Книгу Сорокина, а также произведения Каннингема и Болдуина проанализировали в Экспертном центре при Российском книжном союзе и решили, что там есть запрещенная к распространению в России информация. В истории литературы немало примеров, когда запрещенные книги переживали цензоров и становились культовыми и даже обязательными к прочтению.
«Лабиринт» приостановил продажу ряда книг из-за закона о запрете пропаганды ЛГБТ
Федеральный список экстремистских материалов формируется на основании поступающих в Минюст России копий вступивших в законную силу решений судов о признании информационных материалов экстремистскими. Вопрос о запрете на изображение нетрадиционных отношений назрел давно, поскольку «внедрение в сознание ЛГБТ-повестки и философии чайлдфри уже привели к катастрофе: в России смертность превышает рождаемость. Книги Бориса Акунина нужно запретить в России, заявил агентству первый зампред комитета Госдумы по культуре Александр Шолохов. В общественное пространство вброшен «список нежелательных к продаже книг из-за запрета пропаганды ЛГБТ». На уровне страны никто Сорокина и книги других писателей не запрещал — это издательство поспешило самоустраниться от возможных неприятностей.
Не прошло и двух лет. Издательства снимают с выпуска и продажи книги «самой гнусной мрази»
Магазин «Лабиринт» опубликовал сообщение от 24 ноября, в котором сообщил, что приостанавливает продажу ряда товаров из-за недавно принятого закона о запрете пропаганды ЛГБТ в России. Министерство культуры РФ не составляло списки авторов, чьи книги должны быть запрещены в российских библиотеках, и не отправляло их в учреждения, заявили РИА Новости в пресс-службе ведомства. Пока нет механизма запрета продажи книг таких русофобских авторов. 5 декабря 2022 года Владимир Путин подписал закон о запрете в России «пропаганды ЛГБТ*». Об этом заявил президент России Владимир Путин во время совещания с правительством РФ.
В Госдуме призвали запретить продавать в России книги Бориса Акунина
На минувшей неделе нижегородцев, как и жителей других регионов страны, потрясла новость о существовании особого списка книг, которые необходимо снять с продажи. Эта религиозная книга также попала в официальный список запрещенной в России экстремистской литературы. Издательство АСТ приостановило распространение книг Акунина (внесён в список террористов и экстремистов) и писателя Дмитрия Быкова, признанного Минюстом иноагентом. Недавно Госдума РФ приняла в третьем чтении закон о запрете пропаганды ЛГБТ, педофилии и трансперехода, в том числе в книгах и фильмах. Книга о режиссере Пьере Паоло Пазолини писателя Роберто Карнеро «Пазолини. Умереть за идеи» вышла с закрашенной частью текста в России в соответствии с законом о запрете пропаганды ЛГБТ*. Книга о режиссере Пьере Паоло Пазолини писателя Роберто Карнеро «Пазолини. Умереть за идеи» вышла с закрашенной частью текста в России в соответствии с законом о запрете пропаганды ЛГБТ*.
Как в России официально возродилась цензура книг
В истории литературы немало примеров, когда запрещенные книги переживали цензоров и становились культовыми и даже обязательными к прочтению. Книга о режиссере Пьере Паоло Пазолини писателя Роберто Карнеро «Пазолини. Умереть за идеи» вышла с закрашенной частью текста в России в соответствии с законом о запрете пропаганды ЛГБТ*. В России больше нельзя будет купить в бумажном и электронном виде три книги: "Наследие" Владимира Сорокина, "Дом на краю света" Майкла Каннингема и "Комната Джованни" Джеймса Болдуина. В Сети появился список из 250 книг, которые якобы были изъяты из продажи в связи с законом о запрете пропаганды ЛГБТ*.
Книга о Пазолини вышла с закрашенным текстом из-за запрета пропаганды ЛГБТ
| Стало известно, грозит ли россиянам тюрьма за покупку книг Бориса Акунина* | В России резко вырос спрос на книги Владимира Сорокина, Майкла Каннингема, Мадлен Миллер и Ханьи Янагихары после того, как в них обнаружили «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений». |
| Минкульт опроверг информацию о запрещенных писателях | Книги стали исчезать с прилавков Читы после принятия закона о запрете ЛГБТ-пропаганды. |
Издатели предупредили о риске изъятия до 50% книг из-за нового закона о запрете пропаганды ЛГБТ
*Meta Platforms признана экстремистской организацией, её деятельность в России запрещена, а также принадлежащие ей социальные сети Facebook и Instagram так же запрещены в России. В общественное пространство вброшен «список нежелательных к продаже книг из-за запрета пропаганды ЛГБТ». В общественное пространство вброшен «список нежелательных к продаже книг из-за запрета пропаганды ЛГБТ».
Россия не будет помогать Чхартишвили запретом книг Акунина
И даже про древнегреческого философа Платона, ученика Сократа и прародителя всей западной философской мысли, не забыли. Ну и «Декамерон» Боккаччо, куда же без него. Странно, что не вспомнили Шекспира «Двенадцатую ночь». Там графиня Оливия испытывает чувства к Виоле… Зато в список подозрительной литературы внесено незаконченное произведение Федора Михайловича Достоевского «Неточка Незванова». При проклятом царизме его не побоялись напечатать в 1849 году в «Отечественных записках», только сейчас цензоры добрались. Уверена, что отдельные депутаты издателям за это будут благодарны. Сами-то они все больше по законам и по запретам, «Неточкой Незвановой» вряд ли зачитывались.
Там все больше о высоком. Для одних Неточка — человек, прошедший через множество страданий, и ее чувство к подруге вообще никак не связано с физическим аспектом. Их детские умы чисты от всех этих извращений. Это те самые первые, чистые, незабываемые ростки души, которые могут проявиться к любому человеку, вне пола и возраста.
Если инициатива пройдёт все инстанции и будет подписана, из библиотечных фондов могут изъять книги и обучающие пособия Михаила Зыгаря, Бориса Акунина, Екатерины Шульман, Тамары Эйдельман признаны в РФ иноагентами, Акунин внесён в перечень террористов и экстремистов и других авторов из реестров иностранных агентов. Или для получения этих книг читатель должен будет иметь определённый доступ. Варианты ограничений обязаны придумать в министерстве культуры РФ. Федеральный законопроект вносит правки в 78-Ф3 "О библиотечном деле". А именно отдаёт на откуп Минкульта установление порядка доступа к фондам библиотек, находящимся на новоприобретённых территориях, и "способы" ограничения доступа граждан к книгам, написанным лицами, внесёнными в реестр иностранных агентов либо в перечень организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму. Предполагается, что новый закон вступит в силу с 1 сентября 2024 года. В нижнюю палату парламента документ был внесён 26 марта этого года. Сейчас законопроект на стадии рассмотрения Советом Государственной думы.
Или для получения этих книг читатель должен будет иметь определённый доступ. Предполагается, что новый закон вступит в силу с 1 сентября. Ещё в середине декабря прошлого года в отношении Бориса Акунина возбудили уголовное дело о фейках и экстремизме. Писателя внесли в перечень террористов и экстремистов. Уже в январе Минюст признал Акунина иноагентом, после чего писателя объявили в розыск и заочно арестовали за фейки о ВС РФ. В марте Минюст признал писательницу Людмилу Улицкую иностранным агентом.
Неправильно было бы, создавая произведение о известных людях, замалчивать отдельные общеизвестные эпизоды. Еще одно побочное последствие закона. Блюстители ортодоксии немедленно подогреют интерес даже там, где и темы никакой нет. А также коммуникационная логика осуждения. На самом деле это просто цифра 2. Необходим экспертный орган, который сформулирует понятные и четкие критерии, будет рассматривать каждый отдельный случай правоприменения. В него должны войти лингвисты, психологи, социологи, юристы, издатели, деятели культуры. Если этот орган будет действовать четко и внятно, миновав несколько кругов ложных обсуждений, определив, что такое "пропаганда", мы получим работающий закон. Возможно, логично создать такой совет при Департаменте государственной поддержки периодической печати и книжной индустрии Минцифры. У него должны быть конкретные, прописанные полномочия. Евгений Капьев, генеральный директор издательства "Эксмо": Закон легко применить для СМИ, но книги - это принципиально другое, полка книжного магазина состоит преимущественно из лонгселлеров по всем областям знаний. Если сейчас слепо исполнять норму закона - мы лишимся огромного корпуса литературы, созданного до распада СССР, то есть в нашем понимании исторического и литературного наследия. В случае с книгами - это не просто контент, это физический носитель, за который несут ответственность автор, издатель, книжный магазин и библиотека. То, что другие медиа просто удаляют из интернета, мы должны убрать по всей цепочке, где каждое звено может быть оштрафовано в рамках текущей нормы. Книжная индустрия в России производит около 25 тысяч национальных творческих продуктов. Таких индустрий в нашей стране можно по пальцам одной руки пересчитать, мы лучше всех конкурируем с мировыми брендами. Хотелось бы не разрушать эту индустрию. Непонятно, кто регулирует, кто наказывает и как штраф делится между издательством, магазином и автором На полках не значатся Какое решение принять издателю, если в потенциально хорошей книге есть "сомнительный" эпизод, касающийся нетрадиционных отношений? Алексей Ильин, генеральный директор издательской группы "Альпина": Мы понимаем, что квир-литература, в которой тема лгбт-отношений персонажей главная, запрещена. Но ее доля на рынке минимальна, менее одного процента наименований. При этом есть огромный пласт книг, где тема ЛГБТ проходит 4-5 слоем, один абзац на книгу в 600 страниц. В нашем издательстве активный прайс-лист - это более двух тысяч наименований. И мы не знаем, в каких из этих книг есть вкрапления на эту тему. У некоторых издателей ассортимент еще больше, и у всех есть риск столкнуться с потоком заявлений во все возможные органы от бдительных, обиженных или оскорбленных граждан. И это парализует работу издателей. Сейчас критерии того, что допустимо, а что нет по новому закону, очень размыты. Для прояснения критериев можно было бы, например, ограничить фрагмент в книге, который посвящен ЛГБТ тематике, тремя процентами текста. Возможно, это было бы технологически удобным решением. Сейчас очень много контролирующих органов, которые могут наказывать за нарушение закона: с одной стороны, Роскомнадзор, с другой - МВД и Роспотребнадзор. За одну и ту же книгу издательство могут наказать бесконечное количество раз, если она продается в книжных магазинах по всей стране, распространяется в электронном виде. Каждая продажа - повод для штрафа. Непонятно, кто регулирует, кто кого наказывает и в каком размере этот штраф делится между издательством, магазином и автором, и делится ли вообще. Речь о публичных библиотеках, которых в стране десятки тысяч. Для них это не менее острая тема. На данный момент коллеги при комплектовании фондов обязательно сверяются со списком экстремистской литературы, с которыми уже привыкли работать, хотя в свое время тоже было немало проблем. Но как будет выстраиваться сейчас взаимодействие с поставщиками и что будет с книгами, которые уже приобретены и поставлены на библиотечные полки то есть легально введены в оборот до поправок в законы - серьезный вопрос. Кто будет осуществлять проверку сотен тысяч изданий, находящихся в библиотеках страны. Я общалась с представителями российской библиотечной ассоциации, разумеется, они ждут аналогичный экстремистскому список изданий, рекомендованный экспертами, чтобы убрать из фондов книги, которые попадают под обновленные законы. Однако на данный момент это невозможно реализовать, поскольку нет ни четких критериев оценки изданий, ни методических рекомендаций, ни прозрачной экспертной процедуры, ни ведомства, которое могло бы этот список формировать и поддерживать, ни регламентов попадания туда книг. Где грань между пропагандой нетрадиционных отношений, ее демонстрированием и обычными человеческими взаимоотношениями? Даже классики нередко ходят по самому краю. Вот, к примеру, цитата из "Обломова" Гончарова: "- Ах, Андрей, - сказал он нежным, умоляющим голосом, обнимая его и кладя голову ему на плечо. Вали Енгалычев, профессор, руководитель Научно-исследовательского центра судебной экспертизы и криминалистики КГУ им. Циолковского: Классики "не ходят по краю", они передают свое личное восприятие и понимание действительности. А она чрезвычайно разнообразна. Поэтому любой фрагмент, имеющий признаки нарушения закона - действительные или кажущиеся - должен анализироваться только в контексте всего произведения, целостного текста. Всегда возникает вопрос: то, о чем говорит автор, является составной частью сюжета, развитием определенной художественной идеи, выражением его миросознания, или этот фрагмент притянут за уши к сюжету, чтобы возбудить читательский интерес и увеличить продажу книги? Поэтому если эти фрагменты могут быть безболезненно устранены или в мягкой форме отредактированы, они не нарушат главную авторскую интенцию. Например, в советское время было достаточно произведений, имевших те или иные правки от редакторов, плоть до изъятий больших фрагментов текста, но они не перестали быть от этого талантливыми и читаемыми. А сколько у нас таких же талантливых фильмов! В то же время есть такие фрагменты, изъятие которых полностью лишает текст даже подобия некоей художественности, и становится более чем очевидно, что это - макулатура, и запретные темы нужны только для увеличения продаваемости среди подростков и людей с рудиментами подросткового поведения. Это - пошло. То, что для одних пошло, для других - вполне приемлемо.
Про запрет книг в РФ
В состав центра вошли в том числе представители Роскомнадзора, Российского исторического общества, Русской православной церкви, Духовного управления мусульман России, Федерации еврейских общин России, Литературного института имени А. Горького и других организаций.
В перечне оказались как работы современных авторов — вроде Стивена Кинга или Фредрика Бакмана, так и классика — произведения Фёдора Достоевского, Стефана Цвейга, Оскара Уайльда и других. Мы попытались разобраться, чем помешали известные романы и есть ли реальный шанс лишиться их навсегда. Судят по обложке Список книг, которые необходимо изъять из продажи, появился в интернете на днях.
В нём более 250 произведений. К удивлению большинства россиян, в перечне они увидели немало классических произведений. Магазин «Мегамаркет» подтвердил изданию «Коммерсантъ», что уже исключил книги, указанные в перечне, из своего ассортимента. В пресс-службе интернет-площадки уточнили, что список был сформирован ещё в декабре 2022 года по инициативе Ассоциации компаний интернет-торговли АКИТ.
У большинства россиян этот список вызвал искреннее недоумение и даже возмущение.
Носителей этой идеи можно назвать сектой, революционерами, западниками, пятой колонной — но сами они считают себя «солью земли». Даже эмигрировав, они не перестают надеяться на реванш, претендовать на то, что получат власть над страной и умами — благо в русской истории были примеры триумфального возвращения эмигрантов, ранее объявленных дома террористами и экстремистами. Большевики вернулись — и взяли власть. Диссиденты вернулись — и хотя власть не взяли, но правившие в 90-е «либеральные реформаторы» смотрели на них, как на «героических предшественников». Может, и Акунин вернётся? Нет — потому что он уже сейчас потерял власть над умами своих бывших сограждан. Его романы ещё читают — но очень скоро связь между детективами Бориса Акунина и идеологией Григория Чхартишвили будет стёрта.
Нет, кто-то, конечно, откажется читать про Фандорина не сможет преодолеть неприязнь к Чхартишвили , но большинство даже не будет знать про существование «борца с режимом» Чхартишвили и о том, что Акунин и Чхатришвили это один и тот же человек. Произведения Акунина останутся частью русской литературы — насколько долго, покажет время, а вот идеология Чхартишвили растворится в постепенно прокисающей эмигрантской среде. При этом никто в России не будет запрещать книги Акунина — в этом нет никакой необходимости. Доходов от них он будет лишен — потому что не надо рваться помогать армии противника как деньгами, так и вести пропаганду против русской армии — издавать их будут меньше, но изымать из библиотек и магазинов нет никакого смысла. Мы не будем повторять ошибки советской власти — когда книги эмигрировавшего или ушедшего в диссиденты писателя запрещались и изымались. Русские не только никого не боятся — но и не переписывают, не упрощают свою историю, не вычеркивают из неё ни белых, ни красных, не отказываются ни от Шолохова, ни от Набокова, ни от писателей лёгкого жанра.
Поэтому любой фрагмент, имеющий признаки нарушения закона - действительные или кажущиеся - должен анализироваться только в контексте всего произведения, целостного текста. Всегда возникает вопрос: то, о чем говорит автор, является составной частью сюжета, развитием определенной художественной идеи, выражением его миросознания, или этот фрагмент притянут за уши к сюжету, чтобы возбудить читательский интерес и увеличить продажу книги? Поэтому если эти фрагменты могут быть безболезненно устранены или в мягкой форме отредактированы, они не нарушат главную авторскую интенцию.
Например, в советское время было достаточно произведений, имевших те или иные правки от редакторов, плоть до изъятий больших фрагментов текста, но они не перестали быть от этого талантливыми и читаемыми. А сколько у нас таких же талантливых фильмов! В то же время есть такие фрагменты, изъятие которых полностью лишает текст даже подобия некоей художественности, и становится более чем очевидно, что это - макулатура, и запретные темы нужны только для увеличения продаваемости среди подростков и людей с рудиментами подросткового поведения. Это - пошло. То, что для одних пошло, для других - вполне приемлемо. Некоторые герои у классиков, например, ведут себя пошло и безнравственно. Вали Енгалычев: Говоря о пошлости, я говорю не о пошлости главного героя или других лиц, а о пошлости текста без художественного содержания. К сожалению, примерно 90 процентов текстов, которые приходят на экспертизу в последнее время, передают человеческие отношения, отношения между близкими людьми в грубой, натуралистической, провокационной форме. Множество героев мировой литературы любили друг друга так страстно, что в случае смерти одного из них и для другого жизнь теряла всякий смысл.
Но разве читатели потеряли что-то от того, что не стояли вокруг толпой со свечками? В то же время, как только эксперты указывают на фрагменты, нарушающие законодательство, выясняется, что некоторые из авторов либо правообладателей категорически против устранения этих фрагментов или их редактирования. И меня настораживает создание совета с надзорными полномочиями, это похоже на Главлит. У меня и моих коллег в производстве еженедельно десятки текстов. И это не только литературные тексты, но аудио- и видеотексты. Если все это передавать в некий экспертный совет, там выстроится очередь на месяцы и годы. Эксперты будут коллективно обсуждать чье-то экспертное заключение, дискутировать, собирать консилиумы и пр. Тогда все книгоиздание остановится. Более целесообразна, по моему мнению, наработка кейсов с конкретными проблемными случаями и их решениями, которые помогут разобраться, как поступать с тем или иным текстом.
Вали Фатехович, вам можно добровольно сдать текст на экспертизу или вы рассматриваете их только после протокола о правонарушении, составленного компетентными органами? Вали Енгалычев: Экспертиза текстов может быть как досудебная, так и судебная. В первом случае издательство или автор могут инициативно обратиться к эксперту, предполагая - и, как правило, при наличии на это оснований, - что конкретный текст может вызвать вопросы со стороны официальных или общественных организаций, отдельных граждан. После изучения текста эксперт укажет, есть ли в нем фрагменты, связанные с нарушением закона, и иногда даже может подсказать, как без потери целостности сюжета, главной мысли, переформулировать данный фрагмент. Но есть и фрагменты, не поддающиеся редактированию, их нужно будет только удалять. В случае же судебной экспертизы, если текст уже был обнародован, выводы эксперта будут категоричными - есть нарушения закона или нет. Такой текст дополнительному редактированию не подлежит. И опять же, исходя из экспертной практики, значительное количество, если не большинство судебных экспертиз такого рода, подтверждают версию надзорных инстанций и служат основанием для судебных решений. Запрещая литературу, мы всех отправляем к пиратскому контенту в сеть Пираты XXI века Был бы спрос, а издателей найдется.
Не приведут ли подобные запреты к подпитке пиратских ресурсов, распространению самиздата и тамиздата? Евгений Капьев: Совершенно верно! Как только мы уберем большее количество "сомнительных" книг из магазинов, у нас увеличится рост трафика пиратских ресурсов, где все есть в открытом доступе. Посещаемость иностранных пиратских ресурсов за третий квартал 2022 года - 300 миллионов заходов. Мы своими руками направляем туда аудиторию. Чаще всего платежеспособную молодежь, которая готова платить за книги, которые стоят недешево. Теперь они будут платить за программы для обхода блокировок - vpn и т. Если издатели будут перестраховываться из-за размытых формулировок, чтобы не попасть на штраф, то они и классику уберут. И эта цифра будет расти, так как у нас не приняты антипиратские поправки, мы не присоединились к антипиратскому меморандуму.
У меня на интервью первый вопрос: "Какую книгу еще запретили? Наша аудитория хочет ее купить, прочитать". Хорошо бы в рамках правоприменения учитывать, что на дворе XXI век, информация распространяется молниеносно, а пошлости и грубости в интернете достаточно. Запрещая литературу, мы всех отправляем к пиратскому контенту в сеть. Риск создания зарубежных русскоязычных издательств тоже есть. Иностранцы перестанут продавать нам права, появятся издатели русскоязычных книг в Израиле, Прибалтике. Люди будут доставлять книги в чемоданах, как раньше, и они будут мегапопулярны. Пройти по тонкому льду Как теперь работать с иностранными правообладателями, цензурировать, купировать кусок из произведения, как это случилось с книгой Марка Мэнсона "Все хреново"? Алексей Ильин: Когда речь идет о книгах иностранных правообладателей, то в 80 процентах случаев они не идут ни на какие изменения текста, им проще отказаться от сотрудничества.
Сегодня более половины зарубежных правообладателей не работает с Россией, а те, кто работает, делают это под серьезным политическим давлением. Все больше книг выбывает из ассортимента, так как российским издательствам не продлевают права. И если мы не будем бережно относиться к правообладателям, которые продолжают сотрудничество, то проблем будет еще больше. С русскими авторами практически всегда можно договориться, но у нас в издательстве на данный момент 70 процентов переводной литературы. У нас в портфеле сто процентов переводных книг, это философская, интеллектуальная литература.