Стефан Яворский является одной из наиболее знаменательных и в то же время неоднозначных фигур в истории российского общества в тяжелую, переломную эпоху конца XVII начала XVIII. О каком качестве публичного выступления говорит стефан яворский в ярости глас подобает быти яр. Последние новости о персоне Стефан Яворский новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое.
ИСТОРІЯ РОССІИ
Суд продлил на 2 месяца срок содержания под стражей главы города Троицк Челябинской области Александра Виноградова, обвиняемому в получении взятки, сообщили РИА Новости в. В качестве преподавателя Стефан Яворский, биография которого была связана с Польшей, применял латинские методики обучения. Всего через два года Стефан Яворский отказался венчать племянницу Петра, будущую императрицу Анну Иоанновну с герцогом Курляндии, который исповедовал протестантизм. Петр I отложил избрание преемника, назначив местоблюстителем патриаршего престола близкого к себе митрополита Стефана Яворского.
Table of contents:
- Митрополит Стефан Яворский (9 Догмат о Святейшей Литургии, или о Бескровной Жертве) 📹 Топ-8 видео
- Стефан Яворский / Stefan Jaworski / : новости |
- Стефан Яворский / Stefan Jaworski / : новости |
- Новость детально
- Ранние годы
Как Петр Первый «украинизировал» русскую церковь
Архиепископ Феофан был типичным «просветителем». Он не скрывал своего отвращения к обрядности, чудесам, аскетическим подвигам и к самой иерархии, в этом он был откровенным. Еще более поражает в русском богословии то, что обстоятельства так сложились — историческая судьба этого богословия в XVII веке решалась в порядке спора между эпигонами западной пореформационной римской ср. Стефана Яворского с его обереганием Русской Церкви от Реформации и протестантской схоластики. И в этом споре на время победил Феофан, но не сразу. И победил Феофан исключительно как эрудит. Это была победа школьно-протестантского богословия.
Именно в своем «Регламенте» Феофан начертывает связную и резонированную программу вводимого нового школьного учения: этому отводятся целые разделы. Вопросы образования освещены во 2 части «Регламента», в разделе «Дела епископов», и в разделе «Домы училищные и в них учители, и ученики, и проповедники». При Петре Великом богословские школы и семинарии по всей Великороссии были устроены в духе всей реформы соответственно на западный, киевский лад и исключительно на западном опыте. Школы эти были латинскими по духу, и преподаватели в них долгое время набирались с русского Юго-Запада. Эта Петровская реформа означала прямую «украинизацию» церковных школ. При Петре началось, так сказать, переселение южноруссов на Север, где они были «чужими» по двум причинам: сами они были «иностранцами», а школы их — «латинскими».
В своем интересном труде о богословских школах восемнадцатого века П. Знаменский высказывает следующее резкое суждение: «Все эти приставники были для учеников в собственном смысле слова люди чужие, наезжие из какой-то чужой земли, какою тогда представлялась Малороссия, с своеобразными привычками, понятиями и самою наукой, со своей малопонятной, странной для великорусского уха речью; притом же они не только не хотели приноровиться к просвещаемому ими юношеству и призвавшей их стране, но даже явно презирали великороссов, как дикарей, над всем смеялись и все порицали, что было непохоже на их малороссийское, а все свое выставляли и навязывали, как единственно хорошее». Народ принимал латинские школы неохотно и с крайним недоверием. И происходило это не потому, что духовное сословие в России было привержено суевериям и коснело в невежестве, но потому, что эти школы все же оставались чужими, иностранными, какими-то латино-польскими колониями на родной земле, никому не нужными и бесполезными. Никакой практический ум не видел никакого проку ни в латинской грамматике, ни в каком-нибудь «обхождении политичном, до семинарии относящемся». От славянского языка почти отвыкали в этой латинской школе — ведь даже тексты Писания на уроках чаще приводились по-латыни.
Грамматика, риторика и пиитика изучались латинские, а российская риторика присоединялась к ним только в старших классах. Справедливо создавалось гнетущее впечатление, что в этой вновь введенной школе меняют если еще и не веру, то национальность точно. Хотя само учреждение школ было бесспорным и положительным приобретением. Однако это перенесение латинской школы на русскую почву означало разрыв в церковном сознании. Разрыв между богословской «ученостью» и церковным опытом; молились ведь еще по-славянски, а богословствовали уже по-латыни. Вот именно этот болезненный разрыв в самом церковном сознании есть, быть может, самый трагический из итогов Петровской эпохи.
Не две верховные параллельные власти, не два майестета, а один». В русской церковной школе утвердилась западная культура и западное богословие. Эта богословская школа, разумеется, не имела корней в жизни. Основанная на чужом основании, возросшая на искусственной почве, она стала некоей надстройкой над пустым местом. Оно не имело своих корней. Вместо корней, можно сказать — сваи.
Фома Аквинский уступил место Христиану Вольфу, но преподавание по-прежнему шло по-латыни. Западным оставался и весь строй школьного образования. Веяние протестантизма, связанное, прежде всего, с именем Феофана Прокоповича, находит логическое отражение в его лекциях или «трактатах» по догматике. Феофан строго следует западным образцам - особенно он зависит от Аманда Поланского из Полансдорфа, автора «Syntagma Theologiae Christianae» «Сумма христианского богословия». Однако, даже следуя иностранным учителям, Феофан не оставался простым компилятором. Начитанный и знающий современную литературу, он прекрасно владеет материалом и приспосабливает его для своих целей.
Несомненно, верно одно: Феофан не то, что вплотную примыкает — он принадлежит к протестантской схоластике XVII-го века. Он находился не под влиянием протестантства: он сам — протестант. Не будь на титульных листах его книг имени русского епископа, их автора всего естественнее было бы угадывать среди профессоров какого-нибудь протестантского богословского факультета. Все здесь действительно пронизано западным духом, воздухом Реформации. Это чувствуется во всем: в привычках мысли, в выборе слов. Перед нами даже не западник, но попросту западный человек, иностранец.
На Православный мир смотрел он со стороны. Феофан не чувствовал Православия изнутри.
Чтобы получить доступ в католические школы, ему пришлось принять унию под именем Станислава Симона в те времена такой поступок не был исключительным. Стефан побывал в высших католических школах: в Львове и Люблине он прослушал философию, в Познани и Вильне — богословие , усвоил все начала схоластической премудрости, искусно слагал стихи на латинском, польском и церковнославянском языках, писал великолепные панегирики. Он вынес также из польских школ основательное знакомство с католическим богословием и враждебное отношение к протестантизму. В 1687 году Стефан вернулся в Киев , принёс покаяние в своём отречении от православной церкви, был принят снова в её лоно и, по совету Варлаама Ясинского, в 1689 постригся в монахи. Несколько лет он преподавал в Киево-Могилянской коллегии и был её префектом: он читал риторику , пиитику, философию и богословие. Есть известие в памфлете «Молоток на камень веры» и в письмах иерусалимского патриарха Досифея , что Стефан «весьма папежское учение в киевских учениях утвердил».
В споре о времени пресуществления святых даров Стефан не примкнул ни к великоруссам, ни к малоруссам, а держался среднего мнения. В 1697 году он был назначен игуменом Свято-Никольского Пустынного монастыря. Он был ближайшим помощником Киевского митрополита в его сношениях с московским правительством, неоднократно исполнял различные церковно-административные поручения и ездил в Москву. Епископ[ править ] В январе 1700 года митрополит, отправляя Яворского с другим игуменом в Москву, послал с ними письмо патриарху, в котором просил учредить Переяславскую епархию и поставить в епископы одного из двух игуменов. В Москве случайное событие выдвинуло Стефана: умер воевода Алексей Семёнович Шеин , и на погребении его, в присутствии царя, проповедь поручили говорить Яворскому. Петру понравились и предика , и сам проповедник; он указал патриарху Адриану посвятить Стефана в архиереи какой-нибудь из великорусских епархий, «где прилично, не в дальнем расстоянии от Москвы». Стефан, тяготевший к Киеву, пытался отказаться от этой чести, но в апреле 1700 года был поставлен в митрополита Рязанского и Муромского. В том же году, после смерти Адриана, царь указал Стефану быть местоблюстителем патриаршего престола.
Выбирая Стефана царь, прежде всего видел в нём человека с западной образованностью, которой он не находил в московском духовенстве. Кроме того, в глазах Петра Стефан был человеком новым, свободным от традиций старой московской партии. Приверженцы старины не радовались его назначению. Он был и «обливанцем», и человеком, принёсшим из польских школ вместе с латинской учёностью латинские ереси. На первых порах Стефану пришлось оправдываться и опровергать обличения, шедшие от иерусалимского патриарха. Для Петра, однако, Стефан оказался слишком консервативным, а для старорусской партии — совсем уж не таким реформатором; поэтому впоследствии с одной стороны последовало охлаждение, с другой — сближение. Пока деятельность Петра была посвящена политике и войне и заботам о просвещении, Стефан вполне сочувствовал ей. В целом ряде проповедей, в новолетие или по поводу побед, он явился блестящим с схоластической точки зрения панегиристом военных дел Петра.
В угоду царю Стефан повсюду ставил в архиереи чужеземцев, людей образованных. Московскую академию он реформировал и завёл в ней вместо эллинских учения «латинския», то есть схоластику в методах и содержании. Церковно-административная деятельность Стефана была не широка: власть местоблюстителя сравнительно с патриаршьей была ограничена Петром, и взамен патриаршьего приказа был учреждён монастырский , под светским управлением. В духовных делах в большинстве случаев Стефан должен был совещаться с собором епископов. С течением времени определились ясно ограничительные по отношению к церковной власти тенденции царя. Стало очевидно, что Пётр не думает назначать патриарха, а наоборот, думает уничтожить самое патриаршество. В 1711 году были введены в церковные суды фискалы от гражданского ведомства. В 1715 году Пётр открыто выразил своё отношение к патриаршеству и иерархам в своих шутовских пародиях на церковные церемонии.
В то же время завязываются и крепнут благосклонные отношения царя к протестантам и протестантизму.
С[тефан] же имел мужество восстать, хотя и безуспешно, против расстрижения епископа Досифея, замешанного в дело царевича и казненного. Митрополит сам отпевал и хоронил несчастного царевича», — говорится в Русском биографическом словаре Половцова. Вторым иерархом родом из Малороссии был тобольский епископ, а затем ростовский митрополит, уроженец местечка Макарова на Киевщене Димитрий Туптало 1651-1709. Он славился особой учёностью и из житий святых составил «Четьи Минеи». В своей борьбе со староверами он не имел никаких личных преград и действовал жёстко.
С трудом можно где найти истинного сына церкви; почти в каждом городе изобретается особая вера; простые мужики и бабы догматизуют и учат о вере». Сей святитель показал такие примеры учёности и благочестия, что вскоре был канонизирован и в 1750 году в казачьих землях назвали в честь него крепость, ставшую потом Ростовом-на-Дону. Третьим видным малороссом в церковной иерархии стал Феофан Прокопович. В 1718 году Пётр I высказал мнение, что «для лучшего впредь управления мнится быть удобно духовной коллегии», и поручил псковскому епископу Феофану составить для будущей коллегии устав, получивший название «Духовный Регламент». Таким образом, именно труд Прокоповича лёг в основу управления православными делами в России на ближайшие два столетия. Пётр послал указ обер-секретарю Сената Анисиму Щукину, чтобы Сенат и архиереи выслушали проект и высказали своё мнение: «чтоб ремарки поставили и на каждой ремарке экспликацию вины дела».
Сенат же в свою очередь издал Указ от 9 марта 1720 года «О собирании подписей епископов и архимандритов Московской губернии под текстом Регламента Духовной Коллегии». Текст Регламента с посыльными рассылался архиереям и архимандритам монастырей. Проект был принят 5 февраля 1721 года с несколькими дополнениями. В числе подписавших проект было 6 епископов и 3 архимандрита. Последним, нехотя, поставил подпись экзарх митрополит Стефан Яворский. Через семь месяцев были собраны подписи ещё 19 епископов, 48 архимандритов, 15 игуменов и 5 иеромонахов.
Возражений и поправок к регламенту не наблюдалось. Её президентом стал митрополит Стефан, преставившийся в следующем году. Никакой видной роли в Синоде его президент но играл, по болезни даже и посещал его редко, а если и посещал, то часто не соглашался с мнением синодского большинства: еще на одном из первых заседаний синода Стефан высказал недовольство по поводу возношения молитв на ектениях об одном только свят. Синод, однако, не согласился с этим особым мнением своего президента. Весьма характерна подпись митрополита-президента под этим мнением: "Стефан недостойный митрополит, старец немощной"», — говорится в Русском биографическом словаре Половцова. В сентябре 1723 года Константинопольский и Антиохийский патриархи особой грамотой признали Святейший Синод своим «во Христе братом», обладающим равнопатриаршим достоинством.
Важнейшей реформой, вводившейся Регламентом, было упразднение патриаршества и учреждение вместо него Святейшего Правительствующего Синода «Духовной коллегии».
Стефан Яворский не мог наблюдать за этим равнодушно. Как уроженец Галицкой Руси, одной из западных окраин Русского мира, где непримиримое соседство православия и католичества принимало четкие насильственные формы, а быть православным означало лишение многих социальных благ, он энергично выступил против западноевропейского атеизма и засилья протестантских идей. И, в первую очередь, он опровергал протестантские тезисы не огульно и беспочвенно, а с опорой на догматы православной веры.
Одно из самых известных его произведений на эту тему — «Камень веры», ориентированное на православных, соблазненных «протестантской ересью». Протестантизм он считал порождением человеческого мудрствования, а не Словом Божьим, а его проникновение в высшие слои российского общества — крайне нежелательным, ибо мудрость человеков посрамлена мудростью небесной. О влиянии Стефана говорит тот факт, что опровержению положений, изложенных им в «Камне веры», посвятили свои проповеди многие протестантские теологи того времени. Появился памфлет «Молоток на «Камень веры».
Это произошло в 1732 г. В памфлете его называли иезуитом и папистом, стараясь отвратить от него его паству. В начале и конце 1800-х гг. Другим объектом критики Стефана были пороки тогдашнего высшего света.
Шумные пиры, роскошества и излишества настолько поглотили высших сановников, что Стефан опасался за прочность России 3. При этом он не был обскурантистом, и положительные черты такой противоречивой личности, как царь Петр, восхвалял с таким же жаром, с каким осуждал его пороки. Военно-государственные успехи Петра однозначно вызывали положительную реакцию Стефана, их он воспевал, и всячески поддерживал государя в данном направлении.
Проповеди Стефана Яворского
Они являются усердными молитвенниками за людей к Господу. Просьба их о помощи является делом благочестивым, также как и молитва к Святым Угодникам Божиим, которые жили на этой земле и своими добрыми делами и заслугами получили Милость Божию помогать нам грешным. Святитель Василий Великий говорил: «Если окажемся в беде, следует прибегать к Святым. Также, если находимся в радости, надо тоже молиться, чтобы не приблизилось к нам зло и продолжить оставаться радостными». Если видим, что Господь на нас разгневался, то, послушаем, как советует поступить в таком случае Иоанн Златоуст: «Надо обратиться к Его друзьям, святым, угодившим Ему и обладающим большим дерзновением». У некоторых может возникнуть вопрос, почему же Святые помогают нам. Во первых, как говорит Апостол Павел: «Члены одного тела, имеющего одну главу, имеют свойство помогать друг другу, заботиться друг о друге и сострадать».
Во вторых, по слову Павла, мы являемся согражданами Небесного Иерусалима, а жители одного города, которые живут в мире и любви, когда видят своих сограждан, оказавшихся в беде, откликаются и спасают их. Можно привести сюда еще один яркий прообраз: братья и сестры одних родителей, живущие во взаимной любви друг к другу, когда видят члена семьи в печали или скорби, призывают друг друга и помогают.
So, he soon wrote his most famous book, The Stone of Faith.
Stefan Yavorsky in this work led the usual sermon on the importance of preserving the former conservative foundations of the Orthodox Church. At the same time, he used the rhetoric that was common among Catholics at that time. The book was full of rejection of the Reformation, which then triumphed in Germany.
These ideas were promoted by the Protestants of the German Quarter. However, the conflict between them was much deeper and only expanded over time. It worsened when the essay "Stone of Faith" was published.
Stefan Yavorsky, with the help of this book, tried to defend his conservative position. The authorities banned its publication. Meanwhile, Peter moved the capital of the country to St.
Gradually, all the officials moved there. In 1718, the tsar ordered him to go to St. Petersburg and start working in the new capital.
This angered Stefan. The king sharply responded to his objections and did not compromise. At the same time, he expressed the idea of the need to create a Spiritual College.
The project for its discovery was entrusted to Feofan Prokopovich, an old student of Stefan Yavorsky, to develop. The Locum Tenens did not agree with his pro-Lutheran ideas. In the same year, 1718, Peter initiated the appointment of Feofan as the Bishop of Pskov.
For the first time he received real powers. Stefan Yavorsky tried to oppose him. The repentance and fraud of the locum tenens became the topic of conversations and rumors that spread in both capitals.
Many influential officials, who had made a career under Peter and were supporters of the policy of subordinating the church to the state, were opposed to him. Therefore, they tried to denigrate the reputation of the Metropolitan of Ryazan by a variety of methods, including recalling his connections with Catholics while studying in Poland. He was returned to his homeland.
Petersburg to represent the church at the trial of the rebellious prince. There were rumors that the locum tenens sympathized with Alexei and even kept in touch with him. However, there is no documentary evidence for this.
At the trial, the Metropolitan of Ryazan tried to defend these clergymen. Many of them, along with the prince, were accused of treason and executed. Stefan Yavorsky could not influence the decision of Peter.
The locum tenens himself buried Alexei, who mysteriously died in his prison cell on the eve of the execution of the sentence. Stefan Yavorsky Opala After the creation of the Synod For several years, the draft law on the creation of the Spiritual College was being worked out. As a result, it became known as the Holy Governing Synod.
In January 1721, Peter signed a manifesto on the creation of this authority, necessary to control the church. The newly elected members of the Synod were hastily sworn in, and already in February the institution began regular work. The patriarchate was officially abolished and left in the past.
Formally, Peter put Stephen at the head of the SynodYavorsky. He was opposed to the new institution, considering him the undertaker of the church. He did not attend meetings of the Synod and refused to sign the papers published by this body.
In the service of the Russian state, Stefan Yavorsky saw himself in a completely different capacity. Peter, however, kept him in a nominal position only in order to demonstrate the formal continuity of the institution of the patriarchate, locum tenens and the Synod. In the highest circles, denunciations continued to circulate, in which Stefan Yavorsky made a reservation.
Fraud during the construction of the Nezhinsky Monastery and other unscrupulous machinations were attributed to the Metropolitan of Ryazan with evil tongues. He began to live in a state of incessant stress, which significantly affected his well-being.
Существует большое количество проображений Креста в Ветхом Завете: древо жизни посреди рая Быт. Есть еще много прообразов, перечисленных в Ветхом Завете и все они достойны почитания в Новой Благодати.
Из Писания мы видим, что Спаситель наш, был распят на Кресте не случайно, не вынужденно, но по Своей воле избрал этот путь для Своего прославления и нашего спасения. Он выбрал Крест, как алтарь для принесения непорочной жертвы, чтобы ею умилостивить, разгневанного на нас, Бога. Крест становится оружием, которым побеждается ад и упраздняется вся его сила. Если Он был в такой чести у нашего Господа, как лестница, вознесшая Его к славе и царству, то в какой чести должен быть это Священное Оружие у нас, которым мы получили спасение.
Отношение к Кресту у православных христиан должно быть очень трепетным. В 73-ем правиле шестого Святого Вселенского Собора написано: «Если на земле написан Крест, да изгладится». Если где нибудь увидим нарисованный или выложенный образ Креста на поверхности земли, то его необходимо либо стереть либо вскопать, чтобы над ним не была совершена хула человеком или животным.
Приверженцы старины не радовались его назначению.
Он был и «обливанцем», и человеком, принесшим из польских школ вместе с латинской ученостью латинские ереси. На первых порах Стефану пришлось оправдываться и опровергать обличения, шедшие от иерусалимского патриарха. Он реформировал Московскую академию и завел в ней вместо эллинских учения «латинския», т. Пока деятельность Петра была посвящена политике и войне и заботам о просвещении, Стефан вполне сочувствовал ей.
В целом ряде проповедей он восхвалял военные дела Петра. В угоду царю он повсюду ставил в архиереи чужеземцев, людей образованных. Однако для Петра Стефан оказался слишком консервативным, а для старорусской партии — совсем уж не таким реформатором; поэтому впоследствии с одной стороны последовало охлаждение, с другой — сближение. Собственно, митрополит Стефан по складу своей жизни и по своему образованию вовсе не был приверженцем старины; но католические принципы, им усвоенные, мешали ему сочувствовать преобразователю.
Иногда содержание протеста, внушенного католицизмом, совпадало с содержанием протеста, шедшего из партии приверженцев старины. Как и последние, митр. Стефан шел наперекор царю в вопросе о размерах церковной власти, так как он заимствовал принцип главенства церкви из католической системы. Церковно-административная деятельность митрополита Стефана была не широка: власть местоблюстителя сравнительно с патриаршьей была ограничена Петром, и взамен патриаршьего приказа был учрежден монастырский, под светским управлением.
В духовных делах в большинстве случаев митр. Стефан должен был совещаться с собором епископов. С течением времени определились ясно ограничительные по отношению к церковной власти тенденции царя. Стало очевидно, что Петр не думает назначать патриарха, а наоборот, думает уничтожить самое патриаршество.
Пользуясь запутанной формой схоластических проповедей, митр. Стефан нередко делал неприязненные намеки на действия царя. Сознавая свою неспособность к открытой борьбе, он не раз просил об отставке, но тщетно: Петр держал его при себе до самой его смерти, проводя под его иногда вынужденным благословением все неприятные для него реформы. У митрополита не хватало силы открыто разорвать с царем, и в то же время он не мог примириться с происходящим.
В 1711 г. В 1712 г.
В этот день в 1708 году РПЦ придала анафеме предателя Мазепу
В этом году исполняется 300 лет со дня упокоения митрополита Стефана — он скончался 27 ноября 8 декабря по новому стилю 1722 года. Заупокойную литию совершил клирик Христорождественского собора Рязани священник Вячеслав Малов, он же рассказал всем, кто собрался почтить память митрополита Стефана, о его трудах, и непростых обстоятельствах его земного пути, который проходил в эпоху реформ в государстве, коснувшихся и церковной жизни. Целую последним целованием и тебе, двадесятотрилетный возлюбленный мой престол, Богоизбранная дражайшая паства моя».
Стефан не желал, чтобы Феофану досталось епископское место. Он видел в его учениях, в его лекциях сильные следы протестантского влияния. Царь выслушал оправдания Феофана и назначил его епископом; Стефан должен был принести извинение перед Феофаном. Он сделал это, чувствуя себя правым.
Церковно-административная деятельность Стефана совершенно прекратилась; он не принимал никакого участия в подготовительных действиях к церковной реформе, без него писался Духовный регламент, церковное управление также шло мимо его рук. Пытался было Стефан выяснить свое положение и в 1718 г. Царь предписал ему жить в Петербурге, построить подворье на свои деньги, Рязанской епархией управлять через Крутицкого архиепископа и т. В конце царь писал: "а для лучшего впредь управления мнится быть должно надобной коллегии, дабы удобнее впредь такое великое дело управлять было возможно". В феврале 1720 г. Стефан отказывался подписывать протоколы Синода, не бывал в его заседаниях.
Никакого влияния на синодальные дела Стефан не имел; царь, очевидно, держал его только для того, чтобы, пользуясь его именем, придать известную санкцию новому учреждению. За все время пребывания в Синоде Стефан находился под следствием по политическим делам. То его оговаривал кабальный человек Любимов в том, что он сочувственно относился к его, Любимова, сочинениям 1721 ; то монах Левин показывал, что Стефан будто бы говорил ему: "государь меня определял в Синод, а я не хотел, и за то стоял перед ним на коленях под мечом", и еще: "и сам я желаю в Польшу отъехать" 1722. При ближайшем исследовании оговоры оказывались не имеющими оснований, но Стефана постоянно допрашивали. В своей привязанности к основанному им в Нежине монастырю он тоже не находил утешения, потому что обнаружил большое хищение денег, присланных им на устройство монастыря. Все эти неприятности сокращали жизнь Стефана.
Свою библиотеку он пожертвовал Нежинскому монастырю, присоединив к каталогу книг трогательную элегию на латинском языке. Умер Стефан в Москве 24 ноября 1722 г. Как проповедник Стефан восхищал своих современников. Даже враги Стефана отзывались о его проповедях следующим образом: "что до витийства касается, правда, что имел Стефан Яворский удивительный дар и едва подобные ему в учителях российских обрестись могли. Мне довольно приходилось видеть, что он своими поучениями мог возбуждать в слушателях смех или слезы, чему много способствовали движения тела, рук, помавание очей и лица применение, что природа ему дала". Быть может, манера Стефана Яворского обеспечивала ему успех, для нас в настоящее время совершенно непонятный.
И в своем красноречии Стефан оставался верен католическим тенденциям. Проповеди его отличаются отвлеченностью и оторванностью от жизни; построение их в высшей степени изысканное "люди подобно рыбам. Рыбы родятся в водах, люди - в водах крещения; рыбы обуреваются волнами, люди тоже" и т. С формальной стороны проповеди Стефана обильны натянутыми символами и аллегориями, игрой слов. Он составил еще, по Мальвенде, сочинение: "Знамения пришествия антихристова и кончины века", на которое ссылались в подтверждение мнения, что Петр - антихрист. После смерти Стефана долго не оставляли в покое; полемисты высказывали даже мысль о том, что Стефан был тайный иезуит.
Проповеди Стефана Яворского изданы в Москве, в 1804 - 1805 гг. Сочинение Стефана Якорского, перевод с латинского Фед. Поликарпова", изд.
Отношение к Кресту у православных христиан должно быть очень трепетным. В 73-ем правиле шестого Святого Вселенского Собора написано: «Если на земле написан Крест, да изгладится». Если где нибудь увидим нарисованный или выложенный образ Креста на поверхности земли, то его необходимо либо стереть либо вскопать, чтобы над ним не была совершена хула человеком или животным. О святых Ангелы Господни являются нашими помощниками, заступниками, наставниками и хранителями, они поспешно прибегают на молитвы тех, кто находится в различных скорбях, бедствиях и печалях. Они являются усердными молитвенниками за людей к Господу. Просьба их о помощи является делом благочестивым, также как и молитва к Святым Угодникам Божиим, которые жили на этой земле и своими добрыми делами и заслугами получили Милость Божию помогать нам грешным. Святитель Василий Великий говорил: «Если окажемся в беде, следует прибегать к Святым. Также, если находимся в радости, надо тоже молиться, чтобы не приблизилось к нам зло и продолжить оставаться радостными». Если видим, что Господь на нас разгневался, то, послушаем, как советует поступить в таком случае Иоанн Златоуст: «Надо обратиться к Его друзьям, святым, угодившим Ему и обладающим большим дерзновением».
Прекрасное описание вклада галичан в строительство Русской державности дал в 1915 г. Дмитрий Николаевич Вергун — галицко-русский поэт и публицист: «Инстинкт собирания русской земли, инстинкт необходимости племенного единения для сохранения силы составляет отличительную черту всех уроженцев Карпатской Руси, занявших видные места в общерусской культуре…Достаточно указать на митрополита Петра. Не потому, чтобы в княжеско-удельном периоде русской истории не нашлось других примеров, а потому, что после татарского разгрома, в годины общего смятенья, из всех тогдашних передовых русских людей, только «червоноросс» Петр ясно и сознательно кликнул клич о «собирании русской земли» 1. Святитель Петр, незадолго до своей кончины, предрек князю величие Москвы: «Если ты, сын мой, успокоишь мою старость и воздвигнешь здесь храм, достойный Богоматери, то будешь славнее всех иных князей…; кости мои останутся в сем граде; святители захотят обитать в оном; и руки его взыдут на плеща врагов наших» 2. Но вернемся к словам Д. Вергуна: «Сознание единства русской земли было особенно живо на княжеском дворе Романа Мстиславича и Даниила Романовича, которых судьба из крайнего северного Новгорода перебросила в южный Галич…Галичане подвизаются …в Москве, помогая Петру Великому выковать тот «общерусский» язык, и ту новую русскую культуру, мировое значение и расцвет которых суждено лицезреть только нашим отдаленным потомкам. Стефан Яворский, уроженец Львова, занимает между петровскими сподвижниками одно из первых мест». Стефан Яворский в миру Симеон родился в 1656 г. Позднее, спасаясь от гнета униатов, семья Стефана переселяется под Нежин. Стефан, после обучения в Киевско-Могилянской коллегии, продолжает обучение в польских католических школах своего родного Львова, а также Люблина, Познании, Вильно. Православным дорога туда была заказана, и Стефан принимает униатство. Многие исследователи утверждают, что это был внешний, неискренний шаг. Учитывая усердие Стефана, которое он проявил позже на ниве православия, и то, что сразу же по возвращении из католических школ он принимает постриг в Киево-Печерской обители, вполне вероятно, что дело обстояло именно так. Стефан обладал ораторским даром и глубокими богословскими познаниями.
Table of contents:
- Metropolitan Stefan Yavorsky: biography, views
- Несостоявшийся русский Лютер
- Поделиться
- Митрополит Стефан Яворский (9 Догмат о Святейшей Литургии, или о Бескровной Жертве) 📹 Топ-8 видео
- Митрополит Стефан Яворский (9 Догмат о Святейшей Литургии, или о Бескровной Жертве) 📹 Топ-8 видео
Последние новости
- Несостоявшийся русский Лютер
- Уроки Петровской реформации /
- Стефан Яворский
- В Петербурге выставили оригинал Евангелия Стефана Яворского и рукописный Апокалипсис
- Религиозная политика Петра I
- Несостоявшийся русский Лютер
В этот день в 1708 году РПЦ придала анафеме предателя Мазепу
Последние новости о персоне Стефан Яворский новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое. Главная» Новости» О каком качестве публичного выступления говорит стефан яворский в ярости глас подобает быти яр. Старинный духовный стих Стефана Яворского. Пушкинский Дом (ИРЛИ РАН) > Новости. Едва ли эти риторические обороты отражали глубокие черты мировоззрения Ломоносова.
Откуда взялась «Повесть временных лет»
Митрополит Рязанский и Муромский Стефан Яворский – выдающийся церковный и государственный деятель, крупный представитель западно-русской философской школы. Скачать и послушать в мп3 формате проповеди митрополита Стефана (Яворского) о различных праовславных догматах: о Кресте, Святках, поминовении усопших, о Литургии. Знание об Украине – Проповеди блаженной памяти Стефана Яворского, преосвященного митрополита рязанского и. Самому Стефану Яворскому так и не довелось при жизни увидеть свое детище изданным.
ИСТОРІЯ РОССІИ
His lists were checked and agreed upon by the king himself. Only after his approval did the chosen person receive the rank of metropolitan. Peter created several more counterbalances, which markedly limited the locum tenens. First, it was the Consecrated Cathedral - a meeting of bishops. Therefore, each time he had to defend his point of view in open confrontation with other church hierarchs. In fact, the locum tenens was only the first among equals, so his power could not be compared with the former powers of the patriarchs.
Secondly, Peter I strengthened the influence of the Monastic order, at the head of which he put his faithful boyar Ivan Musin-Pushkin. This person was positioned as an assistant and comrade of the locum tenens, but in some situations, when the king considered it necessary, he became a direct boss. Thirdly, in 1711 the former Boyar Duma was finally dissolved, and the Governing Senate arose in its place. His decrees for the Church were equated with royal ones. It was the Senate that received the privilege to determine whether the candidate proposed by the locum tenens is suitable for the place of bishop.
Peter, who was increasingly involved in foreign policy and the construction of St. Petersburg, delegated the authority to manage the church to the state machine and now intervened only as a last resort. The Case of Lutheran Tveritinov In 1714 there was a scandal that further widened the abyss, on opposite sides of which stood statesmen and Stefan Yavorsky. There were no photographs then, but even without them, modern historians were able to restore the appearance of the German Quarter, which grew especially under Peter I. Foreign merchants, craftsmen and guests mainly from Germany lived in it.
They were all Lutherans or Protestants. This Western teaching has becomespread among the Orthodox residents of Moscow. The free-thinking doctor Tveritinov became a particularly active propagandist of Lutheranism. Stefan Yavorsky, whose repentance before the church took place many years ago, remembered the years spent next to Catholics and Jesuits. They instilled in the locum tenens a dislike for Protestants.
The Metropolitan of Ryazan began the persecution of Lutherans. Tveritinov fled to St. A decree was issued according to which the locum tenens had to forgive imaginary heretics. The head of the church, who usually compromised with the state, this time did not want to give in. He turned for protection directly to the king.
Peter did not like the whole story of the persecution of the Lutherans. The first serious conflict broke out between him and Yavorsky. Meanwhile, the locum tenens decided to present his criticism of Protestantism and views on Orthodoxy in a separate essay. So, he soon wrote his most famous book, The Stone of Faith. Stefan Yavorsky in this work led the usual sermon on the importance of preserving the former conservative foundations of the Orthodox Church.
At the same time, he used the rhetoric that was common among Catholics at that time. The book was full of rejection of the Reformation, which then triumphed in Germany. These ideas were promoted by the Protestants of the German Quarter. However, the conflict between them was much deeper and only expanded over time. It worsened when the essay "Stone of Faith" was published.
Stefan Yavorsky, with the help of this book, tried to defend his conservative position. The authorities banned its publication. Meanwhile, Peter moved the capital of the country to St. Gradually, all the officials moved there. In 1718, the tsar ordered him to go to St.
Petersburg and start working in the new capital. This angered Stefan. The king sharply responded to his objections and did not compromise. At the same time, he expressed the idea of the need to create a Spiritual College.
И Петровская реформа разрешилась протестантской псевдоморфозной церковностью. Тогда начинается «вавилонское пленение» Русской Церкви.
Духовенство становится с той поры «запуганным сословием». Отчасти оно опускается или оттесняется в социальные низы. А на верхах устанавливается двусмысленное молчание. Лучшие замыкаются внутри себя, уходят во «внутреннюю пустыню» своего сердца, ибо даже во «внешнюю пустыню» в XVIII веке уходить не дозволялось. Эта запуганная скованность духовного чиноначалия есть один из самых прочных пороков Петровской Реформы. И в дальнейшем русское церковное сознание долгое время развивается под двойным торможением — административным приказом и внутренним испугом.
Архиепископ Феофан был типичным «просветителем». Он не скрывал своего отвращения к обрядности, чудесам, аскетическим подвигам и к самой иерархии, в этом он был откровенным. Еще более поражает в русском богословии то, что обстоятельства так сложились — историческая судьба этого богословия в XVII веке решалась в порядке спора между эпигонами западной пореформационной римской ср. Стефана Яворского с его обереганием Русской Церкви от Реформации и протестантской схоластики. И в этом споре на время победил Феофан, но не сразу. И победил Феофан исключительно как эрудит.
Это была победа школьно-протестантского богословия. Именно в своем «Регламенте» Феофан начертывает связную и резонированную программу вводимого нового школьного учения: этому отводятся целые разделы. Вопросы образования освещены во 2 части «Регламента», в разделе «Дела епископов», и в разделе «Домы училищные и в них учители, и ученики, и проповедники». При Петре Великом богословские школы и семинарии по всей Великороссии были устроены в духе всей реформы соответственно на западный, киевский лад и исключительно на западном опыте. Школы эти были латинскими по духу, и преподаватели в них долгое время набирались с русского Юго-Запада. Эта Петровская реформа означала прямую «украинизацию» церковных школ.
При Петре началось, так сказать, переселение южноруссов на Север, где они были «чужими» по двум причинам: сами они были «иностранцами», а школы их — «латинскими». В своем интересном труде о богословских школах восемнадцатого века П. Знаменский высказывает следующее резкое суждение: «Все эти приставники были для учеников в собственном смысле слова люди чужие, наезжие из какой-то чужой земли, какою тогда представлялась Малороссия, с своеобразными привычками, понятиями и самою наукой, со своей малопонятной, странной для великорусского уха речью; притом же они не только не хотели приноровиться к просвещаемому ими юношеству и призвавшей их стране, но даже явно презирали великороссов, как дикарей, над всем смеялись и все порицали, что было непохоже на их малороссийское, а все свое выставляли и навязывали, как единственно хорошее». Народ принимал латинские школы неохотно и с крайним недоверием. И происходило это не потому, что духовное сословие в России было привержено суевериям и коснело в невежестве, но потому, что эти школы все же оставались чужими, иностранными, какими-то латино-польскими колониями на родной земле, никому не нужными и бесполезными. Никакой практический ум не видел никакого проку ни в латинской грамматике, ни в каком-нибудь «обхождении политичном, до семинарии относящемся».
От славянского языка почти отвыкали в этой латинской школе — ведь даже тексты Писания на уроках чаще приводились по-латыни. Грамматика, риторика и пиитика изучались латинские, а российская риторика присоединялась к ним только в старших классах. Справедливо создавалось гнетущее впечатление, что в этой вновь введенной школе меняют если еще и не веру, то национальность точно. Хотя само учреждение школ было бесспорным и положительным приобретением. Однако это перенесение латинской школы на русскую почву означало разрыв в церковном сознании. Разрыв между богословской «ученостью» и церковным опытом; молились ведь еще по-славянски, а богословствовали уже по-латыни.
Вот именно этот болезненный разрыв в самом церковном сознании есть, быть может, самый трагический из итогов Петровской эпохи. Не две верховные параллельные власти, не два майестета, а один». В русской церковной школе утвердилась западная культура и западное богословие. Эта богословская школа, разумеется, не имела корней в жизни. Основанная на чужом основании, возросшая на искусственной почве, она стала некоей надстройкой над пустым местом. Оно не имело своих корней.
Вместо корней, можно сказать — сваи. Фома Аквинский уступил место Христиану Вольфу, но преподавание по-прежнему шло по-латыни. Западным оставался и весь строй школьного образования. Веяние протестантизма, связанное, прежде всего, с именем Феофана Прокоповича, находит логическое отражение в его лекциях или «трактатах» по догматике. Феофан строго следует западным образцам - особенно он зависит от Аманда Поланского из Полансдорфа, автора «Syntagma Theologiae Christianae» «Сумма христианского богословия». Однако, даже следуя иностранным учителям, Феофан не оставался простым компилятором.
Начитанный и знающий современную литературу, он прекрасно владеет материалом и приспосабливает его для своих целей.
Это отнюдь не архаичный пергаментный свиток, с какими художники любят изображать древних русских летописцев. То же относится и к другим спискам этой летописи. Большая советская энциклопедия продолжает рассказ: «В 1713 году, проезжая через Кенигсберг, Петр заказал копию с Радзивиловской летописи, включающей миниатюры. По этой копии начал занятия русским летописанием В. Татищев; М. Ломоносов также занимался русской летописью сначала по этой же копии. Сам оригинал был доставлен в Петербург … и в 1761 году передан в библиотеку Академии Наук».
Однако не все пошло гладко с «Повестью временных лет», в то же время неожиданно была обнаружена совершенно иная «Летопись», опровергающая факты, изложенные в ПВЛ. Немецкий историк Август Шлецер, состоявший при дворе первого российского императора, писал: «В. Татищев … в 1719 г. Как он удивился, когда увидел, что он совершенно отличен от прежнего! Он думал, как и я сначала, что существует только одна летопись». Немецкий историк Август Шлецер Таким образом, Август Шлецер — один из творцов норманской версии русской истории, к которой восходит карамзинско-советская и современные версии русской истории — основывал все свои выводы на «Повести временных лет», изложенной в Радзивиловском списке, изготовленном в конце XVII века, подобно тому, как были и изготовлены «Деяния» Киевского собора 1151 года. Но как могло случиться, что «основатели русской истории» Август Шлецер и Василий Татищев начали составление русской истории, отталкиваясь от радзивиловского списка ПВЛ, и не знали о « Русском летописце » — довольно распространенной в их время летописи, от которой до нас дошло более двух десятков списков? Получается, что либо они были очень плохо знакомы с русским летописанием своего времени, либо просто не считали нужным читать русские летописи, предпочитая летописи польского происхождения.
Титульный лист Скорее же всего, Шлецер и Татищев отложили в сторону «Русский Летописец» и начали продвигать ПВЛ, поскольку ее содержание соответствовало политическому заказу. Точнее она была изготовлена под политический заказ и выполняла те же задачи, что и поддельное «Соборное деяние на еретика Мартина Армянина», а именно — создать фальшивую историю государства Российского и русской Церкви. А что же было дальше с ПВЛ? В конце 1750-х годов рукопись была привезена в Москву для изучения и последующей публикации, которую планировал М. Ломоносов скончался в 1765 году и к тому времени Радзивиловская рукопись все еще оставалась неопубликованной. Не исключено, что Ломоносов понял сомнительность этой рукописи и не захотел заниматься ее публикацией.
Евхаристию отрицал, как и протестантское учение об оправдании верой, утверждая, что условием спасения служат и добрые дела. Сам же, как практикующий медик, имел для благих дел много возможностей. С пациентами «говорил очень вежливо, утешно». Прибегал порой и к шуткам, видя их психотерапевтический эффект. Все это производило приятное впечатление на людей, служа удобной прелюдией к беседам о религии. Учение свое Тверитинов и вправду проповедовал. Случались прения со слушателями, часто его пациентами. Утверждалось, что он «едва не прельстил» архимандрита московского Златоустовского монастыря Антония Иерофеича , а также обратил в свое учение ряд богословов и философов. Обзавелся быстро учениками, причем в немалом числе. Так вроде бы складывалась социальная база для подобия Реформации в России. Но апологеты государственной церкви отвечали «черным пиаром» в духе своего времени, обвиняя вольнодумцев в надругательстве над иконами, против почитания которых Тверитинов и впрямь выступал. Имя его стало известно Леонтию Магницкому, знаменитому автору учебника по математике, и тот донес на Тверитинова московскому вице-губернатору Василию Ершову. Под впечатлением от доноса чиновник решил испытать вольнодумца: пригласил Тверитинова к себе в качестве лекаря, желая выяснить, будет ли тот проповедовать. И в своих ожиданиях не ошибся. Защищая православие, Ершов пробовал повлиять на гостя «приятством», но ничего не достиг. Талантливый оратор, он вызвал приязненные чувства к себе, что отмечали современники. А ведь в это время со Швецией шла война… Ершов и Магницкий сообщили о Тверитинове митрополиту Стефану Яворскому , местоблюстителю патриаршего престола, ярому апологету господствующего православного исповедания. Граф внушал Тверитинову: «оставь свое мудрование и не смущай народ», иначе подвергнешься пыткам. К тому времени митрополит уже принял меры, и 30 апреля начались допросы Тверитинова и его единомышленников в Преображенском приказе, наводившем ужас на современников. Вольнодумцы стали «колодниками». Разумеется, из них выбили признание в вине. Но у Тверитинова нашлись покровители. Защищал его член Сената Михаил Самарин.