Среди гостей тут же вспыхивает вопрос, тревожащий всех почитателей Федора Михайловича: а здесь был убит отец Достоевского, Михаил Андреевич? рождение: 1800 брак: Михаил Андреевич Достоевский смерть: 27 февраль 1837, Похоронена на Лазаревом кладбище, Москва. Получив образование, Михаил Андреевич Достоевский стал военным врачом, после выхода в отставку был определен в больницу для бедных, где и работал до смерти жены. Так однажды из-за убеждений Достоевский даже жестко разругался с другим великим русским писателем Иваном Тургеневым. Сейчас в Москве есть музей-квартира Достоевского (улица Достоевского, 2), расположенная в левом флигеле бывшей Мариинской больницы для бедных, где врачом служил отец писателя — Михаил Андреевич Достоевский.
Здесь причащался мальчик Достоевский: Свято-Духовской храм в деревне Моногарово
Михаила Андреевича Достоевского похоронили в селе Моногарово на погосте храма Сошествия Святого Духа, куда семья Достоевских ходила на богомолье. 5 августа 1813 года Михаил Андреевич Достоевский "был произведён лекарем 1 отделения" и 1 сентября поступил в Бородинский пехотный полк. И брак с Михаилом Андреевичем Достоевским, видимо, посчитали удачным, хотя он тоже не был богачом. Восемь лет – с 1812 до 1820 года – Михаил Андреевич Достоевский служил военным врачом.
Достоевский, Фёдор Михайлович Ранние годы 30 октября (по новому стилю 11 ноября)
- Смотрите также
- Содержание
- "Семейство русское и благочестивое"
- Круг чтения Достоевского
- Даровое: Роковое имение Достоевских: nawepodmoskovie — LiveJournal
Даровое: Роковое имение Достоевских
Отец семейства, Михаил Андреевич Достоевский, трудился в Мариинской больнице для бедных штаб-лекарем. В 1827 году Михаил Андреевич Достоевский получил право на передачу дворянского титула по наследству, а в 1831 году на скопленные средства смог купить небольшое имение Даровое в Тульской губернии. Среди гостей тут же вспыхивает вопрос, тревожащий всех почитателей Федора Михайловича: а здесь был убит отец Достоевского, Михаил Андреевич? В этой больнице в 1821–1837 годах работал лекарем Михаил Андреевич Достоевский, отец Федора Михайловича. Весна оказалась богата на новости о наследии Федора Михайловича Достоевского.
Мир и дар Достоевского
Затем слово взял Михаил Пашаев, подаривший Дмитрию Андреевичу свою брошюру – исследование о сигарах в жизни братьев Достоевских. Получив образование, Михаил Андреевич Достоевский стал военным врачом, после выхода в отставку был определен в больницу для бедных, где и работал до смерти жены. Почему Михаил Андреевич Достоевский с охотой навещал Хотяинцовых в Фёдоровке? стал жертвой заговора крестьян. Его сын Андрей впоследствии утверждал, что Михаил Андреевич, не желая продолжать обучение в семинарии, с благословения матери скрылся из дома и отправился в Москву. О Михаиле Андреевиче Достоевском (русский).
Реставрируют Музей-квартиру Достоевского
Слева от памятника — флигель, где жил маленький Федя, его братья и сестры, справа — бескрайнее, сегодня покрытое туманом, поле, куда крестьяне уходили на страду, а Федя нередко увязывался за ними. За спиной у памятника — вековая липовая роща, где Федор Михайлович проводил все свои летние дни. Фото с экскурсии в усадьбе-заповеднике "Дарово". Фото: Егор Хлыстов Уже взрослому Достоевскому лишь однажды удалось снова посетить Даровое в 1877 году. Среди гостей тут же вспыхивает вопрос, тревожащий всех почитателей Федора Михайловича: а здесь был убит отец Достоевского, Михаил Андреевич? По легенде, он пошел в свою вторую деревню, в поле крестьяне подкараулили его и то ли задушили, то ли забили жестокого барина до смерти. Сотрудники музея, однако, склоняются к версии о естественной смерти отца от инсульта.
День был очень ветреный, и огонь распространился на всю деревню. Были и литературные игры: Федя был Робинзоном, а Андрюша — Пятницей. Такое поведение возмутило некоторых гостей. Гости, кажется, совсем забыли, как сами вели себя в десять лет. Несмотря на трагическую гибель отца и выжженные поля, время, проведенное Достоевским в усадьбе, оказалось едва ли не единственно счастливым в его жизни.
Уездные судьи теоретически могли выносить решения, но на практике сфера их компетенции была микроскопической: Власть его въ делахъ гражданскихъ ограничена ценою делъ во сто рублей асс. Все вопросы решали губернские палаты и Сенат — органы, чей состав был назначаем, в отличие от избираемых разными сословиями низших судов: Губернскш Судъ. Палата Гражданская рЪшитъ дЪла тяжебныя и исковыя до двухъ тысячъ рублей асс. Палата уголовная рЪшитъ всБ дЪла о преступлен1яхъ лицъ податныхъ со-стоян1й окончательно, о дворянахъ съ переносомъ на ревизш въ Сенатъ [22, 161-162].
Впрочем, и Сенат, и губернские палаты в своих действиях были обязаны механически следовать «Своду», также как следовали ему низшие суды. Таким образом, судья любого уровня из лица, принимающего решение, превращался в инструмент и исполнителя. Судебный процесс сводился к определению: под какую статью подходит тот или иной момент, описанный в деле. В этой технологической механике и обнаружилась ограниченность новой системы, практическая невозможность слепого исполнения «Свода»:. Случай Михаила Андреевича Достоевского и оказался одним из таких, к которому неудобоприменимы «общие правила». Тексты донесения, приведенного выше в настоящей статье, и передаточной записи сохранились: 2й. Приказали: рапорт с делом записав отдать в повытье с роспискою, а как из произведенного следствия видно что в умышленной смерти гна Достаевского никого виновных и подозрительных к тому видов не открыто и сумнения в том ни от кого никакового неизъявлено, почему случай таковой смерти предать суду воли Божией а дело с мнением и экстрактом отослать на ревизию к гну Тульскому гражданскому губернатору и кавалеру при рапорте о чем сочинить особый протокол3. Порядок действий, положенный при скоропостижной смерти внешне здорового человека, был осуществлен: становой пристав доложил о происшествии в земский суд, которым было проведено расследование с опросом местных жителей; каширский уездный врач Шенкнехт произвел осмотр и вскрытие тела; по установлению объективной картины дело было направлено в уездный суд и к гражданскому губернатору: Дела же о происшествиях, по которым нет в виду преступления или судить некого, должны быть представляемы из нижних судебных мест не в Палату уголовного суда, но к гражданским губернаторам, в подлинниках при выписках и мнениях; и если губернаторы найдут производство сих дел неправильным или неудовлетворительным или получат от кого жалобу, либо признают что те дела подлежат ревизии Палаты, то прямо от себя их в оную посылают4. В тот момент, когда дело о смерти Михаила Андреевича находилось на утверждении у гражданского губернатора, произошел неожиданный поворот: помещик Иван Лейбрехт явился в Каширский земский суд и дал показания, будто Владимир Федорович Хотяинцев рассказал ему о своих сомнениях в ненасильственном характере смерти М.
С момента появления донесения Лейбрехта казавшееся простым и законченным дело превратилось в каверзную процессуальную головоломку. Ни Лейбрехт, ни Хотяинцев не присутствовали в момент смерти соседа-помещика, а потому в свидетели не годились: Относительно лица свидетелей требуется: 1 чтобъ они могли быть наблюдателями того предмета, о которомъ они даютъ показаше [2, 80]. Более того, оставивший заявление Лейбрехт вообще не был знаком с покойным и лишь пересказал якобы сообщенные ему Владимиром Хотяин-цевым сведения и переданные последнему якобы со слов Павла Петровича Хотяинцева — владельца соседнего с Даровым села Моногарово. Между тем «те, которые свидетельствуютъ по слуху отъ другихъ» являются «недопускаемыми къ свидетельству подъ присягою въ делахъ уголовныхъ по Русскимъ законамъ» [2, 82]. Что делать с донесением Лейбрехта? Посчитать молвой? Сама по себе она даетъ слабый поводъ къ следствш, потому что часто можетъ происходить отъ злонамеренности или пустореч1я... Пополнить его сведениями материалы повального обыска? С одной стороны, донесение не содержит процессуально приемлемой информации.
С другой — повреждает категоричность центрального положения расследования: «. Вместе с его появлением изменились и подсудность теперь это уездный суд , и ревизующая инстанция теперь это Тульская уголовная палата. Дело отправилось на утверждение, при том что утверждать его — в изменившихся условиях — гражданский губернатор не имел права. Более того, ни земский, ни уездный суды вообще не были уполномочены направлять такого рода дела на ревизию гражданскому губернатору. Дело должно было быть срочно истребовано назад для пересмотра, чтобы ни у кого в губернском центре не возникло подозрений в умышленном характере произошедшей ошибки. Истребование, действительно, состоялось. И вместе с ним — назначение целого ряда дополнительных действий: — допросить Лейбрехта и Владимира Хотяинцева и учинить им очную ставку; — допросить частнопрактикующего врача из Зарайска Шенрока; — допросить Арину Васильевну Закурину — возможную свидетельницу второго разговора Лейбрехта и Владимира Хотяинцева. Хотяинцов сказал что он весьма дурно зделал, а следовало бы ему Замешать в оном деле самого Исправника, и тогда он получа его сведение положил бы под сукно6. Место весьма темное.
Но фразеологизм «положить под сукно» со всей очевидностью означает одно: не дать показанию хода. Сомнительное донесение, появившееся как бы из ничего и очень не вовремя, должно было «сгинуть» в земском суде в Кашире, а губернатор спокойно утвердить дело. Кто-то — или Лейбрехт, или Владимир Хотяинцев, или стоявшие за ним «неустановленные лица» — «подставляли» каширского исправника Н. Вброшенная бумага с ничтожным процессуальным потенциалом, но громким содержанием, бумага, которую сложно выкинуть, но и в дело нельзя вставить, «играла» именно против него, главы земского суда. Юридическую ничтожность надо еще обосновать, тогда как обнаружение такой свидетельской бумаги «под сукном» — запоминающееся событие. Мысль Г. Федорова, что Елагин был оклеветан [25, 142], кажется нам точной: вступивший в должность губернатора Александр Егорович Аверкиев — человек, не связанный с Тульской губернией, — как раз в конце июня начал ревизовать уезды. Однако Н. Елагин был образцовым бюрократом7 — и дело было возвращено.
С этого момента перед нами два дела, сплетенных в один клубок: 1 о причине смерти надворного советника Достоевского, 2 об источнике слуха об убийстве и о цели донесения. В достоевсковедении весь указанный комплекс обозначается как «Дело о смерти М. Достоевского», которая исследователям неизменно видится семантической доминантой: Теперь после донесения Лейбрехта. Достоевского [25, 142]. Некто Лейбрехт «изъявляет подозрение», что дело нечисто. Наряжается новое следствие, которое, впрочем, ничего нового не обнаруживает [4, 255]. Продолжение судебного расследования во многом с легкой руки Г. Федорова воспринимается как повторное следствие, вызванное сомнениями в изначально полученных данных см. Поскольку причиной этого «второго следствия» послужило инспирированное Владимиром Хотяинцевым сообщение Лейбрехта, то Г.
Федоров объяснил все длительными неприязненными отношениями Хотяинцевых и Достоевских: Не удалось Хотяинцеву засудить и крестьян соседа и тем окончательно разорить детей человека, отважившегося начать с ним судебный спор о земле [25, 143]. Излишне пристальное внимание к Хотяинцевым и их конфликту с покойным — справедливый упрек И. Волгина: «Заговор Хотяинцевых против наследников Михаила Андреевича выглядит очень детективно, но, увы, не находит никаких фактических подтверждений» [4, 257]. Федоров, и исследователи, критиковавшие выдвинутый им мотив для действий Лей-брехта В. Нечаева, И. Волгин , упустили интересную деталь: ни крестьяне, ни действия врачей никогда не были хоть сколько-то значительной частью производимых доследований. В продолжении материалов о смерти надворного советника Достоевского меньше всего говорится о М. Достоевском: доминантой служило дознание о Лейбрехте и Владимире Хотя-инцеве. Судей интересовали источник, причины донесения и его процессуальные следствия.
Ситуация, в которой после составления бумаги очутился Лейбрехт, более чем подозрительна. Его донесение, в корне меняющее все расследование, появилось аккуратно в тот самый момент, когда законченное дело лежало на утверждении у губернатора. Подателем, а то и источником выступило лицо, не являвшееся свидетелем, не бывавшее в усадьбе Достоевского, совершенно не знакомое с умершим, но при этом погрязшее в делах каширских судов — чаще всего в статусе ответчика. Примечательно, что очная ставка между Иваном Лейбрехтом и Владимиром Хотяинцевым вызвана не интересом к причинам смерти Михаила Андреевича Достоевского, а попыткой разобраться, откуда взялось донесение. Поведение обеих сторон на очной ставке весьма выразительно: каждый из них выставляет противоположную сторону ответственной за слух. Лейбрехт сваливает ответственность за содержательную сторону донесения на Владимира Хотяинцева и минимизирует свою роль до функции агента: «. Достаевского Гну исправнику Каширского земского суда»8. Владимир Хотяинцев, отрицая сам факт подобного разговора, источником информации называет Лейбрехта: «Гн Хотяинцов в показуемом на сем зделал отрицательства, что он сих слов ему Гну Лейбрехту ни говорил»9. Когда Лейбрехт настаивает, что не был знаком с Михаилом Андреевичем и не мог выдумать детали10, то это аргументы, объясняющие свою невозможность быть источником слуха, а не причину смерти отца Достоевского.
В результате каждый из участников очной ставки изображает из себя жертву неведомой игры соответчика. Лейбрехт до такой степени не желает ассоциироваться с собственным и добровольным донесением, что указывает на замысел Хотяинцева против Елагина: «. Хотяинцова Павла Петровича жены»11. Весь дискурс Лейбрехта противится предложенной для него Игорем Волгиным роли: «Лей-брехт! Действительно, ситуация, обозначенная в "Неточке Незвановой", буквально, вплоть до деталей, напоминает расклад, когда бдительность ротмистра Лейбрехта воспрепятствовала тому, чтобы дело о скоропостижной кончине Михаила Андреевича Достоевского было положено под сукно» [4, 268]. Острая пикировка, взаимные «подставы» вряд ли свидетельствуют, что перед нами единомышленники, равно как и о том, что это — люди, владеющие реальными фактами и способные привести какие-то существенные доказательства. Именно потому, что фактов нет, а бумага есть, все, о чем пекутся на очной ставке Иван Лейбрехт и Владимир Хотяинцев, — это о том, чтобы уйти от ответственности по статье «заведомо ложный донос». Единственное, в чем они согласны между собой и что их непоколебимо защищает, — никто из них не свидетель и переданное — не более чем слух «передал все сие слухи курсив мой. Достаевского» — взгляд Лейбрехта; «все оное слышал от г.
Хотяинцова Павла Петровича жены» — позиция Хотяинцева. Пока сообщение — лишь набор слухов, личная версия не бывших свидетелями сторонних людей, никого из них нельзя обвинить в ложном доносе. Всего лишь — глупая неосторожность, совершенная безо всякого злого умысла. У глупости порой бывают серьезные последствия, но интенции навредить главе местной полиции у глупости быть не может. Если бы у Лейбрехта или у Хотяинцева имелись какие-то четкие факты, то в сложившейся ситуации им было бы гораздо разумнее к ним апеллировать, нежели намекать на очной ставке на «игру» соответчика против исправника. Обратим внимание, что на очной ставке не всплывает ни одно крестьянское имя — ни из Дарового, ни из Черемошни, ни из Моногарова. Фактов нет, а крайним быть никто не хочет. Вот почему «В. Сам же Павел Петрович, якобы горевший желанием "открыть все дело", почему-то не спешит.
Могло ли донесение Лейбрехта действительно передавать ходившие слухи? Могли ли о чем-то шептаться крестьяне и помещики в Моногарове? Однако «право темъ и отличается отъ нравственности, что нравственность оцениваетъ дейсгая человеческ1я главнымъ образомъ по намеренш, а право наказываетъ и за намереше и за дело, и за намереше лишь настолько, насколько оно осуществляется въ деле» [1, 7]. Вот почему даже если вдруг М. Достоевский умер в результате конфликта с крестьянами или в ходе конфликта они угрожали словесно или вилами, то с юридической точки зрения, убийства все равно не было. Убийство в XIX веке — это практически всегда умышленное нанесение травмы, несовместимой с жизнью. Суд требует от Лейбрехта верифицируемое доказательство такого факта. К 16 ноября 1839 года программа доследования была выполнена, так что на ревизию теперь уже в Тульскую уголовную палату отправилось заключение, состоящее из двух основных «мнений» Каширского уездного суда: 1.
Михаил Андреевич, глава семьи, педантично требовал от домашних соблюдения неукоснительного порядка. Вставал он рано и в восьмом часу утра совершал обход в больнице. К девяти возвращался завтракать, затем направлялся "на практику" в город, навещая больных на дому. К обеду его ждали дома. Маша хлопотала за столом, дети не шумели и не баловались: отцу требовался отдых. Дневной сон Михаила Андреевича был обязательным: час-полтора он набирался сил перед вечерним обходом больных. Мария Федоровна тихонько читала детям или рассказывала удивительные рассказы о своих родителях, пока отец спал. Иногда Михаил Андреевич требовал чтобы дети по очереди отгоняли от него мух во время сна. Доктор беспокойно дремал на старом кожаном диване и похрапывал. Каждый его день был похож на предыдущий: вереницы больных: фурункулы, нарывы, язвы, сыпи, ранения, операции; разъезды по пациентам, больничные обходы, а потом - семья, дом, дети, редкие походы в гости и театр. Квартира Достоевских Служебный долг он исполнял безукоризненно, результатом чего стали три скупые награды - Крест Святого Владимира четвертой степени, крест Святой Анны третьей, а потом второй степени... Но по службе Достоевский, к собственной досаде, продвигался медленно. Михаил Андеевич был по сути еще молодым, но незаметно состарился, стал беспорядочно лысеющим, угрюмым, мелочным и деспотичным человеком. Что-то давило, жгло и озлобляло его душу, ведь он был способен на большее, но где-то допустил просчет. Но надо отдать ему должное: он всегда заботился о том, чтобы дети получили прекрасное образование. Михаил Андреевич приглашал на дом учителей, сам преподавал детям латынь, а потом отдал старших сыновей в дорогой частный пансион Чермака. Успехи детей радовали, штаб-лекарь довольно потирал руки: он взял реванш, но постепенно хандра стала частой спутницей Достоевского-старшего. В 1831 году Михаил Андреевич купил поместье в 150 верстах от Москвы в Тульской области, состоявшее из двух деревень - Даровое и Черемашня. Он отправил жену с детьми на лето в имение и не переставал жаловаться Маше: "сижу пригорюнившись да тоскую, и головы негде преклонить, не говорю уже горе разделить; все чужие и все равнодушно смотрят на меня". Искренняя, любящая, доверчивая Маша отвечала: "Невыносимо горько видеть тебя в сей лютой и несправедливой горести, кольми же паче теперь, в разлуке, представлять тебя в своем воображении грустным, расстроенным даже до отчаяния... Достоевский любил Машу за то обожание, которым она его окружала. Мария Федоровна полностью признавала авторитет главы семьи, но сама не была безгласной. Она любила своего мужа настоящей горячей и глубокой любовью. Михаил Андреевич был человек тяжелого нрава, вспыльчивый, подозрительный и угрюмый. Жестокость и чувствительность, набожность и невероятная скупость уживались в нем. В своих письмах он называет жену "милая", "бесценный друг Машенька", "единственная" и тут же требует подробного отчета о столовом серебре: "ты пишешь, что у меня в расходе ложек столовых шесть, а у меня налицо только пять. Пишешь еще, что в шифоньерке осталась сломанная ложка, а я ее не отыскал, но прошу тебя: подумай хорошо, не ошиблась ли ты". Он доходил до патологических преувеличений в своих обидах и фантазиях, был способен обвинить жену в неверности и мучительно сомневаться в ней.
Завершился литературный цикл для наших обучающихся 11. Музей расположен в северном флигеле Мариинской больницы, построенной в 1806 году в стиле позднего русского классицизма, где трудился лекарем Михаил Андреевич Достоевский. Ребята во время увлекательной экскурсии узнали много интересного о родных писателя, познакомились с жизнью семьи, с домом, где Федор Михайлович прожил до 16 лет. Интересно, что помещение никогда не перестраивалось, стены, печи и перекрытия сохранились такими, какими они были при жизни писателя.
Содержание
- Главархив Москвы знакомит с уникальным документом о рождении и крещении Ф.М. Достоевского
- Особенности посещения
- Форма обратной связи
- Достоевский Михаил Андреевич (nov 8, 1788 – jun 6, 1839)
- «Реалист в высшем смысле» К 200-летию со дня рождения Федора Достоевского
"Семейство русское и благочестивое"
- ПИСЬМА МИХАИЛА АНДРЕЕВИЧА ДОСТОЕВСКОГО. Воспоминания
- Начало обучения
- Достоевский Михаил Андреевич (nov 8, 1788 – jun 6, 1839)
- Особенности посещения
- Ранние годы Михаила Андреевича Достоевского
ПИСЬМА МИХАИЛА АНДРЕЕВИЧА ДОСТОЕВСКОГО
Представляем вам канал Лекторий Dостоевский — все самое достоверное, интересное и неординарное!Лекторий Dостоевский включает 8 направлений:— история;— литера. Отец Михаил Андреевич Достоевский служил военным врачом. 11 ноября (30-го по новому стилю) 1821 года в семье врача московской Мариинской больницы для бедных, имевшего звание штаб-лекаря, Михаила Андреевича Достоевского родился сын Фёдор, ставший, по данным ЮНЕСКО, одним из самых читаемых писателей в мире. Восемь лет – с 1812 до 1820 года – Михаил Андреевич Достоевский служил военным врачом. И брак с Михаилом Андреевичем Достоевским, видимо, посчитали удачным, хотя он тоже не был богачом.
Главархив Москвы знакомит с уникальным документом о рождении и крещении Ф.М. Достоевского
Коллегам удалось найти документы, подтверждающие, что Михаил Андреевич Достоевский был действительно похоронен у Свято-Духовского храма в Моногарово. О Михаиле Андреевиче Достоевском (русский). 11 ноября в день рождения великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского закончился цикл литературных экскурсий, организованных для наших обучающихся, посещением Московского дома Достоевского. Сейчас в Москве действует музей-квартира Достоевского (улица Достоевского, 2), расположенная в левом флигеле бывшей Мариинской больницы для бедных, где врачом служил отец писателя — Михаил Андреевич Достоевский. Аннотация: Материалы Достоевского Михаила Андреевича.
Здесь причащался мальчик Достоевский: Свято-Духовской храм в деревне Моногарово
Его открытие приурочат к празднованию юбилея классика русской литературы, сообщает портал Года литературы. По словам Владимира Мединского, возглавляющего федеральное ведомство культуры, имя Достоевского чаще всего ассоциируется с городом на Неве, его считают «писателем Петербурга». При этом министр добавил, что нельзя забывать тот факт, что свои детские и юношеские годы писатель провёл в Москве.
Достоевский в изображении его дочери Л. Достоевская; пер. Круковской; под ред. Достоевская, Л. Кибардиной; вступ.
Достоевский, А. Жизнь графа Сперанскаго: в 2 т. Нейфельд, И. Нейфельд; пер. Друскина; под ред. Нечаева, В.
Старт долгожданному театральному событию дали в областной филармонии имени А. Президентом фестиваля стал российский актёр театра и кино, кинорежиссёр, сценарист, продюсер и телеведущий Михаил Пореченков. Народный артист России выступил на церемонии месте с губернатором Новгородской области Андреем Никитиным. В свою очередь Михаил Пореченков поблагодарил главу региона за приглашение.
Отец еле сдерживался. Нет, не такой судьбы желал он сыну. В доме запахло скандалом. Но Миша, юный бунтарь, не отступился от своего решения и через некоторое время с тайного благословения матери направился в Москву. В августе 1809 года император Александр I издал указ об определении в Императорскую медико-хирургическую академию дополнительного набора - 120 человек из духовных академий и семинарий. Михаил успешно сдал экзамены и 14 октября 1809 года и стал одним из казенных воспитанников в московском отделении академии. Терпя нужду, лишения, и никого не зная в Москве, Михаил упорно занимался. Во время войны 1812 года студент 4 курса Достоевский уже начал лечить раненых в госпиталях и вскоре был направлен в Бородинский пехотный полк. Получив звание штаб-лекаря, переходя из гарнизона в гарнизон, Михаил Андреевич звезд с неба не хватал, хотя делал свою работу честно и на совесть. В 1818 году он познакомился с дочерью московского купца - кроткой миловидной Машей Нечаевой. Мария получила хорошее домашнее образование, знала и любила литературу, музицировала и отличалась легким характером. Знакомство состоялось при помощи коллеги Достоевского. Молодой доктор обладал не очень-то приятной внешностью: крупные черты лица, суровые брови, твердый подбородок, нос с горбинкой, взгляд холоден и неподвижен. Характер у Михаила Андреевича был тоже не сахар: рассорившийся с отцом, добивавшийся всего в жизни сам, он был непримирим и очень требователен к окружающим. Но Мария Федоровна беззаветно полюбила Достоевского и 14 января 1820 года молодые люди поженились. На момент бракосочетания жениху был 30 лет, а невесте - 19. Маша принесла Михаилу неплохое приданое и стала ему верной женой. Обладая здравым житейским смыслом, Мария не боялась жизненных трудностей, отличалась "веселостью природного характера" и была девушкой весьма практичной. Вскоре после свадьбы Михаил уволился с военной службы был определен на работу в Мариинскую больницу для бедных в Москве в отделение "приходящих больных женского пола". Молодая семья поселилась на казенной квартире во флигеле при больнице, расположенной на Божедомке, "улице Божьих домов" - сиротских приютов, домов призрения и благотворительных учреждений. Квартира была небольшой - всего две комнаты, кухня и передняя, а мебель и обстановка скромной, но весьма удобной. К тому времени Маша уже ждала первенца и обустраивала новое жилье. В октябре 1820 году у супругов родился сын Михаил, а через год - Федор, будущий писатель. Оклад Достоевского-старшего был небольшим - всего сто рублей, а обязанностей полным-полно: больница для бедных полагала основным правилом то, что любой человек с улицы мог получить медицинскую помощь круглосуточно, бесплатно и в полном объеме, независимо от тяжести его состояния, национальности и сословия. Выручала семью, конечно, частная практика Достоевского. Старшая сестра Маши - Александра была замужем за купцом первой гильдии Куманиным, жила в роскоши и находила среди своих знакомых клиентуру для Михаила Андреевича. Живя на казенной квартире, Достоевским удавалось экономить: им полагалась состоявшая при больнице прислуга, а выезжать в город можно было на экипаже, запряженном четверкой лошадей. Время шло и семья росла.