< Страдающее Средневековье. Занимательный паблик Вконтакте, где процветают боль, страдания и унижения в Средневековом мире.
10 странных трендов средневекового искусства
Страдающее Средневековье обложка книги 30 %. Нормой для Средневековья была куртуазная любовь — платонические ухаживания слуги (в данном случае придворного музыканта), обращённые к знатной даме, как правило — жене его сеньора. Один из создателей «Страдающего средневековья», Юрий Сапрыкин, рассказал «Вокруг света», почему все так полюбили непонятные древние картинки. «Страдающее Средневековье» стало одной из самых продаваемых книг АСТ в сегменте нон-фикшен в 2018-м, а в ноябре даже получило премию «Просветитель» в номинации «Гуманитарные науки». В начале 2021 года появился подкаст «Страдающее Средневековье», в котором создатели проекта совместно с медиевистом Олегом Воскобойниковым и другими историками обсуждают все аспекты средневековой жизни[16]. Страдающее Средневековье @souffrantmitte1 Кать, успокойся, мы вообще культурно пришли отдохнуть, чего ты начинаешь,Приколы для даунов,разное,Страдающее средневековье,твиттер,интернет,nsfw?
Страдающее Средневековье: петербургский вариант
Екатерина Зайцева Паблик "Страдающее Средневековье" прославился смешными легкомысленными картинками на историческую тему. Идея паблика возникла у его создателей, когда они были еще студентами и проходили курс медиевистики... А через несколько лет вышла книга "Страдающее Средневековье".
Но вот уже четыре года прошло, а народ не перестает смеяться» По такой же схеме «Средневековье» произвело партию значков с Heart of Moscow, на этот раз заработав уже 150 000 рублей. Следом за этим Сапрыкин и Мефтахудинов выпустили футболки, носки и пирожные в партнерстве с еще несколькими компаниями. Все товары разлетались за считаные дни, уверяет Юрий.
Сейчас прибыль от таких проектов администраторы «Средневековья» делят с производителями пополам. Просветители Самой главной для паблика коллаборацией стала книга «Страдающее Средневековье», которая принесла создателям несколько сотен тысяч рублей, премию «Просветитель» и статус одного из самых успешных нон-фикшен проектов России. С идеей облечь мемы о «темном времени» в новый формат в 2017 году к Сапрыкину пришла тогдашняя заведующая редакцией «Времена. Поначалу книга задумывалась как альбом с подборкой самых популярных мемов паблика, но в процессе обсуждения концепция изменилась. Все-таки издать научно-популярную но при этом вполне академичную книгу по средневековой иконографии с сотнями иллюстраций — в России возможность нечастая», — рассказывает Майзульс.
Он понял, что на русском не хватает текстов о том, как в средневековом искусстве «были устроены границы между дозволенным и недозволенным, сакральным и кощунственным». Часть руководства АСТ восприняла идею с энтузиазмом, часть отказывалась верить, что массовой аудитории XXI века будет интересно читать труд о картинках в книгах средневековых монахов. Тем не менее ей удалось уговорить начальство на эксперимент. Получить в наследство миллиард и заняться издательством книг», — добавляет редактор. АСТ договорилось с авторами на книгу в 300 страниц с 200 иллюстрациями, а через год получило 400 с лишним страниц и 300 иллюстраций.
Издательство предложило авторам либо сократить труд на четверть, либо сделать двухтомник. Майзульс ответил категорическим отказом: либо книга выйдет в авторском варианте, либо не выйдет вообще. На свой страх и риск Рахманова поручилась за авторский вариант и не прогадала: предварительный опрос книжных магазинов показал, что запланированного тиража в 4000 экземпляров не хватит даже для первой поставки всем желающим. Допечатанная партия в 17 500 книг разошлась еще за несколько месяцев. Всего было выпущено около 55 500 экземпляров, которые продаются в магазинах Москвы до сих пор.
Такие тиражи стали возможны в первую очередь благодаря популярности паблика, констатирует ученый: «Большинство читателей, особенно на первом этапе, явно притягивало название. А дальше нам было важно не растерять их доверие, увлечь тем, что интересно нам самим». Сапрыкин уверен, что книга получилась не просто «пояснялкой для мемов» — она помогла сделать Средневековье модным: «Издательства начали массово запускать в печать работы об истории этого периода, на центральных полках магазинов вместо книжек про Сталина и развал СССР теперь лежат книги о Средних веках. Даже Умберто Эко стал продаваться намного лучше». Рахманова это подтверждает: «Первую мощную волну продаж обеспечили фанаты паблика, а дальше подключилось два типа людей.
Первые — те, кто действительно интересовался историей этого периода и после прочтения книги начал покупать другие работы по теме. Но были, к сожалению, и жертвы хайпа, которые слышали звон, да не знали, где он: такие приходили в магазин и просили что угодно со словом «Средневековье» в названии — не Средние века, не V-XV века, а именно Средневековье». По словам Сапрыкина, на пятерых поровну пришлось делить сумму в 700 000 рублей. Это проект с упором, скорее, на развлечение и просвещение, чем на коммерцию», — объясняет Юрий.
Например, люди и предметы могли быть изображены в неправильном масштабе или с искаженными пропорциями. Ограниченное образование и доступ к знаниям В средневековье образование было доступно только небольшому числу людей, в основном духовенству и благородству. Это означало, что художники не всегда имели доступ к знаниям и техникам, которые могли бы улучшить их навыки и качество работ. В целом, средневековое искусство страдало из-за ограниченных технических возможностей, ограниченных средств и спонсоров, отсутствия перспективы и пропорций, а также ограниченного образования и доступа к знаниям. Однако, несмотря на эти трудности, средневековые художники создавали уникальные и впечатляющие произведения искусства, которые до сих пор восхищают нас своей красотой и значимостью.
Допускается делать новостные посты по темам связанным со «страдающем средневековьем» например о стилизованных настольных играх или кино и тому подобное , в сопровождении с мемом. Допускается исторический экскурс, но только в сопровождении мема.
«Страдающее Средневековье»: все, что нужно знать о паблике и книге
Все эти картинки, из которых делают мемы, — тоже мемы Все эти картинки, из которых делают мемы, — тоже мемы. Значительная часть изображений, из которых делают мемы для сообщества «Страдающее Средневековье», — это маргиналии, то есть рисунки, украшающие поля книг. Во многих европейских рукописях XIII—XV веков сакральные тексты молитвы, жития святых и тому подобное окружили маргиналиями с пародийными и непристойными сюжетами, высмеивающими священников, рыцарей, еретиков, дьявола — любого, кого выбирал своей мишенью художник. Так что эти изображения тоже можно назвать мемами, хотя во времена их создания такого слова не было. В Средневековье у совы была дурная репутация Любимая птица поклонников Гарри Поттера и интеллектуальной игры «Что? Если сова отвергла свет дня, то еретики и иудеи — свет истины, когда отвергли Христа.
Еще в те времена сова была символом любого ложного учения, шарлатанства и безумия. Считается, что такие ассоциации сделали сову одним из любимых персонажей загадочного художника Иеронима Босха.
Вот было у нас 5 тысяч подписчиков в группе — и стало вдруг 50 тысяч за два дня, неожиданно. И о нас написал очень большой ресурс, ADME. Миллионные просмотры, вся Россия читает. Мы тогда боялись, что кто-нибудь напишет, скажет, мол, вы издеваетесь над образами Средневековья. Ну и в комментариях к нашим картинкам один человек написал: «Вы оскорбляете чувства!
Что его оскорбило? Ну просто не понравилось, что высмеиваем средневековые изображения, хотя там все было такое очень спокойное. И в комментариях начался ад, какого у них раньше не происходило. Это была единственная заметка, которую ADME удалили за все время существования.
Родин: Правильно ли я понимаю, что письменная культура даёт нам много примеров тому, что в Средневековье люди по другому относились к своему телу и той доле, которая на него выпадает? Для них считалось совершенно нормальным, что человек должен страдать, ему должно быть больно, он должен пребывать в состоянии неудобства? Зотов: Да, в Средневековье не было такого комфорта, как сегодня. И об этом очень много писали и Льгов, и Умберто Эко в своих книгах об истории тела, об истории красоты и уродства.
И поэтому мы видим так много юмора, связанного с какими-то страданиями и так много сюжетов, которые к ним напрямую апеллируют. Можно сказать, что страдание пронизывало не просто всю материальную жизнь средневекового человека, но и всю духовную, потому что страдание — это бренная юдоль человека, которая должна закончиться Царствием Небесным, к которому средневековые люди стремились. У них было совсем другое представление о времени: они считали, что то, с чего мы начинаем тут, на Земле, страдания всяческие, неудобства — это лишь начало пути. И поэтому, чтобы прийти к Царству Небесному им нужно было соблюдать различные правила. Поэтому очень часто люди памятовали о страданиях, например, о страданиях Христа. Это был очень расхожий топос: всё время думать, погружаться в историю о страстях Христовых. В каком-то смысле страсти Христовы были отражением ежедневных мучений любого человека. И в связи с этим есть теория одного знаменитого французского историка Мари-Анна Поло де Болье, который считает, что когда человек во время поста слушал проповеди, в которых сравнивались страсти Христовы с процессом жарки курицы, он в каком-то смысле переживал эти страсти не только духовно, думая о них через бытовые примеры, близкие ему.
Допустим, если это женщина, которая готовит большую часть своего рабочего дня. Но и испытывали физические страдания. Потому что во время поста, когда нельзя есть мяса, подробно описывается, как эту курицу готовят, человек страдает буквально. У него урчит в животе, потому что он хочет есть, а пост ещё не кончился. И поэтому очень часто мы видим различные сюжеты, связанные с телесным страданием. Например, это Христос, который хочет наказать людей, которые в пост едят непостные продукты, яйца, например, дубиной. Такие изображения очень редкие, потому что в какой-то момент их стали скалывать. Но, например, в Швейцарии в двух церквях остались до сих пор фрески, на которых Христос изображён гигантом с дубиной, практически первобытным каким-то неандертальцем, который пытается побить верующих.
И очень много можно найти примеров, у Гуревича того же, изведений, т. И есть много примеров, когда Христос видит, что монах плохо молится и хочет поскорее уйти, он встаёт с креста и бьёт его в глаз или вообще убивает. Или огненными вилами протыкает человека. Такие вещи воспринимали и буквально и аллегорически. Поэтому человек верил, что Христос может прийти и покарать. Причём эти кары работали в обе стороны, что интересно. Потому что человек, который привык к страданиям, психологически хочет распространить свои страдания на других, чтобы в каком-то смысле компенсировать свою боль. Поэтому мы очень часто встречаем такие средневековые истории, что какой-нибудь святой не помог.
Иногда это обычный прихожанин, иногда это монах какой-нибудь. И человек, которому он не помог, может наказать святого. Может бросить его изображение в огонь, уничтожить его скульптуру, и так далее. И известен случай, например, когда одна женщина искала своего ребёнка и не могла найти, подошла в церкви к статуе пресвятой Богородицы, отняла у неё ребёнка и сказала: «Пока ты не вернёшь моего ребёнка, я тебе не верну твоего». Родин: Это было воспринято религиозным сообществом как акт вандализма или это считалось нормальным? Зотов: Тут сложно, потому что не всегда мы знаем, как это воспринималось. Очень часто эти вещи существовали внутри религиозного поля и не воспринимались, как посягательство на культ святых. Естественно, где-то считалось, что это недопустимо.
Но мы иногда встречаем указания на то, что действительно иногда такое поведение допустимо. Но так как мы очень часто это встречаем в конкретно богословской литературе, это описывается не как поступок какого-то вероотступника или еретика, а как поступок вполне воцерковлённого человека. Мы можем сделать вывод о том, что если это и было вне нормы, то это было вариантом нормы. Человек мог повлиять на святого, даже на самого Бога или на Богоматерь, с помощью таких примитивных, агрессивных методов. Родин: В чём проявляются ежедневные бытовые страдания человека в Средневековье? Зотов: Сегодня мы лишены страданий, потому что у нас есть техника: моем посуду с помощью средства или посудомоечной машины, стираем бельё в стиральной машине. В Средневековье каждая такая практика сопровождалась дискомфортом. Поэтому интересно, что мы видим очень много в проповедях того же самого знаменитого генуэзского епископа Иакова Ворагинского.
У него очень много примеров, аллюзий, он рассказывает о страданиях Христа через бытовые вещи. Через стирку, например. Потому что в каком-то смысле средневековая стирка, когда нужно бельё тереть через специальные деревянные агрегаты, уподобляется страданиям Христа, потому что его тоже растягивали на кресте, пытали так же, как прачки пытают бельё каждый день. Так же каждый день человечество распинает Христа, если оно грешит. Или страсти Христовы могли уподоблять охоте, жаре курицы. И подобных сравнений было очень много. Одновременно они служили двум целям: чтобы человек памятовал о страданиях Христа и тем самым продвигался к Царству Небесному, потому что он не замыкался в земных мыслях, а думал о благом, и, с другой стороны, он видел в этом что-то похожее на свои ежедневные практики. Я бы, конечно, не обобщал и не говорил, что человек идёт стирать и для него это какая-то невыносимая боль, но уровень комфорта был гораздо ниже.
Родин: Иногда в некоторой литературе возникает образ Средневековья реально страдающего, в том смысле, что у каждого человека или есть какая-то травма, поскольку быт тяжёлый, или что-то у него натёртое, какие-то струпья от болезней. И все к этому относились нормально. Для нас порез — это проблема, мы бежим прижигать чем-то, а в Средневековье к этому проще относились. Есть ли какие-то источники, которые позволяют нам проникнуть в эту сферу жизни? Зотов: Самый красноречивый источник, то, что мы до сих пор можем встретить на фресках у входа в храм, это изображения того, как страдали грешники. Во многом эти образы брались из реальной жизни. Это какие-то пытки, действительно. Иногда это вещи, связанные с повседневными страданиями, болезнями.
И когда мы читаем Данте, какие кары ожидают грешников в загробной жизни, если они попадут в Ад, то это не всегда какие-то извращённые пытки. Иногда это повторяющиеся до бесконечности вещи, которые с любым человеком Средневековья происходили. Поэтому самое страшное было обречь себя на страдания после смерти, а страдания во время жизни считались иногда скорее какой-то положительной практикой. Это можно видеть в текстах немецких мистиков. Потому что очень многие немецкие мистики, и женщины, и мужчины, эти самые мистические монахини, о которых сейчас много пишут, очень часто считали, что страдания возвышают их и приводят к Богу. И классическая картинка, которая в этот момент возникает — это какой-нибудь епископ, который идёт после службы и хлещет себя по спине. Но это было лишь маленькой толикой того, что люди сами с собой делали. Например, у некоторых мистиков была такая практика уподобления себя Христу: они прибивали к себе крест и носили его на спине каждый день по своей комнате.
И у них были своего рода остановки. Как сейчас можно идти по Иерусалиму, там есть остановки: тут Христос взял вот это, тут его оплевали, тут его обругали, тут привязали к колонне. То же самое было в формате своей собственной кельи. Человек просто представлял себя Христом, истязал себя разными способами, пытаясь каждый день воспроизвести то, что было в библейской истории. И тем самым считал, что приходит к Богу через это. Родин: Но это, наверное, какая-то радикальная манера поведения. Для общества, для среднего человека, это, наверное, тоже было дико, как для нас сейчас. Я правильно понимаю?
Зотов: Я думаю, что да. Но им это было несоизмеримо ближе. Все эти монахи, многочисленные юродивые, которые существовали в средневековых городах, всё таки были к ним достаточно близко. Если мы сравниваем с современной ситуацией, все потенциально опасные для общества люди находятся в специальных учреждениях и мы их не видим. Но в тот момент такого в основном не было. И, по суждению знаменитого историка Арьеса, у нас сейчас период, когда смерть, телесные страдания, вытесняются из человеческой культуры. Мы считаем, что никто не умирает, мы к этому относимся совсем не так, как к этому относились в Средневековье. Всё таки в Средневековье считали, что смерть рядом.
Её можно бояться, можно не бояться, но о ней постоянно думали. Сейчас думать о смерти — это удел монахов, совсем духовных или депрессирующих людей. Понятно, есть декаданс и тому подобные вещи, но быть унылым депрессивным готов — достаточно специфическая практика. В Средневековье отношение к смерти было другое. Более в каком-то смысле лёгкое, если отношение к смерти вообще может быть лёгким. Но тем не менее о смерти думали, о ней говорили. И о страданиях, которые являются смертью в миниатюре, говорили гораздо больше. И в практически любой средневековой практике можно найти какие-то страдания.
Например, я занимаюсь алхимическими всякими изображениями. Там тема страдания магистральная и центральная. Там от страданий никуда не уйти. Философский камень, который должен превращать любой металл в золото, является плодом долгих и долгих страданий, материала, из которого он производится. И тут уже в зависимости от того, с чем автор-алхимик сравнивает философский камень. Если это христианский автор, то часто сравнивает его с телом Христовым, если это античный автор, он говорит, что это бог Меркурий, которого истязают другие боги или ещё кто-нибудь. Или, если мы говорим о совсем давней традиции алхимии, александрийской, начала III в. Постоянно в центре находится страдание.
Тело какого-то мифического существа или библейского персонажа.
Например, люди и предметы могли быть изображены в неправильном масштабе или с искаженными пропорциями. Ограниченное образование и доступ к знаниям В средневековье образование было доступно только небольшому числу людей, в основном духовенству и благородству. Это означало, что художники не всегда имели доступ к знаниям и техникам, которые могли бы улучшить их навыки и качество работ. В целом, средневековое искусство страдало из-за ограниченных технических возможностей, ограниченных средств и спонсоров, отсутствия перспективы и пропорций, а также ограниченного образования и доступа к знаниям. Однако, несмотря на эти трудности, средневековые художники создавали уникальные и впечатляющие произведения искусства, которые до сих пор восхищают нас своей красотой и значимостью.
Страдающее Средневековье: петербургский вариант
Например, на одной протестантской прокламации была иллюстрация: дьявол испражняется папой Римским. Это одновременно и грубый юмор, и обличение. Вероятно, чем смешнее и грубее было изображение, тем оно было более эффективным. Кстати, интересно, что язык телесного низа, заземляющая образность — испражнения, эрегированные пенисы и гигантские вагины, демоны, кормящие кого-то грудью, — использовались на полях в том числе священных книг. Еще одна предполагаемая функция маргиналий — мнемотехническая. Возьмем, например, рукописи по римскому или каноническому праву. Там на полях рядом с параграфами Кодекса Юстиниана или Декрета Грациана можно увидеть различных монстров или непристойные на современный взгляд фигурки, вроде клириков с огромными фаллосами. Такие изображения, как правило, прямо не связаны с самим правовым текстом. Некоторые историки предполагают, что они были нужны, чтобы читатель, вгрызающийся в этот сложный и очень техничный текст, легче ориентировался внутри рукописи, используя такие рисунки как визуальные зарубки.
Как маргиналии менялись на протяжении своей истории? Приведу один пример. Тот тип декора, который мы привыкли называть маргиналиями, заполонил поля рукописей в XIII веке. С самого начала там было множество пародийных и непристойных сценок, а среди них регулярно встречались насмешки над духовенством впрочем, другим сословиям тоже доставалось изрядно. Представьте, на полях псалтири, по которой молился кто-то из служителей церкви, нарисована обезьяна-священник. Она служит мессу, а вместо алтаря перед ней другая обезьяна подставляет свой зад. В XV веке такие сюжеты появляются уже реже — в моду входят цветочный декор, изображения птиц, бабочек и прочих природных красот, выписанных настолько реалистично, что их хочется снять с листа. При этом старые изображения не уничтожают.
Во-первых, потому, что до Реформации в них вряд ли кто-то видел какую-то угрозу. Во-вторых, непродуктивно судить о том времени в категориях современного государства с его эффективным бюрократическим аппаратом и инструментами контроля и принуждения. У католической церкви и у государств домодерной эпохи не было всепроникающего контрольно-карательного аппарата: никто бы не стал что-то вымарывать из книг, как в СССР избавлялись от упоминаний Троцкого в энциклопедиях. Если церковь признавала образ еретическим и опасным, его, конечно, могли уничтожить, но это были редкие случаи, не система. Да, в XIII веке могли спорить о том, дозволено ли изображать Христа, прибитого к кресту тремя, а не четырьмя, как повелось исстари, гвоздями, а в конце XIV века канцлер Парижского университета Жан Жерсон критиковал складные статуи Девы Марии с Младенцем, у которых внутри помещалось изображение Троицы, — ведь кто-то из простецов мог решить, что через Деву воплотился не только Сын, но и Бог-Отец со Святым Духом. Но такие сомнения, даже если они звучали из уст иерархов, почти всегда оставались их частным мнением — примеров того, чтобы какие-то образы централизованно изымались и уничтожались, нет. Конечно, клирики регулярно сжигали книги, сочиненные еретиками, или писания иноверцев например Талмуд , но контроль над Словом на средневековом Западе был более жестким, чем контроль над Образом. Их начали коллекционировать и воспринимать как старинную редкость, так что смысла вести с ними тотальную войну уже не было.
Совсем другое дело — культовые образы или декор в храмах, куда верующие ходили на богослужения. Витраж или каменная скульптура имели воздействие на более широкий круг людей, поэтому у архитектурных элементов с сомнительными изображениями было меньше шансов уцелеть, чем у рукописей. Возвращаясь к золотому периоду маргиналий — были ли у художников какие-то табу? Сложно сказать. Ни в каких источниках они прямо не проговариваются. Но наверняка были. Например, мы вряд ли встретим пародийные распятия или изображения Бога-Отца в облике обезьяны с седой бородой. Но вообще границы допустимого четче видны не в изображениях, а в текстах.
От Средних веков осталось достаточно много пародий на жития, мессы или проповеди, которые клирики сочиняли на латыни. Была, например, «месса пьяниц» — в ее основе лежала структура обычной мессы, но основные термины из возвышенного регистра заменялись на что-то созвучное, связанное с радостями винопития: таверны, кубки, опьянение и все в таком духе.
В этом предложении от каждого слова коварством попахивает. Вам не понравится быть средневековым мэром.
Да, нет, вы точно будете страдать. Благочестивые граждане плохо приживаются в городе. Особенно, если его название максимально дурацкое и далёкое от героизма, как чаша Грааля от ваших рук. В этой игре её - чашу - можно добыть, отправив в крестовый поход рыцаря.
Если он есть, конечно. Чаша, кстати, пойдёт в зачёт победных очков, если вы найдёте в себе силы и достаточно чувства юмора доиграть до конца. Что творится? Итак, если нет рыцаря, в поход может уйти конь.
Сам, без ансамбля. Но в сопровождении девицы с низкими моральными устоями. Вот это завязочка для легенды!
Всё это — творение рук нашего земляка, уроженца Новомосковска Юрия Сапрыкина. Не того, который редактор знаменитой «Афиши», а его племянника и полного тезки. В студенческие годы Юрий перебрался в Москву и поступил в Высшую школу экономики на исторический факультет, где у него и его друга Константина Мефтахудинова родилась идея создания исторически-сатирического паблика. На одной из пар по медиевистике исторической науки, изучающей Средневековье парни заметили, что практически на каждой средневековой гравюре, картине или иллюстрации в книге персонажи непременно страдают. Это показалось Юрию и Константину забавным. А если в 2010-х годах кому-то что-то показалось забавным — это обязательно станет мемом. Так и родилось «Страдающее Средневековье».
Паблик начинался как локальный источник смешного контента «для своих», однако за год набрал более 5000 подписчиков.
Еще в те времена сова была символом любого ложного учения, шарлатанства и безумия. Считается, что такие ассоциации сделали сову одним из любимых персонажей загадочного художника Иеронима Босха. Средневековые служители церкви умели посмеяться над собой Средневековые клирики умели посмеяться над собой и самостоятельно: они создавали пародии на церковные службы, молитвы, жития святых, монастырские указы и так далее. Пародийная версия «Отче наш», «Евангелие пьяниц», «Литургия игроков» и множество других подобных произведений были порождением чувства юмора самих церковников, а не сторонних наблюдателей. Одни и те же вещи могли иметь два противоположных значения Глядя на средневековые изображения, может возникнуть соблазн толковать их однозначно. Например, видеть льва и думать, что тут говорится про храбрость. На деле же животные в средневековой традиции могли обозначать совершенно противоположные вещи.
Так, лев мог ассоциироваться и с Иисусом Христом, и с дьяволом.
Они все страдают
Вот что еще есть на выставке 1. Политическая карта Италии времен Данте, созданная как путеводитель по «Божественной комедии» 2. Комментированные издания «Божественной комедии» XVI века 4.
Есть даже целые картины, на которых изображены кролики, проявляющие невероятную жестокость. Они калечили рыцарей, воровали женщин, рубили людей топорами. Удивительно то, что эти картинки никак не отражали содержание текста. Существует предположение, что монахи рисовали кроликов, чтобы хоть как-то развлечься. Идея мести кролика человеку казалась им забавной, поэтому они с удовольствием рисовали их в книгах. Но это только предположение. Было обнаружено мнение одного священнослужителя, который считал, что его собратья зря тратят время и чернила: «Боже мой.
Если их не беспокоит глупость, то позаботились бы хоть о ненужных тратах». Кошки, вылизывающие зад В общем-то вся сущность кошек в одной иллюстрации Картинки с котиками были популярны задолго до появления интернета. Средневековые художники штамповали пачками изображения милых кошечек. Хотя основное внимание они уделяли вовсе не милоте, а процессу вылизывания ануса. Эпоха Средневековья одарила человечество богатым наследием изображений котов, лижущих свои зады. Иногда они были очень даже реалистичными. Но чаще всего кошек изображали неправдоподобно изогнутыми, чтобы язык уж точно дотянулся до намеченной цели. Таким изображениям представителей семейства кошачьих посвящали целые полотна, делали зарисовки, они даже присутствуют на картинах с Иисусом. Один монах нарисовал такого кота в Библии, что, несомненно, придаёт пикантности моменту возвращения Иисуса из могилы.
Женщины, оседлавшие Аристотеля Наглядно показывают, кто в этом мире правит балом На средневековых полотнах можно часто видеть изображение греческого философа Аристотеля. Но на рубеже Средних веков и эпохи Возрождения Аристотель стал появляться на картинах в очень странной позе: почитаемый философ стоял на четвереньках, а сверху на нём сидела женщина. Иногда у него во рту даже была лошадиная уздечка, или дама подгоняла его хлыстом. На некоторых картинах изображено, как женщина и вовсе задаёт трёпку отцу философской мысли. Может показаться, что это довольно странный фетиш, но на самом деле эти картины иллюстрировали известную историю о том, как жена Александра Великого уговорила Аристотеля покатать её как пони. Эти рисунки учителя Средневековья использовали, чтобы поддерживать интерес у учеников.
Что на самом деле изображено на миниатюрах с «весёлыми» подписями. Сегодня огромной популярностью в социальных сетях пользуются изображения из серии «Страдающее Средневековье», на свой лад пропагандирующие современное искусство. Мы решили выяснить, чтоб на самом деле изображено на известных миниатюрах. В самом популярном средневековом сборнике поучительных и увлекательных историй «Золотая легенда» рассказывается, о епископе Медиолане Амвросии, который по время меча перед чтением Писания уснул на алтаре. Повисла пауза: служки не решались его разбудить, а дьякон — читать без благословения. А когда епископа всё же разбудили со словами: «Господин, прошел час, и люди весьма устали, а потому повели служителю читать Послание», он ответил: «Не сердитесь. Ибо Мартин, брат мой, отошел ко Господу, я же служил по нему заупокойную мессу и не мог оставить ее, не дочитав последнюю молитву, хотя вы так жестоко торопили меня». Издание 1468 — 1475 года. Как гласит предание, которое стало популярно после смерти Александра, настоящим его отцом был вовсе не македонский царь Филипп II, а последний правитель Египта - фараон Нектанеб. Древние египтяне верили, что наследник фараона появляется на свет, когда царица совокупляется с богом Амоном, который является к ней в облике фараона. Позже этот мотив был переосмыслен в духе авантюрного романа: Нектанеб изобразили мошенником и магом, который специально изменил внешность, чтобы соблазнить царицу. На миниатюре «Зачатие Александра Великого» изображена с условностью, присущей подобного рода иконографии, именно эта история. Этакое двойное двойничество: двойником фараона оказывается египетское божество демон-Амон и одновременно признавший божественного ребенка Филипп он присутствует в сцене зачатия.
Продавцы Сапрыкин и Мефтахудинов решили: если делать рекламу, то делать ее классно. Экспериментальный формат опробовали на онлайн-сервисе для уборки квартир Qlean. Юрий нашел средневековую фреску, где был изображен человек, которого тошнит, и женщина, которая его успокаивает, добавил подпись «Да сколько угодно! В Qlean уборка за 990 рублей» и отправил заказчику. Весь процесс занял не больше получаса. Мы опубликовали, в Facebook собрали больше 2000 лайков за день и кучу комментариев в духе «вот бы вся реклама была такой», — вспоминает Сапрыкин. Сколько брать за креатив, админы не знали, и сошлись с заказчиком на 30 000 рублей. После успеха первой нативной рекламы на «Средневековье» посыпались предложения от других крупных компаний — Ozon, Тинькофф банка , Invisible. Каждая приносила от 40 000 до 70 000 рублей и сотни восторженных комментариев. Герои средневековых миниатюр все плотнее обрастали современными аллюзиями и начинали жить своей жизнью. Одними из самых популярных персонажей стали «эксгибиционист Коля» с распахнутым камзолом и «лошадь Игорь» , названная так в честь вратаря российской сборной Игоря Акинфеева. И понеслась — ее сразу в комментариях стали называть Игорем, плодить кучу других мемов. Она уже нам, на самом деле, поднадоела, но людям нравится», — говорит Сапрыкин. В «Средневековье» начали приходить предложения о коллаборациях с использованием полюбившихся аудитории образов. Первым таким опытом стало производство значков, которые продавались в сети петербургских книжных магазинов «Подписные издания». Все раскупили до вечера, а партия была что-то типа несколько тысяч», — рассказывает Юрий. Затраты на производство взяли на себя «Подписные издания», прибыль тоже оставили себе, а Сапрыкин и Мефтахутдинов получили фиксированную выплату за продюсирование и пиар — около 30 000 рублей. Но вот уже четыре года прошло, а народ не перестает смеяться» По такой же схеме «Средневековье» произвело партию значков с Heart of Moscow, на этот раз заработав уже 150 000 рублей. Следом за этим Сапрыкин и Мефтахудинов выпустили футболки, носки и пирожные в партнерстве с еще несколькими компаниями. Все товары разлетались за считаные дни, уверяет Юрий. Сейчас прибыль от таких проектов администраторы «Средневековья» делят с производителями пополам. Просветители Самой главной для паблика коллаборацией стала книга «Страдающее Средневековье», которая принесла создателям несколько сотен тысяч рублей, премию «Просветитель» и статус одного из самых успешных нон-фикшен проектов России. С идеей облечь мемы о «темном времени» в новый формат в 2017 году к Сапрыкину пришла тогдашняя заведующая редакцией «Времена. Поначалу книга задумывалась как альбом с подборкой самых популярных мемов паблика, но в процессе обсуждения концепция изменилась. Все-таки издать научно-популярную но при этом вполне академичную книгу по средневековой иконографии с сотнями иллюстраций — в России возможность нечастая», — рассказывает Майзульс. Он понял, что на русском не хватает текстов о том, как в средневековом искусстве «были устроены границы между дозволенным и недозволенным, сакральным и кощунственным». Часть руководства АСТ восприняла идею с энтузиазмом, часть отказывалась верить, что массовой аудитории XXI века будет интересно читать труд о картинках в книгах средневековых монахов.
Признание Синей Бороды
- Страдающее Средневековье: петербургский вариант
- Страдающее Средневековье - История и наука Рунета
- Подписывайтесь на нашу рассылку
- Страдающее средневековье, часть 17 |
- 13 самых популярных блюд корейской кухни
- Они все страдают: история юмора в картинках со «Страдающим Средневековьем»
Кролики-убийцы
- Страдающее средневековье картинки мемы
- Страдающее Средневековье по-чешски: 10 очень странных фото
- Идеи на тему «Страдающее средневековье» (110) | средневековье, мемы, веселые картинки
- 13 самых популярных блюд корейской кухни
- Что еще почитать
- Веселое Средневековье (Страдающее средневековье) часть 14
Картинки «страдающее средневековье» (35 фото)
Пятерка лучших комиксов от паблика «Страдающее Средневековье». Фотоджоин — фото новости, интересные факты и интересные истории. Страдающее средневековье). «Страдающее Средневековье» делаем с Юрой Сапрыкиным, но в последнее время мы с моим другом и однокурсником Максимом Долинским стали развивать проект «Высокое Средневековье», в котором рассказываем, что, собственно, изображено на этих мемах. Подборка для любителей странностей и бесовщины. Такое страдающее средневековье (25 фото).
Бренды погрузили в Средневековье
Google Търсене Middelalder Ridder, British Library, Impressionisme, Vintage Billeder, Bogkunst, Malerkunst. Страдающее средневековье. Тема фотографий: Страдающее средневековье фрески Страдающее средневековье Трубадур Страдающее средневековье Иисус Страдающее средневековье Святой Бестиарий страдающее средневековье. это известный проект, который начался с нескольких нелепых картинок из средневековых книг, а теперь стал главным популяризатором истории и медиевистики в рунете. «Страдающее Средневековье» стало одной из самых продаваемых книг АСТ в сегменте нон-фикшен в 2018-м, а в ноябре даже получило премию «Просветитель» в номинации «Гуманитарные науки». это известный проект, который начался с нескольких нелепых картинок из средневековых книг, а теперь стал главным популяризатором истории и медиевистики в рунете. #мемы #прикол #забавно #смешные картинки #страдающее стредневековье #фото. Почти 500 тыс. человек подписаны на группу "Страдающее Средневековье".
РС 129 Страдающее Средневековье
Но иногда, как в знаменитом анекдоте про Фрейда, смешные картинки — это просто смешные картинки. И не всегда они имели какой-то сложный богословский подтекст, не всегда они имели отношение к сюжету. Очень часто это были просто весёлые картинки. Родин: Насколько я понимаю, там было много социального. На этих маргиналиях много социальной пародии, высмеивание пороков общества, и т. Это всё рисовалось для высших слоёв.
Это была пародия против них или против их коллег? Зотов: Что интересно, хотя делали это в основном монахи, монахи не чурались критиковать не только дворянское сословие, но очень часто рисовали пародии и на самих себя. Это вообще было чертой развитого католического Средневековья: очень просто будущие католики относились к критике себя самих. На фресках очень часто рисовали монахов в Аду, которые находятся там, поскольку все вообще люди в принципе могут попасть в Ад. И тем самым они показывали, что не только мирянин, который греховен, попадёт в Ад, но любой человек может попасть в Ад, вплоть до епископа и кого угодно.
Хоть Папа Римский может попасть в Ад. Потом эти фрески стали исключением и их вообще перестали рисовать после Реформации. Родин: Здесь речь идёт о фресках, которые в церквях? Зотов: Да, это прямо в церкви можно было нарисовать, а на маргиналиях — уж тем более. Это критика не всего устройства общества, а отдельных его представителей.
Слишком сытых монахов, слишком властных монархов. Всё это присутствовало. И тут опять можно вспомнить Бахтина, который об этом очень много писал, о том, что в какой-то момент обществу нужна как бы пересборка. Оно хочет благодаря смеху обнулиться, свести всё к высказываниям о телесном низе. И тем самым оно перестраивается и собирается по новому.
Даёт шанс людям понять, что мир не так плох в каком-то смысле. Родин: Всё равно это выглядит, как разрушение устоев общества. Вы говорите про пересборку, а как будто изнутри подтачивается. Соответственно, мне казалось, что и властные структуры, и общественные авторитеты должны выступать против этого. Я, честно сказать, не очень верю в настолько здравую самоиронию верхушки общества.
Как они это воспринимали? Были какие-то гонения, попытки запретить, или ещё что-то? Зотов: Тут нужно сказать, что прямую критику монархии там очень сложно усмотреть. В маргиналиях сюжеты больше комические: рыцарь пытается убить улитку, например, или за собакой гонится заяц. Что-то более нейтральное.
Естественно, там можно усмотреть какую-то критику буржуазии, как бы сказали в советском учебнике, но всё-таки она не была настолько огульной. Родин: Но там же много непристойных вещей, например, испражняющийся епископ, которого бьёт обезьяна. Я сейчас придумываю, если можно, примеры приведите какие-нибудь. Зотов: Тут очень важный момент, что при этом не критиковались какие-то конкретные личности. То есть, это обобщённый образ епископа, и если он делал что-то неприличное, имелось ввиду, что любой человек может быть потенциально грешен.
И обезьяна, как символ пародии на человека, какой-то тупости, тоже примерно это представляла. Поэтому тут в принципе стоит исходить из того, что вся культура Средневековья была религиозная. Не было такого человека, который критиковал религию, как это делал Ницше, например. И поэтому в религиозном поле позволялось очень многое. Человек мог критиковать с каких-то позиций людей, причастных к религии, но это не значит, что он отказывался от каких-то общепринятых устоев.
Всё равно он продолжал в этом пространстве существовать, не становился атеистом, и даже еретиком не становился. Поэтому эта критика была критикой какого-то порока, а не отдельных лиц. Поэтому в период Реформации и последовавшей за ней Контрреформации, когда протестанты с католиками начали бросаться друг в друга мячиками, эти изображения переходят на другой уровень, становятся пародией, сатирой. Но свои своих уже не критикуют. Все начинают всё больше и больше оскорбляться этому.
И маргиналии в этот период сходят на нет. Родин: То есть это признак здоровой и уверенной в себе системы. Они не боятся критики в свой адрес, потому что они так сильны. Зотов: Наверное, что-то в этом духе. Родин: И в тот момент, когда начинаются религиозные войны, когда слабеет эта система, тогда уже шуточки не допускаются.
Зотов: Да, потому что это уже подрывает основы веры, получается. Католики считали, что это подрывает основы католической веры. У протестантов тоже было много различных гравюр. Их, собственно, мы в книжке тоже смотрим. Родин: Насколько широко это было распространено?
Можете привести конкретные примеры, где как такие вещи рисовались? Зотов: То, что до нас дошло — это, конечно, огромный объём различных рукописей. Но было их неисчислимо больше. И то, с чем мы работали — это в основном английские и французские миниатюры, если мы говорим о маргиналиях. А если мы говорим о других сюжетах, то там уже ареал расширяется и мы работали с миниатюрами и другими источниками, условно, от Испании до Польши.
Это очень богатый на людей, имеющих отношение к искусству, регион. Понятно, что в первом эшелоне идут Франция, Германия, Англия, более, возможно, экономически развитые, в какой-то момент, Испания, потому что испанская империя тоже была очень могущественна и производила предметы роскоши. Но не всегда рукописи — это что-то шикарное, доступное только королям. У нас есть великолепные часословы герцогов, королей, и т. То есть сейчас любой может купить за двадцать долларов, условно говоря, какой-нибудь часослов себе, который мог иметь раньше только дворянин.
Были конечно и другие книги, которые мы рассматриваем. Это и Библия бедных Biblia pauperum , и многие другие книги, которые мог позволить себе не только зажиточный герцог, а какой-нибудь торговец, например. То есть книга в какой-то момент становится более универсальной. Естественно, самые красивые образцы, которые действительно имеют шикарное оформление, были доступны высшей категории населения, но это не значит, что другие люди не читали книг совсем. Они ими обменивались, и то, что прекрасно показал Карло Гинзбург в своей книге «Сыр и черви», что даже у мельника, если он интересовался чтением, могла быть небольшая библиотека.
Во-первых, и грамотность в Западной Европе в какой-то момент становится достаточно высокой, и люди обменивались книгами, читали их. Родин: Хорошо, мы же говорим не только о книжках, но и об общественном пространстве, церкви. В каком жанре это всё использовалось? Зотов: На фресках тоже были своего рода маргиналии. Например, есть такой сюжет со святым Христофором, когда огромный святой шагает и несёт на своих плечах через переправу через бурную реку младенца Христа.
Суперпопулярный сюжет. И мы часто видим, что идёт он по реке, а река населена какими-то странными существами. Если мы берём классический сюжет, там никаких существ нет, нет русалок, «леших», других подводных странных мифологических существ. Мы смотрим и недоумеваем: откуда они туда пришли? Нужно понимать, что в церковь приходили не только образованные люди, которые знали жития святых, которые знали, кто такой св.
Христофор, но и обычные люди, до которых эти истории тоже доходили, но осмыслялись они очень часто в народном ключе. Поэтому, рисуя различных русалок, например, художнику можно было добиться такого эффекта, что рисунок становился проницаемым для всех категорий населения. Образованный человек понимал, что это св. Христофор, защитник от того-то и того-то, от внезапной смерти, и так далее. Так и обычный человек мог прийти и увидеть русалок.
И очень часто встречаются какие-то граффити именно рядом с этими русалками. И учёные долго ломали голову: а почему, зачем? Это обычное дело было — рисовать на церковных фресках прихожанам, особенно паломникам какие-то знаки. Некоторые из этих надписей были просто сведениями о том, что человек тут был. Какой-нибудь Гернхард приходил и писал: «Здесь был Гернхард».
И это было в каком-то смысле доказательством того, что он действительно совершил паломничество, потому что очень часто оно было наказанием провинившемуся человеку, и ему нужно было как-то отметиться. Иногда он рисовал какой-нибудь священный знак. Или просил о чём-то. Очень часто люди писали о том, что они хотели. Это такая контагиозная магия по Фрезеру: человек написал что-то на изображении святого и святой это как бы воспринимает.
Родин: Т. Зотов: Да, конечно. Но тут смотря кто рисовал какие изображения. В том же самом Ватикане на фресках мы можем видеть, как протестанты могли что-то написать, когда были войны. Или, допустим, в соборе св.
Матфей, по его словам, представил «царственный лик Христа», поэтому его символом должен быть лев. Иоанна он ассоциирует с орлом, так как автор четвертого Евангелия «парит, как орел, над мраком человеческой немощи и созерцает свет неизменной истины острейшими и сильнейшими своими очами». Однако самой влиятельной оказалась версия, предложенная на рубеже IV—V вв. Иеронимом Стридонским, создателем самого распространенного, а потом и вовсе ставшего официальным латинского перевода Библии — Вульгаты. Он твердо обозначил все соответствия в своих комментариях к Новому Завету, которые пользовались в Средневековье большим авторитетом: «Первое лицо — лицо человеческое — обозначает евангелиста Матфея, который начал писать о Господе как бы о человеке: Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова. Второе лицо обозначает Марка, в Евангелии которого слышится как бы голос рыкающего в пустыне льва: Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему. Третье лицо тельца предызображает евангелиста Луку, начинающего повествование священником Захарией. Четвертое лицо относится к евангелисту Иоанну, который, приняв крылья орла и устремляясь в высоту, рассуждает о Слове Божием». Иероним Стридонский.
Перевод И. Голенищева-Кутузова Схема, закрепленная Иеронимом, c V в. В этом случае «животные» из Апокалипсиса, словно небесные двойники, помещаются над головами «хозяев» в специальной рамке 120 ; изображаются в медальонах, которые те держат в руках 121 ; выглядывают из-за плеча евангелистов, что-то им «надиктовывают» или приносят в пасти чернильницу; словно питомцы, ложатся у их ног или у входа в келью, где они корпят над своим свидетельством о Христе 122. Порой морда соответствующего зверя просто пристраивается к голове «хозяина», словно бы символ прятался у него за спиной 123.
Позже мы нашли один похожий паблик в Facebook, но это было уже постфактум. Картинки берем из Facebook, Тwitter, иногда листаем сайты музеев, таких как Метрополитен в Нью-Йорке. Там очень много хороших собраний, которые можно скачать и с ними что-то делать.
Шутки придумываем сами, но много всего присылают и наши подписчики, потому что картинок действительно много и на них можно делать смешные подписи. Расскажи о команде проекта. Оно более просветительское. Мы стараемся объяснять все максимально просто, ориентируемся на людей, которые пошли, условно, учиться на менеджера, но им интересно узнать что-то про Теодориха Великого, ну и про то, что происходит на картинках, которые мы публикуем в «Страдающем Средневековье» — нам самим это интересно, на самом деле. Раньше мы показывали конкретную рукопись или музей, в котором можно эту картину найти, но это мало что объясняло, поэтому мы решили описывать происходящее на картинке уже в новом паблике. Это уже коммерческие проекты? Мы продаем рекламу, у нас был очень успешный опыт со значками.
В основном люди приходят к нам, предлагают идеи. Мы чаще всего соглашаемся: «Как здорово, давайте сделаем» — и действительно получается здорово. Не всегда это коммерчески успешно, но зато классно. С книгой получилось так же? Да, к нам пришли редакторы «АСТ» и предложили сделать книжку. Мы поняли, что сами хороший, более-менее фундаментальный труд по Средним векам не напишем, и мы обратились к Михаилу Майзульсу — довольно известному историку, автору «Арзамаса», который выступал на Вечере возвращения медиевистики в Библиотеке имени Ленина, очень вдумчивый хороший автор. Мы предложили ему проект, ему понравилось, Михаил собрал не менее прекрасных соавторов и через какое-то время они сел писать.
Будет ли продолжение? Вот именно про эту книжку я не знаю, тут нужно обсуждать с большим количеством народа. Но идеи других проектов есть. Костя, последний вопрос — зачем тебе все это? И тогда, и сейчас мне было интересно, потому что работа над пабликом — это просмотр достаточно большого количества разных изображений. Мне очень нравятся средневековые картинки, все то, что тогда делали, вырезали и строили, все это достаточно красиво и необычно. Я писал диплом по русскому XVII веку, так что в моей научной работе паблик не помогал, но сейчас наша группа поддерживает новую магистратуру по медиевистике.
По мере сил мы пытаемся о ней рассказывать.
Мат в постах и комментариях дозволяется использовать как шпагу, а не как дубинку. В случае прямого оскорбления, навязчивой рекламы, неуместного контента или спама в постах или коментах сразу зовите отряд боевых зайцев! Качество картинки не должно быть ниже 7 шакалов из 10, а текст обязан быть читаемым.