Ассоль Алые паруса. и как мне его теперь закосить, если Я знаю его только по мюзиклу?/тгк:Ослам##Алыепаруса #АссольАлыеПаруса #Ассоль #on #рек #fypシ #ХинМеннерс#МеннерсАлыеПаруса. Ассоль не увидела свои алые паруса, Грей не встретил девушку мечты. Сегодня в Волгоградском музыкальном театре премьера – долгожданный мюзикл «Алые Паруса» по мотивам повести Александра Грина. Не верьте выдумщикам, рассказывающим об алых парусах, якобы предупреждающих предупреждающих о тифе и об уродливой сумасшедшей Ассоль.
Реальная Ассоль отсидела 10 лет в лагерях. 100 лет повести «Алые паруса»
Она получила 10 лет лагерей за сотрудничество с оккупантами. В 1960-м году ей удалось открыть дом-музей Александра Грина в Старом Крыму. Остаток своих лет она жила на мизерную пенсию в 21 рубль, не получала никаких гонораров за издававшиеся и любимые народом книги мужа, сама поддерживала экспозицию, созданного ей музея. Только в 1997 году, после распада Советского Союза, Нина Грин была полностью реабилитирована. Было подтверждено, что вдова Александра Грина не была предательницей и не пособничала захватчикам.
На страже порядка у набережных были полицейские. Алые паруса-2020 в Петербурге. Святослав Акимов, "Metro" Фото: Самые отчаянные страждущие увидеть шоу решились добраться поближе к эпицентру праздника "Алые паруса" - к Финскому заливу. Люди искали хоть какие-то места, где можно увидеть бриг и фейерверк. Больше всего повезло тем, кто живет в высотках, с которых открывается вид на Вантовый мост. Яркий момент "Алых парусов": В итоге, лучше всего шоу "Алые паруса-2020" было видно по телевизору.
Одним из самых необычных моментов шоу стало появление на воде незнакомки в легком платье - это была та самая Ассоль, знаменитая героиня повести Александра Грина.
Пару раз в год он продолжает навещать мать. Четыре года спустя после начала самостоятельного плавания, судьба приводит его в Лисе. Глава III.
Рассвет Закончив продажу товаров, Грэй еще на 12 дней задерживается в городе, и постепенно начинает скучать. Однажды он берет одного из матросов, Летику, и отправляется с ним на ночную рыбалку. К утру его утомляет и это, Грэй отправляется на прогулку и почти у берега, в траве, видит спящую Ассоль. Место, время и ее слияние с пейзажем глубоко поражает его: «Быть может, при других обстоятельствах эта девушка была бы замечена им только глазами, но тут он иначе увидел ее.
Все стронулось, все усмехнулось в нем» Матрос разделяет его впечатление. Сам не понимая, почему, Грэй надевает Ассоль на мизинец родовое кольцо и покидает ее. Вмести с Летика они заходят в трактир Меннерса, и невзначай Грэй интересуется девушкой. Презрительно вкратце рассказав приезжему капитану о «Корабельной Ассоль», Хин Меннерс называет ее полоумной.
За девушку вступается угольщик Филипп: он давно знает Ассоль, и признает, что она, хотя и необычная, вполне здорова. Она говорит, как большая , — так отзывается о ней Филипп. Слыша все это, Грэй полон странного предчувствия. Глава IV.
Накануне Ассоль возвращается домой из Лисе: в этот раз ей не удалось продать игрушек. Она рассказывает отцу, что лавочник отказал ей, поскольку продать удалось на меньшую сумму, чем он им заплатил. В других лавках, куда он отправил ее, торгуют красивыми современными игрушками… Лонгрен не в обиде на дочь: он задумал отправиться в рейс. Ассоль привыкла быть одна, но порой одиночество тяготит ее.
В ней словно есть какая-то надломленность, страдальческая морщинка , отстраняющая ее от людей. Друзей у нее нет, женщин в Каперне и Лисе любят иных: полнотелых, веселых, живых, а она все еще больше напоминает девочку. Узнав об отцовском рейсе, Ассоль убегает ночью из дома, очевидно, ей это не впервой. Она говорит с растениями и травами, встречающимися ей на пути.
Наглядевшись вволю на море, она остается спать на берегу. Во сне ей является тот самый корабль с алыми парусами… Проснувшись, изумленная Ассоль находит на пальце кольцо Грэя.
Есть еще третье предположение: что когда-нибудь Грэй допьется до блаженно-райского состояния и дерзко опустошит бочечку. Но это, мальчик, было бы не исполнение предсказания, а трактирный дебош. Убедившись еще раз в исправном состоянии крана большой бочки, Польдишок сосредоточенно и мрачно заканчивал: — Эти бочки привез в 1793 году твой предок, Джон Грэй, из Лиссабона, на корабле «Бигль»; за вино было уплачено две тысячи золотых пиастров. Надпись на бочках сделана оружейным мастером Вениамином Эльяном из Пондишери. Бочки погружены в грунт на шесть футов и засыпаны золой из виноградных стеблей. Этого вина никто не пил, не пробовал и не будет пробовать.
Вот рай!.. Он у меня, видишь? Нежная, но твердых очертаний ладонь озарилась солнцем, и мальчик сжал пальцы в кулак. То тут, то опять нет… Говоря это, он то раскрывал, то сжимал руку и наконец, довольный своей шуткой, выбежал, опередив Польдишока, по мрачной лестнице в коридор нижнего этажа. Посещение кухни было строго воспрещено Грэю, но, раз открыв уже этот удивительный, полыхающий огнем очагов мир пара, копоти, шипения, клокотания кипящих жидкостей, стука ножей и вкусных запахов, мальчик усердно навещал огромное помещение. В суровом молчании, как жрецы, двигались повара; их белые колпаки на фоне почерневших стен придавали работе характер торжественного служения; веселые, толстые судомойки у бочек с водой мыли посуду, звеня фарфором и серебром; мальчики, сгибаясь под тяжестью, вносили корзины, полные рыб, устриц, раков и фруктов. Там на длинном столе лежали радужные фазаны, серые утки, пестрые куры: там свиная туша с коротеньким хвостом и младенчески закрытыми глазами; там — репа, капуста, орехи, синий изюм, загорелые персики. На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают темные силы, власть которых есть главная пружина жизни замка; окрики звучали как команда и заклинание; движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением.
Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом смотрел, как ее ворочают две служанки; на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и пар, поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял кухню. Раз жидкости выплеснулось так много, что она обварила руку одной девушке. Кожа мгновенно покраснела, даже ногти стали красными от прилива крови, и Бетси так звали служанку , плача, натирала маслом пострадавшие места. Слезы неудержимо катились по ее круглому перепутанному лицу. Грэй замер. В то время, как другие женщины хлопотали около Бетси, он пережил ощущение острого чужого страдания, которое не мог испытать сам. Нахмурив брови, мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой горячей жижи сказать кстати, это был суп с бараниной и плеснул на сгиб кисти. Впечатление оказалось не слабым, но слабость от сильной боли заставила его пошатнуться.
Бледный, как мука, Грэй подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек. Пойдем же! Он усердно тянул ее за юбку, в то время как сторонники домашних средств наперерыв давали служанке спасительные рецепты. Но девушка, сильно мучаясь, пошла с Грэем. Врач смягчил боль, наложив перевязку. Лишь после того, как Бетси ушла, мальчик показал свою руку. Этот незначительный эпизод сделал двадцатилетнюю Бетси и десятилетнего Грэя истинными друзьями. Она набивала его карманы пирожками и яблоками, а он рассказывал ей сказки и другие истории, вычитанные в своих книжках.
Однажды он узнал, что Бетси не может выйти замуж за конюха Джима, ибо у них нет денег обзавестись хозяйством. Грэй разбил каминными щипцами свою фарфоровую копилку и вытряхнул оттуда все, что составляло около ста фунтов. Встав рано. Предводитель шайки разбойников Робин Гуд». Переполох, вызванный на кухне этой историей, принял такие размеры, что Грэй должен был сознаться в подлоге. Он не взял денег назад и не хотел более говорить об этом. Его мать была одною из тех натур, которые жизнь отливает в готовой форме. Она жила в полусне обеспеченности, предусматривающей всякое желание заурядной души, поэтому ей не оставалось ничего делать, как советоваться с портнихами, доктором и дворецким.
Но страстная, почти религиозная привязанность к своему странному ребенку была, надо полагать, единственным клапаном тех ее склонностей, захлороформированных воспитанием и судьбой, которые уже не живут, но смутно бродят, оставляя волю бездейственной. Знатная дама напоминала паву, высидевшую яйцо лебедя. Она болезненно чувствовала прекрасную обособленность сына; грусть, любовь и стеснение наполняли ее, когда она прижимала мальчика к груди, где сердце говорило другое, чем язык, привычно отражающий условные формы отношений и помышлений. Так облачный эффект, причудливо построенный солнечными лучами, проникает в симметрическую обстановку казенного здания, лишая ее банальных достоинств; глаз видит и не узнает помещения: таинственные оттенки света среди убожества творят ослепительную гармонию. Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй, оставаясь наедине с мальчиком, делалась простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь на бумаге — их сила в чувстве, не в самих них. Она решительно не могла в чем бы то ни было отказать сыну. Она прощала ему все: пребывание в кухне, отвращение к урокам, непослушание и многочисленные причуды. Если он не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он мог ездить на любой лошади, брать в замок любую собаку; рыться в библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается.
Его отец некоторое время боролся с этим, но уступил — не принципу, а желанию жены. Он ограничился удалением из замка всех детей служащих, опасаясь, что благодаря низкому обществу прихоти мальчика превратятся в склонности, трудно-искоренимые. В общем, он был всепоглощенно занят бесчисленными фамильными процессами, начало которых терялось в эпохе возникновения бумажных фабрик, а конец — в смерти всех кляузников. Кроме того, государственные дела, дела поместий, диктант мемуаров, выезды парадных охот, чтение газет и сложная переписка держали его в некотором внутреннем отдалении от семьи; сына он видел так редко, что иногда забывал, сколько ему лет. Таким образом, Грэй жил в своем мире. Он играл один — обыкновенно на задних дворах замка, имевших в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками высоких рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромнопестрых диких цветов. Грэй часами оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником.
Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном моменте и тем получив стройное выражение стали неукротимым желанием. До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии. Это случилось в библиотеке. Ее высокая дверь с мутным стеклом вверху была обыкновенно заперта, но защелка замка слабо держалась в гнезде створок; надавленная рукой, дверь отходила, натуживалась и раскрывалась. Когда дух исследования заставил Грэя проникнуть в библиотеку, его поразил пыльный свет, вся сила и особенность которого заключалась в цветном узоре верхней части оконных стекол. Тишина покинутости стояла здесь, как прудовая вода. Темные ряды книжных шкапов местами примыкали к окнам, заслонив их наполовину, между шкапов были проходы, заваленные грудами книг. Там — раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких.
Шкапы были плотно набиты книгами. Они казались стенами, заключившими жизнь в самой толще своей. В отражениях шкапных стекол виднелись другие шкапы, покрытые бесцветно блестящими пятнами. Огромный глобус, заключенный в медный сферический крест экватора и меридиана, стоял на круглом столе. Обернувшись к выходу, Грэй увидел над дверью огромную картину, сразу содержанием своим наполнившую душное оцепенение библиотеки. Картина изображала корабль, вздымающийся на гребень морского вала. Струи пены стекали по его склону. Он был изображен в последнем моменте взлета.
Корабль шел прямо на зрителя. Высоко поднявшийся бугшприт заслонял основание мачт. Гребень вала, распластанный корабельным килем, напоминал крылья гигантской птицы. Пена неслась в воздух. Паруса, туманно видимые из-за бакборта и выше бугшприта, полные неистовой силы шторма, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем, склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам. Разорванные облака низко трепетали над океаном. Тусклый свет обреченно боролся с надвигающейся тьмой ночи. Но всего замечательнее была в этой картине фигура человека, стоящего на баке спиной к зрителю.
Она выражала все положение, даже характер момента. Поза человека он расставил ноги, взмахнув руками ничего собственно не говорила о том, чем он занят, но заставляла предполагать крайнюю напряженность внимания, обращенного к чему-то на палубе, невидимой зрителю. Завернутые полы его кафтана трепались ветром; белая коса и черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство костюма выказывало в нем капитана, танцующее положение тела — взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал — но что? Видел ли он, как валится за борт человек, приказывал ли повернуть на другой галс или, заглушая ветер, звал боцмана? Не мысли, но тени этих мыслей выросли в душе Грэя, пока он смотрел картину. Вдруг показалось ему, что слева подошел, став рядом, неизвестный невидимый; стоило повернуть голову, как причудливое ощущение исчезло бы без следа. Грэй знал это. Но он не погасил воображения, а прислушался.
Беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых фраз, непонятных, как малайский язык; раздался шум как бы долгих обвалов; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку. Все это Грэй слышал внутри себя. Он осмотрелся: мгновенно вставшая тишина рассеяла звучную паутину фантазии; связь с бурей исчезла. Грэй несколько раз приходил смотреть эту картину. Она стала для него тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя. В маленьком мальчике постепенно укладывалось огромное море. Он сжился с ним, роясь в библиотеке, выискивая и жадно читая те книги, за золотой дверью которых открывалось синее сияние океана. Там, сея за кормой пену, двигались корабли.
Часть их теряла паруса, мачты и, захлебываясь волной, опускалась в тьму пучин, где мелькают фосфорические глаза рыб. Другие, схваченные бурунами, бились о рифы; утихающее волнение грозно шатало корпус; обезлюдевший корабль с порванными снастями переживал долгую агонию, пока новый шторм не разносил его в щепки. Третьи благополучно грузились в одном порту и выгружались в другом; экипаж, сидя за трактирным столом, воспевал плавание и любовно пил водку. Были там еще корабли-пираты, с черным флагом и страшной, размахивающей ножами командой; корабли-призраки, сияющие мертвенным светом синего озарения; военные корабли с солдатами, пушками и музыкой; корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных; корабли с мрачной тайной и бунтами; корабли открытий и корабли приключений. В этом мире, естественно, возвышалась над всем фигура капитана. Он был судьбой, душой и разумом корабля. Его характер определял досуга и работу команды. Сама команда подбиралась им лично и во многом отвечала его наклонностям.
Он знал привычки и семейные дела каждого человека. Он обладал в глазах подчиненных магическим знанием, благодаря которому уверенно шел, скажем, из Лиссабона в Шанхай, по необозримым пространствам. Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивая панику короткими приказаниями; плавал и останавливался, где хотел; распоряжался отплытием и нагрузкой, ремонтом и отдыхом; большую и разумнейшую власть в живом деле, полном непрерывного движения, трудно было представить. Эта власть замкнутостью и полнотой равнялась власти Орфея. Такое представление о капитане, такой образ и такая истинная действительность его положения заняли, по праву душевных событий, главное место в блистающем сознании Грэя. Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди. Осенью, на пятнадцатом году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря.
Вскорости из порта Дубельт вышла в Марсель шхуна «Ансельм», увозя юнгу с маленькими руками и внешностью переодетой девочки. Этот юнга был Грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами. В течение года, пока «Ансельм» посещал Францию, Америку и Испанию, Грэй промотал часть своего имущества на пирожном, отдавая этим дань прошлому, а остальную часть — для настоящего и будущего — проиграл в карты. Он хотел быть «дьявольским» моряком. Он, задыхаясь, пил водку, а на купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. По-немногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь. И его речь, утратив неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю за трепетным серебром рыб. Капитан «Ансельма» был добрый человек, но суровый моряк, взявший мальчика из некоего злорадства.
В отчаянном желании Грэя он видел лишь эксцентрическую прихоть и заранее торжествовал, представляя, как месяца через два Грэй скажет ему, избегая смотреть в глаза: — «Капитан Гоп, я ободрал локти, ползая по снастям; у меня болят бока и спина, пальцы не разгибаются, голова трещит, а ноги трясутся. Все эти мокрые канаты в два пуда на весу рук; все эти леера, ванты, брашпили, тросы, стеньги и саллинги созданы на мучение моему нежному телу. Я хочу к маме». Выслушав мысленно такое заявление, капитан Гоп держал, мысленно же, следующую речь: — «Отправляйтесь куда хотите, мой птенчик. Если к вашим чувствительным крылышкам пристала смола, вы можете отмыть ее дома одеколоном «Роза-Мимоза». Этот выдуманный Гопом одеколон более всего радовал капитана и, закончив воображенную отповедь, он вслух повторял: — Да. Ступайте к «Розе-Мимозе». Между тем внушительный диалог приходил на ум капитану все реже и реже, так как Грэй шел к цели с стиснутыми зубами и побледневшим лицом.
Он выносил беспокойный труд с решительным напряжением воли, чувствуя, что ему становится все легче и легче по мере того, как суровый корабль вламывался в его организм, а неумение заменялось привычкой. Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что непридержанный у кнека канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица. Он молча сносил насмешки, издевательства и неизбежную брань, до тех пор пока не стал в новой сфере «своим», но с этого времени неизменно отвечал боксом на всякое оскорбление. Однажды капитан Гоп, увидев, как он мастерски вяжет на рею парус, сказал себе: «Победа на твоей стороне, плут». Когда Грэй спустился на палубу, Гоп вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал: — Слушай внимательно! Брось курить! Начинается отделка щенка под капитана. И он стал читать — вернее, говорить и кричать — по книге древние слова моря.
Это был первый урок Грэя. В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией. Капитан Гоп подавал ему руку и говорил: «Мы». В Ванкувере Грэя поймало письмо матери, полное слез и страха. Он ответил: «Я знаю. Но если бы ты видела, как я; посмотри моими глазами. Если бы ты слышала, как я: приложи к уху раковину: в ней шум вечной волны; если бы ты любила, как я — в твоем письме я нашел бы, кроме любви и чека, — улыбку…» И он продолжал плавать, пока «Ансельм» не прибыл с грузом в Дубельт, откуда, пользуясь остановкой, двадцатилетний Грэй отправился навестить замок. Все было то же кругом; так же нерушимо в подробностях и в общем впечатлении, как пять лет назад, лишь гуще стала листва молодых вязов; ее узор на фасаде здания сдвинулся и разросся.
Слуги, сбежавшиеся к нему, обрадовались, встрепенулись и замерли в той же почтительности, с какой, как бы не далее как вчера, встречали этого Грэя. Ему сказали, где мать; он прошел в высокое помещение и, тихо прикрыв дверь, неслышно остановился, смотря на поседевшую женщину в черном платье. Она стояла перед распятием: ее страстный шепот был звучен, как полное биение сердца. Затем было сказано: — «и мальчику моему…» Тогда он сказал: — «Я …» Но больше не мог ничего выговорить. Мать обернулась. Она похудела: в надменности ее тонкого лица светилось новое выражение, подобное возвращенной юности. Она стремительно подошла к сыну; короткий грудной смех, сдержанное восклицание и слезы в глазах — вот все. Но в эту минуту она жила сильнее и лучше, чем за всю жизнь.
Он выслушал о смерти отца, затем рассказал о себе. Она внимала без упреков и возражений, но про себя — во всем, что он утверждал, как истину своей жизни, — видела лишь игрушки, которыми забавляется ее мальчик. Такими игрушками были материки, океаны и корабли. Грэй пробыл в замке семь дней; на восьмой день, взяв крупную сумму денег, он вернулся в Дубельт и сказал капитану Гопу: «Благодарю. Вы были добрым товарищем. Прощай же, старший товарищ, — здесь он закрепил истинное значение этого слова жутким, как тиски, рукопожатием, — теперь я буду плавать отдельно, на собственном корабле». Гоп вспыхнул, плюнул, вырвал руку и пошел прочь, но Грэй, догнав, обнял его. И они уселись в гостинице, все вместе, двадцать четыре человека с командой, и пили, и кричали, и пели, и выпили и съели все, что было на буфете и в кухне.
Прошло еще мало времени, и в порте Дубельт вечерняя звезда сверкнула над черной линией новой мачты. То был «Секрет», купленный Грэем; трехмачтовый галиот в двести шестьдесят тонн. Так, капитаном и собственником корабля Артур Грэй плавал еще четыре года, пока судьба не привела его в Лисс. Но он уже навсегда запомнил тот короткий грудной смех, полный сердечной музыки, каким встретили его дома, и раза два в год посещал замок, оставляя женщине с серебряными волосами нетвердую уверенность в том, что такой большой мальчик, пожалуй, справится с своими игрушками. Рассвет Струя пены, отбрасываемая кормой корабля Грэя «Секрет», прошла через океан белой чертой и погасла в блеске вечерних огней Лисса. Корабль встал на рейде недалеко от маяка. Десять дней «Секрет» выгружал чесучу, кофе и чай, одиннадцатый день команда провела на берегу, в отдыхе и винных парах; на двенадцатый день Грэй глухо затосковал, без всякой причины, не понимая тоски. Еще утром, едва проснувшись, он уже почувствовал, что этот день начался в черных лучах.
Он мрачно оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать газету и долго курил, погруженный в невыразимый мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Тогда он занялся делом. В сопровождении боцмана Грэй осмотрел корабль, велел подтянуть ванты, ослабить штуртрос, почистить клюзы, переменить кливер, просмолить палубу, вычистить компас, открыть, проветрить и вымести трюм. Но дело не развлекало Грэя. Полный тревожного внимания к тоскливости дня, он прожил его раздражительно и печально: его как бы позвал кто-то, но он забыл, кто и куда. Под вечер он уселся в каюте, взял книгу и долго возражал автору, делая на полях заметки парадоксального свойства. Некоторое время его забавляла эта игра, эта беседа с властвующим из гроба мертвым. Затем, взяв трубку, он утонул в синем дыме, живя среди призрачных арабесок, возникающих в его зыбких слоях.
Табак страшно могуч; как масло, вылитое в скачущий разрыв волн, смиряет их бешенство, так и табак: смягчая раздражение чувств, он сводит их несколькими тонами ниже; они звучат плавнее и музыкальнее. Поэтому тоска Грэя, утратив наконец после трех трубок наступательное значение, перешла в задумчивую рассеянность. Такое состояние длилось еще около часа; когда исчез душевный туман, Грэй очнулся, захотел движения и вышел на палубу. Была полная ночь; за бортом в сне черной воды дремали звезды и огни мачтовых фонарей. Теплый, как щека, воздух пахнул морем. Грэй, поднял голову, прищурился на золотой уголь звезды; мгновенно через умопомрачительность миль проникла в его зрачки огненная игла далекой планеты. Глухой шум вечернего города достигал слуха из глубины залива; иногда с ветром по чуткой воде влетала береговая фраза, сказанная как бы на палубе; ясно прозвучав, она гасла в скрипе снастей; на баке вспыхнула спичка, осветив пальцы, круглые глаза и усы. Грэй свистнул; огонь трубки двинулся и поплыл к нему; скоро капитан увидел во тьме руки и лицо вахтенного.
Пусть возьмет удочки. Он спустился в шлюп, где ждал минут десять. Летика, проворный, жуликоватый парень, загремев о борт веслами, подал их Грэю; затем спустился сам, наладил уключины и сунул мешок с провизией в корму шлюпа. Грэй сел к рулю. Капитан молчал. Матрос знал, что в это молчание нельзя вставлять слова, и поэтому, замолчав сам, стал сильно грести. Грэй взял направление к открытому морю, затем стал держаться левого берега. Ему было все равно, куда плыть.
Руль глухо журчал; звякали и плескали весла, все остальное было морем и тишиной. В течение дня человек внимает такому множеству мыслей, впечатлений, речей и слов, что все это составило бы не одну толстую книгу. Лицо дня приобретает определенное выражение, но Грэй сегодня тщетно вглядывался в это лицо. В его смутных чертах светилось одно из тех чувств, каких много, но которым не дано имени. Как их ни называть, они останутся навсегда вне слов и даже понятий, подобные внушению аромата. Во власти такого чувства был теперь Грэй; он мог бы, правда, сказать: — «Я жду, я вижу, я скоро узнаю …», — но даже эти слова равнялись не большему, чем отдельные чертежи в отношении архитектурного замысла. В этих веяниях была еще сила светлого возбуждения. Там, где они плыли, слева волнистым сгущением тьмы проступал берег.
Над красным стеклом окон носились искры дымовых труб; это была Каперна. Грэй слышал перебранку и лай. Огни деревни напоминали печную дверцу, прогоревшую дырочками, сквозь которые виден пылающий уголь. Направо был океан, явственный, как присутствие спящего человека. Миновав Каперну, Грэй повернул к берегу. Здесь тихо прибивало водой; засветив фонарь, он увидел ямы обрыва и его верхние, нависшие выступы; это место ему понравилось. Матрос неопределенно хмыкнул. Загвоздистый капитан.
Впрочем, люблю его. Забив весло в ил, он привязал к нему лодку, и оба поднялись вверх, карабкаясь по выскакивающим из-под колен и локтей камням. От обрыва тянулась чаща. Раздался стук топора, ссекающего сухой ствол; повалив дерево, Летика развел костер на обрыве. Двинулись тени и отраженное водой пламя; в отступившем мраке высветились трава и ветви; над костром, перевитый дымом, сверкая, дрожал воздух. Грэй сел у костра. Кстати, ты взял не хинную, а имбирную. Только было темно, а я торопился.
Имбирь, понимаете, ожесточает человека. Когда мне нужно подраться, я пью имбирную. Пока капитан ел и пил, матрос искоса посматривал на него, затем, не удержавшись, сказал: — Правда ли, капитан, что говорят, будто бы родом вы из знатного семейства? Бери удочку и лови, если хочешь. Не знаю. Может быть. Но… потом. Летика размотал удочку, приговаривая стихами, на что был мастер, к великому восхищению команды: — Из шнурка и деревяшки я изладил длинный хлыст и, крючок к нему приделав, испустил протяжный свист.
Наконец, он ушел с пением: — Ночь тиха, прекрасна водка, трепещите, осетры, хлопнись в обморок, селедка, — удит Летика с горы! Грэй лег у костра, смотря на отражавшую огонь воду. Он думал, но без участия воли; в этом состоянии мысль, рассеянно удерживая окружающее, смутно видит его; она мчится, подобно коню в тесной толпе, давя, расталкивая и останавливая; пустота, смятение и задержка попеременно сопутствуют ей. Она бродит в душе вещей; от яркого волнения спешит к тайным намекам; кружится по земле и небу, жизненно беседует с воображенными лицами, гасит и украшает воспоминания. В облачном движении этом все живо и выпукло и все бессвязно, как бред. И часто улыбается отдыхающее сознание, видя, например, как в размышление о судьбе вдруг жалует гостем образ совершенно неподходящий: какой-нибудь прутик, сломанный два года назад. Так думал у костра Грэй, но был «где-то» — не здесь. Локоть, которым он опирался, поддерживая рукой голову, просырел и затек.
Бледно светились звезды, мрак усилился напряжением, предшествующим рассвету. Капитан стал засыпать, но не замечал этого. Ему захотелось выпить, и он потянулся к мешку, развязывая его уже во сне. Затем ему перестало сниться; следующие два часа были для Грэя не долее тех секунд, в течение которых он склонился головой на руки. За это время Летика появлялся у костра дважды, курил и засматривал из любопытства в рот пойманным рыбам — что там? Но там, само собой, ничего не было. Проснувшись, Грэй на мгновение забыл, как попал в эти места. С изумлением видел он счастливый блеск утра, обрыв берега среди этих ветвей и пылающую синюю даль; над горизонтом, но в то же время и над его ногами висели листья орешника.
Внизу обрыва — с впечатлением, что под самой спиной Грэя — шипел тихий прибой. Мелькнув с листа, капля росы растеклась по сонному лицу холодным шлепком. Он встал. Везде торжествовал свет. Остывшие головни костра цеплялись за жизнь тонкой струёй дыма. Его запах придавал удовольствию дышать воздухом лесной зелени дикую прелесть. Летики не было; он увлекся; он, вспотев, удил с увлечением азартного игрока.
Алые паруса
Такой была реальная судьба женщины, ставшей прототипом романтичной Ассоль, которая продолжает радовать и давать надежду уже не одному поколению читателей повести «Алые паруса» и зрителям фильма, снятого по этому произведению писателя. Когда Александр Птушко стал искать актрису на роль Ассоль в фильм "Алые паруса", основной претенденткой сначала была Людмила Людмила Гурченко. 27 и 28 ноября на сцене Борисоглебского драматического театра им. Н.Г. Чернышевского состоится премьера спектакля по повести А. Грина «Алые паруса».
Какой была судьба настоящей Ассоль из «Алых парусов»
Галерейная, 10. Хотите быть в курсе самых интересных туристических новостей Крыма? Подписаться Поздравляем! Письмо с подтверждением отправлено на ваш электронный адрес. Перейдите по ссылке из письма, чтобы подтвердить подписку.
Повод для гордости: как прошел грандиозный праздник "Алые паруса" Развернуть Первый сказочный выпускной, переносящий еще вчерашних детей во взрослую жизнь, состоялся 27 июня 1968 года по инициативе самих выпускников.
В этот день ленинградские школьники впервые увидели на Неве корабль больших надежд и стремлений под алыми парусами. Он стал символом этого праздника, который, в свою очередь, стал символом города. Традиция праздновать выпускной всем городом прервалась в 1979 году. Раз за разом "Алые паруса" собирают все больше зрителей и участников.
Но ее настоящий прорыв произошел в 2005 году, когда ей было уже 20 лет. С тех пор она стала одной из самых востребованных актрис в России.
Знаковые роли Ассоль актриса Алые сыграла множество знаковых ролей в российском кинематографе. Личная жизнь Ассоль актриса Алые всегда была очень закрытой в отношении своей личной жизни. Она никогда не говорила о своих отношениях и не давала интервью на эту тему. Несмотря на это, появлялись слухи о ее романах с известными мужчинами, но никаких подтверждений не было. В 2018 году она вышла замуж за своего давнего друга, который не связан с миром кино.
Ассоль тревожили странные предчувствия. Все в ее таком родном и близком доме стало казаться чужим.
Встретив угольщика Филиппа, девушка попрощалась с ним, сообщив, что скоро уедет, но куда, пока не знает сама. Глава 7. Алый «Секрет» «Секрет» под алыми парусами шел руслом реки. Артур успокоил своего помощника Патена, открыв ему причину столь необычного поведения. Он сказал ему, что в образе Ассоль увидел чудо, и теперь он обязан стать настоящим чудом для девушки. Вот для этого и нужны ему алые паруса. Ассоль была дома одна.
Она читала интересную книгу, а по листочкам и строчкам ползал надоедливый жучок, которого она то и дело смахивала вниз. В который раз насекомое взобралось на книжку и остановилось на слове «Смотри». Девушка, вздохнув, подняла голову и вдруг в проеме между крышами домов увидела море, а на нем — корабль под алыми парусами. Не веря своим глазам, она побежала к причалу, где уже собралась вся Каперна, недоумевая и шумя. На лицах мужчин читался немой вопрос, на лицах женщин неприкрытая злоба. Когда Ассоль оказалась на берегу, там уже была огромная кричащая, спрашивающая, шипящая злобой и удивлением толпа. В самую гущу вбежала Ассоль, и люди отошли от нее, будто опасаясь.
От корабля отделилась шлюпка с сильными гребцами, среди которых был «тот … кого она знала, смутно помнила с детства». Ассоль бросилась в воду, где ее забрал в свою шлюпку Грэй. Тем временем в Каперне произошло такое замешательство, такое волнение, такая поголовная смута, какие не уступят аффекту знаменитых землетрясений. Никогда еще большой корабль не подходил к этому берегу… … Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв глаза, смело улыбнулась его сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: — Совершенно такой. Узнала ли ты меня? Оказавшись на корабле, девушка спросила, заберет ли Грэй старого Лонгрена. Он ответил «Да» и поцеловал счастливую Ассоль.
Праздник отмечали с тем самым вином из погребов Грэя. И что в итоге? Ассоль — дожидается корабля с алыми парусами, уходит с Грэем на корабль. Грэй — приплывает в деревню за Ассоль, забирает её на свой корабль. Лонгрен — уходит в дальнее плавание, чтобы заработать на жизнь. Эгль — после встречи с 8-летней Ассоль исчезает из окрестностей деревни, продолжая своё путешествие. Летика — продолжает служить на корабле «Секрет».
Заключение Новелла многогранна и раскрывает много важных проблем, поэтому после ознакомления с кратким пересказом «Алых парусов» рекомендуем прочитать и полную версию произведения. На первом плане — проблема противостояния мечты будничности. Каперна и ее жители выступают антиподами Ассоль и Грэя. Ассоль ждет исполнения сказочной мечты, а Грэй воплощает мечту в жизнь, украсив свой корабль парусами из алого шелка. Символичным является цвет паруса. Алый — символ победы, ликования. Деревня Каперна изображается в серых тонах, на фоне ее грязных крыш «Секрет» под алыми парусами кажется чудом.
Этот цвет совершенно чужой здесь, как и Ассоль с Грэем, поэтому они уплывают отсюда в конце повести.
Ассоль актриса Алые: жизнь, карьера, личная жизнь
В ролях: Анастасия Вертинская, Василий Лановой, Елена Черемшанова и др. Ассоль ждала Алые паруса, потому что ей так сказали, но это не значит, что если бы ей сказали будет принц на белом коне, она ждала бы коня. Волшебник сказал девочке Ассоль:«Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус.
«В каждой девочке живёт Ассоль»: в Самарском драмтеатре «Алые паруса» сыграли в 200-й раз
Она притворилась больной, чтобы увезти мужа от пьяных Петроградских кутежей. В 1924 году они приехали в Крым, где Нина могла бы «поправить здоровье». Купив в Феодосии квартиру по ул. Галерейная, 10 теперь там музей Грина , они разорились на судебных тяжбах с издательством. Квартиру пришлось продать и переехать в 1930 году в более дешевый город Старый Крым. Здесь советская цензура, с мотивировкой «вы не сливаетесь с эпохой», еще сильнее ударила по семейному бюджету, запретив переиздания Грина.
Они начали болеть и голодать. На все письма с просьбой о помощи, которые он отправлял в Союз писателей, получал отказ. Ему отказали также и в пенсии, как «идеологическому врагу». У Грина, возможно, именно из-за плохого питания и потрясений развился рак желудка. В конце апреля 1931 года, будучи уже серьёзно больным, он в последний раз ходил через горы в Коктебель, в гости к Волошину.
Этот маршрут до сих пор популярен среди туристов и известен как «тропа Грина». В конце 1931 года Грину стало совсем худо. Нина вызвала из Феодосии знакомого врача — но он не в силах был облегчить страдания писателя. Нина выбрала для его могилы место на Старо-Крымском кладбище. Гроб его, простой, деревянный в Крыму не было ни досок, ни гвоздей, и людей хоронили в простынях , Нина обила мелкими вьющимися розами, которые он любил больше всего.
Писателей на похоронах не было… Через два года после смерти Грина писатель Малышкин, встретив 39-летнюю Нину в гостях у Паустовских, встал перед ней на колени и воскликнул: «Ассоль!
Монтировали несколько дней. Были небольшие проблемы со связью, но и с этим группа справилась. И все это — невзирая на возможные провокации со стороны Украины. Поэтому фейерверк отменили, а пиротехническое оборудование подарили городу. Школьники с замиранием сердца встречают этот день. Детство закончилось, и уже завтра начинается взрослая жизнь. Год назад шефство над Мариуполем взял Санкт-Петербург. Северная столица активно помогает восстанавливать город. А грандиозный праздник выпускников стал новой традицией, который еще сильнее закрепил дружбу.
По разным причинам не смогли поехать некоторые в Питер в этом году на "Алые паруса", и вот решили провести здесь. Когда в прошлом году на Азовском побережье появилась яхта с парусами, никто не мог поверить в это чудо. Теперь "Алые паруса" так же, как и в Санкт- Петербурге, проводят в Мариуполе при поддержке Мультимедийного информационного центра "Известия". Очень много. Для города это серьезное мероприятие", — заметил глава администрации Мариуполя Олег Моргун. Уже вчерашние школьники фотографируются, общаются, поют любимые песни. Они беззаботно радуются, заводят новые знакомства, получают подарки, загадывают желания и, конечно, мечтают о будущем.
Впервые в истории «Алых парусов» для мультимедийного шоу написана оригинальная музыка, которую исполнит уникальный состав участников группы музыкального сопровождения. Это и симфонический оркестр, и хор с солистами, и современные рок-музыканты, и исполнители этнической музыки.
Зрители услышат ирландскую флейту «Висл» и шотландские волынки, афроамериканские барабаны и электрогитары. Музыкальным символом праздника останется знакомая с детства и столь любимая многими увертюра к фильму «Дети капитана Гранта», вот уже пятый год сопровождающая движение Алых парусов вдоль набережной Невы. В роли корабля с алыми парусами в этом году по традиции выступит фрегат «Штандарт». Для проведения водной феерии в ночь праздника будет отменена навигация на Неве. Мосты кроме Троицкого, через который входит фрегат разводиться не будут. Примечательно, что ради Алых парусов будут отменены профилактические работы на телевизионной башне, из-за которых ночное вещание всех телевизионных каналов на Петербург прекращается в 1:00. Прямая телевизионная трансляция «Алых парусов» в федеральном эфире Пятого канала в порядке исключения прерываться не будет. Она начнется в 23:00 20 июня, ее продолжительность составит более 3 часов. Марина Бойцова 21:30-23:00 - сбор выпускников и их гостей на Дворцовой площади.
Сбор зрителей на Стрелке Васильевского острова; 23:00 - начало театрализованного пролога праздника на Дворцовой площади; 23:20 - старт концертных программ на Дворцовой площади и Стрелке Васильевского острова; 1:40 - начало мультимедийного пиротехнического шоу на Неве между Троицким, Дворцовым и Биржевым мостами концертная программа на Стрелке Васильевского острова будет приостановлена ; 1:40—2:10 - на Дворцовой площади концерт продолжится, шоу в акватории Невы будет транслироваться на экраны у сцены. По окончании мультимедийного шоу на Неве и до 5:00 концертная программа на сценах Дворцовой площади и Стрелки Васильевского острова продолжится выступлениями молодежных музыкальных коллективов. Общественный транспорт в день праздника будет работать по особому графику, чтобы обеспечить горожанам и гостям города удобную логистику передвижений до и после мероприятия. С 20:00 20 июня до 5:00 21 июня закрывается движение всех видов транспорта по Дворцовой площади, Дворцовому проезду, Дворцовой набережной, Дворцовому мосту, Биржевой пл. Мойки до Дворцовой пл. Костюшко» по действующей трассе до пл. Кораблестроителей» по действующей трассе до Университетской наб. Стасовой — ул.
С тех пор она каждый день приходит к берегу, чтобы узнать, виднеются ли на горизонте обещанные ей алые паруса. Вскоре мечта Ассоль становится известна всем местным. Они только смеются и издеваются над девочкой. Спустя годы повзрослевшую Ассоль встречает юный капитан Грэй, который влюбляется в неё с первого взгляда. Узнав о заветной мечте девушки, юноша приказывает поменять обычные паруса своего судна на алые. Он подплывает к берегу на маленькой лодке, чтобы забрать Ассоль на борт своего корабля. В краткий пересказ повести «Алые паруса» мы сознательно не включали детали, которые могут отвлечь от повествования. Ниже даём несколько фактов из истории Ассоль и Грэя. Они могут быть ответами на каверзные вопросы тестов по литературе: Мать Ассоль звали Мери.
«Алые паруса»: краткое содержание и анализ
| Александр Грин Алые паруса - 6. Ассоль остается одна.Слушать онлайн или скачать | Когда потянулись, в более широких местах, осоковые и тростниковые заросли, Ассоль совсем было потеряла из вида алое сверкание парусов, но, обежав излучину течения, снова увидела их, степенно и неуклонно бегущих прочь. |
| Алые паруса (Ассоль) - скачать в Mp3 и слушать онлайн бесплатно | Ария Ассоль. Мюзикл Алые Паруса. Дарья Воробьева. |
"Алые паруса" - краткое содержание, 3 варианта
| Александр Грин Алые паруса - 6. Ассоль остается одна.Слушать онлайн или скачать | Ассоль ждала свой алый парус. |
| «В каждой девочке живёт Ассоль»: в Самарском драмтеатре «Алые паруса» сыграли в 200-й раз | Каперна, где жила Ассоль, это Килен-бухта, считает Владимир Адеев, а лес, в котором, ещё будучи маленькой девочкой, она побежала за игрушечной яхтой и повстречала волшебника Эгля — Ушакова балка. |
«В каждой девочке живёт Ассоль»: в Самарском драмтеатре «Алые паруса» сыграли в 200-й раз
Девочка рассказала, что «главным» местом ее учебы является языковая гимназия, там она во втором классе. И, помимо украинского по воскресеньям, изучает еще китайский и английский. Папа приехал в столицу из Одессы, а мама — из Пензы. И мама тоже не против. Она считает, что чем больше языков я буду знать, тем лучше. Проходим мимо библиотеки. Здесь контингент слушателей «посолиднее». Кандидат исторических наук Виктор Мироненко читает курс лекций по истории Украины. Помимо детей старшей группы, предмет интересен и их родителям. У каждого свой опыт, жизненная практика.
Часто лекции перерастают в дискуссии.
Они вместе уже несколько лет и очень счастливы в браке. Но она быстро выправилась и продолжила сниматься в фильме. В одном из интервью актриса рассказала о том, как она попала на кастинг в свои 5 лет. Ее мама забыла, что они должны были пойти на кастинг, и они опоздали. Но когда они пришли, режиссеру понравилась Ассоль и она получила роль. В одном из фильмов Ассоль актриса Алые должна была сыграть сцену, в которой ей нужно было плакать. Но она не могла заплакать, и режиссер предложил ей съесть огурец, чтобы вызвать слезы.
Так патриотическое воспитание становится то ли постмодернистским высказыванием, то откровенным стебом, то ли банальным освоением наших с вами налогов. Так и видишь, как большое петербургское начальство перед праздником вдруг озаботилось: «А что это у нас алые паруса такие безыдейные? Кому они трепещут, под каким-таким ветром, уж не западным ли? Куда они, спрашивается, нашу молодежь ведут и чему учат? Любви к капитану Грею, явному иностранцу? Нет, давайте-ка мы эти паруса поднимем над нашей баржой «Патриотическое Воспитание»!
Затем она вымыла пол и села строчить оборку к переделанной из старья юбке, но тут же вспомнив, что обрезки материи лежат за зеркалом, подошла к нему и взяла сверток; потом взглянула на свое отражение. За ореховой рамой в светлой пустоте отраженной комнаты стояла тоненькая невысокая девушка, одетая в дешевый белый муслин с розовыми цветочками. На ее плечах лежала серая шелковая косынка. Полудетское, в светлом загаре, лицо было подвижно и выразительно; прекрасные, несколько серьезные для ее возраста глаза посматривали с робкой сосредоточенностью глубоких душ. Ее неправильное личико могло растрогать тонкой чистотой очертаний; каждый изгиб, каждая выпуклость этого лица, конечно, нашли бы место в множестве женских обликов, но их совокупность — стиль — был совершенно оригинален, оригинально мил; на этом мы остановимся. Остальное неподвластно словам, кроме слова «очарование». Отраженная девушка улыбнулась так же безотчетно, как и Ассоль. Улыбка вышла грустной; заметив это, она встревожилась, как если бы смотрела на постороннюю. Она прижалась щекой к стеклу, закрыла глаза и тихо погладила зеркало рукой там, где приходилось ее отражение. Рой смутных, ласковых мыслей мелькнул в ней; она выпрямилась, засмеялась и села, начав шить. Пока она шьет, посмотрим на нее ближе — вовнутрь. В ней две девушки, две Ассоль, перемешанных в замечательной прекрасной неправильности. Одна была дочь матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая — живое стихотворение, со всеми чудесами его созвучий и образов, с тайной соседства слов, во всей взаимности их теней и света, падающих от одного на другое. Она знала жизнь в пределах, поставленных ее опыту, но сверх общих явлений видела отраженный смысл иного порядка. Так, всматриваясь в предметы, мы замечаем в них нечто не линейно, но впечатлением — определенно человеческое, и — так же, как человеческое, — различное. Нечто подобное тому, что если удалось сказали мы этим примером, видела она еще сверх видимого. Без этих тихих завоеваний все просто понятное было чуждо ее душе. Она умела и любила читать, но и в книге читала преимущественно между строк, как жила. Бессознательно, путем своеобразного вдохновения она делала на каждом шагу множество эфирно-тонких открытий, невыразимых, но важных, как чистота и тепло. Иногда — и это продолжалось ряд дней — она даже перерождалась; физическое противостояние жизни проваливалось, как тишина в ударе смычка, и все, что она видела, чем жила, что было вокруг, становилось кружевом тайн в образе повседневности. Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьезно высматривала корабль с Алыми Парусами. Эти минуты были для нее счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было бы не менее трудно выйти из ее власти и обаяния. В другое время, размышляя обо всем этом, она искренно дивилась себе, не веря, что верила, улыбкой прощая море и грустно переходя к действительности; теперь, сдвигая оборку, девушка припоминала свою жизнь. Там было много скуки и простоты. Одиночество вдвоем, случалось, безмерно тяготило ее, но в ней образовалась уже та складка внутренней робости, та страдальческая морщинка, с которой не внести и не получить оживления. Над ней посмеивались, говоря: «Она тронутая, не в себе»; она привыкла и к этой боли; девушке случалось даже переносить оскорбления, после чего ее грудь ныла, как от удара. Как женщина, она была непопулярна в Каперне, однако многие подозревали, хотя дико и смутно, что ей дано больше прочих — лишь на другом языке. Капернцы обожали плотных, тяжелых женщин с масляной кожей толстых икр и могучих рук; здесь ухаживали, ляпая по спине ладонью и толкаясь, как на базаре. Тип этого чувства напоминал бесхитростную простоту рева. Ассоль так же подходила к этой решительной среде, как подошло бы людям изысканной нервной жизни общество привидения, обладай оно всем обаянием Ассунты или Аспазии [Аспазия V век до н. Так, в ровном гудении солдатской трубы прелестная печаль скрипки бессильна вывести суровый полк из действий его прямых линий. К тому, что сказано в этих строках, девушка стояла спиной. Меж тем как ее голова мурлыкала песенку жизни, маленькие руки работали прилежно и ловко; откусывая нитку, она смотрела далеко перед собой, но это не мешало ей ровно подвертывать рубец и класть петельный шов с отчетливостью швейной машины. Хотя Лонгрен не возвращался, она не беспокоилась об отце. Последнее время он довольно часто уплывал ночью ловить рыбу или просто проветриться. Ее не теребил страх; она знала, что ничего худого с ним не случится. В этом отношении Ассоль была все еще той маленькой девочкой, которая молилась по-своему, дружелюбно лепеча утром: «Здравствуй, бог! Она входила и в его положение: бог был вечно занят делами миллионов людей, поэтому к обыденным теням жизни следовало, по ее мнению, относиться с деликатным терпением гостя, который, застав дом полным народа, ждет захлопотавшегося хозяина, ютясь и питаясь по обстоятельствам. Кончив шить, Ассоль сложила работу на угловой столик, разделась и улеглась. Огонь был потушен. Она скоро заметила, что нет сонливости; сознание было ясно, как в разгаре дня, даже тьма казалась искусственной, тело, как и сознание, чувствовалось легким, дневным. Сердце отстукивало с быстротой карманных часов; оно билось как бы между подушкой и ухом.
«Алые паруса»: краткое содержание и анализ
Ассоль Алые паруса. Корабль с алыми парусами и Ассоль. Роль девушки Ассоль, мечтающей о принце на корабле с алыми парусами, сыграла Анастасия Вертинская ("Безымянная звезда", "Не горюй!"), влюбленного в нее капитана Грея – Василий Лановой ("Офицеры", "Дни Турбиных"). и как мне его теперь закосить, если Я знаю его только по мюзиклу?/тгк:Ослам##Алыепаруса #АссольАлыеПаруса #Ассоль #on #рек #fypシ #ХинМеннерс#МеннерсАлыеПаруса.
Алые паруса
| Алые паруса Ассоли оказались "кровавыми"? Или...это путь на небо? | Праздник выпускников "Алые паруса" в Ленинграде оказался необычным и красочным зрелищем, которое привлекло внимание выпускников из других городов. |
| "Алые паруса": Ассоль ждала Грея в Коктебеле | Сто лет назад Александр Грин закончил работу над повестью «Алые паруса», которую посвятил своей третьей жене Нине Мироновой. |
Ассоль и Грей на сцене Музыкального. Каким в Ростове показали мюзикл «Алые паруса»
Она всё ещё верит в мечту, но даже в её сердце порой закрадываются сомнения. Ощущение внутренней пустоты, рухнувших надежд подчеркивают декорации. Сцена усыпана металлическими конструкциями — словно останками выброшенных морем кораблей. Жители Каперны существуют в вечном полумраке, ведь море лишь отнимает, утверждают они. Поэтому сначала Мэри, потом Ассоль в её пышном белом платье, с верой в возможное чудо кажутся здесь чужими, лишними.
Они раздражают, тревожат закостеневшую душу. Это бесконечный поиск чего-то необычного, нового, того, чего нет в моих предыдущих ролях. Это, пожалуй, первый насколько драматический спектакль в репертуаре театра. Меннерс — переломный момент в моей актёрской карьере.
И он совсем не похож на меня. Я работал на тотальном сопротивлении. Поэтому так важно было понять и принять этого человека. Ведь он не злодей.
Это человек, который борется за свою мечту. Получилось ли у меня его принять и понять — судить зрителю, — рассказал о работе над ролью Даниил Степанов. Меннерс в мюзикле и правда не негодяй. Он хочет вырваться из обыденности, но у него нет на это ни сил, ни решимости.
Зато они есть у Ассоль. Может быть именно этим она так привлекает Меннерса, он готов принимать девушку со всеми её странностями. Юноша готов подарить ей мечту — скупить ради неё весь красный шёлк и даже предлагает Ассоль «а хочешь …зови меня Греем». Но… она не хочет — ждёт своего мифического капитана, при этом отчаянно пытаясь вписаться в существующую вокруг неё действительность.
Девушка готова петь в кабаке, ищет ответы у священника, приходит в бордель, пытается утопиться и, наконец, решает выйти замуж. Финал мюзикла, неожиданно, не изменяет классическому прочтению. Алые паруса всё же появляются на горизонте. Но как-то безрадостно.
Да, мечта девушки сбылась.
Накануне Накануне того дня, когда Грэй приехал в Каперну, Ассоль вернулась из Лисса с печальным известием: игрушки Лонгрена больше не нужны. Лонгрен решил снова наняться матросом. Ассоль мечтала о принце, который приедет за ней на корабле с алыми парусами, и ждала его. Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьёзно высматривала корабль с Алыми Парусами. Проснувшись в лесу с кольцом на пальце, она поняла, что встреча с принцем близка. Глава 5. Боевые приготовления Грэй купил две тысячи метров алого шёлка и нанял музыкантов. Поручив своему матросу следить за домом Ассоль, Грэй стал готовиться к встрече. Глава 6.
Ассоль остаётся одна Лонгрен поступил матросом на почтовый пароход и ушёл в море. Ассоль осталась одна. Реклама Грэй вёл свой корабль, чтобы встретиться с девушкой, которая должна была стать его женой. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками. Выглянув в окно, Ассоль вдруг увидела белый корабль с алыми парусами, на котором играла музыка. Все жители Каперны сбежались на берег: никогда в их деревушке не появлялся такой большой корабль. Люди расступились перед вбежавшей на берег Ассоль. От корабля отделилась лодка. Ассоль вбежала в море, и Грэй, взяв девушку в лодку, перевёз её на свой корабль. Ассоль беспокоилась, возьмёт ли он с ними Лонгрена, и Грэй согласился.
Пересказали Ж. Адан и З. За основу пересказа взято издание повести 1988 года Минск: Юнацтва, 1988. Нашли ошибку? Пожалуйста, отредактируйте этот пересказ в Народном Брифли. Что было непонятно?
Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов, казалось бы вяло-прозрачным, если бы не глаза, серые как песок и блестящие как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным. Ты как поймал ее? Эгль поднял голову, уронив яхту, — так неожиданно прозвучал взволнованный голосок Ассоль. Старик с минуту разглядывал ее, улыбаясь и медленно пропуская бороду в большой, жилистой горсти. Стиранное много раз ситцевое платье едва прикрывало до колен худенькие, загорелые ноги девочки. Ее темные густые волосы, забранные в кружевную косынку, сбились, касаясь плеч. Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полет ласточки. Темные, с оттенком грустного вопроса глаза казались несколько старше лица; его неправильный мягкий овал был овеян того рода прелестным загаром, какой присущ здоровой белизне кожи. Полураскрытый маленький рот блестел кроткой улыбкой. Слушай-ка ты, растение! Это твоя штука? Она была тут? Кораблекрушение причиной того, что я, в качестве берегового пирата, могу вручить тебе этот приз. Яхта, покинутая экипажем, была выброшена на песок трехвершковым валом — между моей левой пяткой и оконечностью палки. Хорошо, что оно так странно, так однотонно, музыкально, как свист стрелы или шум морской раковины; что бы я стал делать, называйся ты одним из тех благозвучных, но нестерпимо привычных имен, которые чужды Прекрасной Неизвестности? Тем более я не желаю знать, кто ты, кто твои родители и как ты живешь. К чему нарушать очарование? Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным изучением финских и японских сюжетов... Такая как есть. Я, милая, поэт в душе — хоть никогда не сочинял сам. Что у тебя в корзинке? Там солдаты живут. Тебя послали продать. По дороге ты занялась игрой. Ты пустила яхту поплавать, а она сбежала — ведь так? Или ты угадал? Ассоль смутилась; ее напряжение при этих словах Эгля переступило границу испуга. Пустынный морской берег, тишина, томительное приключение с яхтой, непонятная речь старика с сверкающими глазами, величественность его бороды и волос стали казаться девочке смешением сверхъестественного с действительностью. Сострой теперь Эгль гримасу или закричи что-нибудь — девочка помчалась бы прочь, заплакав и изнемогая от страха. Но Эгль, заметив, как широко раскрылись ее глаза, сделал крутой вольт. Какой славный сюжет». Я был в той деревне, откуда ты, должно быть, идешь; словом, в Каперне. Я люблю сказки и песни, и просидел я в деревне той целый день, стараясь услышать что-нибудь никем не слышанное. Но у вас не рассказывают сказок. У вас не поют песен. А если рассказывают и поют, то, знаешь, эти истории о хитрых мужиках и солдатах, с вечным восхвалением жульничества, эти грязные, как немытые ноги, грубые, как урчание в животе, коротенькие четверостишия с ужасным мотивом... Стой, я сбился. Я заговорю снова. Подумав, он продолжал так: — Не знаю, сколько пройдет лет, — только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая; и ты будешь стоять там. Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. Кого вы ищете? Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, что только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали». Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. Что говорить? Что бы ты тогда сделала? Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я меж двумя глотками ароматической водки и размышлением о песнях каторжников. Да будет мир пушистой твоей голове! Лонгрен работал в своем маленьком огороде, окапывая картофельные кусты. Подняв голову, он увидел Ассоль, стремглав бежавшую к нему с радостным и нетерпеливым лицом. На берегу, там, далеко, сидит волшебник... Она начала с волшебника и его интересного предсказания. Горячка мыслей мешала ей плавно передать происшествие.
Главная На Байкале Ассоль дождалась бы алых парусов. История о том, как детская мечта стала реальностью — интервью с иркутским капитаном Греем На Байкале Ассоль дождалась бы алых парусов. История о том, как детская мечта стала реальностью — интервью с иркутским капитаном Греем 14 августа 2022 г. Теперь не книжная, а настоящая яхта с алыми парусами впечатляет всех окружающих.
Аудио рассказ Алые паруса - 6 Ассоль остается одна
Роль девушки Ассоль, мечтающей о принце на корабле с алыми парусами, сыграла Анастасия Вертинская ("Безымянная звезда", "Не горюй!"), влюбленного в нее капитана Грея – Василий Лановой ("Офицеры", "Дни Турбиных"). иллюстрация к книге "Алые паруса". Ассоль - иллюстрация к книге "Алые паруса". На самом деле супруга бывшего моряка погибла из-за его черствости и скупости, что и стало причиной ненависти к семье со стороны недоброжелателей. они совсем не алые! они совсем не алые! Ассоль мечтала о человеке, который придет к ней под алыми парусами и полюбит ее.
На роль Ассоль из "Алых парусов" претендовали около ста юных сахалинок
Ассоль в стране Советов: трагическая судьба женщины, которой Александр Грин посвятил «Алые паруса». И вот накануне праздника «Алые паруса» Ассоль Кудрявцева и ее молодой человек Иван согласились на эксклюзивную фотосессию для «W» и рассказали о своей истории любви. Кроме того Ассоль высмеивали за ее веру в принца, все знали эту историю, называли ее сумашедшей, обзывали корабельная Ассоль, приводили аналогии парусов и висельницы.