это как раз такая незабываемая смесь захватывающих приключений и юмора. ‘Золотой телёнок’ Петров и Ильф Меня терзают смутные сомнения, что фильм намного интереснее и эффектнее Книги. Наконец: в «Мастере и Маргарите» действительно можно найти переклички с романами Ильфа и Петрова (и об этом есть серьезные работы: например, книга Майи Каганской и Зеева Бар-Селлы «Мастер Гамбс и Маргарита»). Смотрите видео онлайн «И. ИЛЬФ и Е. ПЕТРОВ «ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕНОК». Комментарии: 4, последний от 09/01/2009. Ильф Илья, Петров Евгений (max@).
Илья Ильф и Евгений Петров «Золотой телёнок» — цитаты из книги
Хайльмейер, А. Современная скульптура в Германии. Лот 78. Лот 152. Михайлов, М. Парфюмерия и косметика.
Одесса: Книгоиздательство А. Ивасенко, 1919. Лот 294. Напоминаем, что торги состоятся 22 июля в 19:00. Ознакомиться со всеми лотами предстоящих торгов можно на предаукционной выставке в Москве Б.
Харитоньевский пер. Заочные ставки можно сделать в каталоге Литфонда на litfund. Что такое «Литфонд»? Кроме ключевого направления «Антикварная книга» в портфолио «Литфонда» торговля живописью, графикой и предметами декоративно-прикладного искусства в том числе фарфором, стеклом и бронзой. Всего в Москве и Санкт-Петербурге организуется около 100 аукционов в год.
Завзятый, убежденный гедонист и беспринципный перевёртыш, откровенно любивший деньги и, как пишут, взявший с Ильфа и Петрова треть гонорара за посредничество с издательством, он вполне мог быть участником сделки с ГПУ. Но не Булгаков, человек совсем иного закала. В связи с чем гипотеза Козаровецкого явно обретает черты навета, если не пасквиля. Пикантность ситуации в том, что версия Козаровецкого может оказаться хорошо расчитанным ходом в сложной комбинации, которую осуществил этот признанный знаток и мастер литературной мистификации как таковой.
Дело в том, что в интернете появился диалог, который провел с этим персонажем некто, выдающий себя за писателя Дмитрия Галковского, также известного склонностью к литературной игре. Вот этот диалог: «Наконец-то мне удалось поговорить с известным литературоведом и мистификатором В. Владимир Абович, зачем Вы придумали "Ирину Амлински"? А вы как думаете?..
Все очень просто: я должен был придумать авторского субъекта, которому поверят. Кому у нас верят? Одиноким домохозяйкам. Можно было потщательнее сработать...
Конечно, тут я совершил ошибку. Но это ведь отдельная работа — вести виртуальный персонаж, придавать ему правдоподобие. На это у меня просто не было ни сил, ни времени, ни желания. Главное — выстрел состоялся, бомба разорвалась, всех обсыпало конфетти — спасибо!
То есть, перед нами, возможно, идеологическая диверсия высокого класса, направленная против русской классики советского периода. Окололитературная общественность, очевидно, оказалась настолько шокирована статьей Козаровецкого, что опубликовавший её Р. Сенчин счел себя обязанным отозваться на неё собственной статьей «Бытие определяет…» «Литературная Россия» 23. Где отверг скандальную версию о Булгакове, якобы выполнившем заказ ГПУ.
Судя по письмам, Булгаков готов был к самой жесткой реакции на свой ультимативный тон, но он пошел ва-банк, прижатый к стене. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Да уж, тон булгаковских писем совсем не подходит человеку, пошедшему на сделку с ГПУ… Не стану останавливаться на некоторых иных полемических заметках разных авторов, посвященных означенной теме их можно найти на страницах «Литературной России» и в соцсетях , но в качестве своего рода итоговой работы укажу на статью Юрия Ноткина «Мистические совпадения и таинственные клаузулы», размещенную все в том же журнале Берковича в январе 2014 года.
Физик по базовому образованию, Ноткин, однако, написал работу, безупречную в смысле как литературоведения, так и полемического тона. Он не поленился привлечь такие важные материалы, как исследования и воспоминания дочери Ильфа, внучки Петрова, а также жен Булгакова, к которым должна была бы прибегнуть, но не прибегла Амлински Козаровецкий тож? О чем Ноткин сожалеет, ибо тогда автор «сенсации» узнала бы, кто являлся прототипами Остапа Бендера, Кисы Воробьянинова, Эллочки Шукиной, Фунта, Брунса, Берлаги, Лапидуса, Пружанского, Васисуалия Лоханкина и других, более мелких персонажей, которых в жизни знавали одесситы Ильф и Петров и не знал и знать не мог киевлянин Булгаков. Наконец, Ноткин вводит в полемику автора, о котором Амлински упоминает лишь походя, старательно дискредитируя его — Л.
Между тем, как повествует Википедия, Лидия Яновская. Булгакове «Творческий путь Михаила Булгакова» М. Ильфе и Е. Петрове, их жизни и их юморе» М.
Именно она осуществила текстологическую подготовку «Записных книжек» И. Ильфа М. Надо ли говорить, что этот более чем компетентный автор никогда ни словом не обмолвился о мнимом авторстве Булгакова и мнимом же стилистическом единообразии его произведений с романами про Остапа Бендера. И это умолчание кричит.
Есть в статье Юрия Ноткина и другие соображения, приведшие автора к убеждению в ошибочности всей концепции И. Амлински и В. Удовлетворение, полученное от прочтения Ноткина, не может, однако, заставить меня отказаться от запоздалого участия в дискуссии.
Был один великий писатель — и были знакомые с ним два писателя вроде бы помельче, написавшие вдруг два великих произведения. Ну конечно же, на самом деле это написал тот писатель, который покрупнее. Зачем написал?
Ну, он уже явно был в опале, его не печатали, а нужны были деньги. Почему об этом молчал в приватном кругу? Ну, наверное, стыдно было признаваться. Но мы-то знаем : смотрите, вход Остапа Бендера в город N. Чем не доказательство? Все это подается очень вдохновенно.
Ссылки на архивные данные, биографические свидетельства, компьютерный анализ текста — все это не принимается, потому что сухая наука не способна понять творческую истину.
И вот уже даже такой далекий от литературоведения человек, как экс-министр обороны Донбасса Игорь Стрелков говорит о Булгакове как авторе «12 стульев» как о чем-то само собой разумеющемся. Что свидетельствует о том, что запущенный мистификаторами вирус-червячок уже въелся в толщу профанической публики и ведет там свою разрушительную работу. Я думаю, что положить предел этому процессу — дело благородное. Во-вторых, мне особенно хочется торпедировать антибулгаковский акцент версии Амлински-Козаровецкого в его нравственном аспекте, о чем подробнее будет сказано ниже. Этого пока никто не сделал, а надо бы. Сравнивая стиль дилогии со стилем романа «Мастер и Маргарита», надо помнить, что роман «12 стульев» был написан летом 1927 года и публиковался в январе-июле 1928 года в журнале «Тридцать дней». Булгаков же приступил к написанию «Мастера и Маргариты» только в декабре 1928 года, уже будучи отлично знаком с произведением соавторов.
Причем, как Булгаков признается в письме правительству от 28 марта 1930 года, первый вариант «МиМ» был им уничтожен, после чего все писалось заново, когда слава Остапа Бендера уже гремела по стране. Так что если кто на кого и повлиял, то очевидно — Ильф и Петров на Булгакова, а не наоборот. Хотя… В те годы, когда соавторы работали в редакции «Гудка» где и писали вечерами и по ночам «12 стульев» , Булгаков трудился с ними бок о бок в качестве фельетониста. Свою работу он не считал творческой, отбывал ее ради хлеба насущного и вполне мог отводить душу, наблюдая коллег, охваченных «потным валом вдохновения». Мог ли он, смеючись вместе с ними, принимать участие в их горячих спорах, обсуждениях сюжета, персонажей, мог ли подавать реплики, «отыгрывать» какие-то моменты, выхваченные из ткани романа? Наверное, мог бы, и тогда какие-то искорки его, булгаковского, юмора могли залететь в повествование. Но одно дело — порою шутить вместе с авторами, и совсем другое — писать вместе с ними, а тем более за них. Первое кажется мне вероятным, второе — нет.
Ильф и Петров явно шли по целине, если исходить из хронологии. Это, к примеру, протограф рукопись «12 стульев», написанный рукою Евгения Петрова и подписанный им и Ильей Ильфом, а также машинопись обоих томов, хранящая правку, сделанную соавторами собственноручно. Они уже привлекали внимание серьезных исследователей интересующихся подробностями отсылаю к труду преподавателей РГГУ М. Одесского и Д. Фельдмана «Миры И. Петрова: Очерки вербализованной повседневности». Значение этих артефактов невозможно переоценить. Между прочим, как мы знаем, совсем недавно был положен конец длившейся десятилетиями ещё более скандальной полемике вокруг авторства «Тихого Дона» Михаила Шолохова.
Ведь всплыл из частного архива, наконец, протограф этого гениального романа — и все сплетни и досужие рассуждения сразу принуждены были прекратиться, и авторство Шолохова оказалось подтверждено отныне навсегда. Казалось бы, подвергая пристальному рассмотрению вопрос об авторстве знаменитых романов о «великом комбинаторе», следовало бы в первую очередь обратиться к названным источникам, чтобы развеять любые сомнения и понять, стоит ли огрод городить. Но ни Амлински, ни Козаровецкий почему-то этого не сделали, и в данной связи принимать всерьёз их гипотезы невозможно. Ильф и Петров были одесситами и принадлежали к той творчески мощной и влиятельной столичной литературной вообще, культурной генерации, которая была так или иначе связана с Одессой. Одесский и — шире — еврейский контекст и колорит бессменно присутствует на страницах обоих романов, особенно в «Золотом теленке», поскольку основное место действия — город Черноморск — однозначно трактуется как Одесса со многими ее достопримечательностями и приметами вплоть до «пикейных жилетов», рассуждающих на бульваре о мировой политике. Да и такие персонажи, как Паниковский, Фунт и другие, думается, были подсмотрены на одесских улицах. Но Булгаков был киевлянином, и в Одессе, насколько известно, не был ни разу в жизни. Лишь однажды его фельетон, переданный с оказией через друзей, оказался опубликован в одной из одесских газет; на этом связь Михаила Афанасьевича с великим приморским городом исчерпывается.
Он просто не смог бы ни написать роман, до такой степени «одесский», как «Золотой теленок», ни создать образ Остапа Бендера, до такой степени органичный именно для одесской атмосферы. Следующий аргумент отчасти подсказан вышеупомянутой статьей Р. Сенчина, который отмечал: «Оба романа — огромные, напичканные фактическим и энциклопедическим материалом. Их невозможно записывать из головы в тетрадку, для работы требуется настоящая лаборатория. В записных книжках Ильфа мы следы этой лаборатории замечаем, у Булгакова же — практически никаких намёков на нечто близкое к работе над романами». Уточню: оба романа переполнены фактами и приметами грандиозной эпохи бурно вскипающей индустриализации в патриархальной России, это мощный гимн социалистическому строительству, новому миру. Звучащий на колоссальном пространстве от Черного моря до Туркестана. Кем бы ни были авторы предполагаю, всё же, что это Ильф и Петров , они выступают как хорошо информированные журналисты — хроникеры и апологеты Страны Советов.
Долой клеветнические книги!
Осенью первая из трех частей романа была представлена на суд мэтра. Он рукопись прочитал, восхитился и откровенно признался: рука мастера вам не нужна, пишите дальше, этому роману суждены успех и слава. У Катаева был звериный нюх недаром в «Гудке» он подписывал свои фельетоны псевдонимом «Старик Саббакин». Единственное, что потребовал несостоявшийся «Дюма-отец» от несостоявшихся «негров» посвятить будущий роман ему и с гонорара подарить золотой портсигар. На что авторы с радостью согласились и с утроенной энергией принялись за работу. В январе 1928 года роман «Двенадцать стульев» был написан, принят журналом «30 дней» и опубликован. Затем вышел в издательстве «Земля и фабрика», переиздавался миллионными тиражами в других советских издательствах и не раз экранизировался как в Советском Союзе, так и за рубежом. Роман вошел в золотой фонд не только русской литературы — мировой, был переведен на множество языков и пользовался успехом в Европе и Соединенных Штатах. Та же участь в положительном смысле слова постигла и роман «Золотой теленок» с тем же главным героем Остапом Бендером, который был опубликован в 1931 году в том же журнале «30 дней». Роман пользовался у читателей не меньшим успехом, чем первый. Номера из киосков исчезали в мгновение ока, но с отдельным книжным изданием возникли сложности — цензура сочла сатиру поверхностной!
Успей прочитать, пока не запретили! Семен Никифоров. За чтением. Николаевский художественный музей им. Верещагина, Украина Затем были и другие повести, рассказы, фельетоны и киносценарии. Не менее талантливые, чем романы. Но литература, как, впрочем, и жизнь — штука жестокая, и читателем Ильф и Петров будут восприниматься прежде всего как авторы первых двух произведений. Илья Ильф уйдет из жизни вскоре после путешествия по «одноэтажной Америке». О последнем своем апреле в записной книжке напишет: «Люблю красноносую весну». Весна кончилась 13 апреля 1937 года.
С его смертью умер писатель «ИльфПетров». После прощания почерневший от горя — больше, чем друг, в близком кругу сказал: «Я присутствую на собственных похоронах». Он потерял не просто соавтора — он потерял часть себя… Евгений Петров погиб 2 июля 1942 года в авиационной катастрофе, пассажирский «Дуглас» шел на небольшой высоте, летчик не заметил холм… «Клевета на советское общество…» Романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» впервые увидели свет соответственно в 1928 и 1931 годах. Но то, о чем можно было говорить, писать и печатать в эти годы, и даже в расстрельном 1937-м «Одноэтажная Америка» , нельзя было в послевоенном заидеологизированном под самое не могу 1948-м. Ильф и Петров в конфликте с советской эпохой не были — соавторы двух талантливых сатирических романов высмеивали уродства и нелепицы советской жизни, только и всего.
Паниковский, который поднял плечи еще во время неудачи в банке, так и не опускал их. Балаганов теребил свои красные кудри и огорченно вздыхал. Бендер шел позади всех, опустив голову и машинально мурлыча: "Кончен, кончен день забав, стреляй, мой маленький зуав". В таком состоянии они притащились на постоялый двор. В глубине, под навесом, желтела "Антилопа". На трактирном крыльце сидел Козлевич. Сладостно отдуваясь, он втягивал из блюдечка горячий чай. У него было красное горшечное лицо. Он блаженствовал. Мы нищие, Адам! Примите нас! Мы погибаем. Козлевич встал. Командор, униженный и бедный, стоял перед ним с непокрытой головой. Светлые польские глаза Адама Казимировича заблестели от слез. Он сошел со ступенек и поочередно обнял всех антилоповцев. Паниковский плакал, закрывая лицо кулачками н шепча: - Какое сердце! Честное, благородное слово! Какое сердце! Глава XXIV Погода благоприятствовала любви Обо всем, что великий комбинатор сделал в дни, последовавшие за переселением на постоялый двор, Паниковский отзывался с большим неодобрением. И на самом деле, вместо того чтобы постараться как можно дольше растянуть последние тридцать четыре рубля, обратив их исключительно на закупку продовольствия, Остап отправился в цветочный магазин и купил за тридцать пять рублей большой, как клумба, шевелящийся букет роз. Недостающий рубль он взял у Балаганова. Между цветов он поместил записку: "Слышите ли вы, как бьется мое большое сердце? У меня большое сердце. Как у теленка. И потом это все равно не деньги. Нужна идея. Вслед за тем Остап уселся в "Антилопу" и попросил Козлевича вывезти его куда-нибудь за город. Весь день верный Адам катал великого комбинатора по белым приморским дорогам, мимо домов отдыха и санаториев, где отдыхающие шлепали туфлями, поколачивали молотками крокетные шары или прыгали у волейбольных сеток. Телеграфная проволока издавала виолончельные звуки. Дачницы тащили в ковровых кошелках синие баклажаны и дыни. Молодые люди с носовыми платками на мокрых после купанья волосах дерзко заглядывали в глаза женщинам и отпускали любезности, полный набор которых имелся у каждого черноморца в возрасте до двадцати пяти лет. Если шли две дачницы, молодые черноморцы говорили им вслед: "Ах, какая хорошенькая та, которая с краю! Их смешило, что дачницы никак не смогут определить, к которой из них относится комплимент. Если же навстречу попадалась одна дачница, то остряки останавливались, якобы пораженные громом, и долго чмокали губами, изображая любовное томление. Молодая дачница краснела и перебегала через дорогу, роняя синие баклажаны, что вызывало у ловеласов гомерический смех. Остап полулежал на жестких антилоповских подушках и мыслил. Сорвать деньги с Полыхаева или Скумбриевича не удалось - геркулесовцы уехали в отпуск. Безумный бухгалтер Берлага был не в счет: от него нельзя было ждать хорошего удоя. А между тем планы Остапа и его большое сердце требовали пребывания в Черноморске, Срок этого пребывания он сейчас и сам затруднился бы определить. Услышав знакомый замогильный голос, Остап взглянул на тротуар. За шпалерой тополей шествовала под руку немолодая уже чета. Супруги, видимо, шли на берег. Позади тащился Лоханкин. Он нес в руках дамский зонтик и корзинку, из которой торчал термос и свешивалась купальная простыня. И странная семья исчезла в антилоповской пыли. Когда пыль упала на землю, Бендер увидел на фоне моря и цветочного партера большое стеклянное ателье. Гипсовые львы с измаранными мордами сидели у подножья широкой лестницы. Из ателье бил беспокойный запах грушевой эссенции. Остап понюхал воздух и попросил Козлевича остановиться. Он вышел из машины и снова принялся втягивать ноздрями живительный запах эссенции. Он устремил взор на вывеску: "1-я Черноморская кинофабрика", погладил лестничного льва по теплой гриве и, промолвив: "Голконда", быстро отправился назад, на постоялый двор. Всю ночь он сидел у подоконника и писал при свете керосиновой лампочки. Ветер, забегавший в окно, перебирал исписанные листки. Перед сочинителем открывался не слишком привлекательный пейзаж. Деликатный месяц освещал не бог весть какие хоромы. Постоялый двор дышал, шевелился и хрипел во сне. Невидимые, в темных углах перестукивались лошади. Мелкие спекулянты спали на подводах, подложив под себя свой жалкий товар. Распутавшаяся лошадь бродила по двору, осторожно переступая через оглобли, волоча за собою недоуздок и суя морду в подводы в поисках ячменя. Подошла она и к окну сочинителя и, положив голову на подоконник, с печалью посмотрела на Остапа. Перед рассветом, когда постоялый двор стал оживать и между подводами уже бродил мальчик с ведром воды, тоненько выкликая: "Кому кони напувать? Бендера На 1-й Черноморской кинофабрике был тот ералаш, какой бывает только на конских ярмарках и именно в ту минуту, когда всем обществом ловят карманника. В подъезде сидел комендант. У всех входящих он строго требовал пропуск, но если ему пропуска не давали, то он пускал и так. Люди в синих беретах сталкивались с людьми в рабочих комбинезонах, разбегались по многочисленным лестницам и немедленно по этим же лестницам бежали вниз. В вестибюле они описывали круг, на секунду останавливались, остолбенело глядя перед собой, и снова пускались наверх с такой прытью, будто бы их стегали сзади мокрым линьком. Стремглав проносились ассистенты, консультанты, эксперты, администраторы, режиссеры со своими адъютантшами, осветители, редакторы-монтажеры, пожилые сценаристки, заведующие запятыми и и хранители большой чугунной печати. Остап, принявшийся было расхаживать по кинофабрике обычным своим шагом, вскоре заметил, что никак не может включиться в этот кружащийся мир. Никто не отвечал на его расспросы, никто не останавливался. Он тихонько побежал и сразу же почувствовал облегчение. Ему удалось даже перекинуться двумя словечками с какой-то адъютантшей. Тогда великий комбинатор побежал с возможной быстротой и вскоре заметил, что включился в темп. Теперь он бежал ноздря в ноздрю с заведующим литературной частью. Немой или звуковой? Легко выбрасывая ноги в толстых чулках, завлит обошел Остапа на повороте и крикнул: - Не надо! Немого кино уже нет. Обратитесь к звуковикам. Оба они на миг остановились, остолбенело посмотрели друг на друга и разбежались в разные стороны. Через пять минут Бендер, размахивая рукописью, опять бежал в подходящей компании, между двумя рысистыми консультантами. Консультанты, дружно перебирая рычагами, оборотились к Остапу: - Какой сценарий? Великий комбинатор опять сбился с ноги и позорно заскакал. Звукового кино еще нет. В течение получаса добросовестной рыси Бендер уяснил себе щекотливое положение дел на 1-й Черноморской кинофабрике. Вся щекотливость заключалась в том, что немое кино уже не работало ввиду наступления эры звукового кино, а звуковое еще не работало по причине организационных неполадок, связанных с ликвидацией эры немого кино. В разгаре рабочего дня, когда бег ассистентов, консультантов, экспертов, администраторов, режиссеров, адъютантш, осветителей, сценаристов и хранителей большой чугунной печати достиг резвости знаменитого в свое время "Крепыша", распространился слух, что где-то в какой-то комнате сидит человек, который в срочном порядке конструирует звуковое кино. Остап со всего ходу вскочил в большой кабинет и остановился, пораженный тишиной. За столом боком сидел маленький человек с бедуинской бородкой и в золотом пенсне со штурком. Нагнувшись, он с усилием стаскивал с ноги ботинок. Но человек не ответил. Он снял ботинок и принялся вытряхивать из него песок. Человек с бедуинской бородкой не спеша надел ботинок и молча стал его шнуровать. Закончив это дело, он повернулся к своим бумагам и, закрыв один глаз, начал выводить бисерные каракули. Только тогда кинодеятель поднял голову, посмотрел на Остапа и сказал: - Пожалуйста, говорите громче. Я не слышу. Остап подсел к столу и написал на клочке бумаги: "Вы звуковик? Называется "Шея". Глухой посмотрел на записку сквозь золотое пенсне и сказал: - Прекрасно! Мы сейчас же втянем вас в работу. Нам нужны свежие силы. Как в смысле аванса? Только никуда не уходите. Я ровно через минуту. Глухой захватил сценарий многометражного фильма "Шея" и выскользнул из комнаты. После этого Остап просидел в кабинете полтора часа, но глухой не возвращался. Только выйдя на лестницу и включившись в темп, Остап узнал, что глухой уже давно уехал в автомобиле и сегодня не вернется. И вообще никогда сюда не вернется, потому что его внезапно перебросили в Умань для ведения культработы среди ломовых извозчиков. Но ужаснее всего было то, что глухой увез сценарий многометражного фильма "Шея". Великий комбинатор выбрался из круга бегущих, опустился на скамью, припав к плечу сидевшего тут же швейцара. Будешь, говорит, Навуходоносора играть или Валтасара в фильме, вот названия не помню. Я и отрастил, смотри, какая бородища - патриаршая! А теперь что с ней делать, с бородой! Помреж говорит: не будет больше немого фильма, а в звуковом, говорит, тебе играть невозможно, голос у тебя неприятный. Вот и сижу с бородой, тьфу, как козел! Брить жалко, а носить стыдно. Так и живу. До сих пор отсудиться не могут по случаю уголовщины. Деловой человек. Все думаю к нему насчет бороды сходить, как за бороду платить будут: по ведомости или ордер отдельный... Услышав слово "ордер", Остап пошел к Супругову. Швейцар не соврал. Супругов не скакал по этажам, не носил альпийского берета, не носил даже заграничных приставских шаровар-гольф. На нем приятно отдыхал взор. Великого комбинатора он встретил чрезвычайно сухо. Сколько вам следует? Если вы сейчас же не скажете, сколько вам следует, то я попрошу вас выйти. Мне некогда. И имейте в виду, вы украли у меня лишних полторы минуты. Супругов размашистым почерком накатал записку в бухгалтерию, передал ее Остапу и ухватился за телефонную трубку. Выйдя из бухгалтерии, Остап сунул деньги а карман и сказал: - Навуходоносор прав. Один здесь деловой человек-и тот Супругов. Между тем беготня по лестницам, кружение, визг и гоготанье на 1-й Черноморской кинофабрике достигли предела. Адъютантши скалили зубы. Помрежи вели черного козла, восхищаясь его фотогеничностью. Консультанты, эксперты и хранители чугунной печати сшибались друг с другом и хрипло хохотали. Пронеслась курьерша с помелом. Великому комбинатору почудилось даже, что один из ассистентов-аспирантов в голубых панталонах взлетел над толпой и, обогнув люстру, уселся на карнизе. И в ту же минуту раздался бой вестибюльных часов. Вопли и клекот потрясли стеклянное ателье. Ассистенты, консультанты, эксперты и редакторы-монтажеры катились вниз по лестницам. У выходных дверей началась свалка. Тишина выходила из углов. Исчезли хранители большой печати, заведующие запятыми, администраторы и адъютантши. Последний раз мелькнуло помело курьерши. В ателье уже никого не было. И только в дверях, зацепившись за медную ручку карманом пиджака, бился, жалобно визжал и рыл копытцами мраморный пол ассистент-аспирант в голубых панталонах. Служебный день завершился. С берега, из рыбачьего поселка, донеслось пенье петуха. Когда антилоповская касса пополнилась киноденьгами, авторитет командора, несколько поблекший после бегства Корейко, упрочился. Паниковскому была выдана небольшая сумма на кефир и обещаны золотые челюсти. Балаганову Остап купил пиджак и впридачу к нему скрипящий, как седло, кожаный бумажник. Хотя бумажник был пуст, Шура часто вынимал его и заглядывал внутрь. Козлевич получил пятьдесят рублей на закупку бензина. Антилоповцы вели чистую, нравственную, почти что деревенскую жизнь. Они помогали заведующему постоялым двором наводить порядки и вошли в курс цен на ячмень и сметану. Паниковский иногда выходил во двор, озабоченно раскрывал рот ближайшей лошади, глядел в зубы и бормотал: "Добрый жеребец", хотя перед ним стояла добрая кобыла. Один лишь командор пропадал по целым дням, а когда появлялся на постоялом дворе, бывал весел и рассеян. Он подсаживался к друзьям, которые пили чай в грязной стеклянной галерее, закладывал за колено сильную ногу в красном башмаке и дружелюбно говорил: - В самом ли деле прекрасна жизнь, Паниковский, или мне это только кажется? Эта девушка не про вас, - отвечал Остап. При этом Балаганов сочувственно хохотал и разглядывал новый бумажник, а Козлевич усмехался в свои кондукторские усы. Он не раз уже катал командора и Зосю по Приморскому шоссе. Погода благоприятствовала любви. Пикейные жилеты утверждали, что такого августа не было еще со времен порто-франко. Ночь показывала чистое телескопическое небо, а день подкатывал к городу освежающую морскую волну. Дворники у своих ворот торговали полосатыми монастырскими арбузами, и граждане надсаживались, сжимая арбузы с полюсов, и склоняя ухо, чтобы услышать желанный треск. По вечерам со спортивных полей возвращались потные счастливые футболисты. За ними, подымая пыль, бежали мальчики. Они показывали пальцами на знаменитого голкипера, а иногда даже подымали его на плечи и с уважением несли. Однажды вечером командор предупредил экипаж "Антилопы", что назавтра предстоит большая увеселительная прогулка за город с раздачей гостинцев. Паниковский очень взволновался, выпросил у командора три рубля, сбегал в баню и всю ночь потом чистился и скребся, как солдат перед парадом. Он встал раньше всех и очень торопил Козлевича. Антилоповцы смотрели на Паниковского с удивлением. Он был гладко выбрит, припудрен так, что походил на отставного конферансье. Он поминутно обдергивал на себе пиджак и с трудом ворочал шеей в оскар-уайльдовском воротничке. Во время прогулки Паниковский держался весьма чинно. Когда его знакомили с Зосей, он изящно согнул стан, но при этом так сконфузился, что даже пудра на его щеках покраснела. Сидя в автомобиле, он поджимал левую ногу, скрывая прорванный ботинок, из. Зося была в белом платье, обшитом красной ниткой. Антилоповцы ей очень понравились. Ее смешил грубый Шура Балаганов, который всю дорогу причесывался гребешком "Собинов". Иногда же он очищал нос пальцем, после чего обязательно вынимал носовой платок и томно им обмахивался. Адам Казимирович учил Зосю управлять "Антилопой", чем также завоевал ее расположение. Немного смущал ее Паниковский. Она думала, что он не разговаривает с ней из гордости. Но чаще всего она останавливала взгляд на медальном лице командора. На заходе солнца Остап роздал обещанные гостинцы. Козлевич получил брелок в виде компаса, который очень подошел к его толстым серебряным часам. Балаганову был преподнесен "Чтец-декламатор" в дерматиновом переплете, а Паниковскому - розовый галстук с синими цветами. Уж постоялый двор заснул и Балаганов с Козлевичем выводили носами арпеджио, а Паниковский с новым галстуком на шее бродил среди подвод, ломая руки в немой тоске. Остап сидел с Зосей на ступеньках музея древностей. На площади, выложенной лавой, прогуливались молодые люди, любезничая и смеясь. За строем платанов светились окна международного клуба моряков. Иностранные матросы в мягких шляпах шагали по два и потри, обмениваясь непонятными короткими замечаниями. Долго и молча сидели они в черной тени музейных колонн, думая о своем маленьком счастье. Было тепло и темно, как между ладонями. Что же вам пишет этот пошляк? Он просто очень несчастный и бедный человек. Садитесь, Остап. Почему вы встали? Серьезно, я его совсем не люблю. Он просит меня приехать к нему. Вы ревнивец. Вы его еще убьете. Пишет, что нашел очень выгодную службу, здесь ему мало платили. Он теперь на постройке Восточной Магистрали, - В каком месте? Нельзя быть таким Отелло! Разве я похож на старого глупого мавра? Просто хотелось бы узнать, в какой части Восточной Магистрали устраиваются люди. Он работает табельщиком в Северном укладочном городке, - кротко сказала девушка, - но он только так называется-городок. На самом деле это поезд. Мне Александр Иванович очень интересно описал. Этот поезд укладывает рельсы. И по ним же движется. А навстречу ему, с юга, идет другой такой же городок. Скоро они встретятся. Тогда будет торжественная смычка. Все это в пустыне, он пишет, верблюды... Правда интересно? Уже поздно. И холодно. И вообще идемте! Он поднял Зосю со ступенек, вывел на площадь и здесь замялся. Видите, я... И не приходите больше ко мне. Но великий комбинатор уже ничего не слышал. Только пробежав квартал, он остановился. Остап повернул назад, вслед за любимой. Минуты две он несся под черными деревьями. Потом снова остановился, снял капитанскую фуражку и затоптался на месте. Он сделал еще два колеблющихся шага, опять остановился, нахлобучил фуражку и, уже не рассуждая, помчался на постоялый двор. В ту же ночь из ворот постоялого двора, бледно светя фарами, выехала "Антилопа". Заспанный Козлевич с усилием поворачивал рулевое колесо. Балаганов успел заснуть в машине во время коротких сборов, Паниковский грустно поводил глазками, вздрагивая от ночной свежести. На его лице еще виднелись следы праздничной пудры. А в комнате старого ребусника у букета засохших роз плакала нежная и удивительная. Она останавливалась даже на легких подъемах и безвольно катилась назад. В моторе слышались посторонние шумы и хрипенье, будто бы под желтым капотом автомобиля кого-то душили. Машина была перегружена. Кроме экипажа, она несла на себе большие запасы горючего. В бидонах и бутылях, которые заполняли все свободные места, булькал бензин. Козлевич покачивал головой, поддавал газу и сокрушенно смотрел на Остапа. Курс на восток! У вас есть прекрасный навигационный прибор-компас-брелок. Не сбейтесь с пути! Антилоповцы катили уже третий день, но, кроме Остапа, никто толком не знал конечной цели нового путешествия. Паниковский тоскливо смотрел на лохматые кукурузные поля и несмело шепелявил: - Зачем мы опять едем? К чему это все? Так хорошо было в Черноморске. И при воспоминании о чудной фемине он судорожно вздыхал. Кроме того, ему хотелось есть, а есть было нечего: деньги кончились. Вас ждут золотые челюсти, толстенькая вдовушка и целый бассейн кефира.
Мостовые стали вдвое шире, тротуары сузились до размера табачной бандероли. И пешеходы стали испуганно жаться к стенам домов. Для них ввели некое транспортное гетто. Им разрешают переходить улицы только на перекрестках, то есть именно в тех местах, где движение сильнее всего и где волосок, на котором обычно висит жизнь пешехода, легче всего оборвать. В нашей обширной стране обыкновенный автомобиль, предназначенный, по мысли пешеходов, для мирной перевозки людей и грузов, принял грозные очертания братоубийственного снаряда. Он выводит из строя целые шеренги членов профсоюзов и их семей. Если пешеходу иной раз удается выпорхнуть из-под серебряного носа машины — его штрафует милиция за нарушение правил уличного катехизиса. И вообще авторитет пешеходов сильно пошатнулся. Они, давшие миру таких замечательных людей, как Гораций, Бойль, Мариотт, Лобачевский, Гутенберг и Анатоль Франс, принуждены теперь кривляться самым пошлым образом, чтобы только напомнить о своем существовании. Боже, боже, которого в сущности нет, до чего ты, которого на самом деле-то и нет, довел пешехода! Вот идет он из Владивостока в Москву по сибирскому тракту, держа в одной руке знамя с надписью: «Перестроим быт текстильщиков», и перекинув через плечо палку, на конце которой болтаются резервные сандалии «Дядя Ваня» и жестяной чайник без крышки.
В своей статье «12 стульев от Михаила Булгакова», опубликованной в «Литературной России» благодаря протекции заместителя главреда Романа Сенчина, Владимир Козаровецкий, детально ознакомившийся с книгой Амлински, пришел к решительному выводу: «Так мог писать только сам Михаил Булгаков. Но не Ильф и Петров». В качестве доказательства в ход идут, главным образом, многочисленные стилистические наблюдения, развивающие субъективный взгляд Амлински на те или иные совпадения в произведениях Булгакова и таинственного автора дилогии. На мой взгляд, сильно притянутые за уши. Поскольку подобных совпадений можно во множестве наковырять, как изюм из булочки, из творений других авторов той эпохи к примеру, Алексея Толстого или Пильняка, Замятина, Вагинова и др. Не говоря уж о Гоголе, которому на поприще сатиры и юмора поклонялись Булгаков, Ильф, Петров и вообще большинство литераторов их времени, и который в своих описаниях русской провинции дал поистине бессмертные образцы для подражания. Козаровецкий в своих дерзаниях зашел дальше всех. Он предположил, что инициатива написания сатирических романов исходила-де от советской тайной полиции и центра идеологической власти — ОГПУ: «Логика подводит нас к единственно возможному ответу. Булгаков написал этот роман под заказ той организации, в руках которой находилась в тот момент его судьба, — заказ ГПУ. Это было соглашение, в котором условием с его стороны было обещание оставить его в покое. А со стороны противника? И если принять эту версию, становится понятным поведение Катаева: он был посредником в этих переговорах и, в конечном счете, участником мистификации. Он же убедил Ильфа и Петрова, что мистификация, с одной стороны со стороны ГПУ ничем им не грозит, а с другой — может сделать им имя; при этом они, будучи по мировоззрению вполне советскими людьми, с чистой совестью поставили свое имя на обложку романа». Спору нет, репутация Катаева такова, что представить его в подобной роли несложно. Будучи с 1911 по 1917 гг. Завзятый, убежденный гедонист и беспринципный перевёртыш, откровенно любивший деньги и, как пишут, взявший с Ильфа и Петрова треть гонорара за посредничество с издательством, он вполне мог быть участником сделки с ГПУ. Но не Булгаков, человек совсем иного закала. В связи с чем гипотеза Козаровецкого явно обретает черты навета, если не пасквиля. Пикантность ситуации в том, что версия Козаровецкого может оказаться хорошо расчитанным ходом в сложной комбинации, которую осуществил этот признанный знаток и мастер литературной мистификации как таковой. Дело в том, что в интернете появился диалог, который провел с этим персонажем некто, выдающий себя за писателя Дмитрия Галковского, также известного склонностью к литературной игре. Вот этот диалог: «Наконец-то мне удалось поговорить с известным литературоведом и мистификатором В. Владимир Абович, зачем Вы придумали "Ирину Амлински"? А вы как думаете?.. Все очень просто: я должен был придумать авторского субъекта, которому поверят. Кому у нас верят? Одиноким домохозяйкам. Можно было потщательнее сработать... Конечно, тут я совершил ошибку. Но это ведь отдельная работа — вести виртуальный персонаж, придавать ему правдоподобие. На это у меня просто не было ни сил, ни времени, ни желания. Главное — выстрел состоялся, бомба разорвалась, всех обсыпало конфетти — спасибо! То есть, перед нами, возможно, идеологическая диверсия высокого класса, направленная против русской классики советского периода. Окололитературная общественность, очевидно, оказалась настолько шокирована статьей Козаровецкого, что опубликовавший её Р. Сенчин счел себя обязанным отозваться на неё собственной статьей «Бытие определяет…» «Литературная Россия» 23. Где отверг скандальную версию о Булгакове, якобы выполнившем заказ ГПУ. Судя по письмам, Булгаков готов был к самой жесткой реакции на свой ультимативный тон, но он пошел ва-банк, прижатый к стене. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Да уж, тон булгаковских писем совсем не подходит человеку, пошедшему на сделку с ГПУ… Не стану останавливаться на некоторых иных полемических заметках разных авторов, посвященных означенной теме их можно найти на страницах «Литературной России» и в соцсетях , но в качестве своего рода итоговой работы укажу на статью Юрия Ноткина «Мистические совпадения и таинственные клаузулы», размещенную все в том же журнале Берковича в январе 2014 года.
Почему книги Ильфа и Петрова вошли в золотой запас скреп советского общества
Аннотация: Вы читали «Золотой теленок» Ильфа и Петрова? Илья Ильф и Евгений Петров «Золотой телёнок» — цитаты из книги. Дмитрий Галковский считает, что романы «12 стульев» и «Золотой теленок» были написаны Михаилом Булгаковым, а не Ильфом и Петровым, и приводит в пользу этой теории ряд аргументов. настоящие 'Двенадцать стульев' и 'Золотой теленок' Ильфа и Петрова.
Илья Ильф и Евгений Петров «Золотой телёнок» — цитаты из книги
Золотой теленок Первый роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова `Двенадцать стульев` вышел в свет в 1927 году. ‘Золотой телёнок’ Петров и Ильф Меня терзают смутные сомнения, что фильм намного интереснее и эффектнее Книги. Совсем недавно он воплотился в книге-исследовании, где вполне категорично утверждается: "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" создал не тот, кто значится на обложке. Предлагаем вам впервые прочитать или заново перечитать замечательный роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Золотой теленок»! полная версия: Вы читали «Золотой теленок» Ильфа и Петрова? Обложка сбоку Золотой теленок Илья Ильф, Евгений Петров.
Золотой Теленок
Приходится всю жизнь толкать перед собой проклятую тару, на которой к тому же позор, позор! Так деградировал пешеход. И только в маленьких русских городах пешехода еще уважают и любят. Там он еще является хозяином улиц, беззаботно бродит по мостовой и пересекает ее самым замысловатым образом в любом направлении. Гражданин в фуражке с белым верхом, какую по большей части носят администраторы летних садов и конферансье, несомненно принадлежал к большей и лучшей части человечества. Он двигался по улицам города Арбатова пешком, со снисходительным любопытством озираясь по сторонам.
В руке он держал небольшой акушерский саквояж. Город, видимо, ничем не поразил пешехода в артистической фуражке. Он увидел десятка полтора голубых, резедовых и бело-розовых звонниц; бросилось ему в глаза облезлое американское золото церковных куполов. Флаг трещал над официальным зданием. У белых башенных ворот провинциального кремля две суровые старухи разговаривали по-французски, жаловались на советскую власть и вспоминали любимых дочерей.
Из церковного подвала несло холодом, бил оттуда кислый винный запах. Там, как видно, хранился картофель.
Как бы ни так! Приключения и захватывающие авантюры великого комбинатора только начинаются! В новой книге вас ждет встреча не только с полюбившимся героем, но и с многочисленными детьми лейтенанта Шмидта, Антилопой Гну и подпольным миллионером Корейко.
Последний раз — в 1948 году, когда издательство «Советский писатель» выпустило их семидесятипятитысячным тиражом в серии «Избранные произведения советской литературы: 1917—1947». Специальным постановлением Секретариата Союза советских писателей от 15 ноября 1948 года публикация была признана «грубой политической ошибкой», а выпущенная книга — «клеветой на советское общество». Сталину, товарищу Г. Маленкову» это постановление, где описывались причины выхода «вредной книги» и меры, принятые Секретариатом ССП.
Писательское руководство проявило бдительность не по собственной воле — вынудили. Сотрудники Отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП б , как отмечалось в том же постановлении, «указали на ошибочность издания». Иначе говоря, — официально известили Секретариат ССП, что находящееся в его непосредственном подчинении издательство «Советский писатель» допустило непростительный промах, в связи с чем теперь нужно искать виновных, давать объяснения и т. Характеристика, что дал романам Секретариат ССП, была по сути приговором: «идеологической диверсией» такого масштаба далее надлежало бы заниматься следователям Министерства государственной безопасности, после чего виновные перешли бы в ведение ГУЛАГа. Однако в силу понятных обстоятельств вопрос об ответственности авторов дилогии не ставился: туберкулез легких свел Ильфа в могилу еще весной 1937 года, а Петров, будучи военным корреспондентом, погиб летом 1942-го. Секретариат ССП мог обвинять только сам себя, потому как именно он принял решение опубликовать романы в престижной серии, после чего книга и прошла все издательские инстанции. Признать это и взять на себя всю вину — шаг самоубийственный. Тем не менее выход нашелся. В качестве причин публикации были названы «недопустимая беспечность и безответственность» Секретариата ССП.
Сталину, товарищу Г. Маленкову» это постановление, где описывались причины выхода «вредной книги» и меры, принятые Секретариатом ССП. Писательское руководство проявило бдительность не по собственной воле — вынудили. Сотрудники Отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП б , как отмечалось в том же постановлении, «указали на ошибочность издания». Иначе говоря, — официально известили Секретариат ССП, что находящееся в его непосредственном подчинении издательство «Советский писатель» допустило непростительный промах, в связи с чем теперь нужно искать виновных, давать объяснения и т. Характеристика, что дал романам Секретариат ССП, была по сути приговором: «идеологической диверсией» такого масштаба далее надлежало бы заниматься следователям Министерства государственной безопасности, после чего виновные перешли бы в ведение ГУЛАГа. Однако в силу понятных обстоятельств вопрос об ответственности авторов дилогии не ставился: туберкулез легких свел Ильфа в могилу еще весной 1937 года, а Петров, будучи военным корреспондентом, погиб летом 1942-го.
Секретариат ССП мог обвинять только сам себя, потому как именно он принял решение опубликовать романы в престижной серии, после чего книга и прошла все издательские инстанции. Признать это и взять на себя всю вину — шаг самоубийственный.
Илья Ильф, Евгений Петров. Золотой теленок
Читатель узнает, что начинался роман совсем не так, как мы привыкли читать. И заканчивался тоже совсем не так. В приложении к издании будет помещена иная версия заключительной части. А из предисловия, написанного Д.
Мало кто из тогдашних советс- ких классиков удостоился такой чести. Наконец во второй половине 1950-х годов дилогия была официально признана «классикой советской сатиры». Постоянно публиковались статьи и монографии о творчестве Ильфа и Петрова, воспоминания о них. Это — с одной стороны. А с другой — уже в конце 1950-х годов романы Ильфа и Петрова стали своего рода «цитатником» инакомыслящих, что видели в дилогии почти откровенную издевку над пропагандистскими установками, газетными лозунгами, суждениями «основоположников марксизма-ленинизма». Парадоксальным образом «классика советской литературы» воспринималась как литература антисоветская. Публикуется в авторской редакции Нельзя сказать, чтобы это было тайной для советских цензоров. Сходные оценки авторитетные идеологи давали романам гораздо раньше. Последний раз — в 1948 году, когда издательство «Советский писатель» выпустило их семидесятипятитысячным тиражом в серии «Избранные произведения советской литературы: 1917—1947».
Илья Арнольдович Файнзильберг, он же Илья Ильф родился в 1897-м. Был сотрудником Югроста и газеты «Моряк». Переехал в Москву, стал профессиональным литератором. Евгений Петрович Катаев, он же Евгений Петров родился в 1903-м. Был корреспондентом Украинского телеграфного агентства, позже инспектором уголовного poзыска. Уехал в Москву и уже там стал журналистом. Оба писателя одесситы, оба обладали невероятно острым умом и слогом, оба перебрались в 1923 году в столицу. А в 1927-м, с совместной работы над романом «Двенадцать стульев», заработала их творческая коалиция. В романе «Золотой теленок» «великий комбинатор», «идейный борец с денежными знаками» с детства мечтает о Рио-де-Жанейро. Ему известны множество способов «сравнительно честного отъема денег у граждан».
Газета приобрела фантастическую по тем временам популярность не потому, что публиковала статьи о героических железнодорожниках и железнодорожном транспорте, а своей 4-й — сатирической — полосой, на которой публиковались материалы в самых разных жанрах — от стихотворного фельетона до саркастической заметки на злобу дня. Читатели, как было принято в ту пору, мешками слали письма о замеченных недостатках этого самого транспорта и безобразиях на железных дорогах, журналисты-писатели которым вскоре было суждено стать украшением советской литературы Олеша, Паустовский и все тот же Валентин Катаев обрабатывали письма и на их основе высмеивали отдельные недостатки. Большинство из тех, кто делал 4-ю полосу, были земляки-одесситы. Это было самое веселое место в литературной Москве. Здесь, как однажды заметит Ильф, царил «пир остроумия». Выходцам из самого остроумного города не уступали заглядывавшие на «огонек» два антипода — Булгаков и Шкловский, соперничал с земляками в искусстве остроумия Бабель. Работать было весело и интересно. Все были таланты, придумщики и шутники. Это были счастливые, более-менее свободные годы, когда еще можно было в отличие от других сталинских страшных лет не «наступать на горло собственной песне» Маяковский и довольно-таки свободно издеваться над некоторыми советскими реалиями. Так получилось, что летом 1927 года Ильф и Петров вместе собрались в Крым и на Кавказ. До поездки были отношения приятельские. Во время поездки возникли дружеские. Они сошлись — волна и камень. Один — трепетная еврейская душа, другой — закаленная славянская. В отличие от математики условные «плюс» на «минус» дал «плюс». Я вам буду давать темы, вы будете писать романы, а я их потом буду править. Пройдусь раза два по вашим рукописям рукой мастера — и готово... Изощренный Катаев, как змий-искуситель, в «раю» редакции «Гудка» соблазнял двух начинающих литераторов — он популярен, издатели ждут не дождутся его новых произведений, не где-нибудь, а в самом МХАТе идут его «Растратчики», на которых рвется вся Москва… Кроме того — здесь искуситель прищурился — можно хорошо подзаработать. Но — здесь мэтр выдержал почти мхатовскую паузу — у него сейчас много других творческих планов, времени в обрез, так что берите сюжет и садитесь за машинку. Искушаемые переглянулись — предложение действительно было соблазнительным. Из одного угла редакционной комнаты им подмигивала слава, раскрывая свои объятия слава не обманула — после выхода первого романа они действительно прославились на всю страну, а затем и на весь мир , из другого — улыбалось богатство богатыми они не стали, но пришел достаток, и весьма ощутимый по меркам тогдашней советской жизни. Национальный бестселлер Сюжет, предложенный Катаевым, друзьям понравился, и после недолгого раздумья Ильф предложил Петрову писать вместе. Тот согласился, и в тот же день они сочинили план роман, которому будет суждено, говоря современным языком, стать национальным бестселлером такого понятия в советском лексиконе 1930-х годов не существовало, оно появилось только в рыночные времена. Осенью первая из трех частей романа была представлена на суд мэтра. Он рукопись прочитал, восхитился и откровенно признался: рука мастера вам не нужна, пишите дальше, этому роману суждены успех и слава. У Катаева был звериный нюх недаром в «Гудке» он подписывал свои фельетоны псевдонимом «Старик Саббакин».
Ильф Илья, Петров Евгений - Золотой теленок
Жанр — плутовской роман, социальная сатира, роман-фельетон. Сюжет[ ] Всё начинается с того, что в город Арбатов прибывает Остап Бендер.
Они, давшие миру таких замечательных людей, как Гораций, Бойль, Мариотт, Лобачевский, Гутенберг и Анатоль Франс, принуждены теперь кривляться самым пошлым образом, чтобы только напомнить о своем существовании. Боже, боже, которого в сущности нет, до чего ты, которого на самом деле-то и нет, довел пешехода! Вот идет он из Владивостока в Москву по сибирскому тракту, держа в одной руке знамя с надписью: «Перестроим быт текстильщиков», и перекинув через плечо палку, на конце которой болтаются резервные сандалии «Дядя Ваня» и жестяной чайник без крышки. Это советский пешеход-физкультурник, который вышел из Владивостока юношей и на склоне лет у самых ворот Москвы будет задавлен тяжелым автокаром, номер которого так и не успеют заметить. Или другой, европейский могикан пешеходного движения. Он идет пешком вокруг света, катя перед собой бочку.
Он охотно пошел бы так, без бочки; но тогда никто не заметит, что он действительно пешеход дальнего следования, и про него не напишут в газетах. Приходится всю жизнь толкать перед собой проклятую тару, на которой к тому же позор, позор! Так деградировал пешеход. И только в маленьких русских городах пешехода еще уважают и любят. Там он еще является хозяином улиц, беззаботно бродит по мостовой и пересекает ее самым замысловатым образом в любом направлении.
Есть и история о том, как после написания первой части работа затормозилась: мешала журналистская рутина Ильф и Петров были востребованными репортёрами и фельетонистами , а кроме того, Ильф до того увлёкся фотографией, что на несколько месяцев забросил писательство. Исследователи Михаил Одесский и Давид Фельдман предполагают, что Петров намеренно запутывал следы, не желая выдавать подлинные сроки работы. На 1929—1930 годы приходится очередное закручивание гаек в стране: начинаются «чистки», травля Николая Бухарина, а заодно и писателей — Пильняка и Замятина. Возможно, перерыв в работе связан не с фотографическим хобби Ильфа, а с тем, что соавторы опасались продолжать роман.
Те же исследователи приводят доказательства, что «Телёнок» был начат раньше 1929 года 2 Одесский М. Миры И. Ильфа и Е. Петрова: Очерки вербализованной повседневности. Как бы то ни было, дописан он был в 1931 году, когда первые главы уже публиковались. От первоначального плана — «об Остапе Бендере, ищущем девушку, которую он мог бы выдать за наследницу американского солдата, о борьбе его за эту девушку, о кооперативном жилищном строительстве и о наболевшей, богатой сатирическими сюжетами теме распределения квартир» 3 Яновская Л. Почему вы пишете смешно? Ильфе и Е. Петрове, их жизни и их юморе.
Карьера брачного афериста, о которой великий комбинатор думал ещё в «12 стульях», так и не сложилась. Илья Ильф. Как и «12 стульев» , это роман-путешествие. Как и раньше, в дела Бендера несколько раз вмешивается форс-мажор: в первом романе это мотовство Воробьянинова, землетрясение в Крыму и, наконец, покушение Кисы на жизнь Остапа, во втором — учебная газовая атака и нападение румынских пограничников. Обе книги — современные вариации плутовского романа, в которых «благородный жулик» терпит поражение. Но если в «12 стульях» Бендер не знал, что поиски последнего стула заведомо бесплодны, то в «Телёнке» у него из рук ускользает уже завоёванная добыча, и оттого катастрофа кажется более сокрушительной. Бендер «Золотого телёнка» отходит от былой водевильности, становится более человечным, более интеллектуальным — и ему проще сочувствовать 5 Яновская Л. Курдюмов А. В краю непуганых идиотов: Книга об Ильфе и Петрове.
Париж: La Presse Libre, 1983. Это связывает «Золотого телёнка» с журнальной юмористикой, жанром фельетона, в котором Ильф и Петров набили руку на описании подобных типов. Собственно, в «восточную» часть романа в переработанном виде вошло несколько их очерков 6 Яновская Л. Сильный сюжет Ильф и Петров вновь сочетают с феноменальной речевой пластичностью: Остап Бендер остаётся производителем блестящих афоризмов, вдохновение для которых авторы черпают как в официальном советском языке, так и в дореволюционной культуре характерная контаминация: «Жизнь прекрасна, невзирая на недочёты». Описания города, пейзажа, производственного процесса даны в сочных деталях и эпитетах, свойственных жовиальной южнорусской школе, которая всегда не прочь подчеркнуть своё стилистическое богатство: Ночь показывала чистое телескопическое небо, а день подкатывал к городу освежающую морскую волну. Дворники у своих ворот торговали полосатыми монастырскими арбузами, и граждане надсаживались, сжимая арбузы с полюсов и склоняя ухо, чтобы услышать желанный треск. Режиссёр Михаил Швейцер. СССР, 1968 год Кукрыниксы. Иллюстрация к роману.
Публикацию «Золотого телёнка» осложнили цензурные обстоятельства. Роман начал выходить в 1931 году в журнале «30 дней» Ежемесячный иллюстрированный журнал, выходивший в Москве с 1925 по 1941 год. Но отдельного советского издания пришлось ждать два года — в результате в США и нескольких европейских странах перевод «Телёнка» появился раньше, чем книжный оригинал в СССР. По-русски роман был выпущен отдельно — пиратским способом — в 1931 году в берлинском издательстве «Книга и сцена». А на суперобложке американского издания 1932 значилось 7 Петров Е. Несмотря на предисловие советского наркома просвещения, товарищ Сталин опасается, что «Золотой телёнок» недостаточно серьёзно относится к пятилетнему плану, в результате чего Америка первой знакомится с публикацией этого поразительно смешного романа. Несмотря на это, советская книга по-прежнему буксовала. Товарищ Сталин был всё-таки ни при чём: дело тормозили другие высокопоставленные рецензенты. Тот самый нарком просвещения Анатолий Луначарский Анатолий Васильевич Луначарский 1875—1933 — большевик, революционер, близкий соратник Ленина.
В 1900-е пытался соединить марксизм с христианством, после революции был назначен наркомом просвещения. Самый образованный из большевистских лидеров, автор множества пьес и переводов, Луначарский отвечал за контакты с творческой интеллигенцией и создание новой пролетарской культуры. Был сторонником перевода русского языка на латиницу. Положение спас только Максим Горький: когда Ильф и Петров обратились к нему, он сумел пробить публикацию — книга, с цензурными искажениями зачастую обедняющими юмор соавторов 8 Вентцель А.
Современная скульптура в Германии. Лот 78. Лот 152. Михайлов, М. Парфюмерия и косметика. Одесса: Книгоиздательство А. Ивасенко, 1919. Лот 294. Напоминаем, что торги состоятся 22 июля в 19:00. Ознакомиться со всеми лотами предстоящих торгов можно на предаукционной выставке в Москве Б. Харитоньевский пер. Заочные ставки можно сделать в каталоге Литфонда на litfund. Что такое «Литфонд»? Кроме ключевого направления «Антикварная книга» в портфолио «Литфонда» торговля живописью, графикой и предметами декоративно-прикладного искусства в том числе фарфором, стеклом и бронзой. Всего в Москве и Санкт-Петербурге организуется около 100 аукционов в год. Все эксперты аукционного дома имеют большой опыт работы в сфере атрибуции антиквариата, являются сертифицированными экспертами Министерства культуры РФ.
Золотой телёнок И. Ильф и Е. Петров
Продолжение романа "Двенадцать стульев" о приключениях Остапа Бендера. Золотой телёнок — увлекательный сатирический роман, созданный в соавторстве Ильёй Ильфом и Евгением Петровым. Илья Ильф и Евгений Петров «Золотой телёнок» — цитаты из книги.
Евгений Петров - Золотой Теленок (полная версия)
это как раз такая незабываемая смесь захватывающих приключений и юмора. «Золото́й телёнок» — сатирический роман Ильи Ильфа и Евгения Петрова, завершённый в 1931 году. В основе сюжета — дальнейшие приключения центрального персонажа. Большинство читателей рассказов Зощенко или романов "Двенадцать стульев" и "Золотой теленок" Ильфа и Петрова не обращает внимания на привязку ко времени. 04: Ильф Илья, Петров Евгений, Ильф и Петров, рассказ, поэма, новелла, повесть, роман, эссе - Глава XIX Универсальный штемпель К двенадцати часам следующего дня по. Золотой Теленок (полная версия), Евгений Петров.