Смотрите онлайн видео «ОТРажение недели с Ольгой Арслановой: Европа без российского газа. Ведущая ОТР Ольга Арсланова получила премию города Москвы. Ольга Дерюгина — директор дирекции просветительского вещания. Ольга Арсланова отражение на ОТР. А позитивная новость, хорошая – это то, что на эту же величину достаточно быстро сократятся ставки коммерческого кредитования. Ольга Арсланова: Которое сейчас практически никому не.
Ольга Арсланова, ОТР: Деревня в нашей остаётся архаичной.
Антон Табах: Естественно, в том числе. В этот раз, в отличие от прошлых кризисов, что 2014—2015 годов, что 2008—2009 годов, и Центральный банк, и правительство действовали скоординированно, быстро и, что называется, тушили пожар до того, как он разрастался. Да, безусловно, это так. То есть я с трудом себе представляю, насколько, например, при другом уровне координации могли бы быть хуже результаты. Ольга Арсланова: Давайте немного поговорим об общем эффекте от пандемии. Вот смотрите, эксперты уже называют сроки восстановления мировой экономики после пандемии. Вот читаю Bloomberg, говорят, что была резкая, но короткая рецессия, да, падение ВВП, но дальше экономика будет восстанавливаться, и даже если осенью наступит вторая волна заражения, с ней уже можно будет справляться. Выглядит как что-то несущественное. Вы согласны с такими прогнозами? И какие делаете прогнозы вы?
Антон Табах: Это не называется «несущественно». Просто вопрос в том, что, так как это не война, там сохранился капитал, сохранились работники, можно быстро восстанавливать производство и сферу услуг. Если не выяснится, что вирус сильно более заразен или распространяется как-то худшим образом. Тогда это будет как в известном высказывании Лукашенко: «Будут жить плохо, но недолго». В данном случае будет очень болезненно, но вопрос, на каком уровне это стабилизируется и будет ли этот рост достаточен, чтобы закрыть вот эту дырку, которая возникла у нас во втором квартале. По этому поводу есть разные мнения, потому что те экономики, которые болезненнее падали и где быстро заливают деньгами, скорее всего, быстро и отобьются. У нас в этом отношении хуже: мы провалились меньше, но при этом, скорее всего, восстановительный рост будет довольно замедленный. Петр Кузнецов: У нас вообще достаточно денег на покрытие последствий пандемии? И если да, то достаточно для чего именно?
Антон Табах: Этот кризис отличается от предыдущих тем, что он имеет нефинансовую природу, поэтому вопрос, достаточно ли денег, не совсем корректен. Денег достаточно, более того, их много и в ФНБ, часть денег одолжат, процентные ставки снизили, в этом плане с деньгами все хорошо. У нас проблема — это отсутствие инфраструктуры для помощи малому бизнесу и населению, извините, соцзащиты «легли». Ольга Арсланова: Простите, пожалуйста, а можете объяснить, что это такое «отсутствие инфраструктуры»? Антон Табах: Это значит, чтобы помогать малому бизнесу, приходится на ходу придумывать какие-то схемы и задействовать государственные банки, потому что, например, соцзащита, их аналог, который в Германии прекрасно справился с помощью ИП, у нас их как бы нет, у нас службы были в полумертвом состоянии, потому что людям не имело никакого смысла регистрироваться как безработным. Сейчас появился смысл, службы «легли». Это, кстати, не только наша проблема, в Соединенных Штатах первые два месяца кризиса было ровно то же самое, атрофировались в хорошие времена эти службы. Сейчас сложно понимать, кому помочь, потому что те же кредитные каникулы помогут тем, у кого временный провал в доходах, но они не помогут тем, у кого, например, весь бизнес находится под ограничениями или низким спросом из-за вируса. Условно говоря, для той сферы офлайновых развлечений и услуг, которая оказалась под ударом, — как им помогать, непонятно.
Скорее всего, будет вал банкротств и судебная система не будет способна его переварить, поэтому придется внедрять... Сейчас обсуждается законопроект о внесудебных банкротствах. Это уже более сложная и тонкая работа; грубо говоря, залить ситуацию деньгами — это достаточно просто, на самом деле, а вот сейчас придется придумывать, как делать, чтобы ущерб не был долгосрочным. Петр Кузнецов: Опять же, потому что малый и средний бизнес у нас не определяющие в экономике, это не драйвер? Антон Табах: И поэтому тоже. А второе: в большинстве стран с ним просто плохо умеют работать, потому что он малый, а у нас он еще и не горит особым желанием дружить с государством. Условно говоря, те же массовые возвраты налогов оказались удивительными: сейчас первый раз больше денег получили те, кто больше налогов платил. В большинстве развитых стран это абсолютно естественно, у нас это было неким удивлением — во-первых, что государство хоть что-то дает, а во-вторых, что это «дает» более-менее в пропорциях к тому, что до этого люди и компании платили. Петр Кузнецов: Понятно.
Ольга Арсланова: Вот еще какой вопрос. И у нас неоднократно говорили, в Центробанке говорили, что в России не будет «вертолетных денег», но тем не менее вот эти выплаты на детей, в общем, чем они сильно прямо уж отличаются от... Антон Табах: Значит, это то, что делали египетские фараоны, о чем упомянуто в Священном Писании, и римские императоры, которые знать не знали о будущем существовании вертолетов. Это всего лишь раздача зерна и денег в голодное время из резервов, тут никаких «вертолетных денег» нет, потому что «вертолетные деньги» — это когда идет раздача денег всем поголовно практически свеженапечатанных. Вот у нас денег пока не печатали; возможно, их займут и даже немножко напечатают, но это дело будущего. В Соединенных Штатах было несколько по-другому. Поэтому у нас «вертолетных денег» не было, у нас фараон сказал свое слово и открыл закрома, вполне, так сказать, проверенная веками практика, ничего нового, о чем тут говорить. Ольга Арсланова: Но практика, которая, может быть, вызывает определенную благодарность и лояльность, но насколько она действительно помогает людям в это время? Антон Табах: Ну извините, человеку, для которого 10 000 рублей — деньги, это хорошая помощь.
Вопрос, что, наверное, надо было раздавать не всем поголовно, а тем, кто реально пострадал, и побольше, но для этого нет инфраструктуры. Ольга Арсланова: Понятно. Спасибо большое за ваш комментарий. Говорим о разных экономических стратегиях во время пандемии, какая эффективна, какая нет, как нужно, что хорошо, что плохо, вместе с вами выясняем. Петр Кузнецов: И вместе с нашими экспертами, специалистами. Еще один к нам присоединяется, это Алексей Зубец, директор Института социально-экономических исследований Финансового университета при Правительстве. Алексей Николаевич, приветствуем вас. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Алексей Николаевич, скажите, в целом действительно оказалось все легче, чем казалось в самом начале пандемии?
Алексей Зубец: Мы об этом писали еще месяца полтора или два назад, о том, что кризис переоценен и в реальности не приведет к таким разрушительным последствиям, как события 2014—2015годов. И главная причина состоит в том, что, как совершенно справедливо сказал предыдущий выступающий, нынешняя история связана прежде всего с внешними воздействиями на рынок, а внутренних экономических структурных сломов не произошло. Потребительское отношение к приобретению товаров и услуг, потребительская активность осталась прежней. Более того, в мае, по нашим данным, по данным наших исследований, количество людей, которые хотят тратить деньги, резко выросло, и этот рост поможет нам справиться с этим кризисом. И, собственно, в связи с этим мы не столь пессимистично смотрим на будущее российской экономики, как другие организации, которые делают прогнозы. Петр Кузнецов: А что из наших антикризисных шагов в это время сработало? Вот бизнес, например, вчера мы в том числе обсуждали, из-за всяких бюрократических проволочек помощь до сих пор не может получить. Пособия, да, здесь на самом деле жалоб очень мало, а то и вообще нет, что не получили, а что еще? Алексей Зубец: Смотрите, по большому счету, нас спасла наша слабость, слабое развитие российской экономики.
Он мало завязан на внешнее кредитное финансирование, как и весь российский бизнес, кстати. И вот эти слабости нас спасли, это во-первых. Во-вторых, принципиальное отличие нынешнего кризиса от того, что было до этого, — это то, что власти сумели мобилизовать российскую финансовую систему для спасения курса рубля. То есть известно, что в 2014—2015 годах те тяжелые последствия, которые мы имели, в основном были связаны с тем, что российские же компании, банки и не только банки играли против рубля и на этом зарабатывали деньги. В этот раз такого не произошло. ЦБ, правительство объяснили крупным игрокам, что этого делать не надо, и удалось удержать рубль на приемлемом уровне для импортеров и для населения. То есть серьезного всплеска инфляции и резкого как бы снижения потребительской активности из-за этого не произошло. И по факту тот восстановительный подъем потребительской активности, который мы видели в 2019 году, продолжается сегодня, и он поможет нашей экономике выбраться наверх. То есть, возвращаясь к вашему вопросу про меры, правительство сработало нормально.
Если говорить о других мерах, то они, по большому счету, даже и не понадобились, то есть они были достаточно слабыми, они были половинчатыми, односторонними, в этом сходятся все, но из-за неглубокого провала в кризис более серьезных, более развитых мер просто не понадобилось. Ольга Арсланова: То есть правильно ли я вас понимаю, в чем-то речь идет о том, что пишет наш зритель: «Российская сырьевая экономика мало пострадала, почти ничего не производила и до пандемии. Сокращение добычи нефти и падение цен на нее — единственный реальный ущерб». Петр Кузнецов: Грубо говоря, нечему страдать было. Алексей Зубец: Смотрите, у нас ключевой костяк экономики — это крупные предприятия. Крупные предприятия как работали, так и работают — и работали в кризис. Если говорить о сырьевом рынке, то да, пострадал рынок нефти, но, слава богу, нефть — не единственная составляющая российского экспорта, есть там химия, металлы и так далее, на рынке которых никакого серьезного кризиса не было. То есть кризис был локальным и на рынке нефти. Плюс к этому расходование резервов правительством.
Все это в сумме привело к тому, что кризис прошел достаточно легко.
Бывает, что учеников возят в соседнее село в школу за 20 км. Бывает смешно: нет ни туалета, ни газопровода, но интернет проводят. Собирается ли государство что-то с этим делать?
Это все делается в рамках программы социального развития села.
Олег Мошляк: Здравствуйте. Петр Кузнецов: Здравствуйте. Ольга Арсланова: Давайте разберемся с главным. Почему фондов становится меньше, а денег в них больше? Это естественный процесс очищения рынка, и он происходит везде вот так?
Олег Мошляк: Совершенно верно. Денег действительно становится больше, и граждан, которые доверяют негосударственным пенсионным фондам НПФ становится все больше. Государство начинает уделять все больше внимания тем финансовым институтам, которым доверены государственные деньги. А мы говорим про государственные деньги, именно про накопительную пенсию. Ольга Арсланова: Простите, под государственными деньгами вы имеете в виду наши деньги, которые мы платим в виде налогов, и потом хотим получить? Именно поэтому я назвал деньги государственными, потому что они четко регулируются государством, и предназначены для выплаты государственной пенсии.
Фонды, которые управляют государственной накопительной пенсией, имеют лицензию на управление этими деньгами, и прошли акционирование для того, чтобы быть более прозрачными. Раньше, если вы все помните, они были как НКО. В связи с этим на этапе акционирования, которое проводили Центральный банк, проверки перед акционированием, уже многие фонды ушли, которые не соответствовали тем стандартам. После этого уже, наверное, срабатывает эффект глобализации, потому что заниматься большими объемами, большим количеством людей удобно и эффективно именно большим фондам, которые могут обеспечить то качество обслуживания клиентов, которое требуется и со стороны государства, и, прежде всего, со стороны наших уважаемых клиентов. Именно поэтому происходит укрупнение фондов, их становится меньше, но они становятся больше. Ольга Арсланова: Небольшой вопрос.
Как это негосударственный пенсионный фонд государственного Сбербанка? Поэтому создаются дочерние общества в виде негосударственного пенсионного фонда. Кроме того, наш Сбербанк стремится стать финансовым супермаркетом, и все финансовые услуги от первой карты, которую получают наши студенты — студенческая карта — до выплаты пенсии происходит в Сбербанке. То есть мы всегда рядом: от начала финансовой деятельности или финансовой жизни наших граждан, до выплаты пенсий. Мы всегда с нашими клиентами. Ольга Арсланова: Соответственно, если человек не задумывается пока — например, это тот самый студент или уже работающий молодой гражданин, который не очень задумывается о пенсии, и не очень понимает, будет ли она, — но, предположим, он тот самый молчун, который никак о себе не заявил, соответственно, пока он является клиентом, если можно так сказать, государственного пенсионного фонда.
Ольга Арсланова: И вдруг в какой-то момент он понимает, что пора задуматься о своей судьбе и сделать выбор. Возможно, я сделал что-то не так, возможно, пора обратиться в негосударственный пенсионный фонд. Может ли, во-первых, человек в любой момент передумать и обратиться условно к вам, и какой ему смысл это делать, то есть какая ему выгода? Олег Мошляк: Задумываться надо чем раньше, тем лучше. Как только у нашего гражданина появляется СНИЛС и он начинает свою трудовую деятельность, то есть фактически начинает получать первую заработную плату, за него начинает работодатель уплачивать его страховые взносы, у него уже появляются какие-то накопления в Государственном пенсионном фонде, то есть Пенсионном фонде России. Совершенно верно вы сказали, если он молчун, то есть никаких действий в отношении своей пенсии он не предпринял, где должна формироваться его накопительная пенсия, соответственно, он молчун, и она будет продолжаться формироваться в государственную управляющую компанию Внешэкономбанк.
Ольга Арсланова: Как у большинства россиян, наверное. А сколько процентов? Олег Мошляк: В этом году их уже осталось меньше — порядка 45 млн человек. Наверное, больше половины тех, которые формируют накопительную пенсию. Ольга Арсланова: Что дальше? Олег Мошляк: Причем из этих 45 млн могу сказать, что не все молчуны, а есть люди, которые целенаправленно написали заявление, и сказали, что "Я хочу, чтобы моя накопительная пенсия была в ПФР Пенсионном фонде России ".
Ольга Арсланова: Предположим, человек передумал. Он может изменить в любой момент? Олег Мошляк: Конечно. Ольга Арсланова: Был молчуном, вдруг стал громогласным. Что нужно сделать, и главное, какой ему резон это делать, я пытаюсь понять, какие преимущества? Олег Мошляк: Давайте разберемся по порядку.
Наша государственная пенсия состоит из двух пенсий: одна страховая, одна накопительная. Если мы говорим про страховую пенсию, то она остается и управляется только в Пенсионном фонде России. По сути, это ваша страховая пенсия, которую вам в любом случае государство будет платить при достижении вами пенсионных оснований.
Ольга Арсланова работает на федеральном канале ОТР. Ежедневно в течение 4-х часов она в прямом эфире ведет программу «ОТРажение». Вместе с гостями разбирается в региональных проблемах. О них практически не говорят в федеральных новостях. Мне кажется, очень важно, чтобы люди в регионах понимали, что от них самих очень многое зависит.
Важно рассказывать о каждом уголке в стране, где живут люди, способные что-то менять». Сегодня зрители хотят видеть и позитив, уверены участники фестиваля «Территория хороших новостей». Он принял участие в дискуссии и призвал журналистов больше рассказывать об успехах в самых разных сферах. Александр Беглов: «Задача журналистов и нас, конечно, губернаторского корпуса, чтобы рассказать, что страна живет, независимо от всех санкций.
Ольга Арсланова, ОТР: Деревня в нашей остаётся архаичной.
Михаил Гельфанд: А почему вы у него не спрашиваете, где ваши лекарства и дороги? Зритель: У всех спрашивал. Все видят только из кабинетов и в карманах. А больше никто ни о чем не думает. Ольга Арсланова: Вот видите?
Доверия нет в принципе. Михаил Гельфанд: То, что наше общество атомизировано и никто никому не доверяет — это вопрос не ко мне, а к социологам. Но вроде бы это общее место. Нету доверия, да.
У человека плохие дороги. Он считает, что профессора виноваты. Константин Чуриков: Видимо, люди ждут какого-то быстрого чуда. Сейчас наука сотворит.
Ольга Арсланова: Смотрите, тут многие написали: "А в чем проблема? Мы лечимся импортными лекарствами. Наши ученые здесь причем? Что они полезного сделали в последние годы?
Михаил Гельфанд: Перечислять лекарства? Импортными лекарствами, кстати, недолго осталось лечиться телезрителю из Татарстана. Константин Чуриков: Но пока еще рассматривается законопроект. Михаил Гельфанд: Как известно, внесен законопроект про то, что импортные лекарства ввозить перестанут.
Я не знаю. Есть, например, легенда, что академик Алферов придумал сотовые телефоны. Я не знаю, правда это или нет. Но сделал.
А фундаментальная наука — тут опять есть довольно серьезное не заблуждение, но недопонимание. Фундаментальная наука не занимается тем, чтобы делать ништяки. А фундаментальная наука занимается тем, чтоб понимать, как мир устроен. А другое дело, что есть замечательные люди — инженеры, технологи, люди, которые занимаются прикладной наукой, которые из этого понимания того, как устроен мир, делают действительно что-то полезное.
И в этом смысле, если говорить про понимание… Ну, с биологией в России не очень хорошо. И это проблема не сейчас… Великой советской биологии никогда не было. Более точно — была совершенно замечательная биология в 1930-е годы. Тогда прекратилась советская генетика, которая была абсолютно передовой.
Были аналогичные сессии по физиологии, биологии клетки и так далее. Физика и математика была. Потому что бомбу надо было делать. Физики нужны были, чтоб бомбу делать.
А математики — чтоб рассчитать, как ее доставить на место. Ольга Арсланова: А чтобы сейчас занимать достойное место, такое, как бы нам всем хотелось в мировой науке, чего не хватает больше всего? Михаил Гельфанд: Свободы. Не хватает нормального государства с нормальной системой ответственности избранных чиновников перед налогоплательщиками, и вследствие этого понимания налогоплательщиками того, что в стране происходит.
Ольга Арсланова: То есть первым даже не деньги вы называете. Михаил Гельфанд: Ну, есть примеры научных учреждений, где денег хватает, а наука там почему-то не выросла. Ольга Арсланова: У нас есть вопрос от зрителя из Москвы. Зритель: Здравствуйте.
Мне 70 лет. Я технарь вообще-то, радиоинженер по образованию. Но последний год я проработал электриком во Всесоюзном институте лекарственных растений. Знаете такой, ВИЛР, да?
Михаил Гельфанд: Есть, да. Зритель: Меня интересует вопрос. А почему он в стадии загнивания? У меня жена там 47 лет отработала.
И вы понимаете, они делают шикарные разработки. А почему нет внедрения этих разработок в жизнь? Можете мне объяснить? Михаил Гельфанд: Могу.
Потому что горизонт планирования в российской экономике примерно полгода. И разработками никому заниматься не интересно. Мы сырьевая страна. И люди, которые зарабатывают деньги, зарабатывают ее на экспорте ископаемых.
Это могут быть металлы, нефть, газ и так далее. Поэтому в разработки вкладываться экономически очень невыгодно, и очень мало кто это делает. Это одна сторона. Вторая сторона — что действительно поскольку горизонт планирования очень короткий, человек, который начинает бизнес, не знает, что с ним будет через полгода и через год, то заниматься серьезной разработкой, в частности, лекарственной — просто очень колоссальный риск.
Смотрите, люди, которые вкладывались в IT, сделали чудесные IT-компании, интернет-магазины и все прочее. Внезапно оказалось, что кому-то вздрючило начать ковровую бомбежку интернета, весь их бизнес улетел. Точно так же с лекарствами. Никто не знает, какой закон будет принят через полгода.
Константин Чуриков: Михаил Сергеевич, но вы признаете, как и многие ваши коллеги, что не за зарплату работают российские ученые. Михаил Гельфанд: Не за зарплату. Константин Чуриков: Хорошо. Деньги на исследования, те самые гранты, дают получать?
Этих денег достаточно? И кто, кстати говоря, выделяет эти гранты? Кто отвечает за распределение? Михаил Гельфанд: С грантами ситуация очень разнообразная.
Сейчас есть два основных фонда, которые поддерживают естественные науки — это Российский фонд фундаментальных исследований и Российский научный фонд. И это деньги именно на новые исследования. То есть есть базовое финансирование, которое спускается в институты фактически по головам из ФАНО. А есть вот такое конкурсное грантовое.
В фондах ситуация очень разная. РФФИ в принципе старше. РНФ был создан несколько лет назад. В РНФ ситуация более-менее приличная.
Там относительно большие гранты, которые позволяют вести действительно исследования. И там более-менее разумная система рецензирования. Мы сейчас выиграли в таком конкурсе. У нас на проект был 5 отзывов, причем, один из них по-английски.
Итак, новый этап в истории России начался. Народу пообещали пряников чтобы радовался и не сильно встревал в переустройство системы. Смотрим и радуемся, ведь народ хотел зрелищь?
Зритель: Здравствуйте. Поздравляю вас с наступающим Крещением и хочу вам сказать, что я бы хотела видеть на посту премьер-министра хозяйственника, например, мне нравится Александр Ткачев, который хорошо себя зарекомендовал, когда был министром сельского хозяйства. А на посту министра здравоохранения я бы хотела видеть Александра Мясникова, который ведет программу на втором канале.
Потом мне хотелось бы, чтобы сказали добрые слова в адрес Медведева, ведь при нем был построен Крымский мост и еще некоторые события, важные вещи, которые отметила наша страна, вот. И хочу сказать, что вот мне прибавили пенсию на 100 рублей... Ольга Арсланова: Это хорошо, плохо?
Зритель: Обратите, пожалуйста, внимание и на то, чтобы во время... Чтобы голосовали за каждого министра по отдельности, а не всем пакетом. Ольга Арсланова: Понятно.
Зритель: Чтобы туда не вошли случайные люди.
Формально, эти уведомления нужны для ускорения доступа бюджетов к этому тульскому Единому Налоговому Счету ЕНС , куда все налогоплательщики должны в эту бездонную бочку отправлять свои налоги. Без этого НК запрещает их тратить, хотя кого и когда эти запреты останавливали? Чтобы "раскидать" деньги с ЕНС по бюджетам, нужны наши декларации по налогам и сборам. Но они декларации будут еще не скоро - большинство только через 3 месяца, а иные вообще через год с гаком.
Вадим Муранов: Что и требовалось доказать. Ольга Арсланова: На 1 ставку работают люди, да? То есть на полную ставку? Зритель: Это люди работают на 2 ставки. Ольга Арсланова: На 2 ставки? Зритель: Я сам веду 2 ставки, у меня 20 тысяч заработная плата...
Телеведущая арсланова - 88 фото
В Нью-Йорке Оксана почувствовала разницу между работой новостями местных служб и российских телекомпаний. К началу расследования не было никаких новостей или подозреваемых. Ольга Арсланова: Сегодняшнее заявление Алексея Кудрина: "Блокировка Телеграма усложняет переход России к цифровой экономике".
Ольга арсланова биография личная жизнь
ольга арсланова 45 фото и видео. все, что происходит в мире здесь и сейчас, все, что волнует россиян, мы каждый день в эфире интерактивного канала "Отражение" на ОТР. Ольга Арсланова: Итак, в очередной раз мы решили вернуться к теме негосударственных пенсионных фондов.
Телеведущая арсланова - 88 фото
Ольга Арсланова: А потому что боятся, что хуже будет. Ольга Арсланова: После новостей. Ольга Арсланова: Сегодняшнее заявление Алексея Кудрина: "Блокировка Телеграма усложняет переход России к цифровой экономике". View and download Ольга Арсланова | Пан Партнер(@olgary85) Instagram profile, posts, tagged, stories photos and videos without login.
Главбуха администрации Русской Поляны Ольгу КОРСАКОВУ снова уличили в хищениях
Она охотно делится всем, что связано с ее работой, а также раскрывает и некоторые факты из своей биографии. Карьера на радио и ТВ День рождения 36-летней ведущей — 13 мая, а ее малой родиной является Кузьминки. О своей национальности и происхождении фамилии она говорит так: «Это фамилия тюркского происхождения. И она у меня, потому что мой папа — татарин». Чем занимались ее родители, кто они по профессии, она не рассказывает, но признается, что благодарна им за свое детство и воспитание.
После окончания школы она поступила в Российский университет дружбы народов, где училась на филологическом факультете. Получив диплом, Ольга делала карьеру на радио, где прошли ее самые яркие и прекрасные рабочие моменты. Сейчас она ведет проект «Отражение», где поднимаются интересные и важные темы, как например: Чего не хватает нашей медицине?
Например, мы уже упоминали о программе реновации школ и строительства новых школ. Так вот, опережающим темпом это конечно будет делаться на селе», — сказал глава государства. Говоря о проведения интернета, Владимир Владимирович отметил, что это тоже является неотъемлемой частью развития села. Для последних предусмотрены дополнительные средства на то, чтобы решить эту задачу.
Романа Гайнутдинова задержали, предъявили ему обвинение в мошенничестве, присвоении имущества и злоупотреблении полномочиями, после чего арестовали. А Ольга Исайчева успела скрыться за границей — уехала в Армению, где прожила примерно год. Ей заочно было предъявлено обвинение.
МИД уже отреагировал. И была информация, что есть некий конфликт между российской властью и Александром Лукашенко, и, в принципе, может быть, мы даже и не заинтересованы в том, чтобы он продолжал оставаться у руля республики. Какова будет реакция Москвы? Александр Бузгалин: Я думаю, что реакция Москвы будет сдержанной, почему альтернативы Лукашенко нет. Петр Кузнецов: То есть по классике в данном случае? Александр Бузгалин: Да. Петр Кузнецов: Что касается Белоруссии — мы сдержанные всегда, что бы ни случилось. Ольга Арсланова: Спасибо, спасибо за комментарий. Александр Бузгалин: И вам спасибо за возможность разговора. Петр Кузнецов: Спасибо, спасибо. Но разговор продолжается. Ольга Арсланова: Здравствуйте. Хочу продолжить тему российского участия в политических процессах в Белоруссии. Понятно, что белорусская оппозиция вряд ли может собрать достаточно ресурсов, влияния, сил для того, чтобы действительно сменить власть в Белоруссии. Здесь нужна помощь каких-то других стран. Вопрос: Западу и России Лукашенко в целом нравится, устраивает как контрагент, как лидер Белоруссии, геополитически важной страны? Владимир Лепехин: Вы знаете, я не знаю ни одной страны, в которой элиты относились бы с симпатией к Лукашенко. Это касается и России, касается и любой другой европейской страны. Понятно, что в России есть левые партии, например, Коммунистическая партия, которая с симпатией относится к Лукашенко. И недавно глава Компартии России Зюганов делал заявление по поводу того, что в Белоруссии, в принципе, все образцово-показательное, что Лукашенко — это тот руководитель, который действительно очень многого добился в своей стране. Но в целом отношение элит достаточно негативное к Лукашенко, если не сказать — презрительное. А они где в эти дни находятся? Дома особо не посидишь, интернета все равно нет. Владимир Лепехин: Ну, дома, на работе. Где обычно находятся те люди, которые зависят от своей заработной платы? Потому что кто голосовал за Лукашенко? Те люди, которые реально работают, а не ходят по улицам, не являются фрилансерами, не получают деньги от каких-то западных фондов, то есть не имеют грантов. Поэтому эти люди где? Они с девяти до шести отработали на своем производстве — неважно, это сельское хозяйство или завод, или государственная служба. Владимир Лепехин: Соответственно, вечером они дома у телевизора. Поэтому я думаю, что… Петр Кузнецов: У телевизора и смотрят на то, что происходит, прямые трансляции. Скажите, пожалуйста… Был уже результат исследования, результат изучения всего того, что происходило в Белоруссии, от миссии СНГ. Или как она там называется? В общем, международники не нашли каких-то нарушений в ходе выборов. А откуда же все-таки берется вера немалого числа людей в то, что на самом деле Лукашенко набрал мало голосов? Тут даже и рядом нет главного конкурента. Владимир Лепехин: Ну смотрите. Многие говорят очень интересный такой аргумент, сторонники Тихановской или Канопацкой: «Рядом со мной нет ни одного человека, который проголосовал бы за Лукашенко». Но это что за люди? Это люди, как правило, живущие в Минске. Это небольшой круг людей, которые, в принципе, в одной тусовке. Но Белоруссия же не сводится к Минску, только к какой-то части молодежи и интеллигенции столичной. Поэтому на самом деле, если отъехать куда-нибудь в Гомель или еще дальше и поспрашивать людей, то мы получим другую картину. Поэтому, с моей точки зрения, это вообще не аргумент, который высказывают представители творческой интеллигенции, что, по их ощущениям, за Лукашенко проголосовало гораздо меньше. Ольга Арсланова: Понятно. Владимир Анатольевич, ну понятно, сейчас мы это уже проверить и пересчитать не сможем. Насколько это все было прозрачно — большой вопрос. Действительно, мы же не будем делать вид, что Белоруссия — это демократическое государство, свободное. И то, как происходит сейчас разговор мирных протестов, тоже вызывает много вопросов. Тем не менее мы не видим никакой яркой реакции, например, со стороны западных наблюдателей. Мы не видим никаких санкций со стороны США. Мы видим то, что президент Владимир Путин поздравляет Лукашенко и принимает его победу. О чем это говорит? То есть Лукашенко никому не нравится, но все понимают, что без него может быть менее выгодно всем этим участникам геополитических союзов? Владимир Лепехин: Просто мы привыкли сравнивать события последних лет, которые происходили, например, в Армении, сейчас происходят в Белоруссии, с событиями Майдана на Украине, где отметились все: и представители Евросоюза, самых разных стран, и особенно активно были представители американского посольства, вообще американских структур. А в Белоруссии мы этого не наблюдаем. Более того, сейчас действительно сдержанная реакция. Ну, поляки заявили какое-то свое недовольство. Германия как-то мягко откомментировала результаты выборов. Байден заявил, что он поддерживает противников Лукашенко. Но в целом на самом деле ситуация в Белоруссии мало кого волнует, потому что по сравнению с 2014 годом, с той ситуацией, которая была на Украине, ситуация изменилась кардинально. Мы же видим, что сегодня даже в тех же Соединенных Штатах у власти совершенно другие силы, то есть не американские демократы, которые везде по миру продвигали свою демократию, а Трамп, которому это не нужно — и ссориться с Путиным, ссориться с Россией, и вообще зачем-то поддерживать демократию в Восточной Европе. Это вообще история американских демократов, а не Трампа. Кроме того, изменилось отношение европейских лидеров Макрона и Меркель, например к той же ситуации на Украине. И почему они будут сейчас оголтело поддерживать эту демократическую линию в Белоруссии? Поэтому в целом более или менее сдержанно.
Ольга Арсланова: биография, личная жизнь, семья
На которую очень приятно смотреть, когда она появляется на голубом экране. Ольга Арсланова является ведущей на телевидении России. О муже и детях информации нет. Знаете ответ? Родился в январе 1924 года в одном из сел Ульяновской области. В 42-ом, когда ему было 18 лет, был призван на фронт в пехоту. Воевал на разных фронтах, получил ранение в 44-ом году во время штурма Кенигсберга. Награжден орденом Великой Отечественной войны и медалью за отвагу. После войны приехал в Москву и работал в советской милиции. Анна Тихоновна Потапенок.
Родилась в Белоруссии, в августе 1926-го в деревне Борисовского района Минской области. В 41-ом году в неполные 15 лет интернирована в Германию, в город Кассель. Сначала отправлена в трудовой концентрационный лагерь. В апреле 45-го в Кассель и окрестности вошли американские войска. Они и освободили мою бабушку. Она получила медаль — узнику нацизма. И пожизненную денежную компенсацию от Германии. Бабушка вспоминала семьи, в которых работала. И еще сравнивала американских и советских солдат — американцы вошли в город в хорошем обмундировании, снабженные провизией, аккуратно подстриженные.
Советские солдаты были в сношенной форме, исхудавшие, многие голодали болели. Но конечно нашим — родным — пленные радовались намного сильнее. К сожалению, ни бабушки, ни дедушки уже нет в живых. И вот еще две истории о людях, переживших кошмары войны — это родственники наших корреспондентов из Карелии и Ставрополья. Рассказ Сергея Петрова Среди моих родственников, заставших Великую Отечественную, тоже есть и пережившие оккупацию, и труженики тыла, и фронтовики — пропавшие без вести и выжившие. В этом доме жил мой дедушка — Иван Леонтьевич Петров. Он родился в 1922 году.
Он считает, что профессора виноваты. Константин Чуриков: Видимо, люди ждут какого-то быстрого чуда. Сейчас наука сотворит. Ольга Арсланова: Смотрите, тут многие написали: "А в чем проблема? Мы лечимся импортными лекарствами. Наши ученые здесь причем? Что они полезного сделали в последние годы? Михаил Гельфанд: Перечислять лекарства? Импортными лекарствами, кстати, недолго осталось лечиться телезрителю из Татарстана. Константин Чуриков: Но пока еще рассматривается законопроект. Михаил Гельфанд: Как известно, внесен законопроект про то, что импортные лекарства ввозить перестанут. Я не знаю. Есть, например, легенда, что академик Алферов придумал сотовые телефоны. Я не знаю, правда это или нет. Но сделал. А фундаментальная наука — тут опять есть довольно серьезное не заблуждение, но недопонимание. Фундаментальная наука не занимается тем, чтобы делать ништяки. А фундаментальная наука занимается тем, чтоб понимать, как мир устроен. А другое дело, что есть замечательные люди — инженеры, технологи, люди, которые занимаются прикладной наукой, которые из этого понимания того, как устроен мир, делают действительно что-то полезное. И в этом смысле, если говорить про понимание… Ну, с биологией в России не очень хорошо. И это проблема не сейчас… Великой советской биологии никогда не было. Более точно — была совершенно замечательная биология в 1930-е годы. Тогда прекратилась советская генетика, которая была абсолютно передовой. Были аналогичные сессии по физиологии, биологии клетки и так далее. Физика и математика была. Потому что бомбу надо было делать. Физики нужны были, чтоб бомбу делать. А математики — чтоб рассчитать, как ее доставить на место. Ольга Арсланова: А чтобы сейчас занимать достойное место, такое, как бы нам всем хотелось в мировой науке, чего не хватает больше всего? Михаил Гельфанд: Свободы. Не хватает нормального государства с нормальной системой ответственности избранных чиновников перед налогоплательщиками, и вследствие этого понимания налогоплательщиками того, что в стране происходит. Ольга Арсланова: То есть первым даже не деньги вы называете. Михаил Гельфанд: Ну, есть примеры научных учреждений, где денег хватает, а наука там почему-то не выросла. Ольга Арсланова: У нас есть вопрос от зрителя из Москвы. Зритель: Здравствуйте. Мне 70 лет. Я технарь вообще-то, радиоинженер по образованию. Но последний год я проработал электриком во Всесоюзном институте лекарственных растений. Знаете такой, ВИЛР, да? Михаил Гельфанд: Есть, да. Зритель: Меня интересует вопрос. А почему он в стадии загнивания? У меня жена там 47 лет отработала. И вы понимаете, они делают шикарные разработки. А почему нет внедрения этих разработок в жизнь? Можете мне объяснить? Михаил Гельфанд: Могу. Потому что горизонт планирования в российской экономике примерно полгода. И разработками никому заниматься не интересно. Мы сырьевая страна. И люди, которые зарабатывают деньги, зарабатывают ее на экспорте ископаемых. Это могут быть металлы, нефть, газ и так далее. Поэтому в разработки вкладываться экономически очень невыгодно, и очень мало кто это делает. Это одна сторона. Вторая сторона — что действительно поскольку горизонт планирования очень короткий, человек, который начинает бизнес, не знает, что с ним будет через полгода и через год, то заниматься серьезной разработкой, в частности, лекарственной — просто очень колоссальный риск. Смотрите, люди, которые вкладывались в IT, сделали чудесные IT-компании, интернет-магазины и все прочее. Внезапно оказалось, что кому-то вздрючило начать ковровую бомбежку интернета, весь их бизнес улетел. Точно так же с лекарствами. Никто не знает, какой закон будет принят через полгода. Константин Чуриков: Михаил Сергеевич, но вы признаете, как и многие ваши коллеги, что не за зарплату работают российские ученые. Михаил Гельфанд: Не за зарплату. Константин Чуриков: Хорошо. Деньги на исследования, те самые гранты, дают получать? Этих денег достаточно? И кто, кстати говоря, выделяет эти гранты? Кто отвечает за распределение? Михаил Гельфанд: С грантами ситуация очень разнообразная. Сейчас есть два основных фонда, которые поддерживают естественные науки — это Российский фонд фундаментальных исследований и Российский научный фонд. И это деньги именно на новые исследования. То есть есть базовое финансирование, которое спускается в институты фактически по головам из ФАНО. А есть вот такое конкурсное грантовое. В фондах ситуация очень разная. РФФИ в принципе старше. РНФ был создан несколько лет назад. В РНФ ситуация более-менее приличная. Там относительно большие гранты, которые позволяют вести действительно исследования. И там более-менее разумная система рецензирования. Мы сейчас выиграли в таком конкурсе. У нас на проект был 5 отзывов, причем, один из них по-английски. Это был человек, который вообще не в России живет. В РФФИ, который старейший и очень хороший фонд, к нему люди относятся с очень большим уважением, ситуация существенно хуже, причем, она портится на глазах. Она портится, портится и портится. Потому что там существенно уменьшена доля того, что называется инициативных проектов, когда объявляются очень широко. Тема проекта по биологии заранее не обозначена. И, соответственно, разные группы соревнуются, кто лучше что-то может сделать. Доля таких проектов все время сжимается, а увеличивается доля проектов по очень узким темам, которые сформулированы так, что не очень сложно прогнозировать те 5 лабораторий, которые это выигрывают. Константин Чуриков: Система госзакупок, да? Михаил Гельфанд: Это фактически вырождается в систему госзакупок. И это очень обидно, это очень плохо.
Государство должно помогать тем семьям, финансировать определенные программы для тех, кто не может, понимаете? Для отдаленных районов Сибири, Севера и так далее, то есть государство должно брать на себя часть бремени, или это все-таки останется в рыночных условиях. Ольга Арсланова: Ну а как это может не остаться в рыночных условиях, если речь идет, я так понимаю, о выплате какой-то компенсации, какого-то заработка непосредственно суррогатной матери? Мы не говорим о процедуре ЭКО, которая, кстати говоря, насколько я понимаю, по квоте тоже может быть сделана в том числе и бесплатно, мы говорим о том, что ребенка вынашивает другой человек. Может быть, или мы тогда пойдем по пути стран, которые, как вот мы показали в нашем материале, делают это бесплатно, не знаю, по доброте душевной. Как возможно вот эту финансовую составляющую убрать, я просто не могу понять. Игорь Трунов: Матери, которая вынашивает своего ребенка, мы же платим декретный отпуск, ей идет оплата и так далее. Почему матери, которая вынашивает чужого ребенка, государство не может оплатить вот это питание, вот это медицинское обслуживание и вот эти услуги? Почему это так кардинально различается? Денис Чижов: Игорь Леонидович, у меня вопрос, позвольте вернуться в правовую плоскость. Я правильно понял, что на территории России одинокому мужчине запрещено обратиться за услугами суррогатной матери, но не запрещено обратиться за услугами суррогатной матери, например, на Украину или где там, в ЮАР, и уже потом здесь, в России воспитывать ребенка? То есть это не запрещено, правильно? Игорь Трунов: Да, во многих странах есть такой запрет, где бы ты ни сделал, если ты этого ребенка привез к себе в страну и он появился суррогатным путем, это уголовно наказуемо. Денис Чижов: Но у нас нет? Игорь Трунов: У нас такой нормы нет, то есть вы можете на Украине сделать вот эти экстракорпоральные технологии, привезти в Россию, вам за это ничего не будет. Поэтому вот этот нюанс с одиноким мужчиной такой скользкий, понимаете. Закон что говорит? Ну вот как это понять, вот это «мужчина и женщина, как состоящие, так и не состоящие…»? Вот здесь одинокий мужчина попадает сюда или нет? Денис Чижов: Так, и позвольте мне быть въедливым. Хорошо, а если я беру гражданку Украины и привожу ее на территорию России, чтобы она на территории России оказала мне эту услугу, то что юридически? Игорь Трунов: Мы сейчас имеем то, что Следственный комитет забежал впереди паровоза. Ольга Арсланова: Ага. Денис Чижов: Так. Игорь Трунов: Сейчас в России эти технологии разрешены, они четко регламентированы в российском законе и подзаконных актах Минздрава. То, что возбудили уголовное дело, это как бы чудо чудное, понимаете, 20 лет институт работает, никого никогда не привлекали, вдруг возбудили уголовное дело. Но закон сейчас это позволяет, разрешает, и никаких запретов нет, поэтому сначала, конечно, нужны поправки в закон, а потом уголовные дела. Ольга Арсланова: Но как вы вообще оцениваете возможности, исход дела? Я правильно понимаю, что российскому законодателю, очевидно, не нравится ситуация, когда однополая пара, например, воспитывает ребенка, при этом пара, где жене 70 и у нее очень много денег, а муж у нее молодой или вообще, ну неважно, они могут себе позволить суррогатное вещество?
По версии следствия, с октября 2017 года по декабрь 2021 года главный бухгалтер изготовила 23 фиктивных договора с предпринимателем на закупку сувенирной и цветочной продукции в администрацию на общую сумму 800 тысяч рублей, а также счета-фактуры об исполнении праздничных заказов. На самом деле эти цветы и товары не поставлялись. Вину в совершении преступления тогда фигурантка признала полностью и возместила причинённый ущерб.
Ольга Арсланова — биография, личная жизнь, соцсети, фото ВКонтакте
Ольга Арсланова замечательная ведущая на Общественном телевидении России. Она ведёт ежедневные выпуски популярной, народной передачи "Отражение". Ольга Арсланова. Биография, личная жизнь, чем знаменита, соцсети, фото, вк? Ведущая Отр Дарья Шулик биография. В интервью «Русской службе новостей» ведущая программы. Мария Карпова и Максим Митченков. телеведущая, ведущая новостей, Межпрограммный отдел канал ОТР (Москва). А позитивная новость, хорошая – это то, что на эту же величину достаточно быстро сократятся ставки коммерческого кредитования. Ольга Арсланова: Которое сейчас практически никому не.
Экономика после вируса
Ольга Арсланова, ОТР: Деревня в нашей остаётся архаичной. Наша героиня, 35-летняя Ольга Артамонова из Самары, несмотря на страшный диагноз вышла замуж, родила ребенка. Арсланова Ольга Рафаелевна; [Место защиты: Рос. ун-т дружбы народов]. Ведущая новостей ОТР Ольга Арсланова.