Почему дата обмена в 1941 году посольств СССР и Германии стала тайной? Телеграмма посла СССР в Швеции А.М. Коллонтай С.А. Лозовскому о защите шведским правительством интересов СССР и советских граждан в Германии. № 8464. Хроника объявления войны Германии Советскому Союзу 22 июня 1941 года. Далее на нескольких страницах Советский Союз обвинялся в подрывной деятельности против германского рейха, в концентрации войск на германской границе и в переговорах с Англией о военном сотрудничестве против Германии. позицию Советского Союза в балканском вопросе, Германия прилагает новые усилия к улучшению взаимопонимания с СССР, и министр иностранных дел рейха в письме к господину Сталину дает широкое изложение политики правительства рейха после московских переговоров.
Документы и фотографии о работе НКИД СССР в 1941 году
Немецкий посол Шуленбург предложил организовать их эвакуацию через турецкую и маньчжурскую границу, и пообещал, что отношение к гражданам СССР, оказавшимся на немецкой территории, будет лояльным. На момент начала войны советских сотрудников посольства в Германии насчитывалось 325 человек вместе с семьями и еще около 700 человек командированных. Относительно эвакуации последних немецкие власти гарантий не давали, т. Советские посольские работники после объявления войны начали уничтожать архивы, и составлять списки своих граждан, оставшихся на вражеской территории. Но в посольство пришли гестаповцы и арестовали четырех работников, ликвидировавших документы.
Поделиться Один из самых интересных и важных эпизодов начала войны — обмен посольств СССР и Германии в июле 1941 года — до сего дня остается загадкой. До сих пор не названы его точные дата и место, где он состоялся, не опубликованы акты и протоколы о его осуществлении. Нет не то что кинокадров обмена, но даже ни единой его фотографии, хотя обе стороны были заинтересованы в том, чтобы показать своему руководству, а при необходимости — руководству противной стороны или предъявить мировой общественности как подтверждение факта обмена: в каком количестве и каком состоянии передавались другой стороне ее граждане. Удивительно и то, что, несмотря на огромное число участвовавших в этом обмене людей 140 человек с немецкой стороны; больше 1000 — с советской , не считая сопровождающих с обеих сторон и посредников, через которых шли переговоры и обеспечивался обмен, до сих пор отсутствуют его подробные описания в мемуарах участников этой акции. Что довольно странно, ибо советским дипломатическим и специальным службам удалось в это трудное время добиться обмена в столь выгодном для СССР варианте, что было большой победой. Тем более было непонятно полное замалчивание правды о нем. На мой взгляд, причин для сокрытия этого обмена было две. Первая — нежелание руководства обеих сторон в дни смертельной схватки их армий оповещать о нем свои народы, поскольку так или иначе это был вполне цивилизованный контакт со смертельным врагом. Вторая — явная уступка со стороны Германии, почему-то нарушившей общепринятую в таких случаях мировую практику обмена при начале войны с равным количеством дипломатов и граждан противоборствующих стран. Причина этой уступки неясна и сегодня. Многие обстоятельства и детали этого важного события Великой Отечественной войны стали проясняться лишь после опубликования воспоминаний личного переводчика Сталина, Молотова и Деканозова В. Бережкова он же 1-й секретарь советского посольства в Берлине В. Богданов , а также экономического советника посольства Германии в Москве коммуниста и агента советской разведки Герхарда Кегеля. Бережков в трех своих книгах почему-то не последовательно, а отдельными фрагментами описал тот период июня — июля 1941 года, когда штат советского посольства, а также советские представители и специалисты, находившиеся к началу войны в Германии, в странах — ее союзниках, а также в оккупированных ею странах, были задержаны немецкими спецслужбами, а затем провезены через всю Европу и обменены через Турцию на немецких дипломатов, работавших в СССР. Кегель не просто написал воспоминания о том, как вывозили из Москвы германское посольство, в составе которого находился и он, но еще и привел в них текст официального дневника посольства, который вели в течение месяца посол Шуленбург и советник посла Хильгер иногда к этой работе подключался и военный атташе генерал-лейтенант Кёстринг. Но вот что интересно: по непонятной причине в своих книгах ни Бережков, ни Кегель упорно не называют главного — дату обмена посольств. Причем Бережков скрывает ее, разбрасывая события по разным главам своих книг. Кегель же с немецкой скрупулезностью постоянно указывает точные даты, однако неожиданно делает пропуск в описываемых событиях с 14 по 23 июля, причем обмен посольств произошел именно в этот период. Есть еще один серьезный источник, позволяющий вычислить дату обмена, — воспоминания о вывозе посольства из Москвы Г. Из этого следует, что обмен был произведен 20—21 июля по сведениям немецкой стороны. Из воспоминаний Бережкова и Кегеля становится более понятным, как был произведен этот обмен. Советская колония дипломатов, различных представителей и специалистов была привезена двумя железнодорожными составами в болгарский город Свиленград на болгаро-турецкую границу на европейской территории Турции , а немецкое посольство привезено одним составом в город Ленинакан ныне — Гюмри, Армения , находящейся в 10 км. Обе группы должны были начать одновременный переход границы и оказаться на территории нейтральной Турции первая — на ее европейской части, а вторая — на азиатской, расстояние между которыми около 2000 км. Где и как происходил обмен и передвижения советской и немецкой групп на территории Турции, не совсем понятно.
Молотов и Гитлер фото 1940. Адольф Гитлер и Молотов. Гитлер и министр иностранных дел Польши Юзеф Бек. Пакт Геббельса Пилсудского 1934. Пилсудский и Геббельс. Юзеф Пилсудский и Гитлер. Брежнев Громыко Косыгин Андропов. Председатель совета министров в 1960. Косыгин Андрей Андреевич. Президент Польши 1930. Пакт поколений 19 век канцлер. Посольство Германии на Леонтьевском переулке. Леонтьевский переулок 1930. Германское посольство в Москве. Разгром посольства ФРГ на большой грузинской 1958. Посольство Германии Москва 1941. Советское посольство в Берлине 22 июня 1941. Разгром немецкого посольства 1914. Посольство третьего рейха в Москве. Посольство Германии в Москве 1939 год. Посольство Германии в Москве 1940. Разгром посольства ФРГ. Немецкое посольство в Москве 1941. Посольство третьего рейха в Москве 1940. Ёсукэ Мацуока Гитлер. Гитлер и Мацуока. Молотов с дипломатами СССР. Молотов и Громыко. Советские дипломаты люди. В СССР иностранный посол. Иоахим Риббентроп и Вячеслав Молотов. Косыгин Вилли Брандт. Брежнев и Брандт. Брежнев и в. Брандт 1970. Вилли Брандт и Брежнев. Берлин-Темпельхоф 1939. Аэродром Темпельхоф 1939. Генерал Сикорский. Правительство в изгнании Сикорского. Молотов в имперской канцелярии Берлин 1940. Германия 1940 Берлин.
Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» изд. Произошло это, очевидно, ещё до начала военных действий. Но «вождь», накануне пославший советскому посольству в Берлине телеграмму, предписывающую послу Деканозову безотлагательно встретиться с Риббентропом, сообщив ему о готовности вступить в переговоры с высшим руководством рейха на предмет уступок транзита немецких войск через нашу территорию в Афганистан и Иран, а также передачи части земель бывшей Польши , подавленный объявлением войны, после совещания отправился отдыхать. Маршал Г. Жуков писал: «22 июня в 3 ч. Сталин был мною разбужен, и ему было доложено о том, что немцы начали войну, бомбят наши аэродромы, города и открыли огонь по нашим войскам.
Дипломаты в годы войны
Но в посольство пришли гестаповцы и арестовали четырех работников, ликвидировавших документы. Других посольских сотрудников, которые не успели покинуть свое жилье сразу арестовывали и отправляли в концентрационные лагеря, также захватывались советские корабли в немецких портах. Процесс эвакуации был невероятно тяжелым для людей, их не кормили, издевались, отказывали в медицинской помощи, и только, благодаря непосредственному вмешательству Кремля, удалось немного смягчить условия. Немцы настаивали на обмене один на один, что не устраивало СССР, т. Но властям удалось достичь соглашения полного обмена всех на всех ко 2 июля Отправляли людей в двух поездах.
Всем известны Иван Сусанин и Ипатьевский монастырь — колыбель династии Романовых. Пару лет назад для коммерческих целей я приобрел несколько гаражных боксов, ранее принадлежавших одному из местных санаториев. Несколько боксов были соответствующим образом оборудованы и сданы в аренду для размещения автосервиса, а в одном из помещений 70 кв. Став собственником, я поинтересовался историей санатория и узнал очень интересные факты. Он был основан в 1938 году и изначально именовался Домом отдыха работников Костромского Льнокомбината. В послевоенные годы санаторий специализировался на лечении детей с заболеваниями дыхательных путей, имелось несколько скважин, где добывалась целебная минеральная вода для водолечения. Надо сказать, что он находится в черте города, в невероятно живописном месте, буквально утопая в зелени. Сейчас всё в запустении, больно смотреть на остатки былого советского размаха: пруд загажен, деревянные корпуса сгорели либо разрушены, капитальные строения эпохи застоя разграблены и находятся в весьма плачевном состоянии. Бассейн для детей на открытом воздухе: Здание водолечебницы: 22 июня 1941 года СССР и Германия вступили в смертельную схватку, но интерес обоих враждующих государств диктовал необходимость осуществления обмена посольств, что и было сделано по принципу "все на всех" в период с 13 по 23 июля 1941 года на болгаро-турецкой границе. Однако непосредственному обмену предшествовало взаимное интернирование работников дипломатических миссий воюющих сторон.
Положительным фактором являлось то, что Лауфер еще сравнительно молодой защитил в 1987 г. Переориентация Лауфера на изучение непосредственно послевоенной истории произошла еще до воссоединения Германии в Центральном институте истории Академии наук ГДР под руководством Рольфа Бадштюбнера, также и его первые работы в московских архивах. Так, до конца дней, он и оставался верен этой проблематике. Ученых, соединяющих изучение предыстории ГДР с архивной работой в российских архивах, немного. Это обусловлено ликвидацией научно-исследовательских организаций исторического профиля, унаследованных от ГДР, и традицией изучения Восточноевропейской истории в Федеративной Республике Германия. Тема «репараций» привела Лауфера в Архив внешней политики Российской Федерации. Это знакомство оказалась счастливым случаем для науки, ибо опытный дипломат, который уже в шестидесятые годы составил перечень, имеющихся в архиве МИД документов по германскому вопросу, встретил историка с большим желанием работать, осознавшего ценность и возможность дальнейшего использования уже проделанного Кынином труда. Надо отметить, что осуществление этого важного фундаментального труда одобряли далеко не все. При этом высказывались следующие возражения: невозможность использования главных документов, недоступных исследователям, - шифротелеграмм, или тех документов, которые находятся в практически недоступном Президентском архиве. Имели место и возражения общего характера: без доступа к описям, которые исследователям в архиве МИД РФ не выдают, вообще невозможно заниматься подготовкой сборника документов. Сказать, что Лауфера это не беспокоило, было бы неправдой. Однако он не давал сбить себя с толку. За годы работы над проектом он поменял немало сотрудников и научных руководителей; работать с ним было нелегко. Но он упорно шел к своей цели. Наконец, в лице директора Центра по изучению современной истории в Потсдаме, Мартина Заброва, он обрел сторонника, оценившего значение его труда и взявшего его под свое покровительство; это было очень важным фактором для всей дальнейшей работы Лауфера, как и постоянная поддержка со стороны его жены Силвии Клетцер. Возможно, Йохен Лауфер также потому столь прочно связал себя с изучением документальных источников, что ему совсем не нравились те перемены и непредсказуемое развитие событий, которые уготовила ему жизнь. Несомненно, он понимал, что историография по проблемам кардинальных политических решений по Германскому вопросу в послевоенные годы настолько еще находится под влиянием перевода стрелок в периоде воссоединения Германии, что надо обязательно обращаться к первоисточникам. Его социализация в ГДР, контакты с Советским Союзом и осмысление им ответственности Германии за развязывание войны и ее ведение были той доминантой, которая оказала влияние и на его научную деятельность. Это отличало его от историков, социализировавшихся на Западе, что в лучшем случае, несомненно, приводило к недопониманию или к его игнорированию, что не могло не вызвать чувство горечи. Тогда, как он отметил в одной из своих публикаций, посвященной историографии СМАД, караван уже продолжил свой путь. Но Лауфера уже ничто не могло остановить - ни это, ни тем более прогрессирующая у него болезнь рассеянный склероз ; он продолжал работать над расширением круга доступных историкам документов. После смерти Г. Кынина в 2012 г. Документы из российских и германских архивов». Работать стало труднее, что снова было связано с политикой, а также с конкретными людьми. Пришлось осознать: Кынина было не так просто заменить. Многолетняя связь Лауфера с Комиссией историков России и Германии была для него фактом очень значимым, как и для Комиссии, одним из главных проектов которой являлось издание документов Лауфером. И кто как не он с германской стороны так настойчиво ратовал за расширение возможностей для работы в архиве Министерства иностранных дел России? Будучи человеком принципиальным, он называл вещи своими именами, указывая на существующие проблемы; многолетний Сопредседатель комиссии с германской стороны Хорст Мёллер находил возможности выражать требования Лауфера в дипломатичной форме.
Немцам было предоставлено 3 двухэтажных деревянных дома, отдельная кухня с обслуживающим персоналом и питанием по нормам дома отдыха. Территория тогдашнего Дома отдыха была огорожена дощатым забором с колючей проволокой, по прибытии немецких дипломатов силами местного НКВД была организована охрана персонала бывшего германского посольства. В период пребывания немцев в г. Костроме, а он составил всего неделю, для медицинского обслуживания был выделен врач — зав. Он осуществлял ежедневный обход, а также его можно было вызвать в случае необходимости в любое время. Позже, 28 июня 1941 года в Кострому были доставлены сотрудники немецкого генерального консульства в Ленинграде. Сохранился официальный дневник посольства фашистской Германии в Москве, в котором отражены события с 22 июня по 21 июля 1941 года. Надпись на обложке: «От начала германо-русской войны до возвращения в Германию». Авторами записей, кроме Шуленбурга, также были Хильгер и германский военный атташе. Цитата из этого дневника: «Остановка у временной платформы.
22 июня: За восемь дней до войны
В тот же день посол СССР в Хельсинки Павел Орлов заверил, что советское правительство уважает нейтралитет Финляндии. В тот же день посол СССР в Хельсинки Павел Орлов заверил, что советское правительство уважает нейтралитет Финляндии. Список послов СССР в Германии (1922—1941) в Справочнике по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991.
Посол ссср в германии 1941
Задался вопросом,как решился вопрос с эвакуацией посольств СССР и Германии после 22 не могли же они после начала боевых действий сесть в поезд, или самолет, и поехать домой? В посольство Советского Союза был вызван наряд полиции противника. «Словацкий посол и военный атташе считают войну между Германией и СССР неизбежной.
Неравный обмен 41-го года. Часть 1
Молотов: — Германское правительство объявило нам войну. Сталин молча опустился на стул и глубоко задумался, наступила длительная тягостная пауза…», — пишет Г. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» изд. Произошло это, очевидно, ещё до начала военных действий. Но «вождь», накануне пославший советскому посольству в Берлине телеграмму, предписывающую послу Деканозову безотлагательно встретиться с Риббентропом, сообщив ему о готовности вступить в переговоры с высшим руководством рейха на предмет уступок транзита немецких войск через нашу территорию в Афганистан и Иран, а также передачи части земель бывшей Польши , подавленный объявлением войны, после совещания отправился отдыхать. Маршал Г.
Дипломат удостоился следующих наград: ордена Октябрьской революции, ордена Отечественной войны 1 степени, медали "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.
Сообщения из Москвы о миролюбивых устремлениях руководства СССР целиком вписывались в планы Гитлера и германского военного командования, которые рассчитывали не допустить проведения правительством Советского Союза мобилизационных и оперативных мероприятий и приведения им войск приграничных округов в состояние полной боевой готовности, поскольку это могло обесценить эффект сокрушительного внезапного первого удара, с которым связывались надежды и на победоносный для Германии исход всей войны. Пока Москва будет демонстрировать желание сохранить мир и даже пойти на уступки, полагали в Берлине, никаких срочных и решительных мер по подготовке к отражению германского нападения она принимать не будет. Германское посольство, по сути, отслеживало действия советского правительства и своими сообщениями подтверждало: все идет по плану, решительные меры не принимаются, Сталин надеется сохранить мир.
Но одним этим далеко не исчерпывалась роль посольства в реализации германских замыслов. Есть все основания предполагать, что во время берлинского «отпуска» Шуленбург получил специальное задание: навязать советскому руководству мнение, что с Гитлером можно договориться, и побудить Кремль выступить с инициативой выяснения двусторонних отношений, что должно было дополнительно удерживать его от принятия мер по укреплению обороны и обеспечило бы Германии выигрыш времени. Действия посла по решению этой задачи должны были выглядеть как его личная инициатива, с которой он, естественно, не мог напрямую обратиться к Молотову или Сталину, а должен был действовать через посредников, но на достаточно высоком уровне. Тем более что случай для проведения такой акции подвернулся очень удобный.
Деканозов сообщил Вайцзеккеру, что намеревается на Первомай уехать в Москву. Как свидетельствуют документы, это немедленно было доведено до сведения Шуленбурга, находившегося в тот момент в Берлине, и по возвращении в Москву Шуленбург направил Деканозову приглашение на завтрак. Соответствующие инструкции, по всей видимости, были даны и Хильгеру, который, как заключит впоследствии в записке Молотову Деканозов, «очевидно, даже лучше усвоил указания из Берлина», чем сам посол. Прежде чем перейти к рассмотрению того, как проходили беседы Шуленбурга и Деканозова и чему они были посвящены, процитируем посвященный этому отрывок из воспоминаний Хильгера, на который также довольно часто можно найти ссылки в литературе.
Более того, все указывало на то, что Сталин придерживался мнения, что концентрация германских войск на западной границе Советского Союза - это блеф, с помощью которого Гитлер готовит попытку принуждения Советского Союза к экономическим и территориальным уступкам… Тогда мне казалось, что мир, вероятно, еще можно спасти, если удастся побудить советское правительство взять на себя дипломатическую инициативу и втянуть Гитлера в переговоры, которые лишат его, хотя бы временно, предлога для военной акции против Советского Союза. Поэтому я считал необходимым донести до советского правительства, что положение очень серьезное и что нужно что-то предпринять, чтобы отвести военную угрозу. Поскольку советский посол в Берлине Деканозов находился в это время в Москве, я уговорил графа Шуленбурга пригласить на завтрак его и только что назначенного на пост руководителя германского отдела Комиссариата иностранных дел бывшего переводчика В. Павлова, про которого мы знали, что он пользуется особым доверием Сталина, чтобы попытаться через Деканозова открыть глаза советскому правительству.
Мы с графом Шуленбургом прилагали активные усилия, чтобы объяснить русским, насколько серьезна ситуация, и агитировали их за то, чтобы советское правительство связалось с Берлином, пока что-нибудь не произошло. Но наши усилия оказались тщетными. Хотя мы с самого начала ясно дали понять, что действуем по собственной инициативе, он с приводящим в уныние упорством раз за разом переспрашивал, действуем ли мы по поручению имперского правительства. В противном случае, как он утверждал, он не сможет сообщить нашу точку зрения своему правительству.
Очевидно, он не мог себе представить, что мы сознательно подвергаем себя большой опасности, предпринимая попытку сохранить мир. Он, видимо, полагал, что мы действуем по указке Гитлера и пытаемся побудить Кремль сделать шаг, который будет противоречить советским интересам. Чем дольше мы беседовали с Деканозовым, тем больше убеждались, что он совершенно не верит в наши добрые намерения. Его поведение подтвердило мое мнение: Сталин считает, что Гитлер всего лишь блефует… Сталин, очевидно, считал, что ему не следует делать ничего, что позволило бы Гитлеру еще больше повысить требования, выслушать которые Сталин был готов».
В отношении процитированного выше текста, не имеющего, в общем-то, ничего общего с тем, что в действительности имело место, сразу отметим, что в нем Хильгер не только явно преувеличил свою роль в попытке «открыть глаза советскому правительству» на угрозу войны, но и проболтался о политических целях и содержании заключительного этапа германской дезинформационной операции, представив их в качестве точки зрения Сталина. Хотя нельзя не отметить, что в «обработке» советских представительств в Берлине немцам удалось добиться на этом направлении несомненного успеха. Как же на самом деле проходили беседы двух послов? Начнем с того, что Шуленбург встречался с Деканозовым в Москве не один, а три раза: 5 и 12 мая 1941 года по приглашению германского посла за завтраком на его квартире и 9 мая по приглашению советского посла за завтраком в особняке НКИД СССР на Спиридоновке.
Во всех беседах принимали участие Хильгер и Павлов. Немецкие записи состоявшихся бесед, как и упоминавшиеся выше записки Шуленбурга и Риббентропа, в германских архивах не представлены, зато имеются довольно подробные советские записи, которые позволяют составить ясное представление о том, что обсуждалось и чего добивалась германская сторона. Встреча 5 мая началась с того, что Шуленбург рассказал о своей встрече с Гитлером и сообщил о неудовольствии последнего политикой советского правительства, прежде всего на балканском направлении, которая создает впечатление, «что Советский Союз стремится препятствовать осуществлению Германией своих жизненных интересов, помешать стремлению Германии победить Англию». Далее он сообщил, что Гитлер якобы сказал ему, «что Германия не имеет на Балканах территориальных, политических интересов.
Она является только заинтересованным наблюдателем за развивающимися там событиями». В ответ же на жалобу посла на то, что циркулирующие «в Берлине и Германии слухи о предстоящем военном конфликте Советского Союза с Германией затрудняют его, Шуленбурга, работу в Москве», Гитлер якобы ответил, что он «в силу упомянутых действий советского правительства вынужден был провести мероприятия предосторожности на восточной границе Германии». Ложь Шуленбурга была шита белыми нитками, что особенно бросалось в глаза, когда он сообщил, что Германия является всего лишь «заинтересованным наблюдателем» за событиями на Балканах и это при том, что Югославия и Греция к тому времени уже были оккупированы вермахтом и его союзниками и что концентрация германских войск у советской границы а, по данным советской разведки, в мае 1941 года их численность достигла уже почти 3 млн. Заключительная часть беседы Шуленбурга и Деканозова 5 мая приняла и вовсе интересный оборот.
В ответ на вопрос Деканозова, известны ли германскому послу слухи о близящейся войне, которые циркулируют не только «в Берлине и Германии», но и Москве, тот вопреки очевидным фактам «ответил отрицательно». Однако далее, в явном противоречии со сказанным ранее заявил, что «уже получил указание из Берлина категорически опровергать всякие слухи о предстоящей войне между СССР и Германией», что сам он считает эти слухи «взрывчатым веществом», что их надо пресечь, «сломать им острие», и «в этом он видит свою задачу как посла в СССР». Однако, продолжал Шуленбург, «он не знает, что можно было бы предпринять, чтобы пресечь их. Он не думал об этом и не имеет на этот счет никаких указаний из Берлина и вообще ведет со мной этот разговор в частном порядке.
Вмешавшись в разговор, Хильгер заявил, что, по его мнению, нужно, может быть, сделать что-либо в противовес последним заявлениям советского правительства. Шуленбург добавил, что, по его мнению, надо обдумать нам обоим этот вопрос и, встретившись еще раз за завтраком в Москве, обменяться взглядами». На намек Деканозова, что такой важный вопрос лучше было бы решать путем прямого контакта с наркомом иностранных дел и советским правительством, ясного ответа со стороны Шуленбурга не последовало. На завтраке 9 мая Деканозов, доложивший перед этим о беседе с Шуленбургом Молотову и получивший от него соответствующие указания, выступил с предложением опубликовать совместное советско-германское коммюнике, «в котором, например, можно было бы указать, что с определенного времени распространяются слухи о напряженности советско-германских отношений и о назревающем якобы конфликте между СССР и Германией, что эти слухи не имеют под собой основания и распространяются враждебными СССР и Германии элементами».
Шуленбург со своей стороны, ссылаясь на то, что согласование такого коммюнике может занять много времени, а «действовать надо быстро», предложил, чтобы Сталин по собственной инициативе обратился «с письмами к руководящим политическим деятелям ряда дружественных СССР стран, например, к Мацуоке, Муссолини и Гитлеру», в которых заявил бы, «что СССР будет и в дальнейшем проводить дружественную этим странам политику», а во второй части письма, адресованного Гитлеру, предложил бы также выступить с совместным коммюнике, содержащим опровержение слухов «по поводу якобы имеющегося обострения советско-германских отношений и даже якобы возможности конфликта между нашими странами. На это последовал бы ответ фюрера, и вопрос, по мнению Ш[уленбурга], был бы разрешен». Шуленбург высказал даже предположение, что для доставки в Берлин курьера с обращением Сталина Гитлер может выслать «специальный самолет». Он попросил доложить его соображения Молотову и предложил Деканозову еще раз встретиться и обсудить вопрос за завтраком.
Предложение Шуленбурга было в высшей степени коварным. Его реализация могла не только дать немцам выигрыш во времени в их военных приготовлениях и автоматически парализовать действия советского правительства по укреплению обороны, но и иметь для СССР далекоидущие политические последствия. Тем самым Советский Союз продемонстрировал бы перед всем миром свою слабость и готовность следовать в фарватере политики Германии и Тройственного пакта. Это, в свою очередь, дополнительно осложнило бы его и без того непростые отношения с Великобританией да и с США и в случае войны с Германией и ее союзниками могло грозить Советскому Союзу полной политической изоляцией.
Но что еще хуже, СССР сам поставил бы себя в определенную зависимость от Германии, поскольку та получила бы возможность интерпретировать любое его действие как отступление от официального обещания проводить дружественную политику и тем самым оказывать давления на Москву для принуждения ее к серьезным уступкам, вплоть до территориальных, а то и использовать как повод для объявления войны. Естественно, на принятие предложения Шуленбурга советское правительство пойти не могло. На встрече 12 мая Деканозов сообщил германскому послу, что Сталин и Молотов в принципе не возражают против сделанного им предложения, но речь может идти лишь об обмене письмами с заранее согласованным содержанием, причем только между руководителями СССР и Германии, и что «Сталин считает, что г-ну Шуленбургу следовало бы договориться с Молотовым о содержании и тексте писем, а также о совместном коммюнике». Такое предложение явно не вписывалось в рамки запланированной немцами акции.
Поэтому в ответ на сказанное Деканозовым Шуленбург заявил, что сделал свое предложение «в частном порядке», «не имея на это никаких полномочий», что он «не может продолжить этих переговоров в Москве с Молотовым, так как не имеет соответствующего поручения от своего правительства» и в настоящее время «сомневается даже, получит ли он такое поручение». Он вновь предложил, чтобы «Сталин сам от себя спонтанно обратился с письмом к Гитлеру» и чтобы Молотов, принимая Шуленбурга, «сам начал беседовать с ним, Шуленбургом, на эту тему» или чтобы Деканозову была дана «санкция здесь, в Москве», сделать «соответственные предложения в Берлине Вайцзеккеру или Риббентропу». После этих заявлений Шуленбург свернул обсуждение вопроса, являвшегося предметом встречи. Намеки же германского посла и Хильгера в конце беседы на то, что Шуленбург, который, как он сам подчеркнул, «всегда стремился к дружественным отношениям между нашими странами», в любой момент может быть заменен на посту посла кем-то другим, имеющим иную позицию, должны были подтолкнуть советскую сторону к мысли о том, что действовать нужно немедленно, пока Шуленбург все еще находится в Москве.
Нельзя не отметить, что позиция, занятая и озвученная Шуленбургом на последней встрече с Деканозовым, видимо, была заранее оговорена и затем еще раз подтверждена Берлином. Утром 12 мая, перед завтраком с советским послом, Шуленбург получил послание от Вёрмана, фактически представлявшее собой в завуалированной форме «инструкцию для беседы»: следует говорить, «что Вам не было дано никаких указаний относительно переговоров с Советами. Вы якобы будете ждать инициативы Советов для начала каких-то переговоров». Но инициативы советской стороны вплоть до Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 года так и не последовало, как не последовало никакой реакции на это сообщение и со стороны германского руководства.
Вышинским 28 мая и 14 июня 1941 года обсуждались лишь текущие вопросы. Относительно встречи Шуленбурга с Молотовым 22 мая Кёстринг доложил в Берлин: «Как мне по секрету сообщили, то, что он [Молотов] собирался сказать послу, имело такое второстепенное значение, что в голову приходит мысль: он просто хотел его снова увидеть и прозондировать почву… Вероятно, он ждет чего-то от противоположной стороны». Принципиальные вопросы, касавшиеся политики Германии и ее намерений в отношении Советского Союза, были заданы Молотовым Шуленбургу вечером 21 июня 1941 года, заданы прямо и в жесткой форме. Но сторонник «дружественных отношений» с Москвой ушел от ответа на них, сославшись на то, что «Берлин его совершенно не информирует», а слухам о близящейся войне он якобы «не может дать никакого объяснения».
Через несколько часов, в 5. Молотова, он ничего не знал», что «действие» германского правительства является для него «неожиданным», и что он даже считает его «неоправданным». Думается, что в комментариях эти слова германского посла не нуждаются. Этот вопрос важен для понимания того, кто находился на германской «передовой» в советской столице и можно ли было этим людям хоть в чем-то доверять.
Фридрих Вернер граф фон дер Шуленбург 1875-1944 гг. В этой должности он создал в Закавказье агентурную сеть, действовавшую в интересах Германии, и руководил ее работой. После начала Первой мировой войны в должности офицера связи при турецкой армии он был направлен в Эрзурум, где сформировал и возглавил «грузинский легион» для борьбы в составе турецкой армии против российских войск на Закавказском фронте. В 1918 году, после заключения Брестского мира, Шуленбург в составе германской миссии вновь прибыл в Тифлис, где возглавил работу над германо-грузинским договором и декларацией о независимости Грузинской демократической республики, а в 1918 году занял пост официального представителя Германии в Грузии.
Там до сих пор его почитают как одного из отцов самостоятельной грузинской государственности.
Группа войск 2-го и 3-го направлений окружает войска противника в Мало-Польше. На остальном участке наносятся вспомогательные удары на фронтальном направлении с целью очищения всей остальной территории». Для наступления на СССР создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бок наносит удар в направлении Петрограда, 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедт — в направлении Москвы и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееб — в направлении Киева. Начало наступления на СССР ориентировочно 20 мая». Вывод: 1. На основании всех приведенных выше высказываний… считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР являться будет момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весною этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки». Раболепие или недоверие В секретной записке от 19 мая 1956 года маршал Жуков писал: «Неудачи первого периода войны Сталин объяснял тем, что фашистская Германия напала на Советский Союз внезапно. Это исторически неверно.
Никакой внезапности нападения гитлеровских войск не было. О готовящемся нападении было известно, а внезапность была придумана Сталиным, чтобы оправдать свои просчеты в подготовке страны к обороне». Авторы многочисленных исследований по проблеме внезапности Великой Отечественной пришли к выводу, что Москва получила в общей сложности около 100 предостережений о планах нападения Германии. Голиков после войны заявлял, что военная разведка имела надежные источники секретной информации по целому ряду стран, включая и Германию. Тем не менее, как следует из его доклада, Голиков, не верил большинству источников. Жуков, который в то время был начальником Генштаба, впоследствии говорил, что доклады Голикова передавались только Сталину. Может быть, это преувеличение. Но ни Жуков, ни Тимошенко не имели доступа к большей части разведывательной информации, которая указывала на возможность немецкого нападения. Многие обвиняют Голикова в том, что он составлял свои доклады, «чтобы угодить Сталину». Но доклады Голикова были результатом не только его раболепства.
Голиков разделял веру Сталина в замышляемый англичанами заговор с целью рассорить его с Гитлером. В предвоенные годы успешно решал информационные задачи в Берлине военно-морской атташе капитан 1 ранга Воронцов М. Военно-морской атташе капитан 1 ранга Воронцов М. В мае 1941 г. Среди его донесений были достоверные сведения, а также дезинформация, целенаправленно распространявшаяся в Берлине германским министерством иностранных дел, политической и военной разведкой третьего рейха. Видимо, советский военно-морской атташе был дезинформирован, как и некоторые другие военные дипломаты западных стран. Удар будет направлен по аэродромам, железнодорожным узлам и промышленным центрам, а также по району Баку». В середине июня 1941 г. После окончания Великой Отечественной войны адмирал флота Кузнецов Н. Воронцов, только что прибывший из Берлина.
В тот вечер Михаил Александрович минут 50 рассказывал мне о том, что делается в Германии. Повторил, что нападения надо ждать с часу на час.
Как Германия объявила войну СССР
Вне очереди. Гюнтер просил передать, что шведское правительство принимает поручение советского правительства и готово взять на себя защиту интересов СССР и советских граждан в Германии, Протекторате и генерал-губернаторстве. Сегодня же Гюнтер свяжется со шведским министром в Берлине. Коллонтай Александра Михайловна 1872-1952 - в 1930-1945 гг. Гюнтер Кристиан 1885 -1966 - в 1939-1945 гг.
Дипломат удостоился следующих наград: ордена Октябрьской революции, ордена Отечественной войны 1 степени, медали "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.
Это относится, прежде всего, к положению в Европе, но также и к странам, находящимся далеко за пределами Европы. В связи с этим надо указать на три основных обстоятельства, имеющих решающее значение.
Во-первых, надо указать на изменения, происшедшие в отношениях между Советским Союзом и Германией. Со времени заключения 23 августа советско-германского договора о ненападении был положен конец ненормальным отношениям, существовавшим в течение ряда лет между Советским Союзом и Германией. На смену вражде, всячески подогревавшейся со стороны некоторых европейских держав, пришло сближение и установление дружественных отношений между СССР и Германией. Дальнейшее улучшение этих новых, хороших отношений нашло свое выражение в германо-советском договоре о дружбе и границе между СССР и Германией, подписанном 28 сентября в Москве. Происшедший крутой поворот в отношениях между Советским Союзом и Германией, между двумя самыми крупными государствами Европы, не мог не сказаться на всем международном положении. При этом события целиком подтвердили ту оценку политического значения советско-германского сближения, которая была дана на прошлой Сессии Верховного Совета. Во-вторых, надо указать на такой факт, как военный разгром Польши и распад Польского государства. Однако оказалось достаточно короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем— Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора, жившего за счет угнетения непольских национальностей.
В-третьих, следует признать, что вспыхнувшая в Европе большая война внесла коренные изменения во всю международную обстановку. Эта война началась между Германией и Польшей и превратилась в войну между Германией — с одной стороны, Англией и Францией — с другой стороны. Война между Германией и Польшей закончилась быстро, ввиду полного банкротства польских руководителей. Польше, как известно, не помогли ни английские, ни французские гарантии. Общий смех. Начавшаяся между Германией и англо-французским блоком война находится лишь в своей первой стадии и по-настоящему еще не развернулась. Тем не менее понятно, что такая война должна была внести коренные изменения в положение Европы, да и не только Европы. В связи с этими важными изменениями международной обстановки некоторые старые формулы, которыми мы пользовались еще недавно, — и к которым многие так привыкли, — явно устарели и теперь неприменимы.
Надо отдать себе в этом отчет, чтобы избежать грубых ошибок в оценке сложившегося нового политического положения в Европе. Не трудно догадаться, что теперь мы не можем пользоваться этими понятиями в том же смысле, как, скажем, 3-4 месяца тому назад. Теперь, если говорить о великих державах Европы, Германия находится в положении государства, стремящегося к скорейшему окончанию войны и к миру, а Англия и Франция, вчера еще ратовавшие против агрессии, стоят за продолжение войны и против заключения мира. Роли, как видите, меняются. Попытки английского и французского правительств оправдать эту свою новую позицию данными Польше обязательствами, разумеется, явно несостоятельны. О восстановлении старой Польши, как каждому понятно, не можем быть и речи. Поэтому бессмысленным является продолжение теперешней войны под флагом восстановления прежнего Польского государства. Понимая это, правительства Англии и Франции, однако, не хотят прекращения войны и восстановления мира, а ищут нового оправдания для продолжения войны против Германии.
Действительно, в свое время религиозные войны против еретиков и иноверцев были в моде. Они, как известно, привели к тягчайшим для народных масс последствиям, к хозяйственному разорению и культурному одичанию народов. Ничего другого эти войны и не могли дать. Но эти войны были во времена средневековья. Не к этим ли временам средневековья, к временам религиозных войн, суеверий и культурного одичания тянут нас снова господствующие классы Англии и Франции?
Молотов заявляет, что никакой концентрации войск Красной Армии на границе с Германией не производилось. Проходили обычные маневры, которые проводятся каждый год, и если бы было заявлено, что почему-либо маневры, по территории их проведения, нежелательны, можно было бы обсудить этот вопрос. От имени советского правительства должен заявить, что До последней минуты германское правительство не предъявляло никаких претензий к советскому правительству. Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и тем самым фашистская Германия является нападающей стороной. В четыре часа утра германская армия произвела нападение на СССР без всякого повода и причины. Тем не менее факт нападения налицо. Он, Шуленбург, не имеет инструкций по поводу техники эвакуации сотрудников посольства и представителей различных германских фирм и учреждений. Выезд через западную границу невозможен, так как Румыния и Финляндия совместно с Германией тоже должны выступить. Шуленбург просит к проведению эвакуации германских граждан отнестись возможно лояльнее и заверяет, что сотрудники советского посольства и советских учреждений в Германии встретят со стороны германского правительства самое лояльное отношение по части эвакуации, и просит сообщить, какое лицо будет выделено по осуществлению техники этого дела. Молотов заявляет Шуленбургу, что поскольку к сотрудникам советского посольства и советских учреждений в Германии будет проявлено лояльное отношение, на что т.
Советская дипломатия в годы войны
| Список послов России и СССР в Германии — Рувики | В 1941—1943 гг. — Чрезвычайный и полномочный посол СССР в Иране. |
| Беседа посла СССР в Германии В Г. Деканозова с послом Германии в СССР Ф Шуленбургом. 12 мая 1941 г. | Донесения свидетельствуют, что советская сторона в конечном счете поддалась на дезинформацию относительно намерения Германии достичь мирного урегулирования отношений с СССР. |
| Дипломаты Наркомата обороны: накануне и в годы войны | Советскому послу в Германии Владимиру Деканозову нота была вручена позже рейхс-министром Иоахимом фон Риббентропом. |
| Неравный обмен 41-го года. Часть 1 - МК | Ответ СССР был передан послу Германии в Москве Вернеру фон Шуленбургу 25 ноября. |
| Документ 4 (СССР-Швеция, июнь 1941 г.) - Архивариус — КОНТ | В посольство Советского Союза был вызван наряд полиции противника. |
Посольство РФ в Германии ответило Польше на слова о «выгоде» СССР от войны
Посол СССР в Великобритании Майский И.М., генерал-лейтенант Голиков Ф.И. и контр-адмирал Харламов Н.М. Лондон, 1941 г. Деканозов, В.Г. (Заместитель наркома иностранных дел СССР) (64) Шуленбург, Ф. (Посол Германии в СССР) (152). Речь Наркома обороны СССР Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко на военном параде 1 мая 1941 г. в Москве. одно из ярких подтверждений того, что целая пропасть разделяет патриотизм от преданности режиму.
Июнь 1941 года. Интернированное посольство фашистской Германии в Костроме.
сотрудниками посольств и представительств. Посол СССР в Великобритании сообщал в НКИД СССР, что у Черчилля и Рузвельта «доминирует одна и та же идея – идея «легкой войны» для себя». Накануне вторжения нацистской Германии в Советский Союз сообщил советскому командованию о готовящейся немецкой агрессии. На момент начала войны советских сотрудников посольства в Германии насчитывалось 325 человек вместе с семьями и еще около 700 человек командированных. Советско-японский пакт о нейтралитете 1941. Период ситуативного сближения СССР и Германии, начавшийся с подписания 23 августа 1939 года советско-германского договора о ненападении, продолжался несколько месяцев.