20 лет назад в страшном пожаре в здании самарского УВД погибло 57 человек. Что здесь уже набралось. Самарская область вспоминает сегодня погибших в страшном пожаре, вспыхнувшем в здании Управления внутренних дел в феврале 1999-го года. 10 февраля 1999 года произошел самый страшный пожар в современной истории Самары — в здании УВД на улице Куйбышева, 42. Последние новости: Пожар в УВД Самарской области: тайны просто так не горят.
Пожар в ГУВД Самарской области
Пожар в здании Самарского Главного Управления Внутренних Дел — чрезвычайное происшествие, случившееся 10 февраля 1999 года в городе Самара. После пожара здание ГУВД было невозможно эксплуатировать – не осталось крыши, части стен, уничтожена внутренняя обстановка. В Самаре почтили память 57 погибших при пожаре в ГУВД в 1999 году. После пожара здание ГУВД было невозможно эксплуатировать – не осталось крыши, части стен, уничтожена внутренняя обстановка.
Огненный ад и 57 погибших: в Самарской области вспоминают жертв страшной трагедии в здании ГУВД
Новости самары и самарской области на сегодня происшествия пожар. Пожар в здании самарского УВД. Среди 57 сотрудников милиции, погибших при пожаре здания УВД в Самаре 10 февраля 1999 года, были двое новокуйбышевцев. Вспыхнувший пожар за несколько минут охватил все 5 этажей и преградил людям путь к запасным выходам.
В Самарской области почтили память 57 погибших полицейских при пожаре в здании ГУВД 22 года назад
По сути, в огне пожара, охватившего УВД, из серьезных уголовных дел сгорело лишь дело Лесного маньяка — серийного убийцы, который в 1997-1998 годах действовал в Самарской области. 10 февраля 2023 - Новости Самары - Пожар в здании Самарского главного управления внутренних дел — чрезвычайное происшествие, произошедшее в среду 10 февраля 1999 года в городе Самаре. После пожара здание ГУВД было невозможно эксплуатировать – не осталось крыши, части стен, уничтожена внутренняя обстановка. 10 февраля в Самарской области традиционно вспоминают погибших сотрудников правоохранительных органов.
В Самаре почтили память погибших в пожаре в здании ГУВД
Пожар в Самарском ГУВД 10 февраля 1999 года. Дежурный по громкой связи объявил об угрозе пожара и попросил сотрудников покинуть здание. Первое сообщение о пожаре поступило в Управление государственной противопожарной службы 10 февраля 1999 года в 17.52. Официальный сайт Самарской социальной газеты, Новости Самара 2022, сайт согаз. После пожара здание Самарского ГУВД было уже невозможно эксплуатировать — в нём рухнула крыша и все перекрытия, а также часть стен.
20 лет прошло с трагического пожара в самарском ГУВД
В 1999 году в Самаре в здание областного главка произошел жуткий пожар. Возгорание началось в половине шестого вечера, когда все милиционеры были на работе. Из-за деревянных перекрытий в здание он распространялся стремительно. Хуже всего пришлось сотрудникам, которые работали на последнем, пятом этаже здания. У них не было никакой возможности выбраться — все пути отхода были отрезаны.
Первые минуты после прибытия к УВД отпечатались как беззвучные кадры из черно-белого кино: никаких признаков открытого горения. Начиная с третьего этажа и выше, на каждом окне стоят люди. Из этих окон валит черный дым. Это длилось секунды. Потом звук сирен, крики людей.
Я и другие сотрудники с выдвижной ручной лестницей снимали людей из окон. Сколько это все продолжалось, я не помню. Дошли до угла по Куйбышева и забежали во двор, а там ситуация еще хуже. Впритык к стенам стояло много машин. Пришлось вырывать крышки багажников, чтобы ставить лестницы.
Хорошо сработали наши водители. Они на широких ЗИЛах с автолестницами протискивались по длинному узкому проезду во двор, задевая стены и свод. Последнее, что помню оттуда: в окне верхнего этажа — три или четыре женщины. Они кричат. Нам не хватило нескольких секунд, чтобы установить лестницу и эвакуировать их.
Мгновение, и в окне никого нет. Александр Жарков, в 1999 году — начальник управления государственной противопожарной службы в составе УВД Самарской области, руководил тушением пожара: — В тот день я был на больничном. С утра поехал в поликлинику, где прошел процедуры. Потом заехал на работу, были кое-какие дела по службе. Вечером возвращался домой на служебной машине.
В районе пересечения Аэродромной и Авроры услышал, что по рации идет мощный радиообмен, говорят о пожаре в УВД. Я дал команду водителю, мы развернулись и поехали на место. По пути обгоняли скорые и пожарные. У «Дзержинки» я выбежал из машины, достал из багажника плащ, сапоги, каску и рванул в сторону первого подъезда по Пионерской. На четвертом этаже здания уже был открытый огонь, пламя выскакивало на крышу.
Когда забежал в первый подъезд, поднялся на пол-этажа вверх, но отступил, было сильное задымление. Побежал во двор, увидел, что там ситуация была еще хуже. Тушение сначала возглавили мои заместители. Все проходило по оперативному плану, который уже имелся. Хоть я и был на больничном, не мог не вмешаться, совесть не позволила.
Я взял руководство тушением на себя. Всего из горящего здания наши сотрудники спасли 165 человек. Задействовали и автолестницы. Осложняли их работу провода троллейбусной линии, так как они находились под напряжением. Потом уже их срезали, и техника смогла подъехать ближе.
Из-за того, что все силы стянули к зданию УВД, подразделения в отдаленных районах могли остаться без техники. Было принято решение перегнать машины из Новокуйбышевска, Кинеля, Тольятти и из заводских подразделений Безымянки. Мы потом посчитали, что задействовали в тот вечер в четыре раза больше сил и средств, чем требует штатное расписание. Стало понятно, что спасать уже некого, где-то в 18:20-18:25. Здание горело по всей площади.
Я первое время настолько замкнулась, что не хотела ни с кем разговаривать. Был тяжелый больной с инфарктом миокарда. Вдруг звонок на домашний телефон, и супруга больного говорит, что меня зовут к телефону. Старший врач говорит мне: «Отдаете больного врачу со скорой и выезжаете на пожар, горит УВД». Я вопросов задавать не стала, нельзя.
Если поступил вызов в квартиру, это уже все. Это что-то серьезное. Так делают только в крайних случаях. Я передала больного врачу. Когда была в машине, взяла рацию, чтобы узнать подробности.
Мне передали, что нужно с подстанции на Вольской у больницы Семашко взять все необходимое и ехать на пожар. Когда я туда прибыла, на улице стоял фельдшер без верхней одежды с коробками, где были лекарства, и ящиками с противогазами. Водители, которые тут же были, быстро помогли все это погрузить. Набили полную машину. Ехали по Мичурина, навстречу проскочила пожарная машина.
Я позвонила диспетчеру и говорю, что, может, и ехать уже никуда не нужно. В ответ: «Нет, вы едете туда. Заезжаете во двор, стоите и ждете, когда вынесут пострадавших». Когда с Красноармейской повернули на Куйбышева, я подняла глаза и подумала: «Небо горит». И появилось такое жуткое ощущение, как будто война началась.
Доехали мы быстро. С Металлурга до места — примерно за полчаса. Видимо, тогда кто-то уже знал, что случилось, кто-то догадывался, что не просто так скорые по улицам массово ездят.
Сразу выехали на место. Первые минуты после прибытия к УВД отпечатались как беззвучные кадры из черно-белого кино: никаких признаков открытого горения.
Начиная с третьего этажа и выше, на каждом окне стоят люди. Из этих окон валит черный дым. Это длилось секунды. Потом звук сирен, крики людей. Я и другие сотрудники с выдвижной ручной лестницей снимали людей из окон.
Сколько это все продолжалось, я не помню. Дошли до угла по Куйбышева и забежали во двор, а там ситуация еще хуже. Впритык к стенам стояло много машин. Пришлось вырывать крышки багажников, чтобы ставить лестницы. Хорошо сработали наши водители.
Они на широких ЗИЛах с автолестницами протискивались по длинному узкому проезду во двор, задевая стены и свод. Последнее, что помню оттуда: в окне верхнего этажа — три или четыре женщины. Они кричат. Нам не хватило нескольких секунд, чтобы установить лестницу и эвакуировать их. Мгновение, и в окне никого нет.
Александр Жарков, в 1999 году — начальник управления государственной противопожарной службы в составе УВД Самарской области, руководил тушением пожара: — В тот день я был на больничном. С утра поехал в поликлинику, где прошел процедуры. Потом заехал на работу, были кое-какие дела по службе. Вечером возвращался домой на служебной машине. В районе пересечения Аэродромной и Авроры услышал, что по рации идет мощный радиообмен, говорят о пожаре в УВД.
Я дал команду водителю, мы развернулись и поехали на место. По пути обгоняли скорые и пожарные. У «Дзержинки» я выбежал из машины, достал из багажника плащ, сапоги, каску и рванул в сторону первого подъезда по Пионерской. На четвертом этаже здания уже был открытый огонь, пламя выскакивало на крышу. Когда забежал в первый подъезд, поднялся на пол-этажа вверх, но отступил, было сильное задымление.
Побежал во двор, увидел, что там ситуация была еще хуже. Тушение сначала возглавили мои заместители. Все проходило по оперативному плану, который уже имелся. Хоть я и был на больничном, не мог не вмешаться, совесть не позволила. Я взял руководство тушением на себя.
Всего из горящего здания наши сотрудники спасли 165 человек. Задействовали и автолестницы. Осложняли их работу провода троллейбусной линии, так как они находились под напряжением. Потом уже их срезали, и техника смогла подъехать ближе. Из-за того, что все силы стянули к зданию УВД, подразделения в отдаленных районах могли остаться без техники.
Было принято решение перегнать машины из Новокуйбышевска, Кинеля, Тольятти и из заводских подразделений Безымянки. Мы потом посчитали, что задействовали в тот вечер в четыре раза больше сил и средств, чем требует штатное расписание. Стало понятно, что спасать уже некого, где-то в 18:20-18:25. Здание горело по всей площади. Я первое время настолько замкнулась, что не хотела ни с кем разговаривать.
Был тяжелый больной с инфарктом миокарда. Вдруг звонок на домашний телефон, и супруга больного говорит, что меня зовут к телефону. Старший врач говорит мне: «Отдаете больного врачу со скорой и выезжаете на пожар, горит УВД». Я вопросов задавать не стала, нельзя. Если поступил вызов в квартиру, это уже все.
Это что-то серьезное. Так делают только в крайних случаях. Я передала больного врачу. Когда была в машине, взяла рацию, чтобы узнать подробности. Мне передали, что нужно с подстанции на Вольской у больницы Семашко взять все необходимое и ехать на пожар.
Когда я туда прибыла, на улице стоял фельдшер без верхней одежды с коробками, где были лекарства, и ящиками с противогазами. Водители, которые тут же были, быстро помогли все это погрузить. Набили полную машину. Ехали по Мичурина, навстречу проскочила пожарная машина. Я позвонила диспетчеру и говорю, что, может, и ехать уже никуда не нужно.
В ответ: «Нет, вы едете туда. Заезжаете во двор, стоите и ждете, когда вынесут пострадавших». Когда с Красноармейской повернули на Куйбышева, я подняла глаза и подумала: «Небо горит». И появилось такое жуткое ощущение, как будто война началась. Доехали мы быстро.
С Металлурга до места — примерно за полчаса.
Вы знаете сколько "просело" на тему и калечит животных из-за выгоды? Фотографии нужны ведь реальные. Жалостливые фотки - сбор денег. Хотя бы глаза собакам и кошкам так называемые зоозощитники прекратят выкалывать. Копейки нельзя давать!
Только так можно прекратить это кошмар! Как только Добреньким прикидывается - под подозрение. А как собираются, вон кота Твикса искали, моментально 300 зоозощитников собралось, и несколько дней бродили - что они делали, куда ходили - неизвестно. Что это за группы товарищей? Под "маской" поисков то. Реальные зоозощитники поймут ужас ситуации по лечению животных, ради наживы.
Их, кстати, не так и много. И,кошка кушает мышек и крысок и змеек, сидит себе в подъезде и никуда не шарахается. Путевая кошка прокормиться, пищи полно и нормальных котят воспитает и спрячется. У неё риск в лапы любителей животных попасть, ну и под птиц, стаи собак, волков.
В Самаре почтили память 57 погибших при пожаре в здании ГУВД в 1999 году
10 февраля 1999 года произошел пожар в здании ГУВД Самарской области, что на улице Куйбышева, 42. Новости Саратова — Регион 64. Самарская область вспоминает сегодня погибших в страшном пожаре, вспыхнувшем в здании Управления внутренних дел в феврале 1999-го года. На пульт дежурной части Управления государственной противопожарной службы (УГПС) поступило первое сообщение о пожаре в здании ГУВД, причем не по линии «01», а по прямой связи от дежурного ГУВД.
Новокуйбышевцы почтили память сотрудников ГУВД, которые погибли в страшном пожаре 1999 года
По автомеханической лестнице организовали спасение людей со стороны улицы Пионерской, где к моменту прибытия автолестниц на тротуаре уже лежало два трупа. На место пожара прибыла дежурная смена службы пожаротушения УГПС в составе трех человек во главе с начальником смены подполковником внутренней службы П. Сапожниковым РТП-3. ГАИ — пусть перекроют все! Ответ диспетчера: «Скорые» высланы». Приказ: «Нужны дополнительно еще».
Кондаков РТП-4 , который отдал распоряжение о создании резервной группы в управлении, вызвал к месту трагедии все автомеханические лестницы гарнизона и коленчатые подъемники с объектовых частей Самары и Тольятти. Приказ РТП-4: «Мехлестницы к месту вызова! Идет эвакуация. Сообщение РТП-4: «Ускорить движение машин! Нет ни одного коленчатого подъемника!
С третьего этажа люди спускаются по раздвижной ручной лестнице. Наконец-то и до окна четвертого этажа дотягивается спасительная автолестница. По ней начинает спускаться мужчина. Еще два трупа к тому времени лежат поблизости на земле. Изнутри доносятся душераздирающие крики о помощи, звон лопающихся стекол.
На подоконниках четвертого этажа стоят женщины, до них ручная лестница не дотягивается. Одна из них на глазах у всех срывается и падает вниз прямо к ногам собравшихся людей. В это же время один из пожарных торопливо поднимается по ручной лестнице наверх. Но в этот момент пальцы женщины, уже долгое время висящей на подоконнике, разжимаются, и она падает - к счастью, прямо в протянутые руки пожарного. Жарков, который сразу же принимает на себя руководство тушением пожара РТП-5.
Сообщение РТП-5: «Скорую», есть пострадавшие! Реанимационную бригаду! Открытые языки пламени вырываются наружу из нескольких кабинетов на четвертом этаже. С воем сирены к зданию подъезжает еще одна красная машина. Пожарные на бегу разматывают рукава и тянут их к главному подъезду.
Спасительная автолестница дотягивается-таки до окон верхнего этажа, и ее спешно облепляют люди. Только бы они не сорвались! Приказ РТП-5: «Водоканал» подключить - повысить давление на участке! Где «Скорые»? Пока только одна машина…» 18 часов 17 минут.
Здание ГУВД почти целиком скрывается в черных облаках дыма. В мощных лучах прожектора видно, как на самом верхнем, пятом этаже мечутся люди. Они машут руками и кричат, кричат, взывая о помощи! Сквозь вой сирен слышится истошный детский крик: «Мама, мама! Ни одной «Скорой»!
Они что, бастуют? РТП: «Нужно пять-шесть! Проемы окон верхнего этажа опустели. В мертвых черных глазницах окон — ни одной живой души. Приказ РТП-5: «Связаться с дежурным из горадминистрации для высылки максимального числа машин «скорой помощи».
Все здание объято огнем. Криков о помощи больше не слышно. Большая площадь пожара». Приказ РТП-5: «Поднять давление воды в квадрате. Дежурную бригаду водоканала к ГУВД, явно не хватает воды».
Приказ РТП-5: «Созвонитесь с ГАИ, пусть обеспечат перекрытие дорог, где проложена магистральная линия с Волги, проезжают машины на шипованной резине и рвут линию». Почему до сих пор там нет ГАИ? Локализация пожара. Ликвидация пожара. Впоследствии он ушел с госслужбы в звании подполковника милиции, и последней его должностью был пост заместителя начальника экспертно-криминалистического управления ЭКУ ГГУВД Самарской области.
А в феврале 1999 года он был майором и начальником одного из отделений в этом управлении, располагавшемся, надо сказать, под самой крышей здания ГУВД — на пятом этаже рис. Автор этих строк достаточно близко знает Олега Волчкова еще со студенческих лет — четверть века назад мы с ним вместе учились в Куйбышевском госуниверситете. И неудивительно, что сразу же после пожара я постарался найти своего товарища и расспросить обо всех подробностях его спасения. Рассказ Олега Волчкова, фрагменты которого публикуются сегодня, был записан на пленку всего через две недели после того трагического происшествия, когда его впечатления о пережитом были еще совсем свежими и «непричесанными». Для меня визуально пожар начался, когда на часах было шесть часов вечера без двенадцати минут.
В это время я и заместитель начальника нашего управления подполковник Михаил Васильевич Тогобицкий находились в кабинете начальника ЭКУ подполковника Вячеслава Викторовича Леонова. Мы втроем обсуждали вопрос о предстоящем праздновании 80-летия со дня создания экспертно-криминалистической службы, которое намечалось на 1 марта. Я так четко запомнил это время, потому что прямо напротив меня находились часы, и мой взгляд периодически фиксировался на циферблате. Тут Тогобицкий вдруг сказал: «Ребята, что-то дымом пахнет. Может, подожгли что-то?
Вышел за дверь — и остолбенел: по коридору шел черно-сизый дым, причем настолько густой, словно это был кисель. Возникало ощущение, что его можно разгребать руками. Лампы дневного света в это время еще горели, но сквозь дым они виднелись тускло-тускло, с красноватым оттенком. И при этом меня почему-то больше всего поразил даже не этот клубящийся дым, а стоящая в коридоре гробовая тишина. Вокруг не было слышно ни одного звука.
Я тут же кинулся к своим ребятам в лабораторию, но, пробежав по коридору буквально два-три шага, понял, что дышать совершенно нечем, да к тому же и дым был очень горячим. Поэтому я развернулся и вбежал в кабинет начальника отдела криминальных исследований Александра Николаевича Раскина. В этот момент там находились сам Раскин и его заместитель Петр Викторович Амелин. В кабинет я вбежал с криком: «Пожар! Раскин схватился за телефон, закричал, что связи нет, и в это время погас свет.
Минуты через две, когда первый шок прошел, Петр сказал: «Попробую выскочить в коридор, посмотрю, как дела у наших ребят». Я ему говорю: «Не пройдешь, там дышать нечем». Он сказал: «Я все-таки попробую в противогазе». Открыл дверь, вскрикнул — и тут же захлопнул обратно. Как потом выяснилось, он получил ожог рук от раскаленного дыма, потому что температура в коридоре к тому моменту уже была очень высокой.
А в кабинете уже дышать было совершенно невозможно, потому что изо всех щелей валил густой, очень едкий дым. Мы выбили окна и встали около них. Окна выходили во двор, и когда я выглянул вниз, то увидел, что здание ГУВД со всех сторон окутано дымом. Хорошо были видны по крайней мере два очага пламени - один из них находился левее нашего кабинета, на уровне второго-третьего этажа, в том крыле, что располагалось вдоль улицы Куйбышева, второй - на том же уровне, но уже в крыле, стоящем вдоль улицы Пионерской. Но самое страшное другое: я увидел наших ребят, которые тоже вылезли к выходящим во двор окнам и звали на помощь, кричали, чтобы им подали лестницы.
Я слышал чей-то отчаянный голос, что у них уже горит дверь кабинета, и они долго не продержатся. Затем раздались крики мужчины: «Я уже сам горю! А в соседнем с нами окне находились заместители начальника управления Тогобицкий и Виктор Федорович Трофименко, а также еще один парень из отделения связи, фамилию которого я сейчас не помню. Мы видели, как они сняли с окон шторы, разрезали их на полосы, связали между собой - и у них получилась веревка, доставшая до первого этажа. Вот так по шторам эти трое и спустились вниз.
А у нас в кабинете таких штор не было. Поэтому мы стояли у окон, и кричали своим сотрудникам: «Ребята, держитесь, сейчас подъедут пожарные, они нас спасут». И тут я вдруг увидел, что Петр стал оседать на пол. Я схватил его за руку, но он не реагировал — потерял сознание от дыма. Тогда мы выставили его голову наружу, чтобы Петр смог отдышаться.
И в этот момент позади нас задымился пол — он уже начал прогорать. Тогда мы с Александром сели на подоконник, а Петра держали между собой, чтобы он не упал. Это был самый страшный момент в моей жизни, когда внизу стелилась сплошная дымная пелена, позади, в кабинете, уже тлел пол, а на руках у меня без чувств висел мой друг и товарищ по работе. При этом надежды на помощь не было никакой. Я уже думал - все, прощайте, ребята...
Несколько раз я сам едва не терял сознание, потому что в сплошном дыму дыхания совершенно не хватало. Лишь в отдельные мгновения, когда к нам в окно задувал ветер, можно было глотнуть свежего воздуха. Положение складывалось настолько отчаянное, что мы с Александром уже несколько раз говорили друг другу: если огонь подойдет к нам вплотную, будем прыгать вниз. Но все-таки решили сделать это только в самом крайнем случае, а так собирались держаться до последнего. И в этот самый безнадежный момент мы сквозь огонь и дым вдруг увидели, как во двор въехала пожарная машина с лестницей.
Правда, сначала она встала у другого крыла здания — у правого, что протянулось вдоль улицы Пионерской. Пожарные выдвинули лестницу к верхнему этажу и сняли из окон несколько человек. Тут я говорю: «Ну, Саша, вроде бы сейчас и нас спасут». И точно: в этот момент внизу включили прожектор и стали высвечивать верхние этажи на нашем крыле. Я отчетливо услышал: «Вон на окне еще двое висят», и понял, что это говорят о нас.
Мы стали махать руками, потому что кричать уже не могли - от дыма потерялся голос. Пожарные нам снизу прокричали: «Ребята, держитесь, сейчас мы вас спасем» рис. Уже через минуту к нашему окну подали лестницу. Саша сказал: «Олег, давай, иди первым». Когда я спустился уже почти до земли, то первое, что я смог сказать пожарным — что у нас там на подоконнике лежит парень без сознания.
А чтобы не мешать пожарным подниматься наверх, мы с Александром по очереди спрыгнули с лестницы вниз примерно с уровня второго этажа. При этом приземлились удачно - попали в сугроб. Пожарные с кислородными баллонами за спиной тут же взбежали наверх и вынесли на себе Петра, который по-прежнему был без сознания. А я в этот момент поднял вверх голову и увидел языки пламени, которые вырывались из того самого окна, из которого мы только что спустились. Стало быть, если бы пожарные со своей лестницей задержались еще бы на минуты на три, то пол в кабинете позади нас прогорел бы на наших глазах, и нам, конечно же, пришлось бы прямо из огня прыгать вниз.
Петру мы сразу же стали оказывать помощь, но он все никак не приходил в сознание. Ему не помогла даже кислородная маска, которую один из пожарных снял с себя и дал ему дышать. Уже потом выяснилось, что это были пожарные ПЧ-1 Аввакумов и Вершинин, которые и поднимались на пятый этаж в кислородно-изолирующих противогазах. При этом Аввакумов снял с себя маску и дал через нее подышать пострадавшему. И в этот момент к нам подбежал парень в форме морского офицера с погонами лейтенанта, и сказал, что он врач с военно-медицинского факультета медуниверситета.
Мы попросили его срочно вмешаться. Лейтенант пощупал у Петра пульс и сказал, что пострадавшему немедленно нужно делать массаж сердца и искусственное дыхание. Занялись этим втроем: я и Александр по очереди дышали Петру в рот, а военврач массировал ему грудь. Тут около нас остановилась машина без опознавательных знаков - как мы потом поняли, из службы спасения. Оказывается, спасатели подъехали, потому что увидели лежащего без сознания человека.
Мы вместе с лейтенантом сразу же погрузили Петра в их машину, затем сели сами и помчались в больницу Пирогова. Машина, на которой мы ехали, была без опознавательных знаков. Мы крикнули водителю, чтобы он включал фары и все время давил на клаксон. Это должно было стать сигналом для других водителей, чтобы нас пропускали вперед. Именно в эти долгие минуты пути выявлялось отношение других участников движения к машине, которая явно мчалась в больницу с умирающим человеком.
Почти все водители сразу же понимали ситуацию — они тут же сторонились, пропуская нас вперед, и даже троллейбусы со встречной полосы прижимались к обочине. А вот несколько попавшихся нам по пути дорогих иномарок так и не уступили нам дорогу, хотя мы им и сигналили, и моргали фарами, и даже кричали, что нам срочно нужно доставить человека в больницу. Все это время ехавший с нами военврач держал Петра за шею, где тоже есть пульсирующая точка, и вдруг сказал: «Пульса нет. Видимо, наступила клиническая смерть. Нужно опять немедленно делать искусственное дыхание».
И мы втроем снова стали по очереди дышать Петру в рот и делать массаж сердца. Слава Богу, пульс вскоре появился, и в этот момент мы въехали во двор больницы Пирогова. В приемном покое нашим товарищем сразу же занялись медики, и только тут мы смогли вздохнуть спокойно. Хочу сказать, что в тот вечер мы в горячке даже не спросили фамилию у того лейтенанта медицинской службы, что поехал с нами в больницу Пирогова. Между тем именно он, можно сказать, вытащил с того света нашего сотрудника - Петра Амелина.
А потом я и сам оказался на больничной койке, так что было не до его поисков. Здесь нужно прервать рассказ О. Волчкова и пояснить, что спаситель П. Амелина вскоре был установлен. Им оказался слушатель военно-медицинского факультета мединститута, врач-интерн, лейтенант медицинской службы А.
Вот фрагмент его рапорта, где Анипченко рассказал о случившемся: «Когда вечером 10 февраля около 18 часов я возвращался домой, то проходил мимо горящего здания УВД. Здесь я увидел, как пожарные несут от здания двоих мужчин, находившихся без сознания. Я подбежал к ним и сказал, что я врач, и начал оказывать медицинскую помощь. Как потом выяснилось, пострадавшими были эксперты УВД М. Ярцев и А.
Сажин, которые находились в состоянии клинической смерти. После реанимационных мероприятий мне удалось оживить Ярцева. Сажину я проводил реанимацию около четырех минут, после чего его также удалось оживить. Ярцева забрали его товарищи, а Сажин остался лежать у здания. Пока я взывал к помощи толпы, чтобы мне помогли отвезти пострадавшего в медучреждение, Сажин скончался.
Впоследствии я узнал, что Ярцев тоже скончался на пути в больницу. Во внутреннем дворе я увидел еще одного пострадавшего, фамилию которого я узнал впоследствии — это был Петр Амелин. Его предварительный диагноз : отравление угарным газом и токсическими продуктами горения, обширные ожоги, ожоговый шок. Амелин находился в состоянии оглушения, а во время транспортировки у него наступила клиническая смерть. Амелина тоже удалось оживить, а затем пострадавшего быстро доставили в больницу».
А теперь — продолжение рассказа О. Меня в больницу положили в тот же вечер по причине ожога верхних дыхательных путей. Отсюда же я позвонил домой и сообщил, что я жив, но не совсем здоров. Однако на другой день, 11 февраля, больницу я все-таки решил оставить, для чего написал врачам расписку и поехал в клуб Дзержинского, где к тому времени уже собралось руководство ГУВД. Здесь же составляли списки сотрудников, чтобы определить, кто остался жив, кто погиб, а кто в тот момент пока что числился пропавшим без вести.
В итоге выяснилось, что из 12 сотрудников моего отделения погибло 8 человек. Уже потом мне рассказывали, как сумели спастись некоторые из наших ребят. Один из сотрудников, Иван Шелягович, остался в живых лишь потому, что его кабинет находился рядом с внутренней лестницей здания ГУВД. Когда он почувствовал запах дыма, то сразу же выбежал в коридор в одном халате. Пятый и четвертый этажи он пробежал в дыму, а уже на третьем его встретила стена огня.
Однако он все равно сумел прорваться сквозь этот огонь, охвативший к тому времени и третий, и второй этажи. На первом этаже огня уже не было, но когда Иван выскочил на улицу, на нем горели и халат, и брюки. Его сразу же свалили в снег и сбили с него пламя. Парень в итоге отделался ожогами. Другой наш сотрудник, Александр Ивлиев, сначала тоже пытался бежать в сплошном дыму вниз по лестнице.
С пятого этажа он добрался до четвертого, и здесь его встретило пламя. Он почувствовал, что от дыма уже теряет сознание, и тогда бросился к первой попавшейся двери. На его счастье, дверь оказалась не запертой. Парень кинулся к окну кабинета, разбил его и стал звать на помощь. Его заметили и с помощью пожарной лестницы в конце концов сняли с четвертого этажа.
Но были и такие, кому не удалось пройти через пылающие коридоры. Чудом спасшийся наш эксперт Юрий Кишов рассказывал, как сотрудница его лаборатории, лейтенант Людмила Прохорова, стоя в затянутом дымом кабинете, тихо и мужественно сказала ему: «Юрий Юрьевич, я попробую прорваться». Как ее не отговаривали, девушка все-таки решилась и выбежала из кабинета в коридор. Больше живой ее никто не видел. А я вечером 12 февраля я почувствовал себя настолько плохо, что меня увезли в больницу с признаками острой пневмонии — она развилась вследствие отравления угарным газом и ожоговой травмы бронхов и легких.
В итоге я вместе с десятками других пострадавших почти две недели пролежал в ожоговом центре больницы Пирогова. Ангелы в пожарной каске Все специалисты утверждают, что уже через 20-30 минут после прихода огненного ада в здание ГУВД здесь спасать было уже некого. В 1933-1936 годах в Самаре и других городах страны по типовым проектам возвели ряд крупных зданий, имевших внушительный внешний вид и коварное нутро, то есть деревянные перекрытия с пустотами. В нашем городе к таким строениям относятся Дом промышленности, Дом сельского хозяйства и некоторые другие, таким же было и погибшее в огне пожара 10 февраля 1999 года здание ГУВД. Скопившаяся между перекрытиями пыль вспыхивает легче тополиного пуха, а пустоты, между прочим, соединяли все этажи и коридоры этого обширного сооружения.
Здание областного УВД было построено углом, в вершине которого находилась центральная лестница, а кабинеты сотрудников были растянуты по пяти этажам в двух больших крыльях. При этом пятый этаж, где располагалось экспертно-криминалистическое управление ГУВД, имел только один выход - на центральную лестницу, в то время как с нижестоящих этажей можно было пройти еще на два боковых хода. Однако на протяжении многих лет почти все эти проходы держались наглухо запертыми, а то и заваленными старой мебелью и прочим хламом. И поэтому получилось так, что в момент начала пожара огонь и дым отрезали сотрудников ЭКУ от центральной лестницы, а для всех прочих людей, находящихся на других этажах здания, были недоступны также и оба боковых выхода. Кстати, в справке, составленной по итогам тушения пожара в ГУВД, совсем ничего не говорится о действиях ряда пожарных, хотя они того заслуживают.
Например, начальник центра управления силами УГПС полковник Виталий Паненко лично вынес четверых человек из окутанного дымом здания. Он обследовал дымящиеся кабинеты через окна до тех пор, пока у него на лице не расплавилась маска. Исполняющий обязанности начальника караула учебной пожарной части Виктор Жуков вместе со слушателями учебного центра вывел с центральной лестницы мужчину, на котором горела одежда. Затем из холла второго этажа он вывел еще четверых, хотя при этом сам Жуков работал без аппарата защиты органов дыхания. В итоге он был госпитализирован с диагнозом «отравление продуктами горения».
Когда пожар был локализован и потушен, на месте пожара были обнаружены останки пятидесяти погибших [1]. Последствия пожара[ править править код ] После пожара здание ГУВД было уже невозможно эксплуатировать — в нём рухнула крыша и все перекрытия, а также часть стен. Почти вся обстановка внутри была полностью уничтожена. В связи с этим было принято решение снести сгоревшее здание, что спустя небольшое время и было сделано.
На месте, где когда-то находилось ГУВД, сейчас установлен мемориал в виде списка с именами погибших и Вечного огня. Ежегодно на месте пожара проводятся траурные мероприятия [6]. Уголовное дело по расследованию обстоятельств пожара было приостановлено в связи с невозможностью выявить виновных [3]. В результате пожара погибло 57 человек [7] : Алексанов Константин Владимирович, старший лейтенант милиции, оперуполномоченный управления уголовного розыска.
Андреева Наталья Петровна, младший сержант милиции, начальник канцелярии следственного управления. Архипова Инна Александровна, бухгалтер финансово-экономического отдела. Бертасова Татьяна Вениаминовна, майор милиции, старший следователь по особо важным делам следственного управления. Бокояров Александр Юрьевич, подполковник милиции, старший оперуполномоченный управления по борьбе с экономическими преступлениями.
Бородин Альберт Николаевич, старший лейтенант милиции, оперуполномоченный управления по борьбе с экономическими преступлениями. Бредихина Юлия Евгеньевна, младший оперуполномоченный управления по борьбе с экономическими преступлениями. Голуб Владимир Федорович, старший лейтенант милиции, старший оперуполномоченный управления уголовного розыска. Гордеев Вадим Владимирович, капитан милиции, оперуполномоченный управления по борьбе с экономическими преступлениями.
Докучаева Галина Азаровна, полковник милиции, начальник отдела следственного управления. Ивлиева Ирина Ивановна, подполковник милиции, старший оперуполномоченный управления по борьбе с экономическими преступлениями. Калашникова Наталья Петровна, майор внутренней службы, старший инспектор по особым поручениям паспортно-визовой службы. Карлова Елена Анатольевна, старший лейтенант внутренней службы, инспектор паспортно-визовой службы.
Катаева Ольга Федоровна, майор юстиции, старший следователь следственного управления.
Обычно у нас в это время здесь проходили учения. Сотрудники ГУВД как раз работали до шести часов, и можно было отрабатывать эвакуацию людей, не мешая им. В тот день мы до последнего думали, что это просто учения. Но всё оказалось не так... Виктор Жуков одним из первых бросился в огонь Источник: Роман Данилкин Ольга Назина, которая в то время работала врачом-реаниматологом на скорой помощи, также не ожидала, что в тот день увидит ад на земле. Иногда бывает, что на пожаре скорая помощь или реанимация просто рядом стоят. Но, когда мы выехали с Красноармейской на Куйбышева, я подняла глаза и увидела, что горит небо. Было такое впечатление, будто началась война.
В это время у меня возникло желание вернуться назад и обнять своих детей. Это продлилось буквально секунды. И дальше уже — кто как не я, — вспоминает медик. Тушить пожар как будто мешали сами обстоятельства Из-за конструкции здания попасть на верхние этажи можно было только по двум лестницам, идущим из фойе на первом этаже. К тому же в здании были деревянные перекрытия. У бригады, которая приехала на место первой, для эвакуации людей в наличии была только трехколенная выдвижная лестница. Источник: ПСО по Самарской области — Одновременно мы начали разворачивать рукава на второй этаж, но подняться туда сразу у нас не получилось...
Те события хорошо помнит Виктор Шеин, который в 1999 году работал начальником ведомственной пожарной службы управления исполнения наказаний УИН Самарской области. По словам Шеина, он вместе с коллегами вытащил из задымленных помещений УВД больше 15 человек. Потом мы с нашей крыши от внутренних водопроводов тушили здание УВД. Однако очевидцы рассказывали, что уже в 18:10, когда стали массово прогорать перекрытия, живых там не осталось. А в 18:45 штаб пожаротушения скомандовал всем отойти от здания на безопасное расстояние. Во многих местах стали взрываться патроны и фейерверки — последние оказались в одном из кабинетов. Мы в «оружейку» [оружейную комнату] смогли сквозь огонь пройти, мешками оружие выносилиАлександр Аникинв 1999 году — лейтенант пожарной охраны А еще, как рассказывают очевидцы, в подвале здания лежали сотни килограммов взрывчатки неизвестного происхождения — к счастью, огонь до нее не добрался. За 20 минут с момента поступления первого сигнала в здании УВД погиб 51 человек — семь из них разбились, спасаясь с верхних этажей. Позже в больницах скончались еще шесть из 357 человек, обратившихся за помощью. Формально распространение огня удалось остановить только в 22:51, а потушить пожар — в 05:33 11 февраля 1999 года. По горящим следам Уголовное дело было возбуждено сразу же после начала пожара — по части 2 статьи 168 «Уничтожение имущества по неосторожности, повлекшее тяжкие последствия» УК РФ. Следствие по нему начала областная прокуратура , но уже утром 11 февраля расследование забрали в Москву , в Генпрокуратуру. Руководителем следственной группы назначили старшего следователя по особо важным делам ГСУ Генпрокуратуры, государственного советника юстиции третьего класса генерал-майора Леонида Коновалова. Кроме того, в группу вошел старший прокурор-криминалист отдела криминалистики Генпрокуратуры Владимир Соловьев. Однако костяк группы составили оперативники и прокуроры Самарской области. Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Она разделилась на четыре главных направления: сотрудники первого занимались осмотром места происшествия, второго — вели допросы, третьего — опознавали погибших. Четвертое руководило остальными: там аккумулировали всю информацию и анализировали ее. Работу сразу организовали с учетом имевшегося печального опыта: десятью годами ранее, в 1989 году, в Башкирии из-за взрыва газа загорелись два пассажирских поезда, следовавших по маршруту Адлер — Новосибирск. В результате погибли 573 человека, еще 623 получили ранения. Именно тогда были отработаны методы массового опознания погибших. Все группы работали в тесном контакте. В ходе первых допросов мы выяснили, какая одежда была на пропавших без вести, кого и где видели. Кроме того, мы создали поэтажный план УВД с указанием фамилий работников — и сравнивали его с осмотрами мест происшествийВалерий Толоконниковв 1999 году — прокурор-криминалист Самарской облпрокуратуры Расследование затрудняло то, что в конце 1990-х годов молекулярно-генетическая экспертиза только развивалась и была очень длительной. К тому же в Самарской области лаборатория, которая занималась подобными исследованиями, была создана на базе регионального УВД — а потому и аппаратура, и многие эксперты погибли в огне. Однако на восьмой день после пожара всех погибших удалось опознать. Одних — по найденным при них документам, других — по украшениям, но большинство — по одежде, которая спеклась в огне. При этом всех погибших — и по просьбам родственников, и для надежности — проверяли экспертным путем: совмещением прижизненных фотографий с черепами В то время этот метод считался самым надежным. Как установило следствие, абсолютное большинство из 27 мужчин и 30 женщин, чьи жизни унес пожар, хотя и были сильно повреждены огнем, погибли из-за отравления продуктами горения. Бандитская версия Главное, что попытались установить следователи, — это место, где начался пожар. Довольно быстро выяснилось, что пламя вспыхнуло одновременно в пяти разных местах. А несколько очагов горения в то время считались главным признаком поджога. Приехавший в Самару министр внутренних дел России Сергей Степашин на основании этого сделал вывод, что УВД подожгли, и потребовал переквалифицировать уголовное дело на статью о теракте. Но у нас были очень серьезные сомнения, поскольку других признаков поджога не былоВладимир Соловьевв1999 году — старший прокурор-криминалист отдела криминалистики Генпрокуратуры РФ Кроме нескольких очагов горения, признаком поджога Сергей Степашин назвал «желание оргпреступности избавиться от уголовных дел по захвату предприятия "ВАЗ"» — мол, в сейфах сгорели результаты длительных оперативных разработок, погибли люди, имевшие к следствию прямое отношение, да и сами уголовные дела оказались уничтоженными. Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Листайте вправо, чтобы увидеть больше изображений Но это было далеко от истины: дело в том, что результаты борьбы с оргпреступностью на предприятии «ВАЗ» были получены к 1999 году благодаря масштабной операции «Циклон», которую МВД и Генпрокуратура начали еще в 1997-м. Штаб операции был организован не в Самаре, а в Тольятти, где и хранились основные материалы. По сути, в огне пожара, охватившего УВД, из серьезных уголовных дел сгорело лишь дело Лесного маньяка — серийного убийцы, который в 1997-1998 годах действовал в Самарской области. Что известно о деле Лесного маньяка: справка «Ленты. По подозрению в этих расправах был арестован майор Дмитрий Ворошилов, начальник службы безопасности одной из колоний. Молекулярно-генетическая экспертиза показала, что на его одежде была кровь всех 13 жертв Лесного маньяка, но других доказательств не было. Ворошилова судили за два убийства, но следователи после оглашения приговора по этим эпизодам хотели вернуться к расследованию остальных расправ. При этом все вещественные доказательства по этим преступлениям хранились в экспертно-криминалистическом центре УВД Самарской области. Однако при пожаре в УВД все доказательства сгорели — и без них новые дела по расправам Лесного маньяка лишись всякой перспективы.
Олег Иванец. Бандитская Самара. Пожар в здании УВД 1999 года
Читать в Телеграм Сегодня, 10 февраля, печальная дата в истории Самарской области. Ровно 22 года назад 10 февраля 1999 года в здании ГУВД по региону, которое находилось на улице Куйбышева 42 произошел страшный пожар. Возгорание началось около половины шестого вечера, в тот момент, когда все сотрудники были на месте. Из-за того, что в здании были деревянные перекрытия, огонь распространялся с невероятной быстротой.
Доступ к ним имел очень ограниченный круг офицеров милиции. Как знать, может неспроста некоторые очевидцы тогда говорили о якобы имевшем место поджоге. Ибо никто не станет отрицать, что уничтожение документов наружного наблюдения играл на руку криминалитету и коррумпированным сотрудникам милиции. После пожара в секретной «наружке» уголовное дело все-таки было возбуждено. Правда, в отношении журналистов газеты «Тольяттинское обозрение», опубликовавших проиллюстрированный материал о ЧП на Калинина. Меньше чем через месяц произойдет пожар в ГУВД Самарской области, который породит еще больше домыслов. Версия 2. Своей основательностью она обязана все тем же интригам и тайнам, которые сопровождали не только битвы за руководящие посты, но и миллиардные суммы, блуждающие вокруг ВАЗа. Цена вопроса еще в 97-м — 320 млрд неденоминированных рублей за полгода. Именно столько предприятие недополучало от фирм, торгующих его автомобилями. А посредники и те, кто их контролировал, делили прибыль и убивали друг друга. В результате собрали столько материалов, что их хватило на сотни уголовных дел. Большинство — мелких. Но существовало три значительных, которые готовили к разработке в УВД Самарской области. Одно, известное как «песочное дело», касалось увода от налогов огромных сумм. Другое — по реэкспорту автомобилей подробнее — «Золотой мальчик Абрамов. Часть I и Часть II ». И третье — по взаимозачетам с администрациями и бюджетом. Как утверждают, пожар произошел в тот период, когда в УВД обобщали сшивали эти дела. А вскоре, по некоторым сведениям, должны были допросить топ-менеджеров предприятия. Один из бывших руководителей операции «Циклон» рассказал нам следующее: — Мы обнаружили там интересы всех структур. Свои, подконтрольные фирмы по реализации автомобилей были у чекистов, милиционеров, судей и прокуроров... Попутно выяснялись очень любопытные вещи. К примеру, искали банду, за которой числилось множество убийств, а тем временем ее главарь по кличке Дима Большой, находясь в федеральном розыске, встречался с начальником УВД Тольятти... Источники сообщали, что бывший заместитель директора «АвтоВАЗа» Глушков, наблюдая с сокамерниками по телевизору репортаж о самарском пожаре, бросил фразу: «Зачем надо было жечь все здание? Хватило бы и архива... Поставил его руководить региональным управлением по борьбе с преступлениями в сфере высоких технологий. Постепенно заинтересованные лица сообразили: чтобы самим контролировать ход операции «Циклон», нужно в ней участвовать. В результате Петрова отправили на пенсию. Стали увольнять и руководителей УОПа, возбуждая против них уголовные дела. Так, начальника отдела по борьбе с бандитизмом Анчикова который задержал в свое время 60 воров в законе отправили в тюрьму — в ходе внезапного обыска, естественно, «нашли» патроны и наркотики дома и на работе... Так кому же были выгодны пожар и такие кадровые решения? Всем, для кого была опасна операция «Циклон». Более конкретный ответ дал соратник Бориса Березовского — бывший зам директора «АвтоВАЗа» Глушков, который позднее ушел в «Аэрофлот» и совсем недавно оказался в следственном изоляторе. Источники сообщали, что, наблюдая с сокамерниками по телевизору репортаж о самарском пожаре, он бросил фразу: «Зачем надо было жечь все здание? Чего стоят его реэкспортные схемы, на которых делались бешеные деньги. А сотканная его компаньоном Бадри Патаркацишвили дилерская сеть собирала дань с каждого проданного в России автомобиля «Лада». К этой черной наличности имели отношение и чеченские оргпреступные группы. Эксперты не поддерживают версию о поджоге. Тем не менее после пожара до суда дожили только мелкие уголовные дела. Крупные и перспективные, о которых мы говорили, или не были возбуждены вовсе, или зачахли. Кроме того, есть и еще нюансы... К примеру, одновременное появление двух очагов пожара можно было легко опровергнуть, продемонстрировав запись, которую сделала камера наблюдения на здании УФСБ. Эта камера смотрела во внутренний двор — в сторону зданий УИНа и УВД, то есть, по идее, должна была «видеть» все окна. Пленку приобщили к уголовному делу. Но, как стало известно, пожар на ней зафиксирован в самом разгаре. А все, что относится к моменту возгорания, безнадежно испорчено. Неполадки техники... Удивляет поведение руководства УВД. В день пожара было намечено совещание. Но практически все начальство уехало на концерт. Хотя обычно о концертах знают заранее и не проводят параллельно ответственных мероприятий... По совпадению, в ходе пожара первой пострадала следственная часть. Ее кабинеты располагались прямо над очагом. А также отдел по борьбе с экономическими преступлениями, который находился в другом крыле здания, в непосредственной близости от странного «второго очага». Незадолго до трагедии в ГУВД Самарской области сгорело законспирированное милицейское отделение в Тольятти, ведающее наружным наблюдением... Есть неясные моменты и в судьбе «сгоревших» уголовных дел. Некоторые эксперты уверяют, что многие материалы уцелели в несгораемых шкафах. После пожара сейфы отвозили на склад хозяйственного управления УВД. Подтвердил это и один местный депутат, который в ходе предвыборной кампании размахивал перед телекамерами документами, официально погибшими в огне. А знающие люди в Самаре поговаривают, что «сожженные» уголовные дела шли на черном рынке оптом и в розницу. И кто-то делал на этом бизнес после того, как некоторые офицеры спасали их из огня... Казалось бы, все эти факты и совпадения нуждаются в подробном изучении. Но увы... Но именно ложь — самая легковоспламеняемая субстанция в мире. В этой истории можно находить все новые страшные эпизоды. Но сценарий всех российских трагедий одинаков — любая непрозрачная система требует жертв. Что в итоге? Понятно, что результаты расследования необходимо пересматривать и освещать все темные углы. Но такое расследование не должно превращаться в политическое шоу. Сейчас очень удобно указать на одного «злодея» и списать на него все грехи. Между тем пожар в Самаре — не вина отдельно взятого генерала Глухова, Андрейкина, местных пожарных инспекторов или даже, например, Березовского. Трагедии будут происходить до тех пор, пока власть не научится контролировать деятельность своих чиновников и внятно объяснять каждый свой шаг.
Пожар уничтожил все материалы по незаконной приватизации ТоАЗа и его экспортного трубопровода «Трансаммиак», а также по незаконному выводу прибыли предприятия в офшоры путем трансфертного ценообразования на продукцию. Как и собранные самарскими оперативниками доказательства хищений на ТоАЗе. В 2018 году связь Махлая с Березовским всплыла в скандальном уголовном деле экс-главы службы безопасности ТоАЗа Олега Антошина и бывшего начальника службы безопасности Березовского Сергея Соколова. В течение более чем 10 лет после трагедии в самарском ГУВД почти все попытки привлечь Махлаев к уголовной ответственности оканчивались провалом. Все, о чем уже было известно правоохранительным органам в 90-е, из-за пожара пришлось расследовать заново в 2010-е. Лишь в 2019 году, после пятилетнего расследования и полутора лет судебного следствия скрывающийся за рубежом Владимир Махлай, его сын Сергей Махлай и трое их сообщников были заочно признаны виновными в хищении у ТоАЗа и его акционеров 87 млрд руб. Сегодня против Махлаев также активно расследуются уголовные дела по факту неуплаты налогов в особо крупном размере ч. Именно обвинительный приговор по делу о мошенничестве стал для Махлаев концом эпохи коррупции и безнаказанности. Он стал возможным благодаря беспрецедентным мерам, принятым руководством страны по подавлению коррупции и организованной преступности. Но страшная рана, нанесенная региону тем ужасным пожаром в здании главка, затянется лишь тогда, когда с организованным криминалом в Самарской области будет покончено окончательно.
Поджигатели если они были , может, и не хотели столько жертв, но сами милиционеры относились к своей безопасности халатно. При проведении учебной тревоги опера, сидевшие в здании самарского УВД, не только не двигались со своих мест, но и посылали пожарных по матушке далеко за горизонт. Из 42 недостатков в противопожарной системе, выявленных при последней проверке, исправлено было только пять. Когда начался реальный пожар, многие сотрудники снова никак не отреагировали на сирену. А их припаркованные в неположенных местах автомобили осложнили работу пожарным. Пожарная служба финансировалась по остаточному принципу. За год до трагедии её сократили на 300 человек по всей области. Брезентовых полотнищ у пожарных не было слишком дорого стоят , а большинство лестниц не доставали до четвертого этажа… В первые дни после пожара в Самарской области возник хаос, на фоне которого население увидело, как выглядит жизнь без милиции — пусть коррумпированной и равнодушной. Количество грабежей и разбоев выросло в разы. Уцелевшим операм, которые по памяти восстанавливали архивы, сыпались угрозы. Неизвестные обнесли налоговую инспекцию Автозаводского района, где зарегистрированы участники рынка вокруг АвтоВАЗа. В разгар рабочего дня из окна 21-го этажа администрации автогиганта выбросился помощник вице-президента Юрий Королюков, которым интересовалась Генпрокуратура. В день похорон погибших при пожаре кто-то позвонил и сказал, что кладбище заминировано.