчерпывающим количеством парадигм. Дальше я применяю изучение всех миров культур с помощью трех Логосов первым проходом по 24 томам «Ноомахии» включая приквел «В поисках темного Логоса» , готовясь признать, что я неправ. Вдруг там обнаружится четвертый Логос или, например, гипотеза о третьем Логосе окажется излишней? Я делаю это почти экспериментальным образом. Однако, завершая «Ноомахию», я могу сказать, что ни в одном обществе не столкнулся с недостаточностью методологической модели или с ее избыточностью. Все культуры так или иначе в разных пропорциях и разной динамике имеют эти три парадигмы.
Эти три парадигмы между собой находятся в антагонистическом состоянии, иногда они заключают альянсы, создают семантически сложные фигуры. Когда мы говорим о борьбе двух начал, светлого и темного, — это как раз аполлоническая модель, причем дуалистического аполлонизма, одна из версий аполлонической идеологии. Бывают и другие, тринитарные версии аполлонизма и т. Таким образом, в «Ноомахии» я получил как бы кибернетическую модель человеческого духа. Если бы Касталия существовала, то она была бы построена как развернутая система практических семинаров и теоретических размышлений вокруг «Ноомахии». Об этом думал Борхес, но латиноамериканский философ больше двух страниц написать принципиально не может: у него заканчивается творческое вдохновение, поэтому он мог только помечтать о какой-то космической библиотеке мысли, о некой конструкции столь объемной и масштабной. Но он ее предвосхитил и с большим интересом ожидал.
Дальше возникает такой вопрос: я начал с того, что издал малую «Ноомахию» из пяти томов, сейчас я заканчиваю большую — 24-томную «Ноомахию», но я прекрасно понимаю, что эти 24 тома, если вы всерьез к ним отнестись представим, что вы всерьез к ним отнеслись , на самом деле не что иное, как оглавление 240-томного издания. Просто расширенное оглавление, с тезисами, потому что каждый из этих тезисов, каждая подглавка «Ноомахии» легко разворачивается техническими методами, уже без всякого озарения, просто достоверным качественным образом еще на 10 томов и т. Это уже в человеческих силах невозможно, и решение может быть одно. Единственный способ при моей жизни — это если кто-то — государство или частный инвестор — предложит вложить в это дело миллиард. Тогда я представляю, как найти профессионалов каждой из этих стран: африканской, латиноамериканской, — которые могли бы, пройдя курс бесед в каких-нибудь специальных комфортных условиях на хорошем английском или другом языке, — могли бы погрузиться в это. И потом, будучи специалистами в этих вопросах: в культуре, в религии, в теологии, в этнологии, в истории, в социологии, в антропологии, — каждый для своей страны, региона или области, могли бы написать уточняющий том «Ноомахии». Здесь уже технологическая модель.
Некоторые годы жизни я, видимо, еще мог бы курировать такой проект, но написать уже невозможно. Не только по времени. Дальше знания должны быть уже более конкретного уровня, и получить их в таком объеме невозможно, даже несмотря на технологические средства, которые создали предпосылку для построения такой эйдетической конструкции. С одной стороны, она создана вами, человеком, находящимся внутри определенной культуры. С другой стороны, есть мультикультурность, мультикультурализм. Как попытка построения такой достаточно жесткой схемы, в которую укладывается все, взаимодействует с реальностями этих культур и не является ли она колониальной по отношению к ним? Это то же самое, как попытаться посмотреть на самого себя из окна, когда ты выходишь покупать булочку.
Вот это парадокс социолога. Точно так же Леви-Стросс, который бился всю жизнь за признание плюрализма и достоинство архаических культур, в итоге говорит: а не является ли мой дальний код, с помощью которого я поставил себе задачу дешифровки различных обществ через структуру родства, — не является ли он колониальной проекцией? Я очень много об этом думал. Если мы ставим перед собой задачу написания нейтральной картины, то это как раз будет формой крипторасизма. Если мы скажем: у меня нет позиции относительно того Логоса, той культуры, — то мы будем врать, потому что наша позиция будет определяться полностью и тотально нашим собственным обществом. Система идей может поменять это общество, может несколько раз поменять, но на самом деле все равно определяется некой ситуацией. В этом отношении это валидный тезис или даже критическое замечание относительно того, не является ли это, в свою очередь, проекцией какого-то колониального дискурса.
Абсолютно правильно, но я не вижу никакого способа преодолеть это. Потому что преодолеть это — значит признать существование не-культуры или не-цивилизации. Что это за наглая вещь? Что значит «не-культура»? А что же тогда? А что же ты пишешь? То есть понимание механичной структуры своего собственного сознания позволяет максимальным образом от него дистанцироваться, не теряя с ним связь.
Это то, что называется эмпатией. Боас говорит, что вначале в общество надо вжиться. Но он предлагал вживаться в культуру, в образ жизни, а я ставил перед собой задачу вживаться в идею. Я прекрасно понимаю, что, возможно, я их неверно толковал. Я оставляю этот зазор. Но я старался. Я старался максимальным образом не быть русским православным патриотом при изучении, например, пигмейского общества.
Потому что русскому православному патриоту в пигмейском обществе делать абсолютно нечего. Если он западный либерал или сторонник коммунизма, ему тоже абсолютно нечего делать в том же самом пигмейском обществе, потому что он будет транслировать другую форму собственных представлений. Вот с этими жесткими моделями в любом другом обществе, даже если мы убежденные русские, нам нечего делать даже в Польше или на Украине. Потому что мы будем рассматривать поляков или украинцев глазами русского. Будем видеть только что-то русское. Моей задачей с самого начала было, сохранив свою русскость, не поступаясь ею нисколько, на время исследования ее отложить. Я стал приходить к колоссальным результатам.
Например, я увидел совершенно грандиозный проект американского прагматизма, который в наших глазах, даже в европейских кажется примитивным. Я европейцам говорю об этом — они отвечают: да это же ужасно, это примитивно, это не философия. Любой европейский философ ответит: «Да какой прагматизм, вы смеетесь просто! Русский так тем более. Бесполезно изучать американский прагматизм глазами европейского континентального философа, тем более русского православного теолога. Мы не поймем просто его. Надо попытаться вжиться в этот прагматизм, спросить, что такое it works, отложив все предрассудки.
И результаты могут быть достигнуты. Такими открытиями полна «Ноомахия». Открытиями для меня. Я думаю, что сам Шейх Анта Диоп, один из теоретиков африканского освобождения, был уверен, что африканская культура является культурой Великой Матери, и относил ее к кушитскому типу, к некоему архаическому, материнскому, хтоническому типу. Когда я стал изучать Африку, я увидел, что Анта Диоп вообще не прав. Он прав только в отношении отдельных сегментов Африки.
Это самое начало очень серьёзного процесса», - написал Дугин в своем телеграм-канале. Со слов эксперта, глава ливанской военнизированной организации «Хезболла» шейх Насралла «мелькнул» на экранах на три секунды вместо выступления, но этого хватило, чтобы весь мир стал обсуждать его «мелькание». Но наши враги умеют цинично переводить удары от себя на других. Это один из классических приёмов сетевых войн. Сейчас надо быть как никогда бдительными и очень внимательными к геополитике», - предупредил Дугин.
Вот как раз у нее особенная стать, аршином общим не измерить, «в Россию можно только верить», — сказал он. Дугин заявил, что к 2040 году Россия должна полностью встать на путь антизападного развития: «Мы идем в одном направлении, а Запад в другом. Подписывайтесь, чтобы первыми узнавать о важном. По теме.