Дуэт Вероники Кожухаровой и Хироко Иноуэ представил в Ереване произведения Микаела Таривердиева и многих других известных композиторов. Саксофонистка, лауреат международных конкурсов Вероника Кожухарова о годах в детском доме и обретении семьи, о становлении и своем главном учителе — маме. Дуэт Вероники Кожухаровой и Хироко Иноуэ представил в Ереване произведения Микаела Таривердиева и многих других известных композиторов.
Музыкальная программа с Вероникой Кожухаровой
Milonga Sin Palabras (Вероника Кожухарова, Хироко Иноуэ). Veronika Kozhukharova. Российской саксофонистке Веронике Кожухаровой отказали в японской визе из-за того, что она родилась в Крыму. Вероника Кожухарова проводит мастер-классы, пишет музыку, проводит благотворительные концерты и участвует в социально-значимых мероприятиях. Одновременно с концертной деятельностью Вероника Кожухарова проводит мастер-классы, участвует в благотворительных концертах.
Музыкальная программа с Вероникой Кожухаровой
Саксофонистка Вероника Кожухарова и органистка Хироко Иноуэ пришли к детям с потрясающим концертом. Российской саксофонистке Веронике Кожухаровой отказали в японской визе из-за того, что она родилась в Крыму, сообщил РИА Новости ее коллега. Актер Лев Дуров и саксофонистка Вероника Кожухарова в Театре на Малой Бронной в Москве. Фото: РИА Новости.
Вероника Кожухарова: "Наша жизнь - это сон, сон является нашей жизнью"
Вся семья отправилась в городской детский центр творчества. Вероника очень хотела заниматься музыкой, но взяли всех, кроме нее. Это было ужасно обидно. Но все же для нее выделили место по классу фортепиано. Этот инструмент не пришелся девочке по сердцу. Да еще и характер... Педагоги хором утверждали, что этому ребенку дорога только в спорт, но Вероника упрямилась. Четыре попытки устроить Веронику в музыкальную школу на разные направления не увенчались успехом. Гаммы ей учить не хотелось, все время возникали конфликты... И вдруг совершенно внезапно открылись места в кружке духовых инструментов, и отказались все дети, кроме Вероники. Хотя саксофон Веронике совершенно не понравился, она хотела играть на флейте.
Но через три месяца учебы буквально влюбилась в этот инструмент. Для меня исчезли понятия гулять, смотреть телевизор. Для меня был в жизни только саксофон. Я занималась по 8-9 часов каждый день.
Показать полностью.
Соединение российской и японской музыкальной культуры создало неповторимое музыкальное пространство, где каждый мог открыть для себя что-то новое и удивительное. Международный арктический музыкальный фестиваль "Северное сияние" продолжает радовать своих зрителей уникальными музыкальными событиями. Уверены, что выступление блестящего дуэта - Вероники Кожухаровой и Хироку Иноуэ оставило незабываемый след в сердцах якутян. Текст - О.
Зрителями проекта РНКБ «Музыкальная энергия с Вероникой Кожухаровой» стали 2 тысячи человек, а участие в бесплатных мастер-классах приняли около 250 желающих. Об этом сообщила пресс-служба банка. Еще около 2 тысяч человек стали зрителями на творческих музыкальных вечерах с участием известных артистов», — говорится в сообщении.
На Сахалине выступит лучшая саксофонистка мира Вероника Кожухарова
Репертуар артистки необычайно обширен: практически все оригинальные сочинения, для саксофона, а также переложения — от Баха до Пьяццоллы. Показать ещё.
Вероника: Мне как-то в этом плане и проще, и сложнее, потому что я такой человек, что… Ну, если очень-очень сильно больно, я не собираюсь это… во всяком случае, тогда, в семь лет, я была крайне негативно к тому, чтобы об этом говорить… и с очень такой некоей агрессией относилась к подобным разговорам, в связи с тем, что, наверное, это все было… ммм… по живому. Непонятно: почему так, почему со мной?..
Безусловно, эти вопросы как у живого человека, возникали: в чем моя вина, что пошло не так, и так далее. Но когда я находилась, скажем, в детском доме, было очень много вопросов. Их был миллион. И практически ни одного ответа.
Я просто, собственно, лет в шесть, наверное, в пять, поняла, что это какой-то замкнутый круг. Я так могу до бесконечности. И я видела детей, наблюдала, что они этим как-то так очень всегда утрировали. Таким образом они хотели вызвать какую-то жалость, чтобы их забрали.
Знаете как… Некое такое отчаяние детское. Но это я поняла лет в 15-16. Имеется в виду, что… в пять лет мне казалось, что они такие все слабаки, и зачем они рассказывают, и зачем вызывать к себе жалость? И у меня шла агрессия по отношению к этим детям, что «вы же тоже люди»… Ну, у меня всегда это было, присутствовало с детства: «Мы же тоже люди», и «Ну и что, что нас, там, не знаю, оскорбляют, унижают?..
Я не знаю, почему. И… Ну агрессия, конечно, была. Я никогда не любила и не люблю, собственно, до сих пор, вызывать какую-либо жалость. И неважно, даже если такой момент, когда уже караул и действительно надо попросить кого-то о помощи… Но вот у меня — нет… Есть такое: «Нет.
Значит, так надо. Значит, надо мне это пройти. Для чего — я потом разберусь». Ну то есть у меня вот такое: «Потом я пойму когда-нибудь».
Ну… пока это так. Первый день, когда увидела маму… Остался ли он в памяти? Вероника: Да, помню. Более того… Ну я говорю, что я находилась, опять же, среди детей, очень многие которые мечтали, чтобы его забрали в семью.
Эти дети добивались того, чтобы на них обратили внимание, чтобы их забрали. Еще раз повторяю, что это некое отчаяние детское: «Заберите, как угодно, я вам готов лгать, я могу… целовать вам руки, я готов все, что угодно, хотите, там спрыгну с кры…» Ну вот какое-то вот абсолютно такое отчаяние. Я очень не любила лгать. Прежде всего, себе.
Для меня слово «обещаю» — это, наверное, где-то созвучно слову «клянусь». Для меня это очень серьезное слово, и поэтому я его редко произношу очень, это слово. Потому что я понимаю, что если я уже сказала, то действительно это надо обязательно выполнить. Поэтому, говорить, что я обещаю, что я буду хорошей, и так далее… естественно, я этого не говорила.
Более того, я даже не хотела, чтобы меня забирали. Ну как-то вот невольно, какая-то, наверное, ответственность, что вот меня забрали в надежде, что я буду хорошо себя вести. Знаете, как-то так вот. И вдруг за вами приходят… Вероника: Вдруг за мной приходят.
Я была очень равнодушна, достаточно равнодушна. Ну как? Это внешне была равнодушна, на самом деле, внутренне у меня был панический страх. Я не знала, что это за люди, что это за человек, вообще, что меня ждет.
Тут-то уже как-то… И даже с детьми ты знаком, и тебя все знают, и воспитатели, и ты знаешь, в случае, если ты сделаешь то-то, то понесешь наказание такое-то… а если скажешь то-то, значит, ответишь за это, и так далее. Ну, в общем, было уже как-то так вот… Уже я была, как… в своей колее. Когда же пришел новый человек вот в лице моей мамы, мне было… помню, мне было просто очень страшно: я не понимала, куда меня везут, зачем меня везут, кому это надо? Я же… ну как… Я не считаю, что я была плохим ребенком, но, во всяком случае, мне это внушили.
Опять же, повторюсь, что я очень не люблю вранье. Я этого очень много видела… какое-то невероятное количество от взрослых. Я это слышала, видела, это нагло было, прямо при нас… В глаза тем людям, которые приходили… Это сейчас спонсоры, тогда не было, это надо понимать, конец восьмидесятых, ну, там, 89-й, по-моему, год это был. И тогда не было такого слова «спонсор», было слово «шефы».
И я видела эту группу шефов, и я понимала, что они какие-то светлые люди. Не знаю, почему. Просто светлые. И что они… ну, во всяком случае, я чувствую, что они хотят… добро.
Ну они же привозят, там, спортивные костюмы зимой… В тот момент я очень хотела спортивный костюм, почему именно для меня это был показатель… не конфеты, не что-то, а именно спортивные костюмы, потому что это было осень… ну ближе к зиме… И мы ходили в очень тонких пальто и в одних колготках. Не капроновых, конечно, но… Корр. Вероника: Да, мы просто мерзли. И когда я увидела, что принесли такие… теплые, не помню, какой материал, сейчас… спортивные костюмы… я безумно была счастлива, и я ждала, пока шефы уедут, чтоб нам они дали и чтобы я могла ходить.
К сожалению, моя мечта тогда не исполнилась, все эти костюмы, которые привезли… нам никто ничего не дал и забрали на склад, и это вот… хмыкает в этом была я. То есть такой бунтарь. Я поняла, что я этого не могу оставить так, как оно есть. Я пошла, значит… я сейчас не помню, как это точно называется… вроде как, завхоз… Вот я пошла к этой женщине, с вызовом на какую-то войну, ну то есть у меня вот такое все было агрессивное.
Борьба такая за справедливость.
Лауреат престижных международных конкурсов, в том числе им. География гастролей Вероники Кожухаровой охватывает более 15 стран мира. Репертуар артистки необычайно обширен и включает практически все оригинальные произведения для саксофона в том числе и собственного сочинения , а также переложения музыкальных шедевров прошлого и современности. Видные российские композиторы посвящают Веронике Кожухаровой свои опусы. Саксофонистка проводит мастер-классы; организовывает благотворительные концерты и участвует в социально значимых музыкальных мероприятиях; сотрудничает с кино актёрский дебют в фильме «Любовь и Сакс», режиссёр — А.
Сегодня гостьей «Антонимов» станет Вероника Кожухарова — всемирно известная саксофонистка и просто очень красивая женщина. Но они должны как-то по-особенному звучать. Слава богу, что для этого есть музыка!
Кожухарова Вероника (саксофон)
С музыкальными номерами выступит саксофонистка Вероника Кожухарова — признанная звезда нового поколения российских виртуозов-инструменталистов. Видные российские композиторы посвящают Кожухаровой свои опусы, Вероника и сама пишет музыку, проводит мастер-классы, организовывает благотворительные концерты. Известная саксофонистка Вероника Кожухарова исполнит эту легендарную композицию на торжественной церемонии вручения зрительской премии 'Звезда Театрала' 2 декабря в Театре. На Сахалин с гастролями прибудут лучшая классическая саксофонистка мира Вероника Кожухарова с органисткой из Японии Хироко Иноуэ. Известная саксофонистка Вероника Кожухарова исполнит эту легендарную композицию на торжественной церемонии вручения зрительской премии «Звезда Театрала» 2 декабря в. С 2011 года Вероника Кожухарова является официальным представителем французской фирмы “SELMER” и обладателем одного из трёх уникальных саксофонов.
Гостем «Культурного пространства» станет саксофонистка Вероника Кожухарова
В чем же между этими словами разница? Он может сымпровизировать, сыграть с ошибками то, что написал композитор, но публика ему поверит, потому что он был искренен, он делился своим миром — разговаривал. Ведь публике не важно, правильно ты сыграл стокаты или легаты, публике важно, насколько сильно ты сможешь ее убедить в своей мысли. Выходя на сцену, ты открыт, твоя душа открыта. Тебе не за чем спрятаться, и ты выглядишь словно оголенный нерв, ты выглядишь собой. Иногда люди: слушая некоторых, очень хочется приступить к работе и что-то передать через музыку. А иногда музыкой, живописью и литературой. Мой самый большой критик — это зритель. Я больше люблю импровизировать.
Вообще всевозможные дипломы и номинации для меня не так важны. Я — трудоголик. Я очень часто бываю собой недовольна: я могу тратить огромное количество времени на маленький кусочек композиции, чтобы он выглядел таким, каким я вижу его у себя в голове. Это очень сложно, но честно по отношению к зрителю. Я все время должна расти прежде всего в своих глазах. Поэтому больших планов я не строю. Например, год назад я и подумать не могла, что дебютирую как актриса. Это были съемки в фильме Аллы Суриковой «Любовь и сакс», съемки закончились буквально в середине июля.
Главную роль в нем исполнил Максим Аверин звезда сериала «Глухарь».
Ну и пусть говорит, что любит! А я все равно не верю. Пусть докажет. В те семь лет я для себя просто не видела другого выхода с точки зрения того, сколько я там всего перенесла и видела, и перевидела, что… Ну не может быть так, что в момент вот такого ребенка… Вдруг он попадает в такую ситуацию, где он слышит только одно: «Я тебя люблю, ты мне нужна»… С чего вдруг? Почему я, чужой ребенок… ну да, понятно, что мне, там, не несколько месяцев, а семь лет… то есть школьный возраст… понимающий, что это не моя родная мама, что, в общем-то, женщина, просто которая приезжала, к которой я… ну… хорошо отношусь. Но не больше.
Но это совершенно не любовь, это даже не было каким-то… может быть, даже не было уважением. Это просто хорошо. Знаете, ну так хорошо мы можем относиться, в общем, к каждому. Вероника: Ну, наверное, не знаю… Усмехается. Я думаю, что года, может быть, полтора-два. В принципе, для ребенка, который долго пробыл в детском доме, там, или в интернате, это вот «мама», само слово, оно уже на самом деле не несет такой ценности. Там просто хочется человека, который бы тебя оберегал, с которым ты мог… Мама ли это?
Ну это может быть друг… ну почему со мной было трудно, когда я попала в семью… Потому что мне было легче, когда я внутри сопротивлялась: «Я не хочу, чтобы это была моя мама, потому что это какой-то тоже обман… ну не она же меня родила? Почему я должна ее называть вдруг мамой? Почему я должна ощущать, что она моя мама? Это не уровень, что я, там, покупаю тебе шоколадки, и это… а-ля такая любовь. Принять ежедневную заботу и искреннее внимание в новой семье семилетнему ребенку оказалось невероятно трудно. Вероника: Пугает то, что непонятно. Пугает то, что, в общем-то… совершенно непривычно.
И все мы… правильно вы начали передачу с того, что все мы правда из детства. Даже сейчас, если что-то такое случится у ребенка. Он, например, попадает в новую какую-то ситуацию, в новую семью… Ну ему ничего не сделали, а он уже боится. Он боится попросить, он боится расплакаться. Ну, во всяком случае, у меня так было. В общем-то, срывается маска. Потому что я всегда вот в детском доме была такой, да?
Вот такой я была. Ну когда была в детском доме. И, конечно, представляете, сколько маме было труда, эмоционального и даже психологического, чтобы вот эту вот так называемую сталь… растопить и сказать о том, что… «Знаешь, человек имеет право на то, чтобы поплакать»… Она стала скорее не мамой, а таким другом. Потом стала мамой. А для начала у меня вот это был просто очень близкий для меня друг. Мне так было психологически спокойно воспринимать, что это для меня друг. Это просто человек, с которым я могу поговорить обо всем.
Я могу с ней пофилософствовать, я могу даже ему какую-нибудь, там, глупость сказать, и… разобраться в чем-то. Ну вот так, да. Вероника: Да, я очень счастлива. Сейчас да, конечно… Смеется. Ну и тогда, конечно, имеется в виду, когда я была маленькой. Когда я попала только в семью, и когда прошел этот момент адаптации… Я же в 14 лет приехала одна в Москву и стала учиться. У меня была цель — стать саксофонисткой, закончить, там, Гнесинку, училище, академию, потом аспирантуру… И только тогда, на самом деле, в 15 лет, я поняла, что… О боже, спасибо тебе большое!
Если б я родилась, скажем, в самой обычной семье, кто знает… Я б, наверное, бы струсила или не выдержала того периода… этот 96 год… 96-97… Остаться одной, в Москве… когда нет мамы, когда не было мобильных телефонов, компьютеров и так далее. И когда ты здесь опять один на один… и вот у меня такое, знаете, некая такая дежавю сложилась. И я одна, и тут я уже борюсь за свое будущее. И на самом деле, вспоминая, когда я была в детском доме, мне даже помогало это вспоминание. Потому что, знаете, столько боли… И тогда я поняла для себя, в 15 лет я открыла это, что, оказывается, она все еще есть, а мне казалось, что она уже прошла… оказывается, нет… И когда ты через голод, через холод… начинаешь все равно играть, и ты понимаешь, что ты это делаешь не ради себя, а что вот кто-то там сейчас находится в детском доме или в интернате… и который тоже очень хочет семью, и который понимает… Да, может быть, даже если он и не хочет в семью, но который понимает, что это чудовищная несправедливость, что я здесь и что я этого совершенно не достоин, и это правда. Самое ужасное в том, что это правда — то, что ребенок… и он понимает, что он прав. И он понимает, что он ничего не может сделать.
И что он там никто. Не нужно его ни уважать, как-то считаться с ребенком, который находится в детском доме или в интернате… Поэтому… я как-то так вот для себя решила, что я хочу все больше, и больше, и больше, и конкурсы выигрывать, и так, и так… Не ради, знаете, потешить самолюбие, какое-то «я», эго какое-то… А просто сделать это ради детей, и чтобы люди, посмотрев на меня, не знаю… по моему примеру… И те же самые дети понимали даже в самые моменты отчаяния, что это не конец. И что можно вот так жить и выйти из ничего и никого. И все-таки добиться того, что… зал будет тебе стоять и аплодировать. Ты будешь играть, а люди будут плакать. И что… то, что ты играешь… ты такой настоящий, ты везде настоящий. Это большое, великое счастье — быть настоящим, быть таким, какой есть.
Но, как известно, над счастьем надо трудиться. И жизнь неоднократно будет испытывать человека, подменивая — вот тебе выбор: оставаться самим собой в этой ситуации или за какие-то блага или еще что-то вдруг вздыхает резко стать другим. Ну пойти против себя. Поэтому я счастлива в том, что… если говорить о сегодняшнем дне и о моем понимании счастья… Я счастливая, что, несмотря ни на что, я остаюсь сама собой. И честна, честна в музыке. Я играю, и для меня очень важно играть всегда усмехается до конца… открываться и… чтоб мне потом не было людям стыдно смотреть в глаза… Звучит фрагмент из «Либертанго» Астора Пьяццолы в исполнении Вероники Кожухаровой. Продолжение следует… В следующем выпуске радиожурнала, ровно через неделю, мы продолжим эту историю.
Согласитесь, она стоит того, чтобы к ней вернуться.
И самого как-то вот… Ну вот против всех, если хотите. Я и сейчас повторяю, что стать невозможно, можно таким, видимо, родиться. Потому что я видела прекрасных детей, которые со мной были в группе… и помладше группы… но которых просто ломали… А потом начинается ужас.
Потому что ребенок вырастает… Это, знаете, как… с кровью у него уже — врать, и так далее. Я просто все веду к тому, что было мне очень сложно понять, что мама, которая… когда я уже находилась в семье вот первые, там, полгода… что, оказывается, мама говорит правду, что она меня любит, что, оказывается, это не просто какая-то игра или обман. Со мной было очень сложно. У меня была очень тяжелая адаптация, потому что я не верила никому.
И потому что… я боялась поверить. Потому что поверить и потом разочарование — спасибо, я один раз уже разочаровалась… именно на том этапе, когда меня… ну… вышвырнули из дома. Во всяком случае, та биологическая женщина… ни за что, не объяснив… ну то есть вообще никак… И поэтому вот это разочарование, это очень-очень такая глубокая, очень… тяжелый… момент. Поэтому лучше не очаровываться.
Ну чтоб не разочаровываться потом. Ну и пусть говорит, что любит! А я все равно не верю. Пусть докажет.
В те семь лет я для себя просто не видела другого выхода с точки зрения того, сколько я там всего перенесла и видела, и перевидела, что… Ну не может быть так, что в момент вот такого ребенка… Вдруг он попадает в такую ситуацию, где он слышит только одно: «Я тебя люблю, ты мне нужна»… С чего вдруг? Почему я, чужой ребенок… ну да, понятно, что мне, там, не несколько месяцев, а семь лет… то есть школьный возраст… понимающий, что это не моя родная мама, что, в общем-то, женщина, просто которая приезжала, к которой я… ну… хорошо отношусь. Но не больше. Но это совершенно не любовь, это даже не было каким-то… может быть, даже не было уважением.
Это просто хорошо. Знаете, ну так хорошо мы можем относиться, в общем, к каждому. Вероника: Ну, наверное, не знаю… Усмехается. Я думаю, что года, может быть, полтора-два.
В принципе, для ребенка, который долго пробыл в детском доме, там, или в интернате, это вот «мама», само слово, оно уже на самом деле не несет такой ценности. Там просто хочется человека, который бы тебя оберегал, с которым ты мог… Мама ли это? Ну это может быть друг… ну почему со мной было трудно, когда я попала в семью… Потому что мне было легче, когда я внутри сопротивлялась: «Я не хочу, чтобы это была моя мама, потому что это какой-то тоже обман… ну не она же меня родила? Почему я должна ее называть вдруг мамой?
Почему я должна ощущать, что она моя мама? Это не уровень, что я, там, покупаю тебе шоколадки, и это… а-ля такая любовь. Принять ежедневную заботу и искреннее внимание в новой семье семилетнему ребенку оказалось невероятно трудно. Вероника: Пугает то, что непонятно.
Пугает то, что, в общем-то… совершенно непривычно. И все мы… правильно вы начали передачу с того, что все мы правда из детства. Даже сейчас, если что-то такое случится у ребенка. Он, например, попадает в новую какую-то ситуацию, в новую семью… Ну ему ничего не сделали, а он уже боится.
Он боится попросить, он боится расплакаться. Ну, во всяком случае, у меня так было. В общем-то, срывается маска. Потому что я всегда вот в детском доме была такой, да?
Вот такой я была. Ну когда была в детском доме. И, конечно, представляете, сколько маме было труда, эмоционального и даже психологического, чтобы вот эту вот так называемую сталь… растопить и сказать о том, что… «Знаешь, человек имеет право на то, чтобы поплакать»… Она стала скорее не мамой, а таким другом. Потом стала мамой.
А для начала у меня вот это был просто очень близкий для меня друг. Мне так было психологически спокойно воспринимать, что это для меня друг. Это просто человек, с которым я могу поговорить обо всем. Я могу с ней пофилософствовать, я могу даже ему какую-нибудь, там, глупость сказать, и… разобраться в чем-то.
Ну вот так, да. Вероника: Да, я очень счастлива. Сейчас да, конечно… Смеется. Ну и тогда, конечно, имеется в виду, когда я была маленькой.
Когда я попала только в семью, и когда прошел этот момент адаптации… Я же в 14 лет приехала одна в Москву и стала учиться. У меня была цель — стать саксофонисткой, закончить, там, Гнесинку, училище, академию, потом аспирантуру… И только тогда, на самом деле, в 15 лет, я поняла, что… О боже, спасибо тебе большое! Если б я родилась, скажем, в самой обычной семье, кто знает… Я б, наверное, бы струсила или не выдержала того периода… этот 96 год… 96-97… Остаться одной, в Москве… когда нет мамы, когда не было мобильных телефонов, компьютеров и так далее. И когда ты здесь опять один на один… и вот у меня такое, знаете, некая такая дежавю сложилась.
И я одна, и тут я уже борюсь за свое будущее. И на самом деле, вспоминая, когда я была в детском доме, мне даже помогало это вспоминание. Потому что, знаете, столько боли… И тогда я поняла для себя, в 15 лет я открыла это, что, оказывается, она все еще есть, а мне казалось, что она уже прошла… оказывается, нет… И когда ты через голод, через холод… начинаешь все равно играть, и ты понимаешь, что ты это делаешь не ради себя, а что вот кто-то там сейчас находится в детском доме или в интернате… и который тоже очень хочет семью, и который понимает… Да, может быть, даже если он и не хочет в семью, но который понимает, что это чудовищная несправедливость, что я здесь и что я этого совершенно не достоин, и это правда. Самое ужасное в том, что это правда — то, что ребенок… и он понимает, что он прав.
И он понимает, что он ничего не может сделать. И что он там никто. Не нужно его ни уважать, как-то считаться с ребенком, который находится в детском доме или в интернате… Поэтому… я как-то так вот для себя решила, что я хочу все больше, и больше, и больше, и конкурсы выигрывать, и так, и так… Не ради, знаете, потешить самолюбие, какое-то «я», эго какое-то… А просто сделать это ради детей, и чтобы люди, посмотрев на меня, не знаю… по моему примеру… И те же самые дети понимали даже в самые моменты отчаяния, что это не конец. И что можно вот так жить и выйти из ничего и никого.
Гиперссылка должна размещаться непосредственно в тексте, воспроизводящем оригинальный материал www. За достоверность информации в материалах, размещенных на коммерческой основе, несет ответственность рекламодатель. Instagram и Facebook Metа запрещены в РФ за экстремизм.
Вне правил
Вакансии Вероника Кожухарова Признанная звезда нового поколения российских виртуозов-инструменталистов. Российскую саксофонистку Веронику Кожухарову не пустили на концерт в Японию. Вероника Кожухарова — одна из самых блистательных саксофонистов мира. одна из самых блистательных саксофонисток мира. это было что-то невероятное, — говорит художественный руководитель «Музыкальной энергии», знаменитая российская саксофонистка Вероника Кожухарова. Одна из выдающихся академических саксофонисток России Вероника Кожухарова представит уникальную музыкальную программу для посетителей Гостиного Двора.
Вероника Кожухарова: «Сцена лечит – это не просто красивые слова»
Это не вам. Вот кто вы такие? Вот вы как родились на помойке, там вы и умрете. А это — нормальным детям привезли», — стала она мне объяснять. Я говорю: «А нормальным — это каким? Вот внучке моей, например, племяннику». Ну объяснить вам те ощущения, которые я тогда испытывала, очень сложно.
Но помню, что это был такой, знаете… шок… И такой… только внутри какой-то крик о том, что… ну я не хуже, это точно. То есть вы меня не сломаете, вы мне не докажете, что я хуже, чем ваша внучка, или племянник, или еще кто-то. А что, может быть, даже я лучше. Просто мне не дают возможности это проявить. Раз со мной так общаются, раз мне… а я не переношу лжи, я не переношу насилие, и я всегда буду, и говорила это прямо. Чем мешала этим воспитателям, потому что… Ну как сказать?
Я не была такой, как все. Меня невозможно было напугать. Строптивую воспитанницу пытались усмирить, чтобы замолчала наконец. И была как все. Вероника: Очень много меня наказывали физически, то есть… ну избивали тоже… И я понимала, что, может быть, я и не выживу, потому что были очень серьезные наказания… то есть меня очень сильно били, избивали, но я понимала, что я… откуда это, я не знаю, видимо, от природы… Ну что я жизнь отдам, но я не буду, как все. И я не буду молчать.
И когда будут приезжать шефы, я всегда буду говорить о том, что… здесь плохо, этого нам не дали, потому что вот мы такие-то, и что я буду рассказывать. И, понимаете, это тоже, может быть, на самом деле, в какой-то момент было у меня от отчаяния, потому что я понимала, что они просто… не знают, потому что не может быть, что, когда люди приезжают с таким вот порывом, с такими глазами, с такой добротой… вот то, что я ощущала как ребенок, находившись там… Ну не может быть, чтобы они знали и при этом тоже ну… так… лгали. То есть делали вид, что они этого не видят. И у меня тогда… такая мысль пришла, что, может быть, им просто никто не рассказывает, что происходит, когда они уезжают. И вот почему-то я… такая вот была дерзкая, почему-то я взяла на себя такую ответственность. Непонятно почему, правда, но… тем не менее, им рассказываю, когда они приезжают, и прям перед воспитателями… Корр.
Вероника: Да, меня очень сильно били, потому что хотели, чтобы я замолчала и чтобы я ничего не рассказывала. Ну я… Это был, знаете, некий, если хотите, протест. Потому что, если я вижу — взрослые люди так нагло врут, то почему я не могу так говорить? А чем они хуже, там, или лучше меня? Или я, например — чем я хуже этих нянь? Ну вот понимаете, извините, долгую такую историю рассказала, это просто на вопрос, какая я была… Корр.
Вероника: …какая я была… почему я не хотела идти, понимаете? Потому что если меня и где-то надломали в детстве, то только в том, что мне внушили, что я плохая. Ну плохая в смысле поведения. И я как-то не хотела обременять этим человека, который добрый, который светлый… Корр. Вероника: Да, хороших людей, одним словом. То есть женщину, которая потом уже… как… понятно, стала моей матерью… Ну вот… И поэтому у меня, скажем так, репутация некая сложилась в этом детском доме.
И я знаю хмыкает , мне мама рассказывала, что даже ее просто отговаривали меня брать, и когда она пришла к директору, собственно, документы… маме-то, в общем-то, было все равно, кого брать, она очень хотела взять, вот… ну не разделять семью… Мама пришла к директору, и она сказала, что ни в коем случае не берите, потому что она — очень трудный ребенок, с ней вообще практически невозможно справиться, это… такая дикарка и так далее… ну как-то так достаточно уклончиво, как мне об этом мама рассказывала… ей сказали, что вот… «Ну если вы поладите, то все, может быть, будет хорошо, но если вы не поладите, то все будет очень-очень плохо». Вероника: Ну да! То есть мы вас предупредили, чтобы не было потом… Корр. Вероника: …«Кого вы мне дали, кого вы мне порекомендовали»… Корр. Вероника: Подсунули, да. Опять же повторюсь, что я не хотела уйти.
У меня не было такого, знаете, какой-то эйфории насчет того, что вот я… меня отсюда заберут, и все… и будет такая жизнь в шоколаде. Она уже априори не могла быть в шоколаде, потому что я уже достаточно много испытала… находясь там, вот в этом… в этом учреждении. Вероника: Ну, понимаете, когда находитесь… ну сколько там?.. Не по своей воле, так принимает суд… Но… Взрослый, он понимает, что да, вот такая жизнь несправедливая… Ребенок-то не понимает. Вот, грубо говоря, ребенок попадает в некую тоже такую тюрьму, и вот это вот… понимание… что вот есть несправедливость, понимание, что я ни в чем не виноват, я ничего еще не успел сделать в этой жизни, чтобы сюда вообще попасть. Ну так сложилась… я не знаю… судьба.
И вот ты там уже. Тебя бьют. Ни за что, опять же. Что этот человек, который таким образом, я не знаю, свою агрессию вылил на тебя, как на маленького ребенка… Он будет безнаказанным. И что бы он с тобой ни сделал, он наказания никакого не понесет. Что приветствуется ложь.
За это поощряют, когда дети начинают врать, когда дети начинают вот это вот, знаете: «Ы-ы! Я сирота, пожалейте! Но не приветствуется абсолютно борьба за правду, справедливость. Там начинается ломка. Даже если ребенок и пришел с таким вот намерением… чтоб было все справедливо, чтобы… Понимаете, надо быть действительно, как мне кажется, достаточно сильным… Стать невозможно таким вот сильным, просто надо, видимо, родиться таким. Чтобы постараться еще найти… м-м-м… у себя в душе, потому что, опять же, да, мы понимаем, что нет ни мамы, ни папы там, к кому я подошел бы и сказал: «Знаешь, мне очень плохо.
Потому что… не знаю… условно говоря, вот эта женщина или мужчина… Они поступили неправильно». Ребенок находится в учреждении, и ему не к кому обратиться вообще.
Глазунова в Москве, «Бриллиантовая нота» в Латвии, конкурсов, проводимых знаменитой фирмой музыкальных инструментов «Selmer» в Париже, конкурса Академии Адольфа Сакса Бельгия.
Репертуар артистки необычайно обширен: практически все оригинальные сочинения, для саксофона, а также переложения — от Баха до Пьяццоллы.
Сейчас Вероника — один из лучших саксофонистов в мире. Вероника Кожухарова Фото: facebook. Это ее первое воспоминание — они лежат на улице и рядом никого нет. А потом был детский дом. Ей уже пять лет. В голове — вопросы: «Почему это произошло со мной?
И агрессия по отношению к миру, к воспитателям, няням, другим детям. Последних девочка считала слабаками, мечтающими о маме и папе, про себя она точно знала — ее не заберут. К пяти-шести годам ей успешно внушили мысль, что таких плохих детей хорошие и добрые родители не забирают. В шесть лет она поняла, что, наверное, даже не хочет, чтобы ее забирали. Не потому, что в детском доме было хорошо, а потому что к этому возрасту она точно знала, что не умеет врать, лгать и унижаться, она не может пообещать гипотетической маме, что будет хорошо себя вести, что будет послушной, потому ей проще было оставаться в плохом детском доме и быть собой. Так она считала. И вдруг в семь лет за ней приходит мама.
Внутри у девочки, как она признается гораздо позже, был панический страх. Вокруг нее чужие люди, ее куда-то везут, что будет дальше? В детском доме все было привычно и понятно, а тут… Благо, брат был рядом. Ее мама, кстати, и взяла их, потому что хотела не одного спасти, а нескольких. От девочки ее долго отговаривали, говорили про агрессию, тяжелый характер, но мама не послушалась. Вспоминает ли девочка детский дом по прошествии многих лет? В общем-то, смутно.
Но одна история запомнилась ей хорошо. И когда я видела шефов, я понимала, что это какие-то светлые люди. Не знаю, почему. Просто светлые. И что они хотят добра. Один случай мне запомнился на всю жизнь. Тогда я очень хотела спортивный костюм — не конфеты, не что-то другое, а именно о спортивных костюмах мы мечтали.
Потому что стояла осень, даже ближе к зиме.
Международный арктический музыкальный фестиваль "Северное сияние" продолжает радовать своих зрителей уникальными музыкальными событиями. Уверены, что выступление блестящего дуэта - Вероники Кожухаровой и Хироку Иноуэ оставило незабываемый след в сердцах якутян. Текст - О.
Социальный проект
Афиша Абонементы Фестивали и проекты Просветительство Исполнители Лига друзей Новости О филармонии Контакты. Российской саксофонистке Веронике Кожухаровой отказали в японской визе из-за того, что она родилась в Крыму, сообщил РИА Новости ее коллега, арфист и композитор Александр. Кожухарова — лауреат престижных международных конкурсов, в том числе им. Глазунова в Москве, «Бриллиантовая нота» в Латвии, конкурсов, проводимых знаменитой фирмой. Фото: Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан Перейти в Дзен Следите за нашими новостями в удобном формате Российскую саксофонистку Веронику Кожухарову. Актер Лев Дуров и саксофонистка Вероника Кожухарова в Театре на Малой Бронной в Москве. Фото: РИА Новости.
Афиша событий
- Вероника Кожухарова: Я знаю, что могу вытащить из саксофона ещё и не такое
- Правила комментирования
- Гость Вероника Кожухарова. Наедине со всеми. Выпуск от 15.04.2015
- «Он умеет разговаривать, но его никто никогда не поймет»
Footer menu
- "Музыкальная энергия с Вероникой Кожухаровой": финалисты проекта рассказали, как достигли успеха
- Российскую саксофонистку не пустили в Японию за то, что она родилась в Крыму
- Что еще почитать
- Вероника Кожухарова теперь знаменита на весь мир. А родная мать выкинула ее на снег в 3 года
- Крыминформ
- Доменное имя временно заблокировано.
Вне правил
Адольф очень хотел, чтобы саксофон звучал по нежности как флейта, но при этом мощно, как труба. Благодаря крепкой дружбе с Г. Берлиозом, для саксофона стал писать ни только сам Берлиоз, но и другие классические композиторы. Марсель Мюль продолжил развивать саксофон именно в классической музыке. Невозможно перечислить всех европейских классических композиторов, которые написали для саксофона. Их очень много. Поэтому я перечислю некоторых наших Великих русских композиторов, которые успели оставить свой след в судьбе именно классического саксофона: С.
Приходите на выступление, чтобы услышать чистое звучания саксофона и прикоснуться к изящному музыкальному искусству одной из ярких представительниц нового поколения российских виртуозов-инструменталистов. Поделиться в соцсетях:.
Прошла курсы мастерства у известного французского профессора Клода Делянга. Принимала участие в международных мастер-классах в Европейском институте саксофонистов Франция , на Международном конгрессе саксофонистов Словения. Выступает на престижных российских и зарубежных концертных площадках, таких как залы Московской Консерватории и Московской филармонии, Московский международный Дом музыки, Сен-Луи в Париже.
Например, год назад я и подумать не могла, что дебютирую как актриса. Это были съемки в фильме Аллы Суриковой «Любовь и сакс», съемки закончились буквально в середине июля. Главную роль в нем исполнил Максим Аверин звезда сериала «Глухарь». Я сыграла роль второго плана и по совместительству учила Максима играть на саксофоне. Моя жизнь сложная, насыщенная, с разными красками, но она многому меня научила. Я с детства поняла, что у меня всегда есть музыка, мой верный помощник. Все, что я переживаю, я могу вынести в разговор со зрителем. И музыкой обязательно нужно заниматься — она развивает духовно. Даже отсутствие слуха можно развить: просто кому-то это дается легче, а кому-то нет. Побольше обращайтесь к искусству. В мире достаточно вещей, которые нас «разбивают», поэтому будьте гармоничны с самими собой и найдите то, что вам нравится. И попробуйте обратиться к музыке: начните одно свое утро с музыки Вивальди или Моцарта — это та музыка, в которой нет агрессии и войны. Несите в себе свет и дарите его другим. Родилась: 12 декабря в Феодосии Крым. Образование: поступила в Российскую академию музыки имени Гнесиных, где и получила образование по классу «академический саксофон». Карьера: В 2013 году вышел музыкальный диск Вероники Кожухаровой саксофон и Хироку Иноуэ орган под названием «С любовью к... На композицию «Коктебель» снят клип. Вероника совместно с Чулпан Хаматовой участвует в творческом проекте «Когда в души идешь, как в руки...