Генрих Бёлль и Лев Копелев, оба служившие в действующих армиях Германии и СССР во время Второй мировой войны, дают детальное описание своих биографий и эволюции жизненных. Лев Копелев — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости.
В Германии виртуально наградили лауреатов премии имени Льва Копелева
В их лице награда за 2023 год присуждена украинскому народу, говорится в опубликованном в пятницу пресс-релизе фонда, передаёт "Немецкая волна". Юлия Паевская помогала раненым и спасала жизни во время осады Мариуполя, снимала события с помощью нагрудной камеры и передала отснятый видеоматериал международным журналистам. Харьковская правозащитная группа оказывает поддержку внутренним беженцам и собирает факты и свидетельства о военных преступлениях, чтобы как можно скорее привлечь преступников к суду", — отмечается в документе.
Мы используем cookie файлы для некоторых функций сайта и не собираем персональные данные. Продолжая использовать сайт, вы соглашаетесь с этим. И другие места бывают тоже. Глава 2.
По мнению Копелева, каждый представитель таких народов должен иметь возможность встречаться с людьми других национальностей, культурное многообразие Европейского Дома должно быть открыто для каждого. Душа народа, по мысли Копелева, раскрывается через более близкое знакомство с особенностями этих народов, через диалог их культур. Передо мной фотография четвертивековой давности. Это участники Международного симпозиума «Копелевские чтения. Диалог культур», в котором автору этих строк пятый во втором ряду справа посчатливилось участвовать. Симпозиум проходил в марте 1997 года, был посвящен как раз Вуппертальскому проекту и приурочен к 85-летию писателя. Сам Лев Зиновьевич, тогда еще здравствовавший, не смог присутствовать на этом форуме, он прислал к его участникам видеообращение. Но компания собралась солидная, ряд участников — ученые с мировыми именами. Покажу некоторых. В самом центре первого ряда — легендарный академик Я. Драбкин, личный друг Копелева, в то время научный руководитель Центра германских исторических исследователей РАН. Второй справа в этом же ряду — почетный профессор Фрайбургского университета в Германии, военный историк и философ Вольфрам Ветте. Рядом с ним научный руководитель Всероссийского центра иноязычной культуры, изобретатель теории коммуникативной методики обучения Е.
Уточняется, что соответствующее решение Генпрокуратуры РФ было принято 19 февраля, затем, 13 марта, Минюст добавил фонд в перечень. Кроме того, в течение марта Минюст признал нежелательными еще несколько немецких организаций, среди которых «Германское общество изучения Восточной Европы», «Зарегистрированный союз «Фонд имени Фридриха Эберта» и «Мобильная академия поддержки гендерной демократии и миротворчества».
31 августа 1991. Встреча друзей. Часть 2
Эти три отважные женщины стали лицом мирного и ненасильственного протеста в Беларуси. Начиная с августа 2020 года массовые протесты против фальсификации последних выборов подавляются авторитарным президентом Лукашенко с крайней жестокостью, - заявляют представители премии. Фото: соцсети В письме говорится, что экс-кандидат в президенты вместе со своими соратницами продолжает бороться за новые и честные выборы в своей стране.
А потом он повел нас на пресс-конференцию. Министр тщательно позировал рядом.
Он же открыл конференцию речью, в которой повторил все то же, но более казенно и многословно. Рая произнесла первой вступительное слово. Она его написала — по-немецки!!! И затем с часок нас допрашивали и так и сяк и отдельно для телевидения — передавали в тот же вечер по первой программе, но, разумеется, вырезали все имена, кроме А.
Это произошло 11-го, а уже 12-го утром за нами приехал любезнейший чиновник магистрата и отвез нас в наш районный ратхауз, где мы заполнили длинные анкеты, включая девичьи фамилии мам, и писали наши куррикулюмы витэ. Вернее, анкеты заполнял еще более любезный чиновник магистрата, и он же вручил нам справку о прописке и местожительстве. Министр особенно упирал на это перед журналистами, мол, чтоб никто не счел за прецедент, а то ведь жаждущих федерального гражданства тьмы и тьмы, а тут, как на грех, кризис, инфляция, растут цены и налогоплательщики все более косо глядят на иностранцев. Всяческим — и американцам, которые вообще во всем виноваты, и к туркам и хорватам, которые плодятся на немецкой земле, их детей учат, их семьи лечат за счет немецких налогоплательщиков и т.
Таковы странные изгибы общественного мнения, насколько можно судить по некоторым газетам и пока все же довольно беглым впечатлениям… Но тут я опять отвлекся от конкретного повествования в пикейно-жилетные рассуждения. Докладываю по порядку: чтение в четверг 13-го в местном клубе. Неужели так и не замечаете? Почему вы не протестуете против размещения американских ракет на нашей земле?
Почему вы решили стать немцем, это для вас деловая выгода выгодно для ваших гешефтов? Всех обнимаю и целую. Итак, еще две недели — и мы отбудем в Европу — все поближе к вам. Сегодня уже знаем, когда прибывает Лиза19.
Слава Богу, хоть эта страшная главка в нашей странной истории закрыта. Хотя выкладывались изо всех сил и еще сверх того. Сейчас, когда это уже позади, могу отчитаться перед вами. В октябре, когда только возникла уже отчетливая угроза голодовки — мы были как раз в Германии на ярмарке.
Я помчался в Бонн к Геншеру20, тот отсутствовал в стране, говорил с его замом и с одним из его ближайших друзей — долго, подробно, объяснял, убеждал, вроде проняло. Брандт тоже был в отъезде. Говорил с его доверенным секретарем, написал ему длинное письмо, получил подтверждение. Потом из Америки напоминал еще и еще раз, и сам, и через Генриха Белля, которого тоже надо было убеждать он был из тех, кто вначале злился на Люсю.
Шмидт болел, но он прислал мне очень милое поздравление я отправил вам страницы журнала, где есть и оно , и я воспользовался поводом, благодарил, но главное, писал подробно об А. Кроме того, Рая и я говорили непосредственно с президентом Карстенсом во Франкфурте и публично и с газетчиками несчетно. Рая имела беседу с подругой семейства Рейганов — зав. Через эту же Нэнси позднее Рая передала письмо Руфь Григорьевны президентше и ейному мужику.
Когда голодовка уже шла, мы шалели от ужаса, от мучительной тревоги — звонили, писали еще и еще. В Калифорнии очень здорово действовали тамошние ученые. При этом досталось Басову нобелевскому лауреату , который, на свою беду, оказался на конференции в Сан-Франциско. Вот такие пироги.
Но я опять стал писать. Сообщите, как и когда получите и стоит ли использовать эту голубятню. Обнимаю получателей. Сегодня еще не знаю, кто будет таковым.
Вырезки из одного номера сан-франц. В частности, и стиль, и язык. Будьте все здоровы. Не забывайте нас.
Ваш Лев. Кёльн 24 мая 1982 года Дорогая Марусенька, дружок наш милый! От того письма копии не осталось, и возможно, я здесь что-то повторю, но хочу все же отчитываться перед вами с предельной для меня тщательностью, почти дневниково. Приехал поездом утром.
С вокзала прямо в аэропорт встречать Беллей. Там же первая пресс-конференция, оттуда в гостиницу. Кратчайший отдых в гостинице. Там в огромном темном зале вроде зимнего стадиона 5000 человек и на освещенной сцене председатель клуба им.
Карла Реннера: основное культ-просветучреждение австрийской соц. Генрих Белль и я, не знающие, куда девать отяжелевшие и как-то неуместные руки и ноги. В стороне, за другим столиком двое замов Крайского, он сам с женой внизу, в первом ряду. Говорит председатель, потом докладывает заместитель по партии Крайского Блеха, примерно сорокалетний, сын крестьянина, толковый, хитроватый, спокойный, он говорит о движении за мир, а больше всего о Белле и обо мне.
Хвалит долго и чрезвычайно преувеличенно меня , от этого безнадежное чувство стыда, неловкости и …нудности. Безнадежность оттого, что не опровергать же его сейчас, здесь, от этого только хуже получится. После него моя очередь Генрих настоял, чтоб начинал я. Ты лжец!
Ты ведешь к третьей мировой войне! Вел дискуссию редактор лево-соц. Участвовал тот же Блеха — социалист, бывший консервативный министр иностранных дел Грубер, новый ген. И опять-таки Генрих и я.
Дискуссия продолжалась три часа. Наибольшего труда мне стоило, огрызаясь на два фронта, от идиотического и примитивнейшего антикоммунизма Графа и Кредлера и от почти столь же идиотически наивного, хотя и менее злобного все же антиамериканизма нашей дамы, которая трещала в пулеметном темпе, сыпала статистическими данными, где сколько ракет, подводных лодок, какие доходы получают американские капиталисты в Чили, Сан-Сальвадоре, сколько погублено лесов и вод, детская смертность в Европе, Азии, Африке и т. Ну, вот видишь, хотел сделать краткую опись дней, а полез опять в подробности. Тпрру, перехожу на телеграфный лаконизм.
А венские трактиры и кафе — это особая и совершеннейшая прелесть. Никакой роскоши, напротив, даже некая почти нарочитая запущенность, заурядность меблировки и украшений, но зато общий дух — атмосфера полнейшей непринужденности, веселое равенство. Хозяева одинаково приветливы и к тому, кто весь вечер сидит за одной кружкой пива, и к тем, кто пирует с шампанским и дорогим коньяком. Фамилия хозяина мне так понравилась, что я на следующий день повел туда друзей и должен был прочесть-проглядеть два толстенных тома вырезок и снимков, посвященных этому традиционно-венскому кафе литераторов и художников.
Он и хозяйка сами обслуживают вместе с двумя официантами, так же расторопно, запросто-приветливо… Стоп! Опять залез в подробности. Предоставлен для этого отдельный номер. Сначала пугаюсь, уж слишком необычная компания: историк-философ Фр.
Хеер, очень известный, пришел еле-еле, на бледно-желтом лице явственная тень скорой смерти. Потом были богослов, доминиканский монах, профессор-биолог, Генрих и я. И получилось все, не в пример телеспектаклю, очень интересно. Тон задал Хеер, ему вторила Бауэр; говорили уже не вообще о борьбе за мир, Польше, ракетах и т.
Если получу стенограмму, пошлю вам. Все вокруг меня говорили так серьезно и умно, что и я почувствовал, что становлюсь умней. А теперь надо кончать. Уходит почта.
На этом — продолжение следует. Обнимаю крепко-нежно и целую моих родных и любимых. Пишите, пишите, пишите и будьте здоровы, здоровы, здоровы это и призывы и заклинания. Ваш Лев Лев.
По уставу общества оно содействует только изданиям тех авторов, которые живут или умерли в странах к востоку от Одера и которых там не издают. Авторы, живущие на Западе, должны сами беспокоиться о своих публикациях. Сейчас главное — раздобыть деньги, так как издательства из-за кризиса стали весьма робки. Поэтому мы и придумали это общество, чтобы финансировать переводы, частично и производство книг.
А изд-ва будут возвращать наши субсидии по мере того, как разойдутся книги. В президиуме общества всего пять человек: Г. Белль, Павел Когоут замечательный чешский драматург и прозаик , проф. Все эти месяцы я кроме своих основных дел был занят собиранием доброхотных даяний.
Четыре дня были дома, разбирали ворох почты, писали наиболее срочные ответы, в частности, подробное письмо я написал Бундеспрезиденту Вайцзеккеру, с которым во Франкфурте мне удалось поговорить лишь недолго и все на людях, я ему обещал написать и сразу сел. После издания книг украинских поэтов, В. Гроссмана и Семена Израилевича Липкина. Вот и приходится, как некогда, рифмовать финансы и романсы.
Вчера я получил уже обнадеживающий, но пока неконкретный ответ. А с Вупперталем наконец утряслось. Помогли два частных фонда, в том числе Крупповский, не к ночи будь помянут. Так вот, он приглашал меня еще в марте обедать — в том самом доме и за тем самым столом, за которым обедали или ужинали Вильгельм II , Гитлер, Черчилль, Аденауэр и несколько советских министров поочередно.
После этого понадобилось все же более шести месяцев всяческих хлопот, писаний, звонков, заходов с флангов и тылов в различные фонды, но с ноября с. За предшествующие два с половиной года мы израсходовали более 350 000 марок. Теперь придется экономить. На себя я не ассигную ни гроша из этого, в общем-то ограниченного по нашим замыслам фонда.
И еще мне нужны некие толики на издание наших трудов. Это будет не всеохватное научное исследование, а нечто вроде тематической хрестоматии с большим предисловием и билингвальными текстами хороших стихов Анненского, Блока, Ахматовой, Цветаевой, Пастернака, Маяковского, Есенина? Тексты только до 1939 года, а то можно увязнуть в неимоверных количествах всяческой рифмованной риторики, требующей дополнительных объяснений. Для этого тома я выпросил гонорар переводчикам.
Из всех авторов нашего первого тома гонорар получит только одна безработная славистка-германистка. Вот с этим-то я и писал Президенту, а в Гамбурге о том же говорил с Г. У меня теперь такое расписание: один понедельник — моя лекция, а следующий — коллоквиум. Дал список обязательных текстов только в немецких переводах: среди моих примерно полуста слушателей только два—три знают русский.
Посмотрим, сколько их придет на обсуждение 29-го. Однако вернусь к отчету в хронологической последовательности. В пятницу 12-го мы выехали в Тюбинген, в дороге я прочитал интервью С. Читал с волнением истинно радостным: жива Россия, жива русская интеллигенция.
Хотя и страшны были потери, хотя погибали, разлагались, вымирали целые поколения, увечились и судьбы и души, и опять увечат, и душат, и коверкают, и все же, вопреки всему — в иных случаях, может быть, даже благодаря натиску зла, рождающему, вызывающему и доблестное противодействие, и мудро изощренное тихое сопротивление. Это наше главное разногласие со значительной частью и старых, и наиновейших эмигрантов и со многими, во всем ином весьма хорошими, поляками и чехами, со всеми, кто полагает и даже пытается доказывать, что там, мол, выжженная земля, сплошные пустыни и болота, одинокие, задавленные внутренние изгнанники и приспосабливающиеся трусы, корыстолюбцы, карьеристы. С земляками мы уж и спорить перестали. Спорим с аборигенами, с братьями-соседями, вот и весь мой Вуппертальский проект — одно из проявлений этого бесконечного, но, хочется верить, не бесплодного спора.
Самые консервативные американские и немецкие публицисты, католики и англикане, не говоря уже о бесцерковных вольнодумцах, недоуменно или — увы! Прозвища идеологии меняются, орнаменты, иконостас перемалевывается, а суть все та же: тащить и не пущать. Тут стоп… Обнимаю и целую и приветствую всех родных, особенно горячо и нежно тех, которые нам письма пишут. Твой Лев.
Ей я написал открытку еще где-то возле Ульма. Марусенька, дочура милая, дружок-дружище! Что получится, еще не знаю, но буду стараться писать возможно более разборчиво. В этой точке был перерыв, я перешел в вагон-ресторан.
Ехать еще два часа, а мама сегодня вечером в концерте вдвоем с Леной Варгафтик помнишь ее? Уехал я из Кёльна вчера. В Мюнхене меня встретил Алик30, его дамы в Копенгагене — прощаются с Европой. Передача шла по кабелям, то есть вчера ее смотрели в лучшем случае несколько десятков тысяч зрителей, но весь разговор одновременно снимали и потом через месяц-два?
И я говорил внятно и обстоятельно, что те основы человеколюбия, гуманизма, которые определяли взгляды и мироощущение многих моих товарищей, ровесников и всех друзей, мы воспринимали в семьях, в школах, из духовной традиции русской интеллигенции. В юности я был убежденным атеистом. Но гуманные принципы христианства мы воспринимали не только из книг, от родителей, учителей, а еще и в том, как нас воспитывали в пионерских отрядах и в комсомоле. То, чего здесь не понимают, да и у нас в стране мало кто помнит или хочет вспоминать, но еще в детстве мне говорили в школе, что первым коммунистом был Христос.
Однако и позже, когда меня убедили, что религия — опиум, нас всех учили тому, что все народы, все нации равны, что национальная ненависть, шовинизм — это гнусные и опасные заблуждения, пороки. В годы моей юности я в комсомоле учил других тому, что трудящиеся всех наций — братья, я ненавидел фашистов, но я не мог ненавидеть немцев как народ именно потому, что был убежденным коммунистом. Такие вопросы нам здесь постоянно задают. И там в гимназии нас двоих целое утро допрашивали старшеклассники, примерно сто девушек и юношей 16—18 лет.
А обороняться от нападения можно?
Лауреаты премии за свободу и права человека Премия присуждается Форумом имени Льва Копелева ежегодно в Кельне, начиная с 2001 года. Вручение пройдет 22 октября. В разные годы были награждены: Международная организация HALO Trust за деятельность в сфере запрета производства и использования сухопутных мин 2001 Российская общественная правозащитная организация Мемориал 2002 Израильский публицист Ури Авнери вместе с палестинским политологом и философом Сари Нуссайбей, основатели движения за мир Gush Shalom 2003. В 2015 году ее получили представители украинского и российского гражданского общества — украинский правозащитник Евгений Захаров, украинская певица Руслана Лыжичко, российский детский писатель Эдуард Успенский и российский музыкант Андрей Макаревич. Высокий символизм награждения Эксперт Центра гражданских свобод Владимир Яворский указывает на символизм того, что премию украинскому народу вручат военному парамедику, мэру Киева и известной правозащитной организации. Они скрупулезно собирают факты, свидетельства, сохраняют данные, чтобы в международных судах виновные были наказаны», — говорит Владимир Яворский корреспонденту Русской службы «Голоса Америки».
Он считает, что сегодня сложно объяснить, почему именно на этих представителей украинского народа пал выбор представителей Форума им. Льва Копелева. Но когда были массированные атаки зимой 2022 года, и когда Киев был на грани остаться без света и тепла, и эти обстрелы еще в мае 2022 года… Было все очень серьезно, и работа местной власти была не среди последних для того, чтобы мы пережили тот период», — считает Владимир Яворский. Премия — признание заслуг украинцев Политолог, эксперт Агентства политического консалтинга «Фабрика медиа» Алексей Курпас отмечает, что премия имени Льва Копелева — это признание реальных заслуг украинцев с начала российской агрессии.
Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом. Пункт 5: Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается. Электропочта: 26 собака raenza.
Райнхард Майер: Лев Копелев. Гуманист и гражданин мира
Лев Зиновьевич Копелев бесплатно и без регистрации в формате epub, fb2, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине. Лев Зиновьевич Копелев — писатель, советский и российский критик, литературовед (германист), диссидент и правозащитник, патриарх русской культуры XX века. Премия им. Льва Копелева. „Толерантность, нравственность и человечность – идеалы и мечты немецких и российских просветителей – это не утопии, чуждые действительности. Лев Копелев — все последние новости на сегодня, фото и видео на Рамблер/новости.
«Будущее начинается сегодня»
Лев Копелев так же, как Богатырев, пробивал эту стену страха и отчуждения, которая была, на мой взгляд, не менее прочной, чем Берлинская. Неуемно-деятельный, Лев Залманович Копелев как-то легкостремительно двигался по жизни — долгой и противоречивой. Новости, аналитика, прогнозы и другие материалы, представленные на данном сайте, не являются офертой или рекомендацией к покупке или продаже каких-либо активов.
Описание документа
- Вечер "Друзья Булата Окуджавы: Лев Копелев и Генрих Бёлль" состоится в музее в эту субботу
- Лев Копелев - главные новости
- Владимир Копелев - новый Почетный гражданин Москвы
- НОВОСТИ ПАРТНЁРОВ
- Письмо Солженицыну
Генпрокуратура признала «нежелательной» организацией «Форум имени Льва Копелева»
9 апреля 1912 года родился Лев Копелев, литератор, правозащитник и диссидент Личное дело Юрий Павлович Герман (1912 — 1997) родился в Киеве в семье а. Майор Копелев Лев Залманович, обладая литературным талантом, выдумкой и исключительной инициативой, является автором большей части оперативных листовок. Лев Зиновьевич Копелев — чем известен, биография, библиография и творческое наследие — РУВИКИ: Интернет-энциклопедия.
Минюст признал «Форум имени Льва Копелева»* нежелательной организацией
В мае 1963 года мы были в Ленинграде и на «авось» пошли к Ахматовой. Она была в просторном кимоно, расшитом золотом по черному. По-молодому захлопала в ладоши. Эта встреча и смутила, и осчастливила. Разговор сразу пошел непринужденный. Она расспрашивала о московских новостях. Ее интересовало все — приятное, и неприятное: как вели себя Эренбург и Вознесенский, почему начальство набросилось на Евтушенко, что представляют собой работы Эрнста Неизвестного, кто и как ругал Л. Потом вспоминала о своем: — Все знают про сорок шестой год. А ведь это было во второй раз. Обо мне уже в двадцать пятом году было постановление.
И потом долго ничего не печатали. В эмиграции пишут, что я «молчала». Замолчишь, когда за горло держат. Постановление сорок шестого года я увидела в газете на стене. Днем вышла, иду по улице, вижу — газета и там что-то про меня. Ну, думаю, ругают, конечно. Но всего не успела прочесть. Потом мне не верили: «Неужели вы даже не прочли?.. Одни осторожно заговаривают, другие обходят.
Я не сразу сообразила, что произошло. А на следующий день примчалась из Москвы Нина Антоновна. Показала недавно полученный первый том сочинений Гумилева, изданный в США. В предисловии строки из «Ямбов», посвященные разрыву с молодой женой, комментируются так: «Об этой личной драме Гумилева еще не пришло время говорить иначе, как словами его собственных стихов: мы не знаем всех ее перипетий, и еще жива А. Ахматова, не сказавшая о ней в печати ничего». И гневно: — Видите ли, этому господину жаль, что я еще не умерла. Мы пытались возражать, — это просто неуклюжий оборот. Ему это просто мешает. Написать ему, что ли?
И посмотрите, как гадко он пишет о Леве: «Позднее, при обстоятельствах, до сих пор до конца не выясненных, он был арестован и сослан». Невыясненные обстоятельства! Что ж они там предполагают, что он банк ограбил? У кого из миллионов арестованных тогда обстоятельства были ясными… Не понимают. И не хотят понять. Ничего они не знают. Да, да, они предпочли бы, чтобы мы все умерли, чтобы нас всех арестовали. Им мало двух раз. Посмотрите, вот тут же: «Но в 1961 году за границу дошли слухи быть может, и неверные о новом аресте Л.
И вот теперь сочиняют невесть что. Одоевцева уверяет, что Гумилев мне изменял. Да я ему еще раньше изменяла! Для нее оставались злободневными соперничества, измены, споры, которые волновали ее и ее друзей полвека тому назад. В тот день она читала стихи из цикла «Шиповник цветет», из «Реквиема». Ее комната в дальнем конце коридора была узкая, длинная, небрежно обставленная старой случайной мебелью. Диван, круглый стол, секретер, ширма, туалет, этажерка. Книги и неизменный портфельчик с рукописями лежали на круглом столе. Потом повела нас в столовую — показать картину Шагала.
Здесь она была так же, как во всех московских пристанищах, «не у себя дома», а словно проездом, в гостях… Вышла на кухню, вернулась огорченная. Мы рассказали, как Панова благоговейно говорила о ней и читала ее стихи. Она слушала отстраненно, мы не сразу поняли, что она не хочет говорить о Пановой. Едва услышав, что та собирается писать книгу о Магомете, взметнулась, глаза потемнели от гнева, голос задрожал: — Магомета ненавижу. Половину человечества посадил в тюрьму. Мои прабабки, монгольские царевны, диких жеребцов объезжали, мужей нагайками учили. А пришел ислам, их заперли в гаремы, под паранджу, под чадру. Мы услышали лекцию по истории ислама, о первых халифатах, настоящую лекцию серьезного, разносторонне образованного историка. О Магомете она говорила с такой ненавистью, как говорят лишь о личном враге, еще живом.
В сентябре 1963 года американский поэт Роберт Фрост впервые приехал в Россию. В детстве он мечтал о таинственной стране белых медведей. Юношей и зрелым поэтом он жил в магнитном поле русской литературы. В Москву он приехал как посланец президента Кеннеди. У нас его принимали необычайно почетно. Когда он заболел в Пицунде, Хрущев навещал его в номере гостиницы, сидел у постели, развлекал анекдотами. Приехав в Ленинград, Фрост попросил, чтобы его познакомили с Анной Ахматовой. Мы несколько раз слышали, как она рассказывала об их встрече. Потемкинскую деревню заменила дача академика Алексеева.
Не знаю уж, где достали такую скатерть, хрусталь. Меня причесали парадно, нарядили, все мои старались. Потом приехал за мной красавец Рив, молодой американский славист. Привез меня заблаговременно. Там уже все волнуются, суетятся. И я жду, какое это диво прибудет — национальный поэт. И вот приходит старичок. Американский дедушка, но уже такой, знаете, когда дедушка постепенно становится бабушкой. Краснолицый, седенький, бодренький.
Сидим мы с ним рядом в плетеных креслах, всякую снедь нам подкладывают, вина подливают. Разговариваем не спеша. А я всю думаю: «Вот ты, милый мой, национальный поэт, каждый год твои книги издают, и уж, конечно, нет стихов, написанных «в стол», во всех газетах и журналах тебя славят, в школах учат, президент как почетного гостя принимает. А на меня каких только собак не вешали! В какую грязь не втаптывали! Все было — и нищета, и тюремные очереди, и страх, и стихи, которые только наизусть, и сожженные стихи. И унижение, и горе. И ничего ты этого не знаешь и понять не мог бы, если бы рассказать… Но вот сидим мы рядом, два старичка, в плетеных креслах. И словно бы никакой разницы.
И конец нам предстоит один. А может быть, и впрямь разница не так уж велика? Осенью 1963 года я послала Ахматовой письмо из больницы: Дорогая Анна Андреевна! Никогда я не решилась бы написать Вам, если бы не чрезвычайное обстоятельство. Я болела все лето и осень, и это закончилось тяжелой операцией, после которой мне как-то стало все все равно. Не читала, не думала, лежала на больничной кровати, не смотрела на своих родных и близких. И тогда Лев Зиновьевич принес мне томик Ваших стихов — попробуй читать. И Ваши стихи стали для меня мостиком к этому миру. Я читала давно знакомые и будто совсем незнакомые строки и возвращалась.
Потому мне и захотелось очень написать Вам с глубокой личной благодарностью теперь, когда стало легче я все еще в больнице , пытаюсь разобраться, что же за чудо произошло в ту ночь, когда я опять, несмотря на все уколы, не спала и пробовала читать. Меня поразило мужество поэта. Я часто думала о Вас, о Вашей судьбе, как, о примере необыкновенного, редкого мужества. Но только теперь я поняла главное — Вы знаете, что человек смертен, Вы знаете самую сердцевину трагедии человеческой «… но кто нас защитит от ужаса, который…» Знаете и в отвлеченно-философском, и в самом конкретном земном смысле «… даже ветхие скворешни». Знаете и учите людей жить, не закрывая на это глаза как я прожила , а — зная. Мне раньше Ваши стихи казались холодно-прекрасными, мраморно-прекрасными. И только теперь, может быть, причастившись страданий сама, я ощутила раскаленную лаву, которой овладел художник. В поэзии Цветаевой страдание льется через край, захватывает читателя боль, содрогание… А здесь страдание преодоленное, снятое. И в этом огромная победа художника, победа нравственная и победа эстетическая.
Мне эта преодоленность, скромность страдания кажется чертой очень русской… Еще раз спасибо Вам, низко кланяюсь Вам за то, что Вы есть, за все, за то, что Вы писали и пишете сейчас прекрасно молодые стихи. Перед моими глазами — Ваш портрет, не тот, что в книжке, а мой любимый, теперешний, в белом цвету, где изображена величественная, необыкновенно счастливая женщина — великий поэт — олимпиец на вершине славы, увенчанный всеми мыслимыми отечественными и иностранными лаврами, собраниями сочинений и пр2. Ведь те лавры главные — в читательских сердцах, они у Вас действительность, а не иллюзия. Спасибо Вам. С надеждой увидеть Вас, если позволено будет — мы приедем на ноябрь в Комарове. Нежно Вас обнимаю, В ответ получила телеграмму: «Ваше письмо принесло утешение и помощь в тяжелый час. Благодарю Вас. Ваша Ахматова». В этом письме — только правда, но не вся правда.
Я не писала и никогда не говорила ей, как поздно я пришла к ней и почему поздно. Она была убеждена, что возможен лишь один выбор между опасной правдой и спасающей ложью, и считала, что именно эта коллизия определяла существование всех советских людей. В двенадцать часов в музее Революции собрание: 70-летие Артемия Халатова. В шесть часов в музее Маяковского — вечер, посвященный 75-летию Анны Ахматовой. Ни о том, ни о другом событии газеты не писали. Для официальной истории они всего лишь заметки на полях. Смотрю на знамена музея. А слышу не торжественный шелест, нет, отчетливо слышу металлический звук — так дребезжат цветы на искусственных венках. Когда похороны кончаются, венки прислоняют к могиле, все расходятся по домам.
Живые цветы вянут, а эти дребезжат. Над столом президиума — фотопортрет: ассирийская курчавая борода и шевелюра Халатова. Красив, молод, взгляд устремлен вдаль, в будущее. Когда его убили в 37-м, ему было 43 года. До революции — «профессиональный революционер», потом — профессиональный начальник. Начальник столовых, начальник вагонов, начальник книг.
Хотя в книге Копелева речь идёт не столько о гнусности отдельных людей - хотя и о ней тоже - сколько о мерзости государственной машины. О бездушном и безжалостном Молохе, перемалывающим всё подряд, в том числе и лучших детей своих. Говорят, на войне свои законы. И люди часто теряют человеческий облик.
Правозащитник Лев Копелев родился и вырос в столице Украины Киеве и посвятил жизнь борьбе за мир и права человека. Учредители премии отмечают, что «на его родине мужественный украинский народ защищает демократию, права человека и собственную свободу против российской агрессии: он борется за мирное общее будущее вместе со свободными народами Европы». Лауреаты премии за свободу и права человека Премия присуждается Форумом имени Льва Копелева ежегодно в Кельне, начиная с 2001 года. Вручение пройдет 22 октября. В разные годы были награждены: Международная организация HALO Trust за деятельность в сфере запрета производства и использования сухопутных мин 2001 Российская общественная правозащитная организация Мемориал 2002 Израильский публицист Ури Авнери вместе с палестинским политологом и философом Сари Нуссайбей, основатели движения за мир Gush Shalom 2003. В 2015 году ее получили представители украинского и российского гражданского общества — украинский правозащитник Евгений Захаров, украинская певица Руслана Лыжичко, российский детский писатель Эдуард Успенский и российский музыкант Андрей Макаревич. Высокий символизм награждения Эксперт Центра гражданских свобод Владимир Яворский указывает на символизм того, что премию украинскому народу вручат военному парамедику, мэру Киева и известной правозащитной организации. Они скрупулезно собирают факты, свидетельства, сохраняют данные, чтобы в международных судах виновные были наказаны», — говорит Владимир Яворский корреспонденту Русской службы «Голоса Америки». Он считает, что сегодня сложно объяснить, почему именно на этих представителей украинского народа пал выбор представителей Форума им. Льва Копелева.
Опубликовано: 9 Апр 2022 в рубрике: Новости , Писатели-фронтовики 9 апреля 1912 года — родился Лев Копелев, писатель-фронтовик. Человек по сути своей советский, я признаю за родной властью, а точнее, за многими её представителями, предостаточно грехов. Коммунизм — прекрасная мечта человечества, только недостижима она, потому что сам человек не может достичь совершенства; и губит ближнего своего, гнобит его нередко за некие провинности, но нередко и вовсе невесть за что.
Копелев Лев Зиновьевич
Там он преподавал украинский и русский языки, арифметику, основы политграмоты и естествознания. В 1930 году женился на однокласснице Надежде Колчинской. В этом браке у него родились дочери Майя и Елена. Работал токарем в ремонтном цеху на Харьковском паровозостроительном заводе имени Коминтерна, сотрудничал с редакцией заводской многотиражки. После вступления в комсомол был назначен редактором особой многотиражки танкового цеха. В 1932—1933 годах во время голода на Украине участвовал в хлебозаготовках в Миргородском и Староводолажском районах в составе агитационно-редакционной бригады. Своими глазами наблюдал работу НКВД по ликвидации кулачества — эти наблюдения впоследствии легли в основу книги его мемуаров «И сотворил себе кумира».
В 1933 году поступил на философский факультет Харьковского университета. Совмещал учебу с работой секретарем редакции университетской многотиражки. Обучаясь в Харьковском университете, написал свои первые статьи на русском и украинском языках, некоторые из них были опубликованы в газете «Комсомольская правда». В феврале 1935 года был арестован двоюродный брат Льва Марк. После этого Копелева исключили из комсомола и из университета «за связь с родственником-троцкистом». Позднее благодаря хлопотам знакомых исключение из комсомола отменили, ограничившись выговором «за притупление политической бдительности».
Несколько позже Копелев был восстановлен и в университете. Однако на занятия больше не ходил, оформил восстановление, сдал сессию за третий курс и отчислился. В том же году отца Копелева перевели на работу в Москву. Лев с женой уехал в столицу вместе с отцом. Он перевелся в Московский институт иностранных языков на факультет немецкого языка. С 1938 года преподавал в Московском институте философии, литературы и истории.
В Москве установил дружеские отношения с немецкими эмигрантами-коммунистами. В 1941 году защитил кандидатскую диссертацию о драмах Шиллера и проблемах Французской революции. Сразу после начала Великой Отечественной войны Копелев пошел на фронт добровольцем, хотя у него было право на бронь. Благодаря своему знанию немецкого языка стал пропагандистом и переводчиком. В мощные говорящие установки через линию фронта призывал немецких солдат и офицеров сдаваться в плен. В марте 1943 года майор административной службы Лев Копелев был награжден орденом Красной Звезды.
В ноябре того же года награжден орденом Отечественной войны 2-й степени за подготовку антифашистов и перевербованных военнопленных для разведывательной работы в войсках противника и разработку методик обучения для этой работы. Когда в 1945 году Советская армия вошла в Восточную Пруссию, Копелев стал свидетелем безудержного мародерства и кровожадного насилия советских солдат над гражданским населением, особенно над женщинами. В итоге он был арестован и приговорен к десяти годам заключения за пропаганду «буржуазного гуманизма» и за «сочувствие к противнику». Был отправлен в Унжлаг, где работал бригадиром, а позднее — медбратом в лагерной больнице. В подвалах шарашки было свалено огромное количество немецкой документации с описанием приборов, которую требовалось перевести. Здесь он получил интеллектуальное общение с себе подобными, достаточное питание, сносные условия жизни.
Пожалуй, для первого такого письма хватит. И я устал, и вам, наверное, уже наскучило. Здесь мне все очень любопытно.
Уверен, и у нас там есть силы, чтобы работать и жить не хуже или хотя бы не настолько хуже. Нет, не подражать надо, не обезьянничать, не копировать... Это всегда муть.
Ведь и японцы никому не подражали, хотя у всех учились. Надо бы по-своему, совсем по-своему, но зная, понимая их преимущества, их силы, используя их опыт... Начать бы опять с того места, до которого дошли было Рябушинский, и Щукин, и Манташев, и Столыпин с Кривошеиным.
Ну да хватит. Пустился, старый дурак, в мечтания. Целую всех моих родных и милых, Лев.
Дорогие и родные! Очень трудно писать много, даже только несколько писем, так как все время что-то срочно пишу, читаю корректуру, готовился к лекции, отвечаю на телефонные звонки а мы-то отвыкли было от телефона7 , куда -то нужно идти и т. В общем, стресс, иногда уже и раздражающий.
И все нарастающая страшная тревога за Польшу, ежедневно смотрим здесь телевизор. И тревога острее, злее. Неужели повторят август 1968 года?!
Ох, и тошнехонько!!! А тут вокруг пресыщенно-благополучная пестрая комфортабельная жизнь, такая чужая, такая далекая всему нашему, что не вызывает ни зависти, ни восхищения, ни гнева, а только некое отчужденное любопытство и печальные сравнения... А людей хороших вокруг нас много.
И на лекции моей первой позавчера в здешнем университете было ощущение неподдельной доброжелательности, приветливости, которую излучала огромная аудитория говорят, что было больше 200 слушателей. Главное, что пропал первоначальный тупой страх — каково перед незнакомыми, на чужом языке, да еще в последние полчаса узнал, что времени у меня не два часа, а один как уложусь? Когда успокоился — заставил себя сначала примерно так, как некогда, когда шел на передовую.
Мол, двум смертям не бывать, если бояться, только хуже будет, забудь все, думай лишь о том, что нужно делать сейчас, — возникло и уже до конца не остывало чувство радости от этого множества молодых глаз, лиц... Слушали они хорошо, это ведь ощущаешь сразу — видишь глаза и наклоненные головы записывающих, слышишь тишину, живую добрую тишину внимания... И потом было и странно и приятно, когда оглушительно стучали по пюпитрам и хлопали и когда спрашивали и смеялись моим нехитрым остротам...
В общем, так было хорошо, что уже повториться такое не может никогда. Потом профессора и наш старый по Москве приятель Джефри пошли с нами три профессора с женами в диковинный ресторанчик, называемый Ватиканчик Ватиканхен , расположенный против церкви, сильно модерновой, с необычайно уродливой крышей в виде серо-бетонного угловатого коленчатого вала. И вся она стекло-темно-кирпичная, на фоне таких же плоских модерновых огромных зданий: бурые стены с узкими редкими окнами — первое ощущение тюремности — холодная бездушная архитектура, и это в городе поразительно красивых старых церквей.
А в ресторане, раньше принадлежавшем иезуитам, сейчас хозяйничают китайцы. Внутри китайский уют — лампы в виде круглых соломенных фонарей, на темно-красных стенах — очень изящные продолговатые китайские гравюры, кабинки со столами, отделанными красным деревом и золочеными шнурами. Кормили нас пресным рисом, знаменитой пекинской уткой, пресными помпушками, поили зеленым чаем, и на закуску десерт были сладкие, запеченные в приторное тесто бананы.
С официантом-китайцем я пытался говорить на китайском, но мы установили, что его гонконгский говор сильно отличается от северного, которому учили меня. Вчера меня оторвали от письма, и к лучшему: расписался, остолоп, о китайском ресторане. Вчера вечером мы поехали к Кади и Райни Майерам они за нами приехали в Бад-Годесберг чаевничать с отбывающими в Швейцарию родителями Кади.
Это тот самый доктор Руст, который присылает лекарства. Там познакомились с землячкой, зовут Муза. Родом из Киева, замужем за швейцарцем, живет здесь уже несколько лет, преподает в Боннском университете украинский язык и литературу 15 слушателей.
Оказалось, что она училась в школе с Галей, женой Раппопорта8. И еще о тесноте мира. Ее квартира увешана картинами и рисунками Биргера, Вайсберга, Сидура и др.
Она уехала в 1918 г. У нее необычайно разнообразная родня. Сын с 1967 г.
Любимый племянник в Англии — православный протоиерей московской патриархии , автор книги о матери Марии — Сергей Гакель или Гекель. И космополитические переплеты здесь встречаем постоянно. Уже в доме Беллей, удивительно теплом, пронизанном душевным теплом, безалаберном почти по-нашенски, радушном ко всем, постоянно живут три эквадорианки: Тереза, жена Винсента Белля, с дочкой, маленькой индианкой Сарой — Саритой, — и ее сестры: Марьяна и Эухения.
Марьяна с немецким другом Диттером, Эухения, самая молодая, учится в педагогическом институте, пишет работу о Ферейро, работает секретаршей-переводчицей в кубинском посольстве. Но никакой латиноамериканец, никакой кубинец не может быть пунктуальным... В посольстве — школа для кубинских детей, привезли учительницу с Кубы, и у нее порядок, как в казарме.
Детей водят в столовую обедать строем. Командует самая старшая девочка. Руки назад!
За три марки нам поставили фломастером число на руке, и мы могли сесть на любое место в небольшом зале, посмотреть три фильма и участвовать в дискуссии. Там я сидел рядом с турками. Первый очень наивный, напоминающий наши двадцатые годы, с лозунгами, разумеется, сильно революционными, но есть потрясающие кадры, явно неподдельные, страшного быта индейских деревень и работы батраков на гасиендах...
Мы посмотрели только два из трех возможных — устали, в тот день я как раз читал первую лекцию. Сегодня смотрели квартиру, которую нам предоставляет ВДР это ихнее телерадио в очень хорошем районе. Комнаты хорошие, в окно смотрит большая по-нашему белая береза.
Немецкие, как правило, потемнее корой. Но нужно кое-что оборудовать, обставить и т. Так что переедем после отъезда наших Павла—Майки12 в начале января.
К тому времени и телефон проведут. Главное, эта квартира будет ничтожно мало стоить. А здесь это важно, цены кусачие.
Например, очень дорого стоит городской транспорт. Автобус от университета до центра 1,5 марки по курсу 50 коп. А если ехать отсюда до конца линии в Бонн и в Бад-Годесберг, то билет стоит только туда 3,50.
В то же время за полный пластмешок фруктов виноград, бананы, помидоры — всего по 1 кг заплатили 7 марок. Но чего я опять полез в рыночные справки... Посреди роскошной улицы магазинов, забегаловок, ослепительных витрин, разноцветных реклам и т.
Молодой очень лохматый парень в джинсах и деревянных башмаках на босу ногу играет на гармони, чуть подальше стоит флейтист, и перед каждым мисочка или шапка для монет... А в нескольких шагах стойки, переполненные великолепными фруктовыми натюрмортами, — Раю они впечатляют больше всех супер-сверх-ультра-роскошных витрин... Интересно, как будет сегодня вечером, — обязательно потом напишу вам.
Вчера слышали голоса Светы и Комы13 — если бы вы, черти, могли хоть как-то представить себе, что это для нас значит. Ведь мы таки и не уехали, и наверное, никогда не уедем от вас. Это и очень радостно — сознание глубочайшей неразрывной связанности — и временами очень больно, что нельзя сесть на такси или в метро и приехать.
Однако хватит. Целую крепко. Дорогие все!
Скоро напишу подробно. Сейчас мы стараемся так настроить себя, чтобы оставаться всегда такими, как были до сих пор. Эмигрантами мы не будем, трагические маски бедных изгнанников примерять не станем.
Наша страна — это наша страна, больше наша, чем тех, кто сочинял и подписывал этот поганый Указ14. И ничего не изменится даже от того, если мы будем похоронены на чужбине. Вот так.
Всем родным и любимым доброго здоровья. Ваш старый, беззубый, но упрямый Лев. Потому что я хочу попытаться рассказать о кельнском карнавале, а повторять неохота и по-разному не получится.
Сегодня последний день — в понедельник роз, завтра празднуют уже только по районам, но день рабочий. А сегодня, вчера и позавчера никто в городе не работал — нет ни газет, ни почты. Зато на улицах все время везде ряженые.
Однако начну в хронологическом порядке. Четверг — в бабий пост, точнее даже в ночь бабьего поста вайбер-фаст-нахтен , хотя начинается все с полудня — к 12 часам закрываются все магазины и учреждения. Женщины — девочки, девушки, старухи и матроны — размалеванные, у многих на скулах налеплена золоченая пыль, нарисованы сердца или просто густо накрашены, иные по-клоунски аляповато — в самых разнообразных нарядах или хотя бы в каких-нибудь немыслимых шляпах с перьями, султанами и т.
Днем они штурмуют ратхауз15 и обрезают галстук бургомистру. Мы в этот день пошли втроем, нас повела жена Руге, американка Лоис, для которой все это такая же экзотика, как и для нас. Центр города запружен ряжеными и неряжеными, то там, то здесь пляшут, поют, ходят небольшие оркестры, — один такой с дюжиной парней в трико — бело-красные параллельно-полосатые, такие же колпаки с барабанами, тарелками, трубами, флейтами — неутомимо наяривали марши и песни, переходя с места на место, заходя и в рестораны и в кнайпы16 — они все открыты и полные.
Обедали мы в кнайпе, а вечером пришел Клаус17, навел грусть и умиление и позвал походить по кнайпам. Рая, конечно, ни в какую, а я пошел. В первой кнайпе в старом городе было в общем тихо-пристойно, несколько ряженых парочек целовались по углам, с нами за столиком сидели три милые старушки, заказавшие пиво.
Мы пошли дальше и завернули в кнайпу побольше и уже полную пляшущими и поющими разных поколений и явно разных социальных слоев. Там уже не приходилось думать о харчах, там только пили — усталые, но бойкие приветливые кельнерши таскали подносы с пивом и отпускали сразу за две марки бокал. Ведь, правда же, хорошо, весело, все люди дружные, веселые, а у вас в России бывают карнавалы?
Я уже несколько лет как овдовела, но не уезжаю из Кёльна, вот он мой бывший швагер, а теперь друг, он кельнец. Здесь умеют веселиться. Разговор прерывался песнями, которые запевали либо молодые ребята, непрерывно пившие и приплясывавшие и целовавшиеся, стоя за соседним столом — именно стоя, стульев на них уже не хватило, либо кто-нибудь за нашим длинным столом.
С нами сидели, время от времени сменяясь, разные люди: две пары средних лет, дамы с раззолоченными лицами и в лиловых и розовых париках, мужчины: один в котелке с красной бабочкой, другой в сомбреро с налепленным носом и усищами, две молодые женщины в белых балахонах с золочеными крылышками за спиной и золочеными волосами — ангелы, с ними двое детей в костюмах леопардов. Одно дите — то ли мальчик, то ли девочка лет 7—8, явно мулатское, очень серьезное, курчавое, губастое. И еще была мать с дочерью, застенчивой девочкой-подростком в котелке и с галстуком немыслимой пестроты поверх крахмальной манишки.
Мать выходила плясать — и вальсы и какие-то модерновые топотанья, — дочь оставалась за столом. Тем более приятно было, когда пели старые знакомые застольные и студенческие и народные песни. И разумеется, был серпантин со всех концов, и меня поцеловала одна милая девица с позолоченными скулами.
В пятницу карнавалы шли по пригородам, день был формально рабочий. Мы работали дома, а вечером поехали к Беллям, в этот вечер Генрих и Аннемари вернулись после трехмесячного отсутствия. Ох, забыл, перед этим мы еще ходили в кино — впервые здесь в настоящий кинотеатр.
Очень комфортабельный зал, места не нумерованные, перед некоторыми креслами столики с пепельницами — можно курить. Он замечательный актер, есть замечательные кадры, многозначительные важные речи, но я осовел от усталости и несколько раз засыпал, получился не в коня корм. Аннемари и Генрих нас порадовали, выглядят лучше, загорели.
Он много работал, написал уже больше двух листов воспоминаний о школьных годах 1933—1937 и статью для сборника, который к 40-летию 22 июня 41 г. Туда войдет тот наш телевизионный разговор и несколько десятков наших моих листовок для немецких солдат, которые мы выпускали в 1941—1943 гг. Их мне удалось переправить.
А листовки за последующие годы у меня забрали при аресте. Кроме того, я нашел для этого сборника еще несколько авторов из бывших военнопленных. Мой друг Отто из Гамбурга, бывший лихой ас граф Эйнзидель — правнук Бисмарка, он приезжал к нам в Москву, а здесь ухитрился опубликовать несколько статей с воспоминаниями о наших с ним подвигах на фронте; наврал, пардон, нафантазировал кучу лестной для меня муры.
Нет, я не шагал героически под огнем у форта Ружан, так как вообще не бывал на этом участке, и т. Редактор всего сборника Аннемари — она редкостно внимательный редактор с необычайной чуткостью к языку — это говорит сам Генрих. В субботу уже опять бушевал карнавал рифма нечаянная, но годится.
Мы получили билеты на трибуну у старой ратуши. Три часа идут колонны поющих, пляшущих... Но стоп, описание объединю.
Я поехал с тремя знакомыми — у меня два билета плюс пропуск на машину, у них машина — опять на трибуну у старой ратуши. Шествие началось в час дня; улицы вокруг пути шествия запружены толпами; почти все ряженые маскированные — с непривычки поражают солидные пожилые или зрелые люди вполне бюргерского, интеллигентного или даже начальственного вида в треуголках, красных фраках, ковбойских шляпах, разноцветных шутовских колпаках, разноцветных цилиндрах и т. При этом иные также выглядят вполне пристойно, серьезно.
Когда смеются и поют, дурачатся — тогда понятно, но вот такая деловитая серьезность сильно контрапунктирует. Шествие открывают несколько звеньев конных полицейских. Те машут приветливо, иные даже посылают воздушные поцелуи.
А потом колонна за колонной — всего было сегодня 37 колонн — каждая со своим оркестром, в иных по несколько — конные взводы и целые эскадроны, кареты, фургоны, автомобили, замаскированные под колесницы, запряженные конями или слонами или фантастическими чудовищами. Едут гусары синие и зеленые, шагают римляне в латах и тогах с красным подбоем , ландскнехты, мушкетеры, гражданская гвардия Кёльна в мундирах ХVIII в. Была и колонна в косоворотках с казачьими шапками, колонна якобинцев в красных колпаках и колонны паяцев, клоунов, пьеро и коломбин, парни на ходулях и на огромных двухколесных велосипедах, замаскированные обезьянами, медведями, с футбольными мячами — шапками и с головами слонов, петухов, в шляпах в виде улиток.
Многие оркестры с танцевальными группами, выплясывающими на ходу. И у всех пеших и конных и на всех телегах мешки и корзины с конфетами, жевательной резинкой, коробочками с одеколоном, букетами цветов.
Ни у кого. И ничем не искупить», — вспоминал он, раскаиваясь до конца жизни. Лев Копелев. Перебравшись вскоре в Москву, Копелев поступил в Институт иностранных языков, закончив который, преподавал в Институте философии и литературы.
А лишь только защитив диссертацию о творчестве Шиллера, несмотря на ученую бронь, ушел добровольцем на фронт. В совершенстве владея немецким языком, в затишье между боями через громкоговоритель он призывал немецких солдат и офицеров сдаваться в плен. Однако после войны в конце 45-го он вместо очередного ордена получил срок по 58-й статье. В поступившем на него доносе говорилось: «... Вот так, проявляя милосердие к безоружным и гражданским, Копелев был признан изменником Родины. При пересмотре дела его оправдали, и из Бутырской тюрьмы он вскоре вышел на свободу.
Казалось, все страшное уже позади — власти признали ошибку. И вдруг по протесту Главного военного прокурора оправдательный приговор трибунала был отменен. Вскоре в дверь позвонили, пригласили проехать — и вновь «санаторий Бутюр», как называли Бутырскую тюрьму заключенные. Вновь допросы и приговор: «Три года заключения в исправительно-трудовых лагерях, два года поражения в правах». Уже в лагере следует новый удар — приговор вновь пересмотрен: «Десять лет заключения в исправительно-трудовых лагерях, пять лет поражения в правах». Пережить заключение помогло владение немецким, которое и привело Копелева в «арестантский рай» —Марфинскую шарашку под куполом церкви «Утоли моя печали» с довольно сносными условиями жизни.
Лев Копелев справа и Генрих Белль Шарашкинскими умельцами еще в 1949 году был собран телевизор, а затем и целый комбайн, совмещавший телевизор, магнитофон и радиолу. Копелев же переводил огромное количество немецкой документации с описанием еще неизвестных приборов. А связанный с его тамошней работой случай и вошел самым интригующим эпизодом в роман «В круге первом» Солженицына, заведовавшего там же технической библиотекой. Однажды Льва Копелева вызвали к начальству и дали прослушать разговор, записанный на магнитофоне. Вы слышите? Вылетает сегодня, а в четверг должен встретиться в каком-то радиомагазине с американским профессором, который даст ему новые данные об атомной бомбе.
Коваль вылетает сегодня.
Копелев вновь не остался в стороне. Он выступал в защиту Солженицына и Сахарова, подписывал письма против преследования инакомыслящих, печатался в иностранной прессе, осуждал подавление "Пражской весны". После статьи "Возможна ли реабилитация Сталина" в венском журнале Tagebuch в 1968 году Копелев был уволен из Института истории искусств и исключен из партии. Вскоре жизнь стала совсем невыносимой: запрет на профессию, исключение из Союза писателей, вызовы на Лубянку, неизвестные угрожали по телефону, по ночам били окна, забрасывая квартиру камнями. Генрих Бёлль 17 раз устраивал друзьям вызов в Германию.
Визу дали лишь в 1980 году, якобы для научной поездки. Через два месяца после того, как Копелевы выехали, их лишили советского гражданства. Позже в интервью DW Копелев назовет свою эмиграцию вынужденной, он подчеркнет: "Я не эмигрант, я не хотел уезжать". Копелевы обосновались в Кёльне — родном городе Бёлля. В Германии Лев Копелев стал профессором Вуппертальского университета, почетным доктором философии Кёльнского университета, автором многих трудов и монографий. В своей литературной прозе Копелев писал о собственной судьбе, о судьбе близких, друзей, коллег, о слепой вере во благо коммунизма, о войне, о заключении.
Он не скрывал своих грехов и промахов, выводил себя тем, кем был на самом деле. Сделав в жизни немало ошибок, в предельной честности он видел возможность хоть как-то искупить свою вину. За общественно-политическую деятельность ему была вручена премия Мира немецкой книжной торговли. В своих эссе и интервью он вновь и вновь выступал в защиту прав человека.