на суд людской! Второе февраля — Агашина Маргарита, читать стих на сайте [HOST]. Маргарита Константиновна Агашина (1924 -1999) – поэт не только нашей родной волгоградской земли, но и необъятной России. Маргарита Агашина — У смерти тоже есть свои порядки: Стих. 02. Маргарита Агашина, 1967. ТАКЖЕ ЧИТАЙТЕ.
Лучшие произведения и стихи
- Поэтическая минутка с Маргаритой Агашиной
- Маргарита Агашина
- ВСПОМИНАЯ МАРГАРИТУ КОНСТАНТИНОВНУ... | Землячество волгоградцев
- Кого начать читать
- Кого начать читать
- Поэтическая минутка с Маргаритой Агашиной
Популярные тематики
- Маргарита Агашина, лучшие стихи, биография, фотогалерея, аудиофайлы
- Настоящая поэзия. Маргарита Агашина. | Родное Слово
- Меню учётной записи пользователя
- Маргарита Агашина: Стихи
- Растёт в Волгограде берёзка
«ВОЛГОГРАДСКАЯ БЕРЁЗКА»
Маргарита Агашина (1924 – 1999) Осенью На огромной клумбе у вокзала, ветром наклонённая к земле, поздняя ромашка замерзала, трепеща на высохшем стебле. Поэтесса Маргарита Агашина, биография, фотогалерея (7 фото), 52 стихотворения, песни, авторское чтение (8 аудиофайлов). Поэтесса Маргарита Агашина, биография, фотогалерея (7 фото), 52 стихотворения, песни, авторское чтение (8 аудиофайлов). Все стихотворения Маргариты Агашиной на одной странице: читайте лучшие и самые известные произведения поэтессы. Поэтесса Маргарита Агашина, которой «повезло» родиться 29 февраля.
Содержание
- Стихи Маргариты Агашиной [55 стихотворений] читать творчество поэта -
- Читать стихи Маргариты Агашиной
- В Волгограде вспомнили творчество Маргариты Агашиной на концерте в ЦКЗ
- Стихи Маргариты Агашиной [55 стихотворений] читать творчество поэта -
- СТИХОТВОРЕНИЕ ДНЯ - МАРГАРИТА АГАШИНА |
- Любите поэзию?
Лучшие стихи Маргариты Агашиной
Она помнит о горестной судьбе двадцатилетних мальчишек, сложивших головы у стен Сталинграда. Её голос звучит, как набат, как напоминание всем нам. Всего поэтесса подарила миру 36 сборников стихов. В 1993 году за выдающиеся заслуги в области литературы, значительный творческий вклад, получивший признание волгоградцев и всей России, Маргарите Константиновне Агашиной решением Волгоградского городского Совета народных депутатов было присвоено звание "Почётный гражданин города-героя Волгограда". Творческое кредо её: "А для меня гораздо больше значит, Когда, над строчкой голову склоня, Хоть кто-то вздрогнет, И кто-то скажет: - Это про меня. В особенности там, где речь идет о "долюшке" женщины, которую "вряд ли труднее сыскать". В Волгограде Агашина прожила до конца своей жизни, много стихов посвятив городу на Волге, который стал для нее по-настоящему родным.
Характер у Агашиной был не простой, а женская судьба — драматичной. У неё было двое детей, дочь и сын, которыми она очень гордилась. Супруг, талантливый поэт Виктор Урин, что называется, искал себя: чаще бывал в Москве, чем в Волгограде, а затем и вовсе уехал в Америку. Не исключено, что именно глубоко личные переживания сделали лирику Маргариты Агашиной такой близкой для сотен её читательниц. Затаённая печаль, тоска по надёжному мужскому плечу, истовое ожидание тепла — как понятны эти чувства.
Как будто за окном не воет ветер, ломая молодые деревца... А у неё, у той, остались дети, как Варины когда-то, без отца. А он - отец - сидит спиной к комоду, с гостями шутит, чокается, ест.
И Варя, может, год или полгода ему на этот раз не надоест. Она по старой, памятной привычке, худой носок натянет на грибок, а под подушку мужа сунет спички и папирос дешёвых коробок.
Но Маргарита решительно вышла на сцену, жестом остановила аплодисменты и произнесла суровую речь в адрес мужчин, в ответственную минуту бросивших своих верных подруг…Впрочем, у неё было чувство юмора, и конфликт разрешился ко всеобщему удовольствию — мужчины-поэты принесли нам свои покаяния. Она была хорошим поэтом — душевная открытость, способность сопереживать людям перетекали в стихи и песни.
Помню, с какой печалью читала она стихи, написанные на отъезд Григория Пономаренко из Волгограда. Так и слышу её горькую интонацию: «Подожди, Пономаренко, подожди — не уезжай…»Ни в жизни, ни в стихах она душой не кривила. И люди это чувствовали. Могла и посмеяться, над собой, в том числе!
В одной из поездок оказался с нами туркменский поэт-классик Берды Кербабаев. Старенький уже, а за «барышнями» приударить не прочь. Так Рита в его честь сочинила перифраз на мотив своей же песни:А где мне взять такую бабку —и для любви, и для судьбы,да чтоб никто не догадался,что эта бабка — для Берды?.. Очень она веселилась, когда нам это напевала!
Подчас чувствовалось, что живётся ей непросто, но я никогда не слышала от неё ни слова жалобы. Так мы общались на протяжении многих лет, и не боюсь повторить: при встрече всегда радовались друг другу. Очень мне грустно, что ни разу во время её приездов в Москву мы с ней так толком и не встретились. Но спасибо судьбе и за те встречи, которые она нам подарила.
Но как подлинный поэт она писала о том, что было во времени самым существенным. Главное её качество — безграничная любовь к человеку, будь он просто сосед по дому, ребёнок, или любимый. С самого первого прикосновения к стихам Маргариты Константиновны меня как будто омыло свежей родниковой водой:Мальчишка мой, мальчишка мой,Поймай мне майского жука!.. Её глубокие, проникновенные строки в стихах «Варя», «Юрка», в поэме «Моё слово» заставляли думать о жизни не однолинейно, а сложно, что в наши былые годы не поощрялось.
Она подлинный народный поэт, и не случайно песни «Что было, то было», «Подари мне платок», «Растёт в Волгограде берёзка» люди поют, зачастую не зная, кто автор. Поют до сих пор. Как женщину меня восхищает её способность любить — любовью абсолютной, не знающей претензий и компромиссов:Ни о чём не спрошу,ничего не скажу —на дарёном платкеузелок завяжу…«Любовь — достоинство того, кто любит», - сказал уругвайский писатель прошлого века Хосе Энрике Родо. И, в этом смысле, достоинство Агашиной безгранично.
В живом общении она была очень скромным человеком — ей не свойственно было жить напоказ. Она была истинна и прекрасна. Больше всего я люблю её стихотворение «Журавли» и часто его цитирую. Заканчивается оно строчками:Они всю жизнь летают рядом.
А это больше, чем любовь. Усвоить бы нам всем этот урок. Летайте рядом. Любите друг друга.
Оставаясь с глазу на глаз, мы с ней выкладывали друг другу свои материнские радости и горести: дети у нас росли погодками. Но это уже попозже, когда они вырастали, - и возрастала наша тревога за них, заслоняя собой другие проблемы. А смолоду всё было иначе, и, конечно, — прекрасно……Я приходила к ней, в её маленькую кухонку, — и она доставала какую-нибудь особенную настойку, делать которые была большая мастерица. Или просто пили чаёк с чем-нибудь необыкновенным.
И разговаривали. А ещё — пели на два голоса нежные протяжные песни — «Летят утки…», «Вот кто-то с горочки спустился…». А то ещё частушки всякие — она их множество знала:Самолёт летит — всё кругом, кругом,А мне понравился - да с золотым зубом! С золотым зубом — коронка медная,А я влюбилася, девчонка бедная…Или эту:Ничего, что мала, как горошинка,А зато мила да хорошенька!
Каждая вещица в её доме имела свою биографию, которую Рита бережно хранила в памяти. Может быть, поэтому мы с Павловским так любили придумывать ей нестандартные подарки. Уж кто-кто, а Маргарита и оценит, и поймёт, и будет рада какому-никакому трогательному пустячку — колокольчику из тыквы со шнурком-«ослиным хвостом» и надписью «Прашу падёргать, эсли не аткрывают! Деревянная пиала, на крышечке которой нарисована рябина, - из Кореи, ракушка — с Тихого океана.
И даже коробка от духов «Белая сирень» с агашинскими строчками:…И опять не с Вами я, именинница моя. Мне бы с Вами посидеть, выпить с Вами чаю…А за качество духов и за качество стихов —я не отвечаю! Думаю, она оставила множество таких россыпей — друзей у неё было не счесть. На мой день рождения, в ледяном декабре, Агашина приносила в мастерскую тщательно укутанный, горячий — только что из духовочки!
Последний такой был на нашу с Мишей золотую свадьбу. Так и остался мне на память шерстяной, в голубую с синим клетку, старенький платок, в который пирог был завёрнут. Мы подолгу могли не видеться. Но время от времени — через незначительные, как будто бы, предметы — посылали друг другу знак.
Когда у меня родилась вторая дочь, Агашина принесла в роддом хохломскую вазочку. Она у меня до сих пор хранится в мастерской. В вазе этой были васильки и ромашки: «Пусть растет в такой же простой красоте», - написала Рита. А тем летом, когда Марине уже исполнилось четыре, и мы жили в дачном домике за Волгой, на Бакалде, - придумала и осуществила сверхнеобычное поздравление.
С утра мы с дочкой ушли гулять, а когда вернулись, на пороге нас поджидали четыре резиновые надувные зверушки — по тем временам, редкость и радость. Догадаться, кто её нам доставил, было нетрудно. И ей в подобных случаях не требовалась подсказка.
Сборник поэзии Маргариты Агашиной.
Агашина Маргарита - русский поэт написавший стихи на разные темы: о войне, о дружбе, о женщине, о любви, о свободе, о судьбе, о временах года, о жизни, о лете, о маме, о мужчине, о одиночестве, о осени, о природе, о птицах, о смерти и смысле жизни. На сайте размещены все стихотворения Маргариты Агашиной, разделенные по темам и типу.
Маргарита Агашина — стихи
Меня положат в зале «Волгоградки» - тогда уж воля будет не моя. И кто-нибудь, всегда на всё готовый, создаст двухцветный траурный уют и с чувством скажет горестное слово по принципу - «лежачего не бьют». И все узнают, как жила я мало, как я ещё бы - жить да жить могла, какие я «шедевры» написала, какая я «хорошая» была!.. Ах, щедрый автор смертных приговоров, он так доволен - речи вопреки, - что я ушла в дорогу, о которой не пишут путевые дневники. Что от плохих стихов не затоскую, что на собраньях слова не прошу и никого-то я не критикую, убийственных рецензий не пишу! Не верьте тем, кто скажет надо мною высокие надгробные слова! Какой была - а я была иною, - сама скажу, покуда я жива. А я - как все: и плакала, и пела, стыдилась плакать и любила петь. А я гораздо больше не успела, чем было мне доверено успеть.
Я жизнь люблю. Я, и прощаясь с нею, ищу дорог и радуюсь весне! А жить стараюсь проще и честнее, чем после смерти скажут обо мне. Всё мне здесь знакомо. И всё же через грохот заводской меня ведёт товарищ из завкома и откровенно сетует с тоской: - Вот, вроде бы, и вы не виноваты, и мы, опять же, тоже ни при чем. Людей, конечно, будет маловато: стихи! Не понимают нипочём!.. Завод гудел.
Дышал единым духом. Вздымались трубы в огненной пыли. А он всё шёл и всё бубнил над ухом, что «люди до стихов не доросли», что «молодёжь и в клубе-то нечасто», что «ей бы лишь плевать бы в потолок»… Мы, наконец, приходим на участок и смотрим: полон красный уголок! Сидят ребята - парни и девчонки - от сцены до последнего ряда! Попутчик мой в восторге снял кепчонку и, подмигнув, сказал: - Вот это да! Зал был со мной. Но в зале было двое, колдующих над шахматной доской. Я понимала: время перерыва, у них обед и им не до меня.
И вот один из них неторопливо берёт за гриву белого коня. Что ж, обижаться тут не полагалось, но и сдаваться мне не по нутру. Как я старалась, как я добивалась, чтобы ребята бросили игру! Уже в блокноте зримо и весомо, моим успехом удовлетворён, поставил птичку деятель завкома, такую же бескрылую, как он. Уже девчонка на скамейке левой платок искала, мелочью звеня. А те, как пешкой, крутят королевой и всё равно не смотрят на меня. По клеткам кони скачут угловато и царственно шагают короли. И я одна на свете виновата, что двое до стихов не доросли!
Меня упрямой называли с детства, но не упрямство вспыхнуло в крови, напомнив мне испытанное средство… И я читаю только о любви. Не знаю, может, правда столько было в стихах любви, и счастья, и тоски, а может, просто - я тебя любила… Но парни оторвались от доски! Неужто скажут завтра в книготорге: - Стихи! Не покупают нипочем! Пусть знаю только я одна, как трудно пишется она, и сколько вложено в неё. Но в ней - бессмертие моё. У этой книжки сто дорог, и километры светлых строк, и человечные слова, и бесконечные права! Я эту книжку не пишу - я на руках ее ношу, над ней пою, над ней молчу, её молчать и петь учу.
Но не молчит она - поёт! И мне работать не даёт. Она болит - опять терпи. Она зовёт - опять не спи! Опять не спать до петухов! Опять - увы! Что мало песен написала, что не боролась, а ждала, что не жила, а угасала, что не горела, а жила. Что я сама себя сгубила, сама себя не сберегла… А я жила - тебя любила!
А я - счастливая жила! Я не хочу начать сначала, ни изменить, ни повторить! И разве это так уж мало: все время ждать, всю жизнь любить? А возле нас жила чужая, на все способная молва. Бывало так: беда случалась. Работа вдруг не получалась. Молва всегда бывала там - самозабвенно возмущалась и шла за нами по пятам. Бывало горько.
Я молчала. Молва вздыхала и ворчала вокруг молчанья моего: «Она глупа - она прощает…» «Она умна - не замечает…» Я все на свете замечала и не прощала ничего. А мы все вместе! Век ли, миг ли, или пятнадцать лет подряд! А мы молчим и знаем оба - какого стоило труда, чтобы вот так: любовь до гроба, а не привычка навсегда. Мизиным Зима, как говорится, злится! Но где-то там, ещё вдали, летят серебряные птицы, седые птицы - журавли. Они летят дорогой длинной, путём, не знающим конца.
Упрямым клином журавлиным они врезаются в сердца. И кличем, полным вешней новью, и каждой жилочкой в крыле, и той безудержной любовью, которой тесно на земле! Они прошли такие дали, они летели столько дней! Они, наверное, так устали, что и не думают о ней. Они встречали снег и слякоть, туманов липнущую сеть. Они поют - чтоб не заплакать. Они летят - чтоб долететь. И вдруг один вздохнул устало и начал падать тяжело.
Но где-то рядом трепетало родное серое крыло. И он схватил последним взглядом цепочку вытянутых тел а то крыло всё билось рядом! И - долетел. Их треугольники косые весь белый свет пересекли. И перед первым снегопадом в тугую синь взовьются вновь. Они всю жизнь летают рядом, а это - больше, чем любовь. По странной какой-то причине, которой ему не понять, за лето его приучили к короткому: - Не с кем гулять! И вот он, в чулках наизнанку, качает себе без конца пластмассовую обезьянку - давнишний подарок отца.
А всё получилось нежданно - он тихо сидел, рисовал, а папа собрал чемоданы и долго его целовал. А мама уткнулась в подушки. С ним тоже бывало не раз: когда разбивались игрушки, он плакал, как мама сейчас… Зимою снежок осыпался, весной шелестели дожди. А он засыпал, просыпался, прижав обезьянку к груди. Вот так он однажды проснулся, прижался затылком к стене, разжал кулачки, потянулся и - папу увидел в окне! Обрадовался, засмеялся, к окну побежал и упал… А папа всё шел, улыбался, мороженое покупал! Сейчас он поднимется к двери и ключиком щёлкнет в замке. А папа прошёл через скверик и - сразу пропал вдалеке.
Сын даже не понял сначала, как стало ему тяжело, как что-то внутри застучало, и что-то из глаз потекло. Но, хлюпая носом по-детски, он вдруг поступил по-мужски: задернул в окне занавески, упруго привстав на носки, поправил чулки наизнанку и, вытерев слёзы с лица, швырнул за диван обезьянку - давнишний подарок отца.
Ей «повезло» родиться 29 февраля, в високосный год. Но свой день рождения она всегда праздновала 1 марта. Сегодня ей могло исполниться 98. О ее замечательном творчестве, стихах, личной жизни поклонники таланта поэтессы говорили на встрече в литературной гостиной «Если б мне начать сначала, я бы также начала».
Невысокая, светленькая, в очках и очень скромная. Она расцветала, выходя на сцену, и могла с легкостью найти общий язык с любой аудиторией.
Из архивов русской поэзии А. Пушкин помнил себя с 4 лет. Он несколько раз рассказывал о том, как однажды на прогулке заметил как колышется земля и дрожат колонны, а последнее землетрясение в Москве было зафиксировано как раз в 1803 году. И, кстати, примерно, в то же время произошла первая встреча с Пушкина с императором — маленький Саша чуть было не попал под копыта коня Александра I, который тоже выехал на прогулку. Слава богу, Александр успел придержать коня, ребенок не пострадал, и единственный, кто перепугался не на шутку — это няня.
Её стихи стали песнями: «Растёт в Волгограде берёзка», «Солдату Сталинграда» «Ты же выжил солдат» , «Подари мне платок», «А где мне взять такую песню», «Что было, то было».
Награждена орденом Трудового Красного знамени. Почётный гражданин города героя-Волгограда. Агашина - первый лауреат Всероссийской литературной премии «Сталинград», учреждённой Союзом писателей России, Волгоградской областной администрацией и Волгоградской писательской организацией 1996.
В 80-е Маргарита Агашина посвятила «ВП» стихи
Да чтоб никто не догадался, О чем я плачу по ночам. Агашина Многие ее патриотические и женские стихи положены на музыку известными композиторами. Строки ее стихов разлетелись по всем землям и весям России. Волгоград стал для Маргариты Агашиной малой Родиной, слился в сознании с образом Отчизны. О городе она писала так: Ты мне — награда и задание, И партбилет, и зов «в ружье», Мое последнее свиданье, Мой хлеб и Болдино мое. Стихи поэтессы поистине стали народными. Они лишены какого-либо личного тщеславия, корыстных целей и наполнены любовью, тихой грустью о людях и России. О себе она писала так: Жизнь меня наградила счастливой судьбой.
Если счастлива я, если чем-то горда — Тем, что нет мне покоя нигде, никогда. Маргарита Константиновна Агашина родилась в г. Детство ее прошло в деревне Бор, находившейся за 40 км от города. В 1950 году, окончив литературный институт в Москве, талантливая поэтесса приехала жить и работать в город Сталинград Волгоград.
Агашиной перед нами.
Тут и вольные фантазии не покидала Агашина никакой университет, более того, ни в каком университете не училась, а успешно окончила Литинститут им. Горького ; и отсутствие элементарного — для профессионалов, конечно! Мои соболезнования малограмотному, никчёмному, севшему не в свои сани "автору" этой и всех прочих, принадлежащих его перу-топору, недобиографий. Это я цензурно, мягко и нежно выразилась. Ненормативное — прям от души — между строк.
Не охнуть, не поплакать, не приврать, не обращать вниманья на морщины и платья подешевле выбирать. Нет, мне ли докопаться до причины! Ну, что ж! Мы научились, укрощая крылатую заносчивость бровей, глядеть на них спокойно, всё прощая, как матери глядят на сыновей. Но всё труднее верится в ночи нам, когда они, поддавшись на уют, вдруг вспоминают, что они — мужчины, и на колени всё-таки встают.
Собственно, долгие рассуждения о снимке и сводились к этому. Наши отношения я бы назвала осторожной дружбой, а если совсем честно, то степень ее осторожности была существенно значительнее моей. Маргарита Константиновна имела на это право. Так получилось, что несколько раз я сочиняла на Агашину служебные характеристики. Ее часто награждали, представляли, избирали, посылали в командировки — характеристик требовалось много, причем в определенной казенной стилистике: умная, честная, принципиальная, морально-устойчивая, патриотически-настроенная и так далее. Сегодня, как ни странно, точнее этих дежурных определений ее человеческой сути подобрать трудно. Помимо редкой поэтической одаренности она была человеком высокого достоинства, которого никогда не теряла. Спокойная уверенность в себе не имела ничего общего с самоуверенностью, и людям рядом с ней становилось теплее, появлялось чувство защищенности, чего так не хватает ранимым поэтическим душам. Но и строга была на редкость — на дух не переносила хамскую агрессивную графоманию, да и униженную тоже. Во главе жизненных и творческих принципов для нее всегда оставалась нравственная чистота. В страшном сне не могло присниться, чтобы Агашина использовала чужую строку, скопировала чью-то интонацию, подсмотрела и украла чужой образ. Такое мелкое литературное хулиганство свойственно, да и простительно, лишь безликим стихотворцам с пустенькой душой и блудливой натурой. При всей ее певучей пластичности, думается мне, стихи Агашина писала будто землю пахала, снопы вязала, жито молотила. Капельки пота на лице, сбитые в кровь руки, горькая бабья припевка для поддержки духа — все просто, ясно, красиво, мудро. Более чем за пятидесятилетний творческий путь в двадцати ее книжках есть, конечно, и неудачи, и повторы, и минутная взгальность, и упрямое отстаивание ложных истин. Но, боже мой, упрекнешь ли в этом женщину-труженицу с судьбой, стрекающей, как крапива, хлебнувшую с лихвой и обид и предательств? Она не стеснялась быть несчастной, некрасивой, брошеной, умела произносить в стихах собственное «я», не прячась за спиной лирической героини. Впервые стихи Маргариты Агашиной я прочитала задолго до знакомства с ней. Книжка называлась «Платок», и все в ней было другой жизнью, не моей. Строгая исповедь материнского мира — никаких рецептов любви, ничего суматошно-романтического, ни тебе заломленных рук, ни кружевных нарядов — суровая жизнь человека-женщины! А мне все еще хотелось кружевного, праздничного, с бантиками и бабочками, чтобы не жизнь, а субботние танцы! Познакомившись с Маргаритой Константиновной, вникнув в ее поэтический мир, я стала учиться быть взрослой. И она это оценила со временем. Еще не слишком близко её зная, я полагала, что в быту, в семье, в своем личном женском устрое Маргарита Константиновна по заслугам счастлива, благополучна. Оказалось, что жизнь ее буквально распята на крайних полюсах судьбы со знаками «плюс» и «минус»: огромная народная любовь, почтительное признание властями и душевное одиночество, хорошая квартира на Аллее Героев, дети, внуки и страдание вечно предаваемой женщины, хранящей верность человеку, которого им мужем-то назвать было преувеличением; творческая успешность, востребованность и вечная нехватка денег, особенно в последние годы жизни… Жаловаться она не любила, хвастаться успехами — тем более. Да и быт свой не прятала за семью дверями, хотя приглашение в дом к Агашиной мы считали чуть ли не наградой. Доводилось и мне гостевать в ее трехкомнатной квартире, вкушая на кухне так считалось интимнее, доверительнее изумительные пирожки и вкуснейший крестьянский холодец с «лажей». Назвал ее так сын Маргариты Константиновны Витя Агашин. С тех пор в нашем обиходе домашняя аджика зовется «лажей», добавляя еще теплинку воспоминания о ней. В качестве фирменного напитка Маргарита Константиновна неизменно ставила на стол хрустальный графин с водкой, настоенной на апельсиновых корочках. Доверительно говорила: «Урин любил, чтобы к его приезду была запасена «апельсиновая водочка» именно в этом графине». На пятидесятилетие Василия Макеева Агашина подарила свой заветный графин мне со словами: «Таня, я хочу, чтобы графин был в вашем доме и чтобы он не пустовал к Васиной радости». Увы, увы… графин чаще пустует, чем наполняется — Вася нетерпелив, апельсиновый изыск не для казачьей натуры! В доме Агашиной я изумлялась огромному количеству любопытных сувениров и аскетизму обихода. Узкая тахта под клетчатым пледом стояла боком к книжному стеллажу, на котором лицевой стороной красовались книги любимых ею волгоградских, московских и прочих поэтов-современников. Было радостно видеть там книги Валентина Леднева, Василия Макеева, Юрия Окунева… Из моих книжек лишь третья, «В ожидании грома», оказалась в ряду признанных ею авторов. Маргарита Константиновна любила собирать всякие записочки, телеграммы, открытки, календарики, обрывки лишь ей понятных и дорогих информаций и сообщений. Подгадав под торжественный для кого-нибудь из нас момент, она преподносила неожиданный подарок — например, записку ей от Александра Максаева касательно меня: «Рита, поддержи Таню Брыксину на приемном собрании. Она хоть и подражает Ваське Макееву, но стихи писать наловчилась. Брыксина жаловалась, что ты к ней строга… Но это между нами! А Максаев». В другой раз это была телеграмма ей от Федора Сухова, когда еще Макеев учился в Литературном институте и надолго угодил в Больницу: «Рита, будешь Москве — проведай Васю. Он больнице, нуждается. Через много лет после означенных событий мы получали от нее пожелтевшие листки и готовы были плакать от нежности. Она вообще любила дарить нам к Новому году и 8 Марта симпатичные мелочи: колокольчики, чайные пары с серебристыми надписями, заказанными у гравера, свистульки глиняные — обязательно со смыслом и значением.
В 80-е Маргарита Агашина посвятила «ВП» стихи
Калинина, заслуженная артистка РФ Галина Иванкова. Песни на слова Маргариты Агашиной уже много десятилетий не оставляют равнодушными слушателей. На концерт пришли многие почитатели творчества Маргариты Агашиной. Среди них и те, кто знал поэтессу лично, и молодежь. Помню какое-то стихотворение, даже учили наизусть. Даже проходя мимо по Аллее Героев, можно увидеть, что она жила у нас в городе», — говорит посетитель. В сопровождении Оркестра русских народных инструментов на сцене выступили ведущие волгоградские солисты и ансамбль песни «Царица».
Это уже о Народном хоре русской песни «Волжские зори» Дворца культуры Тракторного завода, которым десять лет руководил Григорий Пономаренко. А «самым волгоградским» она считала Мамаев курган. Одна из газетных статей - «Каждая травиночка дорогая…» -начинается проникновенными словами: «Знаешь ведь, в каком городе живешь, по какой земле ходишь…» Мамаев курган - это братские могилы: «Ах вы, ребята- ребята!.. Поэтесса приметила: там весенние «тюльпаны бывают только желтые, яркие, как маленькие живые золотые звездочки». В тексте для радио: «Словно знала родная земля, кому прежде всего предназначена Золотая звезда нашего города—героя… И это тоже по-волгоградски: они лежат в братской могиле — пусть будет у них один, общий, братский орден». По всему свету развезли туристы альбом «Мамаев курган», выпущенный Нижне-им книжным издательством. Вступительную статью «Главная высота России» написала, каждую фразу наполнив выстраданностью переживаний, Маргарита Константиновна Агашина. С каким теплом, обнаженностью душевных переживаний передает Агашина мысли, чувства шестиклассников!
И она в ледяной земле, на морозе, под ветром вьюг выжила. Три солдата разных национальностей в январскую стужу судьбоносной битвы здесь грелись у костра и после боя «навек остались на снегу. Святая живая память останавливает на каждом шагу священной земли Города… В очерке «Цветы Волгограда» торжественно звучит фраза: «Это не просто город,- это Волгоград». Агашина восхищается великолепием и разнообразием цветов на клумбах его улиц: «Они так прекрасны, что рассказать об этом невозможно…» «Живой ветер шевелит их лепестки. Живой аромат разливают они над городом». И резкая антитеза: «Но есть и другие цветы, которые тоже «процветают» на земле Волгограда и которые давным- давно, как старый осколок, горькой болью сидят у меня в сердце…» Это мертвые подделки — искусственные цветы. Маргарита Агашина считает: «Земля города была покрыта кровью героев — пусть она вечно будет покрыта живыми цветами. Живые цветы — символ того, что жива память о погибших».
И летом, и зимой. Не должно быть искусственных цветов в нашем городе, особенно в венках на братских могилах. Так жила Поэтесса. Искренне, с любовью дарила Городу Сердце и Душу. Его парадным проспектам и «переулочкам милым», землякам. Стихотворение «В обеденный перерыв» - яркая зарисовка одной из встреч М. Агашиной с молодежью на заводском участке, каких раньше организовывалось очень много. Агашина являлась почетным членом женской бригады треста Металлургстрой, была удостоена звания «Ветеран труда», Почетного гражданина города-героя Волгограда.
Она же — первый лауреат Всероссийской литературной премии «Сталинград». Поэтесса не сомневалась: «Если бы я жила в другом городе, я бы писала другие стихи. А может быть, совсем не писала бы…» В личном письме другу детства Валентину Изосимову: «…В Городе моем, в моей писательской среде, все добрые люди - меня любят и понимают, и берегут…» Подтверждение - строчки письма воспитателя-методиста подготовительной группы одного из волгоградских яслей-сада: «…Я читаю детям Ваши стихи — ребята их легко запоминают и, поверьте, любят!.. Мы проводили литературный вечер, посвященный Вашему творчеству, - пришли мамы, папы, бабушки, дедушки. Это был по-человечески чистый, добрый вечер. Читали и слушали стихи, пели, говорили о нашем городе и о его защитниках, о Вас…» К детям славного города М. Агашина относилась по-особому и рассказывала много историй из их ребячьей жизни. Например, «Про Борю и про море».
Малыши в стихотворении старательно отстаивают достоинства Сталинграда перед Сочи. Поэт В. Макеев в воспоминаниях о М. Агашиной «Как у всех на свете» сказал: «Она была совестью нашей писательской организации, верной подругой всем счастливым и несчастным женщинам Волгограда, высокой, плакучей волгоградской песней…» Однажды в предновогодье, когда принято встать у елки и подумать о многом, в рифмованные строки у М.
Её стихи стали песнями: «Растёт в Волгограде берёзка», «Солдату Сталинграда» «Ты же выжил солдат» , «Подари мне платок», «А где мне взять такую песню», «Что было, то было». Награждена орденом Трудового Красного знамени. Почётный гражданин города героя-Волгограда.
Агашина - первый лауреат Всероссийской литературной премии «Сталинград», учреждённой Союзом писателей России, Волгоградской областной администрацией и Волгоградской писательской организацией 1996.
Любой стих можно распечатать. Читайте известные произведения поэта, оставляйте отзыв и голосуйте за лучшие стихи Маргариты Агашиной.
Поэтическая минутка с Маргаритой Агашиной
4 августа 1999) - известная российская поэтесса, автор текста многих известных песен. Все стихотворения Маргариты Агашиной на одной странице: читайте лучшие и самые известные произведения поэтессы. Агашина даже написала стихи «Не уезжай, Пономаренко» (как бы привлекая за образец старинное «Не уезжай ты, мой голубчик»). Маргарита Агашина — читать бесплатно онлайн все стихи поэта. Поэзия Маргариты Агашиной на портале «».
В 80-е Маргарита Агашина посвятила «ВП» стихи
Маргарита Константиновна Агашина – одна из самых светлых, почитаемых поэтов земли волгоградской. Настоящая известность к Маргарите Агашиной пришла после исполнения Людмилой Зыкиной песни «Растёт в Волгограде берёзка» на её стихи. Маргарита Агашина — Стихи о моём солдате. Когда, чеканный шаг равняя, идут солдаты на парад — я замираю, вспоминая, что был на свете мой. Настоящая известность пришла к Маргарите Агашиной после исполнения Людмилой Зыкиной песни «Растёт в Волгограде берёзка» на ее стихи. Слушать аудио стихи онлайн на Второе февраля— Маргарита Агашина В свой срок — не поздно и не рано — придёт зима, замрёт земля. Второе февраля: читать стих, текст стихотворения поэта классика на LikePoem.
Стихи Маргариты Агашиной
Агашина славит женщин, которые возродили из пепла, выпестовали, как собственного ребенка, — Город. Это уже о Народном хоре русской песни «Волжские зори» Дворца культуры Тракторного завода, которым десять лет руководил Григорий Пономаренко. А «самым волгоградским» она считала Мамаев курган. Одна из газетных статей - «Каждая травиночка дорогая…» -начинается проникновенными словами: «Знаешь ведь, в каком городе живешь, по какой земле ходишь…» Мамаев курган - это братские могилы: «Ах вы, ребята- ребята!.. Поэтесса приметила: там весенние «тюльпаны бывают только желтые, яркие, как маленькие живые золотые звездочки». В тексте для радио: «Словно знала родная земля, кому прежде всего предназначена Золотая звезда нашего города—героя… И это тоже по-волгоградски: они лежат в братской могиле — пусть будет у них один, общий, братский орден». По всему свету развезли туристы альбом «Мамаев курган», выпущенный Нижне-им книжным издательством. Вступительную статью «Главная высота России» написала, каждую фразу наполнив выстраданностью переживаний, Маргарита Константиновна Агашина.
С каким теплом, обнаженностью душевных переживаний передает Агашина мысли, чувства шестиклассников! И она в ледяной земле, на морозе, под ветром вьюг выжила. Три солдата разных национальностей в январскую стужу судьбоносной битвы здесь грелись у костра и после боя «навек остались на снегу. Святая живая память останавливает на каждом шагу священной земли Города… В очерке «Цветы Волгограда» торжественно звучит фраза: «Это не просто город,- это Волгоград». Агашина восхищается великолепием и разнообразием цветов на клумбах его улиц: «Они так прекрасны, что рассказать об этом невозможно…» «Живой ветер шевелит их лепестки. Живой аромат разливают они над городом». И резкая антитеза: «Но есть и другие цветы, которые тоже «процветают» на земле Волгограда и которые давным- давно, как старый осколок, горькой болью сидят у меня в сердце…» Это мертвые подделки — искусственные цветы.
Маргарита Агашина считает: «Земля города была покрыта кровью героев — пусть она вечно будет покрыта живыми цветами. Живые цветы — символ того, что жива память о погибших». И летом, и зимой. Не должно быть искусственных цветов в нашем городе, особенно в венках на братских могилах. Так жила Поэтесса. Искренне, с любовью дарила Городу Сердце и Душу. Его парадным проспектам и «переулочкам милым», землякам.
Стихотворение «В обеденный перерыв» - яркая зарисовка одной из встреч М. Агашиной с молодежью на заводском участке, каких раньше организовывалось очень много. Агашина являлась почетным членом женской бригады треста Металлургстрой, была удостоена звания «Ветеран труда», Почетного гражданина города-героя Волгограда. Она же — первый лауреат Всероссийской литературной премии «Сталинград». Поэтесса не сомневалась: «Если бы я жила в другом городе, я бы писала другие стихи. А может быть, совсем не писала бы…» В личном письме другу детства Валентину Изосимову: «…В Городе моем, в моей писательской среде, все добрые люди - меня любят и понимают, и берегут…» Подтверждение - строчки письма воспитателя-методиста подготовительной группы одного из волгоградских яслей-сада: «…Я читаю детям Ваши стихи — ребята их легко запоминают и, поверьте, любят!.. Мы проводили литературный вечер, посвященный Вашему творчеству, - пришли мамы, папы, бабушки, дедушки.
Это был по-человечески чистый, добрый вечер. Читали и слушали стихи, пели, говорили о нашем городе и о его защитниках, о Вас…» К детям славного города М. Агашина относилась по-особому и рассказывала много историй из их ребячьей жизни. Например, «Про Борю и про море». Малыши в стихотворении старательно отстаивают достоинства Сталинграда перед Сочи. Поэт В. Макеев в воспоминаниях о М.
Пример супербредовой "биографии" М. Агашиной перед нами. Тут и вольные фантазии не покидала Агашина никакой университет, более того, ни в каком университете не училась, а успешно окончила Литинститут им. Горького ; и отсутствие элементарного — для профессионалов, конечно! Мои соболезнования малограмотному, никчёмному, севшему не в свои сани "автору" этой и всех прочих, принадлежащих его перу-топору, недобиографий. Это я цензурно, мягко и нежно выразилась.
Патриотические песни, написанные на стихи М. Агашиной — визитная карточка нашего города. Образ города неразрывно связан с природой. Волгоградская березка — символ города. Много стихотворений М. Агашина посвятила любимой теме-теме Сталинграда, теме героизма в годы Великой Отечественной войны. В её стихах мы видим Мамаев Курган, Дом Павлова, Аллею героев, ветеранов войны, вдов, погибших солдат. Особой лиричностью проникнуты стихи, посвященные солдатам, их чувствам. Автор скорбит вместе с современниками обо всех погибших. Она помнит о горестной судьбе двадцатилетних мальчишек, сложивших головы у стен Сталинграда. Её голос звучит, как набат, как напоминание всем нам. Всего поэтесса подарила миру 36 сборников стихов.
Я благодарна за это своей семье и судьбе. Потому что уверена: если бы в детстве я вот так же сильно полюбила другого поэта, я писала бы потом совсем другие стихи. А может быть, и совсем не писала… Оба моих полуграмотных деда стихов не писали, но были, по-моему, поэтами. Дед по матери - Иван Большаков, по деревенскому прозвищу Ванька Мороз, был весёлым, лихим парнем. Отслужив службу в царской армии, он вернулся в родные места только затем, чтобы жениться, и сразу уехал в Москву. Бабушка, кстати, говаривала, вспоминая: «Я и замуж-то вышла не за Ваньку Мороза, а за Москву». Дед служил дворником, рассыльным, кондуктором на железной дороге. Однажды, получив новую форму, на изнанке фуражки он написал: «Не тронь, дурашка, - не твоя фуражка! Детей было восемь, и на всех одни валенки. Я думаю: вот от той озорной фуражки и от печальной этой подковы и пошла моя судьба. Дед Иван в своё время всеми правдами и неправдами сумел добиться, чтобы его дочь - моя мама - бесплатно окончила гимназию и стала учительницей. Отец же, врач, получил высшее образование один из всех своих сестёр и братьев и, конечно, при Советской власти. Он прошёл в своей жизни четыре войны: рядовым солдатом - гражданскую, был ранен в 19-м году в местечке Гнилой Мост под Витебском, потом, уже военным хирургом, финскую и Отечественную - от июля 41-го и до окончания войны с Японией. Привольное было у меня детство, хоть и в городе я родилась. Каждое лето ездили мы в Бор. И как же всё это помнится! Воблой и рогожей пахли пристани, на Бабайках покупали нам землянику - от неё белое молоко в тарелке становилось то голубым, то розовым. Пароходик шлёпал колёсами; у берегов, по колено в воде, стояли коровы - белые морды, чёрные очки. А там - Красный Профинтерн, четыре версты до Бора. Отцовский дом, огород, чёрная баня, за огородом луг - ромашка, иван-да-марья, колокольчики, а по лугу - речка Ешка, полтора метра шириной… Потом мы перебрались на Среднюю Волгу, в теперешнюю Пензенскую область. И опять рядом красота: поляны незабудок, дубовые леса и осинники, полные грибов, заросли папоротника, а в них, под каждым кружевным листом, земляника, - не ягодка-две, а сразу пригоршню наберёшь. Затем жили мы далеко в Сибири, в тайге, в центре Эвенкийского национального округа, на фактории Стрелка Чуни. Отец зиму и лето кочевал по тайге с охотниками и оленеводами. Мама учила эвенкийских ребят в первой, только что открытой, школе. Над входом в школу - там, где теперь обычное «Добро пожаловать! Запомнились наши дороги - зимой, на оленях через всю тайгу, от Стрелки до Туры. Ехали недели. Везли мешки мороженых пельменей. Ночевали в палатке. В те детские годы много я видела красоты - и среднерусской, и северной, таёжной. И люди рядом были прекрасные - простые, добрые, верные. Твёрдо знаю: там, на Севере, я впервые была счастлива оттого, что все были вместе. Всё это и сейчас помню. Но как-то так шла судьба и складывался характер, что не вся эта разная, счастливая, щедрая красота и даже не экзотика толкнули к первым стихам. Первые, серьёзные по чувству, стихи написала я, когда отец вернулся с Финской войны. Стихи были об этом. Их напечатали в областной пионерской газете и даже грамоту какую-то мне за них прислали. Это произошло уже в маленьком городе Тейкове Ивановской области, где я кончала среднюю школу, и где нашу семью застала Великая Отечественная война… Сначала мы проводили на фронт отца и учителей. Потом ребят-старшеклассников. Я окончила курсы сандружинниц и работала в госпитале. Училась в девятом классе в третью, вечернюю, смену. В Тейкове и окрестных лесах и сёлах стояли тогда, как и везде, воинские части. В каждом тейковском доме жили лётчики и десантники. И, конечно, у каждой тейковской девчонки был свой десантник. Они приходили к нам на школьные вечера, а мы - к ним в землянки, в пригородный лес, с самодеятельными концертами. И я читала свои стихи: Когда штурвал сожмёт рука пилота, окутав поле дымкой голубой, вас унесут стальные самолёты в далёкий путь, в суровый трудный бой… О поэтических достоинствах стихов лучше промолчать. Но мне в последующей жизни довелось выступать, пожалуй, больше, чем надо. И ни одна аудитория не принимала меня так горячо. К этому времени я уже знала, что есть в Москве Литературный институт, и, конечно, мечтала в нём учиться. Но шла война, и вызов в Москву давали только технические вузы. Мне было всё равно - какой технический, и я выбрала просто институт с красивым названием: Институт цветных металлов и золота. Два года училась на горном факультете, сдавала с грехом пополам всякие технические сложности вроде сопромата и теоретической механики, но весной 45-го, не окончив второго курса, ушла в Литературный институт имени Горького. Нас на курсе числилось двенадцать человек, и только один был прозаиком - остальные писали стихи! Сначала я попала в семинар Веры Звягинцевой. Был такой «девичий» семинар, который как-то тихо, сам по себе, распался. Меня вызвали на творческую кафедру и предложили - на выбор - два семинара: Михаила Светлова и Владимира Луговского. Светлова я, конечно, знала - «Гренаду» , «Рабфаковку» , «Двадцать лет спустя». Боже мой, я - к Светлову?.. И я не сказала, а выдохнула: - Уж лучше к Луговскому! Словно это было меньше, проще, чем Светлов. Но я тогда просто не знала ни стихов, ни даже имени Луговского. Владимир Александрович Луговской - это было то, что нужно моему характеру, моей вечной застенчивости. На его шумных семинарах, где доброжелательные, но безжалостные собратья по перу громили друг друга, не выбирая выражений, особенно доставалось авторам «тихих» стихов. А тише меня была только Танечка Сырыщева. Владимир Александрович сам читал наши тихие стихи, громко читал. И подчёркивал голосом то, что этого заслуживало. Много раз потом, после института, я встречала его в Центральном доме литераторов, в издательствах. Каждый раз замирала, как на семинарах. И так ни разу и не сказала, как я ему тогда была благодарна. Да и только ли ему?.. Нас учили лучшие профессора Московского университета. Конечно, это было счастье! И единственное, о чём я всю жизнь жалею, это то, что большую половину этого счастья я пропустила мимо ушей: я никогда не была прилежной ученицей. Но - общежитие! Этот послевоенный холодный, голодный полуподвал знаменитого дома Герцена, где круглые сутки, в будни и в праздники - на подоконниках, в углах, на лестнице, за столами - громко и вдохновенно, не сомневаясь в своём божьем даре, молодые восторженные личности читали, подвывая, свои стихи, - это был ещё один институт! Добровольные слушатели тут же громили только что рождённый шедевр, и ты отходил, убитый, думая о том, что у тебя не так, и что же тебе делать дальше. Да, это была великая школа. И пройти её было не так легко… Первое доброе слово от институтских ребят - такое долгожданное и строгое - я услышала осенью 1947 года на нашем традиционном вечере одного стихотворения. Я читала тогда «Хлеб 47-го». Конечно же, памятна и дорога по-светловски неповторимая похвала, несколькими годами позже данная Михаилом Аркадьевичем двум моим стихотворениям: - Всегда пишите «Варю» и «Юрку»! И я буду вас нежно любить и подавать вам пальто… В 1950 году я окончила институт. Дипломная работа - поэма «Моё слово» - получила отличную оценку и в 51-м была напечатана в журнале «Октябрь». Тогда же её перевели в Болгарии, а потом в Корее. За эту поэму в 1952 году меня приняли в Союз писателей. И до сих пор получаю добрые письма читателей об этой своей первой, по сути, работе и удаче. С 1951 года я живу в Волгограде. Его судьба, его люди, его матери и вдовы, его стройки, дороги, его необъятные, нелёгкие поля - всё это учило и учит меня жить, быть там, где все, горевать и радоваться вместе со всеми, не жалеть себя, оставаться самой собой. Благодарю судьбу за все годы, прожитые в этом городе, дорогом и любимом. За все, выпавшие мне, встречи. За все добрые слова, сказанные мне моими земляками. А может быть, и совсем не писала.